- Откуда вы знаете? Уж не обладаете ли вы даром прорицателя, дорогой Аретино? Аретино улыбнулся: - Если вы внимательно прислушаетесь к звукам шагов, вы обратите внимание на шарканье и скрип подошв. Этот малый сейчас, должно быть, на другом конце коридора, а скрип его башмаков отчетливо слышен в комнате, несмотря на то что дверь прикрыта. Звук довольно высокий и резкий - такой обычно бывает у сапог, сшитых из самой грубой кожи и к тому же несмазанных. Поступь твердая - значит, это не старик. Но тогда почему он шаркает подошвами? Просто потому, что его обувь тяжела и неудобна. Солидный человек такую обувь носить не станет. - Плачу пять золотых, если это так, - сказал Аззи. Звуки шагов раздавались теперь совсем рядом и замерли у двери. В дверь негромко постучали... - Войдите! - пригласил демон. Дверь отворилась. На пороге стоял высокий молодой человек с копной рыжеватых волос, в старой домотканой рубахе. На ногах у него были ботинки из грубой воловьей кожи. Молодой человек нерешительно оглядывал комнату, словно боялся, что его прогонят. - Пять золотых ваши, - тихо сказал Аззи, наклонившись к Аретино. Затем улыбнулся новому посетителю, желая подбодрить его. - Кто вы, сударь? Должен признаться, я не помню вашего лица. Вы один из паломников, путешествующих в нашей компании, или явились издалека? - Я, сударь, путешествую вместе с вашей компанией, но к самой компании не принадлежу. Фигурально выражаясь, я из званых, но не из избранных. - О, - удивился Аззи, - да ты, оказывается, остряк. Как тебя зовут, приятель, откуда ты и чем занимаешься? - Звать меня Мортон Корнглоу, - ответил тот. - По роду занятий я конюх; присматривал за лошадьми до тех пор, пока сэр Оливер не взял меня к себе в услужение. Ибо, сударь, да будет вам известно, что проживал я в деревне, которой владеет сэр Оливер по праву родового наследства. От сэра Оливера, сударь, не укрылось то мастерство, с коим я владею скребницей, и, собираясь в конный поход, его светлость взял меня с собой. Так что можно сказать, что я принимаю участие в этом паломничестве - если, конечно, рассматривать физическую сторону дела. Но с точки зрения духовной... Видите ли, в любом обществе люди прежде всего равны между собой и придерживаются одинаковых взглядов на жизнь. Вряд ли кому-нибудь придет в голову водить дружбу, скажем, с собаками и лошадьми, которые, хоть и находятся рядом со своими хозяевами, а все же должны знать свое место. Точно так же дело обстоит и со слугами, каковые, хоть и занимают чуть более высокое положение, чем животные, да и ценятся намного дороже, но, по сути, в глазах господ мало чем отличаются от рабочей скотины. И поэтому я хочу спросить у вас, сударь, есть ли у меня шанс занять одно из свободных мест в вашем предприятии? Не буду ли я отвергнут из-за моего низкого происхождения? Ведь счастье обычно выпадает на долю богатых и знатных, а простых людей вроде меня оно обходит стороной. - В Потустороннем мире, - важно сказал Аззи, - который вы, люди, называете Тем Светом, в этом невидимом простому глазу мире, где обитают Духи, не придают никакого значения тем условностям, которые так усложняют жизнь людей здесь, на земле. С точки зрения Духа - служителя как Светлых, так и Темных Сил - любой из вас, людей, - лишь временный обладатель бессмертной души, того поистине бесценного сокровища, из-за которого Тьма со Светом вот уже несколько тысячелетий воюют друг с другом. Поэтому мы обращаем мало внимания на сословные различия, которые вы, люди, почему-то считаете столь важными. Однако хватит об этом. Я отнюдь не собираюсь читать вам лекцию по теологии. Вернемся к нашим земным делам. Если я правильно тебя понял, ты, Корнглоу, хочешь стать одним из тех, кто отправится на поиски золотых подсвечников? - В точности так, господин Демон, - подтвердил Корнглоу. Ибо, хоть я и незнатного происхождения, у меня тоже есть заветное желание. И я готов поработать на того, кто поможет мне его осуществить. - Что ж, я слушаю, - сказал Аззи. - Расскажи, чего ты хочешь. - Перед тем как присоединиться к паломникам, мы завернули в поместье знатного господина Родриго Сфорца. Благородные дамы и господа обедали в парадной зале, ну, а слуги и простолюдины словом, такие, как я - сидели на кухне, довольствуясь господскими объедками. Через открытую дверь я мог видеть, как пируют господа. Но я глядел только на одну даму - на сеньериту Крессильду Сфорца, супругу Родриго Сфорца, хозяина замка. И пока я глядел на нее, мне казалось, что я вижу ангела, слетевшего с небес на землю. О, сударь, поверьте мне, это прелестнейшая из женщин. Ее золотистые локоны ниспадают на шею ослепительной белизны, а цвет щек напоминает спелый персик. Кожа ее нежна, как у младенца, а руки... О, какие у нее руки! А талия!.. А грудь!.. Ее грудь подобна двум холмам, возвышающимся над... - Довольно, довольно, - прервал его Аззи. - Избавь нас от дальнейших подробностей и скажи, чего ты хочешь от этой госпожи. - Я хочу на ней жениться, - сказал Корнглоу просто. Аретино громко расхохотался, но, спохватившись, резко оборвал смех и закашлялся. Даже Аззи улыбнулся уголками губ до того нелепым было это сочетание: деревенский парень в латаной-перелатаной одежде, в тяжелых грубых башмаках - и изящная благородная госпожа. - Однако, сударь, вы метите довольно высоко! - заметил Аззи. - Я просто подчиняюсь великой силе красоты, которая влечет к себе всех смертных, - ответил Корнглоу. - Даже самый последний бедняк может восхищаться Еленой Троянской, ибо Елена - это символ Вечной Женственности. И в мечтах она может отвечать ему взаимностью. В конце концов, Парис ведь тоже, прежде чем получить власть над Троей, был простым пастухом. В мечтах Елена может предпочесть его всем остальным. Ведь мечты позволяют человеку перенестись в мир иллюзий, в мир, где оживают сказки. А разве задуманное вами театральное действо не похоже на сказку? - Пожалуй, так, - сказал Аззи. - Но, видишь ли, если уж тебе непременно хочется на ней жениться, то придется сделать из тебя благородного господина, чтобы неравное положение не помешало этому браку. - Вот спасибо! - обрадовался Корнглоу. - Да, но, кроме того, еще нужно будет получить согласие самой госпожи Крессильды, - вмешался Аретино. - Положитесь на меня, я все улажу, когда придет время, сказал Аззи и добавил, обращаясь к Корнглоу: - Что ж, дело это весьма непростое, но я уверен, что мы сумеем исполнить твое заветное желание. Аретино вздрогнул. Легкость, с которой рыжий демон распоряжался судьбами людей, пугала его. - Позвольте напомнить вам, сударь, - сказал он негромко, что госпожа уже замужем. По-моему, это весьма серьезное препятствие, которое может помешать вашим планам. - Нисколько, - улыбнулся Аззи. - У нас есть свои люди в Риме - они умеют улаживать подобные проблемы. - Он опять повернулся к Корнглоу: - Ну-с, молодой человек, я выслушал вашу просьбу; теперь вы послушайте меня. За то, что я устрою ваш брак с прекрасной госпожой, вы должны будете немного потрудиться. Согласны ли вы на такое условие? - Что ж, согласен, только если работа будет не слишком тяжелой. Видите ли, сударь, я придерживаюсь такого правила, что всякий человек должен следовать своей природе, а моя природа - это лень, лень, доходящая до такой степени, что ее без ложной скромности можно назвать выдающейся. - О, не волнуйтесь, милейший, ваша работа не потребует от вас чрезмерного напряжения сил, - успокоил его Аззи. - Думаю, что вам даже ни разу не придется обнажить свою шпагу, поскольку вы не обучены биться на шпагах. Порывшись в кармане, Аззи вынул уже знакомый нам маленький серебряный ключик и вручил его Корнглоу: - Ваши приключения начнутся прямо сейчас. Вот этот волшебный ключик откроет дверь, для которой он предназначен. Сквозь эту дверь вы войдете в сказочный мир. Там вас будет ждать оседланный волшебный конь, а в седельной сумке вы найдете подсвечник из чистого золота. Это не простой подсвечник. Он помогает тому, кто им владеет, найти то, к чему он стремился всю жизнь. С этим чудесным подсвечником вы отправитесь в путь, а в конце пути вас будет ждать госпожа Крессильда с золотистыми волосами, ниспадающими на шею ослепительной белизны, и всеми остальными прелестями. - Великолепно! - воскликнул Корнглоу, от радости подбросив ключик вверх и снова поймав его. - Как здорово, когда удача сама плывет к тебе в руки! - Полностью с вами согласен, - сказал Аззи. - Улыбка фортуны - это великая вещь. И поэтому я хочу научить людей такой морали: если счастье достается человеку буквально даром, то стоит ли трудиться в поте лица своего? - Вот это по мне! - Корнглоу сжал в руке ключик. - Ну, я пошел! И он выбежал вон из комнаты. Аззи снисходительно улыбнулся: - Еще один осчастливленный. - У дверей ждет новый посетитель, - сказал Аретино.
      Глава 2
      Мать Иоанна сидела одна в своей комнате. Ее мучили сомнения. Она никак не могла решиться на отчаянный поступок - заключить сделку с демоном. Несмотря на поздний час, в старом деревянном доме то и дело поскрипывала лестница; из коридора доносились какие-то странные звуки, напоминавшие приглушенные стоны. Быть может, то были привидения, но мать Иоанна почему-то была уверена, что это паломники поднимаются к синьору Антонио. Мать Иоанна обладала достаточно практичным и трезвым умом, несмотря на то, что она приняла монашеский сан. Монастырская жизнь и строгий устав не погасили в ее груди огонь земных страстей. Конечно, в строгой обстановке монашеской кельи это пламя пылало не столь сильно, однако теперь так долго сдерживаемые чувства вырвались на свободу, и на душе у матери Иоанны было тяжело. Она была натурой незаурядной и мечтала о чем-то таком, что выходило за рамки обывательского представления о счастье. Будучи настоятельницей монастыря, она гораздо больше времени уделяла политике, чем заботе о душах вверенных ее заботам монахинь. Политика всегда была ее страстью. И нужно сказать, что это качество весьма ей пригодилось - ведь в монастыре постоянно жило семьдесят две монахини, не считая прислуги, смотревшей за лошадьми и охотничьими собаками и взвалившей на себя все бремя хозяйственных забот, чтобы благородные девицы и дамы могли посвящать себя лишь рукоделию и молитвам. Это был целый маленький городок, живший по своим законам, и управлять им было непросто. Однако матери Иоанне очень нравилось ее занятие, да и сама она как нельзя лучше подходила для этой роли. Еще в детстве она сильно отличалась от своих ровесниц, игравших в куклы и грезивших о Прекрасном Принце. Иоанна редко принимала участие в общих играх, и куклы ее тоже не интересовали. Целыми днями дрессировала она своих комнатных собачек и канареек. Она усаживала собачек за кукольный столик, указывая каждой ее место - ты сядешь тут, а ты там, - и, подражая строгой наставнице, бранила своих питомцев за дурные манеры. Ее властный характер отнюдь не смягчился с годами. Возможно, ее судьба сложилась бы иначе, будь она хорошенькой. Однако Иоанна унаследовала от Мортимеров их фамильные черты - длинный нос, широкие скулы, редкие бесцветные волосы. Вдобавок природа наделила ее мощным телосложением: Иоанна никак не походила на то хрупкое, нежное создание, которое, по представлениям той эпохи, должна была представлять собою благородная дама. Ее коренастая и крепкая фигура скорее навевала мысли о тяжелом крестьянском труде, чем о нежной страсти. Мужчины не проявляли к ней интереса, и все ее помыслы были сосредоточены исключительно на карьере. Она мечтала о богатстве и власти, и церковная карьера открывала ей путь к желанной цели. Она была набожна, но не слишком, и всегда руководствовалась в своих поступках исключительно прагматическими соображениями. Здравый смысл подсказывал ей, что она сумеет достичь гораздо большего, если будет действовать самостоятельно, а не ждать милостей от судьбы и от Папы Римского. Мать Иоанна мерила шагами комнату, размышляя о том, какой неожиданный взлет может ожидать ее впереди, если она примет предложение рыжего демона. Перебирая в уме все свои желания, она старалась понять, какое же из них самое заветное. Всякий раз, услышав какой-нибудь посторонний звук, она останавливалась на несколько секунд и начинала прислушиваться - ведь, возможно, это кто-то из паломников решился подняться наверх, к синьору Антонио, чтобы заключить с ним договор. А мать Иоанна отлично понимала, что число вакантных мест в этой игре только семь и на всех желающих их может не хватить. Наконец собравшись с духом, она решительно направилась к двери. В конце концов, не будет ничего страшного, если она просто побеседует с синьором Антонио, чтобы узнать во всех подробностях, что же все-таки он предлагает. Преодолевая боязнь темноты, она прошла по длинному узкому коридору и стала подниматься по старой лестнице, вздрагивая всякий раз, когда ступеньки издавали пронзительный скрип у нее под ногами. Тяжело дыша от волнения, она остановилась у двери того, кто называл себя синьором Антонио, и робко постучала. - Входите, пожалуйста, я уже давно вас поджидаю, - долетел из-за двери голос Аззи. Она засыпала Аззи градом вопросов. Через пятнадцать минут после начала разговора у демона начала кружиться голова от этой надоедливой особы с ее бесконечными "как", и "почему", и "правда ли, что". Однако Аззи показал себя молодцом. Ему удалось-таки пробить крепкую броню недоверия, при помощи которой монахиня надеялась уберечь себя от соблазна. Однако, когда дело дошло до самого заветного желания, мать Иоанна наотрез отказалась поведать его. Куда только подевалась ее былая решимость! Она смущалась и робела, словно девочка. - Мое желание таково, - запинаясь, проговорила она, - что я никак не осмелюсь высказать его вслух. Быть может, я хочу слишком многого, но... Ах, ей-богу, мне так стыдно... - Смелее, дорогая, - подбадривал ее Аззи. - Кому же еще вы сможете об этом рассказать, как не своему демону? Наконец, после долгих уговоров, Иоанна сдалась. Решительно встряхнув головой и набрав в грудь побольше воздуха, она открыла рот, но запнулась на полуслове и уставилась на Аретино так, словно только что заметила его. - А он? - спросила Иоанна, показывая пальцем на Аретино, неподвижно сидящего в кресле и не принимающего ровно никакого участия в происходящем. - Если я вам скажу, он тоже услышит. - Обязательно услышит, - кивнул Аззи. - Это наш поэт. Он непременно должен все видеть и слышать. Иначе как же он сможет написать пьесу о вас? Вас ждет великое и славное будущее, и поистине преступлением было бы не увековечить его в литературном памятнике. Ведь конечная цель каждого выдающегося человека - оставить после себя достойную память, не так ли? Сколько достойных людей остаются неизвестными лишь потому, что никому из писателей и поэтов просто не приходит в голову написать про них роман или даже поэму! Но вам подобная участь не грозит. Аретино обессмертит вас! Он аккуратно запишет в свою тетрадь все ваши подвиги, какими бы незначительными они ни казались на первый взгляд, и из этого материала создаст величайшую поэму! - Ах, господин демон, вы меня убедили, - сказала мать Иоанна. - Я открою перед вами душу. Признаюсь, я всегда мечтала стать народной героиней, сражающейся за справедливость, - ну, словом, чем-то вроде Робина Гуда в юбке. И чтобы обо мне слагали баллады и песни. Но только чтобы в промежутках между свершением всяческих подвигов у меня оставалось достаточно времени для охоты. - Будьте покойны, - заверил ее Аззи, - мы обязательно чтонибудь для вас придумаем. Вот вам ключик, держите его крепко и ни в коем случае не теряйте. Можете считать, что ваши приключения уже начались. И, дав матери Иоанне краткую инструкцию насчет двери, которую открывает серебряный ключик, волшебного коня и золотого подсвечника, Аззи без дальнейших церемоний выпроводил будущую народную героиню из комнаты навстречу ожидавшим ее чудесам. - Ну, Аретино, денек выдался не из легких. Вы не находите, что бокал хорошего вина пришелся бы сейчас как нельзя более кстати? Давайте откупорим бутылку, пока не явился следующий посетитель. Кстати, я хотел бы услышать ваше мнение по поводу происходящего. Мне кажется, пока дела идут весьма неплохо. - Не знаю, что вам сказать, сударь. Обычно новая пьеса создается по заранее подготовленному плану. А здесь, в вашей драме, все так неопределенно и расплывчато. Каково, например, амплуа того парня, который пришел перед монахиней, - кажется, его зовут Корнглоу? Что он будет олицетворять в нашей пьесе? Непомерную Гордость? Простонародный Юмор? Беспримерную Храбрость? А мать Иоанна? Что мне делать с нею? Смеяться над ней или жалеть ее? Или и того, и другого понемногу? - Все не так просто, когда работаешь с не с актерами, играющими заранее разученные роли, а с живыми людьми, верно ведь? - усмехнулся Аззи. - Зато наша пьеса получается очень похожей на настоящую жизнь. - Без сомнения так. Но какую же мораль мы выведем в конце? - Насчет морали не беспокойтесь, Аретино. Что бы ни делали персонажи нашей пьесы, мы найдем способ вывести такую мораль, какую нам захочется. Все будет так, как я уже говорил вам, и никак иначе. В конце концов, последнее слово всегда остается за драматургом. Он решает, кого прославить, а кого и ославить. Только он вправе судить о том, удалась пьеса или нет. А теперь, мой друг, передайте-ка мне вон ту бутылку.
      Глава 3
      Вернувшись на конюшню, где он обычно спал в углу на охапке соломы, Корнглоу увидел великолепного белого жеребца. Когда Корнглоу подошел ближе, уши коня встали торчком, и он переступил своими точеными копытами. Корнглоу изумленно смотрел на коня. Как это благородное животное попало сюда? Затем, оглядевшись по сторонам, Корнглоу понял, что находится совсем в другом месте - где именно, он толком не знает, но только не на конюшне постоялого двора, где остановились паломники. Очевидно, волшебный ключ открыл перед ним одну из тех дверей, о которых рассказывал Аззи. Это означало, что его приключения уже начались! Не веря своему счастью, Корнглоу полез в седельную сумку. Его дрожащие пальцы нащупали какой-то длинный и тонкий металлический предмет... Корнглоу осторожно вытащил его из сумки. Сердце его учащенно билось. Конечно, это был подсвечник! И, насколько деревенский конюх мог судить, этот подсвечник был сделан из чистого золота. Корнглоу спрятал золотой подсвечник обратно в седельную сумку. Жеребец повернул голову и тихонько заржал, словно приглашая нового хозяина вскочить в седло и умчаться в неведомую даль. Но Корнглоу помотал головой, словно желая прогнать навязчивое видение, и выбежал из конюшни, чтобы оглядеться вокруг. Всего в двадцати метрах от того места, которое Корнглоу вначале принял за конюшню постоялого двора, возвышались стены замка. Корнглоу тотчас же узнал его: то был замок сеньера Родриго Сфорца. В этом замке бедный конюх Корнглоу увидел прекрасную госпожу Крессильду - первый и единственный раз в своей жизни. Ее замок!.. Она там... совсем рядом! Но и сам сеньер Родриго Сфорца тоже находится в этом замке. И вместе с ним его вассалы, слуги, телохранители и палачи... Выступать в одиночку против целой армии слуг было чистейшим безумием. Корнглоу задумался. В душу его начали закрадываться сомения. Теперь приключение, вначале казавшееся ему волшебной сказкой, и счастье, которое ждало его впереди в облике госпожи Крессильды, уже не рисовалось ему в столь радужном свете. Ведь подвиги во имя Прекрасной Дамы обычно совершали благородные рыцари, равные сеньеру Родриго по рождению и положению в обществе. А он, Корнглоу, - всего лишь деревенский конюх, волею случая получивший волшебного коня и золотой подсвечник. Что он может сделать? Победить сеньера Родриго Сфорца в открытом бою? Но ведь он не обучен ратному ремеслу. Было бы чистейшим безумием вызывать господина Родриго на поединок. Конечно, Корнглоу слышал много легенд и былей о том, как простые парни вроде него добивались успеха у прекрасных дам. Но то были богатыри, наделенные отвагой и мужеством. Мог ли он равняться с ними? Скорее всего, нет. Корнглоу знал, что воображение у него достаточно богатое для того, чтобы мечтать о необыкновенных приключениях, но когда дело доходило до решительных действий, он тут же шел на попятный. Сможет ли он завоевать госпожу Крессильду, оставшись при этом целым и невредимым? Да и стоит ли вообще эта госпожа таких хлопот? И тут за его спиной раздался сладкий голосок: - Что это вы, сударь мой, смотрите на замок, словно вас там ожидает что-то необычное? Корнглоу обернулся. Перед ним стояла миниатюрная девушкамолочница в платье, открывавшем взору все ее прелести. Густые темные кудри рассыпались по плечам, подчеркивая белизну кожи. Судя по всему, это была отчаянная кокетка - отлично зная, какое магнетическое действие оказывают на мужчин ее большие темные глаза, она подарила Корнглоу несколько ослепительных улыбок и многообещающих взглядов, сохраняя при этом наивнопростодушный вид. - Это ведь замок сеньера Родриго Сфорца? - спросил Корнглоу. - В точности так, - ответила девушка. - А ты, видать, задумал похитить госпожу Крессильду? - Откуда ты знаешь? - удивился Корнглоу. - Я многое знаю, - молочница улыбнулась, показав свои ровные белые зубки, - Если только я не ошибаюсь, ты втянут в игру, которую затеял один мой давний знакомый - рыжий демон. - Он обещал, что госпожа Крессильда будет моей, - сказал Корнглоу. - Хм! Обещать всегда легко! - хмыкнула девушка. - Я с виду простая молочница, но ведь внешность иногда бывает обманчива. Так что скажу без ложной скромности - я не обычная девушка. Я знаю многое из того, что происходит в мире волшебства и сказочных приключений. И вот я явилась сюда как раз для того, чтобы предупредить тебя. Та госпожа, которой ты стремишься завладеть, - стерва, каких еще поискать! Не позавидовала бы я тому, кто вздумает связать с нею свою судьбу. Эта змея превратит жизнь бедняги в сущий ад. Корнглоу изумленно глядел на стоявшую перед ним девушку. Кто же она такая, если знает все о нем и о госпоже Крессильде? И чем дольше Корнглоу смотрел на нее, тем меньше он думал о благородной госпоже Крессильде из замка. - Госпожа, - почтительно обратился он к темноглазой незнакомке, - я не знаю, кто ты, но, судя по всему, ты желаешь мне добра. Я не знаю, что мне делать дальше. Может, ты посоветуешь мне что-нибудь? - Я сделаю еще лучше, - улыбнулась девушка, - я тебе погадаю. Я умею гадать по руке. Пойдем под крышу - там будет удобнее. Взяв Корнглоу за руку, она увела его обратно в конюшню, в дальний угол, где свет еле пробивался сквозь полуприкрытое маленькое оконце и охапками было навалено мягкое душистое сено. Усадив Корнглоу на сено рядом с собой, девушка заглянула ему в глаза - и наш герой окончательно потерял голову. Глаза у этой ведьмы были словно два глубоких омута, а руки такие нежные, каких не бывает у простых крестьянок. От их ласкающих прикосновений по телу молодого человека разливалась приятная истома.
      Глава 4
      Пьеса, которую задумал поставить Аззи, вызвала большой резонанс в Потустороннем мире. Духи даже заключали между собой пари, удастся ли Аззи довести свою постановку до конца, и ставки в этих пари были довольно высокими. Интерес к пьесе Аззи возрос еще больше, когда на сцену вышли старые греческие божества во главе с тучегонителем Зевсом. Конечно, это значительно усложнило обстановку. Архангел Михаил, не упускавший из вида ни одной мелочи, дни и ночи проводил в рабочем кабинете, принимая донесения от своих многочисленных агентов. И сейчас он пригласил к себе ангела Гавриила, чтобы выслушать его устный отчет и дать ему дальнейшие указания. Михаил принимал посетителей в своей штаб-квартире, в административном здании Райских врат, расположенном в самом центре Небесной Тверди. Райские врата были высоким современным зданием, и ангелам оно очень нравилось. Помимо удовольствия, которое испытывает сотрудник, работающий в хорошо оборудованном офисе, здесь их не покидало трепетное чувство приближения к Высшему. Ранние сумерки спускались на Место Благих Эманаций, как иносказательно называли центр Небесной Тверди. Шел легкий летний дождь. Гавриил торопился с докладом к начальству. Он пролетал по крытым галереям, хлопая крыльями и не обращая ни малейшего внимания на таблички с надписями "По галереям не летать!" Наконец он добрался до правого крыла здания, которое занимал Михаил и ангелы, находившиеся в его прямом подчинении. Гавриил остановился у массивной дубовой двери, откашлялся, оправил белоснежное ангельское одеяние, постучался и вошел в кабинет Михаила. Михаил сидел за рабочим столом; в дальнем углу стола тихонько жужжал компьютер. Мягкий золотистый свет горел в кабинете. - Ты почти вовремя, - в голосе архангела послышалась легкая нотка неудовольствия. - Я должен буду тотчас же отослать тебя обратно. - А что случилось, сэр? - спросил Гавриил, присаживаясь на мягкий диванчик напротив архангельского стола. - Дело с пьесой, которую ставит Аззи, принимает слишком серьезный оборот. Похоже, наш демон получил позволение вносить изменения в действительность у самой Ананке. Подумать только, ему дозволено даже творить чудеса во время постановки его пьесы! Но это еще не все. Ананке решила, что Светлые силы не должны иметь никаких дополнительных преимуществ перед Силами Зла уже потому, что они олицетворяют Добро. В настоящий момент мне доподлинно известно, что Аззи собирается вырезать кусок времени из реальной истории Венеции и перенести эту проекцию реального мира в другое измерение. Знаешь ли ты, чем это грозит? - Не могу знать, сэр. - Это грозит тем, что этот рыжий черт сможет переписывать историю, как ему заблагорассудится! - Но, сэр, если я правильно понимаю, это никак не сможет повлиять на ход реальных земных событий. История человечества будет и дальше развиваться так, как ей положено развиваться, что бы там ни вытворял Аззи в ином измерении. - Это так, однако ты не учитываешь всех политических последствий, которые может повлечь за собой подобное событие. Ведь примеру Аззи могут последовать другие. Мало ли на свете недовольных, жаждущих переписать историю по-своему! Они воображают себе, что история человечества должна быть чем-то иным, отличным от того, чем она являлась испокон веков, длинной летописью человеческих бед и страданий. Возможность переписать историю подрывает основной принцип, на котором стоит наш мир, - принцип Предопределения. Подобные теории опасны и могут увлечь человечество по ложному пути, по пути, где Случай будет играть еще большую роль, чем он играет сейчас. - Да, сэр, это очень серьезно. Михаил кивнул. - Более чем. Вся структура мироздания оказывается под угрозой. Мы можем потерять то высокое положение, которое занимаем сейчас. Возможно, нам придется отказаться от высоких идеалов Добра во имя спасения мира. Гавриил слушал начальника, приоткрыв от изумления рот. - Но, к счастью, у нас остается еще одно верное средство в запасе, - задумчиво произнес Михаил. - Какое же это средство, сэр? - Раз уж дело зашло так далеко, мы можем поступиться теми высокими принципами, которые удерживали нас до сих пор от совершения дурных поступков. Теперь это больше не джентльменская игра, и мы можем пустить в ход все средства для достижения желанной цели! - Так точно, сэр! - воскликнул Гавриил, а про себя подумал, что его начальник и раньше не гнушался подобными средствами, если считал, что цель их оправдывает. Михаил называл это диалектикой. - Так что же конкретно я должен сделать? - осведомился Гавриил. - Мне стало известно, что герои из пьесы Аззи получают волшебных коней, - сказал Михаил. - Да, это очень похоже на Аззи, - ответил ангел Гавриил. - Ничто не обязывает нас более держаться в стороне, лишь наблюдая за тем, как развиваются события. Мы во что бы то ни стало должны помешать его планам! Отправляйся на Землю, Гавриил. Там, у замка сеньера Родриго Сфорца, в конюшне стоит белый жеребец, предназначенный для Мортона Корнглоу. Ты уведешь жеребца и куда-нибудь его спрячешь. - Слушаюсь! - и Гавриил вскочил с места, готовый мчаться на Землю по приказу начальника. Он вылетел из комнаты и стрелой помчался по коридору, шумно хлопая крыльями, точно вспугнутый голубь. Дело было важным, не терпящим отлагательств, и рад него можно было пойти на нарушение всех правил. Не прошло и десяти секунд, как Гавриил уже был на Земле. Он приземлился на какой-то лужайке неподалеку от замка сеньера Родриго Сфорца, чтобы оглядеться, затем снова взмыл в небеса и полетел к замку. Приземлившись у самых ворот, он легкими, неслышными шагами вошел во внутренний дворик. Был ранний предрассветный час, и слуги сеньера Родриго спали глубоким сном. Гавриил прошел прямиком к конюшне, откуда доносились звуки любовной возни - тихие стоны, приглушенный смех. Он услышал тихое ржание и, повернув голову, увидел оседланного белого жеребца, привязанного в углу. Стараясь не шуметь, Гавриил отвязал благородное животное и вывел его из конюшни. - Пойдем со мной, мой красавчик, - сказал он жеребцу.
      Глава 5
      Когда Корнглоу открыл глаза, он сначала не понял, где находится. Он лежал на охапке сена, рядом с какой-то женщиной, полуодетой, с растрепанной копной темных волос. Сквозь полуоткрытое окошко ярко светило солнце, и сильно пахло сеном и лошадьми. Разомкнув кольцо нежных ручек, обвивавших его шею, Корнглоу вскочил и принялся натягивать на себя одежду. - К чему такая спешка? - промурлыкала проснувшаяся Леонора. - Погоди минутку! - Мне некогда! - ответил Корнглоу, путаясь в рукавах рубашки. - Мое приключение уже давно должно было начаться! - Разве тебе не хватило тех приключений, которые были у нас сегодня ночью? - спросила Леонора. - Не оставляй меня. Мы нашли друг друга - к чему желать большего и стремиться навстречу неизвестному? - Нет-нет, не удерживай меня! Я должен испытать свою судьбу! - воскликнул Корнглоу. - Но где же мой волшебный конь? Корнглоу заметался по конюшне, но конь как сквозь землю провалился. Единственным животным, которое он сумел обнаружить, был маленький серый ослик, стоявший в одном из стойл. Ослик громко заревел, показав желтые зубы. Несколько секунд Корнглоу недоуменно глядел на него, затем сказал: - Ах, бедное благородное животное! Верно, какой-то злой волшебник заколдовал тебя, превратив в осла. Но если я не покину тебя в беде, ты, конечно, примешь свой прежний облик! И, выведя осла из стойла, Корнглоу сел на него и ударил его пятками, понуждая войти во внутренний двор замка. Осел упрямился, но Корнглоу, решивший бросить вызов судьбе, оказался упрямее. Взревев еще раз, осел поскакал мимо кухни и птичника прямо к главным воротам замка. - Эй, вы, там! Открывайте! - закричал Корнглоу, остановившись у ворот. - Кто идет? - ответил ему низкий мужской голос. - Я пришел просить руки прекрасной госпожи Крессильды! На шум вышел пузатый лысеющий мужчина в белой рубашке и штанах до колен; на нем был поварской колпак. Оглядев Корнглоу с головы до ног, он сказал: - Да ты, видать, сумасшедший! Госпожа Крессильда замужем! Ее благородный супруг вот-вот выйдет сюда! Ворота открылись еще шире, и из замка вышел высокий и стройный мужчина, в котором с первого взгляда можно было признать благородного дона.