И все же он решил повторить свой рассказ, чтобы эти сведения закрепились в их памяти. Это пригодится, если им придется срочно принять какое-то решение. Он считал, что двум молодым людям не следовало пускаться в плавание по реке без опытного проводника, но они настояли на этом, точнее говоря, настоял Тонолан, а Джондалар вынужден был подчиниться: он не мог отпустить брата в такое Путешествие в одиночку. Ну что ж, по крайней мере высокий мужчина из племени Зеландонии изрядно поднаторел в искусстве управления челноком.

Они уже сложили все свои вещи в небольшой челнок и теперь стояли на краю деревянной пристани, не испытывая того радостного волнения, которое всякий раз охватывало их прежде, когда они пускались в путь навстречу приключениям. Тонолан решил покинуть эти места лишь потому, что был не в силах оставаться здесь, а Джондалар предпочел бы двигаться в совсем ином направлении.

От жизнерадостности, которой прежде отличался Тонолан, не осталось и следа. Теперь он держался замкнуто, и никто уже не замечал в нем прежней отзывчивости и доброжелательности. Он постоянно пребывал в унынии, а порой в душе его вспыхивал гнев, что зачастую служило причиной опрометчивых и неделикатных поступков. Когда между братьями вспыхнула первая ссора, дело не дошло до драки только потому, что Джондалар сумел вовремя остановиться. Тонолан набросился на брата, заявив, что тот нянчится с ним, как с младенцем, и потребовал, чтобы тот оставил его в покое и перестал повсюду за ним таскаться. Прознав о том, что Серенио, по всей вероятности, беременна, Тонолан пришел в ярость из-за того, что Джондалар решил бросить женщину — которая, возможно, родит на свет дитя его духа — ради того, чтобы отправиться с братом неизвестно куда. Он долго возмущался и требовал, чтобы Джондалар остался с ней и окружил ее заботой и вниманием, как поступил бы любой порядочный человек.

Джондалар сознавал, что требования Тонолана справедливы, хотя Серенио и ответила отказом на его предложение. Чуть ли не с самого рождения он привык верить в то, что основной задачей мужчины является забота о матерях и детях, и в особенности о женщине, в чьем ребенке в силу каких-то загадочных причин могла воплотиться частичка его духа. Но Тонолан наотрез отказался остаться в этих местах, и Джондалар, опасаясь, как бы его брат не совершил какой-нибудь безрассудный поступок, который поставил бы под угрозу его жизнь, настоял на том, чтобы отправиться в путь вместе с ним, хотя напряженность, возникшая в их отношениях, до сих пор не спала.

Джондалар со страхом ожидал момента прощания с Серенио. Он подошел к ней, потупившись. Но когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она улыбнулась, и, хотя глаза ее покраснели и припухли, она постаралась ничем не выразить горя. Он попытался найти Дарво, но с огорчением обнаружил, что мальчика нет среди тех, кто собрался на пристани. А ведь проводить их пришли чуть ли не все. Тонолан уже сидел в челноке, когда Джондалар сошел с пристани и устроился на заднем сиденье. Он взялся за весло и, пока Карлоно отвязывал канат, в последний раз окинул взглядом расположенную в вышине террасу. И тут он увидел стоявшего на краю мальчика. «Пройдет немало времени, прежде чем эта рубашка станет ему впору, — подумал Джондалар, — но, судя по покрою, эта одежда изготовлена людьми племени Зеландонии». Он улыбнулся и помахал веслом. Дарво взмахнул рукой в ответ, и высокий мужчина со светлыми волосами погрузил весло в воды реки.

Выбравшись на глубину, братья обернулись, чтобы посмотреть на стоявших на пристани людей, на своих друзей. Челнок поплыл вниз по течению. Джондалар думал: доведется ли им когда-нибудь снова свидеться с людьми племени Шарамудои или хоть с кем-нибудь из тех, кто встретился в пути? Путешествие, сулившее поначалу множество приключений, уже не казалось ему увлекательным, и тем не менее он снова, хоть и не по своей воле, продолжает путь, который уводит его все дальше и дальше от дома. Что же такое надеется Тонолан отыскать на востоке? И что ожидает его самого в тех далеких краях?

Над глубоким ущельем, по которому струилась река, нависло хмурое, серое небо. По обоим берегам вздымались скалы, основание которых скрывалось в глубине под толщей воды. Слева от них высились остроконечные зазубренные утесы, за ними далекие, покрытые снегами и льдом вершины, а справа — горы, которые под воздействием ветров и дождей приобрели более плавные очертания, придававшие им сходство с холмами, и все же у путешественников, сидевших в маленьком челноке, захватывало дух при взгляде на эти колоссальные громады. Кое-где посреди реки из-под воды выступали на поверхность острые верхушки валунов, окруженные белой пеной.

Они стали частью реки, по которой отправились в путь, передвигаясь вместе с обломками ветвей и листьев, скользившими по ее глади, и с песком, перемещавшимся на дне. Течение определяло скорость и направление их движения, а сами они могли лишь слегка изменить курс, чтобы обогнуть очередное из препятствий. Места, где русло расширялось и волны раскачивали маленькое суденышко, казались похожими на море. А когда проход между скалами сужался, они сразу же ощущали перемену: течение становилось намного сильнее, когда водяной поток устремлялся сквозь теснину.

Они успели проделать около четверти пути, покрыв расстояние примерно в двадцать пять миль, когда наконец все-таки хлынул ливень, сопровождавшийся сильным ветром, и на реке поднялись волны, грозившие захлестнуть маленькое суденышко. Но пристать к берегу они не могли: повсюду высились мокрые отвесные скалы.

— Вычерпывай воду, Тонолан, я справлюсь с управлением в одиночку, — сказал Джондалар. Братья почти не разговаривали друг с другом, но возникшее в их отношениях напряжение отчасти спало, пока они дружно орудовали веслами, следя за тем, чтобы челнок не сбился с курса.

Тонолан положил весло в лодку и взялся за деревянный черпак.

— Я стараюсь изо всех сил, — не оборачиваясь, крикнул он, — но воды не становится меньше.

— Думаю, ливень скоро закончится, — ответил Джондалар, продолжая вести суденышко по бурным водам. — Постарайся сделать так, чтобы ее не прибавлялось, и тогда все обойдется.

Вскоре ненастье миновало, и, хотя небо по-прежнему хмурилось, они без дальнейших приключений одолели часть пути, пролегавшего по теснине.

Оказавшись среди равнин, мутная, набухшая река широко разлилась, словно сбросив тугую узду и вырвавшись на приволье. Извилистые протоки огибали поросшие ивами и камышом острова, служившие местом гнездования для журавлей и цапель, перелетных гусей, уток и бесчисленного множества других птиц.

В первую ночь они устроили привал на левом берегу, посреди плоских, поросших травами степей. Остроконечные скалистые утесы остались позади, но округлые горы, возвышавшиеся на правом берегу, не позволяли реке Великой Матери свернуть в другую сторону, и она по-прежнему несла свои воды на восток.

Джондалар и Тонолан мгновенно свыклись с укладом кочевой жизни, как будто долгих месяцев, проведенных среди людей племени Шарамудои, и вовсе не было. Впрочем, кое-что изменилось. Прежнее стремление поскорее обнаружить, что скрывается за очередным поворотом, пропало, и любые открытия уже не приносили радости. Казалось, лишь отчаяние побуждает Тонолана упорно продвигаться дальше.

Джондалар снова предпринял попытку уговорить брата повернуть назад, но это привело лишь к ссоре между ними, и больше он не отваживался заговаривать на эту тему. Они проводили почти все время в молчании, разговаривая лишь по необходимости. Джондалару оставалось только надеяться на то, что со временем боль в душе Тонолана приутихнет и он захочет вернуться домой и начать жизнь заново. Он твердо решил не покидать брата до тех пор.

Плывя по реке в маленьком челноке, братья продвигались вперед куда быстрее, чем если бы они отправились пешком вдоль берега. Спускаясь вниз по течению, они плыли с изрядной скоростью, не прилагая больших усилий. Как и предсказывал Карлоно, река повернула на север в том месте, где путь ей преградили древние горы, куда более старые, чем те, среди которых струился мощный водяной поток. Несмотря на то что по прошествии веков от них остались лишь развалины, они оказались непреодолимым барьером для реки, стремившейся слиться с морем.

Но неукротимые воды нашли иной путь и устремились на север. В том месте, где русло вновь поворачивало к востоку, находилось устье еще одной большой реки, чьи воды, смешанные с илом, способствовали увеличению и без того огромной массы потока, и когда на пути у Великой Матери уже не оставалось ни одной преграды, она оказалась не в силах сохранить свою целостность. В нескольких милях от моря река распадалась на множество протоков, образуя дельту, сходную по форме с конусом.

Почвы в этих местах, изобиловавших низинами, заливаемыми морской водой и зыбучими плывунами, отличались топкостью. Небольшие острова представляли собой лишь участки коварной трясины. На некоторых из наносных илистых островков, просуществовавших несколько лет, удавалось на время укорениться небольшим деревцам, но рано или поздно они исчезали, будучи не в силах противостоять разрушительному воздействию постоянно подмывавших их основание вод или сезонных наводнений. Вода текла к морю по четырем основным протокам, трасса которых менялась в зависимости от времени года и от совпадения различных обстоятельств. Совершенно неожиданно вода могла без всяких видимых причин устремиться в новом направлении, сметая кусты и деревца, и на месте русла, по которому она текла прежде, оставалась лишь ложбина, дно которой покрывал влажный мягкий песок.

Река Великая Мать, проделавшая путь длиной в тысячу восемьсот миль от истоков, находившихся среди покрытых снегами и льдом горных вершин, почти достигла цели, к которой так долго стремилась. Но ее дельта, раскинувшаяся на площади в несколько сотен квадратных миль среди суглинистых, илистых и песчаных почв, насыщенных водой, представляла собой наиболее опасный из всех участков реки.

Джондалар и Тонолан плыли, стараясь держаться поближе к левому берегу, но оставаясь на глубоководье, и до поры до времени все шло гладко. Маленький, выдолбленный из ствола дерева челнок благополучно миновал то место, где русло делало поворот к северу, а воды крупного притока лишь заставили их отклониться к середине реки. Но братья никак не ожидали, что доберутся до дельты так скоро. Не успели они спохватиться, как их уже вынесло течением в средний проток.

Джондалар изрядно поднаторел в искусстве управления челноком, да и Тонолан справлялся совсем неплохо, но им обоим было далеко до опытных Рамудои. Они попытались развернуть челнок, чтобы вернуться вверх по течению и направить суденышко в нужный им проток. К сожалению, они не сообразили, что можно было просто начать грести в другом направлении, ведь корма у челнока почти такая же острая, как нос.

Их развернуло поперек течения. Джондалар все кричал Тонолану, что нужно приналечь, и Тонолан начал терять терпение. В это время к ним постепенно приближалось могучее дерево, тяжелое, насквозь пропитавшееся влагой, погруженное глубоко в воду, и его извилистые корни увлекали за собой все, что попадалось на пути. Братья заметили его, но слишком поздно.

Когда зазубренный конец огромного ствола, почерневшего в местах, опаленных молнией, протаранил тонкий борт челнока, послышался оглушительный треск. Вода хлынула в пробоину и быстро залила маленькое суденышко. Влекомое течением дерево неуклонно продолжало свое движение. Длинный корень, торчавший вверх, конец которого находился у самой поверхности воды, вонзился в тело Джондалара между ребер, и он едва не задохнулся от боли. Тонолан едва не лишился глаза, но отделался длинной царапиной на щеке.

Внезапно оказавшись в холодной воде, братья поплыли, цепляясь за дерево, горестно оглядываясь на пузырьки, поднявшиеся на поверхность воды в том месте, где челнок вместе со всеми их вещами, надежно прикрепленными к суденышку, опустился на дно реки.

Тонолан услышал, как Джондалар застонал от боли.

— Что с тобой? — спросил он брата.

— Один из корней угодил мне между ребер. Думаю, все обойдется, хотя болит здорово.

Тонолан начал продвигаться вдоль дерева в надежде обогнуть корневую систему, и Джондалар последовал его примеру, но их все время сносило течением обратно, и они вновь оказывались рядом со стволом дерева, окруженным разными обломками. Внезапно дерево зацепилось корнями за подводную мель. Струи воды, огибавшие дерево и проникавшие сквозь похожую на крупную сетку корневую систему, вытолкнули на поверхность предметы, которые оказались прижаты течением к подводной части ствола, и прямо перед Джондаларом закачалась на небольших волнах раздувшаяся туша оленя. Он напрягся, в попытке избежать столкновения с ней, и тут же ощутил сильную боль в боку.

Дерево осталось позади, а братьям удалось доплыть до узкого островка, расположенного посреди протока. На нем росли молоденькие ивы, но с первого взгляда становилось ясно, что он не сможет послужить надежным прибежищем и через недолгое время скроется под водой. Расположенные по его краям кусты и деревца кое-где уже погрузились целиком. На ветвях не было ни почек, ни молодых листиков, и некоторые из деревьев, корни которых уже лишились опоры, низко склонились над стремительным потоком. Братья с трудом ступали по вязкой болотистой почве.

— По-моему, нам надо попытаться найти более сухое место, — сказал Джондалар.

— Но ведь тебе очень больно, и, пожалуйста, не пытайся делать вид, будто ты прекрасно себя чувствуешь.

Джондалар признался, что ему и вправду приходится нелегко.

— Но оставаться здесь никак нельзя, — добавил он.

Они погрузились в холодную воду и поплыли прочь от острова. Течение оказалось сильнее, чем они ожидали, и, прежде чем им удалось выбраться на сушу, их снесло далеко вниз. Усталые, замерзшие братья с разочарованием обнаружили, что опять очутились на узеньком островке. Он был длиннее и шире предыдущего, и поверхность его находилась чуть выше уровня воды в реке, но и здесь почва оказалась топкой, и они нигде не нашли сухого хвороста.

— Мы не сможем развести здесь костер, — сказал Тонолан. — Придется отправиться дальше. Карлоно говорил тебе, где расположена стоянка людей племени Мамутои?

— У северного края дельты, невдалеке от моря, — ответил Джондалар и с тоской бросил взгляд в ту сторону. Боль в боку стала сильнее, и он засомневался в том, что сможет переплыть через еще один проток. Повсюду, куда ни кинь взгляд, стремительные воды, скопившийся в затонах сор, а кое-где чахлые деревца, пустившие корни на островах. — Не знаю, как долго придется до нее добираться.

Они отправились на северный берег островка, слыша, как хлюпает вязкая почва у них под ногами, а затем прыгнули в холодную воду. Заметив чуть ниже по течению скопление деревьев, Джондалар поплыл к ним. Пошатываясь и тяжело дыша, братья выбрались на песчаный берег. Струйки воды сбегали с их длинных волос, а кожаная одежда промокла насквозь.

Послеполуденное солнце показалось в просвете между тучами и озарило все вокруг золотистым светом, но лучи его не несли с собой тепла. Внезапно с севера налетел порыв ветра, и братьев обдало холодом, от которого не могла защитить промокшая одежда. Они знали, что нужно все время двигаться, чтобы не замерзнуть, но запас сил был почти на исходе. Дрожа и поеживаясь, они направились к редким кустикам ольхи, чтобы хоть как-то укрыться от ветра.

— Давай устроим привал здесь, — сказал Джондалар.

— Еще не стемнело. Я предпочел бы отправиться дальше.

— К тому времени, когда мы соорудим укрытие и, может быть, разведем огонь, уже станет темно.

— Возможно, нам удастся отыскать стоянку людей племени Мамутои еще до наступления темноты, если мы не станем тут задерживаться.

— Тонолан, у меня вряд ли хватит на это сил.

— Тебе очень плохо? — спросил Тонолан. Джондалар приподнял край рубахи. Края раны, из которой явно вытекло немало крови, успели побледнеть, кровотечение прекратилось, поскольку внутренние ткани разбухли от влаги. Заметив дыру в кожаной рубахе, он подумал: уж не сломано ли у него ребро?

— Мне бы не помешало отдохнуть и погреться у огня.

Они огляделись вокруг. Повсюду потоки бурлящей мутной воды, постоянно меняющиеся очертания перекатов, дикая неприхотливая растительность, стволы поверженных деревьев, чьи корни порой зацеплялись за неровное дно, задерживая их на месте. Вдали, на более крупных островах, виднелись зеленые кусты и деревца.

Камыши и болотные травы росли повсюду, где им удалось укорениться. Невдалеке виднелись заросли осоки, стебли которой достигали трех футов в высоту, — ее вытянутые листья обладали куда меньшей прочностью, чем казалось, — и такие же высокие ростки тростникового аира с длинными, похожими по форме на клинок листьями, а между ними находились участки земли, из которой, словно ворсинки, торчали побеги остроконечного тростника высотой всего в один дюйм. На зыбкой почве у самого края воды колыхались стебли тростникового проса, рогоза и пушистые хвощи. Эти травы достигали в высоту десяти футов, и человек по сравнению с ними казался карликом. А еще выше в воздухе реяли фиолетовые кисточки фрагмитовых тростников с жесткими листьями — верхушки их стеблей находились на расстоянии тринадцати футов от земли, а иногда и больше.

У братьев не осталось ничего, кроме одежды. Когда челнок затонул, вместе с ним ко дну пошли все их вещи, даже заплечные мешки, которые они взяли с собой, отправляясь из дома в Путешествие. Теперь Тонолан ходил в одежде людей из племени Шамудои, а Джондалар стал одеваться так же, как Рамудои. Однако после того случая, когда челнок уплыл от него и он неожиданно повстречался с плоскоголовыми, мужчина из племени Зеландонии всегда хранил различные орудия в подвешенном к поясу мешочке, и теперь эта привычка пришлась как нельзя более кстати.

— Пойду посмотрю, не удастся ли мне отыскать сухие стебли рогоза, которые можно использовать как палочки для добывания огня, — сказал Джондалар, стараясь не обращать внимания на боль в боку. — А ты попробуй набрать сухих веток.

Они пустили в ход не только старые, затвердевшие стебли рогоза. Из длинных листьев, прикрепленных к остову из веток ольхи, получился навес, необходимый для того, чтобы исходящее от костра тепло подольше сохранялось. Запеченные в углях зеленые верхушки и молодые корешки, к которым они добавили сладковатые корни аира, позволили им слегка подкрепиться. Пара тонких стволов ольхи с заостренными концами, ловкость и меткость людей, которым очень хочется есть, — и вот у костра уже лежат две утки. Братья сплели циновки из длинных стеблей тростникового проса. Одни они подвесили к краям навеса, в другие завернулись, пока сушили одежду, а потом, постелив их на землю, улеглись на них спать.

Джондалару плохо спалось. Его мучила боль в боку, но, хотя он понимал, что внутри у него что-то неладно, оставаться на острове было немыслимо. Нужно было добраться до более надежного места, и только тогда можно будет подумать обо всем остальном.

Поутру они соорудили корзины из листьев рогоза и ветвей ольхи, скрепленных полосками коры, и наловили рыбы. Уложив материалы для добывания огня и мягкие, гнущиеся корзины на циновки, они скатали их валиками, перевязали и закинули за плечи. Прихватив с собой копья, они отправились дальше. Хотя копья представляли собой всего лишь заостренные палки, с их помощью им удалось раздобыть еды на ужин, а используя корзины, они обеспечили себе завтрак. Для того чтобы выжить, куда важнее обладать знаниями, чем снаряжением.

Братья разошлись во мнениях относительно того, в какую сторону лучше направиться. Тонолан решил, что они уже добрались до края дельты, и полагал, что нужно идти на восток. Джондалар был уверен, что им придется переплыть еще один проток, и считал, что им нужно двигаться в северном направлении. Они приняли компромиссное решение и отправились на северо-восток. Вскоре выяснилось, что Джондалар был прав, хотя он был бы крайне рад ошибиться. Около полудня они оказались на берегу самого северного из рукавов великой реки.

— Придется опять перебираться вплавь, — сказал Тонолан. — Ты справишься?

— А куда мне деваться?

Они подошли к самой воде, и тут Тонолан вдруг остановился.

— Почему бы нам не прикрепить одежду к бревну, ведь мы делали так раньше. Тогда нам не придется снова ее сушить.

— Не знаю, — ответил Джондалар. — Одежда, пусть даже мокрая, помогает согреться. — Но Тонолан постарался проявить рассудительность, хотя в голосе его прозвучали нетерпеливые, отчаянные нотки. — Впрочем, если ты так хочешь… — Пожав плечами, Джондалар согласился с братом.

Раздевшись, Джондалар почувствовал, как от прикосновения сырого, промозглого воздуха по коже у него побежали мурашки. Он хотел было надеть пояс, к которому был подвешен мешочек с инструментами, но Тонолан уже завернул его в свою рубаху и стал привязывать вещи к найденному поблизости бревну. Джондалар погрузился в воду, которая показалась ему еще холоднее, чем прежде. Он стиснул зубы, пытаясь подавить рвущийся из горла крик, но, когда он потихоньку поплыл вперед, боль в ране слегка притупилась от холода. Он старался не делать резких движений и приотстал от брата, хотя Тонолану приходилось, плывя, подталкивать бревно.

Выбравшись на сушу, стоя на песчаном берегу, они поняли, что наконец добрались до устья реки Великая Мать, ради чего и отправились когда-то в далекое Путешествие. Но хотя взглядам их открылись просторы моря, они не испытывали радостного волнения. Путешествие давно утратило прежний смысл, и цель, к которой они раньше стремились, уже их не интересовала. Вдобавок они еще не добрались до края дельты, до земли, которая была бы по-настоящему твердой. Песчаная отмель, на которой они стояли, раньше находилась посредине протока, но позднее вода отступила. На пути у них еще оставалось обнаженное русло.

Высокий, поросший кустарником и деревьями берег, по краю которого, подмытому стремительным потоком, свисали корни, виднелся на противоположной стороне песчаного ложа, где еще недавно струилась река. Посредине его поблескивали лужи, и, хотя растения еще не успели укорениться здесь, на запах стоячей воды слетелись насекомые. Москиты уже роились вокруг братьев.

Тонолан отвязал узел с одеждой от бревна.

— Нам еще придется идти по этим лужам, да и берег там, похоже, топкий. Давай пока не будем одеваться.

Боль отнимала у Джондалара столько сил, что он решил не спорить с братом и только кивнул в знак согласия. Возможно, во время переправы он где-то потянул сухожилие, и поэтому так трудно выпрямиться.

Тонолан прихлопнул рукой москита и начал спускаться по пологому склону к опустевшему руслу некогда полноводного протока.

Их предупреждали множество раз: реку Великая Мать нельзя недооценивать; имея дело с ней, необходимо постоянно быть начеку. Покинутый ею проток по-прежнему принадлежал ей, и, хотя воды на время отступили, любого, кто посмел вторгнуться во владения Великой Матери, подстерегали расставленные ею ловушки. Миллионы тонн ила, несомого водами впадавшей в море реки, ежегодно оседали на территории дельты, раскинувшейся на площади более тысячи квадратных миль. Во время прилива опустевшее русло заливали воды моря, и оно представляло собой не что иное, как топкую низину, лишенную действенной системы водооттока. На влажной суглинистой почве росли зеленые травы и камыши.

Ступая по мягкой, вязкой глине, то и дело поскальзываясь, братья спустились с берега и, очутившись на ровном месте, отправились дальше, чувствуя, как вязнут их босые ноги в болотистой почве. Тонолан устремился вперед, позабыв о том, что Джондалару не по силам передвигаться с прежней быстротой. Он мог ходить, но спуск по скользкому склону стоил ему немалых трудов, и боль усилилась. Он двигался осторожно, тщательно выбирая дорогу и думая о том, что бродить по болоту нагишом и кормить своей кровью мириады изголодавшихся насекомых довольно-таки глупо.

Тонолан ушел далеко вперед, и Джондалар уже собрался было окликнуть его, но тут до него донесся отчаянный крик брата, и он увидел, как тот резко наклонился. Позабыв про боль, Джондалар бегом кинулся к нему. Внутри у него все похолодело, когда он увидел, что Тонолан увяз в зыбучих песках.

— Тонолан! О Великая Мать! — воскликнул Джондалар и кинулся к брату.

— Не подходи, иначе ты тоже провалишься! — крикнул Тонолан, силясь выбраться из трясины, засасывавшей его все глубже и глубже.

Джондалар огляделся по сторонам, пытаясь придумать, как бы помочь Тонолану. Ах, ну конечно! Он сможет уцепиться за край рубашки, подумал он, но тут же вспомнил, что оба они раздеты. Узла с одеждой нигде не было видно. Он покачал головой, но тут заметил дерево с отломанной верхушкой, наполовину засыпанное песком. Он кинулся к нему в надежде оторвать какой-нибудь из корней, но в бурном потоке дерево уже лишилось тех корней, с которыми он мог бы справиться.

— Тонолан, где узел с вещами? Если ты сможешь за что-нибудь уцепиться, я вытащу тебя.

Голос Джондалара, в котором звучало отчаяние, подействовал на Тонолана не самым благоприятным образом. Охватившая его паника внезапно отступила, он вспомнил о своем горе и спокойно смирился с уготованной ему судьбой.

— Джондалар, если Великая Мать желает забрать меня к себе, не стоит противиться Ее воле.

— Нет, Тонолан, нет! Ты не имеешь права сдаваться. Я не хочу, чтобы ты умер! О Великая Мать, прошу Тебя, не дай ему погибнуть! — Джондалар опустился на колени, распластался по земле и протянул брату руку. — Держись за мою руку, Тонолан, пожалуйста, возьми меня за руку, — сказал он.

Тонолан с удивлением посмотрел на исказившееся от горя и боли лицо брата и увидел в нем то, что прежде замечал лишь изредка, невзначай поймав на себе его взгляд. И в это мгновение он понял, что Джондалар любит его, любит ничуть не меньше, чем он любил Джетамио, что любовь его так же сильна, хоть и имеет несколько иное свойство. Он понял это чисто интуитивно, бессознательно, и, глядя на протянутую ему руку, осознал, что не имеет права отказываться от помощи брата, даже если тому не удастся вытащить его из трясины.

Как выяснилось, барахтающийся человек погружается в трясину куда быстрее, чем пребывающий в неподвижности. Когда он потянулся вперед, чтобы ухватиться за руку Джондалара, положение его тела приблизилось к горизонтальному, давление на насыщенный водой мелкий песок уменьшилось, и он смог удержаться на его поверхности. Когда кончики их пальцев соприкоснулись, Джондалар осторожно подполз поближе, чтобы Тонолан смог крепко ухватиться за него.

— Все в порядке! Держи его! Сейчас мы вам поможем! — сказал кто-то на языке Мамутои.

Джондалар резко выдохнул, чувствуя невероятное облегчение. Он заметил, как трясется у него рука, но он по-прежнему крепко держал Тонолана. Подоспевшие Мамутои дали Джондалару веревку и велели обвязать ею руки Тонолана.

— А ты расслабься, — сказали они Тонолану. — Постарайся принять такое же положение, как во время плавания. Ты умеешь плавать?

—Да.

— Хорошо! Отлично! Расслабься, мы вытащим тебя.

Мамутои оттащили Джондалара от края трясины, а вскоре и Тонолан оказался в безопасности. Затем все они отправились дальше следом за женщиной, которая вела их, тыча в землю длинным шестом, проверяя, нет ли на пути плывунов. И только добравшись до берега с надежной почвой, Мамутои заметили, что братья совершенно голые.

Отступив на шаг назад, женщина, стоявшая во главе тех, кто пришел им на помощь, окинула их пристальным взглядом. Она показалась Джондалару очень крупной, но не из-за толщины или высокого роста — просто она была большой и сильной, а ее горделивая осанка внушала уважение.

— Почему вы совсем раздеты? — в конце концов спросила она. — Впервые вижу, чтобы люди путешествовали голыми.

Джондалар и Тонолан невольно опустили глаза и тут заметили, как сильно они измазались в глине.

— Нас вынесло не в тот проток, который был нам нужен, а потом наш челнок столкнулся с бревном, — начал объяснять Джондалар. Он плохо себя чувствовал и никак не мог выпрямиться во весь рост.

— Потом нам пришлось сушить одежду, и я решил, что ее лучше снять на то время, пока мы не доплывем до берега и не переберемся через топкие места. Я нес узел с одеждой, а Джондалар отстал от меня, ведь он ранен, ну и…

— Ранен? Один из вас ранен? — переспросила женщина.

— Мой Брат ранен, — ответил Тонолан, и Джондалар внезапно вновь ощутил пульсирующую в боку боль.

Женщина заметила, как резко он побледнел.

— Нужно, чтобы Мамут осмотрел его, — сказала она, обращаясь к одному из соплеменников. — Но вы не Мамутои. Откуда вы знаете наш язык?

— Нас научила ему женщина Мамутои, которая живет среди людей племени Шарамудои, моя родственница, — сказал Тонолан.

— Толи?

— Да, а ты ее знаешь?

— Она и мне приходится родственницей. Толи — дочь моей двоюродной сестры. Если она ваша родственница, значит, и мы с вами родственники, — сказала женщина. — Я — Бриши из племени Мамутои, глава Ивняковой Стоянки. Добро пожаловать.

— Я — Тонолан из племени Шарамудои, а это мой Брат Джондалар из племени Зеландонии.

— Зе-лан-до-нии? — нараспев повторила Бриши непривычное слово. — Я никогда не слышала о таком племени. Но если вы братья, почему один из вас — Шарамудои, а другой — Зеландонии? — спросила она и тут же добавила: — Он неважно выглядит. Давайте лучше поговорим обо всем в более подходящее время. — Обращаясь к одному из соплеменников, она сказала: — Помогите ему. Вряд ли он сможет идти.

— Я справлюсь, — сказал Джондалар, у которого от боли начала кружиться голова, — если путь не очень далекий.

Но когда мужчина из племени Мамутои подхватил его под руку с одной стороны, а Тонолан с другой, Джондалар понял, как сильно он нуждается в поддержке.

— Джондалар, я уже давно покинул бы эти места, если бы ты не взял с меня обещания подождать до тех пор, пока ты не окрепнешь и не сможешь путешествовать. Настала пора отправиться в путь. По-моему, тебе лучше вернуться домой, но спорить с тобой я не стану.

— Тонолан, почему тебя так тянет на восток? Ты уже добрался до устья реки Великой Матери и до Моря Беран. Почему ты не хочешь возвратиться в родные места?

— Я пойду не на восток, а примерно на север. Бриши сказала, что вскоре все они подадутся в те края охотиться на мамонтов. Я выйду пораньше и попробую добраться до другой Стоянки племени Мамутои. Я не вернусь домой, Джондалар. Я буду странствовать до тех пор, пока Великая Мать не положит этому конец.