– Послушай, это была просто глупость. Не стоит принимать этого всерьез.
      – Почему?
      – Да ведь я же сам собираюсь на Геликон. Я им так и сказал. Я отправляюсь – завтра!
      – И ты по-прежнему собираешься отправиться завтра? – переспросил Хьюммен.
      – Конечно! Почему же нет?
      – Тысячи причин – почему нет! Неожиданно Селдон рассвирепел:
      – Кончай, Хьюммен. Я больше не в состоянии играть в эти игры. Мои дела здесь закончены –и я отправляюсь домой. Билеты в гостинице. В противном случае, я попытаюсь обменять их на сегодняшний рейс, все! Я так и сделаю.
      – Ты не можешь вернуться на Геликон. Селдон побагровел от гнева.
      – Отчего же? Они и там поджидают меня? Хьюммен кивнул.
      – Не кипятись, Селдон. Они будут ждать тебя и там. Послушай меня. Если ты отправишься на Геликон, ты попадешь прямо в лапы Демерзела. Геликон – принадлежит Империи. Так? Разве Геликон проявлял когда-либо неповиновение?
      – Нет. Никогда. Геликон окружен большими Мирами. Мирное сосуществование в Империи – гарантия нашей безопасности.
      – Вот это верно! Имперские силы на Геликоне могут рассчитывать на полное взаимопонимание властей Геликона. Ты будешь находиться под постоянным контролем. В любую минуту, стоит лишь Демерзелу пожелать этого – тебя доставят немедленно. И если бы я не предупредил тебя сейчас, ты бы продолжал находиться в неведении, открыто работал и был бы уверен в своей безопасности.
      – Это нелепо. Если он хочет, чтобы я вернулся на Геликон, почему бы не предоставить меня самому себе? Я собираюсь туда завтра. Зачем ему понадобилось подсылать этих двоих для того, чтобы ускорить событие на несколько часов? И заронить во мне подозрения?
      – Почему ты думаешь, что тем самым он рисковал заронить в тебе подозрения? Он же не предполагал, что рядом с тобой окажусь я и втяну тебя в то, что ты называешь паранойей.
      – Давай оставим эту тему о паранойе, зачем вся эта суета из-за-нескольких часов?
      – Возможно, он боится, что ты изменишь свое мнение.
      – Так что же мне делать? Если его руки дотянутся до Геликона, тогда мне негде спрятаться. Он может схватить меня и на… на… Анакреоне, который в десяти тысячах парсеков от Трантора – если допустить, что мне придет в голову отправиться туда. Какое расстояние преодолевают гиперпространственные корабли?
      Даже если я отыщу Мир, который не так лоялен по отношению к Империи, как Геликон, какой Мир готов к восстанию? Империя находится в состоянии мира и спокойствия. Если какие-то миры еще помнят прошлые обиды, вряд ли они собираются защищать меня от сил Империи. Более того, нигде, кроме Геликона, я не смогу быть рядовым местным зрителем, ведь это дело принципа. Хьюммен терпеливо слушал, слегка покачивая головой. Он был серьезнее и задумчивее, чем обычно.
      – Ты рассуждаешь логично, но не учитываешь того, что есть Мир, который не подчиняется императорскому контролю. Думаю, именно это беспокоит и смущает Демерзела. Селдон примолк, перебирая в памяти недавнюю историю, тщетно пытаясь припомнить, о каком Мире говорит Хьюммен. Наконец, не выдержав, спросил: – И что же это за Мир? Хьюммен ответил:
      – Ты находишься сейчас на нем. И я думаю, что его гораздо меньше волнует твое отправление на Геликон, чем вероятность того, что ты можешь задержаться здесь – пусть даже из-за любви к туризму. Двое мужчин сидели в полной тишине, не проронив больше ни слова, пока Селдон не воскликнул сардонически:
      – Трантор?! Столица Империи, с базовой станцией на орбите, с великолепной – лучшей – армией! Если ты действительно полагаешь, что Трантор и есть самый независимый из Миров – тогда ты прогрессируешь. Это уже не паранойя – это уже дикая, неуемная, мрачная фантазия!
      – Нет! Ты человек из Внешнего Мира, Селдон. Ты ничего не знаешь о Транторе.
      Наше население по численности составляет сорок биллионов. По пальцам можно пересчитать все другие, население которых составляет едва лишь одну десятую часть от этой цифры. Невероятные сложности – культурные, технологические!
      Сейчас мы в Императорском Секторе, и здесь самый высокий в Галактике жизненный уровень. В этом секторе преобладают императорские чиновники. А по всей планете таких секторов более восьмисот, во многих совсем другие культурные традиции, не такие, как здесь. Большинства этих секторов императорские силы не достигают.
      – Почему?
      – Император не может серьезно оказывать силовое давление на Трантор.
      Определенные грани нельзя переступить – он может лишиться высоких технологий, и от этого зависит судьба всей планеты. Все переплетено настолько, что нельзя вычленить одно, не разрушив целое. Поверь мне, Селдон, мы на Транторе хорошо представляем, что произойдет, если случится землетрясение, начнутся вулканические выбросы, мощнейшие штормы. Достаточно лишь одной незаметной человеческой ошибки! Планета шатается! Необходимо сосредоточить все усилия, чтобы сбалансировать все это.
      – Я никогда не слышал об этом. По лицу Хьюммена скользнула горькая улыбка.
      – Конечно же, не слышал. Трудно ожидать от Императора, чтобы он рекламировал слабость самой сердцевины Империи. Как журналист, я знаю то, чего не знают окружающие нас Миры, не знает большинство жителей Трактора. Верь мне! И Император знает, и Демерзел знает: разрушить Трантор – означает разрушить Империю!
      – Ты предлагаешь мне остаться для осуществления этих целей?
      – Да! Я отправлю тебя в такой уголок Трантора, где ты будешь в полной безопасности от Демерзела. Тебе не придется менять имя. Ты сможешь открыто работать, а он не сможет тронуть тебя и пальцем. Вот почему он торопится.
      – И как долго мне придется оставаться на Транторе?
      – До тех пор, пока ты нуждаешься в защите, Селдон. Возможно, до конца жизни.
 

8

 
      Хари Селдон разглядывал свою голограмму, выхваченную прожектором Хьюммена. Зрелище было более драматичным, чем изображение в зеркале. Казалось, что теперь он раздвоился – и в комнате два одинаковых человека. Селдон изучал рукава своей новой туники. По меркам Геликона, цвета могли бы быть более гармоничными. Однако, он был благодарен Хыоммену за то, что тот выбрал более мягкие цвета, не такие кричащие, как это было принято здесь (Селдон вспомнил костюмы молодых парней, напавших на них, и внутренне содрогнулся)
      – Насколько я понимаю, эту шляпу я должен непременно носить?
      – В Императорском секторе – да. Разгуливать с непокрытой головой здесь считается дурным тоном. В других местах – другие правила. Селдон вздохнул. Круглая шляпа была очень мягкой и облепила его голову, как только он ее натянул. Поля были довольно широкие, но поменьше, чем у тех двоих. Селдон утешился, убедившись, что ему к лицу.
      – А завязочки под подбородком не положены?
      – Да нет, конечно. Это для молодых хлыщей.
      – Молодых кого?!
      – Хлыщей? Ну, это молодежь, которая любит шокировать своим видом. Одевается экстравагантно. Разве у вас на Геликоне таких нет? Селдон фыркнул:
      – У нас есть такие, что отпускают волосы до плеч на одной половине головы, а другую бреют. – Он рассмеялся, припомнив. Рот Хьюммена искривился:
      – Представляю, как это уродливо!
      – Больше того! Есть «левые» и «правые», и каждая группа считает свой вариант наиболее элегантным. На улице часто бывают потасовки!
      – Тогда я думаю, что шляпу ты переживешь как-нибудь, даже без тесемок.
      – А она мне нравится!
      – Она привлекает внимание к тебе. Придает мягкость твоим чертам, но у тебя такой вид, словно ты в трауре. По-моему, она тебе великовата. Во-вторых, чувствуется, что ты скованно держишься. Правда, мы недолго пробудем в Императорском Секторе. Ну, нагляделся? – И он отключил прожектор. Селдон поинтересовался: – Сколько все это стоит?
      – Какая тебе разница?
      – Я чувствую себя должником!
      – Слушай, не думай ты об этом. Я сам сделал выбор. Мы и так слишком долго тут задержались. Я совершенно уверен в том, что мои приметы уже сообщили. Скоро доберутся сюда.
      – В таком случае, – отозвался Селдон, – я обязан тебе вдвойне. Ведь ты подвергаешь себя опасности из-за меня. Личной опасности!
      – Я знаю, но это мой добровольный выбор, и я сам о себе позабочусь.
      – Но почему?
      – Мы пофилософствуем как-нибудь в другой раз, попозже. Я аннигилировал твою старую одежду, по-моему, меня никто не видел. Конечно контроль за расходом энергии сработал, и это будет отмечено. Кое-кто может догадаться – что произошло. Кругом полно любопытных глаз и ушей. Остается надеяться, что мы будем в безопасном месте до того, как все эти факторы сложатся в общую картину.
 

9

 
      Они шли по пешеходной панели. Свет вокруг был желтоватым и приглушенным. Хьюммен цепко следил за обстановкой вокруг, стараясь соизмерять скорость перемещения со скоростью толпы. При этом он умудрялся негромко болтать на всякие темы. Селдон, не в силах вести себя так же, заметил:
      – Послушай, ходить по вашим улицам – нелегкая работа! Какие-то бесконечные переходы, масса перекрестков…
      – Отчего же? Ходьба пешком – лучший способ преодолевать короткие расстояния.
      Самый удобный, дешевый и самый здоровый. Бесчисленные годы развития технологий – ничего не изменили в этом вопросе. У тебя что – агорафобия, Селдон? Селдон глянул через ограждение справа в глубокую пропасть, разделяющую соседние пешеходные линии, движение по которым происходило в противоположном направлении. Пешеходные линии регулярно соединялись переходами. Он слегка вздрогнул.
      – Если ты имеешь в виду боязнь высоты, то не совсем так. Однако, смотреть вниз – не самое приятное занятие. На какой мы высоте?
      – Сороковой или пятидесятый уровень, что-то около того, у нас в Императорском секторе, да еще в нескольких высокоразвитых секторах – это обычное явление. В большинстве других мест люди перемещаются, если сравнивать с нами, по наземному уровню.
      – По-моему, эти сооружения подталкивают людей к суициду.
      – Нет, не часто. Существуют гораздо более простые методы. Кроме того, суицид – не осуждается на Транторе. Любой человек может прервать свою жизнь различными методами. Для этого существуют специальные центры. Если человек желает – он может сначала пройти курс психотерапии. Бывают, конечно, всякие случаи. Я не поэтому спросил про агорафобию. Мы приближаемся к пункту оплаты.
      Здесь меня знают как журналиста. Иногда я оказывал им мелкие услуги, иногда – они мне. Может быть, удастся избежать регистрации. Но за это нужно заплатить, сам понимаешь, если, конечно, Демерзел до них еще не добрался. В этом случае могут и донести, правда, на это тоже нужно время.
      – А причем тут агорафобия?
      – К тому, что быстрее было бы воспользоваться гравитационным лифтом. Не скажу, что многие пользуются им, да и я сам в том числе, но если ты уверен, что выдержишь – это был бы самый лучший вариант.
      – Что такое – гравитационный лифт?
      – Всего лишь экспериментальная модель. Возможно, со временем, примет широкое распространение на Транторе. Сейчас проходит психологическую апробацию.
      Достаточно просто сделать шаг в пустоту – и начать медленное перемещение вверх или вниз. Пока – это лишь единственное применение антигравитации, самое простое.
      – А что произойдет, если энергия будет отключена во время транспортировки пассажиров?
      – То, о чем ты подумал. Мы упадем – и если это случится на достаточно высоком уровне – погибнем. Но я никогда не слышал ни о чем подобном. Поверь мне, если бы такое произошло хоть раз – я бы знал. Вообще-то, у нас не принято сообщать о подобных происшествиях по соображениям секретности – но я бы обязательно узнал. Если ты не сможешь преодолеть себя, мы не будем пользоваться лифтом, но перемещение по коридорам – слишком медленный и утомительный процесс.
      Многие считают его тошнотворным. Хьюммен свернул вниз по переходу в большую нишу, где выстроились ожидающие мужчины и женщины, двое или трое были с детьми. Севшим голосом Селдон проговорил:
      – Я даже не слышал о подобных средствах перемещения. Конечно, нашу транспортную систему нельзя сравнить с вашей. Она слишком локальна. И все-таки, даже предположить такое – невозможно.
      – У нас всего лишь экспериментальная установка, только в Императорском секторе.
      Она потребляет больше энергии, чем приносит пользы, поэтому правительство не торопится широко внедрять подобные сооружения. Старый Император, Станел Пятый, предшественник Клеона, единственный, умерший в своей постели – настоял на установке подобных лифтов в двух местах. Ему очень хотелось, чтобы его имя упоминалось в связи с антигравитацией. Говорят, что его вообще занимал вопрос о роли личности в истории, как и любого пожилого человека без явных пятен и пороков в биографии. Возможно, дальше гравитационных лифтов дело не сдвинется.
      – Чего бы ты хотел от этих разработок? – поинтересовался Селдон.
      – Антигравитационного космического полета. Насколько мне известно, решение этой проблемы потребует огромных усилий, и большая часть физиков считает, что это неосуществимо. Однако, многие отрицали и возможность создания гравитационных шахт. Панель, по которой они передвигались, быстро закончилась, и Селдон оказался на пороге огромного пролома. Снаружи захлестывали потоки воздуха. Машинально Селдон вытянул руку и, почувствовав легкий толчок – быстро отдернул ее. Воздух впереди засветился. Хьюммен заворчал:
      – Элементарная предосторожность, что бы кому-нибудь не вздумалось шагнуть в пролом до включения контроля. Он быстро набрал код, и свечение исчезло. Селдон заглянул за край бездонной шахты и отшатнулся.
      – Тебе будет легче и проще, – предложил Хьюммен, – если мы возьмемся за руки и ты закроешь глаза. Перемещение займет не больше двух-трех секунд. Он не оставил Селдону выбора. Взял за руку, и Селдон еще раз испытал то же чувство, что и в парке. Освободиться от его пожатия было невозможно. Хьюммен шагнул в пустоту, и Селдон (услышав, к великому своему замешательству и смущению, свой собственный короткий писк) неуверенно наклонился вперед. Он прикрыл глаза, но никаких ощущений не последовало. Ни ощущения полета, ни встречного потока воздуха – ничего. Прошло всего несколько секунд, и он осознал, что его тянут вперед. Селдон слегка запнулся, восстановил равновесие, и почувствовал под ногами твердую поверхность. Потом медленно открыл глаза и поинтересовался:
      – Все кончилось? Мы это сделали? Хьюммен сдержанно подтвердил:
      – Мы не умерли. – И направился вперед. Его мертвая хватка увлекла за собой и Селдона.
      – Я хотел спросить – мы на нужном уровне?
      – Разумеется!
      – А если бы мы опустились ниже и кто-то в это время передвигался навстречу?
      – Подъем и спуск происходит по независимым шахтам. Внутри шахты – скорость у всех одинаковая. В соседней шахте – все поднимаются с одинаковой скоростью.
      Шахта открывается только в том случае, если нет ни одного пассажира на расстоянии не менее десяти метров. Если все исправно – никаких коллизий не возникает.
      – Я ничего не почувствовал! Никакого ускорения.
      – И что тебя удивляет? Начиная с первого мгновения спуска твоя скорость была постоянной, и окружающий тебя объем воздуха перемещался с той же скоростью.
      – Изумительно!
      – Вот именно. Но неэкономично. Похоже, никто не собирается развивать эту идею дальше. Везде говорят одно и тоже: «Мы не можем этого сделать. Это невыполнимо. Это ни на что не похоже!»– Хьюммен едва сдерживал гнев. – Мы подходим к стоянке. Давай закончим эти разговоры!
 

10

 
      На воздушной стоянке Селдон старался не привлекать к себе внимания. Это оказалось далеко непросто. Выглядеть нарочито незаметным и идти крадучись, отворачивая лицо от встречных или слишком пристально разглядывать взмывающие вверх суда – означало стать центром всеобщего внимания. Единственное, что было необходимо в подобной ситуации – простота и естественность. Легко сказать – просто и естественно. Его одежда была очень неудобной. Карманов не было, некуда было деть руки. С двух сторон пояса болтались какие-то мешки или сумки, которые постоянно путались и били по ногам. Он незаметно оглядывал проходящих мимо женщин. Никаких мешков у них не было. По крайней мере, на поясе у дам ничего не болталось. Вместо этого у многих из них слева или справа на поясе непонятным образом прикреплялись маленькие коробочки, напоминавшие крошечные сумочки. Селдон решил, что это просто дань моде и кокетству. С сожалением он отметил, что дамы одеты достаточно строго, никакого стремления обнажиться – в их одежде он не заметил ни разрезов, ни декольте. Однако, от его глаз не скрылось стремление подчеркнуть бедра и талию. Тем временем Хьюммен был очень занят и озабочен уплатой кредита. Он возвратился с небольшим керамическим цилиндром, предназначенным для запуска воздушного такси.
      – Забирайся, Селдон! – Хьюммен махнул рукой в направлении небольшого двухместного судна.
      – Хьюммен, твое имя записали?
      – Конечно, нет. Я здесь примелькался, обошлось без формальностей.
      – А что они могут подумать о тебе?
      – Они не спрашивали, а я не стремился объяснять. Он вставил цилиндр, и Селдон ощутил легкую вибрацию – машина ожила.
      – Мы направляемся в Д…– обронил Хьюммен. Селдон не понял, что значит Д, но решил, что это просто маршрут – тот или другой…. Их такси обогнало другой наземный транспорт, направилось к прямой гладкой трассе, уходящей за горизонт, и начало набирать скорость. Последовал легкий толчок и машина взмыла вверх. Селдона отбросило в спинку сидения, он почувствовал, как вокруг тела автоматически застегнулись ремни.
      – Не похоже на антигравитацию.
      – Небольшая перегрузка, – отозвался Хьюммен, – вполне достаточная, чтобы добраться до туннеля. То, что предстало перед их глазами в следующую минуту, больше всего напоминало скалу или огромный утес, поверхность которого испещрена зияющими входами в пещеры, расположенные в шахматном порядке. Хьюммен рискованно маневрировал среди других многочисленных такси и направил машину к туннелю Д… Селдон откашлялся и заметил:
      – Так и разбиться недолго!
      – Ты прав, и если бы я полагался только на свою реакцию, это непременно произошло бы. Судно компьютеризировано. Меня страхует автопилот. И так – в любом воздушном такси. Впереди наш туннель! Они стремительно влетели в Д, словно втянутые магнитом. Внутри разливалось мягкое, желтоватого оттенка освещение. Хьюммен освободился от ремней и уселся поудобнее. Глубоко вздохнув, он подвел итог.
      – Прекрасно, еще один этап успешно пройден. На станции нас еще могли задержать, но теперь мы, практически, в безопасности. Езда была ровной и стены туннеля стремительно неслись мимо. Шума практически не было, слышалось ровное бархатистое шуршание машины.
      – С какой скоростью мы перемещаемся? – поинтересовался Селдон. Хьюммен взглянул на приборы.
      – 3050 километров в час.
      – Магнитное ускорение?
      – Да! У вас на Геликоне должны знать.
      – Разумеется. Одна такая линия есть. Правда… я сам никогда не пользовался…
      все собирался. Но не думаю, что наша похожа на эту.
      – Уверен, что нет. На Транторе тысячи километров таких туннелей пронизывают поверхность земли. Многие проходят под необозримо раскинувшимися океанами – основной способ преодоления больших расстояний.
      – Сколько нам ехать?
      – До конечного пункта назначения? Чуть больше пяти часов.
      – Пять часов?! – ужаснулся Селдон.
      – Не расстраивайся. Каждые двадцать минут мы проезжаем мимо площадок отдыха. В любую минуту можно остановиться, покинуть туннель, размять ноги, перекусить.
      Лично я намерен воспользоваться этой возможностью в ближайшие минуты.
      Некоторое время они продолжали путешествие в полном молчании. Неожиданно, с правого борта вырвался сноп света и Селдону показалось, что он увидел два воздушных такси.
      – Это была стоянка, – ответил на молчаливый вопрос Хьюммен. Селдон спросил:
      – Ты полагаешь, что я действительно буду в безопасности там, куда ты везешь меня? Хьюммен отозвался:
      – От всяких открытых перемещений императорских сил – в полной безопасности.
      Однако, когда речь идет о персональной слежке – агентах, шпионах, наемных убийцах – необходимо всегда быть начеку. Я позабочусь о твоих телохранителях. Селдон почувствовал себя неуютно.
      – Наемные убийцы! Ты серьезно? Думаешь, они хотят покончить со мной?
      – Надеюсь, что Демерзел не хочет. Прежде всего он захочет использовать тебя.
      Однако, его противники могут думать иначе. В любом случае, дремать тебе в жизни не придется. Селдон покачал головой и отвернулся. Подумать только, еще 24 часа назад его никто не знал, им никто не интересовался, а сегодня за ним охотились императорские силы. Все это озадачивало.
      – Что будет с тобой? Хьюммен задумчиво произнес:
      – На доброе отношение к себе я не рассчитываю. Возможно, мне раскроят череп или рука неизвестного убийцы прострелит мне грудь, – его голос прозвучал спокойно и ровно. Селдон содрогнулся.
      – Ты говоришь таким тоном, словно тебя это совсем не волнует.
      – Я – старый обитатель Трантора и знаю его лучше, чем кто-либо другой. У меня много знакомых людей, которые обязаны мне, и мне приятно думать, что я не стану легкой добычей для преследователей. Короче говоря, Селдон, я смогу позаботиться о себе.
      – Рад это слышать, Хьюммен, но не могу понять, ради чего ты так рискуешь. Кто я для тебя? Зачем тебе подвергаться хоть малейшему риску из-за человека, который для тебя всего-навсего чужак?
      – Я хочу спасти тебя по тем же самым причинам, по которым Император жаждет использовать тебя – из-за предвидения будущего. Селдон почувствовал горькое разочарование. Значит, он – лишь игрушка в руках двух противоборствующих сил. Он зло выпалил:
      – После этого Симпозиума мне не жить! Я положу этому конец!
      – Нет! Не спеши делать выводы, математик. Император и его офицеры хотят использовать твои возможности в своих личных целях. Только! Чтобы сделать свою жизнь еще более спокойной и удобной. Ты представляешь интерес для них – как средство усиления их личной власти, личного благополучия и процветания. Я же хочу, чтобы ты принес пользу всей Галактике.
      – Разве есть разница? – ядовито поинтересовался Селдон. Хьюммен нахмурился и разочаровано ответил:
      – Если ты не улавливаешь разницы, то тебе должно быть стыдно. Человечество населяло Галактику за долгие тысячелетия до ныне правящего Императора, и даже его династии. Задолго до самой Империи. Двадцать пять миллионов Миров населяют Галактику. Существуют легенды о том времени, когда человечество населяло один единственный Мир.
      – Легенды! – Селдон повел плечами.
      – Да, легенды, мой дорогой. Но я охотно допускаю, что именно так и было. И полагаю, что человечество не родилось со способностью к гиперпространственным перемещениям. Совершенно очевидно, что когда-то люди жили достаточно замкнуто.
      Нетрудно предположить, что даже после твоей смерти и смерти Императора, после угасания всей его династии, и даже после падения самой Империи, – человечество Галактики будет развиваться дальше. А в таком случае, стоит ли задумываться о судьбе отдельных индивидуумов, Императора или молодого Принца? Не стоит беспокоиться и о механизмах самой Империи. Что будет с квадриллионами людей, обитающих в Галактике? Что будет с ними?
      – Полагаю, что Вселенная и человечество будет продолжать развиваться, – отозвался Селдон.
      – Разве тебя не волнует, в каких условиях это будет происходить?
      – Можно предположить, что все будет происходить так же, как и теперь.
      – Можно предположить! Но ведь можно знать, благодаря твоей теории!
      – Я называю эту теорию психоисторией. Теоретически – это возможно.
      – И у тебя не возникает желания применить эту теорию на практике?
      – Я бы не прочь, Хьюммен, но одного желания мало. Все это я пытался объяснить Императору – это технически невыполнимо.
      – И ты даже не пытаешься найти пути технического воплощения своих идей?
      – Нет, не пытаюсь. Для осуществления всего этого – одной жизни мало. А я не настолько глуп, чтобы браться за невыполнимую задачу.
      – А если ты узнаешь правду о состоянии человечества?
      – Некорректная постановка вопроса! Что значит узнать правду об истории и состоянии человечества? Ты допускаешь мысль, что тебе это известно?
      – Да, допускаю и могу изложить это в трех словах. Хьюммен напряженно и сосредоточенно смотрел перед собой пока за их спиной не растаял пустой туннель, в который они свернули. После этого он мрачно произнес эти слова:
      – Галактическая Империя умирает.

Университет