– Если мы его побеспокоим, мы и глазом моргнуть не успеем, как оно проглотит...

– Так вы не знаете, как с ними обращаться? – удивленно воскликнул Огранщик. – Серьезно? У нас в Подземном Королевстве их ловят дети! Это же очень просто! Чтобы не спугнуть, к ним надо подходить прямо в лоб – у них глаза расставлены так, что они не видят того, что приближается к ним спереди. А когда подойдешь вплотную, нужно камнем или кулаком ударить его промеж глаз, и он впадает в ступор.

– Надолго?

– Достаточно, чтобы мальчишки могли прикончить его. А нам этого и не понадобится – достаточно, чтобы он не мешал мне взять кувшин!

– Так ты решил пойти?

– Ну, да. Я буду рад помочь и тебе, и Шараду, как вы поможете моему народу.

– Ну, смотри, Виктор... Если не рассчитаешь силу удара...

– Не бойся. Его так просто не убьешь, – простодушно успокоил их Огранщик. – Масдай, снижайся, пожалуйста, метрах в полутора от головы этого камнееж... камнееда.

– А где у него голова?

– С той стороны, где лежат кости...

Пока Серый и джин обнимали и хлопали по спине блаженно улыбающегося Виктора так, что у него кувшин чуть не вывалился из рук и опять не свалился в карьер, Масдай не спеша поднялся вверх и приземлился невдалеке от провала.

– Ну, Загад, сколько тебе потребуется, чтобы поменяться местами с моим Иванушкой? – радостно потер руки Волк.

– Я не Загад, я... – по привычке ворчливо начал было джин, но махнул рукой и улыбнулся. – Я готов прямо сейчас.

– Нам отойти подальше? Отвернуться? – заботливо склонился над коленопреклоненным Шарадом Волк.

– Нет, не надо. Отойдите на пару шагов – чтобы было лучше видно. Всё равно, что бы ни случилось после того, как я попал в ваш мир, меня поддерживала всегда мысль, что ни один джин в мире никогда не мог сделать этого, – Шарад гордо выпрямился, и мягкий ветерок нежно раздул его жиденькую бороденку и длинные белые волосы. – Я – первый. Правда, думаю, что и последний, но все же!.. Я единственный, потому что лучший!..

– И скромный!.. – подсказал ему Серый.

– Да!.. Кхм. И так, начнем!

Огранщик и Волк отступили немного назад и присели на землю. Виктор – готовый бежать, если эксперимент выйдет из-под контроля. Серый – готовый бежать в другую сторону – обниматься и приветствовать своего незадачливого друга. Вот удивится и позавидует Иванушка, когда он расскажет ему, какие приключения у него были, что он повидал, пока он прохлаждался там в чужой квартире!..

Шарад откашлялся в последний раз, уселся перед кувшином, поджав ноги и забормотал слова заклинаний и заводил руками вокруг своего драгоценнейшего кувшина.

Поначалу ничего не происходило, и Серый с Виктором уже начали было обеспокоено переглядываться, как вдруг из горлышка кувшина повалил сиреневый дым, моментально окутавший и джина, и его дом, и сладкий запах ванили и корицы ударил в нос, как будто внезапно обрушилась стена склада специй.

От неожиданности оба они заморгали, а когда дым и аромат рассеялись, у кувшина остался лежать неподвижно ничком человек.

И это был не джин.

– Ванька!!! Ванюха!!! Иван!!! Чтоб тебя мухи съели!!! – Волка как пружиной подбросило с места, и он налетел на распростертого человека и ну его обнимать и колотить по спине и бокам, и мять, да так, что тот едва от него вырвался.

– Пусти меня! Пусти!!! Отстань!!!

Волк закаменел.

Не веря своим глазам, смотрел он на только что появившегося из кувшина – а откуда же еще! – человека.

И это был не Иванушка.

– Ты кто? – непослушными губами только и смог выговорить он.

– Я – Фарух. Купец. Начинающий...

– А где Иван?

– Заместитель джина? Не знаю... Он там был, но когда я туда попал, его там не было, – исчерпывающе объяснил он.

– А ты сам-то как туда попал? – сердито потребовал ответа Волк, уперев руки в боки.

– Не знаю, – честно признался начинающий купец. – Я падал в пропасть, и вдруг... очутился там. В комнате.

И тут страшное подозрение закралось ему в голову.

– Это мой кувшин! – быстро протянул он руку, чтобы вожделенный сосуд никуда от него нечаянно не ушел, но пальцы его сомкнулись на пустоте.

– Это мой кувшин, – мрачно объяснил ему Серый, сжимая до боли в пальцах рукоять меча. Его взгляд даже не говорил, а кричал о том, что разница между начинающим купцом и заканчивающим купцом может быть всего в одном точном ударе.

– Так бы сразу и сказали... – все схватив на лету, сильно побледнел и сделал инстинктивно шаг назад Фарух.

– Где ты видел Ивана в последний раз?

– Н-на корабле... Я вызывал его... чтобы он спас нас от птицы Рух... Потом Семьбаб-мореход бросил меня на этом острове... пока я спал... и меня захватили в рабство... А потом... когда я попытался получить свой... то есть, ваш... я хотел сказать... кувшин... назад... я оступился и повалился в этот провал... А дальше я уже рассказывал... – Фарух растеряно замолк, но тут же спохватился:

– Но мы с вашим другом договаривались, что когда он поменяется местами с джином, я смогу получить этот кувшин!..

– А насчет того, если ТЫ поменяешься местами с джином, вы не договаривались? – недружелюбно поинтересовался Волк.

– П-по-моему, нет...

– Ну, и всё. Отойди, и не мешайся. Купец...

– Но я же... Но как же... А как тогда... – Фарух был готов расплакаться. Этого и следовало ожидать... Размечтался, дурень... А когда с ним ещё было как-то по-другому?.. Под какой же несчастливой звездой, и в какой такой злосчастный день родила его горемычная матушка, что он мается теперь всю свою ничтожную жизнь?..

Огранщик, всё это время с безмолвным участием поглядывавший на него, подошел поближе к Серому и что-то зашептал ему на ухо.

Отрок Сергий состроил кислую мину, но выслушал, вздохнул, и, пробурчав что-то типа "Ходят тут всякие, под ногами путаются", потёр кувшин.

В клубах разноцветного дыма и снопах фейерверков перед ним предстал Шарад во всей своей стометровой красе – в перьях, стразах, пайетках, парче и кружевах, как Филипп Киркоров на бенефисе, и довольный, словно слон после купания.

– Слушаю и повинуюсь, – сложив ладони вместе, с достоинством поклонился он.

– Иди-ка сюда, уважаемый, – поманил его к себе Волк, и джин быстро уменьшился до человеческих размеров и присел на край своего кувшина.

– Так чего тебе надо, коммерсант? – кивнул головой в сторону Фаруха Серый. – Только покороче – нам некогда.

– Я?.. Мне?.. – растерялся Фарух, но тут же собрался с мыслями, понимая, что, как правило, Фарухам такие предложения два раза не делаются. И, если быть точным, такие предложения ему не делались ещё вообще ни одного раза. Он набрал полную грудь воздуха и начал, пункт за пунктом, озвучивать свою мечту:

– Хочу самую большую и самую богатую лавку на всем Шатт-аль-Шейхском базаре, склад, полный товаров, самый большой, красивый и богатый дом в городе, стойла с десятком белых лошадей и верблюдов, прислугу, чтобы моей матушке больше никогда не приходилось работать, и... И... И...

– Ну, что ещё?

Фарух смутился и покраснел до самой тюбетейки.

– А можно, я джину на ушко скажу?..

– Валяй, – щедро махнул рукой Волк.

Фарух робко оглянулся по сторонам – не подслушивает ли кто – и быстро шепнул Шараду несколько слов.

– Всё? – сощурился Волк.

– Всё! – счастливо кивнул начинающий купец, и если бы он улыбнулся еще шире, уголки его рта встретились бы на затылке.

– Шарад, исполни, будь другом, – ухмыляясь, отдал команду непроизвольно заразившийся такой улыбчивостью Серый.

– Слушаюсь и повинуюсь, – тоже улыбаясь в усы, склонил голову джин.

И в тот же самый миг, непостижимым образом не привлекая внимания сотен и тысяч людей на улицах Шатт-аль-Шейха, на базаре, вежливо, но настойчиво потеснив соседей, разукрашенная, как рисунок ребенка, впервые в жизни дорвавшегося до фломастеров, появилась новая лавка.

Недалеко от пристаней вырос, как гриб-крепыш, вместительный глинобитный амбар, у дверей которого, закрытых на тяжелый висячий замок, на бочонке дремал на жаре суровый сторож с большущей палкой.

На самой широкой и чистой улице, ведущей прямо к самому калифскому дворцу, вдруг возник огромный дом с садом, стойлами с верблюдами и скаковыми жеребцами – все как заказывали!

А посреди двора, оглядываясь ошарашено и прижимая к мыльной груди стиральную доску, очутилась Саида-апа, мать молодого Фаруха, который пропал... пропал... Да нет же!.. Вот же он – в богатых одеждах, с кошельком, полным золота, на серебряном поясе, обнимает её, целует и щекочет...

– Премудрый Сулейман!.. – ахнула матушка начинающего, но уже подающего большие надежды купца, и уронила доску в пыль.

...И щекочет её длинной, окладистой, выкрашенной огненной хной, бородой.

...Джин прихватил с собой молодого купца, исчез на мгновение и тут же вернулся.

– Всё устроили? – по инерции не переставая улыбаться, спросил его Сергий.

– Как договаривались, – кивнул Шарад.

– А теперь расскажи мне, многоуважаемый джин Шарад, где нам искать нашего наследника лукоморского престола, – скрестил руки на груди Волк, и без того слишком долго задержавшаяся на его лице улыбка медленно сползла и пропала.

Нахмурился и джин.

– Можешь снова обозвать меня старым саксаулом, о отрок Сергий, но я не знаю, куда мог подеваться твой друг. Он не мог выйти из моего дома! Никак не мог! Это просто невозможно! Только существа с сильным магическим даром могут преодолеть стену Молчания!.. Он, случайно, не волшебник? – наперед зная ответ, но всё же, на всякий случай, уточнил джин.

– Да нет, ты что... Из него волшебник как из... – и тут Волк прикусил язык. – Постой! А если бы у него был магический предмет большой силы – тогда он бы смог выйти из твоего дома?

– Магический предмет? – напряженно подался вперед Шарад. – А у него был магический предмет большой силы? К стыду своему должен признаться, что тогда, в караван-сарае, я был слишком занят своей персоной, и не уделил твоему другу должного внимания, но мне и впрямь показалось, что наш обмен прошел что-то чрезвычайно легко... Но тогда я подумал, что это от моей гениальности, помноженной на мои выдающиеся способности... Так у него был магический предмет большой силы?

– Думаю, да.

– Тогда всё понятно. Значит, он должен быть где-нибудь в городе. Или его окрестностях. Если только... О, нет!.. Только не это!.. – и джин схватился за чалму.

– Что? Что – не это? – вскинулся Волк.

– Я сейчас вернусь! – на лету прокричал Шарад и снова пропал в кувшине.

– Как ты думаешь, что могло случиться? – встревожено поинтересовался Виктор, стоявший до сих пор в удалении, с интересом ожидая появления иноземного царевича – друга самого Сергия Путешественника.

– Принимая во внимание, что речь идет об Иване... Всё, что угодно, – мрачно отозвался Волк.

И всё же заключение, к которому пришел вернувшийся через пять минут джин, застало врасплох даже его.

– Царевича Ивана в нашем мире нет, – виновато склонил перед Серым бритую голову Шарад, комкая свой новый блестящий тюрбан в смуглых до черноты руках.

– А где же он?..

– В любом из других миров. Он прошел через Врата! – Шарад в озадаченном удивлении воздел руки к небу. – Как он их нашел – не могу даже представить, потому, что и коренному джину нашего мира приходится иной раз изрядно побегать и попотеть, пока он их найдет, а тут – чужак, не знакомый с городом, обычаями, порядками!.. Невероятно! Но его магический предмет позволил ему пройти. Это объясняет и присутствие этого Фаруха в кувшине – в тот момент, когда Иван проходил Врата, того втянуло в мой мир. Это закон природы – когда кто-то с магическими способностями уходит в другой мир, кто-то из этого мира должен оказаться на его месте...

– И где же он? – упрямо не желая осознавать обрушившуюся на их поисково-спасательный отряд катастрофу, повторил Серый.

– Он может быть где угодно. Знаешь ли ты, сколько капель в океане? Сколько песчинок в Перечной Пустыне? Сколько травинок в лугах? Сколько снежинок на севере?.. Ну, так столько же существует и различных миров.

– Начало звучит обнадеживающе... – угрюмо поджал губы Волк. – И что это значит? Сколько времени у тебя может уйти на поиски?

– Если мне повезет... – отвел глаза Шарад.

– Сколько?

– Будет лучше, если вы настроитесь на... продолжительное... ожидание...

Волк умел принимать удары судьбы.

– Тогда перенеси нас всех обратно в Шатт-аль-Шейх, на тот постоялый двор. Будем ждать с комфортом.

– Слушаю и...

– А что же будет со всем этим?.. – снова вмешался заботливый Огранщик и обвел широким взмахом руки негостеприимный пейзаж вокруг. – Неужели визирь снова будет привозить сюда рабов?

– Хм... И вправду... Ну, давай тогда, Шарад, мы эту яму засыплем? – предложил Волк.

– А камнееды? – возразил Виктор. – Это же милые, безобидные зверюшки! Чем они заслужили такое обращение? Этот провал был их местом задолго до того, как сюда пришли люди! Если его засыпать, неизвестно, найдут ли они другое такое же удобное место?

– Мне бы их проблемы... Пусть поищут!

– А я думаю... Шарад, ты сможешь оградить эту пропасть неприступными скалами из самого твердого материала, чтобы ни преодолеть их, ни пробить в них проход люди больше не смогли?

– С легкостью, Огранщик, – снисходительно повел плечом джин.

– А сделать так, чтобы корабль с рабами, который должен приплыть завтра, вместо этого оказался снова в Шатт-аль-Шейхе, и все стражники и визирь на нём?

– Это ещё проще, о Огранщик.

– А лучше, Шарад, сделай так, чтобы все рабы оказались у себя дома, а уж солдаты и наш благородный визирь, несолоно хлебавши, пусть добираются до Сулеймании отсюда на этом своем корабле. Всё равно ведь они не успокоятся, пока лично не убедятся, что сюда больше подступа нет, – усовершенствовал план Волк.

– Слушаюсь и повинуюсь, – поклонился джин.

– Ну, а ты, Витя, наверное, хотел бы тоже вернуться домой, достать своих из подземелья, поквитаться с карликами?..

Огранщик задумался, поскреб щетинистый подбородок, покрытый старыми шрамами, и покачал головой:

– Конечно, освободить мой народ из подземной неволи – самая заветная моя мечта, но и увидеть царевича Ивана, о котором столько от вас наслышан, тоже очень хочется. Такие люди, как он, встречаются, наверное, раз в жизни... Может, я ещё немного подожду, может, джин сумеет отыскать и вернуть его в наш мир быстро? Ну, а если нет, я надеюсь, Сергий Путешественник, ты не откажешься ненадолго прервать поиски и разрешить джину помочь моим людям?..

– Конечно, Витя, о чем речь... – тепло, с благодарностью взял его за руку лукоморец. – А ты, Шарад, давай, сполняй. Раньше начнёшь – раньше закончишь. Сколько там, говоришь, песчинок в океане?..

Если быть точным, количество миров равнялось количеству снежинок на лугах, умноженное на четыре целых тридцать восемь сотых и возведенное в степень n, где n – любое положительное число больше ноля.

И, подсчитав все это, любой великий ученый математик мог, рано или поздно, наверное, ответить на вопрос, какова вероятность того, что невольный путешественник по мирам окажется снова в уже когда-то пройденном мире, особенно, если ещё принимать во внимание разницу в скорости и направлении потоков времени во многих из них.

Серый не был великим ученым, а математика была одной из тех наук, любовь к которой была без взаимности, но, тем не менее, он мог, не задумываясь, мгновенно дать ответ на этот вопрос.

Вероятность была ровно пятьдесят процентов.

Или попадет, или не попадет.

Это и предстояло сейчас подтвердить опытным путем царевичу лукоморскому Ивану.

Снова до боли, до тошноты, до уверенности, что мозги и глазные яблоки со скоростью волчка вращаются в разных направлениях, знакомые ощущения, впечатление, что он одновременно и тонет, и взмывает куда-то в космос, и проваливается одновременно, и тело его и мысли ему не принадлежат, и растворился он полностью во Вселенной, размазался тонкой пленкой по всем звездам и кометам, и пропал из мира живых до скончания веков...

Неровная булыжная мостовая неласково встретила его появление.

– Держи его!.. Вон он – за фонтаном прячется!..

– Он без оружия!..

– Выбросил где-то успел!..

– Хватайте его!..

– Не сбежит!..

Иванушка почувствовал, как ему заломили руки за спину, связали их, и куда-то торопливо поволокли его бренное несопротивляющееся тело.

Он чувствовал, как носки его сапог недолго волочились по мостовой, потом – по гладкой поверхности, потом его потащили вниз, в затхлую прохладу, открыли перед ним дверь, и со всех сторон внезапно обрушились на него крики, проклятия, стоны и скрежет и звон железа, от которого мурашки панически заметались по коже, и холодный пот проступил на лбу.

– Что, ещё одного отловили? – остановил их усталый, но довольный голос.

– Так точно, ваше великолепие!

– И где же?

– На самой площади. У этого идиота не хватило ума даже спрятаться хорошо – попёрся прямо нам в руки!..

– И не сопротивлялся. Наверно, ему днем по башке хорошо попало – вот и до сих пор не соображает, что делает.

– Может быть. Гвардейцы её императорского величества не зря едят свой хлеб. Ну, хорошо. Тащите его... Тащите его... Куда же его разместить?.. Всё занято – до последней ржавой цепи... Хоть уголовных не выпускай... Хм... Ну, ладно. Тащите его в старое крыло – казематы в самом конце пятого коридора первого уровня ещё не должны быть забиты до отказа. Мы в одном коридоре с этим старались не сажать... много... но теперь, после сегодняшней заварушки, у меня просто нет выбора... Как его зовут – не спрашивали ещё?

– Нет. Я же говорю – он вообще не в себе.

– Ладно. Запишем как молодого неизвестного лет сорока в голубой рубахе, серых штанах и стоптанных красных сапогах. Тащите.

– Приковать его?

– Лучше да. А то это – прыткая братия. Только, вроде, смирно лежал, смотришь – уже вскочил и на всех кидается. Так что, лучше приковать, пока помалкивает.

И Ивана понесли – долго, бесконечно долго, так долго, что ему начало казаться, что эти уровни и коридоры, куда его должны были приволочь, находились где-то в другом мире, причем, даже не в соседнем...

И он снова впал в беспамятство.

Очнулся он оттого, что на его руки надевали кандалы и приковывали к стене.

Одна...

Другая...

Третья...

Четвертая.

Ноги теперь болтались в воздухе, не доставая до пола сантиметров десять...

Четвертая?!..

Четыре?!..

Как будто... Как будто...

Не может быть... Просто похоже... Да они и не такие ведь были – это только кабатчик и его сородичи стали такими... И то Вахуна должна была им уже помочь... Смешно... Попасть два раза в один и тот же мир невозможно... Сколько их существует всего там... Столько, сколько жителей в Вамаяси?.. Хотя, это я хватил... Поменьше, наверное.

Тогда где же я сейчас?

Определенно, чужие миры к гостям неприветливы... Сначала я заблудился, на другом меня ограбили, на третьем связали и хотели попеременно то женить, то повесить, на четвертом чуть не втоптали в землю, а сейчас, не мудрствуя лукаво, просто бросили в подземную тюрьму и приковали к стене... С кем меня перепутали на этот раз?.. И что у них тут случилось?..

И Иван снова провалился в беспамятство.

Пришел он снова в себя потому, что ему приснилось, как какие-то голоса настойчиво спрашивают его, кто он и как его звать, а он силится, и никак не может ответить.

– ...Эй, ты слышишь нас?.. Как тебя зовут?.. – было первое, что услышал он и после пробуждения.

Значит, это был не сон.

– За что тебя схватили?..

"За руки... И за ноги..."

– Что там, на свободе?..

"Свобода?.. А где это?.. И где я?.."

Иванушка, придя, наконец, к выводу, что его самочувствие позволяет ему совершать подвиги, несколько раз открыл и закрыл глаза для пробы, разлепил ссохшиеся губы и шепотом прохрипел:

– Где... я...

– Не знаю, на что ты рассчитывал, но это подземная тюрьма дворца Вахуны Змеи. Добро пожаловать, – донесся до него из темноты насмешливый голос.

На царевича это имя оказало воздействие даже не ушата – танкера ледяной воды в морозный день.

Внутри, в районе желудка, у него зародился ледяной комочек, который мгновенно разросся до средних размеров айсберга и сковал его мысли, чувства и движения ужасом происшедшего непоправимого.

– Вахуны... Вахуны... Старой ведьмы с косящим глазом?!.. Но этого не может быть!.. Она же... Она не могла... Где я?..

– Ты что – с луны свалился, приятель? Или проспал все эти шестьдесят лет? Она, конечно, ведьма, и змея, и кривая, кто же спорит, но она является императрицей всей Агассы, и никто с этим ничего не может поделать! – проговорил кто-то ещё, прикованный прямо напротив него.

– Шестьдесят лет?.. С того момента, когда она бежала из тюрьмы, прошло шестьдесят лет?!..

– Нет, парень, ты точно чокнулся, – недоверчиво усмехнулся голос слева.

– И, к тому же, всем давно известно, что бы эта Змеюка ни говорила, что это не она сама сбежала, а ей помогли. Какой-то такой же ненормальный, вроде тебя, у которого вместо мозгов – вата. Освободил её, а за это она его сбросила в фонтан Смерти.

– Фонтан Смерти?.. Но она сказала... Фонтан Истины...

– Ага, Истины. Так называл его Премьер-Магистр, но от этого он не переставал быть фонтаном Смерти. Уж кому-кому, а ему-то это хорошо известно. Сколько колдунов и ведьм сбрасывал он туда – не перечесть. А одну, с которой и надо было начинать – не успел.

– Завтра он сам проследует туда.

– Последний маг...

– Почему последний?

– Вахуна постаралась, чтобы у ней на Агассе не осталось конкурентов.

– Говорят, что она нашла способ забирать всю силу убиваемого мага себе.

– Траор, наверное, самый последний могучий маг во всем мире... Остальные, которых Змея еще не изничтожила – так, мелочь, шептуны, или шарлатаны. Ему надо было поднимать народ раньше, пока она была ещё равна ему по силе.

– Я думаю, он просто боялся.

– Чего ему бояться?

– Чего-чего... Тебя-то она только убьет, а что будет с ним, теперь, когда она нашла способ...

– Послушайте! – Иван снова попытался привлечь к себе внимание. – Но, если я ничего не путаю, шестьдесят лет назад люди Агассы выглядели по-другому?..

Кто-то слева от него невесело гоготнул.

– Да ты точно проспал все эти годы, парень!

– Я... Я был далеко. На необитаемом острове. И только сегодня вечером вернулся.

– Лучше бы ты не возвращался. Стоило просидеть шестьдесят лет где-то в океане и вернуться только для того, чтобы тебя вздернули или распилили или сожгли.

– Но если он не принимал участия ни в восстании, ни в попытке освободить Траора...

– Кто будет в этом разбираться, Нанг!.. Да его даже как звать не спросят! Кстати, как тебя звать?

– Иваном.

– Странное имя.

– Я сам из... из этого... Из Кнейфе.

– А-а... Домой направлялся...

– Да там у вас сейчас не лучше – всем заправляет наместник Пант со своей мегерой.

– Пант?.. Хозяин трактира?

– Это раньше он был трактирщиком, а теперь – правая рука Змеи.

– Но если это твой знакомый, то тебе повезло. Завтра он должен приехать сюда на казнь Премьер-Магистра. Подфартит – словечком-другим перемолвиться успеешь. Пока голова на месте. Может, и отпустят.

– Не смеши меня, Есн. Отпустят они... С этого света на тот.

– А где ваш король? Ведь тогда был король? Или кто-то вроде него? – вдруг вспомнил Иван.

– Был... И король, и королева, и принцессы... Все были... Всех... "отпустили"... Когда началось это сумасшествие со сменой тел, Змея обвинила во всем Траора и королевскую семью. Премьер-Магистр тогда только чудом скрылся, а бедняга король не переставал думать, что монаршая шкура неприкосновенна даже тогда, когда его... когда его... – узника напротив передернуло. – Бр-р-р... Нет уж... Лучше не вспоминать.

– Н-да... Дураки же мы все тогда были... Если бы не народ – сидела бы она сейчас в какой-нибудь дыре и сушила свои травки-корешки да наводила порчу на соседок... Если бы жива была...

– Но она обещала!.. Она не могла!.. Она не должна была так делать!..

– Что обещала? Что не должна?

– По-моему, наш Иван, или как там его, от всех этих новостей окончательно спятил, – мрачно пошутил кто-то справа от него.

Лукоморец повернул голову, чтобы разглядеть говорящего, но в мерцающем свете факела в коридоре, проникающем через решетку-дверь, ничего кроме черного силуэта на чуть менее темном фоне он не увидел.

– Я не сошел с ума, – медленно, но громко ответил силуэту собеседника Иван. – Если она действительно сделала то, что сделала, она должна за это ответить.

– Уж не перед тобой ли, блаженный?

– И передо мной тоже, – едва слышно проговорил Иванушка. – Это я во всем виноват. Я хотел помочь пятерым, а обрёк на Вахуну всех... Скажите, пожалуйста, вы знаете, где держат вашего Премьер-Магистра? – добавил он уже громче.

– Он рядом с тобой, Ин-Ван из Кнейфе. В соседней камере на той стороне. Единственной в этом коридоре, где вместо решетки – дверь, непроницаемая для магии.

– Что ты собираешься делать, дурачок? Разорвать цепи, выломать решетки, перебить стражников, победить Змею, освободить Траора и возвести его на трон? Или сам стать королем? Тогда сделайте меня министром по кабакам, ваше будущее величество! А Есна – архибиблиотекарем! И не перепутайте, пожалуйста!

Заключенные захохотали.

Иванушка на минуту задумался.

– Неплохой план, – наконец признал он.

Три слова, тихо сказанные под нос – и в оковах уже болталось не четырехрукое существо, а самый обычный кот в самых обычных красных стоптанных сапогах из кожи заменителя. Но толщина и количество передних кошачьих конечностей, конечно же, не шла ни в какое сравнение с агасскими, и котище, неуклюже извернувшись, приземлился на каменный пол на все четыре лапы.

Пройдя сквозь решетку как через дверь под оглушительное испуганное молчание, Иванушка оглянулся по сторонам, увидел одиноко стоящих в длинном темном коридоре часовых и стянул с одной лапы сапог.

И тюрьма под тягучие звуки мелодии, смутно напоминающей эллингтоновский "Караван", медленно погрузилась в липкий тревожный сон.

Спали измученные страхом, ранами и пытками заключенные, спали стражники, навалившись на стену и сжав огромными кулаками древка алебард, спали желтоватые голокожие зверюшки с куцыми хвостами, по-видимому, заменяющие на Агассе крыс, населяющих казематы его родного мира...

Ночь, наконец, вступила в свои права и в этом подземелье, мягко погасила и без того редкие светильники и расползлась по всем щелям и закоулкам, щедрой прохладной рукой даруя достойным и недостойным свой короткий покой и забвение...

Иван принял человеческую (насколько это было возможно на Агассе) форму и, неслышно ступая одной ногой, осторожно приблизился к стражникам и камере с закрытой дверью.

При звуках его приближения солдаты завозились, шумно завздыхали во сне, со звоном выронили алебарды, но не проснулись.

Царевич тогда снял ключи с крюка, вынул один из двух оставшихся в коридоре горящих факелов из кольца и открыл дверь, отодвинув ею заскрежетавшего бронёю о камни одного из охранников.

Вообще-то, он не слишком хотел встречаться и разговаривать с бывшим Премьер-Магистром, памятуя его отношение к колдунам, пока тот ещё был у власти, но другое воспоминание – слишком ещё живое и яркое, чтобы его игнорировать – приходило ему на память – о безумном и бестолковом беге по коридорам и переходам дворца в поисках тюрьмы в свой первый визит в это мир, о проглоченной напуганным поваренком ложке, о десятке ненужных ему дворцовых секретов и тайн, походя открытых и забытых им и, самое ужасное – о паническом, почти физическом ощущении истекающего времени...

Иванушка прикрыл за собой дверь и осветил камеру.

Траор находился там, где лукоморец и предполагал.

Он подошел к стене и посветил Премьер-Магистру в лицо.

Они вздрогнули одновременно.

Иванушка отвел глаза, а Траор открыл их.

– К-к-к... х-х-х.. х-к-кто... – попытался выговорить он свой вопрос разбитыми губами, но не смог и закашлялся.

– Тихо, тихо, – быстро приложил ладонь к его рту Иван. – Вам не надо говорить. Пока. Я сам все скажу. Я пришел, чтобы узнать, где сейчас можно найти Вахуну. Мне надо срочно ее видеть. Дело в том, что шестьдесят лет назад я допустил одну громадную ошибку, и теперь должен её исправить. Сейчас я освобожу вас, а вы нарисуйте мне план, как пройти в её покои. Хорошо? Погодите. Сейчас...

Струя пламени из сапога впилась в камень, даже не заметив мгновенно побелевшего и испарившегося железа противоколдовских оков на своем пути.

Траор рухнул на пол и остался неподвижно лежать.

Взгляд Иванушки в панике метнулся по камере в поисках воды или чего-нибудь, что могло бы привести бесчувственного мага в себя, но тщетно. Нигде не было даже сухой корки или пустой плошки.

Делать было нечего.

Четыре волшебных слова – "Краббле", "Круббле", "Криббль" и "пожалуйста" – и перед Иваном появился роскошный ужин на две персоны – жареное мясо с картошкой, салаты, бананы в шоколаде на десерт (Серый, Серый!.. Где же ты сейчас?.. Увидимся ли мы когда-нибудь снова?..), компот и – самое главное – запотевший кувшин с чистой холодной водой.