Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сага о Темном Короле (№2) - Король-Демон

ModernLib.Net / Фэнтези / Банч Кристофер / Король-Демон - Чтение (стр. 11)
Автор: Банч Кристофер
Жанр: Фэнтези
Серия: Сага о Темном Короле

 

 


– Благодарю вас, ваше величество, – сказал я. – Как бы мне ни хотелось расквитаться с этим проклятым Ферганой, я сразу понял – что-то здесь нечисто.

– Дамастес, я восхищаюсь тем, как ты относишься к данному тобой слову.

– Так проще жить, мой государь. Тенедос усмехнулся.

– А в последнее время жизнь стала чересчур запутанной, не так ли?

Эти слова были единственными, которые можно было бы считать извинением за наше с Маран унижение.

– Да, ваше величество.

– А теперь обратимся к будущему. Я не зря упомянул о том, что у меня для тебя очень важная задача.

– В чем она состоит?

– Точно определить ее я не могу. Но в первую очередь я хочу, чтобы ты отправился куда-нибудь в безопасное место... например, в загородное поместье своей жены. Сомневаюсь, что у Товиети хватит дерзости посягнуть на владения Аграмонте.

– Да, ваше величество.

– В этих каретах бумаги, карты и донесения, с которыми ты должен будешь ознакомиться. Все они имеют отношение к Майсиру. Не позволяй никому постороннему заглядывать в них, даже не говори о том, что они существуют. Внимательно изучи все документы, потому что в ближайшем будущем они станут твоим самым главным оружием. Ибо Майсир – могучий противник, самый сильный из всех, с кем когда-либо приходилось сталкиваться Нумантии.

– Вы считаете войну неизбежной? Император мрачно кивнул.

– Боюсь, да. А если это произойдет, Сайонджи будут принесены такие обильные кровавые жертвоприношения, о которых не смеет мечтать даже богиня.

Глава 8

ИРРИГОН

Я едва не проехал мимо двух человек, выглядывающих из кустов, но глаз солдата, как и глаз охотника, натренирован улавливать малейшее движение. Оба они заросли густой бородой, а их головы венчали остроконечные шапки из выделанной кожи. Я щелкнул языком, и Карьян, дремавший в седле, тотчас же очнулся. Сначала я решил, что это простые охотники, но их поведение заставило меня изменить свое мнение. Только что они были здесь, но вот уже в кустах никого не видно.

Я пустил Лукана сквозь заросли по склону холма. Мой эскорт, запоздало очнувшись, поскакал следом. Я увидел двух человек, бежавших к вершине, петляя между деревьями. Оба были вооружены, один луком, другой коротким копьем. Я успел заметить, как у одного из них на поясе сверкнула сабля. Никто не охотится ни на какого зверя, в том числе и на тигра, с саблей.

Меня догнал Карьян.

– За ними! – крикнул я, и мы пришпорили коней, обнажая мечи.

Спасаясь от веток, хлеставших в лицо, нам пришлось пригнуться к самым лошадиным шеям. Расстояние до лжеохотников сокращалось, но, когда до них оставалось меньше тридцати ярдов, они скрылись в густых зарослях. Остановив Лукана, я спрыгнул на землю и побежал следом за неизвестными. Возможно, я поступил опрометчиво, но почему-то мне показалось, что это не западня.

Один каменистый склон невысокого холма сплошь зарос кустарником. Я пристально всмотрелся, но так ничего и не увидел. Я кивнул подоспевшему Карьяну, и он осторожно двинулся влево вдоль зарослей. Мы прекрасно понимали друг друга без приказов и обсуждений – уже много раз нам приходилось охотиться за вооруженными людьми, и теперь все осуществлялось на уровне мышечных рефлексов. Прочесав кустарник, мы стали осторожно взбираться к вершине. К этому времени подтянулись остальные Красные Уланы, присоединившиеся к поискам.

Никто так ничего и не нашел – ни людей, ни следов, вообще никаких признаков того, что по этой земле кто-то когда-то ходил. Я услышал чей-то шепот:

– Магия.

Возможно, это было и так. А может быть, эти люди прекрасно знали здешние места и воспользовались заранее подготовленным путем отступления, не оставив никаких следов.

Вскочив на коней, мы вернулись на дорогу. Через час тракт, ведущий из Никеи, вывел нас на берег реки Пеналли, и мы последовали вдоль извилистой водной ленты, подернутой рябью. Оставалось всего несколько миль пути до Ирригона.

До Ирригона и Маран.

Ирригон бронированным кулаком возвышался посреди обширных поместий, которыми семья Аграмонте владела уже в течение нескольких поколений. Замок был построен как опорный пункт на скале, возвышающейся над рекой Пеналли, омывающей ее с двух сторон. Он имел пять этажей в высоту, а под крышей была устроена навесная галерея с бойницами. На крыше находились каменные очаги и чугунные котлы для смолы, которые хозяева замка использовали в качестве последнего средства обороны. Со стороны реки поднимались две четырехугольные башни, а на берег смотрели две круглые башни. Перед одной из этих башен расстилался зеленый парк, а невдалеке виднелись сараи и конюшни. Дорога, подходя к замку, извивалась и шла дальше, к соседней деревне.

Ирригон перешел к Маран после кончины ее отца, то есть формально он принадлежал и мне. Однако мне никогда не было уютно среди этих старинных камней. Как-то, размышляя над этим, я подумал, не виной ли всему моя глупая ревность к богатству Маран, во много раз превосходящему сокровища Товиети, подаренные мне императором Тенедосом и его крошечным демоном.

Но нет, сейчас я пришел к выводу, что зависть тут ни при чем. Мне было слишком хорошо известно, что за небрежной надменностью Аграмонте скрывались дарованные Ирису права других людей, отобранные у них за прошедшие столетия. Я неоднократно замечал, как глядят простые крестьяне на своих господ: на двух братьев Маран и менее значительных, но тоже достаточно могущественных представителей семейства. В их взглядах сквозили скрытые ненависть и страх. Только Маран была удостоена искреннего уважения, к которому, на мой взгляд, все же примешивалась доля опасения, словно крестьяне ждали, когда и она станет такой, как остальные.

Во время нечастых визитов в Ирригон мне всегда бывало как-то не по себе Особенно плохо все было раньше, пока еще был жив отец Маран. Но и сейчас я с трудом сдерживался, когда приезжали в гости ее братья, Праэн и Момин. К счастью, у них неподалеку были собственные замки, и они редко наведывались в родовое гнездо.

Как-то раз у меня мелькнула мысль, не мучают ли их в Ирригоне мрачные отголоски былых кровавых преступлений их предков, но я нашел ее совершенно глупой. Эту парочку заботило лишь удовлетворение собственных прихотей. Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, почему Маран бежала в Никею. Мужчины семейства Аграмонте, а также другие провинциальные дворяне, с которыми мне доводилось встречаться, хоть и не были совершенно тупыми, но интересовались лишь тем, что имело непосредственное отношение к их собственным персонам А жены и дети считали такое поведение за образец.

Поближе узнав братьев Маран, я со временем сделал очевидный вывод: они не любили Ирригон, потому что этот унылый, сырой замок походил скорее на тюрьму. Став новыми хозяевами Ирригона, мы с Маран должны были бы перебраться в покои господина, но нам такая перспектива внушала ужас. Маран заявила, что будет чувствовать себя там как будто виновной в кровосмешении, а я добавил, что бесчисленные поколения давно умерших предков Аграмонте будут стоять у нас за спиной, охая и ахая от возмущения и отвращения при виде того, как мы с Маран предаемся ласкам в самых нетрадиционных формах.

Поэтому мы выбрали для себя одну из башен, смотрящих на реку. Каменные стены имели в толщину пятнадцать футов, и в них не было видно ни одного железного прута или скобы. Судя по всему, замок возводили с помощью колдовских чар лучшие каменщики Нумантии. Комнатки были крохотные, с высокими сводчатыми потолками, как строили раньше. Арки окон сходились друг с другом плавной галочкой. Мы приказали заменить старое мутное стекло на новые двойные светлые рамы. Каждая рама имела сложную систему рычагов и блоков, чтобы ее было удобно открывать.

Мы решили устроить на верхних этажах спальни, оставив нижние для кухни, кладовки и крохотной оружейной комнаты. Каменщики снесли внутренние стены, оставив только арки сводов, поддерживающих здание, и превратили штук двадцать с лишним крохотных клетушек в полдюжины просторных комнат. По моему приказу каменные стены во всех помещениях были обшиты деревянными панелями, а пространство между камнем и деревом толщиной дюймов в шесть было заполнено обрезками шерсти. Все находили это очень странным, но я посчитал, что, раз меня согревает шерсть, покрывающая мое тело, почему то же самое не будет верно и в отношении комнат? Как выяснилось, я был прав. Особенно это стало заметно после того, как я поставил перед каминами железные экраны, отражающие тепло.

Пока велись эти работы, мне постоянно приходилось бывать в отъезде, выполняя поручения императора, так что каждый раз, возвращаясь в Ирригон, я обнаруживал что-нибудь новенькое.

Я пришел к выводу, что от Ирригона можно получать удовольствие два раза в году: зимой, когда было холодно и вокруг нашего теплого уютного убежища деревья гнулись и стонали от ветра; а затем в самые жаркие, изнуряющие дни Сезона Жары, когда я радовался, что испепеляющие лучи солнца не проникают сквозь толстые каменные стены.

Еще одна перемена, происшедшая с Ирригоном, сделала замок более обитаемым. Аграмонте по-прежнему правили, опираясь исключительно на кнут и дубину, на что имели полное право; но ходили слухи, что иногда происходило кое-что пострашнее, о чем никто не ставил в известность имперский суд. Я не сомневался в их справедливости, хотя и не имел никаких доказательств, ибо по всей Нумантии в провинциях царит полный произвол местных властей. Особенно это верно в отношении поместий потомственной знати, где единственным законом является слово сюзерена.

Вступив во владение Ирригоном, мы первым делом предупредили всех надсмотрщиков, что настали новые времена и отныне ударить человека можно, только защищаясь. Мы отобрали пестрые бамбуковые палки, знаки власти, и быстро избавились от тех надсмотрщиков, кто не воспринял наши слова всерьез.

Работников и крестьян, посчитавших эти перемены глупой барской прихотью и попытавшихся обратить их себе на пользу, постигла такая же участь. В определенном смысле это было гораздо более суровое наказание, чем дюжина палочных ударов, потому что на многие мили вокруг найти работу можно было только у Аграмонте. Правда, порой у меня мелькали сомнения, не лучше ли было бы оставить все как прежде; пару раз Маран ругалась со мной по этому поводу, хотя на самом деле она была таким же страстным поборником перемен, как я. Но я такой, какой есть, и не могу терпеть, когда кто-то ведет себя грубо и жестоко только потому, что сильнее или занимает более высокое положение в обществе и считает себя вне закона.

Давным-давно, впервые увидев в музее картину, изображавшую Ирригон, я задался вопросом, сколько народу требуется для поддержания порядка в этом огромном замке. Теперь мне был известен точный ответ: триста сорок семь человек, включая садовников, поломоек на кухне, стражников, музыкантов и даже девочку, чья единственная задача состояла в том, чтобы ежедневно украшать замок свежими цветами, и двух молчаливых слуг, переходивших из комнаты в комнату и подкидывающих дрова в камин, чью работу никто и никогда не удостаивал даже кивком. Я знал это так хорошо потому, что дважды в год я выплачивал этим людям жалованье. В нашем с Маран услужении состояли четыре банкира, занимавшиеся исключительно нашими финансовыми делами. Как-то раз мне пришла мысль поинтересоваться у них, сколько именно денег мы расходуем каждый сезон, но я тотчас же осознал, что мое сердце не выдержит такого удара. К тому же, как говорила Маран, ни один человек, даже самый расточительный, не мог проделать ощутимую брешь в сокровищах Аграмонте, так что к чему забивать себе голову ненужными мыслями?

Вот с какими размышлениями я подъезжал к Ирригону. Нас было двадцать четыре человека: я, провидица Синаит и двадцать один солдат из спешно сформированного заново отряда Красных Улан во главе с легатом Сегаллом. Капитан Ласта, мой верный помощник, остался в Никее, чтобы возродить Красных Улан и помочь им обрести свою былую силу. Разумеется, от меня ни на шаг не отставал Карьян. Я решил применить новую тактику, и теперь он косо смотрел на новые лычки отрядного проводника, украшающие его мундир. Я был полон решимости через сезон произвести Карьяна в полковые проводники и одержать окончательную победу в этом поединке воли, продолжающемся уже больше девяти лет. Правда, в глубине души я опасался, что в этом раунде борьбы надежд победить у меня ничуть не больше, чем во всех предыдущих.

Следом за нашим небольшим отрядом ехали три кареты, перевозившие документы. Я приходил в ужас от мысли, что мне придется проштудировать все эти книги. Но возможно, теперь учение пойдет проще, ибо я решил прибегнуть к помощи магии. По моей просьбе провидица Синаит подготовила заклинание, использовав отрывки материала, который мне предстояло изучить. Это заклинание должно было стать расширенной версией обычного Заклятия Учебы. Я уже умел читать на шести майсирских языках и, что гораздо важнее, бегло говорить на девятнадцати (из сорока с лишним) диалектах этого обширного королевства. Теперь, если сбудутся опасения императора насчет войны с Майсиром, я смогу обойтись без переводчика.

Наш маленький отряд, миновав излучину реки, выехал на длинный прямой участок дороги, ведущей к замку, и я увидел у ворот закутанную в плащ фигуру, которой могла быть только моя возлюбленная жена Маран.

Мои мысли тут же вернулись к настоящему.

Медленно, очень медленно я спускался со звезд.

– О великие боги Нумантии, – наконец с трудом вымолвил я, – где ты этому научилась?

Маран оглянулась через плечо. Мы оба были мокрые от пота, несмотря на холодный зимний ветер, завывающий за стенами замка.

– Ни за что не признаюсь, – прошептала Маран. – Давай остановимся на том, что, пока меня не было, ты разработал определенные мышцы, – и то же самое можно сказать про меня.

– Лучше говори все начистоту. А то я сойду с ума от ревности.

– О, ну хорошо. Амиэль во время последнего приезда привезла с собой кое-какие... устройства. Одним из них был пузырь, который нужно было надуть, засунуть туда, где ты сейчас находишься, и попытаться выдавить из него воздух, сокращая мышцы. Амиэль сказала, это упражнение нужно проделывать по меньшей мере двадцать раз в день. После ее отъезда развлечений никаких не осталось, вот я и занималась... Тебе понравилось?

– Мм, – произнес я, уткнувшись носом ей в затылок и нежно его покусывая. – Я считаю, графиня Кальведон определенно оказывает на тебя дурное влияние.

– О, это да, это да, – прошептала Маран.

На следующий день я пригласил к себе шерифа. На эту должность я назначил бывшего разбойника по имени Вакомаги, с ног до головы покрытого шрамами, одного из немногих надсмотрщиков, оставшихся со времен отца Маран. Объяснялось это не тем, что он был не таким жестоким, как остальные. Просто Маран заметила, что Вакомаги справедлив до мелочей и не свирепствует без причины; кроме того, он работал так же усердно, как те, кто был у него в подчинении, особенно во время заготовки сена и сбора урожая. Маран предложила его оставить, и я согласился.

Мною же отчасти двигали корыстные мысли: я считал, что неплохо будет иметь под рукой козла отпущения, на которого при случае можно свалить любую жестокость, обелив доброго и справедливого господина. Правда, порой меня терзали угрызения совести, не меняюсь ли я, не начинаю ли вести себя так же, как те грубые звери-аристократы, которых я презирал.

Я спросил Вакомаги, кем могли быть те, кто скрывался в кустах.

– Мы называем их «кончеными людьми», – ответил шериф. – Среди них есть довольно много женщин, попадается и молодежь. Думаю, всего их наберется с полсотни, может и больше.

– Кто они?

– В основном те, кого мы выгнали со службы, а также бродяги, беглые преступники. У одних совсем нет крыши над головой, другие ищут постоянное место, что-нибудь получше, чем сезонные работы на сенокосах. До меня даже доходили слухи...

Осекшись, Вакомаги с опаской оглянулся вокруг.

– Продолжай.

Он колебался, и мне пришлось настоять, чтобы он продолжал.

– Среди «конченых людей» могут быть Товиети, – тихо произнес шериф.

– Товиети? Здесь? Во владениях Аграмонте?

– Я только повторяю чужие слова, – испуганно промолвил Вакомаги. – Люди боятся говорить о таких вещах во весь голос. По крайней мере те, с кем я общаюсь.

– На их счету есть загубленные жизни?

– Вы хотите знать, были ли у нас задушенные? Я слышал, мерзавцы затягивают своим жертвам на шее шелковые шнурки? Нет, сэр. Пока что ничего похожего, хвала богам. Но на дорогах бесследно исчезают путники. Правда, только простые люди. Благородных господ боги милуют. Так, какой-нибудь бродячий торговец выходит из деревни и больше нигде не появляется, или у кого-то хватает глупости выехать безоружным, без свиты. Но вам не о чем беспокоиться. «Конченые люди», даже если это Товиети, ведут себя очень трусливо. – Вакомаги презрительно сплюнул. – Вот только, похоже, с каждым годом их становится все больше и больше. Как-нибудь надо будет устроить на них облаву, как мы травим лисиц и барсуков. Пройтись по всем лесам и тех, у кого не хватит ума бежать отсюда, предать огню и мечу. Не беспокойтесь, мой господин. Аграмонте знают, как расправляться с подобным сбродом. Уже по одному названию понятно, что эти люди конченые, сломанные, перегнившая в навозе солома. Из них давно выбили всю душу, и теперь они боятся из леса нос высунуть.

На этом для Вакомаги вопрос был решен.

А для меня – нет. Мне слишком часто доводилось видеть, как «конченые люди» поднимаются из грязи, вооруженные ножами, вилами, дубинками или камнями, и я не мог так просто отмахнуться от этих бродяг.

К тому же меня беспокоило то обстоятельство, что их, как сказал Вакомаги, год от года становилось все больше. В правление императора всем слоям общества стало жить лучше, чем во времена Совета Десяти, разве не так? А Товиети, по крайней мере так говорил Кутулу, теперь больше не пользовались таким влиянием, как прежде.

«Конченые люди» здесь, там, во всех уголках империи, где мне приходилось усмирять волнения и беспорядки. Что происходит в Нумантии?

На эти вопросы у меня не было ответов, поэтому я задвинул их в дальний угол сознания.

Я приступил к занятиям, надеясь, что мне никогда не придется применять на практике полученные знания.

Королевство Майсир существует очень давно и имеет богатую историю. Его гербом является черный дракон с двумя львиными головами на золотом фоне. Население Майсира, по некоторым оценкам – ибо даже правители еще не до конца исследовали свое королевство, – составляет более ста пятидесяти миллионов человек, то есть на двадцать пять миллионов больше, чем жителей в Нумантии. Однако в моей стране плотность населения значительно выше. Майсир имеет площадь более шести миллионов квадратных миль – повторяю, это приблизительные данные; Нумантия же, которую я еще совсем недавно считал огромной, занимает не больше миллиона квадратных миль.

Нумантия простирается почти от самого экватора до умеренных областей; Майсир, начинаясь в южной умеренной зоне, доходит до безлюдных земель, где царит вечная мерзлота. Самой характерной чертой ландшафта являются обширные пустыни, носящие название «суэби», – бескрайние дикие пространства, со сменой времен года превращающиеся из ледяной тундры в непроходимые топи, затем высыхающие в пыль и снова становящиеся морем грязи.

Эти пустыни, как я читал, действительно очень большие, настолько огромные, что у одного путешественника заболели глаза, когда он попытался проникнуть взглядом за горизонт. Он ощутил себя крошечной мышкой, за которой охотится орел.

Дороги в Майсире ужасные. За пределами крупных городов они или превращаются в разбитую колею, или исчезают вовсе. В непогоду раскисшая земля становится непролазной грязью. От судоходных рек нашей армии нет никакой пользы, потому что все они текут с запада на восток, поперек королевства.

Столицей Майсира является город Джарра, расположенный в трехстах лигах к югу от границы, затерявшийся в глубине густых лесов Белайя, защищенных с запада суэби, а с севера обширными Киотскими болотами. В королевстве есть и другие города, о которых нам ничего не известно, кроме того, что ни один из них не может сравниться размерами с Джаррой.

Огромные пространства сильно затрудняют сообщение между столицами наших двух государств. Зашифрованные послания передаются из Никеи по гелиографу в Ренан, город на южной границе Нумантии. Затем гонцы в сопровождении вооруженного эскорта преодолевают Сулемское ущелье и пересекают Кейт. На границе Кейта и Майсира послания передают негаретам, охраняющим северные границы Майсира, и те провозят их через Дикие земли. И только там послания снова попадают в руки обычных курьеров, доставляющих их до Джарры.

Престол Майсира занимает король Байран, и он считается хорошим правителем, по крайней мере по майсирским меркам.

Читать тысячелетнюю историю правящей династии занятнее, чем скабрезные романы. Как гласит старинная поговорка королевской семьи: «Майсирцу можно позволять выбирать лишь между кнутом и петлей». Монархи Майсира строго придерживались не духа, но буквы этой поговорки. Среди предков Байрана встречались настоящие кровожадные демоны из преданий. Так, один, оскорбленный тем, что какая-то провинция не выказала ему должного почтения, когда он по ней проезжал, приказал своим колдунам вызвать демонов, и те безжалостно расправились со всеми встречными мужчинами. Не довольствуясь этим, разъяренный монарх наслал другую кару на всех женщин провинции. С детьми – теми, кто не страдал от недоедания, – обошлись более милосердно: войска получили специальный приказ собрать их всех и отправить на рынки рабов. В довершение ко всему провинция получила другое название и была заселена крестьянами, насильно перегнанными на новое место из других областей.

Другой рассказ – в который я, признаться, поверил с трудом – повествовал о королеве, ненасытной в блуде. Отобрав сотню самых красивых и сильных воинов своей армии, она развлекалась с ними непрерывно в течение недели, а затем приказала вернуть всех на Колесо, ибо «тот, кто испытал подобное наслаждение, не захочет жить дальше на этом свете».

Байран, напротив, считается правителем мудрым и справедливым, хотя и жестоким. Правда, до сих пор за ним не числилось неоправданных зверств – по крайней мере, о них не упоминалось в тех книгах, что имелись у меня в распоряжении. Придворная знать нынешнего короля ничуть не лучше и не хуже, чем окружение других монархов, но Байран, в отличие от своего отца, похоже, выбирает себе друзей и советников, исходя из их способностей, а не из умения гнуть спину.

Я недоумевал, как Майсиру удалось существовать столько времени, имея на троне таких злодеев. Объяснение предложил один философ, проведший в Майсире десять лет в качестве наставника отпрысков королевской семьи. До конца это объяснение я не понял тогда, не понимаю его и сейчас.

«В Майсире, по сути дела, только два класса, – писал этот философ. – Есть класс угнетателей, и есть класс угнетенных. Угнетенные не имеют абсолютно никаких прав, но даже аристократия, вплоть до самых высших слоев, обладает лишь теми правами, которые ей временно пожаловал король. Никому не позволяется выйти за границы своего сословия. Таким образом, жизнь превращается в борьбу за сохранение этих прав. Вся государственная власть принадлежит королю, и, следовательно, только он один может ею распоряжаться. Никому даже не приходит в голову винить в пороках общества короля, так как очевидно, что его устами говорят боги».

В другом месте философ написал: "Хотя в обоих государствах одна и та же господствующая религия, эта общность является кажущейся. Про нас, нумантийцев, говорят, что мы чересчур стоически относимся к действительности, всецело полагаясь на то, что наши благодеяния и грехи, оставшиеся незамеченными при жизни, будут соответственно вознаграждены и наказаны, когда мы вернемся на Колесо. Но если в Нумантии в это только верят, то в Майсире считают незыблемой истиной. Таким образом, майсирец считает, что нет ничего зазорного в том, чтобы высечь простолюдина, так как он, несомненно, страшно грешил в предыдущей жизни – в противном случае он родился бы, имея более высокое общественное положение. С другой стороны, дворянин не просто имеет право – он обязан вкушать все прелести бытия в награду за благочестие в прошлом. Если же он все же переусердствует – что ж, ему не избежать наказания в будущей жизни.

Мало того что майсирцы поклоняются богам более истово, чем самые рьяные нумантийские монахи, – они возводят огромные храмы и отмечают религиозные праздники, неведомые нам. Майсирская магия по природе своей мрачная и основана на поклонении смерти. Я старался по возможности избегать общения с местными чародеями".

Колдовство в Майсире считается задачей первоочередной государственной важности. Юноши и девушки, проявившие способности, отбираются в молодом возрасте и направляются на обучение в закрытые монастыри, а затем избирают свое дальнейшее призвание – или же это делают за них, точного ответа я не нашел. Судя по всему, майсирские колдуны организованы по военному образцу. У нас в Нумантии на это больше всего походило Чарское Братство, но и оно по сути было не более чем обществом взаимной помощи. Верховный маг Майсира, окруженная покровом тайны личность, известен под названием «азаз», то есть церемониймейстер. Никто не знает даже его имени, не говоря о возможностях.

Что касается армии, отзывы о ней в изучаемых мною материалах были весьма противоречивы. Майсирское войско численностью вдвое превосходит наше. Однако это еще не повод для беспокойства. Большинство воинских частей не могут покинуть места своей дислокации, так как они поддерживают порядок в областях или защищают границы. По преданию, в далеком прошлом Майсир был завоеван государствами, лежащими к востоку и западу от него, до сих пор не известными Нумантии; поэтому майсирцы до смерти боятся новых нашествий.

Конница и гвардия, элитные части, набираются из дворян, но их мало, и используются они преимущественно для парадов. Пехотой командуют некомпетентные офицеры, относящиеся к простым солдатам как к быдлу. Малограмотные и необразованные, эти офицеры не знают другой тактики, кроме как массированная атака в лоб. В сражении майсирцы или сражаются храбро, или обращаются в бегство и сдаются в плен.

Я мысленно отметил это обстоятельство.

Другой загадкой была их боевая магия. Вот уже много десятилетий Майсир не вел крупных войн, так что информация на этот счет носила полулегендарный характер. Но зато с избытком хватало самых жутких преданий, позволявших предположить, что майсирские маги имели власть даже над более могущественными силами, чем те, которыми повелевал император Тенедос.

Между Нумантией и Майсиром есть одно существенное отличие. Мы нанимаем солдат, платя им жалованье, обещая золото, добычу, славу. Майсирская армия набирается по возрастному признаку. Каждый подданный короля обязан прослужить десять полных лет. Однако быть или не быть призванным в армию – каждому конкретному человеку определяется исходя из насущных потребностей короля. Одни отслуживают полный срок, других же отпускают домой после краткой подготовки. Система эта действует весьма неуклюже, что неудивительно вследствие огромных размеров государства, погодных условий, делающих дороги непроходимыми в течение полугода, а также коррупции и вполне объяснимого стремления подданных любыми средствами уклониться от выполнения этой почетной обязанности.

Я также взял это на заметку.

Я читал о городах Майсира, построенных из камня и дерева, пестрых и ярких; об острой майсирской кухне; о шумной музыке; я даже бегло ознакомился с поэзией и легендами.

Мне хотелось отправиться в Майсир, узнать больше об этой загадочной увлекательной стране – но не во главе армии, ибо по мере того, как я читал, у меня в груди росла щемящая тоска Столкновение с Майсиром означало конец Нумантии.

Другой причиной, по которой я бежал к своим книгам и отчетам, была Маран. Что-то в наших отношениях испортилось. Кто был виноват – я, она или мы оба, – я не знал. Мне даже было непонятно, какие задавать вопросы и как. Несколько раз я спрашивал Маран, счастлива ли она, все ли в порядке. Она неизменно отвечала, что довольна жизнью.

Мы спали в одной кровати, по-прежнему бывали интимно близки, но наши тела неистово переплетались между собой, словно пытаясь найти что-то утраченное.

Я заметил, как стала смотреть на меня Маран, особенно когда она считала, что я не обращаю на нее внимания. В ее взгляде не было ни любви, ни нежности, а лишь холодная пристальность, словно она изучала человека, с которым только что познакомилась, и пыталась определить, друг он или враг.

Мне казалось, между мной и любимой женщиной возникла стеклянная стена. Я отчаянно искал ответа, но не находил его.

Зима близилась к концу. Уже наступил последний сезон года, Сезон Туманов. Однажды около полудня в ворота Ирригона въехал отряд всадников. Их было десятеро, и каждый вел в поводу свежую лошадь. Воины были в мундирах землистого цвета и зеленых шляпах, и я сразу узнал в них разведчиков Йонга. Командир отряда, молодой офицер, чье смуглое ястребиное лицо выдавало в нем уроженца Пограничных территорий, представился капитаном Сендракой. Он протянул мне конверт, скрепленный тремя печатями. Я пригласил его пройти в замок и отдохнуть с дороги, но Сендрака покачал головой.

– Нет, господин трибун. Я выполняю приказ, а он гласит, что я должен проследить, чтобы вы немедленно вскрыли конверт.

Такое приказание мог отдать только один человек. Я вскрыл конверт и достал единственный лист бумаги, тотчас же покрывшийся капельками тумана. На нем было написано от руки:

Приезжай немедленно. Т.

Как только я дочитал послание, лист бумаги скрутился и из него пошел дым. Я бросил письмо на мокрую от дождей землю, и оно, вспыхнув, превратилось в ничто.

– Мы по пути оставляли свежих лошадей, сэр. Для того, чтобы вернуться без промедления. Когда вы будете готовы тронуться в...

– Мы будем готовы через час, – вмешалась подошедшая Маран. – Мы возвращаемся в Никею?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38