– Да, Анжелика.

Стараясь не замечать его грусти, Анжелика открыла книгу и принялась читать.

Ведя на поводу маленькую гнедую кобылку, Гарет не спеша вернулся туда, откуда уехал час назад. Этот час он провел в немалых хлопотах. Прежде всего надо было купить вторую лошадь. Ему просто повезло, что за сносную цену удалось приобрести здоровое молодое животное. Вряд ли в деревне вообще удалось бы найти лошадь на продажу – спасибо трудившимся на руднике европейцам. Похоже, местный торговец вообразил, что сумеет изрядно погреть руки, когда кто-то из шотландцев обратился к нему с просьбой раздобыть верховую лошадь для жены. Однако мексиканец не учел врожденной бережливости выходцев из Европы – а уж тем паче шотландцев. И в результате остался без денег с кобылой на руках. Он не мог скрыть желания во что бы то ни стало избавиться от нее – но тем не менее торговался до последнего, и Гарету едва удалось спустить цену до приемлемой.

Пришлось также прикупить кое-какие припасы, которые он поровну распределил между обеими лошадьми. Вряд ли в пути у него будет свободное время для охоты. Он всем сердцем рвался домой, а это означало долгие утомительные дни в седле и скудные трапезы всухомятку по вечерам. Но почему-то Доусон был уверен, что тяготы пути не заставят Анжелику жаловаться.

Гарет негромко чертыхнулся. Да, надо поскорее попасть домой. У него почти не осталось денег. Ведь когда он отправлялся в Реал-дель-Монте, ему и в голову не могло прийти, что с ним может приключиться что-нибудь подобное.

Ох, ну и устал же он! Когда они расстались с Эстебаном, техасец поскакал прямиком на главный тракт и отъехал примерно с милю, пока не понял, что слова Эстебана не дадут ему покоя. Перед глазами стояла Анжелика, стиснутая железными объятиями Эстебана. И не помогали напоминания о том, что Анжелика сама согласилась отправиться с Эстебаном. И прочие, столь же веские доводы.

В конце концов Гарет решил, что придется забрать ее с собой и платить требуемую ею цену – пока он не пресытится. Вряд ли то сентиментальное размягчение мозгов, что движет сейчас его поступками, затянется надолго. Ровно год. Этого срока более чем достаточно, чтобы развеялись ее чары.

Тем временем показался ее дом. Чувствуя, как заполошно колотится сердце, и оттого презирая себя еще сильнее, Гарет окинул взглядом сад. Ни души. Он мгновенно помрачнел. Черт побери, не могла же она передумать?! Ведь они заключили сделку! И ему наплевать, если ее родители со священником и всем остальным светом примутся возражать – Анжелика поедет в Техас!

Гарет был уверен, что час назад она приняла решение добровольно. А еще он знал, что не осганоаится ни перед чем, но заберет ее с собой. И черта с два он постесняется сию же минуту войти в дом и забрать ее оттуда!

С этими мыслями он подъехал вплотную к двери и еще раз внимательно осмотрелся. Никакая случайность не должна нарушить его планы.

Привязав обеих лошадей у крыльца, Гарет неслышно поднялся по ступеням. Дверь была открыта, но в тесной кухне оказалось пусто Он скользнул внутрь, не отрывая глаз от двери в одну из комнат – оттуда доносились приглушенные голоса. Все еще не решаясь дать знать о своем присутствии, техасец подобрался поближе и, услышав голос Анжелики, застыл.

– …пора идти, милый. Я больше не могу задерживаться, но обязательно вернусь к тебе, как обещала. Ты должен запомнить все, что я сказала, и продолжать хранить наши общие тайны. Мы разлучаемся ненадолго. А еще ты должен помнить… – Тут ее голос предательски охрип, и Анжелика не сразу сумела овладеть собой. – Я… я никогда не перестану любить тебя, мой хороший, и постоянно стану думать о тебе в разлуке.

В ее голосе звучала такая горячая любовь, что сердце Гарета чуть не лопнуло от ревности. Последовавшая за ее словами тишина подтолкнула его к действиям. Яростно сжав руки в кулаки, техасец пинком распахнул дверь… и застыл при виде представшей его глазам картины.

Анжелика сидела на краю узкой койки, крепко обнимая худенького мальчика. Малыш горько плакал, а Анжелика пыталась его утешить. Они даже не заметили, что в каморке появился кто-то посторонний, пока из темноты не прозвучал голос Маргариты Родриго:

– Анжелика, пришел сеньор Доусон. Она сердито вскинулась, но тонкие детские руки обвили ее шею, и взгляд ее снова потеплел.

– Карлос, мне пора. Видишь, уже пришел сеньор Доусон. Впереди большой путь, и я не могу больше задерживаться.

Повнимательнее присмотревшись к больному, Гарет остолбенел. Как давно он в последний раз видел мальчика? Два дня назад? Или три? Просто невероятно, как за такой короткий срок могли произойти столь ужасные перемены… Он снова глянул на Анжелику и сполна ощутил ее боль.

Но тут Карлос подал голос, и внимание Гарета приковали его совсем не детские глаза:

– Анжелика готова, сеньор Доусон. Она зашла ко мне, чтобы попрощаться – я не могу сам проводить ее до крыльца. потому что не совсем здоров. Но скоро я отправлюсь в столицу и вылечусь. И тогда Анжелика опять ко мне вернется. Она мне обещала. Анжелика всегда выполняет обещания. Она хорошая сестра.

Карлос неохотно разжал руки. У малыша вырвался невольный всхлип, но он тут же подавил его. Анжелика встала. Тогда Гарет шагнул вперед, наклонился и протянул руку. Скользнувшая к нему в ладонь детская пятерня была трогательно маленькой и хрупкой, и Гарет невольно улыбнулся тому, как Карлос изо всех сил старается покрепче ответить на его пожатие.

– До свидания, Карлос.

Пытливые глаза внимательно всмотрелись в его лицо, и малыш грустно улыбнулся:

– Я рад, что Анжелика поедет с вами, сеньор Доусон. Мне не по душе Эстебан Аррикальд. Он недобрый.

Гарет растерялся: он не знал, что сказать, но тут Анжелика наклонилась и поцеловала брата:

– До свидания, Карлос.

Затем она подошла к женщине, стоявшей в темном углу, и обняла ее:

– Ты побудешь с Карлосом, пока я уеду?

– Да.

Анжелика повернулась к двери, но уже на пороге застыла и оглянулась в нерешительности. Гарет подхватил ее и повлек вперед. На кухне он позволил ей задержаться ровно настолько, чтобы забрать дорожную накидку и узелок с вещами. Чувствуя, как ее сотрясает дрожь, Гарет вывел Анжелику во двор и усадил на лошадь. Молча забрал у нее из рук узел и приторочил к задней луке седла. Затем вскочил в седло сам и пришпорил коня, прислушиваясь к стуку копыт послушно следовавшей за его жеребцом гнедой кобылки.

Только добравшись до главной дороги, Доусон впервые оглянулся. Анжелика молча скользнула по нему невидящим взглядом. Она казалась холодной как статуя.

Примерно с час они ехали молча, и Гарет то и дело поглядывал на Анжелику. Но вот он свернул с дороги в ближайший просвет в живой изгороди. Оглянулся через плечо и убедился, что Анжелика следует за ним Возле укромной поляны на берегу ручья Доусон спешился и обернулся к Анжелике. Подхватил ее за талию, снял с седла и ласково привлек к себе. Напряженная, застывшая, она и не подумала ответить, и он легонько поцеловал ее в макушку. А потом осторожно приподнял бледное лицо и шепнул:

– Анжелика, милая, взгляни на меня!

Она молча подчинилась, и Гарета поразило отчаяние, застывшее в серебристых глазах. С трудом подбирая слова, он погладил ее по щеке и взмолился:

– Позволь мне утешить тебя хоть немного…

Не спуская глаз с безразличного лица, он нежно коснулся губами ее губ, ее трепетных век, ее внезапно повлажневших щек, стараясь вложить в поцелуи побольше тепла, поделиться с ней своей силой.

И вот уже по телу прокатилась знакомая волна желания, и Гарет невольно застонал. Нет, он вовсе не намеревался заходить так далеко. Он просто хотел обнять ее и постараться утешить, а может, даже и разбить лед отчуждения, разделивший их. Но все благие намерения пошли прахом. Нет, он не должен сейчас…

Едва различимый шорох за спиной скинул Гарета с небес на землю еще прежде, чем тишину на поляне нарушил знакомый голос:

– Полагаю, мне следует воздать должное твоей неуемной похоти, Гарет. Ибо она позволила догнать тебя. Признаюсь, я уж и не надеялся, что смогу сделать это до сумерек. Но ты ведь у нас мастер на неожиданные выходки, не так ли?

Резко развернувшись, Гарет еще крепче прижал к себе Анжелику. Затем Доусон отпустил ее, загородил ее собой, а сам встал лицом к Аррикальду. Эстебан говорил тихо и вкрадчиво, и лишь по багровому цвету лица можно было судить. насколько он взбешен.

– Надеюсь, тебе понравился этот прощальный поцелуй, Гарет. Ведь с воспоминаниями о нем тебе предстоит проделать весь путь до дома!

– Боюсь, ты ошибаешься, Эстебан. Понимаешь, Анжелика решила, что мое предложение выгоднее. Поэтому она вместе со мной поедет в Техас.

– Шлюха, а ну-ка скажи Гарету, что ошибается он, а не я! – На Анжелику обратился бешеный взор. – Ты ведь со мной, а не с ним заключила сделку! И отказ от нее может плохо для тебя закончиться. – Эстебан выдержал эффектную паузу. – Но я решил проявить снисходительность и простить тебя, если ты сама объяснишь Гарету, что раскаиваешься в невольной глупости. И сказать это нужно сейчас же… немедленно!

Анжелика еще больше побледнела, и Гарет поспешил заслонить ее собой.

– Полагаю, этого достаточно, Эстебан. Но я бы хотел сообщить тебе кое-что еще – прежде чем ты оставишь нас в покое. Сегодня перед отъездом я побеседовал с падре Мануэлем. Он знает о том, что произошло между мной и Анжеликой, о цели нашего путешествия и его длительности. Ему известно, где расположено мое ранчо… и каким образом можно с нами связаться. Он поставлен в известность также о твоем интересе к Анжелике. Он пообещал мне, что не спустит с тебя глаз и сумеет своевременно информировать дона Энри-ке, если возникнут новые проблемы… или на семью Анжелики свалятся неожиданные несчастья. – Помолчав, Гарет резко осведомился: – Почему бы тебе теперь не вернуться домой? Нам с Анжеликой предстоит немалый путь, и я…

– Оставь в покое мою шлюху, Гарет! – взревел Эстебан, потеряв последние остатки самообладания. – Оставь ее в покое! Я не уеду отсюда без нее!

– И очень жаль, Эстебан, потому что есть только один способ забрать отсюда Анжелику, и вряд ли он тебе понравится.

В ответ Эстебан промурлыкал:

– Ах, Гарет, ты опять меня недооцениваешь. Разве при достижении цели меня волнуют какие-то «способы»?

Он неожиданно наклонился, сунул руку за голенище, а затем ринулся вперед. Блеснула сталь кинжала. Гарет едва успел увернуться, и все же соперник умудрился зацепить ему бок. Доусон охнул и мгновенно выхватил из кобуры револьвер.

– Ни с места, черт бы тебя побрал!

Чувствуя, как немеет бок и по коже струится горячая кровь, Доусон проклял свою глупую небрежность. Он должен был предвидеть это! Будь он начеку…

– Эстебан, брось кинжал! Брось, не то ты покойник! – Дождавшись, пока окровавленный клинок упадет наземь, Гарет выдавил сквозь стиснутые зубы: – Проваливай отсюда, Эстебан, да поторапливайся! Если бы не твои родители, ты бы уже валялся с пулей во лбу. Болтай что угодно, но Анжелика едет со мной в Техас. В следующий раз я нажму на курок, не задумываясь. Это и есть первый и последний способ отвадить тебя от Анжелики, Эстебан. А теперь убирайся!

– Ты, Гарет, снова ошибаешься. До сих пор ты остался жив только благодаря случаю. Не оглянись ты так не вовремя – и я всадил бы кинжал прямо тебе в сердце!

– Эстебан, – презрительно усмехнулся Гарет, – не надейся, что тебе предоставится еще одна возможность! Убирайся отсюда и не мешкай: я даю тебе пару секунд, чтобы успеть вскочить в седло!

Все еще колеблясь и прикидывая, насколько реальна угроза Гарета, Эстебан не спеша вдел ногу в стремя. Он открыл было рот, но Гарет ловко выхватил винтовку из-под седла у Аррикальда, зашвырнул ее подальше и рявкнул:

– Быстрее, Эстебан! Мое терпение не вечно… Аррикальд скривился от ярости: испуганно глядя, как расплывается алое пятно на боку, к техасцу спешила Ан– желика. Он покачнулся, и девушка поддержала его. Обняв ее, Гарет крикнул:

– Прочь отсюда!

Эстебан почел за благо развернуть жеребца и ретироваться.

Подождав, пока он скроется из виду, Гарет тревожно сказал:

– К сожалению, мне кажется, что мы видим его не в последний раз. – Тут он почувствовал легкое головокружение. Анжелика кинулась к своему узелку, вытащила сменную рубашку и разорвала ее на полосы. Зажав в руке клочок ткани, она направилась к ручью, чтобы намочить его, как вдруг застыла, услыхав позади грохот копыт.

Гарет вскочил, оглушенный звериным ревом Эстебана. В тот самый миг, как Аррикальд навис над ним с занесенным для удара кинжалом, техасец выстрелил.

Огромное тело Эстебана со страшным грохотом рухнуло на землю. Воцарилась звенящая тишина. Гарет поспешил проверить, бьется ли у Эстебана пульс. Да, он еще жив.

Чувствуя странное опустошение, Гарет обернулся к Анжелике:

– Он жив, но тяжело ранен. Подержи его коня. Попробуем отправить его обратно.

– Гарет, но ведь ты не сможешь…

– Я все смогу! А теперь потрудись подержать этого чертова жеребца!

Не обращая внимания на все усиливающуюся боль в боку, Доусон подхватил обмякшее тело Эстебана и взвалил поперек седла. Стиснув зубы, кое-как перевел дух и вернулся к своему коню. Достать длинную веревку и надежно привязать Эстебана к седлу было делом одной минуты.

Когда он обернулся к Анжелике, она увидела, что его лоб покрылся испариной.

– Садись на лошадь.

Мгновение поколебавшись, Анжелика подчинилась. Гарет с трудом также вскочил в седло и направил жеребца обратно к дороге, ведя на поводу скакуна Эстебана с бесчувственным хозяином. Выехав на широкий тракт, Доусон развернул черного жеребца головой к Реал-дель-Монте и резко хлопнул по крупу, да вдобавок выстрелил из револьвера. Перепуганное животное во весь опор понеслось к асиенде. Морщась от сильной боли, Гарет заметил:

– Возможно, чертова скотина заблудится, и тогда Эстебану конец. Но я почти уверен, что жеребец вернется в родную конюшню, и мы глазом моргнуть не успеем, как Аррикальд окажется в заботливых любящих руках. Нет справедливости на свете!

Однако Анжелику больше занимала его рана. Как ни зажимал ее Гарет, кровь вовсю сочилась сквозь пальцы. Однако он постарался успокоить Анжелику:

– Обо мне можешь не беспокоиться. Это всего лишь царапина. Тугая повязка, чтобы остановить кровь, – вот все, что мне нужно. Ты, кажется, держала в руках какую-то тряпку, когда налетел Эстебан?

Анжелика молча протянула ему обрывок рубашки, который все еще сжимала в руке. Гарет скатал его, сунул под рубашку и крепко зажал это место ладонью.

– До вечера подождет. Поехали. Надо успеть до сумерек найти подходящее место. – И техасец пришпорил коня.

С каждой новой милей пути боль в боку становилась все нестерпимее. Правда, кровь вроде бы остановилась, но рана так и горела. Следовало давно уже остановиться и промыть се, однако Доусон опасался погони.

Черт побери, какой же он дурак, что отправил Эстебана домой! Впрочем, у него все равно не поднялась бы рука отплатить Аррикальдам за гостеприимство убийством их сына. А во всем виновата Анжелика!

Гарет сердито покосился на свою молчаливую спутницу. Что за дьявольская красота! На фоне мягкого закатного света ее профиль напоминал древнюю чудесную камею. А с каким достоинством она держится в седле, при том что едва жива от усталости! Гарет и сам сильно устал. Пока еще не совсем стемнело, надо поскорее найти подходящее место для лагеря, и чтоб непременно рядом был ручей.

И вскоре он уловил журчание воды. Доусон тут же свернул с дороги и направился на звук, ни разу не оглянувшись на Анжелику. Он знал, что она следует за ним. С тех пор как взмыленный жеребец с Эстебаном скрылся за поворотом дороги, она не проронила ни слова. Да это и к лучшему. Гарету было не до болтовни и споров. Все, о чем он мечтал сейчас, – поскорее набить чем-нибудь брюхо и завалиться спать.

На поляне, которая явно не раз использовалась как место для привала, техасец соскочил с коня. Поморщившись от боли, помог слезть Анжелике. Почему-то мелькнувшее на ее лице сочувствие сильно его разозлило. А она к тому же еще и заговорила.

– Надо заняться твоей раной. Я могла бы…

– Анжелика, давай договоримся раз и навсегда, – выпалил Гарет. – Себя я буду лечить сам. У меня бывали переделки и похуже. Не смей надо мной причитать. Мы договаривались не об этом!

Анжелика застыла. Затем молча повернулась к своей лошади. Поискала что-то в жалком узелке с пожитками. За ее спиной раздался хруст сучьев. Это Гарет собирал хворост для костра. Постаравшись поймать его взгляд, Анжелика осведомилась:

– Ты не станешь возражать, если я помогу приготовить еду? Поскольку я тоже хотела бы поесть – ты не станешь возмущаться, если я вскипячу воду для чая?

От боли Доусон с трудом соображал. Он сначала поджег хворост, дождался, пока пламя разгорится как следует, и лишь потом обернулся к Анжелике:

– Честно говоря, Анжелика, мне сейчас наплевать, чем ты займешься. Я хочу пойти к ручью и промыть рану. Где там твоя тряпка?

Она молча вытащила остатки рубашки и вложила в протянутую руку. Гарет кивнул, подошел к коню и достал из седельной сумки мыло. Сжав зубы, чтобы не закричать, он опустился у ручья на колени. Надо было сперва расстегнуть рубашку. Черт побери, с каким трудом дается всякое движение! Наверное, он потерял крови намного больше, чем предполагал. Только этого ему не хватало!

Кое-как стащив с себя рубашку, Гарет кинул ее на землю, осмотрел заскорузлую от крови тряпку и принялся отдирать ее от кожи.

Но вот наконец с этим было покончено, и его глазам предстала рваная рана. Черт бы побрал Эстебана – вот уж постарался на славу! Ублюдок оказался прав: не повернись Гарет вовремя, и его клинок угодил бы точнехонько в сердце. Рана была глубокая, края ее уже успели покраснеть и вздуться.

Он наклонился и стал промывать намыленной тряпкой рану. Затем стер остатки мыла. Под рукой лежала свежая ткань. В глаза бросилась полоска кружев. Значит, Анжелика пустила на бинты свое нижнее белье. Вряд ли у нее имеется еще одна смена. Ее нищая семейка не могла позволить траты на лишние тряпки. Стало быть, Гарету придется возместить этот ущерб. Вот только бы не забыть.

Он сложил тряпку и прижал к ране. Орудуя одной рукой, надел чистую рубашку и как следует заправил в брюки, чтобы она плотно придерживала повязку. Затем вновь спустился к ручью и старательно отмыл от крови тряпку и старую рубашку. Невеликий труд – но на него ушел весь остаток сил. Гарет едва заставил себя аккуратно развесить мокрые вещи у костра и только тогда обратил внимание на Анжелику.

Она подхватила котелок и пошла к ручью. Вернулась через минуту и пристроила котелок на плоский камень возле пламени. Ну что ж, этот способ кипятить воду ничуть не хуже прочих. Оказывается, она уже успела достать свежий хлеб и сыр, приготовленные Кармелой. На сердце потеплело от воспоминаний, и он посмотрел в сторону Анжелики. Красотка старательно избегала его взгляда, и Доусона охватило привычное раздражение. Черт побери, с какой стати его вообще угораздило с ней связаться?

Словно почувствовав его гнев, Анжелика обернулась. Огромные серебристые глаза скользнули по густым бровям, сердито горевшим глазам, надменно выпяченному подбородку и наконец задержались на сжатых в прямую линию губах. Гарету показалось, что он физически ощутил ее взгляд. Во рту сразу пересохло, и по телу пробежал знакомый трепет.

Обругав себя, Гарет направился к лошадям. Не смея оглянуться, он расседлал животных и оставил пастись, а сам с одеялами вернулся к костру. Анжелика уже засыпала заварку в кипяток. Хлеб и сыр были нарезаны ломтями. Ни слова не сказав, она принялась за еду, пока Гарет усаживался на бревне поблизости.

Словно околдованный, он следил за каждым ее движением. Вот она подошла к костру, налила себе горячего чаю и после минутного колебания наполнила и его кружку. Молча протянула ее Гарету Он взял кружку и невольно вздрогнул: так неожиданно прозвучал голос Анжелики.

– Гарет, я ничего не понимаю. Если я тебе так противна, то почему ты не оставил меня с Эстебаном? Это здорово облегчило бы тебе жизнь, и тебя бы не ранили…

– Тебя бы это устроило? – мгновенно разъярился он. Анжелика растерялась, от этой неожиданной вспышки, но все же ответила:

– Нет. Но я не могу тебя понять. Гарет и сам не понимал, отчего так бесится, и неохотно проворчал:

– Ответ крайне прост, милочка. Я не собирался позволять этому ублюдку заполучить тебя. Ведь ты теперь моя, Анжелика. И в течение этого года никто не смеет прикоснуться к тебе… Я выразился достаточно ясно?

Анжелика внимательно взглянула на него, отвернулась и поднесла к губам кружку. Так и не дождавшись ответа, Гарет предпочел заняться ужином. Внезапно навалилась жуткая усталость…

Доусон подкинул в костер дров и нетерпеливо покосился в сторону ручья. Анжелика не спешила вернуться. А он не спешил укладываться до ее возвращения. Он так измучился, что наверняка тут же провалится в мертвый сон, но почему-то не хотелось отключаться, покуда она…

Тени на берегу ручья пришли в движение, и в круг света пошла Анжелика. Она, похоже, успела выкупаться. Распущенные волосы рассыпались по плечам Как всегда, при взгляде на нее у Гарета захватило дух.

Заметив разложенные рядом одеяла, Анжелика остановилась и нахмурилась. Нерешительно подошла к тому, что лежало подальше от костра, и опустилась на его край Повернулась спиной к Доусону и легла, кое-как закутав плечи.

Гарет осторожно встал, скривясь от пульсирующей боли в боку. Затем улегся рядом с Анжеликой и повернул ее лицом к себе. Она молча позволила привлечь себя поближе. Но тут до Гарета дошло, что из-за раны вряд ли он сейчас на что-то способен, и пришлось утешиться долгим жадным поцелуем.

Они лежали молча, и техасец почти успел заснуть, когда услыхал негромкий вопрос:

– Гарет, а может быть, это из-за гордости? Вдруг эта гордость заставила тебя драться и не уступать Эстебану? Ибо кроме гордости, я не могу найти иной причины, чтобы Эстебан так упорно гонялся за мной, а ты так упорно старался меня отнять. Ведь у вас обоих полно других женщин. И вряд ли вам небезразлично, кто именно станет утолять ваши желания. Во всяком случае, ради этого явно не стоило рисковать жизнью…

Моментально проснувшись, Гарет уставился на ее безмятежное лицо. Она действительно ни о чем не догадывалась. И не имела понятия о той жгучей страсти, которая испепеляла его душу и мучила посильнее какой-то там раны. Гордость? Нет, гордость тут ни при чем. Если бы у него была гордость, он и не подумал бы вернуться с полдороги после «признаний» Эстебана, он не дал бы волю безумной ревности.

А еще из ее вопроса следовало, что Гарет так и не смог разбудить в красавице ответное чувство. Конечно, она пообещала принадлежать ему в течение года – но разве до этого она не пообещала то же Эстебану? Не откажется ли она и от него самого, если вдруг подвернется еще кто-то?

Анжелика все еще ждала ответа, доверчиво обратив к нему милое лицо. На миг позабыв о боли, Гарет обнял ее и прижался щекой к макушке.

– Разве это так уж важно? Ты теперь со мной, и со мной останешься. Это все, что тебе нужно знать. И все, что тебе знать можно.

Черт побери, как здорово сжимать ее в объятиях… невероятное наслаждение! Это и только это важно, а на остальное наплевать…