И мне кажется завести кота неплохая мысль. Все, что новое – хорошая мысль. Если вы хотите сказать, что я ухожу от прошлого, то возможно это и так. Но, по крайней мере, я знаю, что делаю. Во всяком случае, это то, как начинает жить каждый. Разве не так все живут? Избегать чего-то, уходить от чего-то, держаться подальше от некоторых тем. Это нормально, это по-взрослому, это единственный способ жить, если полно дел, если есть работа, есть дети. Если ты молод, или если у тебя нет работы, или если ты богат, если у тебя есть время, или деньги, или и то, и другое, тогда ты можешь позволить себе – как же это называется? – конфронтацию – изучать каждый аспект ваших отношений, задаваться вопросом – «а почему я поступаю именно так». Но большинство людей просто живет как получается. Я не расспрашиваю Оливера о его проектах и не спрашиваю какое у него настроение. В свою очередь он не спрашивает, что чувствую я – устала, растеряна, измотана или что-то еще. Хотя может он не спрашивает потому, что это не приходит ему в голову.

Задняя дверь выходит в новенький патио, выложенный красным кирпичом, которого там раньше не было, старый газон – что смотрится вполне нейтрально и довольно беспорядочные насаждения кустов и цветов. Вчера я вышла туда, чтобы срубить два единственных куста, которые я помнила были посажены там десять лет назад. Я узнала их потому, что посадила их сама: буддлея – чтобы приманить бабочек и Cistus ladanifer – еще один жест оптимизма. Я срезала их, а потом выкопала корни. Я устроила костер и сожгла их. Оливера не было дома, он гулял с девочками, но когда он вернулся, то увидел, что я сделала, но ничего не сказал.

Вот что я имею ввиду, понимаете?

Кажется Стюарт предоставляет нас самим себе. Он прислал нам свиную ногу в подарок на новоселье.

Элли: Новая студия намного лучше. Более просторная, более светлая. Было бы еще светлее, если бы студия была этажом выше. И не так слышен шум из других частей дома. Хотя думаю поэтому они и захотели устроить спальню на верхнем этаже. В любом случае, это не мое дело.

Я только что закончила картину Стюарта. Она не стала выглядеть лучше после реставрации, это уж точно. То, что картина все еще в студии, начинало немного смущать меня. Я поймала себя на том, что работаю с картиной тогда, когда Джиллиан отсутствует. Однажды она взглянула на картину так, словно хотела сказать: «Дешевле сразу спалить это». Я пробормотала что-то, как бы соглашаясь, и опустила голову. «Это мистера Хендерсона», сказала я про себя – на тот случай, если придется сказать это ей.

Я позвонила Стюарту на мобильный, как он и просил. Он сказал – принесете и мы обмоем это. Не то чтобы приглашение, не то чтобы приказание, а просто некая констатация факта. Я сказала ему сколько это будет стоить.

«Вы бы предпочли наличными», – сказал он. Опять тем же тоном. Меня не заставляли, но меня и не спрашивали. Не то чтобы я обиделась, просто я почувствовала, что он принадлежит к миру взрослых, а я нет. То, как он себя вел, должно быть кажется совершенно нормальным ему и многим другим людям, но не мне. Полагаю, что к этому привыкаешь, оправдываешь это тем, что так уж жизнь устроена или чем-то подобным. Правда, я не уверена, что хочу привыкать к этому. Когда бы то ни было.

Стюарт: Свиньи очень умные животные. Если их подвергнуть стрессу, например если собрать слишком много свиней в одном месте, то они начинают пожирать друг друга. То же самое делают цыплята – не то чтобы цыплята отличались особенной сообразительностью. Но свиньи испытывают стресс и набрасываются друг на друга. Они отгрызают друг у друга хвосты. И знаете, что делают в таких случаях индустриальные фермеры? Они купируют поросячьи хвостики, так что откусывать становится нечего, а иногда и уши. Еще они подтачивают им зубы и продевают в нос кольцо.

А теперь подумайте – вряд ли все это способствует снижению стресса, так? Так же как и накачивание гормонами и антибиотиками, цинком и медью, так же как то, что их не выпускают из свинарника в поле и не дают спать на соломе. И тому подобное. И помимо всего прочего стресс влияет на процессы расслабления мускулатуры, что в свою очередь влияет на вкус мяса. Конечно, на это также влияет то, чем кормят свиней. Те, кто работает в моем бизнесе согласны, что свинина это такое мясо, которое проигрывает в своих вкусовых качествах в результате индустриальных методов. А так как мясо не имеет вкуса, то покупатели могут платить меньше, что снижает уровень качества и так далее. Если хотите знать, заставить покупателя платить больше за хорошую свинину является для меня чем-то вроде Крестового похода.

Это, точнее вся ситуация с органическими продуктами, заставляет меня задуматься вот над чем – а как же мы? Разве с нами не происходит то же самое? Сколько народу живет в Лондоне? Восемь миллионов? Больше? В том, что касается животных, эксперты по крайней мере рассчитали сколько места необходимо каждому, чтобы не испытывать стресса. Они даже не начинали производить эти расчеты для людей – а если и начали, то об этом ничего неизвестно. Мы просто живем друг у друга на голове, в общей свалке – не от сюда ли сравнение со свинарником? – и откусываем друг другу хвосты. Мы не можем представить себе, что бывает иначе. И учитывая наш уровень стресса и то, чем большинство нас питается, я готов поспорить, что на вкус мы отвратительны.

Послушайте, это не сравнение. В любом случае это не одно из сравнений Оливера. Это просто логическое развитие мысли. В этом есть смысл, разве нет? Органические человеческие существа – какая должно быть разница!

Джиллиан: Я смотрю из окна ванной комнаты на сад. Прекрасное утро, лишь воздух едва пахнет осенью и по-осеннему светит солнце. Паутинка в уголке рамы поблескивает росой. Дети в саду. Играют. Сегодня такое утро, когда даже множество лондонских двориков, половина которых неухожена, разделенные низкими желто-серыми стенами, несколько чахлых деревьев здесь и там, пластиковые турникеты для детей, когда даже такой будничный ландшафт может показаться очаровательным. Я смотрю на детей, они носятся кругами, догоняя друг друга, просто веселятся. Они бегают вокруг остатков костра.

Я думаю: три дня назад я срезала два куста, которые мне нравились, которые я сама посадила, срезала из-за того, что случилось в этом доме десять лет назад. Я выместила все на кустах. Я их срубила, сгребла в кучу и подожгла. Тогда это казалось мне совершенно разумным, практичным, логическим, обоснованным, необходимым решением. Сейчас, когда я смотрю, как мои дочери кружатся вокруг того, что осталось от двух растений, которые я решила наказать, это кажется мне чуть ли не поступком сумасшедшего. Доктор, я оставила своего первого мужа, чтобы уйти ко второму, а десять лет спустя спалила буддлею и кистус. Чем вы можете объяснить подобное поведение?

Я знаю, я совершенно нормальна. Я просто хочу сказать, что какое-то маленькое, незначительное действие – действие которое никому не причиняет зла и никогда не причинит – может сегодня показаться совершенно нормальным, а на следующий день – полным безумием.

Мэри только что споткнулась и упала в золу. Так как Оливера нет поблизости, придется спуститься и отряхнуть ее. По крайней мере хоть это нормально.

Оливер: Мой первый соседский долг – нет, скорее попытка заглушить экзистенциальную панику – был визит в дом номер 55. Окна все еще отчаянно страдали глаукомой, в садике перед домом араукария тыкала в меня своими ершиками. Дверь все того же оттенка – caca de dauphin. Никаких видимых изменений – может она все еще жива? Подушечка указательного пальца, пропутешествовав по волнам мышечной памяти, нашла верный северо-восточный угол, чтобы нажать кнопку звонка. Казалось пауза вот-вот разродится. Была ли когда-либо беременность столь истеричной? Но вдруг я услышал старческое пошаркивание шлепанцев.

Как это бывает с теми, кого с детства не видел, Миссис Дайр оказалась даже меньше, чем я ее помнил. В лучах солнечного света предстал поникший венец и перекрученная конечность, выглядевшая так, словно ей нанес визит санитар. Чтобы ей было легче меня вспомнить я упал на колени как когда-то, когда я предлагал ей руку и сердце. Но даже в таком положении моя голова оказалась слишком высоко, чтобы можно было прильнуть к ее плечу. Я идентифицировал себя, но увы, похоже это ей ничего не говорило. Молочные как стекла глаза смотрели прямо на меня. Я стал было рассказывать о том, что она могла помнить, разложил инкрустированный столик юмора, в надежде привлечь испытующий укол ее вилки. Но все казалось тщетно. Если говорить начистоту, она смотрела на меня так, словно я был цирковой собакой. Что ж, по крайней мере, как ни как, но она была жива. Я поднялся с колен, подобно cavaliere-servente, и попрощался.

«Одиннадцать двадцать пять», – сказала она.

Я взглянул на часы. К несчастью, она ошиблась на несколько часов. Но в конце концов, подумал я, возможно такова природа времени – чем меньше его осталось, тем меньше заботишься о точном подсчете. И только я решил не посвящать ее в то, что солнце уже перевалило за нок-рею дворика, когда она повторила: «Одиннадцать двадцать пять. Столько вы должны мне за газ».

После чего она развернулась на перебинтованных ногах и хлопнула дверью.

Мадам Уатт: Стюарт говорит мне, что он рад тому, что вернулся в Англию.

Стюарт говорит мне, что они теперь снова друзья.

Стюарт говорит мне, что Софи и Мэри очаровательные девочки и он практически чувствует себя их крестным отцом.

Стюарт говорит мне, что постарается найти работу для Оливера в своей компании.

Стюарт говорит мне, что он только беспокоится из-за Джиллиан, ему кажется, что она много переживает.

Конечно, я ничему из этого не верю.

Но не так важно верю я или нет. Важно насколько Стюарт верит в это сам.

Стюарт: И вот еще о чем я думал. Вы знаете, что я имею ввиду под ДДН и МСН?

Не знаете? А вам следовало бы. ДДН – Допустимая Дневная Норма. МСН –максимальное содержание нитратов. МСН – это допустимое по закону количество пестицидов в продуктах, которые поставляют с фермы. ДДН – это допустимая доза пестицидов, которые человеческий организм может потребить без ущерба для себя. Оба показателя измеряются в мг/кг, то есть количество миллиграмм на килограмм. В ДДН килограммы очевидно относятся к массе тела.

Так вот о чем я думал. Когда люди живут вместе, то некоторые из них производят вещества, эквивалентные пестицидам, которые опасны для остальных людей. Например, страшные предрассудки, которые пропитывают тех, кто их окружает, и отравляют, портят им жизнь. Так что иногда я рассматриваю людей, пары, семьи в терминах уровня пестицидов. Я спрашиваю себя, какой показатель МСН у того парня, который постоянно насмехается и говорит гадости? Или, если вы прожили с какой-то особой некоторое время, то насколько изменится ваш показатель ДДН? А что будет с детьми? Ведь в том, что касается поглощения ядов, дети уязвимей и восприимчивей взрослых.

Думаю у меня есть работа для Оливера.

Софи: Вчера я обнаружила маму в комнате, что в задней части дома, прямо над ванной, мы еще не придумали как ее использовать. Она просто стояла там, витала где-то далеко. Она даже не заметила меня. Было немножко страшновато, потому что обычно она замечает все. Но она немного странная с тех пор, как мы переехали.

Я спросила: «Мам, что ты делаешь?». Иногда я называю ее мама, а иногда просто зову ее мам.

Она была за тысячу миль от меня. Потом она стала оглядываться и в конце концов сказала: «Я думала в какой цвет покрасить стены».

Надеюсь она не станет как не от мира сего как папа.

Элли: Я отнесла назад картину. Его квартира выглядит в точности такой же, только на столе в гостиной около двадцати рубашек в пакетах из химчистки. Все смотрится так, словно здесь живут временно. Только если бы здесь действительно останавливались на время, то это бы выглядело основательнее, если вы понимаете о чем я. Если бы у него были дела в Лондоне и он бы приезжал сюда работать на несколько месяцев, он бы остановился в одной из тех квартир, рекламу которых можно найти в бесплатных журналах, которые подсовывают под дверь. Трехкомнатная квартира, стандартные люстры, провисающие занавески, перехваченные ремнями, безобидные гравюры на стенах. Он понял, что я осматриваюсь.

«Нет времени, правда нет», – сказал он. «Или может так – время есть, но мне не хватает вкуса». Он еще немного подумал. «Хотя нет, ни то, ни другое. Скорее, я не хочу заниматься этим только ради себя. Мне это кажется бессмысленным. Если это только для себя, то я хочу заниматься этим не настолько сильно, чтобы мне было по-настоящему интересно. Я хочу чтобы кто-то еще хотел. Думаю так».

Он мог бы сказать это так, что прозвучало бы патетично, но не сказал. Скорее было похоже на то, что он пытается добраться до сути. «А как у тебя?»

Я рассказала ему как убрана моя комната, где я покупаю вещи. Когда я сказала, что покупаю на благотворительных распродажах, он посмотрел на меня так, словно я сказала, что роюсь в помойке.

«Не могу представить, чтобы я стал этим заниматься», – сказал он. «Может это потому, что я мужчина?» Вообще-то не думаю, что поэтому. «Может это что-то генетическое?»

За несколько дней до этого мы оба смотрели по телевизору передачу о дикой природе, о птицах-шалашниках. Не видели? Шалашники живут где-то в джунглях, кажется в юго-восточной Азии, и самец шалашник тратит кучу времени и сил на то, чтобы построить красивую горку и привлечь самок. Они складывают разные цветочки, орешки, мелкие камешки и ветошь в высокие кучки и холмики. Похоже на работу какого-нибудь начинающего художника. То есть это не гнездо, не дом, ничего подобного, это просто декоративная горка, чтобы привлечь самок этого вида. Смотрится очень красиво, но в то же время есть что-то немного пугающее в том, сколько одержимой энергии и художественной целеустремленности в принципе уходит на то чтобы потрахаться.

Я не сказала вот это последнее, но когда мы закончили обсуждать передачу, мы оба поймали себя на том, что рассматриваем его комнату и смеемся. Потом он поднялся и стал как бы раскладывать рубашки на столе, откладывая некоторые и складывая их вместе по цвету, так, словно это украшение. Было довольно забавно.

«Хочешь зайдем куда-нибудь? Тут есть паб на углу».

В этот раз он предложил это нормально, не так, как по телефону, поэтому я сказала да.

Стюарт: Почему нам нравятся люди? То есть один нравится больше, другой меньше.

Кажется я уже говорил, что когда я был моложе, мне нравились люди потому, что им нравился я. То есть они мне безмерно нравились, если они просто были вежливы и внимательны. Неуверенность в себе. Если хотите знать мое мнение, в первый раз люди часто женятся по этой причине. Им просто сложно принять тот факт, что они, кажется, просто кому-то нравятся и никаких вопросов. В чем-то так было у меня с Джилл, как я теперь понимаю. Но ведь этого недостаточно для отношений.

Бывает иначе. Так, как это показывают в этих классических сериалах по телику. Например, мужчина и женщина встречаются, он ей не то чтобы очень нравится, но спустя какое-то время он совершает какие-то действия, в результате чего она понимает, что все-таки он ее достоин и тогда она действительно проникается к нему чувствами. Ну знаете, лейтенант Чэдвик спасает майора Тингамми, когда тот все проиграл, или в какой-нибудь потенциально гибельной ситуации, или выручает его в случае социального или финансового затруднения, и тогда сестра майора Мисс Тингамми, которой лейтенант Чэдвик восхищался, не надеясь на взаимность, с тех пор, как его направили в эту часть, внезапно замечает, какой он достойный человек, и влюбляется в него.

Интересно, бывает ли так на самом деле или это просто воображение писателя? Вам не кажется, что все наоборот? Насколько я знаю по собственному опыту, чего бы он ни стоил, не бывает так, что вы встречаете кого-то, узнаете его получше, и на основании этого решаете, что он вам нравится. Все наоборот: вам нравится кто-то, а потом вы ищите доказательства, которые могли бы подкрепить ваши чувства.

Элли очень славная девушка, правда? Ведь она вам нравится? Вам достаточно доказательств? Мне она нравится. Может быть я действительно предложу ей встречаться. Вы считаете это неплохая мысль?

Вы будете ревновать?

Оливер: Мистер Черрибам считает, что каждому, от простого смертного до понтифика, необходим Бизнес-План. Он даже прибег к culot[72] и cojones[73], чтобы спросить, в чем заключается мой. Я сознался в вопиющей невинности. Музыкальная драма для кассы и сейфа возможно способна воодушевить Стюарта, но не меня.

«Хорошо, Оливер», – сказал он, твердо опираясь локтями о квазимраморную столешницу паба. На время он отставил свою порцию пшеничного сусла Кинг&Барнс (как видите, когда я хочу, я способен замечать мелочи) и посмотрел на меня, собираясь поговорить, я чуть не сказал «как мужчина с мужчиной», но – прошу прощения за смешок – не думаю что кто-то из нас подходит под это определение. И не думаю, что я хотел бы, учитывая, что это подразумевает обязательный мрачный экзамен устной речи, медицинский осмотр, курсы борьбы, опасности крепкой мужской дружбы. Я уже предвижу гостеприимство бивака и чувствую, как хлестает мокрое полотенце. Нет, увольте меня. Вот записка от мамы. Она никогда не хотела, чтобы я вырос мужчиной.

«Давай начнем сначала», – сказал он. «Кем ты себя считаешь?»

Вы не находите, что мой друг эксгумировал где-то вечные неразрешимые вопросы? Однако вопрос заслуживал ответа. Un etre sans raisonnable raison d`etre, – ответил я. Ах, эта старая поэтическая мудрость. Казалось, мистер Ч был озадачен. «Существо, не имеющее разумных оснований для существования».

«Может и так», – сказал Стюарт. «Никто из нас не знает, зачем мы пришли в эту великую юдоль слез. Но это не причина для того, чтобы не работать, разве нет?»

Я объяснил, что это как раз и есть причина для того, чтобы не работать, а также неопровержимое оправдание апатии, разлитию черной желчи, меланхолии, называйте это как хотите. Некоторые из нас прибывают в юдоль слез и чувствуют, что Судьба их обделила, другие – предоставляю вам угадать кто – немедленно достают сухой паек, наполняют фляги, проверяют запасы мятного печенья Кендал и шагают по первой подвернувшейся тропе, не ведая куда она ведет, однако убежденные в том, что каким-то образом все «образуется с работой», уверенные в том, что пара брезентовых штанов будет достаточной защитой против землятресения, лесных пожаров и плотоядных хищников.

– У тебя должна быть цель, понимаешь?

– А.

– Что-то, к чему стремиться.

– А.

– Так что это может быть в твоем случае?

Я вздохнул. Как бы перевести рудиментарные волнения художественной натуры на язык Бизнес Плана? Я задумчиво посмотрел в пшеничное сусло Стюарта как смотрят в магический кристалл. Ну что ж, пожалуйста.

– Нобелевская премия, – предположил я.

– Я бы сказал, что тебе до нее еще очень далеко.

Вы не находите, что временами Стюарт действительно попадает в точку? Разбитый и потемневший большой палец левой руки свидетельствует о его более привычных попаданиях, но временами, Стюарт, временами…

Стюарт: Я часто начинаю составлять список. Обычно он начинается так: лжец, паразит, женокрад. Потом обычно следует претенциозный болван. Потом я останавливаюсь. Я не должен позволять Оливеру провоцировать себя, особенно тогда, когда он и не подозревает, что это так. Есть чувства, в которых нет смысла, которые никуда не ведут. И так как они никуда не ведут, они легко выходят из под контроля.

У нас была очень здравая беседа, которую прерывали лишь приступы остроумия Оливера. Я сумел не обращать на это внимания потому что я делаю все ради двух их дочек. И ради Джилл. Так что на самом деле неважно, что Оливер думает или что он скажет. Пока он делает то, что лучше для них.

Оливер будет отвечать за доставку. Приступает в понедельник. Это новая должность, которую я создал специально для него. Возможно, ему придется на время забыть о некоторых своих амбициях, но я считаю, что приличная работа только поможет ему вырасти. Что, в свою очередь, может помочь реализовать другие его амбиции.

Оливер: Давным давно, в королевстве мечты, когда мир был молод и мы тоже были молоды, когда страсти были возвышенными, а сердце перекачивало кровь так, словно нет никакого завтра, когда на краткий миг Стюарт и Оливер почувствовали себя как Роланд и Оливер, так что половина почтового района Лондона оглашалась эхом глухих ударов палицы о нагрудник, вышеупомянутый герой, называемый Оливером, поверил следующую Мысль Дня – , ну вообще-то, поверил ее вам, сказать по правде. А правду надо сказать, даже если вам потребуются зерна горчицы, какой-нибудь острый гарнир и пара умопомрачительных салатов, чтобы проглотить ее. В свое время я поведал вам, что мое предполагаемое разрешение сложившегося imbrolio выглядит так:

Стюарт уходит. Оливер занимает его место. Никто не должен пострадать. Джиллиан и Оливер живут долго и счастливо. Стюарт остается их лучшим другом. Так и должно случиться. Вы считаете шансы высоки? До холки слона?

В то время я понял по вашему выражению лица – скептическому, чтобы не сказать озадаченному, – что вы считаете этот идиллический пейзаж правдоподобен как оперетта. Но разве не оказался я столь же дальновиден, как и святой Симеон Пустынник, восседающий на столбе в Телланиссе? Разве, о маловерные, не произошло все именно так, как я и предсказывал?

Об аскете и отшельнике Симеоне было сказано, что «отчаявшись уйти от мира горизонтально, он попытался уйти от него вертикально». Столб, на котором он обитал, сначала был не выше кормушки для птиц, но с годами он уходил все дальше в небо, пока его вертикальный мобильный дом с площадкой и баллюстрадой не вознесся на высоту шестидесяти футов. И на первый взгляд парадокс его жизни заключался в том, что чем выше он воспарял над terra firma[74], тем глубже становилась его мудрость, так что ищущие совета и утешения стали приходить в еще больших количествах. Славная притча о мудрости и ее обретении n`est-ce pas[75]? Лишь удалившись от мира можно как следует его разглядеть. Вне всяких сомнений о башне из слоновой кости столько злословят из-за ее роскошной отделки. Человек оставляет мир, чтобы познать мир. Это путь к знанию.

Au fond[76], именно поэтому я долгие годы был гибким противником того, что люди, действующие из добрых, отеческих побуждений, называют нормальной работой. А что теперь? Боже ты мой – святой Симеон Водитель Грузовика.

Я сказал Стюарту, что хочу получать наличными. Его явно впечатлило то, что у меня задатки Человека с Бизнес-Планом. Он улыбнулся и протянул руку. Возможно он сказал – «твою лапу, приятель». Может он даже подмигнул мне с ужасным видом заговорщика. Так или иначе, все это заставило меня почувствовать себя франкмасоном. Или, точнее, лицом, пытающимся сойти за франкмасона.