Перед входом

В этом доме (город Уитон, штат Иллинойс) мне предстоит жить следующую неделю. Первое, что я вижу на двери снаружи, — похоронный венок. Круглый, увитый лентами и цветами. Именно такие в России кладут на гроб или к памятнику с надписью «На вечную память...». Правда, такие венки обычно перевиты черными лентами. Здесь вроде черного шелка нет. Но все равно...

— Им сейчас, наверно, не до гостей? — спрашиваю приятеля, доставившего меня сюда с вещами. — Тут ведь траур.

Приятель испуганно смотрит на меня:

— Я ничего не знал о трауре, с чего ты взяла?

Я показываю глазами на венок. Несколько секунд мы молчим, пытаемся понять друг друга.

— Но это же знак гостеприимства, — говорит он наконец.

Дверь распахивается, на пороге смеющаяся хозяйка, из комнат доносится смех детей. Нет, здесь, слава богу, все в порядке. Такие «веселенькие» (а для американцев без кавычек) венки вешают на входные двери довольно часто. В Штатах вообще любят украшать дома снаружи. Иногда это флаг, иногда скульптура, иногда разноцветные шарики или лампочки.

Я уже говорила, что государственный флаг США можно увидеть во дворе частного дома, и совсем не обязательно в праздник. Чаще всего это демонстрация того, что здесь живут истинные патриоты своего отечества. Сначала мне показалось, что патриотов в Уитоне чересчур много — флаги развевались чуть не у каждой двери. Присмотревшись, однако, я увидела, что далеко не все они звездно-полосатые. Был здесь и флаг с торговой маркой какой-то фирмы — на жилом доме ее хозяина. И флаг-слоган с призывом: «Не пить, не курить». И даже просто изображение солнца и дружелюбно протянутой руки — здесь, мол, живут люди доброжелательные и гостеприимные.

Фигурки во дворах, конечно, можно назвать скульптурой с большой натяжкой. Это могут быть глиняные зверушки, или лебеди, или деревянные человечки — солдат, ребенок, полицейский. Иногда они сделаны с юмором и вызывают улыбку, иногда — это вполне серьезное напоминание о каком-то историческом событии.

Новая мода пришла недавно в жилые дворы из крупных торговых центров. В натуральную величину ваяется человеческая фигура. Так что от живой и не отличишь. Я пару раз здоровалась с такой «читающей девушкой» или «отдыхающим стариком», вызывая довольный смех хозяев.

Любимое украшение американцев — гирлянды из крошечных лампочек, светящейся линией они обрамляют контуры домов и деревьев. Особенно нарядно смотрится такая уличная декорация в праздничные вечера, когда светящиеся контуры домов сливаются в одну сверкающую кружевную картину города, мерцающую на темном небе.

Ну и, конечно, почти у каждого дома есть lawn, газон, засеянный зеленой травой. Американцы ухаживают за своими газонами весьма вдохновенно. С первой зеленью мужчины выходят из дома с газонокосилкой и подравнивают травку с добросовестностью парикмахера, делающего стрижку «под ежика». Девственность этого зеленого поля не должна нарушаться ничем, даже цветами. Женщины высаживают их по краям газона или около деревьев, используя самые маленькие кусочки земли между выступающими корнями.

Жилье

Когда я описываю внешние украшения перед входом, я имею в виду частный дом-коттедж в одном из небольших городов или в пригороде мегаполиса. Еще лет двадцать назад именно таким был дом американской мечты. Тогда богатые жители городов мощной волной двинулись из своих мегаполисов «на волю, в пампасы», то есть на природу. Стоимость пригородных домов еще и сейчас довольно высока. Спрос на них велик и сегодня, но больше — у людей среднего и пожилого возраста. Молодежь же, работающая или учащаяся, возвращается в города. Во-первых, потому, что в часы пик — утренние да и после работы — даже на широченных американских хайвеях жуткие пробки. Во-вторых, молодые люди, как известно, любят тусоваться — в барах, ресторанчиках, на дискотеках, в спортивных клубах. Вопреки нашим устаревшим представлениям так называемый средний американец сегодня — частый посетитель театров, филармоний, библиотек.

Впрочем, даже и в городе американец со средним достатком старается жить не в самом центре, даунтауне, а поближе к окраине, там, где легче купить собственный дом, похожий на привычный загородный коттедж с его простором, уединенностью и, конечно, газоном. Что же собой представляет этот типичный дом?

...Вместе с Элли Конер, журналисткой из «Миннеаполис экспресс», мы едем к ней домой.

— У тебя в Москве большой дом? — спрашивает она.

Дом по-английски — и строение, и собственно жилье. Дело происходит в 1991 году, и это моя первая неделя в Америке.

— Да, — отвечаю я гордо. — У меня большая квартира. Три комнаты, балкон, холл...

Мы с Элли ровесницы. Обе зарабатываем на жизнь журналистским трудом. У обеих одинаковый состав семьи.

— А у тебя большая квартира? — интересуюсь я.

— У меня... м-м-м... у меня квартиры нет. Есть дом. Весьма скромный.

Мы подъезжаем, и я вижу солидное двухэтажное здание. Позже выясняется, что внизу, под землей есть еще один этаж, там спортивный зал и игровая комната для детей. Элли открывает входную дверь, мы попадаем в просторное помещение, по назначению, очевидно, холл. Прикидываю размеры: один этот холл величиной как раз с мою — ну очень большую! — московскую квартиру.

К этим огромным жилым помещениям я привыкала с трудом, и, кстати, не только я. Моя подруга француженка Андре Мишель говорит, что она чувствует себя в американском доме как в гараже. «От этих пространств исчезает понятие уюта», — убеждена она. В Париже у нее, университетского профессора, двухкомнатная квартира, маленькая прихожая, а балкона и вовсе нет.

Однако Элли Конер не кокетничает: ее дом и впрямь небольшой. Она показывает на стоящие рядом коттеджи, в два-три раза больше. Их владельцы побогаче, чем Элли. Но есть и победнее. На соседней улице я видела небольшие одноэтажные дома. Но «небольшие» они, разумеется, по американским меркам — все равно больше, чем мое московское жилье.

Собственный дом — это главный компонент американской мечты — первая цель любой семьи с того момента, как она становится на ноги и обретает приличный доход. Такое приобретение, однако, доступно даже вполне обеспеченным людям лишь в маленьких городишках, в пригородах или на окраинах больших городов. Самый же центр, даунтаун, застроен небоскребами или просто многоэтажными зданиями, цены на квартиры здесь заоблачные. Впрочем, есть и townhouses, небольшие, обычно кооперативные дома на две — четыре семьи. В более дорогих из них квартиры двух-, реже трехуровневые, в тех, что подешевле, — в один уровень.

Огромные современные здания теснят старую архитектуру, распространяются за пределы центра все шире. Старые американцы ворчат: черт бы ее побрал, эту манхэттенизацию, она уничтожает нашу историю. Манхэттен — это центр Нью-Йорка. По его образцу застраиваются даунтауны большинства других крупных городов. Так что недовольных американцев можно понять.

Но мне Манхэттен нравится. Я москвичка, горожанка, меня ничуть не пригибают высотные здания. Мне неведома тоска Вилли Токарева: «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой». Мне нравятся небоскребы Нью-Йорка.

Америка, однако, потрясла меня не только добротностью своих частных коттеджей, не только великолепием своих небоскребов, но и... трущобами. Сколько раз мы смеялись над советской пропагандой, пугавшей нас контрастами капитализма, пропастью между богатством и нищетой. Но когда из очаровавшего меня Нью-Йорка я на поезде ехала в Вашингтон, то чуть не вывалилась из окна от изумления. Я увидела нечто полуразрушенное, почерневшее от старости, тонущее в грудах мусора. Эти бараки трудно было представить себе жилищем, если бы не живые люди, снующие мимо развалин, если бы не свежевыстиранное белье на веревках. Слово «барак» всплыло в моей памяти неслучайно. Такие времянки возводились в российских городах сразу после войны на месте разрушенных немцами домов. Постепенно они исчезли из нашей жизни, правда, и сейчас я вижу по телевизору время от времени старые, требующие ремонта дома, даже в Москве. И все-таки это исключения. Но чтобы целые кварталы трущоб, протянувшиеся на десятки миль... И где? В Соединенных Штатах Америки, между добротной, ухоженной столицей Вашингтоном и богатейшим мегаполисом Нью-Йорком!

Впрочем, потом мне приходилось видеть подобные нищенские кварталы и в пределах самих городов, причем городов совсем не бедных — Филадельфии, Чикаго, Майами. Великолепные небоскребы, улицы, сверкающие рекламой и яркими фонарями. И буквально за углом — заброшенные, развалившиеся дома.

Феномен американских трущоб был мне непонятен. Я искала объяснений сложных и запутанных. А оказалось все просто. Нищенское это жилье принадлежит отнюдь не бедным хозяевам. Хозяева сдают его беднякам по дешевым ценам. Им невыгодно ремонтировать эти дома. Выгоднее доэксплуатировать их до полного разрушения, а потом забросить. Кстати, развалины тоже не будут пустовать — в них поселятся бомжи.

Интерьер

Мне приходилось жить в разных домах — в коттеджах и в городских квартирах, победнее и побогаче, на восточном побережье и на западном. Главное впечатление у меня осталось такое — все они похожи. Как бы ни разнились жилища, они напоминали мне друг друга. Так бы я и осталась при этом своем впечатлении, если бы однажды не прочла в книжке «Diary» Сьюзен Ли, американки, побывавшей в России: «Внутри все российские жилища похожи друг на друга». Серьезно? А мне-то казалось, что у нас квартиры изнутри довольно разные. Это примерно тот же феномен, когда европейцам все китайцы кажутся на одно лицо и — наоборот. Просто во внутреннем виде и убранстве американских домов так много отличий от российских, что на них в основном и обращаешь внимание.

Главное из них — планировка. Хозяева обычно не знают, сколько у них в доме квадратных метров, говорят: столько-то комнат. Однако комнатами часть этих помещений можно назвать весьма условно: они разделены не целыми стенами, а небольшими выступами или перегородками на уровне бедра. Поэтому, когда хозяйка ведет вас из гостиной в столовую, а оттуда в кухню, без ее комментариев границы можно и не заметить. То же, что у нас называется комнатой, то есть четыре стены и дверь, по-американски будет спальня — bed-room. Главное измерение дома — число спален. Расположены они обычно на верхних этажах. Хотя по назначению могут быть не обязательно местом для сна, но, скажем, кабинетом или игровой комнатой для детей. Но чаще всего эти комнаты с закрывающейся дверью именно спальни. К ним примыкает ванная — совмещенный санузел: ванна и туалет. В домах победнее таких ванных комнат может быть и меньше — например, одна на две спальни.

Нижний этаж — это кухня и примыкающая к ней столовая. А потом еще несколько так называемых «комнат», иногда не совсем понятного назначения. Ну вот, например, дом в Чикаго у моих друзей Арлин и Мела (она ученый, он журналист). Первый этаж — это большое пространство, поделенное низкими перегородочками. Посреди — плита. К ней вплотную примыкает с трех сторон столешница. По бокам висят дубовые полки и столы-шкафчики. Это, понятно, кухня. Через едва заметную перегородку метрах в трех от плиты — большой круглый стол, стулья. Это уже dining-room, столовая. А потом большие помещения — living-room, sitting-room, TV-room. Я бы их все назвала гостиными.

Если вы приглашены на обед (по-русски — ужин), то вас сразу не позовут к столу. Сначала предложат пройти в комнату для гостей (sitting-room), там угостят холодными напитками или вином. К этому подадут легкую закуску: сырный салат, густо растертый с орехами и специями, и к нему — пресный крекер или картофельные чипсы. И лишь потом поведут в другую комнату — к столу с обедом.

Бросается в глаза минимальное количество мебели. Это удивительно при таких пространствах. Но американец очень ценит именно этот простор. Поэтому шкафов здесь почти нет, разве только в старых домах. Одежда хранится в шкафах-купе.

Конечно, мебель в доме есть, и, естественно, чем богаче хозяева, тем она новее, современнее. Чаще всего это большие удобные диваны и кресла, которые ставят посередине. Почему бы и нет, комнаты-то огромные. Но «современный дизайн» может означать и совершенно противоположные вещи. Десять лет назад, когда я впервые приехала в Чикаго, моден был стиль модерн: строгие линии, легкие конструкции, неяркие цвета. Сегодня в моде так называемый prairie style — стиль прерий. У американцев, как известно, история коротенькая, всего два с небольшим века. Поэтому стиль первых поселенцев считается здесь уже древностью. Грубые столы, стулья с толстыми ножками, деревянные лавки. Но при этом вся мебель функциональна; редко встретишь шкафчик, или этажерку, или столик просто для красоты. Ничто лишнее не должно отнимать пространство.

Эта потребность в как можно большем жилье иногда доходит до чудачества. Мой коллега по университету Кен Винтер пригласил меня посмотреть его новый дом милях в сорока от Чикаго. Он очень им гордился и сказал, что это настоящий barn. Я знала только одно значение этого слова — амбар — и решила, что это какая-то шутка, которую я пока не понимаю. Подъезжая к зданию, я увидела, что оно и впрямь снаружи напоминает большое хранилище для зерна. Оказалось, старина Кен вовсе не собирался шутить. Он действительно купил настоящий амбар. Около года утеплял, оборудовал, словом, облагораживал его под нормальное человеческое жилье. И, конечно, завез сюда только необходимую мебель. «Ну и как? — ликовал Кен, видя мое удивление. — Нравится? Какой простор, а?»

В американском доме редко встретишь то, что у нас называется уютом. Картины, фотографии по стенам, иногда — полочки для безделушек, в основном памятных подарков. Почему-то в некоторых домах в качестве украшений много кукол — фабричные и самодельные. Много декоративных подушек. Традиционно американские пестрые одеяла quilt — сшитые из маленьких кусочков разных тканей. Ковровые покрытия на пол, реже — небольшие красочные ковры. Вот, пожалуй, и все убранство. Да, еще цветы. Преимущественно искусственные, но бывают и живые букеты. Их чаще всего приносят гости. У цветов в Америке две особенности: они долго не вянут, потому что стоят в маленьких горшочках с землей, и у них нет запаха. Этого феномена — почему не пахнут или почти не пахнут самые красивые цветы — мне не мог объяснить никто.

Есть, конечно, очень богатые дома, куда обычно приглашаются дорогие дизайнеры. Художники играют красками напольных покрытий, цветом стен, рисунком и фактурой покрывал. Но все равно уютом это не назовешь.

Штор в современных американских домах, как правило, нет. Разве только у пожилых людей. Но обязательно есть жалюзи.

Почти в любом доме есть basement. Впервые услышав это слово — подвал, я приготовилась увидеть холодное хранилище для овощей, солений и маринадов. И не увидела ничего подобного. Это такое же жилое помещение, как и над землей. Если семья небольшая и всем хватает места наверху, значит в бейсменте устраивают прачечную, или спортивный зал, или просто склад для вещей. Но часто здесь расположены спальни для детей или гостей, гостиная с телевизором — словом, еще один вполне комфортный жилой этаж.

Ну и, конечно, в доме всегда есть место для любимого «члена семьи» — машины. Говорю «в доме», потому что почти так оно и есть: гараж примыкает непосредственно к дому, чаще — к кухне. И когда въезжаешь в него, а дверь за тобой опускается, то чувствуешь себя как бы уже в доме: до двери кухни рукой подать. Если же учесть, что гаражные двери открываются и закрываются автоматически, нажатием пульта прямо из машины, то можно попасть в дом, не выходя на улицу. Можно, кстати, и одеваться полегче, не натягивая теплых пальто, что большинство американцев и делают.

Обязательный ритуал для гостя — сделать комплимент дому, что-нибудь вроде: «Ах, как у вас здесь просторно, добротно, какой прекрасный вид из окна!» Никто не говорит «уютно». Слово это американцы вообще почти не употребляют. Раз только моя чикагская подруга сказала, описывая дом своих друзей в Италии: «Ну, в общем, там есть то, что русские называют coziness (уют)». Только в доме русских иммигрантов можно найти нарядные шторы, яркие скатерти, красивые мягкие диваны вдоль стен — все то, что как раз и создает уют.

Рента

Английское слово «rent» (рента) имеет разные значения. Если у вас есть собственный дом, то вы выплачиваете mortgage, то есть ссуду, которую банк выдал вам на эту дорогую покупку. Если вы снимаете жилье, то отдаете арендную плату хозяину. Сдача квартир или домов в аренду может быть и основным бизнесом домовладельца. Он может быть владельцем дома или нескольких домов. Можно также стать членом кооператива или кондоминиума, то есть совладельцем дома, в котором несколько квартир, тогда опять-таки ссуду вы выплачиваете банку.

Mortgage составляет самую большую часть семейного бюджета — от трети до половины и даже 75% от месячной зарплаты. Величина ссуды зависит от срока выплаты банковской ссуды: чем он меньше, тем дороже. И от того, как давно вы погашаете долг. В первые годы значительно больше, чем к концу выплаты. Ссуда дается банком на пятнадцать, двадцать и тридцать лет; процент варьируется от 7 до 11%. Американцы легки на подъем — не только для путешествий, но и для перемены места работы, а с нею и жилья. Переезжая из штата в штат, они часто продают свой дом. Если при этом долг еще не выплачен, а так обычно и бывает, то операцию эту проделывает не хозяин дома, а банк. Он отдает бывшему владельцу полученную сумму, разумеется, за вычетом процентов, и получает эти деньги с нового покупателя. Такая ипотечная система очень широко вошла в жизнь американцев. Во всяком случае, мне еще ни разу не приходилось встречать собственника, который сразу же выложил за дом всю сумму.

Итак, основное жилье в США — частное. Но есть и небольшой государственный, а точнее муниципальный сектор. Чаще всего это дома федеральной жилищной программы. Они предназначены для бедняков, то есть людей с достатком ниже прожиточного уровня. Кварталы этих домов легко заметить и отличить от частных. Обычно это скучные однообразные здания. У них часто обшарпанные стены даже там, где дома построены недавно. Государственное оно и есть государственное, то есть ничейное. Мы-то это хорошо знаем. Впрочем, не спешите рисовать знакомые с детства картины.

Вот рассказываю я об унылых, однообразных кварталах муниципальных домов для бедных. И российский читатель, возможно, представит себе нечто убогое, не очень пригодное для жилья. Между тем по нашим отечественным меркам дома эти даже комфортны. Помещения в них просторные. Каждая квартира оснащена электрической плитой, кондиционером и холодильником. На каждом этаже (или в подвале дома) — прачечная, несколько стиральных машин с сушками. Кстати, все дома, которые мне приходилось видеть, сделаны из кирпича или из какого-то другого, но очень добротного материала. А по однообразию они ничуть не хуже, чем любые Черемушки, хоть в Москве, хоть в провинции. Во всяком случае, наши иммигранты бывают счастливы получить такую квартиру, да еще бесплатно (или за символическую плату).

Так-то оно так. Однако одно дело, если твое новое жилье лучше или не хуже, чем у твоих друзей, таких же иммигрантов. Другое — если твои знакомые американцы живут в красивом доме, на чистой улице с зеленым двором, а часто и бассейном во дворе. И уж хозяин обеспечит там и круглосуточную охрану с телекамерами, и вывоз мусора, и своевременный ремонт, и ухоженные детские площадки.

Но дело даже не только в качестве самого дома, дело в его местоположении. Твои соседи — бедные негры, индийцы, китайцы, мексиканцы — создают этому «бесплатному» кварталу определенную репутацию. Всем известно — это квартал для неудачников и иммигрантов. И если ты молод и амбициозен или, наоборот, завоевал уже престиж у себя на родине, положим, как уважаемый профессор, инженер, журналист, то уколы самолюбия ты будешь испытывать постоянно. И ты наверняка постесняешься пригласить в гости новых коллег. Кстати, американцы, при всем их разрекламированном демократизме, весьма чувствительны к месту расположения жилья, к тому, в каком комьюнити (community) оно находится.

Комьюнити — это микрорайон, соседство домов на близлежащих улицах. Вместе с тем это и сообщество людей, населяющих эти дома. У каждого такого объединения есть своя репутация, и она широко известна. Одно — богатое, спокойное, здесь селятся люди обеспеченные. Такое комьюнити легко распознать по дорогим домам, роскошным палисадникам, ухоженным улицам и машинам самых последних моделей. Другое — бедное и очень неспокойное. Вечерами на его улицах опасно появляться, здесь властвуют банды полукриминальных подростков, обкуренных наркотиками. Между этими полярными видами есть еще множество промежуточных комьюнити, их репутация часто определяется по географическому признаку.

Одна молодая дама из Чикаго, рассматривавшая варианты возможного своего повторного брака говорила мне примерно так: «Я ищу духовно близкого себе человека. Его материальное положение меня не интересует. Но, конечно, у него должен быть свой дом, пусть даже небольшой, и, конечно, в комьюнити не южнее 80-й стрит (дальше идут бедняцкие кварталы)».

Принято считать, что кривая цен американских домов все время идет вверх, это, однако, не совсем точно. Да, здания, купленные двадцать лет назад, стоят сейчас дороже, но в течение этих двух десятилетий цены то возрастали, то падали. Риэлторы, чей бизнес покупка-продажа недвижимости, зарабатывают на этой разнице большие деньги.

Тут я вернусь к любимой моей подруге Бриджит МакДана. Напомню, что по профессии она театральный менеджер, что, прожив десять лет счастливо с мужем, вынуждена была развестись. Несколько лет грустила, заводила романы и разочаровывалась, но однажды встретила Боба и вышла за него замуж.

Боб по образованию архитектор. Поработав по специальности, он задумался: как бы завести свое дело, чтобы не зависеть от начальников, но при этом зарабатывать побольше денег. В это время как раз дешевели дома. Отец дал ему в долг немного денег, недостающие он взял у банка в кредит и купил пару дешевых домов. На следующий год цены на недвижимость поползли вверх.

Боб продал оба дома и на вырученные деньги купил четыре новых. Впрочем, дома эти были отнюдь не новы, они требовали существенного ремонта, потому и стоили недорого. Обновлял их он сам и как инженер, и как прораб, привлекая дешевых строительных рабочих. А потом, когда здания уже выглядели как новенькие, он продавал их дорого.

Постепенно бизнес стал ему приносить все больший доход, Боб сделался вполне состоятельным человеком. Один большой, но порядком разрушенный дом, в центре Чикаго, он довел до такой кондиции, что стоимость его выросла до 1 млн. 230 тысяч долларов. Он все раздумывал, кому бы лучше продать — претендентов было двое или трое. Но как раз в это время он решил жениться на Бриджит и... презентовал дом ей (стоимость смотри выше) в качестве свадебного подарка.

Не спешите сочувствовать

Если американка говорит вам: «Ах, я так замучилась с этим хозяйством!» — не спешите ей сочувствовать. Вернее, так: сочувствовать-то вы, конечно, можете, только не рисуйте себе мысленно картинку, знакомую вам по нашим российским реалиям. Быт у американцев несопоставимо легче, чем у нас. Во-первых, потому что в их жизнь плотно вошли новейшие приспособления, электрические и электронные приборы. Во-вторых, потому что сервис в США четко организован, предлагает самые разнообразные услуги на каждом шагу, а благодаря конкуренции вполне доступен по ценам. И, в-третьих, потому что отношение американских хозяек к быту — как бы это поточнее сказать — достаточно хладнокровное, без страсти.

Как-то я прочла список вещей в семьях бедняков, то есть тех, кто проживает за чертой бедности. Меня не столько удивили компьютеры — 7%, сколько микроволновые печи — 70%. Если хозяйке надо разогреть что-нибудь — уже готовое или полуфабрикат, она непременно сделает это в СВЧ. Готовят американки вообще нечасто и немного. Кроме праздников. В будничной же жизни на столе часто появляются полуфабрикаты в пластиковых коробочках из ближайшего магазина.

Если хозяйка решила побаловать семью, она в этот вечер по дороге домой заедет в ближайший ресторан (обычно китайский) и прихватит там готовые блюда. Услуга эта в ресторанах давно налажена, все происходит очень быстро. Словом, приготовление еды, то, на что наши хозяйки ежедневно тратят часы, в Америке предмета особой заботы не составляет, времени отнимает немного. Но даже и это кажется моим знакомым, особенно молодым хозяйкам, обременительным. «Греть, раскладывать по тарелкам, потом мыть посуду — такая скука! — сказала мне моя новая приятельница. — Я предпочитаю кафе».

Почему отсчет трудностей она начала с мытья тарелок? А где же кастрюли или сковородки, в которых эта уже готовая, но еще холодная еда греется? А их нет. Потому что в тех же магазинных коробочках еда ставится в микроволновую печку, а потом — в той же упаковке — на стол. Меня это поначалу шокировало: еда в коробках на столе — не знак ли это неуважительного отношения к гостю? Но позднее поняла — отнюдь нет. Так здесь принято. Логика, по-видимому, такая: все должно быть рационально, а какой смысл в перекладывании из одной емкости в другую? Ведь еда остается такой же.

Что же до кафе, то и тут моя молодая приятельница не была оригинальна. В ресторанах, ресторанчиках, закусочных, кафешках и кофейнях предпочитают питаться многие американцы. Особенно по выходным или праздникам, когда они приходят с детьми. И уж, конечно, если приехал гость. Угостить в ресторане — самый распространенный знак гостеприимства. Такой вид встречи предпочитают и друзья. «Давай встретимся» — означает чаще всего не «приходи в гости», а «посидим в ресторане».

Сами по себе эти, так сказать, «предприятия общественного питания» встречаются на каждом углу и по ценам могут устроить человека любого достатка. От дорогого ресторана в каком-нибудь отеле «Мариотт» до дешевого Макдональдса. Уважающий себя взрослый американец без большой нужды в макдональдс не пойдет: это заведение общедоступное, но малореспектабельное.

Любопытно поведение американцев в своих ресторанах. Когда в Макдональдсе, Бёргере-Кинге или любом другом недорогом кафе fast food клиенты уносят недоеденную (или изначально для этого купленную) еду домой, это кажется вполне естественным. Но когда в дорогущем ресторане «Гарвард-клаб» в центре Манхэттена в Нью-Йорке я увидела подобную картинку, меня передернуло. Компания за соседним с нами столиком заканчивала обед и аккуратно сгребала остатки салатов, закусок и горячего в принесенные с собой бумажные пакеты. Эта процедура не удивляла официантов, было видно, что к ней здесь привыкли. Это было десять лет назад.

Недавно я побывала в том же «Гарвард-клабе» и увидела, что сегодня этот процесс упрощен и легализован. Официант приносит вместе со счетом картонные коробочки для оставшейся еды.

Уборка

Так же беспечно, хотя мне больше нравится слово хладнокровно, относятся американские хозяйки и к чистоте, порядку. Я поставила эти слова через запятую, но для американки это два разных слова. Чистоту она обычно блюдет, а вот порядок — это уже как придется. Сколько раз видела я незастеленные кровати, разбросанные вещи. За беспорядок в спальне хозяйка, возможно, извинится — но так, мимоходом, без большой сконфуженности. А кавардак в детской сочтет более чем естественным. Скажет: «Ну, а это детская. Здесь все вверх дном, как и положено».

Конечно, если учесть размер американского дома, уборка дело нелегкое. Попробуйте хотя бы только стереть пыль и почистить ковровые покрытия в многочисленных больших комнатах, да еще часто на двух-трех этажах. Пылесос тут все время в работе. Им чаще всего орудуют мужчины. Но это если семья совсем молодая или очень бедная.