– Чтобы такое энтакое сделать, чтобы папаня меня сильно не драл? – лапоть пятидесятого размера лихо сбил красную шляпку мухомора и отправил ее в полет.
      Иван Дурак шел по лесу мучительно размышляя. Дело это было для него очень трудное и непривычное.
      – Во! – осенило его, – наберу пару лукошек грибов и ягод. Малинки, земляники…
      То, что малина и земляника в одно время не растут, ему было невдомек. Ваня рьяно принялся за дело. Первое что попалось ему на глаза – куча поганок облепивших трухлявый пень.
      – А ить я и впрямь везучий! ?обрадовался он, – недаром дядя Михей говорил: Ване завсегда везет!
      Сбору даров леса помешало отсутствие тары. Лукошек у него с собой не было. Да и откуда им было взяться, если из деревни он улепетывал, преследуемый целой толпой разъяренных мужиков?
      – Я ж не виноват, что корова психованная оказалась, – начал оправдываться в пространство Иван Дурак. Воспоминания о событиях этого дня наполнили его печалью.
      Вообще-то, все началось еще накануне, когда отец взял его с собой в столицу на ярмарку, опасаясь оставлять великовозрастное чадо без присмотра. За счет Буренки держалась вся их небольшая семья. И хворая мать, и старик отец и сыночек их Иванушка. Сметана, творожок, маслице всегда охотно раскупались в городе. Молоко Буренка давал отменное. У них были постоянные покупатели, которым Иван помогал донести покупки до дому, а по дороге, конечно, любовался на чудеса столичные. Особенно ему нравились балаганы и бродячие артисты. Как лихо медведи отплясывали камаринскую, как пели цыгане! Но последнее шоу, завезенное из дальних стран, сразило его наповал. Оно стоило очень дорого – по целому пятаку с носа, но ради такого зрелища даже пятака отдать было не жаль! Как красиво мужик в черном плаще и того же колера берете с пером, тряс красной тряпкой перед носом быка! Как лихо от рогов уворачивался, а потом раз! И проткнул его шпагой насквозь!
      Иван Дурак, увлеченный воспоминаниями, повторил этот жест, поскользнулся на траве и сел в муравьиную кучу.
      – Не, а кулаком все-таки сподручнее, – почесал затылок детинушка, поднялся и продолжил свой путь.
      Тут он не погрешил против истины: кулаком с быками ему действительно было легче разбираться. После всего виденного, он, естественно, решил выпендиться перед деревней, и порадовать их таким же представлением. А потому, с утра пораньше спрятался на огороде, чтобы папенька его не нашел, и один уехал в город торговать. Убедившись, что телега с отцом скрылась за горизонтом, будущая звезда корриды пошел подыскивать для представления походящего быка, вооружившись старой мамкиной юбкой, давно уже использовавшейся в качестве половой тряпки, но в ней до сих пор еще угадывался красный цвет. Шпагой тореадору послужила сломанная на прошлой неделе кузнецом Вакулой пополам оглобля. Сломанная, между прочим, об голову Ивана в отместку за то, что деревенский дурачок на спор с местным забулдыгой приколистом Фомичом погнул наковальню кузнеца собственной головой, за что и получил тот самый пятак, который позволил ему полюбоваться корридой. Деньги Ванюше папа с мамой никогда не доверяли и правильно делали.
      Найти достойного противника Ванюше труда не составляло. Самым мощным в деревне был бык производитель Вася, принадлежавший старосте Михею. Иван смело зашел в загон и начал трясти половой тряпкой перед носом офигевшего от такой наглости быка. Он даже оторвался от стожка сена, перестал жевать, и соизволил обнюхать подношение. Потом похлопал глазами, лизнул не первой свежести тряпку, вырвал ее из рук Ивана и даже пару раз жевнул.
      – Вася, ну какой ты тупой, – укорил его Ваня, и чтоб заставить артиста работать, огрел его «шпагой» меж рогов, заставив оглоблю укоротиться еще в два раза. «Артист» его понял правильно и начал гонять тореадора по всему загону. Оставшийся без оружия Вася не сразу сообразил, что шпагу вполне может заменить и кулак. Лучше б он совсем ничего не соображал! У Вакулы удар кувалдой был слабее, чем у Ванюши удар кулака. После этого бык не то что му, он даже ме уже не мог говорить, и как Иван не пытался его поставить на ноги, копытца Васи разъезжались в разные стороны, и он грузно оседал обратно на землю.
      К счастью для Ивана его дебют остался незамеченным односельчанами, и наш герой двинулся на поиски более толкового артиста. Он вспомнил, как матушка ласково поглаживала их Буренку. «Какая ж ты у нас умница, – приговаривала при этом она, – кормилица ты наша». Ему нужен был умный партнер, понимающий душу истинного артиста с полуслова, однако Буренка, как перед этим и Вася, флегматично жевала траву на выгоне, не обращая внимания на приплясывающего перед ней с красной тряпкой Ванюшу. На него обратил внимание пастушок Егорка, который, забросив кнут, ухахатывался над дурачком. Солнце всходило все выше, уже стало изрядно припекать, а Буренка, игнорируя трясущуюся перед носом тряпку, продолжала жевать и сбивать с боков мух да слепней хвостом. И тут Ванюшу в очередной раз осенило. Хоть и был он деревенским дурачком, но мыслил порой нестандартно, с размахом. Идею подсказал ему размах хвоста Буренки, к которому он тут же, не откладывая дело в долгий ящик, привязал колючку, и дело сразу пошло на лад.
      Ванюша слишком поздно сообразил, что если он благословит Буренку точно так же как перед этим быка Васю, папа с мамой ему спасибо не скажут, а когда сообразил, понял, что оставалось только одно средство спасения: бегство. А куда бегут обычно испуганные детишки? Разумеется к мамке. Разум Ивана Дурака, не смотря на его не полные двадцать лет, был на уровне восьмилетнего ребенка. И он припустил обратно в родную деревню Недалекое, преследуемый взбесившейся Буренкой. А в деревне уже вовсю кипели страсти. Староста Михей пытался выяснить, кто, как и чем приголубил его любимого быка Васю, оставив внушительную вмятину меж рогов. Вопрос был снят, как только на горизонте нарисовался Ивашка, преследуемый Буренкой. Народ прыснул в разные стороны, староста Михей увернуться не успел. Да и где ж ему было увернуться, ежели одет он был в красные шаровары, в красную расписную рубаху, да еще и подпоясан был красным кушаком. Шансов у него, практически, не было, так как главный мучитель Буренки перед этим долго тряс красной тряпкой перед ее носом. Короче, староста пострадал первым. Поддетый рогом он улетел на крышу собственного дома, обнялся с трубой и заорал оттуда благим матом. Буренка еще долго бесчинствовала в деревне, пока не нарвалась на Вакулу, который, как и Иван, силушкой был не обижен. Он с ней обошелся, в отличие от деревенского дурачка по-божески, схватив за рога и опрокинув на землю. Тут уж навалился и остальной народ. Буренку скрутили, освободили хвост от колючки, а затем, вывернув из плетней колья, зачем-то побежали за Ванюшей…
      Охваченный воспоминаниями, Иван не заметил, как углубился довольно далеко в лес, и идет уже по местам незнакомым, в которых ни разу еще не бывал. Ослабленное кронами деревьев солнышко уже не так припекало, щебет птиц настраивал на минорный лад, и Ваня постепенно успокаивался. Что-то серое шевельнулось у корней кряжистого могучего дуба, юноша перевел на это что-то свой доверчивый взгляд, и… от испуга он непроизвольно испортил воздух, ножки, обутые в лапти пятидесятого размера подогнулись, он сел на пятую точку и заорал благим матом.
      – Помогите-е-е!!!
      Под дубом сидел мощный, матерый волк, и мрачно смотрел на вопящего во всю глотку Ивана. Нет, Ванюша был не трус. Он легко мог разобраться с любой живностью… домашней. А про лесных, неприрученных тварей, мама с папой в детстве ему столько страстей рассказывали, дабы чадо любимое не рисковало далеко в лес убегать, что он, так и не повзрослев, решил, что настал его смертный час.
      Волк брезгливо зажал нос лапой.
      – Тебя как зовут?
      – Иван, – автоматически ответил Ванюша и завопил еще громче.
      – Слышь, Вань, не порть больше воздух, а то глаза ведь режет.
      – А ты меня есть не будешь? – настороженно спросил Иван Дурак, прекратив верещать.
      – Да сдался ты мне, – презрительно фыркнул волк, пролив бальзам на сердце Ванюши.
      Иван Дурак был очень доверчивый, а потому поверил сразу и безоговорочно, поднялся с земли, и подошел ближе. Правая передняя лапа волка была зажата в серебряном капкане, на блестящей поверхности которого чернела странная гравировка: Растрепанная метла с размаху бьющая по свиному рылу. Тут уж Иванушка не только осмелел, а прямо-таки обнаглел, сел рядом с волком, чуть не в обнимку, и начал мечтать.
      – Теперь я в Недалеком первым человеком буду. Батяня говорил за шкуру волка рупь серебром дают, – он перевел взгляд на зажатую в капкане лапу собеседника, тяжко вздохнул, – за непорченую. Но ты не расстраивайся. Подлечим, и возьмем цену сполна.
      – А ты моего согласия спросил? – мрачно поинтересовался волк.
      – Да ты не бойся, выручку разделим пополам. А ежели и капкан продать Вакуле, то еще пару медяков наварим. Это ж какие деньги!
      – Вообще-то капкан серебряный, – хмыкнул волк.
      – Тем более! Глядишь, на все три медяка потянет!
      Волк грустно посмотрел на убогого, а тот, увлекаясь все больше и больше, фантазировал напропалую.
      – Не, за шкуру много не выручим. Что такое рупь серебром? А вот ежели на ярмарку тебя взять, все медведи от зависти удавятся. Подумаешь, камаринскую танцуют, да ежели я тебе на хвост наступлю, ты еще и не так спляшешь, а может и споешь. Ты петь умеешь? – увлекшийся юноша не заметил, что глаза волка начали наливаться кровью.
      – Продолжай, Ванюша, продолжай, я внимательно слушаю. Какие еще коммерческие идеи у тебя появились?
      – Коммерческие…ты это… по-русски давай, – обиделся Иван, – я таких сложных слов не знаю.
      – Ну, ежели попроще, финансовых, денежных, так сказать, – вкрадчиво провыл волк.
      – А-а-а… денежных у меня полно. Вот ты, серый сидишь, и не видишь, что у тебя под носом.
      – И что у меня под носом?
      – Капкан с отметиной, – важно сказал Иван, – не простой, значится, это капкан.
      – А какой? – волк насторожился, и более внимательно посмотрел на собеседника.
      – Клейменый, – таинственно прошептал Ванюша, – наверное, богатый человек его потерял. Ежели вернуть за вознаграждение, большие деньги выручить можно!
      – Фу-у-у… – успокоено выдохнул волк, – давай, Ванюша, снимай с меня его, и загоняй по любой цене какой вздумается. Тут ты угадал. Большие деньги за него дадут.
      – Дык, хозяина сначала нужно найти. Ты случаем, не знаешь кто он?
      – Много бы дал, чтоб узнать, – утробно прорычал волк.
      – Это плохо, – огорчился Иван, – пока найдешь столько лаптей истопчешь, – юноша грустно посмотрел на свои драные лапти, – но на рупь серебром их много можно накупить, – тут же приободрился он.
      – Это ты о чем? – опять насторожился волк.
      – Так шкура-то…
      – Ванюша, – простонал волк, – я уже понял, что тебе очень понравилась моя шкура, но ты пойми, я ведь без нее помру!
      – Да ну? – удивился Иван.
      – Точно тебе говорю, и этот рупь за мою шкуру тебе даже разделить будет не с кем.
      – Значит, мне все останется? – обрадовался Иван.
      – Давай так, Ваня. Я, конечно не волшебный зверь… ну, скажем так не совсем волшебный, но если ты мне поможешь, одну просьбу твою выполню.
      – Какую?
      – Теоретически любую.
      – А не обманешь?
      – Чтоб мне провалиться на этом месте!
      – Перекрестись!
      – С ума сошел? Я же оборотень! А слово мое верное, – еще раз вздохнул волк, – мы оборотни, если слово дали…
      – Ладно, – Иван, как и положено великовозрастному дитяти, опять поверил. Капкан в его могучих руках хрустнул и распался на две половинки. Волк затряс в воздухе окровавленной лапой. В местах соприкосновения с серебряными клыками капкана плоть была обожжена. Волк торопливо начал вылизывать рану.
      – Давай Ваня свое желание. Только по-быстрому, у меня дел еще много.
      – Значится так волчара, – оживился юноша, засовывая капкан в карман, – хочу быть умным-умным! Чтоб умнее царя и всех его слуг стал, и чтоб заметили он меня, и главным думальщиком при себе поставил. А дальше уж я сам как-нибудь. Глядишь, и за дочку его замуж выйду.
      Волк грустно посмотрел на дурачка.
      – Ваня, у нашего царя сын.
      – Какая разница? За сына замуж выйду.
      – Ванечка, – взмолился волк, – Я ж не настолько волшебный, может чего попроще закажешь?
      – Ты же сказал: любую просьбу выполнишь, – надул губы Иван.
      – Я сказал теоретически любую, – напомнил волк, – а практически я могу только посильную, так что давай другое желание.
      – Ладно, – Иван, задумчиво поковырял в носу, – даю пожелание попроще. Сделай так, чтоб я стал самым могучим на земле волхвом, а тогда уж я и без тебя себе ум наколдую.
      – Ванечка, – в отчаянии простонал волк, – очнись, я ж не золотая рыбка, не щука волшебная, и даже не фея крестная. Обычный оборотень…
      – А откуда мне знать, что ты не моя фея крестная? – возмутился Иван, – на себя посмотри: волчара волчарой, а как по нашенски, по-русски шпаришь.
      Сквозь зубовный скрежет до Ивана донесся утробный рык волка, но в запале он на него не обратил внимания, и продолжал разоряться.
      – Короче, ничего не знаю. Хочу, чтоб мне все кланялись и деньги дарили, и чтоб царский сын за меня замуж вышел.
      – Нет, Ваня, – решительно мотнул головой волк, – вот это я уж точно тебе не устрою. Что ты там насчет первого желания говорил?
      – Хочу быть умным.
      – Вот на этом и остановимся. Есть у меня бабушка одна на примете, тетка троюродная… короче седьмая вода на киселе. Уж такая умница разумница. Пошли к ней. Она обязательно что-нибудь присоветует.
      – Угу, – с готовностью согласился Иванушка, встал на ноги, за шкирку поднял и поставил на землю, вылизывающего рану волка, уселся на него верхом, и тут же брякнулся обратно на землю, как только перед его носом клацнула клыками оскаленная волчья морда.
      – Я сказал пошли, а не поехали! Еще раз себе такое позволишь, отгрызу первое, до чего дотянусь!
      Иван был роста не маленького, а потому сразу сообразил до чего, скорее всего, дотянется злобный волчара, и торопливо прикрыл это место руками.
      – Так то лучше, – усмехнулся волк, – за мной!

      До тетушки троюродной шли долго. Уже начинало вечереть, когда они добрались до заповедной полянки, с избушкой на курьих ножках, стоящей к ним тылом. Еще на подходе волка насторожило, что куда-то подевались все зверушки лесные. Даже птички не пели. Они обнаружились на этой самой полянке. Сгрудившись в кучу, лесная живность круглыми глазами смотрела на дым, валивший из избушки через все щели, а уж из трубы он шел огромным черным столбом. Внутри избушки что-то бурлило, позвякивало. При виде Ивана вышедшего на поляну, лесная живность встрепенулась и прыснула в разные стороны.
      – Никак бабуля колдует. Не ко времени мы, – вздохнул волк, – ну да ладно. На Руси гостям завсегда рады. Накормят, напоят. Интересно, что она затеяла? Избушка, избушка, стань к лесу задом ко мне передом.
      Избушка нагло проигнорировала это требование. Только дым повалил еще гуще.
      – Не понял, – обиделся волк. – Избушка, избушка, стань к лесу задом ко мне передом! – уже более строго приказал он.
      Ответом был очередной клуб дыма.
      – Да ты че, волчара, – прогудел Ванюша, – совсем дурак что ли? – Ваня постучал офигевшемму от такой наглости волку по лбу, – она ж деревянная, разговаривать не умеет. Тут вот так надо.
      Иван, не спеша, подошел к избушке, и со всей дури заехал лаптем по куриной ножке с ляжку быка толщиной. Ножка подогнулась. Хлипкое сооружение чуть не завалило на бок. Внутри что-то загрохотало. Затем избушка, что-то дико прокудахтав, подпрыгнула, рывком развернулась и как заправский каратист заехала когтистой лапой Ванюше в лоб, заставив улететь его в кусты. С грохотом распахнулась дверь и на порог выползла чумазая старуха с витой медной трубкой на ушах.
      – Енто какая же сволочь мне навучный опыт сорвала?
      – Бабуль, да ты никак опять мухоморовку гонишь? – расстроился волк.
      – Черногор, ты? Тьфу! Принесла нелегкая. Что ж ты над бабушкой издеваешься? Подождать чуток не мог? Столько первача зазря в подполье вылилось!
      Волк присмотрелся. Сквозь щели пола на траву сочилась мутная, ароматная жидкость.
      – Бабуль, ты же обещала.
      – Так я не для себя, внучок. Это ж я так, подрабатываю. На пенсию ж не проживешь. Ну, чего приперся?
      – А говоришь, напоят, накормят, – из кустов выполз Иван, – а они драться лезут.
      – А енто еще кто таков? – выпучила на него глаза ведьма.
      – А это тот, из-за кого я сюда и приперся, – вздохнул волк. – За умом к тебе этот молодец пришел.
      – Пущай штаны сымает, – решительно завила старушка, – ща ввалю ему по полной программе, враз поумнеет!
      – Еще чего, – Ваня на всякий случай все же схватился за штаны, – это мне не помогает, батяня столько ремней уже извел… слышь, волчара, а она кто?
      Волк усмехнулся и снизошел до пояснений.
      – Бабушка моя. Тетя троюродная. Потомственная ведьма. Баба Яга младшая. Самая прогрессивная из всех. Книжки читает западные, быт ихний, науку изучает. Опыт басурманский перенимает. Переписку через Всемирную Магическую Сеть с серьезными учеными ведет. Вот, например, с доктором Франкельштейном. Головастый мужик. Некромант. Правда, тупиковым путем пошел: чисто по науке, но когда-нибудь про него книжки напишут.
      Волк посмотрел в круглые, наивные, ничего не понимающие глаза Вани, и грустно вздохнул. Перед кем он распинается?
      – А это Ваня, – представил своего спутника Яге Черногор, – как я полагаю по прозвищу Иван Дурак, – Ваня при этих словах радостно закивал головой, – которому я с дуру ума слово дал.
      – Что ж ты делаешь, внучок? – всплеснула руками Яга, – слово-то хоть какое дадено?
      – Так сказал ведь уже. За умом он пришел.
      Ягуся спрыгнула с крылечка, подошла к Ивану.
      – А ну, нагнись.
      Ваня послушно нагнулся. Ведьма задумчиво постучала костяшками пальцев по его лбу, прислушалась к эху и огорчилась.
      – Как же ты так опростоволосился-то, Черногор?
      – Да в капкан залетел, в серебряный. А этот недоумок мимо шел. Вот и сторговались за одно желание. Кто ж знал, что он такое потребует?
      – Да-а-а… влипли. Он же больной на всю голову.
      – А как эта болезнь называется? – поинтересовался волк.
      – Умукус дебилус лигофренус.
      – Что, совсем неизлечимо?
      – Вообще-то интересный навучный экскримент получится, – похоже, старушку посетила какая-то идея. Она азартно потерла руки, еще раз постучала по голове Ванюши, прислушалась к ответному гулу. – Полезай в мои хоромы болезный, – приказала она Ивану, – а ты сиди здесь и внутрь не суйся, – повернулась к волку Яга.
      – Это еще почему? – обиделся волк.
      – Лечение сурьезное предстоит. Вряд ли ты внучок енто зрелище выдержишь.
      Ваня послушно полез в просевшую от его тяжести избушку. Ягуся покачала головой, кряхтя, забралась на крыльцо, проковыляла в горницу, и аккуратно прикрыла за собой дверь. Изнутри загрохотал засов.
      – Ну, родимый, садись вот на ентот стульчик, – донесся до Черногора старческий голосок Яги. Волк сел на хвост, и весь обратился в слух. – Ножки вот в енти зажимы, ручки в енти, а на головушку шапочку медную наденем. Ай, красавец! А теперь дыши часто-часто.
      – Зачем бабуль? – Иванушка был очень любопытный.
      – Чтоб надышаться напоследок. Когда еще доведется? А так, головушка кислородом насытится, глядишь, и выживешь. – Из избушки послышались характерные звуки: словно кузнечные мехи заработали в мастерской Вакулы.
      – Эй, бабуля, – заволновался волк, вскакивая на все четыре лапы, – ты это кончай, я слово дал.
      – Так это ж ты дал, а не я, – успокоила волка из горницы старушка. – Ты дыши, сынок, дыши, а я пока ингредиенты для лечения особые достану. Вот они, в сосуде особом. Шаровые молнии называются. Вот енти проводки присоединяем… – в глубине избушки что-то затрещало, – ух ты, задергался-то как! Засветился! Аж внутрях все видать стало. Только вот мозга почему-то не наблюдается. Странно… ты, сынок, кончай на бабушку зубами-то щелкать. Не пугай старую, я ить заикой через тебя стану. Нет, ну надо же до чего любопытный экземплярус ты мне внучок привел. Весь запас молний на него извела, а ему хоть бы хны. Только волосы дыбом встали. К чему бы это? Может ум из него попер? А молнии-то из глазок как бьють! Горыныч обзавидуется. У него с трех голов так не получается. Ну-с, проверим, помогли навучные методы, аль нет. Ванечка, скажи что-нибудь умное.
      – Ы-ы-ы… – прохрипел Ванюша.
      – Не помогло. Жаль. Ну, ладноть, попробуем магический метод. Ентот метод в Европе практикуется при помощи палочек волшебных. Чаво только люди не придумають, лишь бы руками не работать. Так, где моя книжица из Берлинуса выписанная? Ага, вот она. «Никрономикусь». Видать, поначалу как поварешкину книгу писали. Ни-кро-но-ми-кусь. От слова кусать, значится. Многие, видать от ентой магии потравились! Ну-с, попробуем. Значится так: прочесть заклинание, проведя палочкой над головой жерт… э-э-э… пациента. Ишь, слова-то какие мудреные. От написали! Ни хрена в ентих иноземных словах не понимаю, но подействовать должны. Мужланус дебилентус офигентус озверентус киллерентус маньячентус…
      Раздался дикий вопль, грохот, и с другой стороны избушки что-то с треском ушло в лес. Загрохотал засов. На пороге появилась Ягуся, ошеломленно тряся головой.
      – Что случилось, бабушка? – прыгнул к ней волк.
      – Ой, внучок, не поверишь. Произнесла заклинание, а Ванюша как вскочит, как схватит топор да как заорет!
      – Что заорет?
      – Что-то типа «Асталависта, бэби!», и вышел через заднее окно.
      – Да у тебя сзади окна нету.
      – Теперь есть милок, во всю заднюю стенку.
      Волк запрыгнул на крыльцо, протиснулся мимо ведьмы в горницу. Задней стены, действительно не было.
      – Ну, у тебя и методы, бабуль! – сердито провыл волк, – уж лучше б сразу примерила на него деревянный макинтош, чтоб не мучался.
      – Да ты что, внучок, где я тебе в лесу хорошего портного найду на такую мудреную одежу? Да еще и из дерева? Енто к евреям идти надоть. А я их не люблю. Обязательно объегорят бабушку. Сказал бы сразу чего надобно, я б его по старинке: топориком по голове и в колодец.
      – Да я ж не это имел в виду!!! – в отчаянии взвыл волк, – я слово дал! Ну, и где его теперь искать?
      Тут в «окошке» во всю заднюю стенку нарисовался Ванюша с букетом ромашек в одной руке и с топором в другой.
      – Майн либен мутер, а не прогуляться ли нам в лесок? А то замучил меня вопрос: тварь я дрожащая аль право имею?
      И тут Иван Дурак такие глазки старушке начал делать, что волк уши и хвост поджал, и, поскуливая, стал к двери отползать.
      – Ишь, охальник, – обрадовалась старушка, – с какими предложениями к бабке лезет. Ладно. Вечером на сеновале, а сейчас отстань, работы много. А ить какой языкастый-то стал? Аки соловей поет. Аж меня старую проняло. Неужто, и впрямь поумнел?
      – Ой, что-то сильно я в этом сомневаюсь, бабушка, – простонал волк.
      – Ладно, последний метод пробую, друидский. Ежели не поможет то все! Друидской отравой…. Э-э-э… отваром лечить будем. – Яга сделала пасс в сторону Ванюши. Из его рук выпали цветочки и топор. – Так оно мне старой спокойней будет.
      Ведьма поставила опрокинутый котел с остатками первача на каменку, в которой не смотря на царящий вокруг погром по-прежнему горел огонь, и начала кидать в него какие-то порошки, травки, озабоченно бормоча при этом.
      – …мышьячок, цианидику скляночку, ядку змеиного… – старушка схватила специальное железное помело, и попыталась помешать гремучую смесь в котле.
      Зелье даже не шелохнулось. Лишь забурлило еще сильнее, исходя пузырями. Ягуся выдернула помело, от которого осталось только одно металлическое древко, неопределенно хмыкнула.
      – Кажись готов. Пей Ваня, козлом ста… то есть я хотела сказать вумным станешь, ежели повезет, конечно.
      Ване очень хотелось стать вумным, а потому не долго думая, сдернул раскаленный котел с каменки, и одним махом опустошил емкость. После этого ему осталось только собрать глазки в кучку, занюхать выпитое рукавом, рыгнуть, опалив печь и покрыв ее сажей на вершок, и запеть:
 
Русская водка, что ж ты натворила
Русская водка, ты ж меня сгубила
Русская водка, черный хлеб, селедка
Весело веселье, тяжело похмелье!
 
      – Да… – потрясенно почесала затылок Яга, – ихняя фигня наших идиотов не берет. Токмо народным методом, – с этими словами старушка подняла топор, и тюкнула Ванюшу обухом по голове, – внучек, тащи его к колодцу, не помогло!
      Знала бы старушка, что Иван на спор лбом чугунные наковальни гнет, ни за чтоб не стала лечить Ивана Дурака этим методом.

      Иван протяжно зевнул, сладко потянулся, почесал зудящую грудь. Рядом что-то звякнуло, послышался придушенный испуганный писк. Ванюша открыл глаза, с недоумением посмотрел на железные браслеты на руках, от которых к стене тянулись цепи. Он сидел на голом каменном полу полутемного, сырого помещения. Неподалеку прикованный к той же стене серебряной цепью сидел волк и с ужасом смотрел на Ивана.
      – Чего вылупился, собака страшная?
      Черногор ничего не ответил. Только мохнатой головой потряс и опять уставился на звенья цепей, которые Иван в процессе почесывания вытянул в струну.
      – Так чего молчишь, волчара? Бабуля где?
      – На сеновале, – фыркнул, наконец, выйдя из транса, волк, – тебя дожидается.
      – Это хорошо. А мы тут что делаем, ежели она там ждет?
      – Вань, а ты что, совсем ничего не помнишь? – осторожно спросил волк.
      – Помню как под венец ее звал, слова ласковые иноземные говорил, а потом все как в тумане. Так что дальше-то было?
      – В город мы дальше пошли, в столицу.
      – А на хрена?
      – Это ты меня спрашиваешь? – разозлился Черногор, – забыл, как вчера права качал?
      – И как я их качал? – захлопал глазами Иван.
      – Очень просто. Взял меня за шкирку и говоришь: «Ну, что, собака страшная, пойдем, посмотрим, насколько я поумнел?», и поволок за собой в город.
      – Ну и на сколько?
      – У-у-у… – завыл волк, – сейчас не знаю, но судя по твоим вчерашним забавам в городе не намного! Это надо ж было додуматься сесть с цыганами в карты играть на интерес. Да еще меня в качестве первой ставки использовать. До сих пор понять не могу, как ты их сумел обыграть, у них же шестнадцать тузов в рукаве, но в то, что ты поумнел, не верю!
      Тут в дверях загремели замки. Волк торопливо заткнулся, и даже отвернул от Иванушки в сторону пасть, всем своим видом давая, что он здесь совершенно случайно, и этого дебила, прикованного рядом видит в первый раз. В каземат вошел здоровенный детина в черном одеянии палача, следом внутрь шагнул седоусый, коренастый мужчина со свитком в руках, облаченный в кафтан стрельца. Из-под красной шапки его, отороченной собольим мехом, выглядывал огромный фиолетовый фингал с зелеными разводьями.
      – Ну, здравствуй, Иван, – стрелец окинул внимательным взглядом камеру, наметанным глазом сразу нащупал вытянувшиеся звенья приковавшей к стене узника цепи. – Силен… что, не вышло удрать? То-то же.
      – А ты кто? – прогудел Иван, сердито глядя на стрельца.
      – Я то? – усмехнулся седоусый воин, – воевода стрелецкий.
      – А я Ваня, – представился Иван.
      – Это мы уже знаем, – воевода развернул свиток, – а вот ты знаешь, что тебя теперь ждет?
      – Нет.
      – Ну, слушай, царский указ, – воевода откашлялся и начал с выражением читать. – Иван по прозвищу Дурак, уроженец деревни Недалекое за преступления против царя батюшки нашего Владемира Первого, приговаривается к смертной казни через забитие плетьми до смерти у позорного столба. Ваньке разбойнику инкриминируется…
      – Чего? – выпучил глаза Иван.
      – Да перечисляют тут все, что ты вчера натворил, – вздохнул воевода, – я этого писаря и сам готов прибить, – честно признался он, – выучился в Голштинии на нашу голову, а теперь мудреными словами над нами изгаляется. Короче, ежели проще, казнить тебя будут вместе с собакой твоей за смуту, учиненную в столице, и порчу государственного имущества.
      – Какую смуту? – нахмурился Иван. Он действительно ничего не помнил.
      – А ты припомни. С цыганами на ярмарке драку затеял?
      – Нет.
      – Морду их медведям бил?
      – Нет.
      – Как нет? Как нет? Я ж сам все видел. Ты что, издеваешься?
      – Нет.
      Воевода зарычал. К нему склонился палач.
      – Воевода батюшка, он же дурак. Так и в указе написано.
      – И то верно, – успокоился стрелецкий воевода, и как к ребенку уже обратился к Ивану, – не хорошо ты вчера Ванюша себя вел. Цыган с медведями покалечил. Ну, их-то ладно, сам эту породу не люблю, да еще и с ножами они на тебя полезли, но стрельцов то моих вчера за что побил? Они ж вас разнять хотели, за тебя дурака заступались, как за верноподданного царя батюшки нашего.
      – Это правильно, – одобрил Иван, – верноподданных надо защищать.
      – Тогда скажи Ванюша, верноподданный ты наш, за каким хреном ты позорный столб из цельного железа, с корнями из земли выдернул?
      – А я и не знал, что у столбов корни есть, – искренне удивился Иван, и почесал затылок, еще больше вытянув цепь. Под рукой нащупалась огромная шишка.
      – Да это я так. Фигура речи. Вот скажи ты мне дурачина, зачем ты этим столбом и стрельцов, и цыган, и медведей, и половину рыночной площади в тюрьму согнал? Цыган, ладно, но стрельцов-то зачем? – рука воеводы невольно потянулась к синяку под глазом.
      – Я что, сортировать их чтоль буду? – выдал внезапно довольно мудреную фразу Ванюша, – как в махаловке отличишь цыгана от стрельца?
      – Но стрельца-то от медведя отличить можно!!? – сердито рявкнул на Ивана воевода, – боярская дума до сих пор голову ломает, как ты всех туда загнать умудрился. Тюрьма же маленькая! И за каким чертом ты потом дверь столбом подпер?
      – Чтоб не разбежались, наверное, – пожал плечами Иван.
      – А столб зачем согнул?
      – Так он же большой, а дверка маленькая, – начал пояснять Ванюша, – по габаритам столб не проходил.
      – Слова то какие мудреные знаешь… Ой, что-то сдается, мне, что не такой уж ты и дурак, – насторожился воевода.
      – Кто, я?
      – Ты.
      – А чегой-то мне дураком быть? – удивился Ванюша, – вот на днях я к бабе Яге посватался. Дурак бы до такого не додумался. А я умный.
      – И чем же она тебя прельстила? – сразу успокоился воевода.
      – Дык хозяйство же! – азартно сказал Иван Дурак, – к такому прислониться не грех! Опять же в лесу живет, воздух чистый.
      – А годков бабуле сколько?
      – А я почем знаю? На вид за сотню перевалило.
      Воевода успокоился окончательно.
      – Значит так, Ванюша. Столб погнул?
      – Ну, раз говоришь погнул, значит погнул.
      – Тюрьму порушил?
      – Я порушил?
      – Нет, – честно признался воевода, – не ты, мы. Стену пришлось ломать, чтобы людей выпустить.
      – Так это уж вы са-а-ами виноваты, – прогудел Иван, – что не могли просто столб от двери отвалить?
      – Не могли Ванюша, – вздохнул воевода, – ты около двери этот столб своему односельчанину в тот момент продавал. Он как раз на ярмарку приехал кузнечными поделками торговать.
      – И как, продал?
      – Продал.
      – За сколько?
      – За золотой.
      – И где же он? – начал ощупывать карманы Ванюша.
      – Отобрали.
      – Мой золотой? – возмутился Иван, – кто?
      – Вакула. Очень он обиделся, когда понял, что ты ему государственное имущество внаглую впариваешь, ну и приголубил тебя молотом. Тут-то мы тебя и взяли.
      – А-а-а… то-то думаю, что у меня здесь чешется? – Иван осторожно ощупал шишку на затылке.
      Воевода сочувственно посмотрел на дурачка.
      – Но самое главное не это, Ванюша. Как ты до жизни такой докатился, что с оборотнем связался? Дружбу с ним завел?
      – Каким оборотнем?
      – А вот рядом с тобой сидит, это кто?
      – Собачка моя, – Иван подтянул за цепь волка поближе, и по хозяйски потрепал его по холке, – никому не отдам.
      – И какой породы твоя собачка?
      – Лайка, – ляпнул первое, что пришло в голову Ванюша.
      Волк простонал что-то типа: «Ой, дура-а-ак…» и попытался загнуть хвост крючком.
      – А с чего ты взял, что это лайка?
      – Потому что лает, – сердито огрызнулся Иван, – а иногда и тявкает, – и для убедительности наступил свой «собачке» на так и не согнувшийся хвост, в надежде вызвать нужную реакцию.
      Черногор вместо тявканья выдал такой великолепный вой вперемешку с отборным матом, что все присутствующие даже заслушались.
      – Вот так мы его и опознали, – с удовольствием сообщил Ивану воевода, – ты когда упал, там, у тюрьмы, он еще и не такие перлы выдавал, пока мы тебя в оборот брали.
      – Почему?
      – Так ты ж на него упал. Кстати, где ты его нашел?
      – В лесу, – буркнул Иван, – как увидел, сразу понял, по мне собачка. Буду с ней на медведя ходить, стадо мое заставлю охранять…
      – Какое стадо! У вас же одна коровенка на троих! Нам Вакула много чего про тебя и твою семью рассказал.
      Волк сел на хвост, тяжело вздохнул.
      – Да хватит тебе Ваня, раскололи нас…
      – Вот это другой разговор, – обрадовался воевода, – радуйся Иван, что казнь вашу отложили…
      – А почему отложили? – непочтительно перебил его Ванюша.
      – Так столб-то ты погнул! Пока его теперь по новой перекуют, да обратно на место поставят! В том-то и счастье твое. А заодно и твое, – повернулся воевода к волку. – Недаром говорят, дуракам везет. Заинтересовались вами очень серьезные люди. Ежели договоритесь, есть шанс помилование заработать. – Воевода повернулся к палачу, – зови. Все пока сходится. Кандидатура подходящая. Дурак дураком…
      Серьезные люди стояли, похоже, тут же, рядом, под дверью, так как, не дожидаясь зова, вошли в узилище.
      – Оставьте нас одних.
      – Мы вас за дверкой подождем, – многозначительно сказал воевода, – на всякий случай.
      Серьезные люди не возражали. Палач с воеводой покинули камеру, прикрыв за собой дверь. Иван с Черногором с любопытством уставились на четырех монахов в черных рясах с огромными серебряными крестами, болтавшимися на массивных золотых цепях где-то в районе пухлых животов.
      – Ну, здравствуй, Ванюша, раб божий, – зашевелил один из них черной лопатой аккуратно подстриженной бороды.
      – Здравствуй батюшка, а я тебе пожалиться хочу, – прогудел Иван, – сказывали в тюрьме баланду дают, а тут не кормят, не поят, приковали зачем-то.
      – Об этом потом Ванюша, – ласково сказал все тот же монах, который, по-видимому, был среди посетивших узников святых отцов главным, – можешь звать меня просто отец Агафон, и вот что я тебе скажу, сын мой: не о тюремной баланде тебе думать да скорбеть надобно.
      – А о чем?
      – О том как прощенья у царя батюшки получить. Обидел ты его действами своими непотребными вчера.
      – Так царь батюшка нам всем отец родной, – склонил голову на бок Иван, – Прощенья попрошу, он и простит.
      Монахи довольно переглянулись.
      – Не всякую обиду простить можно. Но ежели ты службу ему одну сослужишь, – вкрадчиво сказал отец Агафон, – услугу, так сказать, окажешь, простит обязательно. Да еще и медальку на грудь повесит.
      – Большую? – радостно спросил Иван.
      – Во всю грудь, – успокоил его монах.
      – Не, – почесал грудь Иван, – медаль это, конечно хорошо, но с нее каши не сваришь, а мне хозяйство поправлять надо, сенца на зиму накопить. Я, пожалуй, деньгами возьму. А почем у царя услуги? На коровку, аль быка производителя хватит?
      Волк обхватил лапами голову и жалобно заскулил. Если у него и были надежды выбраться из застенка живым и здоровым за счет того, что кому-то потребовался резко поумневший Иван, то они рушились на глазах. Лечение Ягуси убогому впрок не пошло. А ведь буквально вчера умудрился переиграть цыган на их поле! Объегорил жуликов в карты, из-за чего они на него с ножами и бросились!
      Тем не менее, к удивлению оборотня, ответ Ивана монахам очень понравился.
      – Коль службу справно исполнишь, и на коровку, и на бычка производителя хватит. Только служба твоя будет трудная. В царство-государство соседнее тебе надо будет сбегать. В то, где царь Андриан, младший брат царя батюшки нашего Владемира правит.
      – Не, – решительно отмахнулся Иван, – зачем мне к Андриану? Не пойду.
      – Почему? – монахи слегка растерялись.
      – А чё я там не видел? У меня сенокос на носу, опять же хату подлатать надо, посевная…
      – Ваня, какая посевная, – простонал какой-то монах, – лето на дворе.
      – Готовь сани летом, – строго сказал Иван, – Хороший хозяин обо всем загодя думает.
      – Все так, Ванюша, – успокаивающе поднял руку отец Агафон, – но ты подумай, какие выгоды сулит такая поездка толковому селянину!
      – Ну-ка, ну-ка… – сразу навострил уши хозяйственный Иван.
      – Прогрессивные методы ведения хозяйства там изучишь, узнаешь, почем у них зерно. Может туда его на продажу возить выгодней?
      – А что, батюшка, дело говоришь, – согласился Иван.
      – Заодно и поручение царя батюшки нашего выполнишь.
      – Какое поручение?
      – Неприятности у младшего брата царя нашего, – скорбно вздохнул монах, – Дочь его пропала, сам приболел, и…
      – Ладно, – небрежно махнул рукой Иван, разрывая цепи, – будет время посмотрю что там у Андриана стряслось. Главное цены на зерно выведать. Волча, ты со мной?
      Черногор торопливо закивал головой.
      – Пошли, – Иван разорвал серебряный ошейник на шее волка и двинулся к выходу из камеры.
      – Э, Ванюша, – всполошился отец Агафон, – сначала тебе с царем батюшкой поговорить надобно. И без оборотня. Нечистой силе в царские палаты вход запрещен.
      – Я без своей собачки не пойду, – уперся Иван.
      – А я без него, – мрачно провыл волк.
      Монахи переглянулись меж собой, потом посмотрели на волка, затем перевели взоры на Ванюшу.
      – Интересно, чем ты его взял, что он за тобой как привязанный ходит? – задумался отец Агафон.
      – Он мне слово дал, что умным меня сделает, – простодушно сдал Черногора Иван.
      Волк аж застонал от такой подставы.
      – А-а-а… – расплылись монахи.
      – Ежели оборотень слово дал, то все…
      – Умным его сделать, хи-хи…
      – Безнадежно…
      – Ладно, – принял решение Агафон, – оборотня у порога оставишь. Никуда не денется. Обязательно дождется.
      – Идет, – обрадовался Иван, – да, совсем забыл спросить, а вы кто?
      – Инквизиция Ванюша, инквизиция. А если твою кандидатуру царь батюшка одобрит, то ты отныне станешь нашим специальным агентом за номером тринадцать.
      – А почему тринадцать? – впервые за это время подал голос волк. Его уже давно раскололи, и притворяться собачкой далее не имело смысла.
      – Потому что предыдущие двенадцать не вернулись, – потупили глазки монахи, скорбно перекрестясь. – Но ты не расстраивайся Ванюша. Дуракам везет.

      – Не пойму я тебя что-то отче, – Владемир стремительным шагом двигался в сторону тронного зала. Полы парчового халата развевались за спиной царя батюшки как на ветру. Патриарх всея Руси отец Онуфрий, едва поспевал за ним, переходя, порой на бег рысцой. – Двенадцать агентов тайно засылали, как положено, и все провалились, а тринадцатого ты чуть не всенародно, с помпой посылать собрался. Где же эта… как ее…
      – Конспирация, – подсказал запыхавшийся отец Онуфрий.
      – Во-во, это слово. Черт!
      – Ца-а-арь батюшка, – укоризненно протянул патриарх.
      – Язык сломать можно, – не обращая внимания на причитания святого отца, сердито пробурчал Владемир, – неужто без иноземных слов обойтись нельзя?
      – Нельзя, – решительно ответил патриарх, – по политическим соображениям. Пусть эти гады думают, что мы под их дудку пляшем. Оцивилизовываемся, как они говорят. А мы тем временем свою линию гнуть будем. У них инквизиция, и у нас инквизиция… а то что она с другим уклоном им знать не обязательно. Мы ж не даром при ней МЧС организовали.
      – Толку от твоего МЧС, – нахмурился Владемир, – в царстве Андриана черти что твориться а твое МЧС ушами хлопает. Двенадцать тайных агентов сгинуло, а воз и ныне там. Я даже зэка матерого на это дело подписал, все грехи списать в случае удачи обещался, один хрен не помогло. Какая-то гнида изводит семью моего братишки, а мы сделать ничего не можем. Не войной же идти, чтоб родственные связи возобновить!
      – Вот для того чтобы эту гниду поймать мы и посылаем тринадцатого агента с помпой. Когда увидишь его, царь батюшка, сам все поймешь. И потом, когда я плохие советы давал? С боярской думой у тебя теперь проблем нет?
      – Да, – засмеялся Владемир, – с демократией это ты здорово придумал. Только что я им сейчас говорить буду? Как-то по-дурацки все получается.
      – Можно подумать у твоей думы ума палата. Начни с предистории, заведи их, настроения прощупай, потом, как ты умеешь, приструни, да к делу приступай.
      За беседой они не заметили, как приблизились к тронному залу, а потому, когда истошно завопили трубы, оба встрепенулись.
      – Тьфу! – сплюнул царь, – шуму от них… нет, это новшество мне не нравится.
      – Царь должен входить в тронный зал торжественно, дабы смерды уважали, – строго сказал отец Онуфрий.
      – Государь всея Руси Владемир I! – торжественно провозгласил герольд.
      Распахнулись двери. Боярская дума торопливо поднялась с лавок, расставленных вдоль стен, и с достоинством склонила голову в почтительном поклоне. Царь батюшка стремительно вошел внутрь, взгромоздился на трон, взял в руки скипетр и державу. Отец Онуфрий скромно встал рядом с троном по левую руку от него. Небрежным кивком головы царь позволил боярам разогнуться, и те поспешили рассесться по своим местам. Герольд с трубачами, поклонившись, царю батюшке удалились. Стрельцы, два дюжих молодца, закрыли за ними дверь, и застыли около нее по стойке смирно.
      – Сегодня, слуги верные мои, мы будем решать важнейшие вопросы внешней политики, – открыл заседание боярской думы Владемир. – Все вы знаете, что отец мой царь Долдон, царствие ему небесное, разделил владения свои на три части между сыновьями своими: мною, Вечеславом и Андрианом.
      – Знаем, царь батюшка, знаем, – загомонила боярская дума.
      – Мудрый был царь.
      – Правильное решение!
      – У нас с Вечеславом дела потихоньку идут, слава Богу, – продолжил свою речь царь, – и у младшего брата поначалу дела шли хорошо. Его владения с Зилантией граничат, торговля оживленная, прибыток в казну отменный, сами знаете, однако в последнее время не все ладно в государстве брата моего младшего. Кто-то сеет раздор и смуту в его владениях, и валит все это на нас. Дескать, мы с Вечеславом из зависти к успехам брата младшего вредим ему. Политические отношения нарушены, да и родственные связи тоже. А недавно дошло до нас, что сам Андриан заболел, и бразды правления взяла на себя жена его вторая Дагмара. Но это еще не все. Племянница моя, дочка Андриана Загляда исчезла, после чего Дагмара приказала выдворить посольства наши, Вечеслава и мои за пределы страны. А это уже попахивает войной! Ну, война-то ладно, это нам не страшно, но куда Заглядушка исчезла? Вот что меня больше всего волнует! Куда она исчезла? – сердито рявкнул Владемир на думу.
      – Да в его государство столько нечисти из Зилантии подвалило, – затряс козлиной бородкой боярин Епифан, – что уже не помещается, к нам да к Вечеславу все прут…
      – Цыц! – осадил боярина Владемир, – это не нечисть, это… как ты там говоришь-то? – повернулся он к патриарху.
      Отец Онуфрий что-то прошептал царю на ухо.
      – Ишь как завернул-то красиво… угу… Это, значится, не нечисть, а политэмигранты от Зилантийской инквизиции сбежавшие, – пояснил Владемир, – куда ж им бедным деваться, если в Зилантии к власти пришли эти… как его… – патриарх вновь склонился к уху царя, – …коррупционеры. Народ древний обижают. Мы испокон веков живем с ними в мире. Ни домовых, ни леших, ни русалок с водяными не забижаем, ну и они к нам с добром завсегда. Даже с Кощеем Бессмертным мирный договор заключили.
      – Правильную политику ведешь, царь батюшка! – восторженно грянула дума.
      – А я бы их всех поганой метлой! – диссонансом прозвучал в общем хоре петушиный голосок боярина Епифана.
      – Бей Епишку!
      Бояре тут же сорвались со своих мест и начали дружно мутузить несогласного с политикой царя батюшки коллегу. Владемир удовлетворенно крякнул, затем, напустив на себя грозный вид, треснул скипетром об пол.
      – Как посмели в моем присутствии драку затеять?
      Бояре торопливо затолкали Епифана под лавку, прикрыли своими шапками, дабы не смущать его видом царя батюшку, и вновь расселись по местам.
      – В связи с этим, мною учреждено новое управление подчиненное святой инквизиции под названием МЧС.
      – Это что ж за название такое нерусское, МЧС? – раздался из-под лавки голос непокорного Епишки, – совсем забыли обычаи наши правосла…
      Сидевший над ним на лавке боярин дернул ножкой, и Епифан заткнулся.
      – Поясняю. Министерство Чрезвычайной Ситуации. Племяшка моя пропала. Это разве не чрезвычайная ситуация?
      – Еще какая, – закивала головами дума.
      Из-под лавки появилась голова боярина Епифана, и взмолилась, выплюнув сломанный зуб.
      – Царь батюшка, давай ишо кого выберем в аппожицию. Поимей шовешть, у меня ж вшего три жуба ошталось.
      – Ага! Вот он и раскололся ворог! – завопила государственная дума, – царь батюшка, на кол его! Он супротив демократии пошел.
      – На следующем заседании боярской думы мы этот вопрос рассмотрим, – успокоил их Владемир.
      – Насчет кола? – обрадовалась дума.
      – Нет, на счет переизбрания оппозиции.
      – У-у-у… – разочарованно завыла дума.
      – Ну, таперича держитешь! Ох я на шледуюшем аппожишионере оторвушь! – возликовал Епифан.
      Владемир постучал державой по подлокотнику трона.
      – Отвлекаемся от темы. – В тронном зале тут же воцарилась тишина. – Порешили мы заслать в государство брата нашего меньшего тайного агента, дабы разведал он там все, определил, кто смуту и раздор сеет, и доложил нам об этом честь по чести.
      – Правильное решение царь батюшка! – дружно грянула боярская дума.
      – Чушь шобачья, – простонал из-под лавки боярин Епифан, честно отрабатывая тяжкий хлеб ярого оппозиционера.
      На этот раз бедолагу пинать никто не решился, прекрасно понимая, что скоро может оказаться на его месте, и ему это отольется сторицей.
      – Что-то демократичный дух у моей думы начал падать, – озабоченно прошептал уголком губ Владемир в сторону патриарха.
      – Это не страшно, – успокоил его отец Онуфрий, – к следующему заседанию еще что-нибудь придумаем: типа консенсуса, кворума, импичмента, вотума недоверия…
      – А это еще что такое?
      – Потом объясню.
      – Ладно. – Владемир обвел взглядом замершую как кролик перед удавом думу, – продолжим. Итак, верные слуги и советники мои, – громогласно сказал он, – сейчас будем утверждать на должность тайного агента… – царь покосился на патриарха. Тот торопливо извлек из складок мантии свиток, развернул его и сунул под нос державному, – …за номером 0013 Ивана Дурака!
      Владемир потряс головой, еще раз прочитал, уже не вслух, изумленно шевеля губами, после чего недоуменно уставился на отца Онуфрия. Тот легким кивком головы подтвердил правильность прочитанного, делая знак стрельцам, застывшим как изваяния, у двери…

      Ваня, переодетый, постриженный и отмытый, дабы предстать в достойном виде перед царем батюшкой сиял как только что начищенный медный пятак. Он с удовольствием рассматривал расписную рубаху, подпоясанную алым кушаком, новые, без единой заплатки портки, и зеленые сафьяновые сапожки. Они были очень красивые, но немилосердно жали, а потому Ванюша хоть и согласился потерпеть эту муку на время аудиенции, свои лапти пятидесятого размера все же, отвоевал в неравном бою, и, связав лыком, перекинул их через плечо, чтоб не дай бог не увели, пока он ведет беседы с царем батюшкой. Так с ними и ввалился в тронный зал, как только двери перед ним распахнулись. Следом за ним поспешал отец Агафон, внимательно следя за каждым жестом подопечного. Его присутствие на заседании боярской думы не планировалось, но как глава МЧС, святой отец счел своим долгом контролировать действия непредсказуемого агента во время встречи с царем батюшкой.
      – А-а-а… вот он какой царь-то! – радостно сказал Ванюша, оказавшись около трона, и земно поклонился Владемиру, чуть не заехав ему по носу слетевшими с плеча лаптями.
      Владемир отложил скипетр, осторожно, двумя пальчиками снял с колен Ванюшину обувку, похлопал на нее глазами…
      – Э! Отдай, это мое! – разогнувшийся Иван вырвал из рук царя лапти, и перекинул их опять через плечо.
      В тронном зале воцарилась предгрозовая тишина. Меж тем Ванюша, видя, что на его сокровище никто не претендует, сразу успокоился и заговорил уже более мирно.
      – Ну, так что, потолкуем, царь батюшка?
      – Потолкуем, – процедил сквозь зубы Владемир, наливаясь кровью.
      – Вот я что хотел узнать-то, царь батюшка: а каковы твои планы насчет налогов на землицу на следующий год? Будешь повышать, аль нет? И какую цену на зерно установишь?
      – Кто привел сюда этого идиота? – зароптала боярская дума.
      – С такими пустяками к царю батюшке приставать…
      Какая ни была боярская дума демократичная, но, похоже, она была готова агента 0013 решительно забраковать.
      – А вот скажите-ка вы мне теперь, – погладил свою окладистую бородку патриарх, – мужи государственные, кто из вас опознает в нем тайного агента, ежели, скажем, встретит случайно на улице, в поле, или еще где-нибудь?
      – А-а-а… – дошло, наконец, до думы, – это ты здорово придумал царь батюшка.
      – Ни в жисть не догадаешься, что это спецагент!
      – Ну, муде-е-ер наш кормилец.
      – Да-а-а… нам тугомудрым до такого не додуматься.
      – Ай да Владемир!
      Лицо царя батюшки постепенно начало приобретать естественный цвет.
      – Хозяйственный ты я вижу мужик Иван. И вопросы умные задаешь. Об отчизне радеешь.
      – Еще как радею, царь батюшка!
      – Сослужишь мне службу? Сбегаешь в государство брата моего младшего Андриана?
      – Да мне уж все объяснили. Обязательно сбегаю. Все про все прознаю: и почем быки производители у него, зерно скока стоит, телочки почем.
      Лицо державного опять начало багроветь.
      – А больше ничего там узнать не хочешь?
      – Это ты насчет Загляды, что ль? Ежели время выберу и про нее поспрошаю. Токмо ты царь батюшка распорядись чтоб папаньке с маманькой каку пенсию за меня положили. Один я у них кормилец, а тут посевная на носу, девять месяцев всего осталось…
      Тут уж царя батюшку начало откровенно разбирать. И лицо у него красное стало не от гнева, а от с трудом сдерживаемого смеха.
      – Рупь серебром хватит?
      – В день? – обрадовался Ванюша.
      – В месяц.
      – Маловато будет. А давай в седьмицу!
      – А давай! – легкомысленно тряхнул головой Владемир, и к удивлению всей боярской думы царь батюшка, государь всея Руси, а если точнее одной ее трети, и Иван Дурак ударили по рукам скрепляя договор. – Покамест отдыхай, – распорядился Владемир, поднимаясь с трона, – а завтра с утреца пораньше отправляйся агент 0013 в поход! Мои люди подорожную тебе оформят, деньжат на первое время подкинут…
      – Это хорошо царь батюшка, – расплылся в довольной улыбке Иван, – а давай вместо подорожной деньжат не на первое время а…
      Владемир наконец не выдержал, расхохотался, добродушно хлопнул тайного агента по плечу, и двинулся к выходу, сделав незаметный знак патриарху, чтоб следовал за ним.
      – Кто по следам этого увальня пойдет? – деловито спросил он отца Онуфрия, как только они удалились на достаточное расстояние от тронного зала, и их уже не могли слышать.
      – Две сотни стрельцов. Им в помощь лучшие следопыты из охотников будут прикреплены.
      – Командовать кто будет?
      – Глава МЧС, разумеется, Агафон.
      – Я с ним пойду.
      – Да ты что, царь батюшка! Царское ли это дело по полям да лесам скакать злодеев да лихоимцев выслеживать?
      – Поговори у меня! – прикрикнул на патриарха Владемир.
      – Но…
      – Да ты не бойся, замаскируюсь так, что ни один черт не опознает. Очень я хочу знать, кто меж нами, братьями свару затевает.
      Вопли, шум и гам, поднявшиеся в царских палатах заставили патриарха с державным встрепенуться.
      – Держи ее!!!
      – Уйдет!
      – Оу-у-у…
      Кто-то покатился по ступенькам. Владемир, не имея при себе меча, сдернул со стены факел и приготовился к обороне. Загрохотали по каменному полу сапоги. Навстречу Владемиру выскочил сотник, и с разбегу бухнулся на колени.
      – Царь надежа! Не вели казнить, вели слово молвить!
      – Говори.
      – Лазутчика мы упустили. В терем царский твой проникла.
      – Проникла? Лазутчик что, баба?
      – Девица, – расплылся сотник, – да такая пригожая, грудь во! Талия во! А уж ниже…
      – Как же вы ее упустили, олухи? Пять десятков стрельцов от одной девицы терем царский уберечь не смогли!
      – Так шустрая она! Как ветер! Через кухню по лестнице и в окошко со второго этажа сиганула! А во дворе глядь, ан ее и нету!
      – Тьфу! Еще раз такое повториться всех в батоги пущу!

* * *

      Довольный жизнью и собой Ванюша покинул царские апартаменты.
      – Слышь, собака страшная, – спросил он у волка, дожидавшегося его у порога, старательно изображая собачку, – ты тут девицу прекрасную не видел? Стрельцы за ней зачем-то бегают.
      – Неа, – прочавкал Черногор, – никого не видел. Я как и договаривались здесь вот сижу, тебя жду, косточку грызу. Добрые стрельцы дали.
      – Вот это косточка! Не плохо стрельцы у царя батюшки живут. Дай кусочек, не жмоться.
      Иван Дурак был человек без комплексов, а потому без зазрения совести оторвал от аппетитно прожаренной ляжки быка довольно солидный кус и зачавкал вместе со своим четвероногим другом.

      До границы государства Владемирова спецагент инквизиции добирался целых три дня, хотя и шел напрямую, тропами лесными, ведомый неутомимым оборотнем. Порою то сзади, то спереди до них доносилось ржание коней, но ни одной живой души, кроме зверушек лесных на пути им не встречалось. Однако это еще не был конец пути. Для того чтобы достичь владений Андриана, им еще предстояло пересечь государство среднего брата Вечеслава. Таможню Ваня прошел успешно. Проверка ничего не выявила. Ваня приставал ко всем с вопросами: сколько стоит у них сено, сколько за быка производителя возьмут, почем алебарды и прочие мелочи. Волк только уши прижимал к лобастой голове, тихонько припухая от его расспросов. Оборотень мучительно думал: не слишком ли сильно приголубил Вакула односельчанина, и есть ли у него шанс сдержать свое слово данное деревенскому увальню?
      – Лечили мы тебя, лечили, – тяжело вздохнул Черногор, как только они отошли на приличное расстояние от границы, и вновь углубились в лес, – но, по-моему, все без толку.
      Ванюшу этот вопрос не волновал. Он предавался мечтам.
      – Куплю быка, хозяйство наладится. Коровка наша телиться будет. Глядишь, через год другой у меня уже две коровы будет. Опять же царь батюшка на хозяйство подкинуть обещался. Эх, заживу! Избушку подправлю… нет, новую срублю! Такие хоромы отстрою, чтоб и царя пригласить было не стыдно. Где-нибудь на берегу озера. С банькой. А чё? Порыбачим с ним, попаримся, медовухи попьем, а опосля он меня могет быть и старостой сделает, заместо дяди Михея. Как ты думаешь, волчара, сделает он меня старостой?
      – Запросто, – угрюмо фыркнул Черногор.
      И тут его нос что-то учуял впереди. Волк встал как вкопанный, перегородив тропинку.
      – Ты чё? – замечтавшийся Ванюша чуть не раздавил своего четвероного друга, но все же успел затормозить.
      – Там кто-то есть.
      – Ну и чё?
      – Ваня, очнись, – простонал волк, – что делать толпе, – Черногор опять принюхался, – из сорока человека в лесу? Хорошо, если это мирные лесорубы, но стука топоров я не слышу.
      – Я тоже, – обрадовал волка Иван.
      – Короче так, – начал распоряжаться оборотень, – подползаем тихо-тихо, выясняем кто, что, зачем и почему, и так же тихо отползаем. Задача ясна?
      – Я чё, дурак что ль?
      Ванюша плюхнулся на зеленый мох, в шуршащую, прошлогоднюю листву и по-пластунски пополз вперед. Волк покосился на него, неопределенно фыркнул и бесшумно исчез в лесной чаще. Не успел Иван проползти и пятидесяти метров, как получил очередную команду.
      – Разворачивайся. Идем в обход.
      – Это еще почему, – поднял голову Ванюша.
      – Разбойники, – лаконично ответил волк.
      – Да ну? Вот повезло. Двадцать лет на белом свете живу, ни одного разбойника ни разу не видел, а тут сразу сорок!
      Иван поднялся и ломанул прямиком через кусты в сторону доносящихся из-за деревьев голосов.
      – Ой, дура-а-ак, – простонал волк и ринулся следом, – побьют ведь, как пить дать побьют!
      Волк не ошибся. На лесной поляне расположились разбойники. Они были одеты в тулупы, поверх восточных полосатых халатов, несмотря на июльскую жару. Из-под шапок ушанок, выглядывала чалма, из под тулупов ятаганы. В центре поляны на пеньке восседал атаман с дубинкой в руках, скрестив под собой ножки. На траве перед ним был развернут достархан, на который он смотрел мрачными глазами. Там было все, от чего бы возрадовалась душа русская, но атамана это меню, почему-то не устраивало. На пестром ковре была выложена картошечка, огурчики, лучок, довольно приличный шмат сала, и, разумеется, штоф мутняка.
      Сорок разбойников смотрели на достархан с тихим ужасом.
      – Слюшай, Осаме, – не выдержал один из разбойников, – это же свынья! Аллах запрещает.
      – Какой свынья!!? Какой Аллах? – взорвался атаман, – мы на Руси, да? Ти разбойнык, я атаман, да? Атаман сидыт, кушает, да?
      – Слюшай, Осаме, – не унимался все тот же разбойник, – Аллах запрещает правоверным пить вино.
      – Какой вино? Гдэ ты видыш вино? Этот бурда вино, да? Это айран, – Осаме отложил в сторону дубинку, протянул руку, взял штоф мутняка, понюхал, передернулся, – у ё-мое! А это мой жирный барашек, – атаман перевел взгляд на сало, и его чуть не стошнило.
      Сдержав спазмы желудка, Осаме двумя пальцами зажал себе нос, и сделал длинный глоток из штофа. Разбойники сжались, ожидая громов небесных на голову атамана, посланных разгневанным Аллахом. Однако небо оставалось чистым. Разбойники осмелели.
      – Ну, как Осаме, в образ вошел?
      Осаме свел глаза в кучку, потряс головой и заговорил на почти чисто русском языке.
      – Слухайтэ, хлопци! Сколко раз говорыть: оружие русско тэррориста дубина а нэ ятаган!
      – Ладно, Осаме, на дубина согласэн, но твой барашка я ест нэ буду.
      Непокорный разбойник выдернул из-под зипуна ятаган, срубил им как топором молодой дубок, выстругал из него дубину, демонстративно воткнул ятаган в землю и вызывающе посмотрел на атамана. Его примеру последовали остальные разбойники.
      – Слюшай, какой ти дурак! Мэня мама просила тебя с собой взять, в люди вывести, я тэбя свой помощнык сдэлал, а ты мэня перед заказчиками позорыш. Мы здэсь интэрнационалный бригад, под руководств Усамэ на Ладан, да? Наводым тэррорызм, дэньга балшой дэлаем, а ты мэня так подставляэшь. Иды сюда.
      Разбойник послушно подошел.
      – Задолбал ты мэня Вано.
      С этими словами Усамэ благословил своего помощника дубинкой по голове, заставив его сесть на пятую точку и свести глаза в кучку.
      – Еще раз повторяю. Ждэм одын человэк с одын волк, грабым, нэмножко пытаем, нэмножко мучаем…
      – На это я соглсэн атамана, но твой барашка все равно кушат нэ буду, – опять подал голос непокорный Вано, за что и получил добавку в виде еще одного удара дубиной.
      Дубина затрещала, но не усмирила непокорного террориста, и душа Ванюши, наблюдавшего за ходом воспитательного процесса из кустов, не выдержала такого издевательства над русским национальным оружием.
      – Да ё-мое! – возмутился он, вылезая из кустов, – ну кто ж так бьет? И чем? Разве это дубина? – детинушка вырвал из рук опешившего атамана национальное русское оружие, – это что? Дубина? Это палочка, хлыстик! Только спину почесать. А бить надо вот так!
      Дубина сломалась об голову тезки недоросля, но на этот раз сделала свое дело, отправив его в нокаут.
      – Тьфу! Тоже мне, – разозлился Ванюша, – а ну, дай слюда, – вырвал он из рук ближайшего разбойника дубину, – с такими палочками в лесу делать нечего.
      С этими словами он раскрутил дубину и зашвырнул ее в небо. Разбойники раскрыв рот наблюдали ее полет, а когда она скрылась из глаз, загомонили:
      – Ай, джигит!
      – Вах, какой сил!
      – Слюшай, мою кинь, да?
      Ванюша не возражал: похвастаться удалью молодецкой ему было приятно. Дубинки всех сорока разбойников со свистом ушли в небо, вот только с последней накладка произошла. Она врезалась в днище пролетавшей мимо на ступе ведьмы, разнеся ее в дребезги, а потому не достигла первой космической скорости и рухнула вниз, застряв в ветвях дуба. Бабуся, лишившись транспортного средства вошла в штопор, безуспешно пытаясь смягчить посадку помелом, которым перед этим рулила.
      – Твою ма-а-ать…
      Где-то за лесом, в месте падения раздался треск, грохот, отборный, чисто русский мат на многие голоса, и ржание пострадавших коней.
      – Слюшай, зачэм связной обыдэл? – возмутился атаман, – он нам примет Иван Дурак вез.
      Из кустов высунулся волк.
      – Ваня, дурак, дубина ты стоеросовая, тикай, они ж тебе сейчас морду набьют, их же сорок!
      – Вах! – возликовал атаман, – клиент прибыл! Бэй его верные воины мои!
      И закипела на полянке великая битва, которая была на удивление не долгой.
      – Да кто ж так бьет? – хохотал Иван, – вот как надо!
      Волк только успевал провожать взглядом улетающие в кусты бесчувственные тела разбойничков Осаме на Ладан. Победную точку в этой битве Ванюша поставил, слегка тюкнув атамана сверху вниз пудовым кулаком по голове, после чего сгреб всех разбойников в кучу и оперативно связал их по рукам и ногам их же собственными чалмами.
      – Эй, волча, ты где?
      – Здесь, – прочавкал Черногор за его спиной. Успокоившись за жизнь Ивана Дурака, он спешил возместить утраченные от переживаний калории и начал, естественно, с «жирного барашка».
      – Слушай, собака страшная…
      – Да задолбал ты меня этой собакой! – возмутился волк, – Черногор я, понял?
      – Угу, слышь, волчара страшная, а чё мне с ними теперь делать?
      – Закопать, – сердито рыкнул волк.
      – Так они ж еще живые, – растерялся Иван, – да и лопаты нет. Может продать? А вдруг кому в хозяйстве сгодятся. Огород там вскопать, али еще чего подсобить?
      Пока Ваня занимался несвойственным ему делом, то бишь думал, прикидывая как повыгоднее пристроить разбойников, за его спиной появился конный отряд возглавляемый лично главой МЧС отцом Агафоном, вылетевший наметом на поляну.
      – Волча, а у тебя в ушах не стучит? – насторожился Иван.
      – Ой, дура-а-ак, – простонал волк, уползая за пенек.
      – Всем лежать! Мордой вниз! Работает МЧС!
      Оборотень честно ткнул морду в землю, и даже прикрыл лапами глаза. Ванюша обернулся.
      – Отец Агафон, – обрадовался он, – слушай отче, тебе разбойники не нужны?
      – Зачем? – опешил глава МЧС.
      – Ну, мало ли… крест там серебряный почистить. В храме Божьем подмести.
      Атаман лежавший около дуба застонал, открыл глаза и, хоть и связанный, сумел подняться на колени.
      – Осаме на Ладан, – ахнул стрелец, сидевший на коне по правую руку от главы МЧС.
      – Нужны, ой как нужны! – опомнился отец Агафон.
      – И почем?
      – Что значит почем? – не понял глава МЧС.
      – Почем покупать будешь?
      – А-а-а… ну, я даже не знаю… по копейке за душу согласен?
      – Маловато будет, – смущенно шаркнул лаптем Иван, – мне, понимаешь на быка производителя копить надо, а ты по копейке…
      – За атамана две копейки дам, да еще пряник медовый и петуха сахарного на палочке добавлю.
      – Пряник медовый две копейки, – начал считать Иван, напряженно скрипя извилинами, – петушок копейка, атаман две, да за остальных сорок, это значится за все про все сорок пять копеек…
      – Мэня, самого Осаме за две копэйки? – взревел уязвленный до глубины души атаман, и от бессильной ярости начал стучаться головой об дуб.
      От сотрясения, застрявшая меж ветвей дубинка, возобновила полет и финишировала на голове Ивана Дурака. Тот задумчиво свел глаза к переносице и мягко осел на землю.
      – Тьфу! – разозлился неизвестно чему стрелец, гарцевавший на вороном коне рядом с отцом Агафоном.
      – Все, Осаме, – мрачно сказал святой отец, – теперь не только за разбой отвечать придется, но еще и за убийство.
      – Слюшай, какой убийство? Разве этот идиот возьмет какой-то там дубинка?
      Ванюша заворочался, сел на мягкий мох, потряс головой.
      – Бр-р-р… где я?
      – О. очухался, – обрадовался волк, – знамо дело где, в лесу.
      Успокоившийся за судьбу друга Черногор опять вцепился зубами в сало.
      – Так, волча, а это кто? – ткнул Иванушка пальцем в интернациональную бригаду международных террористов.
      – Разбойники, – пояснил волк, и, не разжевывая, проглотил довольно приличный кус сала, – напали на тебя, а ты их всех на кулак поднял. Вон, видишь их атаман Осаме об дуб головой бьется.
      Атаман, уязвленный до глубины души такой низкой ценой за свою голову, действительно опять начал заниматься мазохизмом.
      – А это кто? – перевел палец Ванюша на стрельцов.
      – А это те, кто хотят их у тебя всю толпу за сорок две копейки купить.
      Осаме взвыл при этих словах и в очередной раз боднул дуб.
      – За сорок две? – ужаснулся Ванюша.
      – Да, но ты не забывай, – заторопился отец Агафон, сердито покосившись на оборотня, – про пряник медовый да петушок сахарный в придачу.
      – Слышь, Осаме, – Иван дернул за тулуп атамана, оттаскивая его от дуба, – как там тебя дальше-то?
      – На Ладан, – прорыдал атаман.
      – Всем-то не говори, что на ладан дышишь. Потому нормальную цену за тебя и не дают, но ты не расстраивайся. Когда за дело берется профессионал… – Ванюша распустил пальцы веером, и повернулся к отцу Агафону, – Кто-то шо-то вякал тут за сорок две копейки? Я не ослышался?
      И начался великий торг. Да еще какой! На десятой минуте, разгоряченный глава МЧС не поленился слезть с коня, на двадцатой они уже били себя пяткой в грудь, один охаивая, другой расхваливая товар, кидали по очереди оземь шапку святого отца, (своей у Ванюши не было), несколько раз били по рукам, расплевывались, а потом опять сходились в жесточайшей словесной баталии за каждую копейку. И если бы на тридцатой минуте стрелец, тенью следовавший за святым отцом, яростно не прошипел главе МЧС: «Соглашайся, гад, не-то на кол посажу! И к вечеру дела обоих ко мне! Национальность проверять буду», торг продлился бы до вечера.
      Полностью офигевший волк круглыми глазами смотрел на то, как отец Агафон отсчитывал Ивану Дураку двести золотых, а на остальные четыре тысячи, трясущейся от бешенства рукой писал расписку, так как больше при себе у него не было. Профессионал действительно показал класс: каждый разбойник пошел по сто золотых, атаман с потрохами был продан за двести.
      – Вай ме! – умилился атаман, прекратив издеваться над деревом, – за меня такой дэньга еще ныкто нэ раз нэ давал! Слюшай, Ваня, гдэ ты раншэ был? Мы бы всэ под твой рука пошель! Такой дэньга заработал бы, вах! Ваня, ты подумай! У мэня такие заказы ест, палчики обыжешь! Слюшай Ваня, мнэ за твой голова пятдэсят золодых обэщали, а ты за одного моего джигита сто взял! Маладэц. Ваня, я тэбе адрэс дам. Вытряси с них всэ за свой голова! Ты же умеешь, я вижу! Короче, идэшь в Алма Матэр…
      – Куда, куда? – не понял Иван.
      – Город такой ест. Столиц царь Андиран, да?
      – Да, – подтвердил Ванюша, хотя города такого в упор не знал.
      – Идэшь в Трактир «Умный трол»…
      – Это где ж ты умных троллей видел? – засмеялся Иван.
      – Вах! Нэ пэребэвай! Идэшь туда. Сэдмой столык справа от стойки в самом тэмном углу. Падходыш… парол толко тэбэ скажу…
      Атаман прошептал что-то на ухо Ивану, и тот радостно заржал.
      – А чё, пароль подходящий.
      Отец Агафон со стрельцом напряженно прислушивались к беседе, словно ненароком приближаясь все ближе и ближе, пока остальные воины взваливали бесчувственные тела разбойников как кули с песком поперек седла на коней.
      – Ваня, развэди сволочэй! Я на тэбя надэюсь. Моя доля твоя! Чтоб оны ымпэриалысты поганые с сумой по миру пошлы! Я тэпэрь знаю свой цена!
      И тут на поляну выскочил еще один отряд стрельцов под предводительством дородного седоусого воина в королевской мантии на плечах.
      – Всех повязали, Владемир? – спросил он у стрельца, трущегося около отца Агафона, – а мы тоже с добычей, – похвастался он, тряхнув мешком, притороченном к седлу, из которого послышался забористый мат, – ведьму поймали. Прямо на нас свалилась. Сердцем чую, с инструкциями для этих душегубов летела.
      – Вячесла-а-ав, – расстроено протянул стрелец.
      – Ах да… эта, как ее…
      – Конспирация, – подсказал Владемир, поправляя стрелецкую шапку на голове.
      – Ну да… это слово.
      – Ну, всего хорошего Ванюша, – заторопился отец Агафон, – тебе направо, нам налево… сам понимаешь, дела.
      Повинуюсь его знаку все вскочили на коней, вонзили шпоры, и через несколько мгновений на поляне остался только Иван Дурак, радостно позвякивающий золотыми, да так и не пришедший в себя волк, в полном обалдении трясущий головой. Однако тряс он ей не долго. Что-то сообразив, оборотень торопливо проглотил, не разжевывая, последний кусок сала и помчался вслед за стрельцами.
      – Ты куда? – возмутился Иван.
      – Куда подальше, – огрызнулся волк, – больно умный ты стал. Мне дураку рядом с тобой неуютно. Я свое слово сдержал.
      Бесшумной серой тенью оборотень скользнул в кусты и вскоре исчез за деревьями, оставив разобиженного Ивана одного. Нет, он, разумеется, не собирался бросать Ивана, тем более, что не до конца был уверен, что деревенский дурачок действительно поумнел. Ему надо было сбить с него спесь, и заставить обращаться с собой по человечески, даже когда он находится в шкуре волка, а кроме того было и еще одно соображение…
      Догнал он стрелецкие отряды довольно скоро, забежал с наветренной стороны, чтобы не пугать коней, и побежал неспешной трусцой параллельно тропинке, по которой ехали стрельцы, прислушиваясь к разговорам.
      – Вот что, Вечеслав, – инструктировал в этот момент брата Владемир, – ты по своей земле их до границы тайно, незаметно проводи, и всех кто дурачком заинтересуется, в оборот бери…
      – Ничего себе дурачок! По твоим словам он только что на четыре тысячи тебя нагрел.
      – Плевать я хотел на деньги! Время дорого. Оплачу все честь по чести… если будет кому. Сам видишь, парень с закидонами, такие долго не живут. Хотя, если честно, парнишка мне понравился. Жалко будет если ни за что пропадет. Ты б видел как он торговался! Это же поэма! Однако, не будем отвлекаться. Мне пора домой возвращаться. Думу мою надолго оставлять без присмотра нельзя. Там я этих разбойничков и допрошу честь по чести. У меня хорошие специалисты в этой области есть. Не возражаешь?
      – О чем речь!
      – А ты тем временем, не дожидаясь, когда этот увалень через границу пройдет, отряди отряд лучших воинов во владения Андриана. Переоденутся пускай, и идут скрытно до Альма Матер. Я, правда, не все расслышал, но вроде, Осаме что-то говорил про «Умного тролля». Главное выяснить: кто за всем этим стоит, и кто Дагмаре информацию сливает!
      Владемир с расстройства так треснул кулаком по холке коня, что тот, заржав, чуть не упал на подогнувшиеся ноги.
      – А с оборотнем его как быть?
      – Не трогай. Он дурачку лучшим помощником будет. Слово дал. Они теперь магически повязаны, пока серый свой обет не исполнит.
      – Ясненько, – пробормотал оборотень, тяжело вздохнул, признавая правоту царя батюшки, развернулся и помчался в обратную сторону воспитывать Ивана Дурака.

      До Альма Матер друзья добрались без особых приключений и со сравнительно не целой шкурой, если не считать покусанных икр и ляжек Ванюши. Оборотень воспитывал деревенского дурачка, вырабатывая у него рефлекс на почтительное отношение к своей персоне. И надо сказать этот метод себя оправдывал: из лексикона Ивана стали исчезать такие слова как собака страшная, волчара, зато появлялись другие.
      – Слышь, ты, бесплатная харчевня для блох, уй… – Ванюша поднял ногу, стряхнул вцепившегося в щиколотку волка, меланхолично почесал пострадавшее место, и продолжил, как ни в чем не бывало, – ты в этих местах раньше бывал?
      Волк мрачно посмотрел на него и отрицательно мотнул лобастой головой.
      – Как же мы тут «Умного тролля» искать будем? – юноша начал вертеть головой.
      – А ты мозги напряги, – фыркнул волк.
      – Намекаешь, что для этого у гомо сапиенс существует язык?
      Оборотень сел на хвост и задумался. В последнее время Иванушка частенько озадачивал его, вворачивая такие вот непонятные словечки.
      – А что такое гомо сапиенс? – осторожно спросил волк.
      – Не что, а кто. Это такие прндурки которые ходят на двух ногах, пьют водку, ругаются, дерутся…
      – Гоблины?
      – Не угадал.
      – Орки, тролли?
      – Какая темнота.
      Волк недовольно зарычал.
      – Ладно, не дуйся. Так и быть, возьму над тобой шефство. На досуге займусь ликбезом.
      – Чем?
      Иванушка, отмахнулся, и опять начал озираться. Ему все было интересно. Альма Матер встретил их шумом, воплями зазывал и пестрой толпой гомонящей на рыночной площади. Именно сегодня, в день прибытия друзей, открылась ежегодная ярмарка, на которую съехалась куча народу. Лавок было видимо-невидимо. И торговали в них не только люди. Орки, гоблины, тролли, и прочие политэмигранты из Зилантии азартно рекламировали свой товар, покупали, продавали, и что самое главное, честно откладывали десятину с выручки, которая скоро пополнит казну Андриана.
      – Если я правильно понимаю, то вон там столб объявлений, – заявил Иван, устремив свой взор в сторону центра площади, – предлагаю узнать свежие новости, а заодно разведать дорожку до постоялого двора. Пришла пора посетить «Умного тролля».
      – Дался тебе этот «Умный тролль», – разозлился Черногор.
      – Не понял, – удивился Иван, – ты что, хочешь, чтоб я оставил плату за свою голову каким-то злыдням?
      – Да у тебя полный кошель! Не подавишься? Тут на десяток быков производителей хватит, и на стадо телочек, – оборотень скрыл от Ивана подслушанный им три дня назад разговор между венценосными братьями, и теперь очень об этом жалел. Сначала он не говорил, боясь, что непредсказуемый дурачок, откажется идти под негласным надзором в царство Андриана, а потом, сообразив, что Иван после удара дубинкой превратился в натурального пройдоху, которого такими мелочами не смутить, об этом уже говорить было неловко. Вроде как от друга что-то утаил.
      – Волчара, я не понял, за кого ты меня держишь? – распустил пальцы веером Иван, и вид у него был при этом такой крученый, что Черногор, вместо того чтобы куснуть наглеца за ляжку, попятился от него, – мы где находимся?
      – Где? – переспросил волк.
      – В царстве непуганых идиотов. Будем с тобой лохов разводить и бабло зарабатывать. – Это, – хлопнул он по кошелю, притороченного к поясу, вызвав приятный звон монет, – это считай, что мы с тобой на паперти сидели. А для серьезного дела нужен первоначальный капитал. Наш недоделанный террорист согласился взять за мою бесценную голову какие-то жалкие пятьдесят монет! Мое эго такого удара не переживет. Я не я буду, если не загоню ее в десять раз дороже.
      – Кого ее? – потряс головой оборотень, – эгу?
      Витиеватая речь Ивана запутала его окончательно.
      – Какую эгу? Голову!
      – Чью?
      – Мою.
      – Тьфу! Как был ты дурак Ванька, так им и остался, а я уж было и впрямь поверил, что ты поумнел.
      – Непроходимая… – Иван пощупал свои искусанные ляжки и изменил формулировку, – …серость. Пойдем волча, узнаем, что в мире интересного, адресок нужный пробьем, а потом за дело. И нечего зубами скрежетать. Под моим чутким руководством ты у меня быстро станешь человеком.
      Черногор издал утробный рык, успокаивая нервы, и поспешил за своим неугомонным подопечным. Хотя кто из них теперь был подопечным это еще вопрос. Иван Дурак стремительно вырывался в лидеры в их странном дуэте.
      Около столба объявлений толпился народ, внимательно изучая последние постановления царицы матушки Дагмары, и указы, подписанные дрожащей рукой больного Андриана. Народ в Альма Матер был грамотный практически поголовно, потому что город являлся культурным центром государства Российского, и самых талантливых и одаренных юношей еще при царе Долдоне, пока государство было едино, везли сюда грызть гранит науки. Здесь было много школ, университетов и духовных семинарий. Потому-то и звался он Альма Матер. Так что то, что простой люд, окончивший два класса церковно приходской школы (ЦПШ), читал указы по слогам, старательно шевеля губами, оборотня не удивило, но то, что Иван Дурак бегло пробежав глазами пару указов радостно засмеялся и потер руки, сразило его наповал.
      – Ванюша, – дрожащим голосом спросил Черногор, – тебя что, грамоте обучали?
      – Нет, – отрицательно мотнул головой Иван, и замер, – а ведь действительно, как это я в этих закорючках разобрался? Похоже, не сплоховала твоя бабуля. Ладно, персональные благодарности потом. Пусть пока ждет на сеновале. Волча, ты знаешь, мне очень понравилось то, что здесь пишут. Ты только послушай.
      И Иван в полный голос с выражением зачитал:

ЦАРСКИЙ УКАЗ

      Объявляется награда в тысячу золотых за голову обнаглевшего дракона, который повадился жрать царские стада и вносить разлад во взаимоотношения между государствами, посредством загаживания посольства Зилантии, которое он избрал в качестве выгребной ямы. Сей зловредный зверь проделывает это каждый день, пролетая над Альма Матер на большой высоте, а потому для стрел недосягаем. Запись в драконоборцы производится в постоялом дворе «Умный тролль». Кроме награды в тысячу золотых, победитель дракона удостоится чести отобедать за одним столом с венценосными особами.
И. О. Царя батюшки, царица Дагмара.

      – Ну и что в этом интересного? – спросил оборотень.
      – Как что? Это же прямой путь на престол!
      – Ваня, очнись, там же сказано о скромном обеде в присутствии царя. А если точнее царицы. Андриан уже месяц с постели не встает, а дочка их пропала.
      – Вот и я о том! – жизнерадостно засмеялся Иван, – давай серый, за мной. Сейчас все растолкую.
      Выбравшись из толпы, Ванюша склонился к волчьему уху поближе и таинственно зашептал.
      – В другом-то указе, знаешь что написано?
      – Что?
      – Две недели назад царевна Загляда исчезла из собственной опочивальни.
      – Ну?
      – Баранки гну! – рассердился Иван, – до чего ж ты стал бестолковый. Весь указ цитировать не стану, но смысл сводится к одному: пропала царевна, нашедшему просьба вернуть за вознаграждение. И подписано, между прочим, не И.О., а непосредственно самим царем батюшкой. Он, кстати гораздо скромнее своей жены. Государем всея Руси себя не величает.
      – Ну и что из того?
      – А ты свяжи два этих факта воедино. Кто любит воровать принцесс? Угадал? То-то же! Одним ударом двух зайцев прибьем. Дракончика завалим, тысчонку на этом деле срубим, принцессу спасем, а потом за обедом с ее папашей и мамашей, в смысле мачехой, по рукам ударим. Мое вознаграждение рука и сердце принцессы.
      – А если дракон Загляду уже сожрал? – хмыкнул волк.
      – Не проблема. Ты же оборотень?
      – Оборотень.
      – Превратишься в дочку царя, свадебку с тобой сыграем, и дело в шляпе.
      – Ну, ты и га-а-ад!
      – Верное дело предлагаю, – Иван протянул руку, чтобы потрепать серого по холке, и едва успел ее отдернуть. Волчьи зубы клацнули у самых кончиков пальцев. – Ну, не хочешь под венец, не надо. Зачем членовредительством-то заниматься?
      Ванюша поднялся.
      – Отец, где здесь постоялый двор «Умный тролль»? – обратился он к пробегавшему мимо тщедушному, суетливому старичку.
      – Горло промочить, аль в самоубийцы записываться? – весело поинтересовался старик.
      – Одно другому не мешает.
      – Давай за мной. Я как раз туда иду. Тебя как зовут?
      – Иван… – юноша замялся.
      – Дурак, – закончил за него старик.
      – А как ты догадался?
      – Если б ты шел только горло промочить был бы умный, – старичок покосился на волка, – никак оборотня с собой ведешь?
      – Как догадался, что он оборотень?
      – Не первый годок на земле живу. Всякого насмотрелся. Надеюсь, его в самоубийцы записывать не собираешься?
      – Мы с ним не разлей вода, – Ванюша не удержался, и все-таки потрепал по холке серого, который, как ни странно на этот раз огрызаться не стал, – куда моя собачка, туда и я. В смысле наоборот. Куда я…
      – Послушай старого, умудренного жизнью человека Ванюша. Доверься сердцу своему. Оно иногда верные решения подсказывает. Как вот сейчас.
      – А что оно мне подсказало сейчас? – пожал плечами Иван, – я ничего не слышал.
      – Ну, до чего ж ты тупой, – ехидно провыл волк, радуясь возможности отыграться, – оно сказало: куда собачка моя, туда и я! Так что в трактир мы не идем.
      Оборотень вызывающе посмотрел на Ивана.
      – А вот фик ты угадал. Я хочу пить и есть! Веди, отец!
      – Ну, что? Пойдешь за ним? – старичок выжидающе посмотрел на оборотня.
      – А куда ж мне деваться? – сердито рыкнул Черногор, – его ж дурака без меня там где-нибудь прибьют!
      – Ну, пошли, – неодобрительно покачал головой старичок, – только вы уж извините старика, двор-то постоялый я вам покажу, а сам, пожалуй, в другой трактир пойду.
      – Почему, дедушка? – удивился Иван.
      – Я знаю, чем обычно кончаются посиделки в трактирах да постоялых дворах, когда там появляются такие вот Иваны Дураки. Нет уж, увольте. Мне мои старые косточки жаль.
      – Это вы напрасно, дедуль, – обиделся Иван, – ежели меня зазря не трогать я тихий, мухи не обижу.
      – Ты сам-то веришь в это, отрок? – скептически хмыкнул старик.
      – Ну-у-у…
      – Ясно. Трактир в конце вон той улочки, – показал старичок рукой направление, – береги свою собачку юноша. Очень тебе советую, береги.
      С этими словами он развернулся и скрылся в толпе.
      – Тебе не кажется, что он на нас обиделся? – задумчиво спросил волк.
      – Кажется, но за что? – недоуменно пожал плечами Иван.

      Старичок не обманул. Трактир «Умный тролль», добротное бревенчатое здание они обнаружили в конце указанной им улочки.
      – Инструкции мои не забыл? – деловито спросил Черногора Иван, – находишь седьмой столик справа от стойки, подходишь, называешь пароль, и вышибаешь из этих гадов тысячу монет за мою голову. Осаме, скажешь, спалился, завещал тебе довести его дело до конца, но ты не такой дурак, и требуешь достойную цену. Причем оплату вперед! Начнет торговаться, соглашайся на пятьсот, но только в качестве задатка. Остальное, дескать, потом, после дела. Берешь деньги, сваливаешь, и ждешь меня вон за тем углом.
      – Но это же жульство! – возмутился Черногор.
      – Да еще какое! – радостно согласился с волком Иван, – развести крутого по понятиям, и кинуть его как лоха, это же блеск! Тем более развести наркодиллера.
      – Кого? – выпучил глаза Черногор.
      – Наркодиллера, – внушительно повторил юноша, – разве пароль тебе ни о чем не говорит?
      – Ни о чем, – решительно мотнул головой волк.
      – Почему?
      – Потому что ты мне его еще не говорил.
      – А-а-а… извиняй. Пароль здесь таков: «Почем опиум для народа?».
      – Вот гады! – возмутился Черногор, – народ дурман травой обкуривать! Да еще за деньги! Слушай, Иван, а давай их на пару тысяч разведем.
      – Молодец! – погладил «собачку» по холке Иван, – чую, скоро ученик превзойдет своего учителя. Найди какую-нибудь подворотню безлюдную, чтоб никто не видел, и обращайся там в громилу пострашнее. Да такого, чтоб от одного только вида твоего все очередь в туалет занимать начали.
      Черногор замялся, сел на хвост, задумчиво почесал задней лапой за ухом.
      – Ты знаешь, мне кажется, видом громилы здесь никого не удивишь. Этого добра в Альма Матер навалом.
      – Ни одного еще не видел.
      – Это потому, что ты в зеркало давно не смотрелся. Одним словом есть идея получше.
      – Выкладывай, – сердито прогудел Иван, оглядывая свои пыльные портки, и уже не первой свежести расписную рубаху, – и с чего ты взял, что я страшный? Не косой, не рябой…
      – Об этом после. Так вот, ежели в качестве наемного убийцы себя предложит, скажем, невинная девушка, это произведет должный эффект. Если наниматели не дураки, должны сообразить, что от девицы Иван Дурак подвоха ждать не будет, и…
      – Гениально, – оживился Иван, – и легенду соответствующую придумаем. Скажем так: красна девица в детстве зверски изнасилованная юным отморозком Иваном Дураком, поклялась овладеть восточными единоборствами, найти и покарать насильника, и вот пришел ее час…
      – И она готова загрызть его собственными зубами абсолютно даром, – фыркнул Черногор, – и даже готова приплатить тому, кто подскажет злопамятной девице местно нахождение обидчика.
      – Пардон, увлекся, – почесал затылок Иван, – так мы из них кроме слезы ничего не вышибем.
      – Ладно, Ванюша, не парься. Легенду я беру на себя.
      – И как представишься? Мата Хари? – хмыкнул Иван.
      – Внебрачной дочкой Осаме на Ладан, – мрачно сказал Черногор, – Машей, жаждущей отомстить Ивану Дураку, но как настоящая дочь своего отца, отомстить за хорошие деньги!
      – Так это ж моя идея! – возмутился Иван, – мой первоначальный план!
      – Твой план рассчитан на громилу, а мой красну девицу, – фыркнул Черногор, и потрусил в сторону безлюдного переулка, – жди меня внутри. Страховать будешь.
      Ванюша не возражал. Войдя внутрь, он окинул трактир взглядом в поиске свободных мест. Их было не очень много. Питейное заведение оказалось забитым под завязку гомонящей толпой выпивох. Кого здесь только не было! Люди, гоблины, орки, тролли, седовласые эльфы, коротышки гномы, практически все пили, а потому гвалт в этом зале стоял такой, что приходилось порой кричать, чтобы доораться до собеседника. Относительно свободными были только два столика: один слева от стойки, и другой, седьмой по счету справа от нее в самом дальнем углу трактира. За столиком слева сидело два человека. Один из них, седоусый старик с рваным шрамом на правой щеке, был вербовщиком. Об этом красноречиво говорила табличка стоящая перед ним с надписью «Запись в драконоборцы». Роль второго, плотного коренастого мужчины средних лет в зеленом камзоле, на котором золотыми буквами было вышито нечто отдаленно напоминающее монограмму, состоящую из стилизованных, словно вросших друг в друга букв ОЗЖ, была пока непонятна.
      За седьмым столиком справа от стойки сидел только один человек в сером дорожном плаще и широкополой шляпе, прикрывавшей лицо, зато около стола на полу без чувств отдыхало сразу три мордоворота с разбитыми в кровь физиономиями. Им не повезло: господин в широкополой шляпе предпочитал пить в одиночестве. Перед ним стоял полный трехлитровый кувшин вина, к которому он периодически прикладывался, изредка стреляя глазами в сторону двери. Он явно кого-то ждал.
      – Посмотрим, как моя собачка с ним разберется, – пробормотал Иван, и двинулся к столику рядом со стойкой.
      Увидев, какое направление избрал новый посетитель, хозяин трактира, тумбообразный, волосатый тролль, глухо зарычал, но тут же заткнулся под строгим взглядом вербовщика.
      – Не забывай, умник. На время вербовочной кампании тебе за счет нас налоги скостили. Целый золотой экономишь!
      – Да лучше б я вдвойне заплатил! – огрызнулся тролль, зачерпнул огромной кружкой из стоявшей рядом бочки с выбитым днищем вина, и одним махом осушил емкость.
      – Ну, что? – бодро спросил Ванюша, садясь напротив приемной комиссии, – я первый?
      – Почти, – попытался изобразить улыбку вербовщик со шрамом на лице, – ты у нас три тысячи тринадцатый.
      – Что!!? Столько народу уже ушло мордовать бедную зверушку, – расстроился Иван, – а я еще даже не записался? Не порядок. Быстренько сооружайте мне грамоту, и я пошел.
      – Ишь, шустрый какой, – усмехнулся вербовщик, – сначала ты от меня получишь подробный инструктаж по технике безопасности…
      Тролль при этих словах взвыл и начал стучаться головой об стойку.
      – Что это с ним? – покосился на него Ванюша.
      – Так ему ж ее три тысячи тринадцатый раз прослушать придется, – пояснил вербовщик со шрамом, – вот он и расстраивается.
      – Все ясно. Надпись над входом, «Умный тролль», это я так понимаю самореклама. Наверняка себя имел в виду. Слышь, волосатик, – крикнул Ванюша троллю, – хочешь, хороший совет дам?
      – Какой? – подозрительно спросил тролль, прекратив издеваться над стойкой.
      – Как от остальных инструктажей избавиться.
      – Давай!!! – взревел тролль.
      – Но ты мне за него заплатишь вдвойне.
      – Да я в тройне заплачу!!! – еще громче зарычал тролль, заставив повернуться к стойке весь трактир.
      – Идет, – не стал возражать Ванюша, – гони три золотых.
      Монеты как по волшебству появились перед ним на столе.
      – Ну, говори! – нетерпеливо рыкнул тролль.
      – Уши ватой заткни, – посоветовал Иван, с удовольствием убираю добычу в карман.
      – А как же я клиентов обслуживать буду?
      – Половых найми.
      – Точно! – обрадовался тролль, и начал затыкать уши пробками от бутылок.
      Ванюша вновь повернулся к вербовщикам, одновременно просканировав взглядом помещение. За седьмым столиком от стойки справа, по-прежнему сидела одинокая фигура в сером плаще, и ни одной девицы в зале. Много ли надо времени Черногору, чтобы обернуться человеком Ванюша не знал, а потому слегка волновался. Не влип ли его четвероногий друг в какую-нибудь историю? Он уже начал привыкать к своей «собачке», и судьба ее ему была не безразлична.
      – Ну, давайте свой подробный инструктаж. Только я вас умоляю, покороче, пожалуйста, пока там без меня дракончика не завалили. Мне на одно дельце как раз тысчонки золотых не хватает.
      Вербовщики переглянулись.
      – Ну-с, начнем с того, – начал инструктаж вербовщик со шрамом тоном лектора, в который раз читающего студентам один и тот же опостылевший текст, – что дракон это гигантская ящерица о четырех ногах, двух крыльев, длинной шеи и хвоста. Еще у него есть голова. У некоторых даже не одна. Это злобное существо, плюющееся огнем, на ногах имеет когти полутораметровой длины, огромные зубы и премерзкий характер. Охотятся на дракона разными способами. Чаще всего используют мечи, – вербовщик выдернул из-под стола тупой, ржавый меч, – булавы, – он с натугой извлек оттуда же огромную булаву, – но только не всякому герою такую вот поднять под силу …
      Иван взял в руку оружие, взвесил в руке, легонько подбросил над столом, заставив сделать сальто, и вновь поймал за рукоять.
      – Не пойдет. Легонькая больно.
      – Ну, это смотря для кого, – осторожно сказал вербовщик со шрамом, – да хоть бы булава и в десять раз тяжелее этой была, толку от нее. Дракончик один раз дыхнет, и будет из тебя головешка, а от булавы кучка расплавленного металла. Мечи он обычно перекусывает, магия на него практически не действует, а яды различает за километр, и жрет отравителей обычно отдельно от этой вредной приправы.
      – Разберемся, – самоуверенно сказал Иван, – Записывайте, и я пошел.
      Вербовщики переглянулись опять, и от внимания Ванюши это не укрылось.
      – Хватит в гляделки играть. Скажите лучше, нет ли у вашего дракончика какого-нибудь неожиданного хобби…
      – Чего? – выпучили глаза вербовщики.
      – Ну, увлечения какого-нибудь. Как он, например, относится к принцессам?
      – Очень положительно, – хмыкнул вербовщик, – с вечера ворует, ночью пытает и насилует, а утром потребляет в жаренном виде. Очень он любит на завтрак жареных принцесс. Румяненьких с корочкой…
      – Вот гад! – расстроился Ванюша, – а я так рассчитывал Загляду у него в пещере найти. Слушай, отец, а ты не брешешь? Почем знаешь, что он их насилует и жрет?
      – Я преподавал курс драконологии в Академии Альма Матер, – гордо сказал вербовщик, – потому и счел своим гражданским долгом просвещать юных героев идущих на битву с чудовищем. Я сам предложил свои услуги царице матушке Дагмар в этом богоугодном деле, пояснив ей, что неосторожно посылать воинов на битву с монстром, предварительно не снабдив всей необходимой информацией.
      – Ну, считайте, снабдили. Так где этот дракончик обосновался? – Иван как прутиком постукивал огромной булавой по раскрытой ладони левой руки.
      – А ты знаешь, что этот монстр делает с теми, кто осмеливается вызвать его на бой?
      – Нет.
      – Ну, так слушай!
      И преподаватель драконологии начал описывать такие ужасы, что все нормальные люди давно бы сбежали, не дожидаясь конца лекции. Ваня краснел, бледнел, вздыхал, скрипел зубами и мял несчастную чугунную булаву в руках, то скручивая ее в бараний рог, то делая из не сосиску. Вербовщик со шрамом на щеке мрачнел все больше и больше, видя, что Ванюша при описании самых жутких и кровавых сцен готов уже вскочить и бежать бить морду дракону за бесплатно, не подписывая официального контракта.
      – Однако, молодой человек, – внезапно вступил в дискуссию господин в зеленом камзоле, – кстати, как ваше имя?
      – Ваня.
      – Так вот Ваня, должен сказать, что не все ученые драконоведы придерживаются таких диких взглядов. Я доводил свое мнение до царя батюшки Андриана, и он полностью со мной согласен. Он, кстати, как и я состоит в ОЗЖ.
      – Где? – не понял Иван.
      – В ОЗЖ. В Обществе Защиты Животных. Так вот, Ваня, мы считаем, что драконы были когда-то милейшими существами, и если б не люди, да Зилантийская инквизиция прыгали б сейчас на лужайках, и резвились как милые домашние зверушки. Сейчас это исчезающий вид, который вот-вот вымрет. Все, буквально все пытаются их обидеть: украсть их золото, украсить их головой свои покои. А ведь это бедное, безобидное существо любит бабочек, цветы, синее небо, любит любоваться ночными звездами, и слагать стихи в честь прекрасных дам…
      – Которых потом с аппетитом кушает, – еле слышно пробормотал вербовщик со шрамом, и почему-то облизнулся.
      Член Общества Защиты Животных, недовольно покосился на него и продолжил описывать страдания бедных дракончиков, да так красочно, что у впечатлительного Ивана на глазах проступили слезы, хотя он и не верил ни одному их слову.
      – Сволочи, – всхлипнул он, вытирая сопли подолом рубахи, – такую милую зверушку обижают!
      Вербовщики с облегчением вздохнули, и у Ванюши сложилось твердое убеждение, что эта парочка вербовщиков страшно не хочет, чтобы какой-нибудь придурок, вооружившись булавой, пошел гасить дракона заказанного И.О. царя батюшки царицей Дагмар. И он был абсолютно прав. Хоть Иван Дурак, и шел за номером 3013, если бы подписал контакт стал бы первым. Все остальные претенденты в драконоборцы сбежали с призывного пункта, так и не поставив своей подписи на вербовочном листе.
      Дверь трактира распахнулась, и на пороге появился худощавый, жилистый мужик в холщовой рубахе до пят, перехваченной в поясе веревкой. Из-под рубахи торчали лапти. На кожаном ремне, перекинутым через плечо висели гусли.
      – О! Гусляр Шатун пришел! – приветственно загомонил трактир.
      – Про богатырей былинных, что в старину жили, петь будешь, аль пророчествовать начнешь?
      Из-за спины гусляра вынырнула стройная фигурка девушки в сарафане, из голубого ситца, отделанный спереди и вдоль верхнего края золотой тесьмой. До полноты образа ей не хватало только кокошника и косы до пят.
      – Ух, ты! – Ванюша судорожно сглотнул обильно набежавшую слюну, глядя на пышную копну каштановых волос, расплескавшуюся по плечам красавицы.
      Девушка уверенно двинулась в сторону седьмого столика справа от стойки, ловко уворачиваясь от посетителей, пытавшихся хлопнуть ее по мягкому месту. Гусляр тоже двинулся. Только цель его была совсем иная. Он тронул струны, и направился к столику, где шла запись в драконоборцы.
 
Сказ пойдет про добра молодца Иванушку
Добра молодца по прозвищу Иван Дурак
 
      Что это было: пророчество, или сказ о былинных богатырях седой старины он не сказал, но почему-то полтрактира насторожилось, и словно невзначай потянулось к оружию: кто к ножу за голенищем лаптя, кто к топору на поясе, а кто и к добротному мечу.
 
Про того, что рос в деревне Недалекое
Да про то, как вырос из него большой му…
 
      Вторая половина трактира не озабоченная поисками оружия грохнула, сообразив, что на этот раз их ждет потешный сказ. Ванюша, медленно наливаясь кровью, наблюдал за приближением гусляра приколиста, прикидывая чем бы его благословить так чтоб сразу не до смерти. Грех на душу, он брать не хотел. Покосившись на свои пудовые кулаки, до сих пор мявшие булаву, детинушка понял, что ими нельзя. Если бык Вася после них просто окосел, получив вмятину на лбу, то гусляр конкретно отдаст концы. А в это время красавица уже перешагнула через лежащие около седьмого столика от стойки справа бесчувственные тела, и приступила к выполнению гениального плана Ванюши по выколачивания денег за свою голову.
      – Мужчина, – просипел он хриплым мужским голосом, и закашлялся.
      То ли трансформация из волка в красну девицу до конца не прошла, то ли еще по какой причине, но голосовые связки отказывались издавать звуки, характерные для нового облика оборотня, и кое-кто в трактире его понял не правильно. Все, кто пытался хлопнуть волка по аппетитной попке, сразу забыли про сказание гусляра приколиста, и начали брезгливо вытирать руки об штаны, злобно косясь на Черногора и яростно отплевываясь. А тот невероятным усилием воли сумел таки справиться со своей луженой глоткой, и уже нормальным, нежным девичьим голоском, как ни в чем не бывало, продолжил:
      – Может, пригласишь даму за столик, красавчик?
      Красавчик поднял голову, и оборотень даже отшатнулся. Хоть сидевший за столом господин и был хорошо одет, но глаза его горели маниакальным огнем насильника садиста. При этом движении его серый дорожный плащ на мгновение слегка распахнулся и Черногор увидел под ним гномий трехзарядный арбалет – любимое оружие наемных убийц, а на поясе здоровенный кошель, наполненный явно не камнями.
      – Пошел прочь, извращенец. Будь ты шалавой, я бы еще…
      Это была его ошибка. Черногор пришел в неописуемую ярость.
      – Как ты меня назвал, животное из пяти букв с рогами и неприятным запахом!!? – проревел он уже явно не женским голосом.
      Тут уже весь трактир, мягко говоря, забил на байки гусляра Шатуна, и начал шевелить губами, пытаясь сообразить: что за животное имел в виду этот странный извращенец в сарафане. Самым сообразительным оказался гусляр. Сердито стрельнув глазами в Ванюшу, которого он так и не сумел достать до конца своими балладами, Шатун, дабы вновь привлечь внимание к своей персоне резко сменил мелодию и пропел, лихо ударяя по струнам:
 
      Жил на свете козел…
 
      До наемника, наконец, дошло.
      – Ах, ты пида… – начал он подниматься, но продолжить фразу не смог, так как Черногор со словами «Хам!!!» одел ему на голову трехлитровый кувшин вина, заставив свести глаза в кучку и ткнуться носом в стол.
      И тут кто-то из трактирных гуляк вскочил на ноги и заорал во всю глотку, простерев руку в сторону красавицы:
      – Да это же оборотень! – из-под треснувшего рукава рубахи гуляки выглянул стрелецкий кафтан.
      – Держи его!
      – Ванька Дурак где-то рядом!
      Человек двадцать гуляк вскочили на ноги, и бросились на Черногора, сметая по дороге столы, но путь им преградили другие гуляки, встав перед ними стеной.
      – Вот и попались голубчики, – ласково сказал один из них, выдергивая из-за пояса топор.
      Под его рубахой тоже угадывался стрелецкий камзол. Это слегка охладило пыл нападавших.
      – Слушай, ты служивый, я служивый, – быстро заговорил стрелец Андриана, опознавший в девице оборотня, – как ляхи говорят: паны дерутся, у холопов чубы трещат. Давай без поножовщины, а?
      – Давай, – согласился стрелец Вечеслава, – и посмотрим: чья возьмет.
      На пол полетели финки, ножи, топоры, и закипела около стола наемного киллера великая русская забава под названием мордобой, которая скоро превратилась в огромную кучу малу из-под которой слышалось попискивание красавицы. В образе невинной девушки Черногору драться было несподручно.
      Видя, что его «собачку» обижают, Ванюша отбросил в сторону смятую булаву, прекрасно понимая, что этой железкой не долго и грех на душу взять, и схватил оружие полегче. Оружием оказались гусли Шатуна, подобравшегося к Ванюше уже вплотную. Ими он со всей дури и запустил в кучу малу. Гусли отправились в полет вместе с гусляром, не успевшего от них отцепиться, и проделали в куче мале дыру, из которой выскользнула гибкая девичья фигурка. И тут уже взорвался весь трактир:
      – Наших бьют!
      – Давай поможем!
      Опрокидывались на пол столы, звенела разбитая вдребезги посуда. Ванюша схватился за лавку…
      – Ваня, линяем! – перед Иваном материализовался Черногор с кошелем наемного убийцы в руках, и с разбегу рыбкой ушел в распахнутое окно.
      Ванюша проводил взглядом стройные девичьи ножки, мелькнувшие в оконном проеме, судорожно вздохнул, не глядя откинул за спину лавку, сметя вербовщиков на пол, и сиганул следом, не сразу сообразив, что его размах плеч немножко больше оконного проема, а потому вышел на улицу прихватив с собой пять бревен, одно из которых вышиб своей собственной головой. Что интересно, ни с одним из них он расставаться не пожелал, и, перехватив поудобнее, дунул вслед за исчезающим за поворотом хвостом волка. Момент превращения девицы в волка детинушка из деревни Недалекое прозевал пока вышибал оконный проем. Сзади раздался грохот, но юноша даже не обернулся, а напрасно. Он бы увидел, как рухнула крыша, и в воздух взметнулось два дракона: зеленый, и призрачно-черный, с рваным розовым шрамом на правой скуле. В воздухе они слились воедино, и яростно махая крыльями, изумрудный дракон с черным отливом энергично набрал высоту, скрывшись за облаками.
      Волка Иван догнал уже через три квартала. Бревна мешали бежать. Черногор затормозил, выплюнул из пасти кошель.
      – Ваня, да брось ты их!
      – Да ты чё, волчара, – поддерживая бревна одной рукой, Ванюша нагнулся, подняв другой рукой кошель, и затолкал его себе в карман, – бревнышки почитай почти что новые. На избушку пойдут. Первый камень, так сказать. Ну, чё, пошли во дворец?
      – Зачем?
      – Как зачем? Придем, постучимся, спросим как у царя дела, привет от брата передадим, опять же про цены на зерно лучше во дворце узнавать. Ить, оттуда все указы спускают.
      Волк лег на землю, закрыл глаза лапами и завыл, да так жалобно, что его подхватили не только собаки, но и кошки, и даже одна свинья на соседней улице, на которую в панике наступил какой-то горожанин, ударившийся в бега подальше от рыщущего по городу голодного волка. Повыв, Черногор встал, и молча побрел куда глаза глядят, не обращая внимания на Ваню. Тот семенил следом, пытаясь завязать разговор, но Черногор его не слушал. Он рассуждал, естественно не вслух, а про себя.
      Что же случилось с Ваней? – мучительно думал волк, и чтобы докопаться до истины начал восстанавливать в памяти все события минувших дней. Сначала его приголубила бабуля, и он заговорил на иноземном языке, да плюс стал таким пройдохой, что сумел объегорить цыган в карты. Потом ему досталось от Вакулы молотом по многострадальной голове, и он превратился в хозяйственного селянина. Потом дубинку на голову словил, и опять превратился в явно поумневшего пройдоху, а сейчас… волк резко затормозил.
      – Ваня, а бревнышки ты не в трактире позаимствовал?
      – Ну, да…
      – И чем ты их вышибал?
      – Вот эти четыре плечами, а вот это, самое большое, лбом.
      – Ваня, – до волка наконец-то дошло, – одолжи на время бревнышко. Вот это, самое большое.
      – Зачем?
      – Я тебя им подлечу, а потом…
      – Что потом?
      – Потом береги голову, Ваня. Ой береги… Ну, давай сюда бревнышко.
      – Не дам. Это для избушки.
      Их мирную беседу прервал шум, гам, вопли, отборный мат и женский визг, донесшийся до них из соседнего переулка. Волк, как и положено любому разумному существу, тут же нырнул под лестницу ближайшего магазинчика, а Ваня, как и положено нормальному дураку, рванул на шум, размахивая на бегу самым большим бревном, роняя на бегу те, что поменьше.
      – Кто тут девушек обижает!!?
      А в соседнем переулке шла серьезная разборка. Человек десять крепких мужичков дружно наседали на доброго молодца, который их мутузил направо и налево, лихо работая кулаками. Рядом, на булыжной мостовой сидела ослепительная блондинка в роскошном платье, и орала благим матом на всех подряд:
      – Как ты бьешь, сволочь! Идиоты! Кто ж так скручивает? А ну расступись, я сама его!
      Девица вскочила, нырнула в самую гущу схватки и, тут же вылетела обратно, схлопотав от кого-то по лбу. Вновь плюхнувшись задом на мостовую, она разразилась площадной бранью.
      – Ах вы сволочи! – взревел Иван, – деву невинную забижать!!?
      Когда за дело ратное берется добротный селянин, и бьется по принципу: развернись плечо, раскрутись бревно, шансов на победу у супротивников нет, и быть не может! Первый же взмах бревна унес пятерых нападавших в соседний переулок, второй заставил осыпаться еще пятерых нападавших со стены добротного кирпичного дома. Оттуда из окошка высунулась голова любопытной старушки, затем дернулась назад. Окошко торопливо затворилось.
      На поле боя осталась только верещащая девица и добрый молодец, которого нападавшим так и не удалось скрутить. Его Иван благословил тем же бревнышком, что и остальных, ударом сверху.
      – Чтоб девочек не обижал, – удовлетворенно крякнул Ванюша, поставил бревно на попа и повернулся к «спасенной» красавице в ожидании заслуженных похвал.
      Та уже не верещала. Она мрачно переводила взгляд с Ванюши на лежащие в живописном беспорядке неподвижные тела, и о чем-то напряженно думала.
      – Прекрасная селянка, ты свободна, – деликатно намекнул ей Иван.
      Девица усмехнулась.
      – Ты кто, добрый молодец?
      – Я Ваня, из деревни Недалекое.
      – Ах, из недалекого…
      – Не, на самом деле деревенька моя далеко отсюда, – начал втолковывать бестолковой блондинке Ванюша, – просто она называется так: Недалекое. Понятно?
      – Да где ж мне глупой… – девушка поднялась с земли, отряхнула парчовое платье, подошла к Ивану, – …ну, спасибо тебе Ваня, выручил. Братца моего спас, – она покосилась на лежащего на мостовой доброго молодца.
      – Так это братишка твой? – расстроился Иван, – а я его это… того…
      – Ничего, ему полезно.
      Застучали по булыжной мостовой колеса. В переулок въехала черная карета. С козел спрыгнуло двое слуг, схватили «брата» девицы за руки и за ноги, и затолкали внутрь экипажа.
      – Это за нами. Ну, Ваня, еще раз спасибо за помощь, считай, спас ты нас, – девушка протянула гиганту руку для поцелуя.
      Тот от неожиданности выронил бревно, которое чуть не прихлопнуло спасенную, и, не обращая внимания на невольно вырвавшееся из ее уст крепкое словцо, затоптался перед ее ручкой, не зная, что с ней делать. Девушка невольно рассмеялась. А Ванюша, наконец, сообразив, что от него требуется, осторожно взял ее руку, и начал трясти, стараясь не раздавить в своей могучей лапе. Как только руки их соединились, девушка вздрогнула, и посмотрела на Ванюшу более внимательно.
      – Ну, надо же какой сюрприз, – еле слышно пробормотала она, – сразу четыре магии кто-то наложил… на одного дебила это многовато. А ты знаешь, Ванюша, – сказала она уже более громко, – почему бы нам с тобой не продолжить беседу в более приятной обстановке? Я тут каждый день обедаю в ресторации «Королевская Жизнь». Дороговато, но зато прекрасная кухня, и знакомства полезные завести можно. Ты не стесняйся, с тебя денег не возьмут мой спаситель. Я об этом позабочусь. Так что, если надумаешь, приходи. Я буду ждать. Я буду очень ждать!
      Девушка осторожно высвободила свою ручку, и запорхнула в карету.
      – Трогай!
      Опять застучали колеса, и вскоре черный экипаж исчез за поворотом, оставив Ванюшу, застывшего посреди улицы в мечтательной прострации. В себя его привел старческий голосок.
      – Эй, внучок, подь сюды, – из двери дома, около которого происходила баталия, высунулась голова старушки.
      – Чего тебе, бабушка? Помочь чего?
      – Угадал милок. Сундучок передвинуть надобно. Мне старой одной его ну никак. А за труды твои внучек, я тебе выдам пятачок.
      – Пятачок это хорошо, – оживился Иван, хозяйственная душа которого от такой щедрой оплаты отказаться не могла, и он поспешил на зов. Старушка аккуратно прикрыла за ним дверь и повела детинушку вглубь здания.
      – Вон в той комнатке сундучок, Ванюша, туда заходи. Только пригнись, а то косяк снесешь.
      Иван, входя в каморку, послушно нагнул голову и тут же получил удар по затылку чугунной сковородкой от другой старушки, притаившейся за дверью. Третья старушонка подскочила к закачавшемуся Ванюше и дунула с ладони ему в лицо золотую пыльцу. Глаза Ванюши закатились, и он рухнул в услужливо раскрытый перед ним черный проем погреба.

* * *

      Черногор вытащил глаза из-под лестницы, когда шум в соседнем переулке затих. Он был умный оборотень, приключений на свой хвост словил сегодня с избытком, а потому, учитывая силушку и габариты подельщика, предоставил ему лично разбираться с городскими хулиганами, не впутывая в это безобразное дело свою «собачку». Сунув нос в соседний переулок, он увидел распростертые неподвижные тела, валяющиеся на поле боя бревна, и входящего вслед за старушкой в дом Ивана.
      – Куда это его еще понесло? – недовольно пробурчал Черногор, и подбежал поближе.
      Около двери, за которой скрылся Иван, висела табличка.

ООА (Общество Отпетых Аферисток) «Старушки Веселушки»

Гадания, отворот, приворот, организация посиделок,

свадеб, вечеринок, и корпоративочек.

      Волк попытался лапой отворить дверь, но она оказалась заперта.
      – Вот гад! На наши денежки посиделки решил себе устроить? – взгляд оборотня упал на валяющееся посреди дороги бревно, – ну, я тебе устрою посиделки!
      Черногор подтащил бревно поближе к крыльцу, с трудом поставил его на попа, прикидывая, как бы половчее в этом облике благословлять им Ванюшу. Не то, что размахнуться, даже в лапах удержать трудно.
      – А я его буду ронять! – осенило Черногора, и он застыл у порога на задних лапах, обхватив передними бревно.
      Как назло именно в это время в проулке появился гусляр Шатун с поломанными гуслями в руках и набухающим фингалом под глазом. Увидев волка в обнимку с бревном, он нервно икнул, затем хихикнул, и пропел на манер частушек, отбивая такт обломком гуслей об колено.
 
Стоит серый на крылечке
Держит в лапищах бревно
И какого он стоит
Зайчик-то сбежал давно
 
      Гусляр еще раз хихикнул и двинул дальше своей дорогой. Был бы оборотень в этот момент в человеческом облике, обязательно бы покраснел. Ему стало стыдно. Так стыдно, что бревно вывернулось из его лап и поймало не успевшего далеко уйти шутника. Волк смутился еще больше, сказал «извините», и ринулся в подворотню.
      Гусляр Шатун с трудом спихнул с себя бревно, сел на землю, потряс головой, схватился за затылок и сморщился. На его бедной головушке в дополнение к синяку под глазом набухала еще и шишка на затылке.
      – Ох, мало тебя в детстве драли! Ну, погоди! Дай только во всей этой каше разобраться, всыплю тебе ума ремешком в задние ворота. Мало не покажется!

      Пришел в себя Ванюша в полутемном подвале. Он лежал на жестком топчане, связанный по рукам и ногам. По всему телу разливалась дремотная слабость. Попытался напрячь мышцы, чтобы порвать путы, но тело не слушалось. «Ай да старушки, – мелькнуло у него в голове». На этот раз он четко помнил все, что приключилось с ним накануне.
      – Васильевна, шевелись, сеанс связи пропускаем!
      Иван скосил глаза. Два старушки суетились перед огромным зеркалом у стены, делая в его сторону пассы. Третья старушка зачерпнула кружкой из бурлящего на огне котла ароматного отвара, просеменила к зеркалу и с размаху плеснула зелье на стеклянную поверхность. Зерцало тут же перестало отображать старушек веселушек, по нему побежали голубые волны и вот уже перед изумленным взором Ивана стали проступать очертания тронного зала царя батюшки Владемира, на котором происходило очередное заседание боярской думы. В ней произошли значительные изменения. Нет, состав остался прежний, только ряды оппозиции были увеличены до десяти человек, и возглавлял их уже поднаторевший в этом деле боярин Епишка, которого демократически переизбрали на второй срок. У всех без исключения бояр были всклокоченные бороды, на физиономиях сияли синяки, кое у кого не хватало зубов. Похоже, время для сеанса связи старушки выбрали неудачно. Царю батюшке было не до них, ибо в этот момент выступала оппозиция.
      – А теперь, я хочу выставить этот… как его… имбычмент царю батюшке нашему! – Боярин Митрофан покосился на лидера оппозиции. Епишка одобрительно кивнул головой, не рискуя открывать рта, в котором осталось всего три зуба.
      – Что!!? – взревел Владемир, и попытался спрыгнуть с трона, но его удержал отец Онуфрий.
      – Дай народу спустить пары, – успокаивающе сказал патриарх.
      – Но за что импичмент?
      Отец Онуфрий, что-то прошептал ему на ухо. Царь батюшка побледнел.
      – Так, стрельцов вон!
      Стрельцы, застывшие у двери выскочили из тронного зала и торопливо прикрыли за собой двери.
      – Ну, если царица матушка про это узнает! – зловеще прошептал Владемир.
      – Да откуда, царь батюшка, – загомонил весь состав думы, который был, похоже, в курсе, о чем пойдет речь.
      – Оппожичия может продолжать? – прошамкал Епишка.
      – Валяйте, – раздраженно махнул рукой Владемир.
      Получив разрешение, боярин Митрофан продолжил с еще большим жаром.
      – Итак, оппозиция объявляет имбычмент царю батюшке за аморальное поведение. Надысь иду я мимо опочивальни, и слышу как там царь батюшка княжну Худоводворскую…
      – Я ее допрашивал! – рявкнул с трона царь.
      – …допрашивал, – согласился оппозиционер. – Ой, как он ее допрашива-а-ал…
      – Да ты что, совсем ополоумел? – сорвался с места боярин Бореслав, – и за это вот имбычмент? Да ежели наш царь батюшка акромя царицы еще и княгиню может, то значит он кобелина еще тот! Жеребец! Да мы за него все как один горой!
      – А вот оппозиция считает…
      – А вот мы ей сейчас зубы-то и пересчитаем!
      Кто-то вывернул из-под оппозиционеров лавку, и она полетела прямо в сторону зеркала, в которое пялился пораженный Ванюша. Старушки истерично взвизгнули и сделали дружный пасс в сторону связного устройства. Зеркало потухло.
      – Ить, чё твориться-то, Васильевна, – всплеснула руками одна старушка, – какими словами царя батюшку поносят! Ымбычмэнт! Будь я на его месте всех бы оттуда поганой метлой! – тут она перевела взгляд на таращащегося на них Ванюшу. – Матрена, наш идиет очнулся.
      Матрена, сухонькая, бойкая старушка, которая накануне заманила Иванушку в ловушку, подскочила к нему и дунула в лицо золотой пыльцой с ладошки. Веки Ивана потяжелели, и он вновь погрузился в сон.

* * *

      Сознание вновь возвращалось к Ивану.
      – Матрена! Да разберись ты с ентой малахольной! Опять в дверь долбит.
      – Так полдень же. Связь прозеваем.
      – Сами справимся. Ты по-быстрому эту дурочку ублажи и выпроводи.
      На этот раз он не стал полностью открывать глаза, а лишь слегка приоткрыл их, и сквозь узкую щелочку век начал наблюдать за суетящимися старушками. Матрена прошурушала старческими ножками по лестнице вверх, прикрыла за собой люк погреба, и пошла разбираться за надоедливой клиенткой.
      – Федосья, лей!
      Иван скосил глаза. Одна из оставшихся старушек плеснула дымящееся зелье на зеркало, и оно пошло голубыми волнами. Пользуясь тем, что на него не обращают внимания, Иван осторожно пошевелил пальцами. Тело слушалось! Юноша начал напрягать мышцы. Первая веревка лопнула. К счастью этот звук совпал с включившимся на прием зеркалом, и за гулом голосов боярской думы старушки его не расслышали.
      – Ну, вот, – расстроилась Федосья, – опять заседают. О чем царь батюшка думает? Тут такие дела творятся, а он…
      – Ему державному виднее, – одернула товарку Васильевна, – знать поважнее дела решать будут.
      – А я ему все ж напоминание пошлю, – Федосья сделала пасс в сторону вошедшего в тронный зал царя батюшки, прикрывавшего рукой правую сторону лица.
      Кольцо на безымянном пальце левой руки начало сжиматься. Владемир недоуменно посмотрел на него…
      – Провалиться! Связь… позже! – рявкнул он прямо в зеркало, – не до вас!
      – Что это с вами, царь батюшка, – всплеснул руками боярин Болеслав, – чтой-то вы ручкой за щечку держитесь? Аль хворь какая приключилась? Зубки болят?
      – Я же предупреждал, чтоб о княжне ни кому ни слова!
      – А что такое?
      – Царица матушка мне вотум недоверия сковородкой высказала, – яростно прошипел Владемир, отрывая руку от лица.
      Все ахнули. Левая половина лица державного заплыла огромным синяком с фиолетовыми разводьями.
      – Мне то ладно, вы б посмотрели, какой вотум она княжне вынесла! Ни одной волосинки на голове не осталось! Узнать бы какая сволочь царице матушке сковородку принесла. У нее рука тяжелая…
      – Так оппозиция не со всеми поставленными вопросами была согласна, – неосторожно вякнул боярин Митрофан.
      – Ах, вот в чем дело… – Владемир начал засучивать рукава.
      – Царь батюшка, – заволновался отец Онуфрий, – по протоколу вам в дебатах участвовать нельзя. Не демократично это.