ГЛАВА 24

Стена падала мучительно медленно. Словно из тумана до Элвина доносились вопли Кеннаг и крики Локи. Он не мог сдвинуться с места. Не мог пошевелиться. Будто приросший ко дну, он стоял и смотрел на мрачные воды с обитавшими в них жуткими тварями. Сейчас все это обрушится и…

Что-то ударило его в бок, и Элвин упал. Тьма низверглась на него, лишив на мгновение возможности дышать. Смерть оказалась вовсе не такой, как он мог бы ее представить. Хотя легким катастрофически не хватало воздуха, ему было сухо, а под ним ощущалось нечто твердое, мягкое и прочное. Юношу никуда не тянуло, вода не стремилась внутрь его тела.

Странная поверхность под ним шевельнулась, и Элвин перекатился на правый бок. Рядом слышались мяуканье, стоны и вздохи. Но ведь все утонули?

Его окружала непроглядная тьма. Земля снова заворочалась, и Элвина отбросило в другую сторону. Он ударился обо что-то головой. Обо что-то твердое, большое и гладкое.

Легкие вдохнули наконец воздух. Монах потер ладонью раскалывающуюся от боли голову, нащупав уже начавшую расти шишку. Похоже, он все-таки не утонул. Но тогда что же случилось?

Слева от него, совсем близко, тьма расступилась, дав место свету. Локи! Это же его фокусы! Присмотревшись, Элвин увидел, что камень, о который он ударился, был не чем иным, как громадным зубом, а странная перекатывающаяся поверхность — скользким черным языком.

— Не бойся, — сказал Локи, заметив, что Элвин уже набрал воздуху, чтобы закричать. — Нас спас Ёрмунганд, мой сын!

Бог подошел к приоткрывшемуся отверстию и выглянул наружу. Кеннаг, Ровена и Рататоск присоединились к нему.

Элвин почувствовал, что его бьет дрожь. Он находился во рту громадного морского змея! И все же это лучше, чем утонуть и быть унесенным в безбрежный океан. Вот уж верно, что пути Господни неисповедимы. Куда они приведут его в этот последний день существования мира?

Монах медленно подполз к своим спутникам, стараясь не обращать внимания на то, что под ним влажный, скользкий и холодный язык монстра. Помимо прочего, Ёрмунганд захватил ртом и немало камней и ила. Времени деликатничать не было, и змей просто разинул пасть, втянув не только пять живых существ, но и попавший мусор.

Чудовище держало их вполне уверенно. Выглянув из его рта, Элвин увидел, что они находятся довольно высоко над водой. Слева от них стоял Фенрир. Вода едва доставала ему до живота. Волк выглядел непривычно растерянным, оглядывался по сторонам и завывал.

Ниже и справа виднелись полоска земли и небольшое строение, похожее издали на детский игрушечный домик. Это был монастырь. Думать о том, чем могли быть разбросанные там и сям серые комочки, Элвину не хотелось.

Весь островок был окружен кольцом воды, бьющей на несколько ярдов вверх с поверхности океана. Дорога, проделанная посохом, еще сохранялась и вела прямо к бурливому, сердитому кругу воды. Значит, именно это и остановило их. Дважды на выручку приходил Локи. Фенрир успел вовремя доставить их на место, а Ёрмунганд спас от верной смерти. Но почему змей не доставил их на остров? Элвин уже хотел спросить об этом Локи, но тут его внимание привлекло какое-то движение на острове.

Ничто и никто не мог двигаться таким вот образом, ни паук, ни змей. Это нечто, совершавшее резкие, непонятные, почти безумные рывки, напоминавшие конвульсии, явно имело множество ног или рук… или голов…

Существа выползали из воды и двигались в глубь священного острова, оскверняя все одним своим присутствием. Воины Хель! Это были они, готовые вступить в битву с любым, кто осмелится встать на пути их хозяйки. Они все ползли и ползли, серые, яркие, темные, злые, и исходящий от них ужас почти парализовал Элвина.

— Ну и ну, — прошептала Кеннаг и грубо выругалась.

Странно, но ругательство, слетевшее с губ Кеннаг, ободрило монаха. Появление Локи в образе Брана повергло ее в шок, но сейчас она, похоже, оправилась от потрясения. От нее дохнуло силой и уверенностью.

— Да, чудовища подземного мира — пустяки по сравнению с творениями Анджело, — пробормотал бог, и глаза его вспыхнули от ненависти. — Они захватили остров. Мы должны отбить его.

Элвин молча перекрестился. Локи повернулся к нему.

— Что ты должен делать?

— Я… я должен петь.

— Что? — Локи недоумевающе воззрился на монаха. — Хочешь сказать, что мы проделали весь этот путь только для того, чтобы ты спел песенку? Но…

— Таково пророчество, — перебила его Кеннаг. — До тех пор пока на острове будет звучать голос монаха, восхваляющего Бога, конец света не наступит.

— Большей глупости я еще…

— Посмотри! — Кеннаг указала на сотни демонов, почти заполнивших крохотный, всего три мили в поперечнике, остров. — Думаешь, Анджело находит это глупостью?

Локи кивнул:

— Пожалуй, в этом что-то есть.

— Можешь не сомневаться. — Она высунулась из пасти змея, и Элвин испугался, что Кеннаг сейчас упадет. — Если бы увидеть луну! Элвин, луна ведь тоже один из знаков?

Элвин облизал сухие губы.

— Нет. Но она должна стать красной… как кровь.

— Пусть даже багровой, как чертополох, только бы увидеть.

— Это не трудно, — хвастливо заявил Локи и, высунувшись из пасти Ёрмунганда, махнул рукой.

Из ниоткуда явился ветер. Элвин не чувствовал его за надежными стенами укрывшей их пещеры, но слышал хорошо.

Протянув длинный палец, Локи указал направление, и через несколько мгновений ветер уже очистил часть неба от затянувших его туч. В просвете блеснул диск луны. Его кровавый блеск произвел на Элвина еще более гнетущее впечатление, чем застилавший его черный дым.

— Времени почти не осталось, — сказала Кеннаг, поворачиваясь к монаху. По ее бледному лицу прыгали блики отраженного света. — Ночь давно наступила. Если мы собираемся что-то делать, то надо поспешить.

— Ты хорошо помнишь пророчество? — озабоченно спросил Локи. — Не хватало еще совершить ошибку и сыграть на руку Анджело.

— Я помню его дословно, — рассеял опасения бога Элвин и процитировал предсмертные слова святого Колумбы.

— Что ж, верно, — мрачно заметил Локи. — Мне было приказано перебить всех монахов, но не трогать скот. Я вижу животных. Они не знают, как им повезло. Значит, голос монаха… и все?

— Мы так думаем, — сказала Кеннаг, пожимая плечами. — Пророчества никогда не бывают совершенно ясными и однозначными.

Локи рассмеялся громко и весело. Звонкий смех, прозвучавший таким контрастом на фоне сложившейся опасной ситуации, разозлил Элвина. Но в нем было что-то заразительное и свежее, и монах невольно улыбнулся.

— В этом, Кеннаг, ты права. Что ж, будем делать то, что считаем нужным. На вашем месте я бы приготовился к битве.

Он посмотрел сначала на женщину, вооруженную кинжалом, потом на Элвина, совершенно безоружного, и, наконец, на белку и кошку, которые могли рассчитывать лишь на собственные зубы и когти.

— Только ваш Бог знает, почему вас выбрали. — Локи покачал головой. — Но я помогу, чем смогу. Фенрир! Ёрмунганд! Нашим гостям нужно посетить монастырь!

Волк с удивительной быстротой и грацией изготовился к прыжку. В следующий момент он взлетел над водной преградой, не успевшей отреагировать на столь внезапный маневр. Защелкали могучие челюсти, перемалывая темных тварей и разбрасывая их в стороны. Дальнейшего Элвин не увидел, потому что Ёрмунганд тоже пришел в движение.

Голова змея ушла под воду, и монаха едва не вырвало. Остров будто набросился на них. Без всякого предупреждения Ёрмунганд остановился. Элвина и Кеннаг отбросило в сторону. Мощный хвост, покрытый сияющей чешуей, поднялся и опустился на Иону. Змей снова рванулся вперед. Рот чудовища открылся. И Элвин полетел, кувыркаясь, на землю.

Со всех сторон на них обрушилась какофония криков, писков, шипения и каких-то других звуков, которых Элвин никогда не слышал и не пожелал бы услышать вновь. Земля задрожала, и он упал. Кто вызвал это сотрясение тверди, враги или союзники, Элвин не ведал. Ему было все равно. Скрючившись от ужаса, он лежал на земле, не смея поднять голову.

Прямо перед ним материализовался белый колеблющийся силуэт Недди. Мертвый король нахмурился.

— Элвин, времени совсем мало! Уже почти полночь! Ты должен петь!

Элвин непонимающе заморгал. Петь? Он не мог и рта открыть. Горло сдавило, словно тисками. Не говоря ни слова, монах, словно немой, смотрел на Недди.

Черты лица призрака смягчились. К удивлению Элвина, Недди открыл рот и запел негромким, приятным голосом. Ничего особенного в этом пении не было, обычный гимн, который часто исполняют в церкви. Но губы Элвина зашевелились, из горла хлынули звуки. И его собственный голос поплыл в воздухе, соединяясь с голосом призрака.

Не переставая петь, он поднялся. Колючий ветер хватал слова, едва они выходили из его рта, и уносил вдаль, но это не имело значения. Элвин пел. Слышал ли кто-нибудь эти слова, это было уже не важно. На священном острове звучал голос монаха.

Элвин думал, что чудовища, пребывающие на Ионе, набросятся на него, но они предпочитали держаться на расстоянии. Посматривая на своих товарищей, он начал вечернюю молитву. Кеннаг, сжимая в руке нож, бежала к нему, ее рыжие волосы развевались на ветру. Другой рукой она прижимала к себе Рататоск и Ровену. Она кричала что-то на бегу, и хотя Элвин не слышал слов, он знал — она хочет, чтобы он не останавливался.

Немного дальше, у белого камня, возле оскверненного монастыря стоял Локи. Его черные волосы тоже терзал ветер, но бог стоял неподвижно, будто вытесанный из камня. Только губы шевелились, повторяя что-то, чего Элвин не слышал.

С неба ударила молния. Она ударила по тварям, если не убив, то хотя бы замедлив их наступление. Элвин понял, что молнии, как и ветер, и воды, подчиняются приказам Локи. Мысль эта была ему неприятна, потому что напомнила о той роли, какую до недавних пор играл этот обманщик. Антихрист, вооруженный всеми силами зла.

Земля снова задрожала, и монах пошатнулся, но продолжал петь, вспоминая ежедневные молитвы, которые повторял почти всю свою жизнь. Знакомые слова придавали сил и успокаивали.

Но эти же самые слова застряли в горле, когда зашевелились монахи.

Мертвые уже двадцать девять дней, они вставали неуклюже. Кеннаг, уже почти добежавшая до Элвина, зацепила одного из них плечом.

Элвин застонал. Несомненно, это дело рук Анджело. Бог воскрешал людей к жизни, но эта пародия на жизнь была насмешкой, оскорблением святого чуда. И тем не менее мертвые монахи пошли не навстречу Элвину, а навстречу его врагам. Объятый ужасом и отвращением, он посмотрел на Локи и увидел на его лице мрачную усмешку.

Иисус воскрешал мертвых. Антихрист мог только оживить их.

— Продолжай петь! — донесся до него слабый голос Кеннаг.

Сглотнув подступивший к горлу комок, Элвин запел. Слезы ужаса и страха катились из глаз, но он упрямо повторял слова молитвы.

Боже Милостивый, доколе же?..

— Если хочешь, все закончится прямо сейчас, — произнес чей-то голос над самым его ухом. Тихий, вкрадчивый, сладкий и звучный.

Элвин повернулся, застигнутый врасплох, и увидел стоящего рядом Анджело. Такой же красивый, каким помнил его Элвин с первой встречи, недоступный ветрам и жару, опалявшему остров.

Монах застонал и отшатнулся. Ужас подавил его волю и заставил замолчать.

— Правильно, — одобрительно молвил Анджело. — Тебе не надо ничего делать — просто не делай ничего. Это ведь так легко, не так ли?

Элвин кивнул. Горло его болело. Ему не хотелось петь. И слова куда-то ушли…

— Не слушай его, Элвин! — Подоспевшая Кеннаг схватила его за руку и дернула изо всех сил. — Разве ты не знаешь, кто это? Разве не понимаешь, что ему нужно?

Элвин тупо смотрел на нее. Кеннаг повернулась к Анджело.

— Ты не можешь просто убить нас, — прохрипела она. — Ты даже не можешь заставить нас замолчать. Таково пророчество. Мы Свидетели и не погибнем, пока Зверь из бездны не возьмет нас!

— Глупое дитя, — пробормотал Анджело и покачал головой, как нежный отец, разговаривающий с беспутной дочерью. — Я — Зверь из бездны, и я пришел за вами!

Кеннаг побледнела.

— Это ложь, Кеннаг. — Голос принадлежал Недди, висящему в воздухе в нескольких футах над землей. — Он не может убить тебя, Элвин. Не может принудить тебя замолчать. Не дай себя одурачить! Пой!

Элвин чувствовал себя так, слово его засыпало снегом. Голоса доходили до его ушей, он понимал слова, но звуки были очень слабыми. Он не ощущал ни ветра, ни тепла и едва сознавал, что Аоки и его дети из последних сил сдерживают наступающих чудовищ. Его взгляд был прикован к ангельски прекрасному созданию, а в голове билась только одна мысль: «Я не хочу петь».

— Что они предложили тебе, Элвин? — Голос Анджело звучал явственно, чисто и сильно. — Спасение мира? А что этот мир сделал для тебя? Или что он сделал с тобой? Кто ты? Заурядный монах, затурканный и увечный?

Слова Анджело словно сочились пренебрежением. Он шагнул вперед, и Элвин ощутил сладкий аромат роз и меда.

— Я могу предложить тебе место в моем новом мире.

Его дыхание пьянило Элвина. Монах закрыл глаза. Он уже не слышал голосов Кеннаг и Недди. Только Анджело говорил с ним.

— Хочешь Кеннаг? Я могу дать ее тебе. Хочешь власти? Хочешь быть почитаемым, как Вульфстан? — Анджело щелкнул пальцами: — Готово?

Элвин сглотнул и открыл глаза.

— Я видел такие соблазны, — проговорил он. — Я одолел их. Ты не можешь предложить мне ничего такого, что заставило бы меня перейти на твою сторону.

— А? — Анджело остался на месте, но его лицо расплылось в улыбке. — Уверен? Ты настолько в этом уверен?

Он наклонился и дотронулся до руки Элвина.

— Я могу исцелить твое увечье.

Элвин застыл. Рука потеплела, ожила. Он посмотрел на нее — его безжизненная, сухая рука стала сильной и крепкой. И пальцы уже не крючились, как серые, неживые прутики. Это была рука мужчины, полная сил и здоровья, рука, способная двигаться, прикасаться, ласкать и… Он сжал пальцы. Невероятно — получился кулак. Слезы наполнили его глаза и хлынули по щекам. Он перестал быть увечным. Никогда еще он не ощущал себя таким сильным, крепким, здоровым и полноценным. Он просил Бога исцелить его руку, часами стоял на коленях, прося прощения за неведомый грех, ставший для него проклятием. Бог не услышал. Услышал Анджело.

— Пой!

Голос Кеннаг, резкий, неприятный, как карканье вороны, резанул слух. Не обращая на нее внимания, Элвин упал на колени, разглядывая свою новую прекрасную руку. Он дотронулся до нее пальцами правой руки и ощутил — ощутил! — легкое прикосновение.

Анджело ухмыльнулся и резко махнул рукой. Краем глаза Элвин видел, как Кеннаг подняло в воздух и отбросило на несколько ярдов. Он не видел, куда и как она упала. Ему было все равно. Все его внимание занимала рука. Элвин рассмеялся.

Бури бушевали вокруг монаха. Демоны и боги сражались из последних сил, но он не думал о них.

Что-то белое появилось перед ним. Ровена?.. Прежде чем Элвин успел сообразить, что она делает, кошка набросилась на его замечательную левую руку и впилась в нее когтями и зубами. Боль пронзила его. Объятый ужасом, Элвин закричал и сбросил животное на землю. Однако Ровена тут же повторила атаку и перед тем, как вонзить в его плоть когти, промяукала:

— Пой!

Проклятая, несносная кошка! Она терзала его чудесную, сказочную, совершенную руку! Она грызла и царапала ее! Рвала кожу! Не сознавая, что делает, Элвин вскочил на ноги и подбежал к ближайшему камню. Крича от гнева и ярости, он обрушил руку с кошкой на камень. Еще раз! И еще! Что-то хрустнуло, и Ровена обмякла. Элвин выпрямился, стряхнул безвольное тельце и прижал окровавленную руку к груди, бормоча какие-то слова утешения, словно разговаривал с обиженным ребенком.

Он поднял голову, и его взгляд натолкнулся на что-то маленькое, белое и красное. Элвин мигнул, отгоняя слезы, и вдруг понял, что это за комочек. Ровена! Он убил Ровену!

Она напала на него, чтобы отвлечь, напомнить о битве. А он взял и убил ее своей новой, дьявольски сильной и красивой рукой.

Неужели все свелось к этому? Неужели судьба мира может зависеть от трогательного желания какого-то монаха иметь здоровую руку?

Под белым тельцем мертвой кошки расползалось темное кровавое пятно.

Так вот для чего ему эта рука? Чтобы убить ею верного друга? Чтобы отбросить все, во что он верил, за что дрался, и отдать мир во власть Сатаны?

Нет!

Комок, застывший в горле, грозил перекрыть его голос, но Элвин справился с ним. Сначала он смог только пискнуть, однако тут же набрал воздуху и запел во всю силу. Сжав кулаки, он воздел руки к Небесам, которых не видел, но в которые верил, и возвысил свой окрепший голос.

— Молчи, монах! — сорвался на крик Анджело. — Молчи, монах! МОЛЧИ!

Элвин не желал молчать. Он пел ради Кеннаг, сильной и отважной, ради Валаама, доброго и надежного, ради Рататоск и чудесной лошади эльфов, оказавшейся богиней. Ради Недди, несчастного юноши. Но прежде всего он пел ради Ровены, друга и спутника, отдавшей жизнь за то, чтобы наступил вот этот миг. Он не мог подвести ее.

Анджело метался вокруг монаха, пританцовывая, как рассерженный хищник, и его человеческое тело принимало недоступные человеку позы. Дважды он протягивал руки, словно для того чтобы задушить Элвина, и дважды отступал, разъяренно рыча.

И, наконец, что-то будто сломалось в нем. Глаза погрузились в глазницы, рот открылся так широко, как если бы он хотел проглотить весь мир. Голос, глубокий, звучный, невозможный для человеческого горла, вырвался изнутри и ударил в Элвина.

— ЕСЛИ Я ПАДУ, ТО И ТЫ ПАДЕШЬ ВМЕСТЕ СО МНОЙ!

Прекрасное человеческое тело, которое Анджело носил, как носит нелепый наряд уличный комедиант, треснуло и раскололось на тысячи ярких кусочков. Уродливая темная тень рванулась из этой лопнувшей оболочки. Тень издала душераздирающий вопль, и из ее мерцающих глаз ударил луч красного цвета, направленный в грудь Элвина.

— ВОЗМЕЗДИЕ!

Этот крик вышел из человеческого горла, но голос принадлежал богу. С невероятной быстротой — от чего Элвину он показался всего лишь пятном — Локи метнулся вперед и встал между монахом и смертоносной стрелой.

Кеннаг взвизгнула.

Локи изогнулся и пошатнулся, его красивое лицо исказила гримаса агонии. В следующее мгновение он упал. Элвин почувствовал едкий запах обожженной плоти и увидел громадную дыру в груди рухнувшего бога. Но петь он не перестал.

Рев ярости и отчаяния заставил Элвина взглянуть на Анджело, точнее, на то, что было им. Тварь собралась, готовясь нанести последний удар.

Элвин закрыл глаза и воззвал к Богу.

Существо покачнулось. Его жуткое лицо перекосилось от гнева, дикой злобы и боли.

— Нет, — завыло оно. — НЕТ! Я не уступлю! Я не…

Яркая, слепящая вспышка, сопровождаемая оглушительным взрывом, заставила его зажмуриться. Земля покачнулась и вздыбилась. Элвин упал. Хватая ртом воздух, он все же приподнялся и посмотрел на врага.

Демон исчез. На том месте, где он стоял, горела обугленная земля.

В уши Элвина словно набилась горячая сажа, но в них еще звучал его собственный хриплый, но необыкновенно сильный голос. Других звуков не было. Океан застыл. Водяной вал, воздвигнутый Анджело, опал, и даже волны, тысячелетиями накатывавшие на берег, остановились. Во всем мире звучал лишь надтреснутый голос Элвина — хрупкая мелодия на фоне непостижимого покоя.

Его голос дрогнул и тоже умолк. Теперь монах слышал лишь биение сердца в изнуренной груди.

Тишина, полная тишина: безмолвие, неизвестное с начала мира.

Последний знак, о котором говорилось в пророчестве Откровения — безмолвие на небе.

Победа… или поражение?

ГЛАВА 25

Безмолвие снизошло, как нечто физическое, и все существа на земле, в воздухе и под землей замерли на мгновение. Тишина была плотной, как та, которая царила до Сотворения мира.

Затем мертвые, принужденные ходить и сражаться вместо того, чтобы, как и должно, покоиться с миром, упали на землю. Сила, оживившая их, исчезла. Они снова стали трупами, не больше и не меньше. Вороны взмахнули крыльями и продолжили полет, снижаясь кругами и опускаясь на землю, предлагавшую им роскошный пир.

Чудовищные твари, вызванные темными силами, прекратили охоту и отступили. Они растворились в тенях, в расщелинах скал и пещерах, вернулись в кошмары и тьму, чтобы выйти оттуда, когда их призовут.

Четыре всадника, восседавшие на вороном, белом, рыжем и бледном конях, оглядели открывшуюся их взору сцену. Не произнося ни слова, они развернули коней и медленно покинули поле битвы. Их роли сыграны. Никогда больше не скакать им по поверхности этого мира. Прекрасные лица людей, ангелов и эльфов озарились несмелыми улыбками. Сыны Потерянного Племени обнялись и расплакались, а тепло их объятий коснулось духов ветра и воды и тех божественных существ, которые с одинаковой страстью любили и Бога, и людей.

Год завершился. Страх ушел. Свидетели победили.

Звук осторожно и медленно, как дыхание ребенка, возвратился в мир Элвина.

Сначала это был шорох волн, набегавших на берег острова, потом далекий крик чаек, затем тихий ветерок, гладивший его лицо и игравший волосами.

Он услышал шаги по песку и, повернувшись, увидел стоявшую рядом Кеннаг. Не говоря ни слова, она взяла его руку — правую руку — и пожала ее. Слезы подступили к его глазам, и Элвин ответил таким же крепким пожатием.

Не зная, что ищут, они обратили лица к небу. Смеющийся ветер хорошо справился со своей задачей и разогнал остатки дыма и тьмы. Из-за отвратительно грязного облака выплыла луна, белая и чистая, ее мягкий свет заполнил небеса, уже украшенные помигивающими звездами. Элвин подумал, что никогда не видел ничего прекраснее.

А потом послышалось пение.

Голоса лились сверху и со всех сторон, хотя Элвин не видел поющих. Ничего более сладкозвучного он не слышал, хотя голос Кеннаг звучал похоже. Элвин не понимал слов, но это и не требовалось.

Хвала Господу… аллилуйя.

Кеннаг тихонько дернула его за руку. Он повернулся — ее милое лицо, залитое лунным светом, было прекрасно, и слезы катились по нему. Ему еще не приходилось видеть ее плачущей, но сейчас она дала волю слезам и не стеснялась их.

— Ты видишь? — прошептала Кеннаг.

Ее лицо словно светилось, а на губах играла улыбка ребенка.

— Нет, — негромко и почтительно ответил он. — У меня нет твоего дара.

Они кивнула и, утерев слезы, прикоснулась влажными пальцами к глазам Элвина.

— Раздели его со мной, мой друг.

Элвин моргнул и увидел то, что видела Кеннаг. Красота увиденного потрясла его. Небо заполнили ангелы в сияющих удивительных одеждах, с невыразимо ясными лицами. Они светились любовью, порхая и распевая на переполненном небе.

На земле тоже появились подобные им. Король и Королева Эльфов, столь же ангельски прекрасноликие, с переливающимися на свету коронами, шли навстречу Элвину. Вместе с ними была и необыкновенной красоты девушка с длинными струящимися волосами, в зеленом, влажно-блестящем платье.

— Вы справились, Дочь Магии и Сын Единого. Вы выполнили свою задачу. Знайте же, что здесь, сегодня, вы спасли множество миров, потому как есть многообразие в понимании и появлении божественного, так есть и многообразие миров. Мы рады возможности поблагодарить вас и попрощаться.

— Попрощаться? — Голос Кеннаг дрогнул, и Элвин ощутил ее боль. — Но… но мы же победили! Мы спасли ваш мир! Эйрет, как же твой колодец?

— Вы спасли наш мир от уничтожения, от чуждого вторжения, — ответила девушка голосом, похожим на журчание ручья. — Вы сохранили его целостность. Мой колодец тоже очистился от скверны. Но ничто и никто, даже Свидетели, не могут помешать уйти тому, чье время прошло.

— Нет, — запротестовал Элвин. Он не собирался говорить. Все это было из оживших легенд Кеннаг: ее боги, ее народ. Не его. Но при мысли о том, что земля лишится такой красоты, ему стало не по себе. — Многие еще не знают о вас… пожалуйста, вы можете научить нас…

— У тебя доброе сердце, христианин, — сказал король. Его улыбка лучилась добротой, хотя в глазах стояла печаль. Элвин видел, как меняется их цвет. С голубого на зеленый, с зеленого на карий. — Но ты еще не понял, что в этом нет трагедии. Такова естественная эволюция всех миров. Наше время ушло. На земле больше нет места магии холмов и ручьев. Другие верования встают, другие мысли рождаются. И это тоже проявление божественного. Вот что вы спасли, дорогие мои. Вы дали миру шанс идти дальше.

Кеннаг тихонько всхлипнула. Они еще раз улыбнулись ей, уважительно поклонились Элвину и скрылись в волнах. За ними, танцуя и смеясь, последовал весь народ эльфов. Исчезли ли они навеки или просто изменились, трансформировались в нечто более эфемерное, волшебное? Элвин надеялся на второе.

— Их нет, — сказала Кеннаг. — Слезы… я больше ничего не вижу. Слезы смыли мазь. Мой дар исчез.

— Я не видел, чтобы ты плакала раньше, — мягко сказал Элвин.

— Не могла… после той ужасной ночи, — вздыхая, ответила она. — Теперь все прошло, и магия, и боль. Все прошло.

Что-то белесое появилось перед ними.

— Недди! — воскликнул Элвин. — Ты оставался сильным, когда я ослаб. Спасибо.

Недди улыбнулся:

— Спасибо вам обоим. Тот, кто отобрал у меня жизнь, побежден. Все его планы рухнули. Теперь у меня нет причин задерживаться здесь. Настал час уйти.

— Ох, Недди, — прошептала Кеннаг. — Я буду скучать по тебе.

— И я по тебе, Кеннаг. Если бы только… — Он оборвал себя и усмехнулся. — Вы только послушайте. Говорю как мужчина, а не как дух. Мне еще многому надо научиться.

Он повернулся и отошел к камню. Там, на песке, все еще лежало что-то маленькое, белое и красное. Пристыженный и виноватый, Элвин отвернулся. Его рука осталась такой же, как была, безжизненной и бесчувственной. Тот, кто дал ей жизнь, забрал эту жизнь с собой, исчезая навсегда. Элвин не чувствовал больше физической боли от когтей Ровены, вонзившихся в его плоть, когда животное предприняло отчаянную попытку отвлечь его от дьявольского соблазна. Но боль в сердце не проходила.

— Элвин, — негромко позвал монаха Недди, и юноша со вздохом поднял голову. — Смотри.

Чудеса не кончились, и то, которое увидел Элвин теперь, наполнило его восхищением, радостью и надеждой. Бледная, прозрачная тень отделилась от бесчувственного тельца Ровены и, урча, вспрыгнула на руки короля-мученика. Недди прижал ее к себе, потерся щекой о ее мех. Элвину вспомнилась их первая встреча. Недди был тогда дружелюбен и ласков, а Ровена в конце концов преодолела страх перед ним.

Ровена, ох, Ровена, я бы отдал все, чтобы повернуть время вспять, исправить то, что сделал…

Призрак мертвой кошки открыл глаза и с нежностью посмотрел на Элвина. Как же так? Ведь это всего лишь животное. У животных нет души… или есть?

— Мой дорогой брат Элвин. — Голос звучал у него в ушах. — Неужели так трудно поверить, что тот, кто отдал жизнь ради спасения всего мира, мог получить душу?

Элвин обернулся и увидел стоящего рядом Михаила. Как и раньше, на нем была простая ряса монаха-бенедиктинца. Все как обычно, но в глазах, спрятанных под надвинутым капюшоном, мелькнуло сияние.

— Нет, — хрипло ответил он, — нет, совсем нетрудно. Только…

— Ты прощен, друг мой, — донесся до него голос Ровены.

Элвин повернулся — Недди и Ровена уже начали таять, растворяться в воздухе.

— Прощен.

— Прощайте, ваше величество, — прошептала Кеннаг. — Да будет покоен ваш сон.

— Прощай, Ровена, — сказал Элвин, не видя уже ни юноши, ни кошки… — Спасибо тебе.

— Локи и его дети тоже ушли, — сообщил Михаил. — Они добровольно вернулись в заточение, пока не придет подлинный час Рагнарёка. Рататоск вернулась на Древо Жизни. Ей есть о чем там порассказать.

Михаил лукаво улыбнулся. Элвин изумленно смотрел на него, пока не вспомнил, что Михаил — ангел-воин. Нежные песнопения не для него. Он из более твердой породы.