— Я рад, что ты снова приехала в Лондон, — сказал он. — А ты?

— Да, — ответила Нэнси. — я тоже рада. Каким бы красивым ни был родной край, всегда приятно посмотреть и другие места, познакомиться с новыми людьми. А Лондон — такое чудесное и волнующее место. Особенно сейчас.

— Потому что Лондон готовится к торжествам или потому что здесь я? — спросил Джон.

Он говорил в шутку и засмеялся, но улыбка исчезла с лица девушки.

— Я имела в виду эти торжества, — ответила она. Эта небольшая шутка испортила Джону настроение. Неожиданно он почувствовал себя расстроенным, и впервые между ними воцарилось неловкое молчание. Джон нежно взял девушку за руку.

— Я хочу видеть тебя, Нэнси, снова и снова. Вы будете на балу у Клеменсов завтра?

— Мы приняли приглашение, — ответила она.

— Хорошо. — Джон убрал свою руку. — Оставь для меня два вальса, договорились? Первый и последний. А ты пойдешь в оперу в качестве моей гостьи на следующей неделе? Там будет очень много иностранных гостей. Боюсь, что театр будет трещать по швам. Так ты пойдешь?

Нэнси колебалась.

— Я не знаю.

— Мы будем сидеть в восьмой ложе, — сказал Джон.

— А кто-нибудь из твоей семьи тоже там будет? — спросила она.

— Вместе с нами? — Туг до Джона дошло, что она скорее всего не хотела оказаться в одной ложе с Элизабет и Пулом. — Нет, конечно. Ну так как?

— Хорошо, — ответила она. — Если мы еще останемся в городе. Надеюсь, что мы не уедем.

— А как с вальсами?

— Да, — согласилась Нэнси.

— Спасибо. — Джон опять почувствовал мальчишескую радость. Он был готов кричать от счастья или подхватить ее на руки и закружите на месте. Он оглянулся и увидел, что вокруг было много народу. Джон улыбался, когда Нэнси взглянула на него и удивленно приподняла брови.

— Я думал, что рядом никого нет, — пояснил Джон. — Я хотел подхватить тебя и закружить. Может, даже попытался бы сорвать поцелуй. Радуйся, что кругом люди.

На лице Нэнси отразился нескрываемый ужас, она выдернула руку, поколебалась, а затем быстро пошла по дорожке. Джон догнал ее, но не попытался прикоснуться к ней или заговорить. Чуть поодаль от дорожки стояла скамейка.

— Давай присядем, Нэнси, — спокойно предложил он. — Мы будем на виду. Но даже если никого не будет рядом, я никогда не сделаю ничего плохого. Даю слово джентльмена и офицера кавалерии его величества.

Если они не сядут, то дорожка через минуту-другую приведет их к столпившимся неподалеку людям. Нэнси снова заколебалась, а затем, не сказав ни слова, присела на край скамьи. Джон опустился на другой край.

— Прости меня, — заговорила Нэнси. — Я знаю, что ты просто пошутил. Прости, это все из-за того, что я столько лет жила в одиночестве.

— Нет, — возразил Джон, — причина не в этом, Нэнси. — Девушка стала смотреть прямо перед собой. Они подождали, пока пройдут люди, обменявшись с ними приветствиями.

— Это случилось после нашего поцелуя и до того, как я на следующий день попросил твоей руки, — произнес Джон. — Я прав?

— Нет, — возразила Нэнси, но ответ был слишком поспешным и неубедительным.

— Именно в это время кто-то причинил тебе боль и напугал тебя, — заключил он. — Как бы мне хотелось избежать этого ужаса, но мне кажется, что только одно могло напугать тебя так сильно, заставив в течение семи лет вести уединенную жизнь старой девы. Господи, надеюсь, что я ошибся! Тебя изнасиловали, Нэнси?

— Нет! — вырвалось у нее. Она вся напряглась и продолжала смотреть перед собой.

— О Боже! — вырвалось у Джона. Лучше бы ему не встречать ее снова и ничего не знать. — Кто это сделал? Это произошло в Кингстоне. Кто-то из гостей?

— Никого не было, — ответила Нэнси. — И ничего не случилось. Я хочу вернуться назад, Джон. Стало прохладно.

— Нет, — возразил Джон. — Воздух такой же теплый, как и был. Это ты похолодела. Ты больше не должна страдать одна, Нэнси. Ведь именно это и происходило с тобой все эти семь лет, да? Ты никому не рассказывала?

Джон видел, как девушка прикусила губу, стараясь сдержаться.

— Неужели ты считаешь, что если бы я кому-то об этом рассказала, то это принесло бы мне облегчение? Ведь это меня изнасиловали, это случилось со мной, а не с кем-то. Никто не мог утешить меня.

— Но ведь этого человека нужно наказать, — сказал Джон. — Должна же быть справедливость.

— Меня изнасиловали, — заявила Нэнси. — И никакое возмездие не могло бы ничего изменить. Я не хочу говорить об этом, Джон. Я научилась жить с этим, старалась не думать об этом. Я приучила себя к мысли, что это случилось против моей воли и меня нельзя ни в чем обвинить, что это совсем не изменило меня, не сделало хуже. Я научилась снова любить себя. Но пусть все это останется в прошлом, как и было раньше.

— И все же ты приходишь в ужас, когда к тебе прикасаются, — произнес Джон. — По крайней мере если эти прикосновения хоть отдаленно напоминают отношения между мужчиной и женщиной.

— Да, — признала Нэнси, — это действительно так. Одна мысль об этом ввергает меня в ужас. Но я научилась жить и с этим тоже. Кто-то боится грозы, кто-то змей, кто-то быстрой езды. А я боюсь мужчин. Но все привыкают к своим страхам.

— Значит, то, что случилось с тобой и разлучило нас семь лет назад, будет держать нас вдали друг от друга до конца наших дней, — подытожил Джон.

Нэнси повернулась и взглянула на него.

— Я думала, что мы будем друзьями, — произнесла она. — Ведь мы так решили.

— Да, — признал Джон. — Но неужели ты хочешь только этого, Нэнси? И ты будешь удовлетворена этим?

— Разве это невозможно? — печально спросила она. — Тогда нам лучше больше не встречаться, Джон. Я не появлюсь на завтрашнем балу, а вы найдете кого-нибудь еще, чтобы пригласить в оперу на следующей неделе. — Я хочу поцеловать тебя, — заговорил Джон. — Прямо здесь и сейчас. Я хочу доказать тебе, что поцелуй может быть приятным, что он не всегда ведет к тому кошмару, который столько лет ты скрывала. Но есть нечто более важное, и когда ты расскажешь мне, то ни у кого из нас не останется желания целоваться. Я хочу знать, кто это был, Нэнси.

— Нет, — ответила девушка.

— Я должен знать, — настаивал Джон. — Он лишил тебя свободы, а у меня отобрал невесту. Это кто-то из нашей семьи?

— Нет, — глухо ответила она.

— Мой отец? — Джон затаил дыхание.

— Нет! — Недоумение, промелькнувшее во взгляде Нэнси, позволило ему облегченно вздохнуть, поняв, что девушка говорит правду.

— Мартин? — Джон снова затаил дыхание.

— Нет. — Нэнси торопливо вскочила на ноги.

Он тоже встал и крепко сжал ее руки.

— Посмотри мне в глаза, Нэнси, — приказал Джон, непроизвольно произнеся это командным голосом, которым столько лет отдавал приказания своим солдатам.

Нэнси подчинилась ему.

— Это Мартин изнасиловал тебя?

— Ему было всего восемнадцать, — заговорила девушка. — Всегда улыбающийся и очаровательный. Я считала его мальчиком, хоть он был всего на два года моложе меня. Я даже не подумала о том, что нужно взять с собой служанку или кого-то еще, когда он пригласил меня прогуляться с ним к реке. И когда он попытался поцеловать меня, я рассмеялась и смутилась. Я рассердилась, когда он пытался добиться своего грубостью, но мне даже в голову не пришло испугаться его.

Джон почувствовал, как кровь отлила у него от лица. Он усадил Нэнси на скамейку, не выпуская ее рук.

— Потом он повалил меня на землю лицом вниз, — продолжала она, — и связал мне руки за спиной. Страх только тогда охватил меня, когда он поднял мои юбки, а я никак не могла остановить его. Я была слишком наивной. Сначала он избил меня. Я подумала, что на этом все кончится, но он лег на меня и попытался сделать другое. Было ужасно больно, и он злился все больше. Почему я рассказываю тебе все это? — Нэнси попыталась высвободить свои руки. — Я не хочу посвящать тебя в это.

— Говори, — снова зазвучал его командный голос.

— Он перевернул меня на спину, — продолжала Нэнси. — Мои руки все еще были связаны. Он опустился на меня и сделал то, чего пытался добиться другим способом. На этот раз у него получилось. — Девушка вырвала руку и прижала ладонь к губам. — Это было ужасно, ужасно. Меня стошнило, я не могла остановиться, а он смеялся и дразнил меня, шутил, как будто мы только что сделали то, что было очень приятно нам обоим. Что-то незначительное.

Джон решительно заставил себя не думать о том, что речь шла о Мартине. Он не мог думать об этом сейчас. Он стал массировать плечи Нэнси, гладить их, стараясь отдать ей свою энергию.

— А вскоре после этого я пытался поцеловать тебя и просил тебя выйти за меня замуж, — вырвалось у него. — Да. — Девушка посмотрела на него, и в ее глазах стоял, тот ужас, который она пережила тогда. — Я так ждала этого, надеялась. Я очень сильно любила тебя.

— Бесполезно утверждать, что ты должна была обо всем рассказать мне, правда? — спросил Джон. — Я не мог утешить тебя, я совсем не подходил для этой роли.

— Все это в прошлом, — произнесла Нэнси. — Пусть оно там и останется. .

Джон осторожно прикоснулся к ее щеке; девушка не отстранилась.

— Я никогда не переставал любить тебя, — признался он. — Я понял это, как только снова увидел тебя. Я собираюсь ухаживать за тобой, Нэнси. Мне хочется доказать тебе, что любовь может быть прекрасной и очень приятной. Не надо, не противься. Пусть на это уйдет год, два или три — столько, сколько будет нужно. У нас впереди много времени, целых две наши жизни. Я сделаю все, чтобы больше никакие страхи не омрачали твою жизнь. Я обещаю.

Девушка прижалась щекой к его руке.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив, — заговорила она. — С тем, кто способен на счастье. — Джон улыбнулся ей.

— Тогда мы договорились, — заключил он. — У нас с тобой одна цель. — Джон встал и помог ей подняться. — Не пора ли нам возвращаться?

Нэнси взяла его под руку, и некоторое время они шли молча.

— Джон, — заговорила она наконец, — пообещай мне никому ничего не рассказывать, хорошо? Все это случилось давно, и я не хочу никаких неприятностей в отношениях между нашими семьями. Поэтому я уехала тогда, когда Кристофер и Элизабет были так счастливы. Мне кажется, что у них есть шанс снова обрести счастье, хотя сомневаюсь, что ты будешь рад этому. Но я хочу дать им шанс. Мне кажется, они любят друг друга, и пусть исчезнет все, кроме их чувств друг к другу.

— Ты несправедлива ко мне, — возразил Джон. — Я был рад, когда Кристофер стал моим шурином, а их развод я считал нелепостью. Я не сделаю ничего, что могло бы помешать их примирению, Нэнси.

— Обещаешь?

— Обещаю, — ответил Джон. Но он не обещал, что не убьет Мартина или по крайней мере не кастрирует его.

— Спасибо, — поблагодарила его Нэнси. Джон неожиданно вспомнил, что Мартину были известны лондонские бордели, где можно было удовлетворить свои самые изощренные фантазии. Тогда это его очень удивило, но он не придал этому большого значения.

Кристофер говорил Элизабет правду. Он был готов к сражению с герцогом Чичели, к сражению, от которого уклонился семь лет назад. Получив сегодня утром грозное послание герцога он нисколько не испугался. Наоборот, Кристофер собирался забрать Элизабет и свою дочь на прогулку из их дома, надеясь спровоцировать столкновение с ним. Он не собирался тайно встречаться с ними за спиной отца.

Герцог принял Кристофера в библиотеке, оформленной в старинном стиле. Он сидел за большим столом, а его трость стояла возле кресла. Герцог не предложил своему гостю сесть. Кристофер подумал, сколько времени потребуется его бывшему тестю на то, чтобы понять, что его теперь не так легко запугать.

— Тревельян, — мрачно заговорил герцог. — Вот уж не ожидал снова увидеть тебя.

Кристофер учтиво поклонился.

— Не стану притворяться, что мне это приятно, — продолжал герцог.

Кристофер удивленно поднял брови.

— Тот факт, что ты обосновался в Лондоне, — уже дерзость, — продолжил герцог. — Но встречи с моей дочерью и моей внучкой говорят о полном отсутствии у тебя порядочности.

Я требую объяснений.

— Все очень просто и очевидно, — ответил Кристофер. — Кристина — моя дочь. И мне кажется, с моей стороны было бы непорядочно и несправедливо не видеть ее и не пытаться познакомиться с ней.

— Моя внучка ни в чем не нуждается, Тревельян, — заявил герцог. — О ней будут заботиться всю ее жизнь. Однако я позвал тебя не для того, чтобы спорить с тобой. Я хочу, чтобы ты уяснил одно. Тебе не рады в этом доме, и тебе лучше держаться подальше от моей дочери и моей внучки. Я ясно выразился?

— Вполне, — ответил Кристофер. — Впредь я буду держаться подальше от вашего дома. Я здесь только потому, что вы хотели меня видеть. Но я буду встречаться с Элизабет и со своей дочкой так часто, как мы сможем договориться. Например, сегодня мы отправимся на прогулку в Гайд-парк.

— Я запрещаю это! — прошипел герцог.

— Думаю, король с таким же успехом мог бы приказать это приливу, — заметил Кристофер. — Но его ноги все равно бы промокли. Могу я поинтересоваться, почему вы считаете нужным говорить мне это? Разве не достаточно сказать об этом только Элизабет? Если она откажется встречаться со мной, то я ничего не смогу сделать, не так ли?

— Мою дочь очень легко запугать, — ответил герцог. — И она нуждается в защите тех, кто любит ее. Я забочусь о ней.

— Понимаю, — согласился Кристофер. — Но вы не смогли запугать ее настолько, чтобы она отказалась от встреч со мной. Я был слишком глупым семь лет назад, а может, был просто слишком молод. Я был совершенно уверен, что никого не смогу убедить, что моя жена была единственной женщиной в моей жизни, что у меня никогда не было любовниц. Как мог я доказать свою невиновность, когда моя жена застала меня в объятиях полуобнаженной женщины? Мне это казалось невозможным. И поэтому я сделал то, что только подтвердило мою виновность. Я сбежал.

— И показал, как ты беспокоился о своей жене, оставаясь столько лет вдали, пока получение титула и вступление во владение поместьем не заставили тебя вернуться, — зло заметил герцог.

— Да, — признал Кристофер. — Когда, собравшись домой, узнаешь, что ты разведен, то и планы меняются. Поэтому я остался в Канаде. Но теперь я вернулся, сэр, и обнаружил, что дверь в прошлое не совсем закрыта. У меня есть дочь, о которой я узнал недавно.

— Она прекрасно жила без тебя все эти годы, — заявил герцог.

— Элизабет уже говорила мне, что отдала ребенку всю свою любовь, — согласился Кристофер. — Я нисколько не сомневаюсь в правдивости ее слов. Но ребенку больше нужен отец, а не отчим. Я просил Элизабет выйти за меня замуж.

Герцог на мгновение потерял дар речи.

— Что?! — выдавил он наконец. — Это неслыханно, Тревельян! Моя дочь обручена. Она была бы уже замужем, если бы какой-то негодяй не похитил ее в день свадьбы и не тянул бы с требованием выкупа.

— Я слышал об этом, — отозвался Кристофер. — И я благословляю этого человека. Благодаря ему моя жена была спасена от двоемужия.

Герцог Чичели внимательно посмотрел на Кристофера.

— Может, мне следовало поинтересоваться, где ты находился в день ее свадьбы, — произнес он.

— Если бы ее похитил я, — заверил его Кристофер, — то уж я бы не потерял ее по дороге, оставив на милость каких-то добряков. В этом вы можете быть уверены. Я хочу, чтобы Элизабет стала моей женой. Я хочу, чтобы мы снова стали семьей.

Герцог судорожно сжал кулаки.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить это, — заявил он. — Однажды ты уже понял, что мне лучше не перечить. Не так ли, Тревельян?

— Я считаю, что этот брак будет самым разумным поступком в нашей жизни, — отозвался Кристофер. — И вам лучше не противиться, сэр. Думаю, вы считали, что титул графини очень подходил Элизабет, особенно когда она сама выбрала меня.

Мне кажется, вы были бы очень довольны мной, если бы с такой готовностью не поверили в распространявшиеся обо мне лживые слухи. Но тут восстала ваша гордость. Вы не могли свыкнуться с мыслью, что так ошиблись в выборе мужа для своей дочери. Поэтому необходимо было сделать так, чтобы я больше не был ее мужем. А сейчас гордость снова не позволяет вам признать, что вы могли ошибаться, поступив несправедливо.

— Убирайся из моего дома! — взревел герцог. — И держись подальше от моей дочери, Тревельян. Так будет лучше для тебя.

— Возможно, к тому времени я уже женюсь на ней, — ответил Кристофер. — И вам останется только признать, что вы ошибались. До свидания, сэр.

Кристофер повернулся и вышел из библиотеки, послав слугу наверх сообщить леди Элизабет, что он ждет ее внизу. Она спустилась почти сразу, держа Кристину за руку; девочка настороженно смотрела на Кристофера. Кристофер улыбнулся дочери и подмигнул, девочка, застеснявшись, спряталась за мать. Сердце его наполнилось радостью при виде своей дочки в розовом платьице.

Элизабет не улыбалась и держалась неестественно прямо. Глядя на нее, Кристофер подумал, что заставило ее отказаться подчиниться отцу и почему она решила встретиться с ним. У нее ведь был отличный предлог не делать этого. При виде Элизабет, одетой в розовое платье более темного тона, сердце Кристофера наполнилось еще большей радостью.

Он снова спрашивал себя, почему предложил ей выйти за него замуж, и понял, что эта идея оказалась совершенно не новой для него, что он давно думал об этом. Но было ли это только из-за дочери и нежелания, чтобы кто-то другой получил право называться ее отцом? Это очень убедительный довод, и не было смысла отрицать это. Сильное отцовское чувство, о котором он даже не подозревал, влекло его к этой девочке.

Но была ли эта причина единственной? Захотел бы он жениться на Элизабет, если бы Кристины не было? Глупый вопрос. Элизабет продолжала оставаться его женой.

“В горе и в радости, — говорил он ей в часовне в Кингстоне, — пока смерть не разлучит нас”. Элизабет посмотрела на него.

— Здравствуй, Элизабет, — произнес Кристофер и перевел взгляд на Кристину, настороженно смотревшую на него. — Привет, Кристина. У нас самый красивый экипаж во всем Лондоне, по крайней мере так меня заверили этим утром. А еще пара великолепных серых рысаков. Когда мы отправимся в парк, все на улицах позеленеют от зависти. Люди будут оборачиваться и смотреть на нас, но мы не будем останавливаться, если, конечно, ты не захочешь этого.

Кристина спрятала свое улыбающееся личико за мамой. Когда они вышли на улицу, Кристофер посадил Элизабет на высокое сиденье, а затем повернулся к своей дочери.

— У тебя есть выбор, Кристина, — заговорил он. — Ты можешь ехать между своей мамой и мной, как истинная леди, или можешь сесть мне на колени, как настоящий кучер, и помогать мне править. Ну, что скажешь?

Девочка продолжала смущаться и отошла от своей матери всего на несколько шагов.

— Я хочу сидеть рядом с мамой, — прошептала она. Кристофер подхватил ее за тоненькую талию и поднял к Элизабет. Девочка прижалась к ней, он сел на свое сиденье и улыбнулся, скрывая разочарование.

Но волнение от поездки в открытом экипаже высоко над землей победило застенчивость и страх упасть. Через некоторое время Кристина уцепилась за его рукав и стала с восторгом обсуждать все, что видела. Когда они свернули к парку, девочка наклонилась к Элизабет.

— Можно я сяду с ним? — прошептала она, показывая на Кристофера.

— Лорду Тревельяну нужно сосредоточиться, — ответила Элизабет.

— Она может сесть здесь, — сказал Кристофер. — Мне нужна помощь, особенно сейчас: кругом такое движение? — Он поднял свою дочку и усадил ее между коленями. Ее маленькие ручки ухватились за поводья. Девочка радостно смеялась.

— Посмотрите на меня? — кричала она, поворачиваясь в разные стороны; ее щеки раскраснелись, а глаза блестели, когда она смотрела на Кристофера. Как она напоминала ему Нэнси когда они в детстве играли с ней на берегу!

Но в следующие полчаса Кристофер почти презирал себя за свое счастье. Было уже далеко за полдень, стояла чудесная солнечная погода, и они приехали туда, где собиралось все высшее общество, стремясь показать себя и посмотреть на других. Даже прохладный воздух не был им помехой. Большинство из гуляющих в тот день в парке знали, что Элизабет была когда-то его женой, а Кристина — его дочь. Те, кто этого не знал, тоже скоро будут в курсе.

Кристофер улыбался и разговаривал с Кристиной, кивал знакомым, обменивался комплиментами и чувствовал себя наверху блаженства. Только одно обстоятельство омрачало его радость. Элизабет напряженно молчала, сидя рядом с ним. Через полчаса он приехал в отдаленный уголок парка. Кристина забралась к нему на колени и бросила поводья.

— Я расскажу дяде Джону, что умею управлять лошадьми, — сказала она, посмотрев на Кристофера.

— А дяде Мартину и дедушке? — спросила Элизабет.

— Им тоже, — ответила девочка. — Дядя Джон воевал верхом на лошади. И я люблю лошадей.

— Тогда тебе должно понравиться выступление лошадей в Амфитеатре, — сказал Кристофер. Он почувствовал, как сидевшая рядом Элизабет затаила дыхание.

— Дядя Джон обещал сводить меня туда, — сказала Кристина. — А лорд Пул не хочет меня брать. Он всегда занят.

— Он обязательно сделал бы это, если бы у него было время, милая, — вмешалась Элизабет. — Он очень важный и занятой человек.

— А может, мы сходим в Амфитеатр завтра? — спросил Кристофер. — А когда дядя Джон захочет повести тебя туда, ты скажешь ему, что уже там была.

Элизабет ничего не сказала.

— Завтра? — Кристина смотрела на него широко открытыми глазами. — А вы не заняты?

— Все мое время принадлежит тебе, Кристина, — ответил Кристофер.

— Ты любишь меня? — удивленно спросила девочка. — Не только мою маму? Дядя Джон тоже любит меня.

— Конечно, я очень люблю тебя, — произнес он. — И твою маму я тоже очень люблю.

— О-о! — удовлетворенно протянула девочка. — Я не скажу дяде Джону, что завтра пойду в Амфитеатр на выступление. А когда он поведет меня туда, то я удивлю его, сказав, что уже все видела.

Кристина радостно захихикала.

— Через три дня в Лондоне будет большой праздник, — продолжил Кристофер. — Принц-регент пригласил много важных гостей из Европы, чтобы отметить победу, в которую дядя Джон тоже внес вклад. Все гости прибудут из Дувра. Улицы Лондона будут заполнены радостными людьми, которые соберутся, чтобы приветствовать их. А мы пойдем туда?

— Да, — живо откликнулась Кристина. — Правда, дедушка сказал, что мне нельзя идти туда. Он сказал, что я ничего не смогу увидеть. Можно мы пойдем, мама? Пожалуйста. — Девочка нетерпеливо завозилась на его колене.

Элизабет холодно посмотрела на Кристофера.

— Почему нет? — ответила она. — Этот день войдет в историю. Ты должна быть там, Кристина.

Девочка прижалась к Кристоферу, чувствуя себя уютно и спокойно; она больше не стеснялась его; Она стала рассказывать ему про щенков в конюшне в Кингстоне и болтала всю дорогу домой. Элизабет попыталась успокоить дочку, когда они выехали на оживленную улицу, но Кристофер удержал ее.

— Не останавливай Кристину, — пояснил он. — Мне интересно все, что она рассказывает. Мне хочется знать обо всем, что произошло в ее жизни.

Элизабет резко отвернулась.

Когда они подъехали к их дому на Гросвенор-сквер, Кристофер высадил сначала Кристину, и девочка быстро побежала домой, горя желанием кому-нибудь рассказать о том, что сама управляла лошадьми. Помогая спуститься Элизабет, он намеренно прижал ее к себе. “Какая самоуверенность!” — подумал он, увидев, как она нахмурилась.

— Кристина очаровательна, — сказал Кристофер. — Ты больше не можешь лишать меня встреч с ней, Элизабет. Я не думаю, что ты сама хочешь этого.

Элизабет посмотрела ему в глаза, но ничего не ответила.

— Ты будешь завтра на балу у Клеменсов? — спросил он. Элизабет кивнула.

— Я буду там с Манли, — добавила она. — Пожалуйста, Кристофер, достаточно дневных встреч. Не подходи ко мне на балу.

— Я прошу один танец до ужина, — продолжал он. — Оставь его для меня, хорошо? Элизабет покачала головой.

— Неужели ты не понимаешь, что он станет моим мужем?

— Только один танец, — настаивал он. — Я прощу только один танец.

— И тебя не устроит отрицательный ответ, не так ли? — спросила Элизабет.

Кристофер утвердительно кивнул и подумал, что его поведение причиняет ей беспокойство. Но почему она терпит это? Твердого “нет” было бы вполне достаточно. Она могла бы обратиться за помощью к своим многочисленным покровителям, которые заставили бы его держаться подальше от Элизабет. Он понимал, что был весьма настойчив, но ведь он не прибегал к силе.

— Один танец, договорились, — ответила Элизабет и, повернувшись, быстро направилась к двери, едва не столкнувшись с Мартином у входа. Она не остановилась, чтобы поговорить с ним, а быстро прошла мимо.