Глава VIII

Новость из Италии…

Несмотря на предосторожности, принятые Антуаном на рассвете в день отъезда, старая Виктория тут же узнала, что произошло ночью между ним и его протеже. В самом деле, она никогда не видела, чтобы утром у него был такой сверкающий взгляд и такая триумфальная радость. Обычно, до того, как он выпивал свою первую чашку кофе, веки его были тяжелыми, слова редкими. Но она хотела полностью удостовериться в этом.

Поэтому как только «Панар-Левасор» скрылся в туче пыли, она, не дав им начать заниматься уборкой, отправила близнецов в деревню отнести аббату несколько бутылок «вина для мессы» и набор горшочков с конфитюром, в которых, правда, у того не было срочной необходимости. Прюдан, который отдавал все свое усердие дыням, не мог ей помешать, поэтому она поднялась на второй этаж только в сопровождении Перси и Полли.

Быстрый взгляд в спальню Мелани позволил ей увидеть, что та крепко спит и далека от того, чтобы проснуться. Потом она прошла к Антуану, увидела разобранную кровать, но у нее был достаточно опытный глаз для того, чтобы понять, что он не спал: простыни и одеяла были едва смяты. Она вопросительно посмотрела на Перси, с достоинством сидевшего на коврике у кровати. Он тихонько тявкнул и направился к двери.

– Ты должно быть прав: пойдем посмотрим мастерскую! – вздохнула Виктория.

Там она увидела, что свечи полностью сгорели, но угли в камине еще тлели, это доказывало, что огонь поддерживали всю ночь. Собака обнюхивала диван, который был неловко приведен в порядок. Кроме того в спешке или из-за слабого освещения Антуан не заметил то, на что Виктория сразу обратила внимание: несколько маленьких бурых пятен на темно-красном старом покрывале. Она потрогала одно из них немного дрожащим пальцем:

– Кровь девственницы! – прошептала она с неким религиозным почтением. – Это меняет все…

Она присела на табурет художника. Почувствовав, что она хочет подумать, кошка вскочила ей на колени, а собака устроилась у нее в ногах. Оба животных чувствовали, что речь идет о важном моменте и что надо показать Виктории их поддержку и дружеское понимание. Они были не очень уверены в том, что она счастлива, так как лицо ее было серьезным, но то что испытывала сейчас Виктория – было просто очень большое счастье.

Значит вот она, его избранница? Малышка Мелани, подобранная из жалости, как брошенный котенок, и которая на первый взгляд не обладала той ошеломляющей красотой, способной привлечь внимание артиста. Густые шелковистые волосы с рыжеватым оттенком, огромные глаза затравленной лани составляли недостаточный капитал, чтобы привязать мужчину, влюбленного в совершенство и привыкшего встречать его у своих натурщиц. Что же произошло этой ночью, из-за чего она сделала то, что нельзя исправить? Надо было, чтобы между ним и Мелани произошло что-то вроде колдовства, которое Виктория не представляла себе, но твердо решила раскрыть и использовать для того, чтобы за этой ночью любви последовало много других и чтобы это избранное дитя превратилось в ту, которую больше не отпускают от себя.

В течение многих лет Виктория надеялась, что однажды Антуан приведет к ней молодую сеньору, способную подарить ему прекрасных детей и привязаться к дому, но по правде сказать у него совершенно не было способностей к браку. Вскоре после смерти матери – его самое большое горе! – он с увлечением занялся живописью и выходил из своей мастерской только для долгих прогулок в саду или встреч в Эксе с продавцом картин. Тот продал несколько полотен, и об Антуане Лоране даже немного писали в газетах. Но все же недостаточно, чтобы гарантировать крупные поступления денег, способные возродить Шато-сен-Совер, только небольшая часть которого использовалась. Семейное состояние растаяло вокруг игральных столов, завсегдатаем которых был отец Антуана. Ни он, ни она не имели особых познаний в сельском хозяйстве, а у Прюдона было только две руки.

А потом, в один прекрасный день появился человек, встреченный молодым владельцем замка как друг, хотя Виктория никогда его раньше не видела. Он пробыл у них двадцать четыре часа, после чего уехал вместе с Антуаном. Все, что Виктория узнала о нем – это имя: полковник Герар.

После этого визита художник часто отсутствовал. Он совершал длительные путешествия по Европе, Америке и Азии и даже б Китай, где его чуть было не убили. Он привозил рисунки, картины и особенно деньги, много денег, благодаря которым Прюдан, повышенный до интенданта и заведующего огородом и садом, сотворил чудеса. Дом был отремонтирован, поместье стало в изобилии производить фрукты, вино, мед, миндаль, половину которых продавали, но особенно отдавали жителям деревни и даже округи, которым жизнь не улыбалась так как солнце. Однако несмотря на свое любопытство Виктории так и не удалось открыть источник этого нового процветания, которое даже позволило Антуану приобрести небольшую квартиру в Париже, в районе Маре. Она кстати там никогда не была. Париж ее не интересовал.

– Это должно идти от его мазни, – заявил однажды, когда решил высказаться, мудрый Прюдан, которого не пожирало любопытство, раз все шло хорошо на угодьях. – Он мне сказал, что делает портреты людей свысока, а за это хорошо платят. Тебе не обязательно знать больше, Виктория.

В конце концов объяснение могло быть верным… С другой стороны, она не могла принять отношение Антуана к женщинам. У него были приключения, даже многочисленные, так как в этом он охотно исповедовался перед своей старой гувернанткой, но он никогда не говорил о женитьбе и в особенности никогда не принимал у себя ни одной дочери Евы. До появления Мелани, конечно.

Эту он не только привез сам, но и сделал своей, и сердце Виктории было полно радости. Кто мог сказать, что эта ночь любви не принесет плоды? И эти плоды будут подарком неба, даже если оно было не особенно замешано в этом. Действительно, как тут можно поверить в божественное вмешательство? Историю беженки Виктория знала со слов Антуана. Бедняжка вышла замуж за бесчестного человека, но он имел на нее все права и мог преспокойно добиться ареста художника за похищение, после чего у него было бы достаточно времени, чтобы довести бедное дитя до самых глубин отчаянья и нищеты.

Виктория дала себе твердое слово, что эта трагическая возможность не осуществится. Она вдруг почувствовала, как в ней зарождается непобедимая сила, чтобы защитить счастье, которое наконец появилось под старой крышей из римской черепицы. Внезапно нагнувшись, она взяла Полли на руки и погладила Перси по голове.

– Зверюшки, поверьте мне, у нас появилась молодая хозяйка, и мы сделаем все, чтобы ее сохранить. У нее есть все, чтобы продолжить семью, и ребеночек – это самое лучшее, что может у нас еще быть. Только вот она не свободна!.. Закон и даже церковь против нас. Поэтому нужно будет смотреть в оба. Что вы об этом думаете?

Конечно все самое лучшее, потому что в золотистых зрачках кошки, в нежно-коричневых сеттера можно было увидеть всю нежность мира. Виктория вознаградила их ласками.

– Самое трудное будет, – вздохнула она, – чтобы Туан сумел ее сохранить. А это еще неизвестно!

Она встала, сняла покрывало и отнесла его на кухню. Там положила его в большой тазик, принесла холодной воды из колодца во дворе. Зная, что от горячей воды кровь свернется, она натерла пятна крахмалом, положила обратно в таз с водой покрывало и отнесла в мастерскую, заперла ее на два оборота ключом, который положила в карман. Завтра она вернется со щеткой, и все следы жертвоприношения девственности исчезнут, кроме как из ее памяти. После этого, немного успокоившись, она вернулась на кухню, чтобы приготовить для Мелани обильный завтрак, потом, решив, что лучше будет не давать ей дальше спать, пошла ее будить. Лучше будет, если она встанет к возвращению Мирен и Магали. В спальне она долго стояла у кровати и смотрела на спящую молодую женщину, поздравляя себя с тем, что отправила близнецов. Ее нагота, ее ночная рубашка, висящая на спинке кровати говорили сами за себя. Сбросив с себя во сне простыни и одеяла, лежа на животе, она подставляла солнечным лучам, пробивавшимся между шторами чистые линии своего тела. Ее руки обнимали подушку, как они должно быть обнимали любовника этой ночью. И такова была красота молодого тела, что старая женщина стояла смущенная, ослепленная, каким был сам Антуан. Между чистым рисунком спины и нежными выступами бедер и круглыми ягодицами мягко опускалась талия, созданная для объятий. Растрепанные волосы блестели на ее шее, которую закрывали, спускаясь ниже лопаток. А сколько было грации в ее длинных нервных ногах! Было легко себе представить, что мог почувствовать Антуан, увидев такое совершенство.

Почувствовав вдруг смущение, как если бы она подсмотрела их взаимные ласки, Виктория вышла на цыпочках из спальни, потом, откашлявшись, чтобы придать голосу звонкость, сильно постучала в дверь:

– Демуазель Мелани! – крикнула она. – Я думаю, вы забыли, который сейчас час.

Ей пришлось повторить два раза, прежде чем сонный голос ответил:

– Уже так поздно?.. Я иду!.. Я сейчас же иду!

Через несколько минут, одетая в милый костюм прованской крестьянки, который она носила со дня своего приезда, Мелани вбежала на кухню, и Виктория еще раз застыла в смущении: Мелани была не такая, как раньше. Она излучала свет всеми чертами своего лица, обрамленного рыже-золотистым ореолом. Темные круги под глазами делали их еще больше, припухшие губы были смертельно красного цвета от поцелуев. Любой мужчина встал бы на колени, простирая руки перед этой торжествующей юностью, но Мелани совершенно не осознавала этой трансформации.

– Уже поздно? – спросила она.

– Десять часов. Вы голодны?

– О да! Я умираю от голода! А ваш ароматизированный кофе…

– Я вам его тут же принесу. Все остальное на столе. И вам остается только сесть за него… Потом, пока она наливала кофе в чашку с позолоченной кромкой: – Вы не слышали, как уехал месье Антуан?

При одном этом имени молодая женщина стала пунцовой и перестала на какое-то время откусывать от бутерброда, который старательно намазала маслом и конфитюром.

– Нет… нет, я сожалею об этом, потому что мне хотелось бы сказать ему до свидания…

И вдруг наступила тишина, которая почти остановила движения и дыхание обеих женщин. Потом Мелани вдруг подняла на Викторию сияющие глаза:

– Вам я могу сказать все. Кстати, я не стыжусь того, что произошло: этой ночью я пришла к нему в мастерскую и отдалась ему!

– Я знаю! – мягко сказала Виктория.

На этот раз молчание отмерило степень изумления Мелани.

– Вы знаете? Но каким образом?

– Мелкие детали, но в особенности, его необыкновенно хорошее настроение ранним утром, хотя обычно он бывает таким ворчливым, пока не выпьет кофе. Наконец, вы! Вы так похожи на счастливую женщину!

– Потому что я и есть счастливая женщина. Кстати, я не знаю, почему…

– Вы что, его не любите, месье Антуана?

– Этим утром мне кажется, что да, но вчера я об этом совсем не думала. Конечно, меня влекло к нему, но я думаю, что делая то, что я сделала, я хотела… о, как это трудно объяснить! Я хотела…

– Доказать самой себе, что вы можете соблазнить мужчину, если вы этого захотите?..

– Да… да, это так! Нужно было, чтобы кто-нибудь обнял меня. А если бы он не захотел меня, то…

– Замолчите! Слова слишком вызывающие, а действие ужасно! Кстати, это было бы глупо… Вы такая молодая!

– Несомненно, но с тех пор, как я потеряла дедушку, никто не любил меня. Тогда я захотела узнать… Вы же не будете считать меня дурной девушкой? – добавила Мелани с внезапной тревогой, которую смех Виктории тут же рассеял.

– Бедняжка! Вы от этого очень далеки! Теперь я хочу задать вам один вопрос: что вы будете делать, когда он вернется? – Я об этом еще не думала, но я буду счастлива его возвращению… и я буду делать все, что он захочет.

– Ни в коем случае!

Резкая как удар, эта короткая фраза ошеломила Мелани. Виктория наслаждалась какое-то время изумлением Мелани, потом взяла себе чашку, налила кофе, добавив предварительно в чашку молодой женщины и, наконец, села напротив:

– Но объясните, почему? – сказала Мелани.

– Почему? Святая дева! До чего ж вы наивны!.. Ведь я видела, каким счастливым он выглядел сегодня утром, так что, вернувшись, он захочет одного – продолжить в том же духе…

– Но и мне ведь хочется того же, – откровенно призналась Мелани.

– Меня это не удивляет. Однако, вам, я думаю, следует сразу понять, чего вы хотите: если это несколько дней телесных радостей, то полный вперед! Бросайтесь в его объятия и идите до конца! Но если вы стремитесь к более серьезному…

– Но почему, – пролепетала озадаченная Мелани после секундной паузы, – почему эти… радости не могут перерасти в настоящую любовь?

– Потому что за редкими исключениями настоящая любовь не возникает, когда отношения развиваются слишком быстро. А вы уже и так далеко зашли. Но если вы поднимаете этот вопрос, значит все не так плохо. Значит, вы хотите любви и быть любимой.

– Конечно. А кто же не хочет любви? Особенно, если речь идет о любви такого человека, как он!

– Тогда выслушайте меня! Ваш возлюбленный Антуан очень дорог и мне. Поэтому подумайте сразу вот о чем: ему сейчас сорок лет, а вам шестнадцать.

– Ах, моя душа гораздо старше моих лет. Вспомните о пережитых мною разочарованиях: моя мать пренебрегала мною, муж, которого я любила, посмеялся надо мной…

– Не возвращайтесь ко всему этому снова. Смотрите только вперед! Итак, перед вами Антуан, у которого было много женщин, но он очарован вашей юностью, вашей свежестью. Вероятно, он страстно полюбит вас… но для этого вы должны его придержать, должны вынудить его добиваться вас. Иначе вы рискуете попасть в число тех дам, которые пополняют список его любовных побед. Поверьте, о них он вспоминает не часто. К тому же, вам следует подумать о вашем щекотливом положении и смотреть правде в глаза: вы бежали от мужа в ночь после свадьбы вместе с неизвестным мужчиной… Я знаю, у вас на то были более чем основательные причины, но вы окажетесь в крайне двусмысленном положении, если забеременеете.

– Вы считаете, что это возможно? Теперь уже искренне изумилась Виктория.

– Святой Иисус! И чему только вас учила ваша мать! Вы что, до сих пор верите, что детей находят в капусте?

– Моя мать вообще ничему меня не учила, – горестно вздохнула Мелани, сразу падая духом. – Даже вечером перед первой брачной ночью она мне ничего не сказала…

– Но относительно того, как получаются дети?..

– И об этом тоже… Однажды я видела, как родился жеребенок, и при этом мне сказали, что между женщиной и кобылой в смысле деторождения разница небольшая.

– Вот видите! Вы знаете самое главное. А теперь поймите, что этот жеребенок появился на свет благодаря тем сладостным моментам, которые его матушка-кобыла пережила с неким резвым конем. Аналогичные сладостные моменты вы только что пережили с месье Антуаном… – Это было просто прекрасно! – воскликнула Мелани, расцветая в улыбке. – И знаете, я бы очень хотела иметь от него ребенка.

– Хм… По меньшей мере могу сказать, что сейчас не время. Предоставьте себе труд подумать, милая моя маленькая дурочка! Вы замужем, но ваш брак не подкреплен телесной близостью. Значит, у вас есть шанс расторгнуть этот брак по суду и, что более важно, добиться аннулирования его папским престолом. Но если вы беременны, тогда пиши пропало!

Итак, Виктория бесцеремонно, даже грубо просветила Мелани насчет всего, что связано с любовью и ее теперешним весьма щекотливым положением. Но Мелани не могла не признать, что ее слова обоснованны. Если она хочет удержать Антуана – а ничего большего она так сильно не желала – значит, ей следует действовать осмотрительно! Что мало ее радовало…

– А почему вы даете мне все эти советы? – вдруг взорвалась она вопросом. – Вы ведь считаете меня маленькой дурочкой. Неужели вы хотите, чтобы я – такая дурочка и еще совсем девчонка – и ваш Антуан… – На глазах Мелани появились слезы, она была готова вот-вот зареветь.

Суровое лицо Виктории вдруг осветилось внутренним теплом и стало совсем другим: доброжелательным, даже нежным.

– Да, я хочу, чтобы вы с Антуаном были вместе. Всегда вместе! Я хочу, чтобы у него была молодая жена, а потом и дети и чтобы он перестал как сумасшедший носиться по свету! Я начинаю стареть, мадемуазель Мелани, и я хотела бы, чтобы этот дом оставался полон жизни и любви, когда меня не станет.

Мелани мягко поднялась и, неслышно подойдя к Виктории, обвила руками ее шею и нежно поцеловала:

– Если все дело за мной, то считайте, что ваша мечта уже осуществилась!

– Тогда следуйте моему совету, а когда Антуан постучится к вам в дверь, не открывайте!

И Мелани пообещала поступить именно так. Но она понимала, что сейчас, когда ее искусителя нет с нею рядом, обещать легко. Но устоит ли она, когда он вновь окажется рядом, такой страстный, горячий, неукротимый? Тогда ей будет очень трудно выдержать осаду. Ведь она уже тоскует о нем, дом без него ей кажется пустым! Виктория, высказав ей все начистоту, замолчала и ушла в свои мысли. Ну а Прюдан неизменен: он вообще великий молчун. И Мелани просто не знает, куда ей себя деть в ожидании того, при ком все разом преобразится.

Но вот Виктория вновь вышла из состояния молчаливой задумчивости, обрушив на Мелани новую порцию добрых советов. На этот раз она заговорила о том, как ей следует сводить веснушки. Виктория предложила использовать для этого такие средства, как лимонный сироп с солью, мед, луковый сок с уксусом, объяснив затем, как накладывать на лицо маску. Мелани развеселили эти поучения и она заявила, что лучше она съест лимон в натуральном виде. Тогда Виктория, отвесив ей нешуточного шлепка, что почему-то развеселило ее еще больше, предложила вылить некий таинственный отвар, благодаря которому цвет ее лица станет просто бесподобным.

– Но какой в этом смысл? – не унималась Мелани. – Вы хотите, чтобы я была красива и в то же время, чтобы я не открывала дверь. Разве это логично?

– Еще как логично, моя маленькая птичка! Возьмите, например, осла! Чем больше вкусных и свежих морковок вы ему дадите, тем больше он их съест… вплоть до полного несварения желудка. Но если он видит перед собой хорошенькую морковку, но не может до нее дотянуться, он сделает все, чтобы ее заполучить. – Ну и осел же этот ваш осел! Ведь так и свихнуться недолго…

– Не стоит сводить его с ума; просто следует давать ему морковку понемногу, чтобы он не терял аппетита!

Такая философия немало развеселила Мелани и на время отвлекла ее от переживаний и смутной тревоги. Потом она с головой ушла в чтение газет, с особым интересом проглядев заметку про последний бал у леди Десайс, где своей шокирующей элегантностью отличилась мадам Депре-Мартель, признанная неоспоримой королевой бала…

Газета полетела под стол, а Мелани чуть не расплакалась от душившего ее гнева. Впервые в жизни она читала светскую хронику и вот… сразу получила повод для огорчения. Она отчетливо представила себе счастливую, роскошно разодетую мать, наконец-то сплавившую с рук докучавшую и выдававшую секрет ее возраста дочь. Теперь же она наверняка вздохнула с облегчением и бросилась в омут удовольствий, окруженная множеством противных поклонников. А о ней, о Мелани, ее мать и не вспоминает: с глаз долой – из сердца вон; впрочем, насколько большое место занимала она когда-либо в сердце матери?..

Единственное, чего Мелани не допускала, того, что мать участвовала в гнусной комбинации Франсиса. Теперь, когда она познала любовь, она задумалась о том, есть ли у Альбины любовники? Во всяком случае, припоминая какие-то реплики, взгляды, жесты, Мелани пришла к выводу, что еще до ее помолвки мать стала любовницей Варенна.

Мелани не огорчилась от этой мысли. С того момента, как в ее жизнь вторгся Антуан, вся эта публика потеряла способность причинять ей боль. Она мечтала лишь о том, чтобы побыстрее забыть о своем прошлом и броситься навстречу открывшейся перед нею судьбе. И она была готова пройти по этой дороге до конца, даже если время от времени станет совершать ошибки.

Девушка ожидала возвращения Антуана со спокойной решимостью и готовностью к борьбе. Она испытывала ту смесь разноречивых чувств, в которой присутствуют и надежда, и осторожность, и… драчливость; этакий комплекс ощущений охотника в засаде. Чего Мелани совсем не ожидала, так это того, что Антуан со своей стороны станет вести себя сдержанно.

Романтический импульс, подхвативший Антуана и понесший его на другой конец Прованса, самым прозаическим образом закончился в два часа ночи в нескольких километрах от Драгиньяна, где под тропическим дождем заглох, отсырев, мотор его автомобиля.

По счастью неподалеку от места поломки высилось какое-то здание. Промокнув до костей и проклиная судьбу, Антуан, толкая автомобиль, довел его до строения, загнав под нечто подобное навесу, а потом принялся что есть силы колотить в единственную дверь. Наконец дверь отворилась, и Антуан оказался внутри харчевни или постоялого двора, убожество и мрачный вид которого сочетались с известной первобытной живописностью и навевали ассоциации с пристанищем для разбойников и головорезов в какой-нибудь богом забытой местности. Но внутри не было ни души, если не считать владельцев этого заведения – пожилой испуганной ночным вторжением супружеской пары, которая угостила Антуана горячим супом и еще более горячим грогом, действие его он по достоинству оценил, добираясь до постели. Кстати постель была чистой и мягкой и ее он тоже оценил, провалившись в крепкий, безмятежный сон.

Утром он проснулся совершенно свежим и готовым к новым подвигам. Хозяева угостили его отменными тартинками с медом, что еще добавило ему оптимизма. По-королевски расплатившись с ними и поблагодарив в самой изысканной манере, он вышел к своей машине, которая просохла и теперь вновь заводилась, хотя мотор чихал и порой изрыгал какой-то скрежет. И вот тут-то, вспоминая о том, что с ним произошло, Антуан подумал, что вел себя с прекрасной Мелани, как последний мальчишка, потерявший голову от нахлынувшей страсти. Если так будет продолжаться, он сам себя загонит в тупик!

– Влюбиться в нее очень просто, – размышлял он. – Кто бы мог подумать, что эта девочка-подросток обладает таким телом, которое вполне могло бы стать моделью для статуи Психеи? Когда она предстала во всей своей божественной наготе, мне показалось, что кровь закипела в моих жилах. Но нельзя допустить, чтобы это повторилось.

– Легко сказать, – возмутился его внутренний голос. – И как долго ты думаешь продержаться против соблазна? В любви все зависит от первого шага, а сделав его, ты встаешь на дорожку, с которой не просто свернуть…

Но следует подумать о возможных последствиях. Что станет с Мелани, если она забеременеет? Эта мысль причинила Антуану тревогу, хотя прежде он никогда не думал о последствиях своих мимолетных романов. Быть может он, сам того не зная, был отцом будущего лорда Великобритании или бельгийского пивного короля. До этого ему же было дела. Никто из женщин до Мелани не смог затронуть глубин его души и вдруг он подумал, что если бы она принесла ему ребенка, это наполнило бы его жизнь невиданным счастьем. Любимый ребенок от любимой женщины! Об этом можно только мечтать!.. Однако при сложившихся обстоятельствах это для нее опасно. Ведь появление ребенка может быть использовано Варенном в своих интересах.

Но тут вновь разразилась гроза и все внимание Антуана оказалось отвлечено на дорогу. Ехать становилось все труднее, Антуан нервничал. Поэтому, когда вдали возникли знакомые стены Шато-сен-Совер, он уже чувствовал себя до предела вымотанным и раздраженным. К тому же его угнетала мысль о том, что теперь ему придется вести себя вовсе не так, как хотелось бы… Как тяжело быть высокоморальным именно тогда, когда более всего хочется быть аморальным!

Но когда со ступеней террасы к нему навстречу порхнула прекрасная, свежая, как утренняя роса, Мелани, он не смог удержаться и заключил ее в свои объятия. Он зарыл лицо в ее восхитительные, сводившие его с ума волосы и глубоко вдохнул. Она пахла скошенной травой, лесом после дождя и медом. И как сладок, как нежен и волнителен был поцелуй ее губ! Но этот поцелуй был краток. Как бы устыдившись своего порыва, Мелани отвела губы. Тут он тоже смутился, вспомнив, что небрит. А она уже смеялась, показывая свои белые зубки.