Глава VI

Аромат приключений

Посмотрев на часы, Антуан Лоран свернул газету, сунул ее в саквояж, затем решил, что пора будить Мелани. Хотя бы для того, чтобы узнать, не изменились ли ее намерения. Но вместо того, чтобы наклониться к ней, он сел на краешек кровати и задумался. Он действительно услышал свой внутренний голос, советовавший:

«А не лучше ли оставить ее спать? Ты собираешься ввязаться в совершенно невозможную историю, если возьмешь эту девочку с собой».

Как многие одинокие люди, Антуан часто разговаривал сам с собой. Ему доставляло наслаждение анализировать таким образом свои мысли, решения, порывы и приводить самому себе порой весьма полезные контрдоводы. Кроме того, это был неплохой способ бороться на равных против некоторых своих желаний. Короче, ему случалось разговаривать одному, бормоча, как он делал только что, но чаще мысленно, не произнося ни звука.

«Ты знаешь Пьера давно, – говорил он себе. – Это добрый, умный и смелый человек, он сможет о ней позаботиться…»

В это мгновенье Мелани повернулась на своей кушетке, слегка отбросив плед и повернув к нему свое невинное и спокойно-доверчивое во сне лицо. Антуану стало стыдно, что он даже на секунду подумал, что может ее бросить на произвол судьбы. Бедная девочка! Такая юная и уже столкнулась с самым отвратительным, что может заключать в себе брак: погоню за приданым. Плюс ко всему он изменил жене всего несколько часов спустя после венчания, клятв верности, да еще с этой экзотической плясуньей из балагана! Любой настоящий мужчина просто обязан ей помочь… А потом, она такая очаровательная. Одета, правда, ужасно, но очаровательна бесконечно. В Антуане внезапно проснулась душа Пигмалиона. Из этого незаконченного произведения могла получиться восхитительная женщина…

Конечно, похищение новобрачной было дело рискованное, которое впоследствии могло привести его ранним холодным утром на какую-нибудь укромную полянку со шпагой или дуэльным пистолетом в руке лицом к лицу с супругом. Последний вариант устраивал его больше, с огнестрельным оружием он управлялся недурно, но вот с д'Артаньяном не имел ничего общего…

Он весь ушел в эти грустные размышления, когда дверь тихонько открылась и в купе просунулась голова проводника. При виде все еще спящей Мелани он нахмурился.

– Еще не встала? Мы прибываем через пару минут, господин Антуан. Вы не изменили решение взять ее с собой?

– Ни за что на свете! – отвечал Антуан, поднимаясь. – Тебе только надо сходить за ее ручной кладью.

– Уже сделано. Она тут, у двери.

От шума их голосов Мелани проснулась и тревожно смотрела то на одного, то на другого своими огромными глазами.

– Если хотите выйти со мной в Авиньоне, приведите быстренько себя в порядок, – посоветовал Антуан. – Бог с ним, с корсетом. У нас нет времени, сверните его и возьмите под мышку.

Ему не пришлось повторять дважды. Пока она одевалась с грехом пополам, ее ангелы-хранители завершили разработку своего военного плана. Надо было продумать, что отвечать, когда ответственному по спальному вагону придут задавать вопросы. Его ответ должен будет сводиться к следующему: ничего подозрительного в Лионе или Авиньоне, где вышел, как обычно, господин Лоран, он не заметил. Мелани надо выпустить с противоположной стороны вагона, на соседний путь. Сейчас в этом не было ничего опасного, так как в этот час на станции находится только Средиземноморский экспресс. Она отойдет в сторону и будет ждать, пока поезд не уйдет. После чего потихоньку доберется до забора справа от вокзала, где ее и найдет Антуан, после того как отдаст служащему по вокзалу свой билет.

– Вообще-то, – сказал Пьер, – могут подумать, что она вышла в Лионе. Но, – добавил он для очистки совести, – вы действительно хотите покинуть поезд? – Конечно. Одна мысль опять увидеть господина де Варенна приводит меня в ужас. Надеюсь, у вас из-за меня не будет неприятностей?

– Будьте спокойны, – отвечал, улыбаясь, проводник. – Я ничем не рискую, ведь за каждым пассажиром не уследишь. К тому же я знаю, что с господином Лораном вы ничем не рискуете.

– Спасибо!.. От всего сердца спасибо. Я никогда не забуду, что вы сделали для меня сегодня!

Он и пошевелиться не успел, как Мелани запечатлела на его щеках два звонких девчоночьих поцелуя. Потом подошла к той двери, через которую ей предстояло выйти, в то время как Антуан встал у выхода со стороны перрона. Чтобы облегчить задачу Мелани, он взял ее несессер, оставив ей лишь сундучок с драгоценностями.

Самое время: Средиземноморский экспресс подходил к авиньонскому вокзалу, выпустив клубы дыма, как бы вздыхая от облегчения. Заскрипели тормоза, и состав замер. Вокруг установилась тишина. Пассажиры мирно спали за задернутыми занавесками купе, на перроне тоже никого не было. Только у последнего вагона размахивал фонарем дежурный. С помощью Пьера Мелани выскользнула на гравий с противоположной стороны вагона, пока Антуан выходил на перрон, производя как можно больше шума. Она услышала как он громогласно и жизнерадостно прощался с проводником, ответившим ему:

– До скорого, господин Лоран!

Стараясь не спотыкаться о шпалы, Мелани добрела до указанного места и пошла вдоль зеленой изгороди. Дойдя до места встречи, она принялась ждать отхода поезда.

Сердце у нее, правда, стучало немного громче обычного, но она не испытывала ни одного из тех ощущений, которых боялась, решившись на эту авантюру, главное, ей совсем не было страшно оставить поезд и Франсиса. Напротив, она торопилась как можно скорее и дальше уйти от этого человека, так жестоко надсмеявшегося над ее чувствами… Однако, когда прозвучал свисток кондуктора, волнение все-таки сжало ей сердце. Вагоны закрывали от нее огни зала ожидания, холла и вокзальных служб. К тому же ее широкое манто полностью маскировало светлый костюм. Она была просто тенью среди других теней, может быть, чуть более темной. Мелани стояла, не шелохнувшись, дожидаясь отхода поезда, чтобы потом отправиться навстречу новой судьбе.

Наконец немногие открытые двери захлопнулись, и длинные вагоны из полированного тиса скрылись один за другим во тьме ночи. Наконец промелькнул мимо и скрылся багажный вагон с красным огоньком фонаря. Мелани подождала еще мгновенье и двинулась к месту встречи с Антуаном.

Он уже ждал ее. Увидев Мелани, он с облегчением вздохнул.

– Я вас не заметил и уже начал волноваться…

– Зачем же? Я дожидалась, пока поезд уйдет, чтобы пойти через рельсы. Я немного боялась…

– Чего? Прихода другого поезда?

– Нет… Вдруг меня бы захотели силой удержать в этом поезде.

– Что за мысль? Это всего лишь отель на колесах, а в отелях не задерживают путешественников…

Длинная юбка не помешала Мелани легко перелезть через калитку, запертую на большой висячий замок, отказавшись от помощи спутника.

– Еще недавно я лазала по деревьям, – ответила она в ответ на комплименты Антуана, восхищавшегося ее ловкостью.

– Вы можете продолжить это занятие. У меня много прекрасных деревьев…

Автомобиль, окрашенный в черный и желтый цвета, дожидался чуть поодаль. Человек в широкой фуражке, из-под которой выбивались пряди волос, стоял рядом. Но было слишком темно, чтобы можно было разглядеть его черты. Видны были только огромные усищи.

– Вы его разглядите, когда станет светло, – пояснил Антуан. – Это Прюдан, один в трех лицах: мой механик, интендант и муж моей кухарки. Садитесь живей! Нам еще ехать целых тридцать километров!

– А разве вы не отвезете меня в какой-нибудь отель, как договаривались? А потом к ростовщику?

– А почему бы не к скупщику краденого? Моя юная барышня, если вы не желаете, чтобы вас тут же обнаружили, не надо ехать в отель. Через два-три дня все отели в самом Авиньоне и в его окрестностях будут обысканы. У меня же, на лоне природы, вам нечего бояться, вы спокойно сможете обдумать, что вам делать дальше.

– Вы женаты?

– Вы с некоторым опозданием задали этот вопрос, но успокойтесь, я никогда не собирался обзаводиться женой. Это не значит, что в доме вообще нет женщин. Вами будет заниматься Виктория, жена Прюдана. Так что, едем? Что-то мне подсказывает, что погода изменится, и мне бы хотелось поскорее влезть в свои домашние тапочки!

Мелани подумалось, что упоминание о тапочках несколько нарушает романтический ореол ее похищения художником, к тому же талантливым, судя по его образу жизни. А может, он вовсе и не художник? Впрочем, если дело пойдет плохо, этот господин Лоран просто посадит ее в другой поезд, только направляющийся в Париж, вот и все дела! Так или иначе у нее в запасе несколько спокойных дней, которые дадут ей возможность самой решить, что делать.

– Ложитесь на заднее сиденье, – посоветовал Антуан, – я укрою вас пледом, так что вас вообще не будет видно.

Он сунул ей под голову свой спальный мешок вместо подушки, устроил ее со всеми возможными удобствами и сел за руль. Прюдан принялся вертеть ручку завода. Машина слегка затряслась, потом после оглушительного выхлопа сдвинулась с места. Мелани с легким разочарованием смирилась с тем, что не увидит Авиньона, только темно-синее глубокое небо с несущимися по нему тучами. Воздух был свеж, но это ничуть не походило на тот пронизывающий ветер, под которым она дрожала, выходя из дому и направляясь в церковь. Ветерок здесь был почти нежным, напоенным ароматом сирени. Мысль о том, что только сегодня утром она венчалась, показалась ей нереальной. Это событие уже растворялось во времени и пространстве. Ей хотелось спать, она натянула плед до ушей и заснула. Последней ее мыслью было приятное сожаление, что она не сможет увидеть лицо Франсиса, когда он обнаружит ее исчезновение.

Она спала недолго. Неровность дороги и солнце заставили ее открыть глаза. Перед собой Мелани видела только спины двух мужчин. Первые солнечные лучи светили ей прямо в лицо. Спросив, может ли она теперь подняться, девушка уселась поудобнее на кожаном сиденье и посмотрела вокруг. Из ее уст вырвался возглас восхищения:

– Какая красота!

Прюдан с одобрением оглянулся на нее. Антуан, поглощенный дорогой, прокричал, перекрывая ветер:

– Я рад, что вам нравится!

– Странно, если бы я думала по-другому. Земля, чудного охристого цвета, по которой змеилась дорога, ярко выделялась с глубокой лазурью неба и темной зеленью соснового леса, кое-где более светлыми пятнами попадались голубые кедры. Деревня с темно-розовыми черепичными крышами, казалось, рассыпалась с белого облачка, за которое цеплялись замысловатые железные украшения крыши церкви. Две большие круглые башни с изъеденным временем зубчатым верхом будто удерживали ее, не давая скатиться под косогор, на который вскарабкивались виноградники и оливковые рощи. Вдалеке виднелись мягкие очертания синих гор, кое-где пронизываемые высокими белыми утесами.

Вдруг деревня исчезла за поворотом усаженной платанами дороги, которая устремилась теперь в зеленую лощину, по дну которой лениво протекала маленькая речушка. Проехав по старинному мостику римской постройки, автомобиль направился вверх по течению речки. Затем они свернули на каменистый узкий проселок, и наконец, за поворотом возник огромный дом, почти крепость. Сложенный из золотистого камня, так хорошо улавливающего солнечный свет, он выглядел теплым и даже приветливым со своей древней зубчатой башней, почтенным памятником XIII века, которая, казалось, надменно взирала через плечо на небольшой овраг, заросший ежевикой, миртом и земляникой.

– Вот туда-то мы и едем! – крикнул Антуан в промежутке между двумя толчками. – Позвольте вам представить Замок Святого Спасителя!

– Это ваш дом?

– Да, не бойтесь, фасад, обращенный к деревне, с другой стороны, выглядит гораздо приветливей…

– Мне и эта сторона нравится. Похоже на замок спящей красавицы…

– Почему бы нет? – смеясь, ответил Антуан. – Только вы не найдете там никакой уснувшей красавицы. Разве что моя дорогая Виктория вполне сойдет за добрую фею.

Мелани с тревогой подумала, что эта Виктория должна была, чтобы справиться с ролью доброй феи, отличаться умопомрачительной красотой, во что было трудно поверить при взгляде на ее супруга. При свете дня Прюдан со своими торчащими во все стороны седыми волосами и усами, которые как будто специально были созданы, чтобы подчеркнуть его толстый красный нос, уж никак не походил на прекрасного принца!..

Когда они обогнули замок, перед Мелани действительно предстал восхитительный дом. В старых стенах были проделаны окна с решетчатыми переплетами, шедшие изящной анфиладой по обе стороны высокой сводчатой двери.

Только поднимающаяся над входом на уровне крыши из старинной черепицы сторожевая башня с навесными бойницами напоминала о том, что раньше это была настоящая крепость. Но об этом быстро забывалось, когда взгляд падал на большие жардиньерки с гирляндами из терракоты, в которых по всему периметру фасада росли чудные апельсиновые и лавровые деревья. Растущие по бокам дома сосны, согнувшиеся под мистралем, казалось, приветствовали возвращение хозяина.

На шум автомобиля на крыльцо выскочили две абсолютно одинаковые девушки. Мелани даже показалось, что у нее двоится в глазах. Они радостно махали руками и белозубо улыбались. Их красные в сборку юбки под цветастыми передниками так и плясали вокруг лодыжек, затянутых в белые бумажные чулки. Из-под белых чепчиков с кружевными воланами их личики цветом и бархатистостью кожи напоминали молодой персик. В едином порыве они бросились к Антуану, но, увидев растрепанную молодую девушку, которой он помогал выйти из машины, остановились, как вкопанные.

– А это Мирей и Магали, внучки Виктории и Прюдана. Та, у которой косынка скреплена зеленой бархатной розеткой, – Магали. У меня никогда не было другой приметы, чтобы различить их… Девочки, – продолжал он, похлопав их по щечкам, – эта юная дама моя дальняя родственница, которую я случайно встретил как раз в тот момент, когда ей понадобилась помощь. Она приехала сюда, чтобы обрести покой и отдохнуть. Иначе говоря, я не хочу никаких сплетен на ее счет, понятно?

– Да, месье Антуан! – хором ответили двойняшки, добавив так же хором: – Добрый день, барышня! Мы займемся вами, вы, видать, очень устали…

– Ну, не так уж я и устала, – улыбнулась Мелани.

– Но вы так бледны… – сказала Мирей.

– Можно подумать, что вы только что перенесли тяжелую болезнь, – добавила Магали, забирая тощий багаж «дальней родственницы».

Впоследствии Мелани заметила, что, когда они не говорили хором, сестры делили между собой фразу: одна начинала, другая заканчивала. Они очень поднаторели в этом искусстве, которое делало их чем-то вроде современного варианта античного хора. Стоя у автомобиля, Прюдан, приподняв фуражку, поскреб в голове:

– Мне, видать, придется вернуться в Авиньон за вещами барышни, – произнес он сокрушенно, как человек, которому вовсе не хотелось еще раз проделать этот длинный путь. – По-моему, мы их забыла…

– Черт побери, верно! – воскликнул Антуан, с тревогой взглянув на Мелани. – Ваши чемоданы остались в багажном вагоне. Признаюсь, я совсем об этом не подумал…

– А я подумала. Ничего страшного! Мне совсем не нравились платья, что мать заказала мне к свадьбе. Они больше подошли бы пожилой даме!

– Вы правы, – кивнул Антуан. – Вчера в вагоне-ресторане я задавался вопросом, почему вы так старообразно одеты, хотя, судя по всему, ваши вещи от хорошего портного.

– Посмотрели бы вы на мое подвенечное платье! Это был просто заговор между матерью и некоей Люсиль. Мне думается, они решили, что я ни в коем случае не должна выглядеть хорошенькой. Как бы там ни было, я ни за что не надену этот ужас! Уходя с вокзала, я забросила свой корсет в кусты…

Антуан рассмеялся:

– Иначе говоря, вы пустились во все тяжкие? Ну и прекрасно: я никогда еще не видел ни одного более некрасивого предмета…

– Значит, я могу ставить машину в гараж? – спросил повеселевший Прюдан.

– Конечно! И нам пора в дом, а то, наверное, Виктория никак не поймет, чем мы тут занимаемся.

Взяв Мелани за руку, он строевым шагом повел ее в дом, не давая ей ничего разглядеть, и привел в огромную кухню, каких ей еще не приходилось видеть. Там хлопотала женщина, хотя и никак не походившая на Спящую красавицу, но тем не менее как будто сошедшая со страниц старых сказок. Высокая, полная, одетая в нарядный костюм, какой носят женщины Арля: длинное черное платье, подол которого кое-где слегка поднимался из-за пышных округлостей, безупречно белая косынка, на шее красивый золотой крестик на черной бархотке. Над забранными в большой пучок волосами, прочерченными серебряными нитями седины, возвышалось сложное сооружение в виде органного пункта, белый конус которого был обернут белоснежным муслином, что придает арлезианкам столь царственный вид.

В огромной сводчатой комнате, в медных кастрюлях которой играли отблески огня в печи и солнечные зайчики, Виктория что-то размешивала в горшке при помощи ложки с длинной ручкой, будто волшебной палочкой. Со своим резким профилем, как будто доставшимся ей от какого-то дальнего предка-варвара, она походила бы на колдунью в своем логове, если бы не привычный вид окружавших ее предметов.

Вокруг волшебницы не было видно ни реторт с колдовским снадобьем, ни подозрительных порошков, ни змей или жаб, плавающих в отвратительной жидкости… Только длинные этажерки, крепко привинченные к побеленным известью стенам, на которых выстроились глиняные горшки с разноцветными фаянсовыми этикетками на цепочках, извещавшими, что здесь – маринады, гусиная печенка, там – оливковое, ореховое масло или масло из виноградных косточек. Рядом, в пузатых банках, хранились маринованные томаты, патиссоны, грибы, баклажаны, кабачки и лимоны, все разнообразие весенних овощей, летних или осенних фруктов. Под почерневшими балками потолка висели великолепные окорока, связки колбас, чеснока, лука, всевозможных приправ; неподалеку сушились грозди мускатного винограда прошлого урожая.

Там был еще большой шкаф из дерева каштана, натертый воском и отполированный несколькими поколениями кухарок до шелковистого блеска. На нем искусной рукой скульптора были вырезаны гирлянды цветов и фруктов. Были еще огромных размеров дубовый стол, соломенные стулья и даже пара старинных резных кресел. На устланных ажурными салфетками полках стояли медные и оловянные формы для выпечки хлеба, пирогов, печенья, пирожных, разноцветные фаянсовые горшки с крышками и украшенные рисунками зайцев, кроликов, гусей, уток или фазанов, для приготовления нежного мяса которых они предназначались. На доске огромного камина стояло изображение Пресвятой Девы и два прекрасных глиняных горшочка для пряностей, украшенных голубыми розами. Над всем этим великолепием витал чудесный аромат теплого хлеба и карамели.

Шумное вторжение Антуана заставило Викторию повернуть голову и взглянуть на него поверх очков в тонкой стальной оправе, оседлавших ее крупный нос. Тепло ее улыбки приободрило Мелани, чье присутствие, казалось, вовсе не удивило Викторию.

– Садитесь оба, – спокойно сказала она. – Девочки сейчас дадут вам поесть. Я пока не могу оторваться от варенья. Добро пожаловать, барышня! Надеюсь, вам здесь понравится. С утра я постелила чистые простыни в голубой комнате.

Антуан поцеловал ее в обе щеки, отчего сложное сооружение из муслина слегка покачнулось. Она добродушно оттолкнула его, но было видно, что она обожает своего хозяина.

– Как вы догадались, что я приеду? – изумилась Мелани.

– Я знала…

– Виктории все всегда известно заранее! – вздохнул художник, подвигая гостье стул. – Она видит вещие сны или же всматривается в стакан с водой. Вот посмотрите, уже и чашка вам поставлена.

– А господин Прюдан?

– Он не любит этих изысканных завтраков на английский или французский манер. Ему подавай краюху хлеба, натертую чесноком, хороший ломоть ветчины и стаканчик белого вина…

Мелани с наслаждением принялась за завтрак, оценив ароматный кофе и горячую булочку, и свежее сливочное масло, завернутое в лист винограда, и чудесное мандариновое и клубничное варенье. Сидя поблизости от весело пылавшего в камне огня, за этим гостеприимным столом, она почти забыла странную и абсурдную сторону этого приключения, в которое бросилась с головой, толкаемая негодованием. Еще вчера она едва обратила внимание на этого человека со спокойными жестами, голубые глаза которого ободряюще улыбались ей из-за букетика мимоз, стоящего на белой скатерти. Она и имени-то его никогда не слышала, что было удивительно, учитывая страсть дедушки к живописи. И вот прошла эта кошмарная ночь, и она очутилась у него дома в окружении его близких! Более того, ей было очень хорошо среди них, эти незнакомые люди оказались ей гораздо ближе, чем родная мать, чем то, что осталось от ее семьи теперь, когда дедушки не стало…

Вокруг нее шел неспешный разговор. Антуан узнавал о новостях, о делах на своих полях. Он подтрунивал над близняшками, которые в возбуждении ждали обещанных парижских подарков, но никто не задавал никаких вопросов Мелани. Ей улыбались, ей подкладывали всякие вкусные вещи, старались сделать так, чтобы она чувствовала себя как дома, но было видно, что все трое ждали, когда хозяин расскажет о ней, что сочтет нужным, сами же они ни за что бы не позволили себе ни малейшего любопытства. Это было очень удивительно! Какими же качествами должен был обладать этот Антуан Лоран, чтобы вот так укротить язычок и любопытство женщин, особенно таких молодых болтушек, как близняшки.

Завтрак окончился, художник вытащил из кармана большую коричневую трубку и закурил, предварительно осведомившись у гостьи, переносит ли она запах табака.

– А теперь вступайте во владение вашей комнатой и отдохните немного, – сказал он, помогая Мелани подняться. – После обеда я покажу вам дом и сад. А поскольку вам, конечно, захочется переодеться, к вам придут и снимут мерку, если только вы согласитесь одеться по местной моде, в ожидании лучшего.