Глава тринадцатая

Когда Джинни вошла в дом, то увидела, что дверь, ведущая в комнату Пола, заперта. Она на минуту остановилась перед ней, но, подумав, решила, что не стоит стучать, и пошла наверх к себе.

Ее озадачило все то, что рассказал ей Пол. Но самым тревожным для Джинни казалось то, что Пол, по всей видимости, рассказал ей не всю правду. Он подошел вплотную к сегодняшним дням и сегодняшним обитателям Пэрлью, но не стал продолжать.

Джинни с волнением подумала о том, что, расскажи Пол все до конца, она бы узнала правду о гибели Сьюзан.

Вздохнув, она подошла к окну и стала смотреть на море. Она признавалась себе в том, что желала знать всю правду не только для того, чтобы разгадать тайну смерти Сьюзан, но и для того, чтобы узнать и понять Пола Лэнгдона.

Понять его и помочь... если сможет. И потом Варда... Девочка очень ей нравилась. По правде говоря, Джинни полюбила ее так, как если бы Варда была ее собственной дочкой, а не просто племянницей.

Что же все-таки скрыл от нее Пол? Ведь он был так близок к тому, чтобы сказать Джинни что-то еще... Быть может, правда была настолько ужасной, что у него не достало мужества заговорить об этом даже после того, как он рассказал Джинни о своих предках?

Неужели Пол Лэнгдон мог верить в то, что Варда каким-то образом унаследовала и несет на себе семейное проклятие — жажду человеческой крови? Это казалось невероятным. Совершенно невозможным... Но может быть, все проблемы, что разом навалились на него — нехватка денег, постоянные долги, смерть жены, заставили Пола изменить взгляд на мир и вслед за отцом поверить в семейное проклятие Лэнгдонов.

Возможно, дело было вовсе не в Варде. Быть может, Пол опасался, что черное крыло задело своей тенью кого-нибудь другого. Конечно, Сьюзан была вне подозрений. Она сама была невинна, как ребенок, разве что по временам по-взрослому холодна.

Быть может, Рэй? Но представить, что он может причинить кому-то боль, было еще более невероятным, чем представить, что по ночам он летает на метле на шабаш.

Слуги? Но, если дело только в слугах, Полу достаточно было просто уволить их. Да и к тому же, он говорил о семейном проклятии, а слуги не являлись членами семьи.

Оставался только сам Пол... Но это было невозможно...

Джинни отошла от окна и опустилась в огромное кресло.

Так ли невозможно... Страшная мысль не нашла опровержения. Джинни приехала сюда потому, что подозревала именно Пола в смерти своей сестры.

С самого первого взгляда на него Джинни поняла, что перед ней человек, внутри которого таятся темные силы и страсти. В приступе ярости, внезапные вспышки которой были так свойственны ему, Пол мог совершить самые невероятные поступки, какими бы странными и даже неприемлемыми они ему не показались бы потом.

Голова у Джинни шла кругом. Она не могла сложить все кусочки этой кошмарной мозаики. Служанка Мария предупреждала ее об опасности, подстерегающей на острове.

Сьюзан в своих письмах то же писала об опасности, особенно об опасности, исходившей от Пола. И сам Пол предупреждал ее об опасности, рассказал о старом кровавом проклятии, нависшем над семейством.

«Если такая опасность существует, — думала Джинни, — она может исходить только от одного человека — Пола».

Комната наполнялась вечерним сумраком и холодом приближающейся ночи. Джинни решила разжечь заранее сложенный камин и потянулась за спичками, лежавшими рядом на маленьком столике. На коробочке была какая-то реклама, и глаза Джинни инстинктивно скользнули по надписи, в то время, как руки привычно чиркнули спичкой.

Спички были из отеля «Делюкс», — той самой маленькой гостиницы в городке, где Джинни обменялась именами с настоящей Синтией Бэрк и дожидалась, пока кто-нибудь с острова не приедет ее забрать. Оторопевшая Джинни очнулась, только когда огонь лизнул ее пальцы.

Она снова рассмотрела коробочку. Таких спичек в ее комнате никогда раньше не было. Джинни закрыла глаза и задумалась, пытаясь вспомнить.

Спички, которыми она пользовалась раньше, были в обычной хозяйственной книжечке без какого-либо рисунка или надписи.

Быть может, Мария случайно оставила здесь эту коробку? Или — Джинни похолодела от догадки — кто-то другой сделал это умышленно.

Она вдруг припомнила, что Рэй был в городе вместе с ней и, как ей почудилось, что он шпионил за каждым ее шагом. Быть может, он знал, кто она на самом деле, и, оставив спички в ее комнате, решил таким способом предупредить Джинни об этом?

Она наконец разожгла камин и опустила спички в карман. Если их оставили в ее комнате по ошибке, не следовало теперь привлекать к ним внимание. А если уж эти спички оставили здесь намеренно... что ж, подумала Джинни, значит, следует быть настороже.

Доктор Моррис почти убедил ее, что она сама себя запугивает и безудержно фантазирует.

Что касается Пола, то, если ничего иного он и не добился, то, во всяком случае, сумел убедить ее в обратном. Что-то в этом огромном доме было неладно. В его стенах действительно витала опасность, хотя Джинни не сознавала еще до конца, какая именно.

За обедом Пол был очень сдержан, даже холоден, хотя Джинни несколько раз поднимала глаза и каждый раз ловила на себе его внимательный взгляд. Она быстро отводила взор, а их редкие разговоры были очень короткими и формальными.

Рэй болтал без умолку, и Джинни попыталась вступить в разговор с ним, но вдруг почувствовала, как за столом воцарилось напряженное молчание. Сидя за столом, Джинни гадала, что могло послужить причиной такому странному отношению к ней. Возможно, Пол рассказал остальным об их разговоре. Быть может, они обсуждали саму Джинни незадолго до обеда... возможно, они прекрасно знали, кем она была в действительности, и теперь спокойно наблюдали, решая, что с ней делать дальше.

«Успокойся, — решительно сказала она себе, — если так распускать себя и дальше, то скоро будешь вздрагивать от каждого шороха и прятаться от собственной тени». Джинни прекрасно знала, что паника в любой ситуации может только приблизить катастрофу. Люди отлично чувствуют страх, даже самый умело маскируемый, и стоит им понять, что ты их боишься, они мгновенно осознают, что имеют над тобой власть.

Джинни была не намерена давать кому-либо подобное преимущество.

После обеда она решила занять себя чем-нибудь и взялась за вышивание. Беатрис Лэнгдон присоединилась к ней в гостиной, и они стали работать вместе, обмениваясь редкими фразами. Джинни, однако, чувствовала, что миссис Лэнгдон хочется поговорить о чем-то более серьезном, и скоро убедилась, что ее подозрения оказались верными.

— Пол сказал мне, что вы говорили на берегу о наших покойниках, — сказала миссис Лэнгдон через некоторое время, оторвавшись от вышивки.

Джинни улыбнулась, не поднимая глаз от работы. Она очень хотела показать миссис Лэнгдон, что все эти кошмарные легенды она считала не больше, чем обычной семейной сказкой.

— Вы имеете в виду славянских вампиров и призраков? — спросила она и продолжила: — Это была очень занимательная история, только чересчур уж мрачная.

Брови миссис Лэнгдон приподнялись.

— Значит, вы не воспринимаете такие истории всерьез? Джинни оторвалась от работы, посмотрела на миссис Лэнгдон и покачала головой.

— Нет. Боюсь, что я не очень верю в них.

Услышав ее ответ, миссис Лэнгдон, однако, не удивилась. В то же время слова Джинни, по-видимому, ее не убедили.

— Может быть, вам не стоит относиться к таким историям с пренебрежением. Существует множество вещей, которые все еще непонятны для человека. К тому же людям свойственно еще более упрощать то, что им кажется внешне вполне ясным.

Джинни посмотрела прямо в глаза миссис Лэнгдон.

— Вы полагаете, что я должна бояться? Вы это имеете в виду, миссис Лэнгдон?

Миссис Лэнгдон начала отступление. Она опустила глаза на свою вышивку и тихо проговорила:

— Я всего лишь хочу сказать, что люди веками верили в эти предания. Причем, — добавила она, — должна заметить, среди них попадались и очень умные. Не думаю, что нам к лицу выпячивать собственные ультрасовременные воззрения.

— Миссис Лэнгдон, — Джинни очень хотелось продолжить эту тему, — а вы боитесь вампиров?

Миссис Лэнгдон ответила не задумываясь, и ее ответ совершенно поразили Джинни.

— Конечно...

Улыбка исчезла с лица Джинни.

— Вы полагаете, что здесь на острове тоже существует такая опасность? — спросила она.

— Иногда я задаю себе вопрос, — миссис Лэнгдон заговорила так, словно размышляла вслух. — Стоило ли вам приезжать сюда, мисс Бэрк? Мой сын очень не хотел, чтобы вы жили с нами. Конечно, вам это известно. Вы, должно быть, помните, как он разошелся, когда впервые увидел вас на причале. Возможно, он был прав. Вы очень молоды и совершенно невинны. Может быть, вы извините меня, если я скажу, что вы еще глупышка. Причем, очень красивая, а это, сами понимаете, весьма опасное сочетание качеств в гувернантке.

— Не могу сказать, что полностью согласна вами, — проговорила Джинни, вся подобравшись.

Ей совсем не нравилось, что кто-то считает ее невинной и глупой, но особенно непереносимой казалась ей мысль, что, пожалуй, Беатрис Лэнгдон, собирается ее уволить. «Интересно, о чьей безопасности она печется, моей или своей собственной?» — подумала Джинни.

— Уж очень вы красивая... — продолжала Беатрис Лэнгдон, словно все это время разговаривала сама с собой. — А это очень большой соблазн для кого-нибудь слабого, кого-нибудь, ищущего теплоты" и...

— Так вот вы где! — Рэй широко улыбнулся им с порога. — Надеюсь, я не помешал?

Джинни готова была от досады швырнуть в него свои пяльцы. Беатрис Лэнгдон, тоже захваченная врасплох неожиданным появлением сына, мгновенно справилась с растерянностью и выглядела теперь так, будто и не собиралась скрывать от Рэя, о чем они только что беседовали.

— Когда ты вошел, — сказала она, снова принимаясь за работу, — я как раз говорила мисс Бэрк о том, что она очень красивая.

— Ну, вы в этом вопросе не первая, матушка, — сказал Рэй. — Я говорю ей об этом с самого первого дня, как она приехала к нам, но должен признаться, мне это не прибавило шансов.

— Что ж, говорят, кто хочет, тот добьется, — миссис Лэнгдон встала, расправив складки на юбке. Ничто в ее облике даже не намекало на то, что какую-то минуту назад она предостерегала Джинни от вампиров и демонов. — Во всяком случае, я оставляю тебе поле деятельности и удаляюсь в свою комнату. Спокойной ночи, милочка, — сказала она, повернувшись к Джинни и коротко кивнув сыну, вышла из комнаты.

Джинни была раздосадована. Ей казалось, что миссис Лэнгдон была близка к тому, чтобы сказать ей еще что-то очень важное, а Рэй пришел так не вовремя. Все в этом странном доме на что-то намекали, подбрасывая ей крохи информации, но все почему-то замолкали раньше, чем разговор доходил до вопроса, который так волновал Джинни. Вот и теперь. Эта женщина, по-видимому, тоже предостерегала ее от чего-то, но предостережение было слишком туманным.

— Послушайте, вы выглядите так, словно вас заставили глотать гвозди, — заговорил Рэй, подходя к камину. — Я надеюсь, мама не запугивала вас своими старыми страшными сказками. У нее их целая куча, и все они привезены из Европы. Она может их рассказывать сутками, а если вдруг все истории закончатся, Франц всегда подбросит какую-нибудь свежатинку.

Джинни с трудом заставила себя улыбнуться Рэю.

Его мать только что говорила Джинни, что она представляет огромный соблазн, особенно для кого-нибудь слабого, кого-нибудь, кто нуждается в душевном тепле и заботе. Конечно, характер Рэя был самым слабым среди обитателей Пэрлью, да и соблазнить его было проще всего. Так может, его и следовало опасаться?

— Нет, — вслух сказала Джинни, отвечая на вопрос Рэя. — Она вовсе не запугивала меня, хотя я действительно успела услышать несколько старых историй. Кстати, и о Лэнгдонах тоже.

Рэй осклабился.

— Значит, вы уже слыхали всю эту чушь о вампирах. Зверь Лэнгдонов. Лэнгдонский Зверь. Как только не называли нашу прапрабабку во всевозможных сводных таблицах и классификациях. Я был еще совсем мальчиком, но и то помню все эти разговоры. В общем, довольно мрачная сказка.

Рэй говорил, глядя на языки пламени в камине. Джинни вдруг заметила, что его кулаки крепко сжаты. Она впервые увидела, что Рэй может быть так серьезен и возбужден. Впрочем, подумала она, это неудивительно. Джинни снова посмотрела на него. «Какие сильные руки!» — подумала она.

— Так оно и было, впрочем. Обычные страшные сказки! Просто чушь! — Рэй говорил очень напористо и возбужденно. Его руки были теперь сложены на груди. Он, наконец, повернулся к Джинни, и она с облегчением увидела его обычную улыбку.

— Вы не должны поддаваться этим страхам, — сказал Рэй, глядя ей в глаза.

— Не буду, — Джинни стала складывать в корзинку пяльцы и нитки. — Только боюсь, ваша матушка начинает подумывать о том, чтобы уволить меня.

Рэй заговорщицки подмигнул Джинни.

— Не думайте об этом. Я уже решил, что все равно не дам вам покинуть наш остров. Никогда.

После некоторых размышлений Джинни нашла эту перспективу не самой светлой.

Глава четырнадцатая

Джинни проснулась рано утром. Свет дня показался ей тусклым и холодным.

Скоро пришла Мария и принесла кофе и булочки пти-пэн. Служанка и обычно вела себя сдержанно, но сегодня она была совершенно замкнута в себе.

Джинни не давал покоя вчерашний разговор с Полом: узнав о нем, Рэй и Беатрис Лэнгдон круто изменили к ней свое отношение.

Джинни подумала, что, возможно, Марии что-нибудь известно об этом и решила спросить.

— Мария, — обратилась к ней Джинни. — Ведь вы давно служите у Лэнгдонов, не так ли?

Служанка, которая успела своими семенящими шажками дойти до двери, остановилась и настороженно обернулась.

— Я служу у них с тех пор, как вышла замуж, — сказала она нарочито безразличным тоном.

— Значит, вы наверняка знаете или слышали все семейные истории...

Джинни заметила, как Мария сжалась, поэтому поспешила продолжить:

— Я имею в виду истории про чудовищ, про монстров... Вам никогда не было страшно?

Мария наконец подняла взор, и Джинни заметила, что ее глаза расширились от ужаса. Служанка выглядела так, словно боялась, что из угла комнаты или из-за занавесок на нее выпрыгнет какой-нибудь демон или вампир.

— Я дала себе слово, что, предупредив вас, больше не буду говорить на эту тему, — сказала Мария очень тихо. — Вам нужно уехать отсюда, мисс. В день вашего приезда взошла кровавая луна. И она отметила вас как свою новую жертву.

— Но чего мне нужно опасаться? — настойчиво переспросила Джинни, чувствуя, что тон Марии исподволь нагоняет на нее страх.

— Запомните мои слова. Страшная судьба и страшный конец ожидает вас, и злой рок ходит за вами из комнаты в комнату, из холла в холл...

С этими словами Мария быстро вышла, и прежде, чем Джинни успела сказать хоть слово, дверь за служанкой закрылась.

«Еще одно предостережение», — в растерянности подумала Джинни.

Она отхлебнула кофе. Ей вдруг пришло в голову, что все эти предостережения, идущие от разных людей, есть плод чьего-то стремления запугать ее и заставить уехать.

«Ну что ж! — сказала она себе. — Одними тайнами да предостережениями меня не испугаешь!»

Джинни почувствовала, что ей стало немного легче. Она улыбнулась сама себе. Действительно злой рок! Несчастная Мария не слышала за всю жизнь ни единого доброго слова, не видела ни единой улыбки. Поэтому весь ее разговор сводится к одним лишь жутким пророчествам. Несчастная женщина! Она прожила бок о бок с Лэнгдонами так долго, что все эти жуткие басни насквозь отравили ее мозги. Ну, значит, того эти люди и стоят, — думала Джинни.

Вчера под воздействием депрессии и плохого настроения, глядя в горящие глаза Пола, она так легко поверила в правдивость старых сплетен! Но сегодня, при свете нового дня, Джинни вдруг увидела, насколько все это было глупо. В самом деле, вампиры! Вот бы сейчас рассказать обо всем этом Лу Беннеру. То-то бы он посмеялся.

Но стоило ей спуститься чуть позже в большую темную кухню, где уже сидела и ждала начала уроков Варда, как старые страхи и сомнения снова возобладали над здравым смыслом. Все то, над чем Джинни смеялась полчаса назад, показалось теперь совсем не смешным.

Что-то однажды уже произошло в этом старинном доме. Что-то, над чем особенно не посмеешься. Сьюзан погибла, и причины ее гибели покрыты какой-то тайной. Да и сами Лэнгдоны были весьма необычными людьми.

Варда росла в неестественных для ребенка условиях, а ее отец прозрачно намекнул Джинни, что в девочке была какая-то странность, что-то жуткое, связанное со старыми преданиями той страны, откуда происходили Лэнгдоны.