В ответ на сомнения матери ей, как всегда, захотелось возразить.

– На самом деле Луиза – милая девочка, – не согласилась Марианна. – Мне она очень нравится. Еще года не прошло, как у нее умер отец. Перемена обстановки пойдет ей на пользу. Ей давно пора выезжать, а она ничего не видела, кроме братского общества, которое довольно ограничено. Ей необходимо знакомиться с молодыми людьми, чтобы найти подходящего жениха.

– А как насчет тебя самой?

Марианна постаралась сохранить невозмутимость.

– Ты о чем?

– Как насчет того, чтобы ты нашла жениха себе? Ты достойна большего, чем роль дуэньи! – горячо воскликнула миссис Ламберт, усаживаясь на диван и строго глядя на дочь. Марианна пожала плечами:

– По-моему, я уже вышла из того возраста…

– Ну, фу! Тебе еще далеко до старческого маразма. И ты все еще весьма привлекательна. Боюсь, что если ты станешь проводить свое время в обществе молоденькой девицы, которую ждет большое богатство…

– И которая к тому же редкостная красавица, – пробормотала Марианна, но мать сделала вид, что не расслышала этих слов, – Боюсь, в этом случае твое тонкое очарование и изысканную красоту мало кто заметит. – И миссис Ламберт посмотрела на дочь тревожным любящим взглядом. Марианна опустилась на корточки рядом с матерью и сжала ей руки.

– Ты ведь знаешь, что я и так вполне счастлива. Но материнский взгляд был полон недоверия.

– Не может быть, чтобы ты радовалась одиночеству, Марианна. Я-то знаю, как тоскливо вдовство. С тех пор как умер твой папа…

– Мне не хватает папы, не хватает Генри, но я ничего не хочу менять в своей жизни, – попыталась возразить Марианна. – Я ведь не томлюсь в заключении. У меня есть семья, друзья.

Мать громко фыркнула.

– Я тоже, к тому же у меня есть еще и внук. И я очень хочу, чтобы у тебя были дети. Мне горько думать, что ты лишена этой радости. Возможно, того, что ты испытывала к Генри, у тебя больше не будет, но в основе брака может лежать как головокружительная страсть, так и спокойная дружба. Я не сомневаюсь, что ты еще найдешь подходящего человека. Стоит только приложить усилие…

– Пожалуйста, мама, – покачала головой Марианна. Мать со вздохом поджала губы.

– Хорошо, я говорю об этом только заботясь о тебе.

– Знаю. – Дочь погладила мать по руке. – Пойдем вниз, сейчас подадут чай.

Спускаясь следом за матерью вниз по лестнице, Марианна удивлялась, почему мысль о браке, заключенном на основе «спокойной дружбы», вызывает у нее такую жуткую тоску.

Спустя два дня миссис Ламберт вернулась домой. А еще через день Марианна и Луиза отправились в Лондон, нагрузив верх экипажа чемоданами. Каролина до последнего мгновения давала им наставления.

– Не забудьте о горячих кирпичах для ног, – напомнила она кучеру. – Это только кажется, что сегодня тепло, а на самом деле ветер очень резкий. Луиза, туже завяжи ленты капора, или его сорвет у тебя с головы на первом же мосту.

– Она едет не на козлах, – напомнил ее муж. – Я не сомневаюсь, что поездка пройдет благополучно.

И негромко сказал Марианне, которая натягивала перчатки:

– Если понадобятся еще деньги, сразу же дай знать. Я уже отправил поручительное письмо в лондонский банк, чтобы вы могли снимать суммы с Луизиного счета.

– Спасибо, – ответила Марианна. – Ты так предусмотрителен.

– Это тебе спасибо, что приняла на себя ношу, которую Каролина сейчас не в состоянии нести ни физически, ни морально, – ответил Чарлз и озабоченно посмотрел на жену. – Каролина сейчас быстро устает и легко возбуждается. Беременность дает о себе знать. Уж, конечно, вывозить девицу в свет ей не по силам.

– Я рада помочь, – кивнув, сказала Марианна искренне.

Каролина обняла Луизу на прощание и расплакалась:

– Милая, как я буду скучать! Луиза тоже обняла тетушку.

– Не волнуйтесь, я стану писать часто-часто и рассказывать о вечеринках и балах такие захватывающие истории, что вы поневоле развеселитесь.

Ее радость была так заразительна, что Каролина, последний раз высморкавшись в платочек, улыбнулась.

– Я не сомневаюсь, – согласилась она.

Чарлз тоже обнял Луизу. Помогая Марианне сесть в экипаж, он похлопал ее по руке. Горничная Хакетт, прямая как спица, уже сидела спиной к кучеру. На коленях у нее лежала Марианнина шкатулка с драгоценностями. Рядом с ней сидела молоденькая горничная Луизы, Ева, взволнованно округлив карие глаза. Чарлз кивнул кучеру, тот тронул поводья, и экипаж медленно покатился вперед.

– Ну наконец-то! – выдохнула Луиза, сияя голубыми глазами. – В Лондон! В Лондон!

– Надеюсь, ты не будешь разочарована, – улыбнулась Марианна. – Боюсь, ты представляешь себе Лондон чем-то вроде рая на земле. Но он не совсем таков.

– Ну и что, зато там будут балы, праздники, приемы. Я не могу дождаться! – Она счастливо вздохнула.

Марианна не стала возражать. Откинувшись на сиденье, она молча слушала ее болтовню. Экипаж проехал по мосту и свернул на восток к Лондонскому тракту. Впереди лежал город Луизиной мечты.

Джон выехал на другой день. Перед тем как сесть в экипаж, он поморщился от яркого солнца. К сожалению, путь был слишком долгий, чтобы проделать его за одну ночь.

Дворецкий, длинные бакенбарды которого придавали его лицу выражение непреходящей скорби, придирчиво следил за тем, как привязывают багаж господина на крыше экипажа.

– Поездка будет утомительной, милорд.

– Я к ней готов. Постарайтесь, чтобы кухарка не выпила в мое отсутствие весь портвейн. Держите ключи от погреба при себе.

– Кажется, она научилась открывать замок и без ключа, – мрачно ответил Помрой.

На этой гнетущей ноте Джон сел в экипаж, кучер подобрал поводья, и путешествие началось.

Он приехал в Лондон, когда уже вечерело. Через гостиничный двор протянулись длинные голубые тени. Гостиницу он выбрал тихую, на окраине города. Оставив лошадей на попечение кучера и грума, Джон низко надвинул шляпу на лоб, глубоко вздохнул и вошел в здание своим размашистым шагом. Навстречу ему уже спешил лысый толстячок-хозяин. Он на мгновение вытаращил глаза на маркиза, но тут же спохватился, вернув лицу выражение вежливого радушия, и низко поклонился.

– Желаете снять комнаты, милорд?

– Да, мне нужны спальня и кабинет, – отрывисто произнес Джон. – И разумеется, помещение для моих людей.

– Да, милорд, – сказал хозяин. Его, несомненно, кто-то предупредил из слуг, увидевший, как экипаж вкатывает на мощеный двор. Он снова поклонился и, выпрямившись, вдруг воскликнул: – Пошел вон, паршивый пес! – И замахал руками на маленькую собачку, вбежавшую следом за новым постояльцем. Собачка протестующе залаяла.

– Оставьте, это моя собака, – резко проговорил Джон. Удивленный хозяин уставился на маленького черно-белого спаниеля с повисшим ухом. – Ну конечно, милорд, простите.

Собака затрусила вслед за своим владельцем наверх, куда повел его хозяин гостиницы показывать апартаменты – лучшую спальню и прилегающий к ней кабинет.

Джон оглядел комнату.

– Подойдет.

– Принимать вас – это для нас большая честь, милорд. Обед прикажете подать в восемь?

Джон нахмурился. Он успел сильно проголодаться в дороге, но знал, что в Лондоне ему придется обедать в «общепринятое» время, а это шло вразрез с его привычками.

– Лучше в шесть, – сказал он, решив пренебречь лондонскими традициями.

– Конечно, милорд. Э-з… ваш человек расположится с вами? – спросил слуга, имея в виду камердинера маркиза.

Джон покачал головой.

– Я путешествую без камердинера.

Его последний слуга был глубоким пьяницей. Джон, хотя и с сожалением, вынужден был с ним расстаться. По крайней мере этот человек не давил на него и не ужасался вслух его привычкам, как делали другие слуги, едва познакомившись с его давно вышедшим из моды гардеробом и небрежностью.

– Если нужно, милорд, один из моих людей сможет заменить вам его.

Джон кивнул, и хозяин наконец-то удалился. Джон снял плащ и широкополую шляпу. Разумеется, он успел заметить, как хозяин вылупил на него глаза в первую минуту. Джон подумал, что это его нисколько не задело. Вот уже много лет его абсолютно не трогало то, что думают о его наружности другие. И все же что-то сжималось внутри, когда люди впервые видели его изрытое оспой лицо. Дома по крайней мере его все знали, и не нужно было собираться с духом для первой встречи с незнакомцами.

Что он здесь делает?

В Лондоне, крупнейшем городе страны, полным-полно незнакомых ему людей, которые станут пялить глаза и шептаться за его спиной. И еще ему предстоит то, чего он терпеть не мог, – посещать светские гостиные. Это ему-то, который не владеет искусством легкой болтовни и не танцует, а чувствует себя в своей тарелке только в деревне, с удочкой или в поле среди созревающих колосьев.

Не сошел ли он с ума?

Но ему нужна жена. Он повидал всех женщин брачного возраста и подходящего общественного положения у себя в округе, но ни одна из них не заинтересовала его. Он не встретил женщину, с которой был бы в силах жить вместе. Тем более такую, которая всколыхнула бы в нем чувство, необходимое для того, чтобы иметь от нее ребенка…

А ему нужен наследник, иначе титул, который Джон унаследовал совсем недавно, перейдет к его младшему брату. А этого унижения ему не перенести.

Собачка тихо заскулила. Она владела необъяснимой способностью читать его мысли. И она угадала: сейчас настроение ее хозяина было почти таким же мрачным, как всегда.

– Мне лучше бы было сидеть дома, Крошка, – сказал он собаке, почесывая спаниеля за ушками.

Он тяжело опустился в широкое кресло, достаточно крепкое, чтобы выдержать его массивное тело.

Собака завиляла хвостом, глядя на него с обожанием. И это было единственное существо женского пола, которое так делало. Потому ли он и спас ее, когда егерь собрался утопить самого маленького и слабого щенка в помете, родившегося с деформированным ухом?

«Нет», – подумал Джон. Скорее, его привлек боевой дух маленькой собачки, ее храбрость, намного превосходившая размеры. По крайней мере она с тех самых пор следовала за ним с неизменной преданностью, готовая сразиться с собаками, вдвое превосходившими ее величиной, только за место у его ног. Разве кто-нибудь когда-нибудь боролся за его расположение?

– А ведь я бы мог жениться на мисс Гантер, – сказал он своей слушательнице. – Ну и что же, что она невольно морщится, глядя на меня? Каких только недостатков не скрывает темнота!

Собачка снова заскулила.

– Ну да, знаю, – согласился Джон. – Ее смех весьма напоминает кудахтанье, а это нелегко выдержать. Была еще мисс Аллан, племянница викария, с вечно кислым лицом. Говорили, что она запугивает слуг и ужасно скупа, хотя это, возможно, пошло бы на пользу нашему хозяйству.

Собачка лизнула ему руку.

– Никто из них не вызвал во мне желания стать их супругом, – признался он. – Но разве я могу рассчитывать, что произведу приятное впечатление на лондонских барышень? Неужели кто-то захочет стать моей невестой? Конечно, у меня есть деньги, и большое поместье, и старинный титул в придачу, но все же…

«Будущей жене придется постоянно видеть мое лицо».

Джон поймал взглядом свое отражение в маленьком зеркале, висевшем на противоположной стене комнаты, и нахмурился. Схватив шляпу, он швырнул ее в зеркало. Шляпа накрыла его сверху, и отражение исчезло.

Вздохнув, Джон прикрыл лицо рукой.

Когда ему принесли обед, он съел его в одиночестве, бросая лучшие кусочки мяса лежавшему у ног спаниелю. Спал он плохо: уличный шум, скрип колес экипажей, цокот лошадиных копыт, разговоры и крики прохожих заполнили спальню. После деревенской тишины все звуки казались в несколько раз громче.

Джон уснул только под утро, но вскоре проснулся, едва лишь первые лучи солнца проникли между полированными ставнями.

Он лежал и думал о том, что его ожидало. Голова начала тупо ныть, ведь ему предстояло нанести визит двум абсолютно незнакомым джентльменам. Эта перспектива пугала. Но как иначе войти в избранное общество? Нельзя же проскакать галопом через Гайд-парк, схватить первую хорошенькую барышню, перебросить через седло и унестись с ней прочь, словно татарин?

А жаль. Насколько все было бы проще.

Джон заставил себя встать с постели, умылся и оделся в чистое белье. Вчера горничная распаковала вещи и разместила в шкафу его скудный гардероб. Надев темно-желтые панталоны, он повязал галстук с небрежностью, которая заставила расстаться с ним не одного камердинера. Потом влез в привычный черный сюртук. Со времени болезни он всегда ходил в черном, пренебрегая требованиями моды как не заслуживающими внимания. Среди черных сюртуков, накидок и шляп выбирать особенно не приходилось. К чему думать о внешности, если ее ничем не исправишь?

Джон вывел спаниеля на прогулку во двор, удостоверился, что лошади, грум и кучер ни в чем не нуждаются, после чего вернулся в комнаты и велел принести завтрак.

Он стоял спиной к двери, когда слуга постучал.

– Войдите, – сказал он не оборачиваясь.

Джон продолжал смотреть в окно, ожидая, пока накроют на стол.

– Можете идти, – сказал он, услышав, что слуга затих. Завтрак оказался вкусным, а яйца довольно свежими для городских поставщиков, но Джон все равно почувствовал, что аппетита нет.

Этого не избежать. Он не трус и должен сделать первый шаг, чтобы найти тех, кто введет его в общество, которым он так долго пренебрегал. Еще дома он запасся адресами двух старых отцовских приятелей. Джон взял шляпу, надел ее так, чтобы как можно сильнее затенить лицо, и строго велел собаке:

– Жди!

Она заскулила, но послушно села, всем своим видом показывая готовность терпеливо дожидаться возвращения своего хозяина и повелителя.

Затворив дверь, Джон сказал служанке, полировавшей в холле дверную ручку:

– Проследите, чтобы собака никуда не выбежала из комнаты, ведь она не привыкла к городскому транспорту.

Служанка поспешно кивнула.

Экипаж уже ожидал у входа. Джон велел слугам подать его в девять, и грум исполнил все, как было сказано.

Джон сел на сиденье и стукнул в дверцу, кучер щелкнул поводьями, и экипаж выехал на оживленную лондонскую улицу. Впереди с ужасающей медлительностью тащилась телега, груженная углем. Навстречу проехали два экипажа, да так близко, что едва не зацепили колесами экипаж Джона.

Медленная езда его раздражала. Он смотрел перед собой, отказываясь созерцать людные улицы, дома и магазины. Но вот они все же добрались до цели. Джон вышел из экипажа, подошел к двери и взялся за молоток.

Лакей, отворивший дверь, изумленно заморгал:

– Торговцы заходят через заднюю дверь.

Джон поморщился. Он знал, что у него немодная одежда и неприглядное лицо, и все же… Он так посмотрел на слугу, что тот попятился.

– Я маркиз Гиллингем. Лакей ахнул.

– Прощу прощения, сэр… милорд… – пробормотал он. – Вы желаете видеть мистера Локлина? Он сейчас у себя в конторе.

Джон нахмурился. Неужели он ошибся адресом?

– Нет, мне нужен лорд Эшон.

Виноватое лицо слуги сделалось озадаченным.

– Лорд Эшон? Но, милорд… он скончался десять лет назад.

– Понятно. – Джон круто развернулся и зашагал назад к экипажу. Дальше общаться ни к чему. Может быть, со старым сэром Сайласом Рамбартом ему повезет больше?

По второму адресу располагался немного обветшавший большой особняк. Как оказалась, сэр Сайлас проживал в нем по-прежнему. Но лакей, прежде чем впустить Джона, смерил его странным взглядом.

Джона провели в гостиную, и он в нетерпении принялся мерить ее шагами. Услышав звук отворяемой двери, он быстро обернулся. Но к нему вышел вовсе не седой почтенный джентльмен, как ожидал Джон, а совсем юная девушка. Она была хорошо одета, но ее плечи устало поникли, и взгляд был такой же усталый, Он поклонился, она быстро присела в реверансе.

– Мне жаль, но дедушку нельзя сейчас видеть, – сказала она без предисловий.

– Но это важно, – возразил Джон. – Я должен…

– Почему это так важно? Вы вряд ли знакомы с ним. Он уже несколько лет никуда не выезжает.

Джон решил высказаться откровенно:

– Мой отец, маркиз Гиллингем, дружил с сэром Сайласом. В молодости они были неразлучны. Я только что приехал в Лондон и хотел засвидетельствовать ему свое почтение.

Джон решил, что эта девушка совсем недавно начала выезжать в свет, хотя озабоченно наморщенный лоб и темные круги под глазами делали ее старше на вид. Она широко открыла глаза и, как ему показалось, даже покачнулась. Он взялся за стул, но она не пожелала сесть, только жадно вдохнула воздух.

– Так ваш отец – маркиз Гиллингем? – повторила она медленно.

«Не малость ли она туповата?»

Джон кивнул:

– Именно так. Он умер в прошлом году, и я унаследовал титул.

– Он легко умирал? – спросила девушка. Вопрос показался ему неделикатным. Во всяком случае, в нем не слышалось особого соболезнования. Джон нахмурился.

– Он заболел внезапно. Это был сердечный приступ. А почему вы спрашиваете, мисс… Рамбарт?

Она молчала и смотрела куда-то сквозь него, а потом ответила:

– Дедушка хотя и жив еще, но лишился и памяти, и здоровья, и рассудка. Жизнь уходит из него капля за каплей, а я вынуждена смотреть, как с каждым днем ему становится все хуже.

Получив объяснение ее странному поведению, Джон с некоторым облегчением кивнул.

– Мне грустно это слышать. Разве вам никто не помогает? Вы слишком молоды, чтобы нести такое бремя в одиночку.

Она покачала головой.

– Мои родители умерли. Тут только я и, конечно, слуги, но… – Фраза повисла в воздухе, словно она забыла, что хотела сказать. Досада Джона сменилась жалостью. Он поклонился.

– Простите, что вторгся к вам таким образом. Я искренне вам сочувствую.

– Правда? – вздохнула она.

– Если я и в силах чем-то помочь… – Он назвал ей свой адрес, сомневаясь, однако, что его слова проникли в ее затуманенное печалью сознание. – Не стану больше тревожить вас.

Он вышел из дома, наполненного скорбью. Разумеется, беда и болезни приходят ко всем, но, как ни жаль ему было девушку, он с облегчением услышал, что лакей закрыл за ним дверь.

Джон сел в экипаж и вдруг понял, что не знает, как быть дальше. Кто же теперь введет его в лондонский свет? Две нити, связывающие его с избранным обществом, оборвались. Обращаться к внучке сэра Сайласа не было смысла. Даже если она и не была бы поглощена более неотложными заботами, – а Джон все еще сомневался: то ли эта особа несколько медлительного ума, то ли просто сражена горем, – все равно барышня не сможет покровительствовать зрелому мужчине. Черт!

Он велел кучеру ехать вперед, сам не зная, куда направляется. Транспортный поток был весьма плотным, и лошади двигались примерно со скоростью пешехода. Город угнетающе давил на него. Джону захотелось хотя бы выйти из тесноты экипажа. Он стукнул в панель и, когда кучер придержал лошадей, сказал:

– Я немного пройдусь. Подождите меня где-нибудь. Как можно ниже надвинув шляпу на лоб, он пошел по тротуару, неимоверно запруженному пешеходами, как и дорога экипажами. Страдая, что его видит сразу такое скопище людей, Джон наклонил голову вниз, избегая встречаться глазами с прохожими. Но не прошел он и двадцати шагов, как звонкий детский голосок перекрыл уличный шум:

– Мама, мама, а что у дяди с лицом?

Джон нахмурился. Мать шикнула на маленькую дочку, но несколько человек все же обернулись. Он почувствовал непреодолимое желание укрыться от любопытных взглядов. Резко повернувшись, он открыл дверь какой-то лавки и вошел внутрь.

В лавке было тихо. Немногочисленные покупатели изучали товары на полках. Какая-то женщина в сером платье и темном капоре стояла у прилавка и внимательно разглядывала перчатки, которые демонстрировал ей продавец.

– Да, вот эти подойдут. Мне нужны две пары бежевых и еще одна, желтая, А когда будут готовы бальные перчатки для мисс Крукшенк?

– Мы пришлем их в конце недели, – пообещал приказчик. – Одну минуту, мэм, я только заверну вашу покупку. Я сейчас буду к вашим услугам, сэр.

Джон кивнул и отвернулся. Из-под полей шляпы он взглянул на полки. Да это дамский галантерейный магазин! Ему не следовало заходить сюда. Выйти поскорее, отыскать экипаж и вернуться в гостиницу.

Он попятился к двери, но споткнулся, наступил на что-то мягкое и слегка покачнулся. В смятении он и не заметил, как дама отошла от прилавка. Она вскрикнула от боли. Он отдавил ей ногу! И они оба потеряли равновесие…

Побагровев, Джон попытался подхватить падающую даму под локоть, но его рука нечаянно скользнула по ее груди, мягкой и податливой. Ахнув, она оттолкнула его, все еще ища опоры. Он снова хотел было поддержать ее, несмотря на смущение. Джон вдруг ощутил мгновенную вспышку влечения, и волна некстати пришедшего желания добавила ему неловкости. Женщина была такой осязаемо женственной!

Но в этот момент незнакомка обрела равновесие и на этот раз толкнула его изо всех сил в грудь.

– Как вы смеете, сэр?!

Он отшатнулся и налетел на столик, на котором стояла ваза с цветами и были разложены перчатки. Столик с грохотом опрокинулся, раздался звук разлетающегося вдребезги фарфора, но по крайней мере он удержался на ногах.

Джон сделал неловкую попытку поклониться, но его шляпа едва не свалилась с головы. Придерживая ее, он заговорил:

– Мои извинения, сударыня, я только хотел… хотел…

– Мне очень даже понятно, что именно вы хотели, – холодно выговорила она. – Если вы еще ко мне прикоснетесь, я позову продавца, и вас выставят отсюда.

Он снял шляпу, как подобало, и наконец-то отвесил более-менее пристойный поклон.

– Это вышло чисто случайно. Я пытался поддержать вас.

– Я и не думала падать. Вы меня едва не затоптали!

Какой-то частицей сознания, не оглушенной замешательством, он отметил, что от негодования глаза незнакомки вспыхнули необычайно ярко. Они были дымчато-голубого цвета, цвета английского неба, и в их глубине светился интеллект. Небольшой прямой нос, довольно пухлые губы… И ее мелодичный голос ему тоже понравился, хотя сейчас он звучал даже очень резко.

– Да, я и в этом виноват, – признал он. – Еще раз прошу простить меня.

Из глубины магазина выбежал приказчик. Вид у него был растерянный. Худой, щуплый, с волосами мышиного цвета, он едва доставал Джону до плеча. Представив, как бедняга будет пытаться выпроводить его из магазина, намного превосходящего пропорциями, Джон с трудом сдержал улыбку.

На какую-то долю секунды ему показалось, что в глазах незнакомой дамы промелькнул смех, словно и ей представилась подобная картинка. Но она усилием воли опустила вниз уголки губ и окатила Джона ледяным взглядом.

– Бог мой! Бог мой! Столик-то, столик! – Приказчик в отчаянии всплеснул руками. – Миссис Хьюз, с вами все в порядке?

Вопреки здравому смыслу Джон ощутил укол разочарования. Миссис! Ну разумеется, она замужем. Разве может женщина с такими округлыми формами и тонкой талией, с такими блестящими глазами и нежной кожей быть не замужем? Он заметил, что дама слегка хромает, и чувство вины перевесило прочие клубившиеся в нем эмоции. Ну и натворил он дел!

Кивнув клерку, незнакомка обратилась к Джону:

– Я готова поверить, что это была случайность, но желаю вам впредь думать, что вы делаете, прежде чем ходить по чужим ногам. Вы человек не самого хрупкого сложения, и ваш вес весьма ощутим, можете мне поверить.

Джон расстроился еще больше.

– Я сильно ушиб вас? Снаружи стоит мой экипаж…

– Да, вы меня ушибли, но, к счастью, не сделали полным инвалидом. И я никогда не соглашусь сесть в экипаж незнакомца. – Она заправила под капор выбившийся локон темных волос. Джон подумал, что она представляет собой очаровательное зрелище. Как жаль, что это по его вине нежно-розовые щечки запылали гневным румянцем. Но видимо, в гневе она не заметила его дефектной наружности.

– И все же, – попытался он возразить, – я виноват в вашей травме. Позвольте мне хотя бы вызвать сюда кого-нибудь вам в помощь. Может быть, вашего супруга?

Почему-то эти слова рассердили ее еще больше.

– Благодарю, я и сама о себе позабочусь.

– Я только пытаюсь помочь вам, – сказал он. Неужели в Лондоне всем женщинам так трудно угодить?

Помоги ему небо, если это так.

– На сегодня с меня достаточно вашей «помощи»! – отрезала дама, и глаза ее потемнели от досады. – А теперь, если вы позволите…

И, высоко подняв голову, она похромала к двери.

– Миссис Хьюз! – воскликнул продавец. – А как же ваш пакетик?

Она задержалась ровно настолько, чтобы принять из рук продавца свою покупку, завернутую в коричневую бумагу и аккуратно перевязанную тесьмой. На этот раз у Джона хватило благоразумия оставить свои мысли при себе. Она была очень мила, но упряма. Он решил, что не завидует ее мужу, которому приходится каждый день иметь дело с такой непримиримой женщиной. Хотя нет, он скорее завидовал. Чудные глаза, в которых отражался ум, изящная округлость бедер. А то, что им в голову пришла одна и та же забавная мысль, возбудило в нем чувства, которые посещали его крайне редко.

Подождав, пока миссис Хьюз покинет магазин, он протянул продавцу гинею.

– Это за столик.

После чего сам быстро вышел наружу. Увидев свой экипаж у тротуара, он сел в него подальше от окна, чтобы скрыться от взглядов прохожих.

Через какое-то время сердце его забилось ровнее, он перевел дыхание и задумался, так и не решив вопрос, кто же сможет представить его обществу.

В Лондоне оставался только один человек, к которому он имел отношение. Сумеет ли он заставить себя обратиться к младшему брату?

Скрипнув зубами, Джон велел груму зайти в несколько магазинов и справиться насчет адреса. Когда его слуга раздобыл нужный адрес, они медленно двинулись в сторону красивой площади на западе Лондона. Здесь Джон велел кучеру остановиться. Он все еще не был уверен, что найдет в себе силы обратиться к брату, с которым его отец и он сам не общались несколько лет.

Джон вышел из экипажа и двинулся вперед, не отрывая взгляда от высившегося впереди особняка. В отличие от жилища бедного сэра Сайласа этот дом был в прекрасном состоянии. Итак, осталось упасть в ноги младшему братцу…

Нет, он на это не пойдет! Надо найти еще кого-нибудь. Джон повернулся назад, но тут услышал, как его окликают по имени.

– Гиллингем? Что вы тут делаете?

Напряженно вскинув плечи, Джон обернулся. И увидел высокую, светловолосую, невероятно красивую женщину, а рядом с ней юнца с каштановыми волосами, озорными глазами и лихо сдвинутой на затылок шляпой.

– Уэстбури?

Это был герцог, чье поместье граничило с владениями самого Джона. Он унаследовал титул совсем еще юным. Джон слышал, что он отчаянный повеса. Молодой лорд редко навещал родовое гнездо. Но Джон, зная его мать, не мог винить его в этом. Они давно не виделись, но Уэстбури, стало быть, не забыл лицо Джона. Впрочем, с таким лицом, как у него, Джон не мог на это рассчитывать.

– Что вы делаете в Лондоне? – спросил юный красавчик, вскидывая брови.

Джон попытался подавить раздражение.

– Я уже давно не на карантине, Уэстбури. Что бы вы там обо мне ни слышали, я вполне здоров. Или мне непозволительно путешествовать?

– Разумеется, только всем известно, что вы никогда не покидаете поместья. Может быть, вы приехали повидаться с братом, наконец-то помириться с ним?

Джон помедлил. Но не успел он рассеять заблуждение молодого герцога, как женщина, все это время наблюдавшая за ними внимательными синими глазами, воскликнула:

– Вы нынешний маркиз Гиллингем? И вы приехали повидаться с Габриелем? Входите же!