Часа через два Никита почувствовал, как заныли мышцы рук и плеч. Он стал с надеждой посматривать вверх, на палубу, где распоряжались Володя и заводской диспетчер.
      "Передохнуть пора, - думал Никита. - Что они там, забыли про нас?"
      Об этом, видно, думали и остальные. В трюме смолкли шутки и разговоры. Даже неутомимый Карпа перестал отпускать веселые прибаутки и все чаще поглядывал наверх. Когда кончились последние силы и Никита с ужасом подумал, что больше не выдержит ни минуты, лебедка на палубе перестала грохотать и в светлом проеме грузового люка показалось лицо Володи с прилипшими ко лбу волосами.
      - Перекур, братва!
      Ребята опустились на бревна там же, где стояли. Кто-то достал кисет. Кто-то чиркнул спичку. В трюме потянуло махорочным дымком.
      Карпа подполз к Никите и Леньке.
      - Вот когда и я бы махряком подымил!
      - Свертывай, - предложил ему обладатель кисета. Никита узнал парня, сидевшего в клубе рядом с Эрной.
      Карпа отрицательно покрутил головой.
      - Что так? - вяло спросил парень.
      - Закон не позволяет, - вздохнул Карпа. - Пионер не курит и не пьет.
      После короткого отдыха работать стало еще труднее. В трюм несколько раз спускался Володя, подбадривал.
      Держались стойко. Только лица у всех посерели и на грязных руках появились синяки и ссадины.
      Были еще долгожданные перерывы, казавшиеся очень короткими, и снова скользкие бревна, тупая боль в плечах и руках.
      Трюм наконец наполнился. Ребята с трудом перевалились через ограждения люка, вылезли на палубу и увидели, что дождь перестал и наступило утро.
      Позевывая и потягиваясь, на палубе появились матросы в темно-коричневых вязаных рубашках. Они с любопытством посматривали на сидящих прямо на палубе комсомольцев. Что-то резко приказал боцман в морской фуражке. Матросы не торопясь принялись задраивать люки трюмов и забивать дубовые клинья.
      С мостика спустился капитан. Он молча смотрел на мокрых усталых ребят. Дымил трубкой. В воздухе веял ароматный дым табака. К капитану подошел боцман, что-то сказал. Капитан удивленно изогнул брови, вынул изо рта трубку, взглянул на Володину выцветшую гимнастерку, на мокрые грязные рубахи ребят, сказал неожиданно раздельно по-русски:
      - Ви ошень бистро работал. Ви много за это имел?
      Володя заправил под козырек фуражки мокрый чуб:
      - Очень много! - и, показав рукой в сторону города, сказал, насмешливо глядя в глаза капитану:
      - Мы имеем этот город со всем, что в нем есть. Имеем этот лес, что продаем вам. А будем иметь все, что захотим.
      Капитан нацелился трубкой Володе в грудь и произнес, не то спрашивая, не то утверждая:
      - Большевик?!
      Ребята, прислушиваясь к разговору, подымались с палубы, подходили к Володе. Капитан скользнул по ним бесцветными глазами.
      - Норвегия нейтралитет. Мы хотим помогайт вам. Торговайт с русскими.
      - Знаем, - сказал Володя. - Передайте от нас благодарность вашему соотечественнику Фритьофу Нансену и вашим рабочим за помощь голодающим Поволжья. Мы знаем наших друзей.
      Такой оборот разговора, кажется, не понравился капитану. Он отдал распоряжение боцману, тот скомандовал матросам, и они пошли к носу, откуда им навстречу устало брели комсомольцы, закончившие погрузку носовых трюмов. Капитан поднялся к себе на мостик.
      К борту транспорта подходил буксир. Над далеким городом вставало солнце, и река стала огненной под его низкими лучами. Ленька, Карпа и Никита перепрыгнули на буксир и устроились у дымовой трубы.
      - Вздремнем, бывало, - сказал Карпа, укладываясь на теплой стальной палубе. - Новая-то рубаха все равно тю-тю!
      Внизу мерно постукивала машина, палуба едва заметно дрожала. Снизу приятно подпекало нагретое железо, и друзья мгновенно заснули, прижавшись друг к другу.
      Глава 20
      ГЛУБОКИЙ ЯР
      Вы думаете, дорогие друзья, это простое дело - выбрать место для лагеря? Вам никогда не приходилось этого делать? Нет? А Никите, Карпе и Леньке пришлось. Им Володя поручил это на следующий день после погрузки норвежского парохода.
      Деревянные плицы колес перестали шлепать по воде, и рейсовый пароход, который здесь называли почему-то "макаркой", прижимаемый стремительным течением, косо приткнулся к берегу. Пока с носа подавали трап, Никита, Карпа и Ленька спрыгнули на песок и огляделись. Крутая стена обрыва возвышалась над ними.
      Карпа слегка присвистнул.
      - Здесь не заберешься. Пошли.
      Ребята двинулись вслед за пассажирами, сошедшими с парохода, и через несколько минут увидели, что стена расступилась, открывая хорошо утоптанную дорогу в гору. Наверху оказалось ровное поле, по которому дорога шла в деревню. За деревней виднелась зубчатая полоса леса.
      - Ребята, - сказал Карпа, оглядываясь кругом, - чего нам искать лучше? Внизу река - есть где купаться. Поле широкое, на нем и палатки разбить, и мяч погонять места хватит. Деревня под боком, лес недалеко, грибы, ягоды. Ну?
      - Ишь ты, как у тебя быстро получается, - сказал Ленька. - Во-первых, здесь купаться - так всех ребят перетопишь. Ты видел, как крутит река поверху, а внизу чернота? Глубинища - у-у-у! Недаром Глубокий яр называется. Во-вторых, что это за поле, соображаешь?
      - Подходящее, - сказал Карпа.
      - Поскотина это. Коровы будут каждое утро тебе ухо жевать, а вечером лепешки по всему лагерю собирать придется...
      - Подожди, подожди! - прервал его Карпа.
      - И ждать нечего. Деревня рядом, так это еще хуже, - не дал ему продолжать Ленька. - Ты что, наших деревенских не знаешь? Девчонкам в шароварах, а нам в трусах проходу не будет. Задразнят.
      Никита продолжал:
      - Для деревенских короткие штаны все равно что без штанов. Ничего, приучим. Но не это главное. Сам подумай: что за лагерь почти в деревне? Не хватает еще по хатам жить, обедать в столовку ходить. Не лагерь это будет, а дача.
      Ребята, минуя деревню, пошли вдоль неглубокой лощины. По дну протекала узкая речка, за ней пологий склон, поросший луговой травой, подымался до самой лесной опушки.
      Они спустились к речке. Никита прикинул на глаз ширину, измерил посохом глубину.
      - Катер вполне пройти сможет, - решил он.
      ...Кругом разливалась благодать. Под солнцем между луговых склонов стояла звенящая тишина. Откуда берется этот чуть слышный устойчивый звон над цветущим лугом? Может быть, от трепета пчелиных крыльев над распустившимися чашечками цветов или от невидимой жизни, скрытой в травянистых джунглях? А может, этот звон рождается внутри самого человека, ощущающего вдруг вечную тайну живой природы?
      - Здесь нельзя, - сказал Карпа, стаскивая рубашку. - Луг вытопчем, конфликт с мужиками получится.
      - Луг можно выкосить, - возразил Никита. - Но дело не в этом. Здесь низина. По ночам туман и сырость. И воду для питья из этой заболоченной речушки брать рискованно. Плывем на тот берег.
      Переправившись, друзья оделись и поднялись на опушку. Лес встретил их ропотом вершин и запахом смолы. Пробравшись между деревьями и раздвинув колючие еловые лапы, ребята остановились в изумлении. Перед ними оказалась светлая широкая поляна.
      - Вот это да-а! - протянул Карпа.
      - Ягод-то, ягод! - закричал Ленька, опускаясь на мох перед черничной плантацией.
      Несколько минут на поляне царила тишина, нарушаемая только пыхтением и сопением. Лишь когда у ребят почернели рты и заметно округлились животы, они продолжили разговор.
      - Ну, хватит, остальное доедим, когда приедем сюда ставить палатки, сказал Ленька.
      - Поляна в самый раз, - сказал Никита. - Только хорошую питьевую воду нужно найти.
      Он отцепил от поясного карабина нож и ковырнул землю.
      - Песок, Очень хорошо. Даже если дождь, все равно в палатках будет сухо.
      Вода оказалась почти рядом. И какая вода! В двухстах шагах от поляны, в небольшом лесном овраге, бил прозрачный родничок, давая начало ручью, впадающему в речку. От воды ломило зубы. Внизу извивалась, скрываясь за дальними кустами, тихая речка. Из-за пригорка с невидимой большой реки долетел далекий пароходный гудок.
      - "Берег спокойствия". Годится название? - спросил Карпа.
      - Годится!
      Никита вытащил из сумки фанерный планшет и визирную линейку.
      Он сориентировал планшет по карманному компасу, нанес на бумаге очертание реки и условными топографическими знаками опушку леса, пометив поляну для лагеря.
      Спустившись в лощину, они выбрали место для стоянки катера и будущей переправы.
      - Мостки построим из сухих еловых стволов. - Никита нарисовал на планшете переправу, на уголке написал: "Пилу обязательно".
      На обратном пути друзья отсчитывали шагами расстояние и наносили на карту ориентиры.
      - Луг на опушке все-таки надо бы выкосить, а то нам... - Карпа, не договорив, остановился, указывая на копну сена, мимо которой они проходили.
      Никита посмотрел и ничего не увидел.
      - Тебе черника в голову шибанула, что ли? - спросил он.
      - Костя-"бобер"! Пионерское, не вру. Четверо их. За нами крались. Увидели, что я оглянулся, и за копну.
      - Ну что? - спросил Ленька. - Драться будем?
      - Будем, обязательно будем! - сказал Никита. - А ну исчезнем.
      Ребята повернулись спинами к копне, прошли несколько шагов между деревьями, потом разом упали на землю и отползли в кусты.
      - Давай пропустим их, - шепнул Карпа. Никита кивнул.
      Некоторое время никто не показывался, и Никита уже подумал, что Карпа сочинил все это. Но вдруг из-за копны высунулась голова с оттопыренными ушами, и Никита узнал Тодика. Голова осмотрелась, исчезла, и появились все четверо. Они, пригибаясь, пробежали поляну и замерли возле кустов. Костя внимательно осмотрелся.
      - Похоже, пятки смазали твои голодранцы, - сказал он Тодику. - Ну ничего, от нас не уйдут. Мы их по одному переловим. Получат, что причитается.
      Тодик молчал.
      Костя махнул рукой, и четверка гуськом двинулась дальше.
      - Следы искать, - командовал Костя. - Раз они бежали, должны ветки поломать, листья оборвать. Прочешем лес. Рассыпаться цепочкой. Пошли!
      Тодик шел прямо на кусты, где притаились пионеры. Он шел, задумавшись и глядя куда-то вбок. Не похоже было, что ищет следы. У зарослей он остановился.
      "Сейчас увидит, - подумал Никита, - надо выскакивать".
      Тодик раздвинул ветки и замер. Потом приложил палец к губам, отпустил ветки и пошел дальше, обходя кусты.
      Глава 21
      ЛЕХИНЫ УРОКИ
      Скоро утих шелест листьев под ногами, и бойскауты скрылись между деревьями.
      Ребята двинулись следом.
      Первым они догнали Тодика, который шел медленно и часто оглядывался. Тодик тоже увидел.
      - Ребята, - зашептал он. - Бегите! Костя с Оглоблей и Валькой хотят вас поколотить...
      - Ну это еще - кто кого! - сказал Никита.
      - А что это вы здесь делаете? Нас, что ли, ловите? - спросил Карпа.
      - Нет. Вас мы случайно увидели. Костя велел...
      - Струсил, значит, с нами идти, - сказал Ленька.
      Лицо Тодика жалко сморщилось. И от этого уши оттопырились еще больше.
      - Не могу я! Чес-слово, не могу. Я клятву дал...
      - Какую еще клятву? - спросил Ленька.
      - Ну, клятву. Землю ел...
      - Тодька! Где ты там! - раздался за деревьями голос Кости.
      Тодик испуганно замолчал.
      - Ладно, - сказал Никита. - Беги на опушку, жди нас.
      - Тодька! - снова закричал Костя. - По шее получишь!
      Карпа подмигнул приятелям и крикнул писклявым Тодькиным голосом:
      - Костя! Костя! Ой, нога. Ногу подвернул!
      Ребята присели за кустами. Слышно было, как чертыхался Костя, продираясь сквозь чащу.
      - Чур, с Костей я дерусь, - шепнул поспешно Никита. - Чур, не помогать, вы только тех держите.
      - Тодька! - закричал Костя уже совсем близко. - Где ты там, растяпа?
      - Я здесь, - пискнул Карпа.
      Костя вывалился из кустов и замер, вытаращив глаза. Перед ним стоял Никита, а по обе стороны Карпа и Ленька.
      - "Бобры", ко мне! - завопил Костя и бросился в сторону. Карпа подставил ему ногу. Костя упал и закрыл голову руками.
      - Вставай, - сказал Никита. - Лежачих не бьют. Биться будем один на один. Понял?
      Костя медленно поднялся.
      - Один на один, говоришь? - сказал он с недоверием. - А не врешь?
      - Не вру! - сказал Никита.
      - Ну тогда... Получай! - крикнул Костя и бросился на Никиту, целясь под дых.
      Нет, не умел Костя драться. Не учил его Леха Рваный на пустыре за водокачкой на станции Орша.
      Леха был веселый пацан. Он учил Никиту и сыпал прибаутками:
      - На кулачках, главное дело, не суетись! Драка горячих не любит. На сердитых воду возят, на горячих хлеб пекут! - приговаривал он, уклоняясь от яростных наскоков Никиты.
      А потом ловко поймал его кулак, завернул за спину и аккуратно уложил носом в землю.
      - Да ты не расстраивайся, - смеялся он. - Научишься... На сердитых воду возят, а на дутых - кирпичи! Давай поднимайся. Давай по новой начнем.
      Из Орши Леха поехал под вагоном в Севастополь, а Никита на крыше в Петроград.
      * * *
      Нет, не умел Костя драться! Никита, не сходя с места, отклонил корпус вправо, и кулак Кости чуть задел ему бок. Костя отскочил на два шага, потом снова бросился, стараясь попасть кулаком в лицо. Никита отпрыгнул. Костя не рассчитал удара и пробежал несколько шагов вперед. Никита коротко ударил его в плечо. Костя упал, взмахнув руками.
      - Хватит или еще добавить? - спросил Никита.
      Костя вскочил и снова бросился вперед.
      - Убью голодранца! - шептал он перекошенным ртом. - Ненавижу!
      Никита перехватил кулак, поймал Костю на бедро и уложил носом в землю, заломив руку за спину.
      Вышло точно, как работал Леха.
      Сидя на спине поверженного врага, Никита оглядел поле боя. Ленька уже гнался за неуклюжим Валькой, который, бросив короб и потеряв шляпу, спасался бегством. А маленькому Карпе приходилось туго. Лежа на земле, он извивался, как ящерица, дрыгал ногами и руками. Длинный Оглобля бегал вокруг и никак не мог навалиться и прижать его к земле.
      - Ленька, - крикнул Никита. - Карпа!
      Но Ленька сам увидел и бросился на помощь.
      Оглобля пнул ногой Карпу, промахнулся и кинулся прочь.
      Никита чуть повернул Косте руку. Костя ойкнул, но стерпел. Никита нажал посильнее. Костя молчал.
      - Ну что, хватит, что ли? - спросил Никита.
      - Хватит... - всхлипнул Костя.
      Никита отпустил руку и поднялся на ноги.
      - Как это хватит! - закричал Карпа, подбегая и отряхиваясь. - А клятва?
      - Ну что ж, - сказал Никита. - Тащи сюда Тодьку.
      Костя сидел на траве, растирая руку. Он мрачно посмотрел на упирающегося Тодьку, которого подтолкнул к нему Карпа, и ничего не сказал.
      - Повторяй за мной, - сказал Никита. - Я, законченный гад, освобождаю Тодьку Обухова от клятвы.
      - Не буду, - сказал Костя.
      - Не будешь - по новой начнем, - сказал Никита. - Я шутить с тобой не буду.
      - Лежачих не бьют, - сказал Костя, не подымаясь с земли.
      - Подымем! - засмеялся Ленька. - За этим дело не станет.
      - Ладно, давай без гада, - сказал Никита. - Повторяй: я освобождаю Тодьку от клятвы, которую он мне дал... Когда ты ему клялся, Тодька?
      - Пятнадцатого июня, - пропищал Тодька.
      - Пятнадцатого июня, - повторил Никита. - Ну!
      - Освобождаю, - буркнул Костя.
      - Ешь землю, - приказал Никита.
      Костя не двигался.
      - Ленька! Подыми его, - сказал Никита. - Мы с ним еще раз стыкнемся.
      Костя посмотрел на них белыми от злобы глазами, нашарил рукой сухие листья, запихал их в рот, пожевал и выплюнул.
      - Теперь иди! - сказал Никита.
      Костя поднялся и стряхнул приставший к коленям мох.
      - Имей в виду, - предупредил Ленька, - если будешь вредить и агитацию против нас разводить, ответишь по-другому!
      - Иди, пока цел, - добавил Карпа и не утерпел, дал Косте слегка по шее.
      Бывший патрульный всхлипнул, поднял свой туесок, шляпу и, не оглядываясь, побрел к реке.
      Карпа проводил его взглядом.
      - Неужели за грибами сюда приезжали? Что, вы ближе не могли найти? спросил он Тодика.
      - За грибами. Костя приказал, - сказал Тодик.
      - Ну а теперь говори, что за клятву ты давал? - Ленька сурово посмотрел на Тодика.
      - Да ну, ребята...
      - Говори! Нечего крутить.
      - Я очень брезглив... - робко начал Тодик.
      - Ну и что? - удивился Карпа.
      - Если про гадость какую-нибудь говорят, про лягушек там или червяков... - он поперхнулся и сморщился, - мне худо становится. Прямо рвет меня, и все.
      - Да ты про клятву давай!
      - Я и даю. Костя, он знал про это. Он все время надо мной издевался... Помнишь, Никита, в гостях у Эрны? Он мне шепнул тогда, что на торте не крем, а белые червяки запеклись...
      - Клятва-то, клятва где? - не унимался Карпа.
      - Так вот. В тот день, когда катер спасали, - продолжал Тодик, - они с Оглоблей меня поймали и к Косте домой затащили. Костя говорит: "Клянись, что в пионеры не пойдешь, а то мы тебе каждый день за шиворот тритона спускать будем!" А Оглобля из аквариума тритона достал, за живот его держит и мне в лицо тычет. А тритон извивается и рот открывает... Я бы все стерпел, ребята, а этого не мог. Клятву дал... Землю ел.
      Тодик опустил голову.
      Карпа беззвучно корчился за спиной Тодика, стараясь не расхохотаться. Леньке удавалось сохранить серьезность.
      - Ну ничего, - сказал Никита. - Теперь Костя к тебе больше не сунется, не бойся. Идем с нами.
      Глава 22
      "ТЕЛЬ... ИХ... ИЛ"
      - Почему-то обратная дорога всегда короче, вы не замечали? рассуждал Ленька, когда они через десять минут подходили к знакомому крутому обрыву.
      - Это потому, что обратно есть больше хочется, - объяснил Карпа.
      Катер шел в город через полтора часа. Пока ждали "макарку", успели выкупаться в холодной двинской воде. Потом сидели на желтом песке, тряслись и сохли.
      - Вот чудеса, - удивился Никита. - Когда "макарка" приставал, помните, какое течение было сильное. А сейчас тихо.
      - Прилив, - объяснил Карпа. - Когда приставали, был отлив в море. А сейчас в прилив морская вода подпирает речную, вот и тихо.
      - Вот интересно, а почему бывает прилив и отлив? - спросил Карпа.
      Все задумались.
      - А это луна притягивает морскую воду, - пропищал вдруг Тодик.
      - Иди не ври, - возмутился Карпа. - Почему же она, интересно, речную воду не притягивает?
      - Это я не знаю, - сказал Тодик. - А про прилив нам Глеб Степанович объяснял. А он врать не станет.
      - Чудеса, - сказал Карпа.
      - А почему это пароход "макаркой" кличут? - спросил Никита.
      - Купец у нас здесь до революции был, Макаров, - объяснил Ленька. Богатющий был купчина. Ему полгорода принадлежало, и заводы, и пристани, и пароходы... Купца турнули, а "макарки" остались.
      Прямо перед ними метрах в трехстах от берега посреди реки торчал черный зловещий остов затонувшего корабля. Острый нос его был задран вверх, а корма исчезала под водой. По борту у носа можно было различить буквы.
      - Тель... их... ил, - прочитал Никита. - Что бы это значило, интересно?
      - Да "Святитель Михаил" это, - не очень уверенно сказал Ленька. Была в Архангельске такая канонерка.
      - Надо бы туда сплавать, поглядеть, - мечтательно сказал Карпа. - Там небось много чего интересного найти можно...
      - Чего там глядеть? - засомневался Ленька. - Ржа одна, и только.
      - Да ну вас, еще утонем, - испугался Тодик.
      - Не успеть, - сказал Никита. - Вон уже "макарка" шлепает.
      Володя долго рассматривал сделанную ими карту.
      - Подходит, - сказал он. - Здесь, выше по реке, мне приходилось бывать. Тут во время интервенции партизаны были. Я однажды в отряд из города ходил... Леса нетронутые, чудесные места!
      Он хлопнул ладонью по столу и весело поглядел на друзей.
      - Вопрос с лагерем решен! Райком утвердил лагерь. Во, глядите, это уже нам выделили.
      Он вынул из ящика стола плотный серый мешок и с металлическим бряканьем опустил его перед звеньевыми. Потом покопался в кармане штанов и вытянул за длинную цепочку часы с крышкой.
      - Денег мешок целый! Специально мелочью дали, чтобы расплачиваться было легче. И часы. Как в лагере без часов?
      - Вот это да! - восхитился Карпа.
      Никита посмотрел на часы и встрепенулся.
      - Сколько времени? - спросил он поспешно.
      Володя отщелкнул тугую крышку и гордо показал всем циферблат. Стрелки показывали без пяти минут восемь.
      - Ребята, я пошел, - заторопился Никита. - Дело у меня. Срочное дело. Я и забыл...
      - Завтра с утра в райком. Про лагерь будем докладывать. Не забудь! успел крикнуть ему вслед Володя.
      А Никита уже мчался на улицу, перепрыгивая через три ступеньки. Сокращая путь к театральному скверу, махнул через забор, проскочил перед самой мордой извозчичьей лошади и, задыхаясь, остановился на песочной дорожке.
      В сквере было пустынно. Только на одной скамейке сидел моряк с девушкой, да кто-то пел на дальней аллее залихватскими голосами. Эрны в сквере не было.
      Он еще пять минут погонял по дорожкам камень, потом побежал домой.
      Глава 23
      ПРИ СВЕТЕ ЛАГЕРНЫХ КОСТРОВ
      Переезд и устройство лагеря закончили в три дня. Труднее всего было провести по узкой речке катер с вещами и оборудованием. Местами берега сходились так близко, что приходилось убирать весла и тянуть бечевой.
      А на следующий день "Берег спокойствия" было не узнать. Поднявшись по узкой тропинке, проложенной на скошенном лугу, и сделав несколько шагов между деревьев, вы оказывались на лагерной поляне.
      Солнечные лучи пробиваются сквозь густую хвою и пестрой сеткой разукрашивают белые палатки. Из-под приподнятых парусиновых стен видны ровные ряды постелей с аккуратными пирожками подушек. Между палатками и внутри их - никого. Только на другой стороне поляны, у высокого флагштока с красным флагом, стоит часовой с посохом в руках.
      За палатками поднимается прозрачная струйка дыма, и оттуда доносятся ребячьи голоса. Дежурное звено готовит обед.
      Посредине штабной палатки на вбитых в землю столбиках сооружен дощатый стол. Вместо стульев расставлены сосновые сухие чурбаки. В одном углу в треножнике из жердей стоит знамя отряда в парусиновом чехле, и тут же на столбике барабан, сигнальный горн. И на ремешке карманные часы, которые выдали Володе в райкоме РКСМ для лагеря. В другом углу на таком же столбике сумка с красным крестом, а под ней ведро, прикрытое обрезком доски. На доске жестяная кружка вверх донышком.
      На постелях, если откинуть одеяло, окажется матрац, набитый сушеной осокой, а под матрацем - пружинное приспособление из ивовых веток, косо воткнутых в землю.
      Кухня - два больших котла, вмазанных в землю. Перед котлами вырыта прямоугольная яма, в стенке которой выложены из камней топочные отверстия, в них жарко пылают сухие еловые дрова. Дымоход прорыт в земле, выложен сверху дерном и заканчивается трубой, изготовленной из древесного ствола с выгнившей серединой. Туго натянутый брезент над котлами защищает кухню от дождей.
      Чуть поодаль натянут еще один брезент, под ним самодельный дощатый стол со скамейками по обе стороны - столовая.
      В десяти шагах от лагеря шумел лес.
      Нет, недаром Володя в первый лагерный вечер, собрав в штабной палатке своих помощников - звеньевых, сказал им, постукивая кулаком по доскам самодельного стола:
      - Топорам воли не давать! Ни одной разрытой поляны, ни одного сломанного куста! Костер не должен давать дыма, который за версту виден. Сжигать на костре живые ветки - варварство. Для топлива и других нужд использовать только сушняк: бурелом, хворост.
      В тот же первый вечер договорились, где вырыть помойные ямы, как сплести из веток крышки для них, как устроить погреб, где вырыть ямы для уборных - в одной стороне для девочек, в другой для мальчиков.
      - И нечего смеяться, - сказал Володя. - В нашем деле все должно быть продумано и учтено. Даже в какую сторону ветер чаще дует. И не забудьте у каждой ямы надежно закрепить горизонтальную палку на уровне головы сидящего на корточках человека, чтобы удобно было держаться руками. Помойные ямы и уборные будем закапывать и закладывать дерном, когда наполнятся. И рыть новые. Я это все, между прочим, в бойскаутской книжке вычитал с пользой для дела...
      * * *
      Как только звуки горна разрывали тишину над "Берегом спокойствия", оживал лагерь. Откидывались полы палаток, летели на мох подушки и одеяла. За ними следом выкатывалась пионерская братва.
      Крики и визг девчонок глушили звуки голоса. Птицы умолкали. Испуганная белка стремглав взлетала по стволу сосны и пряталась в хвое.
      - Приборочку, приборочку! - поторапливали звеньевые.
      - Кто последний, тот без добавки. Каши не дадут! - кричал Карпа.
      - Тебе не дашь, как же, все равно выклянчишь! - ворчал, пробегая, Ленька.
      Горн звенел, весело выпевая песенку сбора:
      - Становись! Становись! На линейку становись!..
      Звеньевые дружно подхватывали знакомый сигнал:
      - На зарядку становись!
      Зарядка на лугу заканчивается построением гимнастической пирамиды. На плечах Никиты, на самой верхотуре, усаживалась маленькая Галинка с красными флажками в руках. Никиту поднимали на плечи четыре самых сильных пионера. Вокруг них звездой рассаживались пять девочек. Галинка немного трусила, но Никита держал крепко. Володя коротко свистит в свисток. Галинка разводит флажки в стороны и говорит:
      Раз, два, три,
      Пионеры мы!
      Володя еще раз свистит, ребята внизу отставляют левые руки и кричат:
      За свободу всех народов
      Будем биться мы!
      Еще один свисток. Ребята поднимают правые ноги, крепче держат Никиту, Галинка тянет флажки вверх, как можно выше, и все вместе заканчивают:
      Выше мы поднимем знамя
      Вольного труда!
      Мы пойдем за комсомолом
      Всюду и всегда!
      По последнему свистку Володи пирамида распадалась. Никита осторожно подхватывал Галинку и спрыгивал на землю.
      - Купаться марш!
      Плеск и крики на реке.
      Безымянная речка, что текла возле лагеря и метрах в двухстах впадала в Двину, была мелкая, опасности не представляла, но звеньевые всегда купались после всех остальных, такое было правило. На первом сборе отряда единогласно приняли решение: в Двине не купаться ни под каким видом. За нарушение - суровое наказание, вплоть до исключения из лагеря.
      Снова горн. Строй перед палатками.
      - Смирно! Флаг поднять!
      Медленно ползет вверх свернутый флаг. Рывок, и красное полотнище расцветает на фоне зеленых вершин.
      Начинается лагерный день. Он будет длиться долго, наполненный до предела множеством увлекательных забот и дел.
      Дежурное звено поднимается раньше всех. Они заготавливают дрова, разжигают огонь в самодельной кухонной плите, три раза готовят еду, моют посуду. Но и у свободных звеньев дел достаточно. Одна группа идет в деревню косить и убирать сено. Володя договорился в сельсовете, что за помощь в полевых работах отряду будут давать молоко, вкусный крестьянский хлеб и картошку.
      Другая группа отправляется вверх по безымянной речке ловить рыбу бреднем, который раздобыли для пионеров комсомольцы города в клубе водников.
      А еще нужно провести занятия по ориентации на местности, обучить новичков разжигать с одной спички костер, ставить палатку, добывать огонь, провести репетицию концерта самодеятельности, который готовит неутомимый Карпа для крестьян соседних деревень.
      Ну и конечно, спеть хором песню после ужина у общего лагерного костра под темным небом при треске горящего в вихре искр сушняка.
      Комсомольцы из города привозили первые пионерские песни. Очень полюбили ребята бравую "Картошку".
      Здравствуй милая картошка!
      Тошка-тошка!
      Пионеров идеал,
      Ал-ал!
      Тот не знает наслажденья,
      Денья-денья,
      Кто картошку не едал,
      Ал-ал!
      Потом появилась песня про часового. "Немного страшно, немного грустно стоять нам ночью на часах..."
      В лесу совище кричит так грозно.
      А тени все ползут кругом.
      То подойдут к нам осторожно,
      То обоймут своим кольцом...
      И еще такую пели песню:
      Ллойд Джордж треснул Фоша в морду один раз
      И уехал в Вашингтон.
      А потом снова:
      Ллойд Джордж треснул Фоша в морду один раз
      И уехал...
      Вместо последнего слова нужно было в такт ритму песни дружно хлопать в ладоши. А потом вместо двух последних слов. Потом вместо трех. Кончалась песня при всеобщем молчании. Только звонко хлопали ладони.
      Трещал сушняк. Улетали и гасли во тьме искры. На лицах шевелились розовые тени. Сосны вокруг едва слышно шумели под порывами ветра, да с невидимой Двины доносился далекий гудок парохода.
      Часть III
      ЗАГАДКА "СВЯТИТЕЛЯ МИХАИЛА"
      Глава 24
      ОГОНЬ НА БОРТУ
      Хлопотной оказалась для трех звеньевых лагерная жизнь. Весь день в трудах и заботах. Даже поговорить друг с другом и то некогда.
      Только после костра, когда утихала лагерная суета, Никита, Карпа и Ленька могли иногда на полчасика собраться вместе. Так уж повелось, что сходились они на высоком двинском берегу.
      Ближе к ночи стихал ветер, умолкал шум древесных вершин, и в воздухе растворялась тишина. Далеко за широким речным простором чернела неровная полоса лесистого берега. Солнце опускалось в сосны за их спинами. Длинные тени деревьев ложились на неподвижную воду - с высоты откоса не видно было течения - и сливались с ней. Солнце добавляло багровой краски к синему цвету леса на том берегу, бросало розовый отблеск на высокие облака. Внизу, под обрывом, быстро становилось совсем темно. Только мрачный силуэт затонувшего парохода долго отпечатывался на темнеющем серебре воды.
      Снизу со стороны Архангельска громко шлепал плицами колес рейсовый пароходик "макарка", плавно заворачивал, обходя черный корпус "Святителя Михаила", швартовался к узким доскам причала, выплескивал на берег нескольких пассажиров и, заворачивая на быстрину корму, уходил обратно.