Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Мировой бестселлер №1 - Военные действия

ModernLib.Net / Детективы / Клэнси Том / Военные действия - Чтение (стр. 1)
Автор: Клэнси Том
Жанр: Детективы
Серия: Мировой бестселлер №1

 

 


Том Клэнси и Стив Печеник
Военные действия

Глава 1

       Понедельник, одиннадцать часов утра
       Камышлы, Сирия
      Ибрагим-аль-Рашид поднял темные очки, с наслаждением глядя через давно немытое стекло «форда-гэлэкси» на залитый ярким солнечным светом золотой песок пустыни.
      Резь в глазах доставляла молодому сирийцу огромное наслаждение, равно как жар на лице, раскаленный воздух в легких и стекающие по спине струйки пота.
      Неудобства приносили ему радость. Подобное чувство испытывали пророки, для которых пустыня была наковальней, где они подставляли себя под удары Божьего молота, готовясь к исполнению великого предназначения.
      Нравится это кому-то или нет, летом почти вся Сирия похожа на раскаленную печь. Надрывно гудящий вентилятор с жарой не справлялся, зато присутствие в машине еще трех человек делало ее совершенно невыносимой.
      Рядом с Ибрагимом на водительском месте сидел его старший брат, Махмуд. Он обливался потом и сохранял несвойственное ему спокойствие, когда новые и более быстрые «пежо» и «фиаты» обгоняли их старенький автомобиль шестьдесят третьего года выпуска. Махмуд не хотел заводиться. Не сейчас. Зато когда наступало время драться, во все мире не было человека отважнее и наглее его. С самого детства он любил задирать целые толпы старших мальчишек.
      На заднем сиденье резались в карты Юсеф и Али; ставка – пиастр за кон, каждый проигрыш сопровождался тихими проклятиями. Оба не умели и не любили проигрывать, благодаря чему и оказались в этой машине.
      Восьмицилиндровый двигатель – недавно его целиком перебрали – плавно тащил машину по шоссе номер семь. «Гэлэкси» был на десять лет старше Ибрагима и пережил множество ремонтов, большая часть которых осуществлялась самим Ибрагимом. Багажник тем не менее был достаточно вместительным, кузов крепким, а двигатель мощным. Подобно живущим в этих краях народам, «гэлэкси» состоял из разношерстных частей, как новых, так и безнадежно устаревших. Тем не менее машина двигалась.
      Ибрагим взглянул на выцветший ландшафт. Он отличался от пустыни на юге – сплошного песка, туч из поднятой ветром пыли, дрожащих миражей и грациозных вихрей, черных шатров бедуинов и ярких оазисов. Здесь пустыня представляла собой безрадостную полосу сухой изломанной грязи и голых холмов, усыпанных руинами древних поселений. Временами тоскливую картину оживляли вкрапления современной цивилизации – брошенные автомашины и заправочные станции, а также навесы, под которыми продавали нагревшиеся под солнцем напитки и несвежую еду.
      Сирийская пустыня издавна манила к себе поэтов, авантюристов и археологов, которые потом с удовольствием романтизировали ее опасности. Некогда этот участок суши между Тигром и Евфратом был жив. Теперь – нет. Он умер после того, как турки перекрыли подачу воды.
      Ибрагим вспомнил последнее напутствие отца:
      – Вода – это жизнь. Кто владеет водой, тот владеет и жизнью.
      Ибрагим хорошо знал историю региона и историю воды. Уже после увольнения из военно-воздушных сил, ремонтируя трактора и прочую технику на крупной ферме, он часто слышал рассказы батраков о засухе и большом голоде.
      Испокон веков известная как Месопотамия, что по-гречески означает «земля между реками», современная Сирия называлась Эль-Гезира – «остров». Остров, где нет воды.
      В древности река Тигр была важнейшей водной артерией мира. Истоки ее находятся в восточной Турции, откуда она течет на юго-восток через весь Ирак, где в районе Басры встречается с Евфратом. Равный ей по могуществу Евфрат образовался в результате слияния рек Кара и Мюрад. Евфрат достигает в длину тысячи семисот миль, В верхнем течении бурная горная речка продирается через скалистые каньоны и узкие ущелья, но, достигнув Сирии и Ирака, Евфрат превращается в широкую равнинную реку. Соединившись, Тигр и Евфрат образуют речной канал Шатт-эль-Араб, впадающий на юго-востоке в Персидский залив. По нему проходит граница между Ираком и Ираном, которые издавна оспаривают право навигации по протянувшемуся на сто двадцать миль водному пути.
      Тигр и Евфрат на востоке и великий Нил на западе некогда обрамляли «Плодородный полумесяц» – колыбель многих древних цивилизаций.
      Колыбель цивилизации, подумал Ибрагим. Его родина. Теперь третья часть великой нации обречена на вымирание.
      В течение столетий все новые и новые военные корабли спускались по Евфрату, вынуждая селившиеся вдоль берегов племена уходить на запад. Водные мельницы и оросительные каналы на востоке приходили в упадок. Череда огромных городов протянулась через Хаму и Хомс от Алеппо на севере до вечного Дамаска.
      Евфрат был брошен, а потом и убит. Некогда свежие и прозрачные его воды почернели от промышленных и бытовых отходов, большая часть которых сбрасывалась в Турции, и даже тающие в горах снега и проливные дожди не могли спасти умирающую реку. Начиная с восьмидесятых годов двадцатого столетия Турция приступила к осуществлению грандиозного экологического проекта. В верховьях Евфрата были построены цепочки дамб, в результате чего река несколько очистилась, а выжженные степи Турции превратились в плодородные равнины. Для севера Сирии это означало засуху и разорение.
      Между тем Сирия не предприняла никаких ответных мер. На юго-западе шла война с Израилем, на юго-востоке внимание приковывал Ирак. Сирийское правительство всеми силами старалось избежать обострения отношений с Ираком, дабы не поставить под угрозу протянувшиеся более чем на четыреста миль северные границы.
      В последнее время, правда, все чаще раздавались и другие голоса. В 1996 году, после многочисленных и жестоких рейдов против курдов, эти голоса зазвучали с новой силой. Тысячи курдов погибли в результате столкновений с турками в провинции Хаккяри у иракской границы. Еще больше было уничтожено в ходе предпринятой Саддамом Хусейном газовой атаки в Халабдже. Кровопролитие усугублялось межплеменными стычками между представителями различных курдских сект. Курды воевали друг с другом из-за земли, традиций и разного отношения к некурдам.
      Наконец, благодаря усилиям муллы Мустафы Мирзы, лидера небольшого, но влиятельного иракского клана, удалось установить перемирие. Мустафа стремился к единству. Валид-аль-Насри, лидер Рабочей партии Курдистана, яркая, харизматическая личность, согласился ему в этом помочь.
      Последние несколько месяцев Ибрагим все свободное время проводил в Хасеке, тихом городишке на юго-западе, работая с местными руководителями РПК, членом которой состоял и его брат. Ибрагим налаживал работу печатных станков и прочего оборудования и жадно слушал выступления Махмуда, призывающего курдов к образованию единой родины. Помогая переносить под покровом ночи оружие и взрывчатку, Ибрагим становился свидетелем яростных споров об объединении различных курдских фракций. Отдыхая после занятий с боевыми группами, он внимал разговорам о встречах иракских и турецких курдов, о судьбах родины и о выборах руководства.
      Ибрагим снова надел очки, и мир погрузился в полумрак.
      Последнее время большинство людей пересекают Эль-Гезиру с единственной целью – попасть в Турцию, Это относилось и к Ибрагиму, хотя сам он к большинству не принадлежал. Сюда нередко наведывались туристы с видеокамерами и фотоаппаратами, чтобы запечатлеть базары, мечети и оставшиеся после первой мировой войны траншеи. Другие привозили карты и оборудование для археологических раскопок, не забывая прихватить американские джинсы или японскую аппаратуру для торговли на «черном рынке».
      У Ибрагима и его команды была другая цель. Они хотели вернуть в Эль-Гезиру воду.

Глава 2

       Понедельник, один час двадцать две минуты дня
       Санлиурфа, Турция
      Адвокат Лоуэлл Коффи сидел в тени белого шестиколесного трейлера и промокал краем повязанного на шее красного платка струящийся в глаза пот.
      Кондиционер усердно гудел, а значит, внутри трейлера царила прохлада. Адвокат тихо выругался. Затем посмотрел на безжизненную череду иссушенных солнцем холмов. В трехстах ярдах начиналась тонущая в полуденном мареве заброшенная асфальтовая дорога. За ней, на расстоянии трех миль и пяти тысяч лет, лежал город Санлиурфа.
      Справа от адвоката стоял тридцатитрехлетний биопсихолог доктор Фил Катцен.
      Прикрывая глаза рукой, длинноволосый ученый вглядывался в далекие очертания древнего города.
      – Известно ли тебе, Лоуэлл, – произнес Катцен, – что десять тысяч лет назад на этом самом месте человек приручил первое тягловое животное? Им оказался зубр или дикий бык. Представь, он бил землю копытами там, где сейчас стоят твои ноги.
      – Великолепно, – проворчал Коффи. – Может, ты заодно расскажешь, каков был в то время состав почвы?
      – С этим придется подождать, – улыбнулся Катцен. – Дело в том, что люди издавна вели подобные записи, чтобы знать, как долго удастся эксплуатировать землю. Файл с описанием почвы хранится у меня на дискете. Если хочешь, я его загружу.
      – Нет, спасибо, – покачал головой Коффи. – Хватит с меня проклятой информации. Старею, наверное.
      – Тебе всего тридцать девять.
      – Уже нет, – проворчал Коффи. – Я родился ровно сорок лет назад.
      – В таком случае – с днем рождения, адвокат! – расплылся в улыбке Катцен.
      – Спасибо, – вздохнул Коффи и добавил:
      – Какой, к черту, день рождения? Я просто старею, Фил.
      – Перестань, – рассмеялся Катцен и показал на Санлиурфу. – Когда этот город был молодым, сорокалетние считались стариками. Большинство людей не доживали и до двадцати. При этом ужасно болели. Они страдали от зубной боли, незалеченных переломов, плохого зрения, грибков на пальцах... Да чем только они не мучились! А сегодня в Турции голосуют с двадцати одного года! Представляешь?
      Вожди древних народов, обитавших в Улудере, Ширнаке и Батмане, не смогли бы даже проголосовать за самих себя!
      – Есть место под названием Батман? – вопросительно взглянул на собеседника Коффи.
      – Прямо на Тигре, – сказал Катцен. – Всегда можно узнать что-то новое.
      Сегодня утром я несколько часов изучал Региональный оперативный центр . Надо сказать, Мэт и Мэри Роуз придумали зверскую машину. Познавая, остаешься молодым, Лоуэлл.
      – Ради того чтобы познать РОЦ и Батман, не стоит даже жить, – проворчал Коффи. – Выходит, древние турки занимались сельским хозяйством, орошали пастбища, ворочали камни, пахали – ив сорок лет походили на наших восьмидесятилетних? Вот до чего доводит людей работа.
      – Именно так.
      – Получается, что они с десяти лет приступали к делу, которому посвящали всю оставшуюся жизнь? А мы, значит, постоянно растем профессионально?
      – А разве нет? – удивился Катцен.
      – Про себя я такого сказать не могу, – тяжело вздохнул Коффи. – Я был уверен, что к этому возрасту стану большой шишкой, буду работать в аппарате президента, вести мирные переговоры и заключать крупные торговые соглашения.
      – Примерно этим ты и занимаешься.
      – Да уж, – проворчал Коффи. – Торчу в проклятой дыре и надрываюсь в никому не известном...
      – Зато нужном... – попытался перебить адвоката Катцен.
      – Для меня известность играет большую роль, – возразил Коффи. – А мне приходится сидеть в подвале военно-воздушной базы Эндрюс – проклятие, это даже не Вашингтон! – и прорабатывать нужные, но безнадежно скучные соглашения с негостеприимными турками, чтобы мы смогли шпионить за еще более враждебными к нам сирийцами. Вместо того чтобы рассуждать в Верховном суде о Первой поправке к Конституции, я жарюсь в проклятущей пустыне, в то время как пот стекает мне прямо в носки.
      – Что-то ты в самом; деле расклеился, – заметил Катцен.
      – Виноват, – вздохнул Коффи. – В день рождения каждый имеет на это право.
      Катцен стукнул по австралийской фетровой шляпе, и она съехала на глаза Коффи.
      – Встряхнись, дружище! Иногда приходится заниматься и не самыми увлекательными вещами.
      – Да не в этом дело, – поморщился Коффи. – Хотя и в этом тоже. – Он снял шляпу и вытер пальцем пот с ободка, после чего снова водрузил ее на давно не мытые светлые волосы. – Просто мне кажется, что когда-то я был великолепным юристом, Фил, Настоящим волшебником. Моцартом юриспруденции, С двенадцати лет я начал читать юридические книги из библиотеки отца. В то время как все мои друзья мечтали стать астронавтами или игроками в бейсбол, я грезил о карьере стряпчего. В четырнадцать лет я уже мог самостоятельно вести любые дела.
      – Представляю твоих клиентов, – невозмутимо заметил Катцен.
      – Ты понял, что я имею в виду, – нахмурился Коффи, – Ты имеешь в виду, что не достиг своего потенциала. Добро пожаловать в реальный мир. А мне, кстати, очень тебя не хватало, когда я работал в «Гринписе».
      – Да, – улыбнулся Коффи. – Я не бросался на палубу, чтобы прикрыть от гарпуна новорожденных тюленей, и не хватал за руку здоровенных громил, устанавливающих капканы на черных медведей.
      – Мне приходилось делать и то, и другое, – сказал Катцен. – В первом случае я чуть не задавил тюлененка, а во втором мне самому сломали нос.
      Проблема заключалась в помощниках. Доставшиеся мне бездельники не могли отличить морскую свинью от дельфина. Хуже всего, что им было на это наплевать.
      Я видел, как ты прорабатывал наш визит к турецкому послу. Ты предусмотрел буквально все и великолепно провел переговоры.
      – Я имел дело с государством, внешний долг которого превысил сорок миллиардов долларов. Большую часть этих денег оно задолжало моей стране.
      Заставить их пойти на уступки не составляло для меня особого труда.
      – Как сказать, – возразил Катцен. – У Турции немало долгов и перед Банком исламского развития, который оказывает на страну огромное профундаменталистское влияние.
      – Турки никогда не примут исламских законов, – покачал головой Коффи. – Даже под руководством такого ярого фундаменталиста, который сейчас возглавляет эту страну. Это закреплено в их Конституции.
      – Конституцию можно поправить, – сказал Катцен. – Посмотри на Иран.
      – В Турции гораздо больше цивилизованных людей. Если фундаменталисты попытаются захватить власть, разразится гражданская война.
      – А кто говорит, что ее не будет? – поднял брови Катцен. – Впрочем, речь о другом. Ты преодолел все рогатки, которыми усеяны инструкции и положения о НАТО, изучил турецкие законы и правила американской дипломатии и все-таки добился того, что мы здесь. Никто не сумел бы сделать это так быстро и профессионально.
      – Пришлось покрутиться, – кивнул Коффи. – Как бы то ни было, турецкое дело – самый памятный эпизод за последний год. В Вашингтоне снова начнется рутина. Пол, Марта Маколл и я пойдем к сенатору Барбаре Фоке. Пол станет божиться, что все, что мы делали в Турции, было совершенно законным, а я буду усердно кивать и поддакивать. Потом он пообещает, что мы обязательно поделимся с Анкарой результатами исследования почвы, и поклянется, что мы вообще только ради этого сюда и приезжали. После этого я запрусь в своем кабинете и начну искать способы обойти международные законы... – Коффи покачал головой. – Все-таки это не делает нам чести. Я пошел в юристы, чтобы бороться с глобальными проблемами. На деле же мне пришлось подыскивать легальные прикрытия для шпионов, работающих в потных и вонючих дырах «третьего мира».
      – Да что на тебя нашло? – поморщился Катцен. – День рождения тебя окончательно доконал. Ты слишком строго к себе относишься.
      – Слишком мягко, – проворчал Коффи и подошел к стоящему в тени ящику со льдом. Рядом с ним валялся томик «Лорда Джима» в мягкой обложке. В прохладном вашингтонском магазине эта книга показалась ему подходящей. Сейчас Коффи жалел, что не взял «Доктора Живаго» или «Зов джунглей». – Кажется, я начинаю прозревать, – проворчал он. – Как пророк в пустыне.
      – Это не пустыня, – тут же отозвался Катцен. – Мы называем такие земли непригодными для сельского хозяйства равнинами.
      – Спасибо, – буркнул Коффи. – Обязательно запомню. Даже запишу рядом с Батманом.
      – Тебя точно клинит, – сказал Катцен. – И сорокалетие тут ни при чем.
      Наверное, мозги от жары сохнут.
      – Наверное, – согласился Коффи. – Может, тут и воюют из-за жары? Ты когда-нибудь слышал, чтобы эскимосы сцепились из-за какой-нибудь льдины или кладки пингвиньих яиц?
      – Я бывал на побережье Берингова залива, – сказал Катцен. – Инуиты не знают войн, поскольку смотрят на мир другими глазами. Религия состоит из двух элементов: веры и культуры. Так вот вера инуитов лишена фанатизма и является глубоко личным делом каждого. Зато культура принадлежит всем. Они делятся своей мудростью, традициями и преданиями и никому не доказывают, что идут единственно правильным путем. Такая позиция характерна и для многих народов субтропической Африки и Дальнего Востока. К климату это не имеет никакого отношения.
      – Насчет климата ты меня не убедил, – проворчал Коффи и вытащил из тающего льда банку с лимонадом.
      Глотая холодную жидкость, он покосился в сторону длинного блестящего фургона. На мгновение ему стало веселее. По виду машины догадаться о ее предназначении было трудно, но выглядела она по-настоящему круто. Можно было гордиться уже тем, что имеешь к ней какое-то отношение.
      Юрист оторвался от банки и перевел дыхание.
      – Вспомни тюремные бунты. Или города, где люди рвут друг друга на части из-за расхождений в языке или культуре. Подобное никогда не случается в холодный период или во время дождей. Только в жару. Посмотри на библейских персонажей. Они уходили в пустыню обычными людьми, а возвращались пророками и святыми. Жара воспламеняет наши души.
      – Ты не допускаешь, что души Моисея и Иисуса воспламенил Бог? – торжественно спросил Катцен.
      Коффи молча запрокинул банку.
      Катцен повернулся к стоящей справа от него молодой темнокожей женщине. На ней были защитного цвета шорты, пропитанная потом рубашка такого же цвета и белая повязка на голове. Подобное одеяние считалось «стерильным». Не было ни щита с молниями и крыльями, символа элитного десантного подразделения, в котором она служила, ни других признаков военной формы. Со стороны женщина смотрелась как обыкновенный сотрудник археологической экспедиции. Так же выглядел и трейлер. Огромное боковое зеркало ничем не напоминало параболическую антенну; стенки его были специально зазубрены и выкрашены под ржавчину.
      – А ты как считаешь, Сондра? – поинтересовался Катцен.
      – При всем моем уважении, – ответила темнокожая женщина, – вы оба не правы. Посмотрите на этот старинный город. – Она говорила со спокойным благоговением. – Тридцать столетий назад здесь родился пророк Авраам. Именно здесь. Он жил в этих краях до тех пор, пока Господь не велел ему перебраться вместе с семьей в Ханаан. Этот человек был отмечен Святым Духом. Он основал народ, мораль, нацию. Я уверена, что Аврааму было жарко, как и нам, когда Господь приказал ему вонзить кинжал в грудь родного сына. Я уверена, что на лицо испуганного Исаака падали не только слезы, но и пот Авраама. – Она взглянула на Катцена и Коффи. – Он руководил людьми при помощи любви и веры, и его одинаково почитали как евреи, так и мусульмане.
      – Хорошо сказано, рядовая Девонн, – заметил Катцен.
      – Очень хорошо, – подтвердил Коффи, – хотя это не противоречит моему утверждению. Не все такие послушные и решительные, как Авраам. Кое-кто от жары просто бесится. – Он сделал большой глоток лимонада. – И еще. Я пробыл здесь двадцать семь часов и пятнадцать минут, но уже успел люто возненавидеть это место. Я люблю кондиционеры и холодную воду. И ванну. Ванна – великая вещь.
      Катцен улыбнулся.
      – Скоро ты оценишь ее еще больше.
      – Честно говоря, я не понимаю, почему нельзя было испытать этот агрегат в Штатах. У нас достаточно внутренних врагов. Я сумел бы пробить согласие на слежку за подозреваемыми в терроризме, военизированными группировками, мафиози... Да за кем угодно!
      – Ты лучше меня знаешь, почему это было невозможно, – ответил Катцен.
      – Знаю, – проворчал Коффи, допил лимонад и швырнул пустую банку в пластиковый мешок для мусора. – Если мы не поможем Партии верного пути, верх возьмут исламские фундаменталисты и партия Благоденствия. Нельзя забывать также и Социально-демократическую популистскую партию, Левую демократическую партию, Демократическую партию центра, Партию рефах, Партию социалистического единства и Великую анатолийскую партию, каждая из которых стремится получить свой кусок от маленького турецкого пирога. Я уже не говорю о курдах, намеренных получить независимость от турок, иракцев и сирийцев. – Коффи смахнул пот с бровей. – Если к власти в Турции придет партия Благоденствия, над Грецией нависнет серьезная угроза. Обострятся отношения между государствами эгейского бассейна, другими словами, начнется раскол в НАТО. Всколыхнутся Европа и Ближний Восток, причем все обратятся за помощью к США. А мы, естественно, не можем в таких конфликтах принимать чью-либо сторону.
      – Прекрасный обзор, адвокат.
      – Ситуация уходит корнями в глубокое прошлое, – продолжал Лоуэлл. – На пятьдесят столетий. Этнические группировки всегда воевали друг с другом и всегда будут воевать. Мы не сумеем их остановить, и не стоит транжирить на это драгоценные средства и время.
      – Не согласен, – покачал головой Катцен. – Мы способны существенно смягчить ситуацию. Кто знает, может быть, следующие пять тысяч лет пройдут гораздо спокойнее.
      – А может, они втянут США в религиозную бойню, из которой нам не выбраться, – упрямо возразил Коффи. – В глубине души я изоляционист, Фил. В этом я похож на сенатора Фоке. Нам досталась самая замечательная в истории человечества страна. А те, кто не желает присоединиться к нашей демократии, могут стрелять, бомбить, травить газом и забрасывать друг друга ядерными снарядами, пока не попадут в рай. Мне на них наплевать.
      Катцен нахмурился.
      – Наверное, и такая точка зрения имеет право на существование.
      – Черт побери, я и не думаю оправдываться! – проворчал Коффи. – Скажи лучше другое.
      – Что?
      – Какая разница между морской свиньей и дельфином?
      Прежде чем Катцен ответил, дверь распахнулась и из трейлера выпрыгнул Майк Роджерс. Коффи успел почувствовать благодатную волну охлажденного воздуха, а потом генерал захлопнул дверь. На Роджерсе были джинсы и тесная футболка. В ярком солнечном свете карие глаза генерала казались почти золотыми.
      Майк Роджерс улыбался редко, но сейчас Коффи заметил играющую в уголках его рта ухмылку.
      – И?.. – поинтересовался Коффи.
      – Работает, – откликнулся Роджерс. – Удалось подключиться ко всем пяти разведывательным спутникам. Теперь мы можем осуществлять видео-, аудио-и термонаблюдение за нужным нам районом. Мэри Роуз связалась с Мэтом Столлом.
      Надо убедиться, что вся информация проходит без искажений. – Улыбка Роджерса обозначилась яснее. – Даже не верится, что чертов фургон заработал!
      Катцен протянул руку.
      – Примите мои поздравления, генерал. Представляю, как радуется Мэт.
      – Да, он ужасно доволен. После всех мучений с РОЦом я сам готов прыгать от счастья.
      Коффи приветственно помахал банкой с лимонадом.
      – Забудьте все, что я говорил, фил. Если Майк Роджерс доволен, значит, мы действительно хорошо сработали.
      – Отлично сработали, – кивнул Роджерс. – И это хорошая новость. Теперь плохая. Вертолет, который должен был забрать вас и фила на озеро Ван, задерживается.
      – Надолго? – спросил Катцен, – Навсегда, – ответил Роджерс. – Похоже, турки не поверили нашей экологической легенде и усомнились в том, что мы действительно собираемся замерять уровень щелочи в их реках. Партия Родины подняла сильный шум.
      – О черт! – простонал Катцен. – Чем же мы здесь тогда занимаемся?
      – Держитесь крепче, – сказал Роджерс. – Они решили, что мы ищем Ноев ковчег и собираемся переправить его в Штаты. Настаивают, чтобы совет министров пересмотрел наши полномочия.
      Катцен сердито пнул ком сухой земли.
      – Я давно мечтал взглянуть на это озеро. Там живет интересный вид рыб, называется дарек. Так вот они приспособились к жизни в насыщенной углекислым газом воде. Интереснейший пример адаптации.
      – Сожалею, – произнес Роджерс. – Теперь нам самим придется подумать об адаптации. – Он перевел взгляд на Коффи. – Что вам известно о Партии Родины, Лоуэлл? Хватит ли у них сил, чтобы испортить наши планы?
      Коффи вытер платком сильную челюсть и шею.
      – Скорее всего нет, хотя вам не помешает проконсультироваться с Мартой.
      Они достаточно сильны и находятся значительно правее центра. Любая проблема, которую они поднимут, превратится в трехдневное препирательство между ними и премьер-министром, после чего дело перейдет на рассмотрение Великого национального собрания. Мне ничего не известно об экскурсии Фила, но я думаю, она помогла бы нам отыграть необходимое время.
      Роджерс кивнул и повернулся к Сондре.
      – Рядовая Девонн, из разговора с заместителем премьер-министра мне стало также известно, что на улицах распространяются слухи, будто мы собираемся выкрасть у Турции ее культурное наследие. На случай неожиданных инцидентов правительство высылает к нам секретного агента, полковника Неджата Седена.
      Предупредите рядового Папшоу, что местные жители могут оказаться весьма враждебно настроены. Пусть сохраняет спокойствие.
      – Слушаюсь, сэр.
      Сондра отдала честь и побежала в сторону здоровяка Папшоу, который стоял на посту с другой стороны палаточного лагеря.
      Катцен нахмурился.
      – Ну и дела. Оказывается, есть вещи посерьезнее рыбы дарек. В трейлере одной электроники на сотни миллионов долларов. А охраняют его два десантника с винтовками «М-21», которые они все равно не смогут применить, потому что стрелять им запрещено.
      – Верно, – кивнул Коффи. – Мы являемся иностранцами и работаем по заказу непопулярного правительства, с нашей помощью стремящегося осуществлять контроль за исламскими фанатиками. У нас нет даже морального права применять оружие против местного населения. Если на нас нападут, мы должны запереться в трейлере и вызывать полицию. Она и решит все вопросы.
      – Если, конечно, полиция не симпатизирует Партии Родины, – заметил Катцен.
      – Нет, – покачал головой Коффи. – Силы правопорядка здесь весьма цивилизованны. Они могут нас не любить, но они придерживаются законов.
      – Как бы то ни было, – сказал Роджерс, – подобные осложнения маловероятны. В худшем случае нас закидают арбузами, яйцами и навозом.
      – Замечательно! – воскликнул Коффи. – В Вашингтоне швыряются только грязью.
      – Если пойдет дождь, нам достанется и грязи, – заверил Коффи.
      Роджерс протянул руку, и Коффи передал ему бутылку с водой. Сделав большой глоток, генерал произнес:
      – Веселее, ребята! Не забывайте, что сказал Теннесси Уильяме: «Не ждите того дня, когда прекратятся ваши страдания, ибо это будет день вашей смерти...»

Глава 3

       Понедельник, шесть часов сорок восемь минут утра
       Чеви-Чейз, Мэриленд
      Пол Худ потягивал черный кофе, наслаждаясь уютом своего загородного коттеджа. Он распахнул белоснежные занавески и чуть приоткрыл скользящую стеклянную дверь. Худ немало поездил по белому свету и неплохо знал многие его части. Но больше всего ему нравилось смотреть на отгороженный белым заборчиком кусок мира, принадлежащий лично ему.
      Трава отливала зеленью, теплый ветерок доносил аромат роз из крошечного садика жены. Синие восточные пичуги и желтые попугаи радовали слух веселым Щебетом, а белки передвигались по двору, как маленькие шерстистые морские пехотинцы: бросок – замерли, осмотрелись, снова бросок... Деревенское благолепие временами оживлялось звуками, которые обожающий джаз Худ называл утренним дверным джемом: треск входной двери, скрип гаражных ворот, хлопанье автомобильных дверей.
      Справа от Худа возвышался темный дубовый шкаф с потрепанными книгами Шарон по садоводству и кулинарии. На полках стояли тома энциклопедий, атласы и словари, которыми дети давно не пользовались, поскольку все материалы имелись на лазерных дисках. Часть шкафа была отведена под любимые романы Худа:
      «Бен-Гур», «Отсюда и в вечность», «Война миров», «Ночь нежна». Произведения Айна Рэнда, Рэя Брэдбери и Роберта Луиса Стивенсона. Старинные романы Фрэна Страйка об одиноком рейнджере, которые Худ прочел в раннем детстве, а потом много раз перечитывал.
      Слева на полках красовались предметы, напоминающие о его пребывании в должности мэра Лос-Анджелеса: памятные пластины, кубки, ключи от других городов, фотографии местных и заезжих знаменитостей.
      Кофе доставлял особое наслаждение на свежем воздухе. Слегка накрахмаленная рубашка приятно сидела на теле, а новые ботинки смотрелись по-настоящему дорого, хотя стоили совсем не много. Худ помнил дни, когда его отец не мог позволить своему сыну новой обуви.
      Это было тридцать пять лет назад – Полу исполнилось девять, а на президента Кеннеди только что совершили покушение. Его отец Фрэнк Худ, по прозвищу Фрегат, воевавший моряком во время второй мировой войны, только что бросил работу, чтобы устроиться бухгалтером на другую фирму. Худы продали дом на Лонг-Айленде и собирались перебраться в Лос-Анджелес, когда новая фирма вдруг объявила о прекращении найма на работу. Руководство фирмы очень-очень сожалело, но они не знали, что будет с компанией, экономикой и страной. Отец не мог устроиться в течение тринадцати месяцев. Пришлось перебраться в крошечную квартирку. Ночами Пол слышал, как мать утешает плачущего отца.
      И вот он вырос и стал директором Оп-центра. Менее чем за год Худ и его люди превратили агентство, ранее известное как Национальный кризисный центр, в мощную команду, способную разрешить любую ситуацию. До его прихода Центр был обыкновенным связующим звеном между ЦРУ и Белым домом. Среди ближайших сотрудников нередко возникали серьезные разногласия, особенно когда дело касалось заместителя директора Майка Роджерса, офицера разведки Боба Херберта и начальницы политического и экономического отделов Марты Маколл. Худ приветствовал различие взглядов. Он считал, что человеку, который не может справиться с проблемами в собственной фирме, нечего даже пытаться улаживать военные столкновения на расстоянии тысяч миль. Кабинетные стычки поддерживали его в форме.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20