Я пишу и знаю точно,

Что мне будет, не шучу:

Ясным днём иль в час полночный

Пулю в сердце получу.

Надо ж было косо-криво

Суть событий излагать.

И не дай Бог здесь правдиво

Всех по имени назвать…

Но, что будет, то и будет —

Поглядим, что там… на блюде…

Помню ясно всё, что было:

Их дела, улыбки их,

Запах ладана, кадило…

Радость в лицах молодых.

Старый батюшка крестился,

Обходя церковный зал,

То, что я б чесать стыдился,

Он небрежно почесал.

Мало кто заметил это,

Хоть сияла церковь светом.

Иру с Витей повенчали.

Утопали в розах ноги.

Но они другого ждали:

Что пошлют им ночью боги.

Ире было восемнадцать.

Виктор старше, скажем смело.

Ира только целоваться

До венчания умела…

Нам не стоит волноваться.

Жизнь подскажет: как… обняться…

Побежали дни и ночи,

И не стоит их держать,

Лишь бы было всё, как хочешь:

Что поесть и с кем… поспать.

Как хозяйка Ира – чудо.

Да и Виктор неплохой.

Чистота, порядок всюду.

В доме радость и покой.

В доме нет намёка грязи,

Но вот счастье кто-то сглазил…

Муж домой стал припоздняться.

Возвращался под хмельком.

Ире сны плохие снятся,

Да и стала спать мельком.

На беду другое скотство:

Стало модным торговать,

Сократили производство,

Вынуждали… воровать.

Продавщицей Ира стала.

Муж шабашит где попало.

Все счастливые мгновенья

Проскочили не пешком —

Пролетели, как виденья,

Как жокей летит верхом.

Жизнь бежит довольно быстро:

Дети в школе уж давно.

Ира с Витей – не артисты,

Им другое пить дано:

Витя водку и гулянки,

Ира слёзы – не до пьянки.

Слёзы дома, а на рынке

Ира даже весела.

И лицо, как на картинке,

За работу похвала.

Комплименты часто слышит,

Приглашенья на шашлык.

Как услышит – грудь задышит,

Но молчит пока язык.

Ведь не дура: точно знает,

Что за словом наступает…

Я скажу: соседи быстро

Узнают всё про других…,

Информация как выстрел.

С языков летит у них.

Кое-кто на Иру жадно

Глаз блудливый положил.

И на вид он парень ладный,

И на «счастье» рядом жил.

Счастье Ире или нет?

Скоро дам я вам ответ.

Части все лица и тела,

Подукрасив так как надо,

На работу Ира смело

Шла, как будто для парада.

Что сказать, ведь молодая

И страстей хоть отбавляй.

Ира знает: ожидает

Кто-то, вроде невзначай.

Скажет: «Рыбонька, постой,

Я сосед твой, холостой».

А она, смеясь игриво,

Скажет: «Здравствуй, рыбачок.

Хоть удилище красиво,

Не ловлюсь я на крючок».

И, словами обменявшись,

Ручку нежно ей подав,

Юра, Ирочку обнявши,

Но совсем не как удав,

Усадил в свою машину,

Заронив ей в сердце «мину».

Юра весь горел желаньем.

И она, но всё терпела.

Только в пятое свиданье

Он почуял трепет тела…

И машина полетела

В поле: дальше с глаз людских.

О, какое было дело!

О, как склеило двоих!

Это я, когда узнал,

Долго завистью страдал.

На другой день и потом,

Так с полгода и не меньше:

Утром, вечером и днём

Всем на зависть, даже гейше,

Словно дьявола заданье

Выполняли двое страстно.

Не расскажет и гаданье:

Сколько раз… и не напрасно…

Да, не всем так повезёт.

Что в сравненье с этим мёд?

Виктор раньше мог и больше,

Но сейчас совсем не тот.

Помнишь фразу: «Так как в Польше —

Тот, кто больше…, тот живёт».

Но у Юрика стабильно

В день разочков, эдак, шесть.

Что ж, за это Ира сильно

Любит Юру, Юре честь.

Но, а что сказать о муже?

Ире он такой не нужен.

И когда, придя с гулянья,

Рухнет спать, оставив ужин,

То, какое обниманье?

А проснётся, только хуже —

Станет к Ире приставать:

Перегар, в движеньях хилость —

Не для Виктора кровать:

Так, разочек Ира, в милость…

Да уже у мужа что-то

Нет в движениях полёта.

Мой читатель со смекалкой —

Понимает с полуслова.

Год тянулся: шатко-валко,

И семья к суду готова.

Муж пытался при разводе

Всё на Ирочку свалить.

Но судья не первый годик…

Так что нечего хитрить.

Здесь всё ясно: развели их,

Ибо жизнь у них, что вывих.

Центр внимания сместим мы —

Ира с Юрой перед нами:

Знаем мы, как совместимы

В сексе были – жаждем сами…

Жажда – дело неплохое,

Но процесс питья чудесней,

Если пьют и сразу двое —

Звук, сравнимый этот с песней.

О двоих мы здесь судачим

И желаем им удачи.

Ира еле успевала

Что-то сделать для детей.

Для любви всё отдавала:

Всё для Юры и страстей:

Нет помех и в норме совесть.

Юра – центр её вниманья.

Жизнь у них – другая повесть:

Есть любовь и пониманье.

Мы, порядочные люди,

И завидовать не будем.

Да, легко сказать два слова,

Те последние, что выше.

На добро мы хоть готовы,

Но порой не всё мы слышим.

И не видим, как другие

Просят помощь оказать…

Тут дела пошли такие,

Что пора их показать.

Боже, дай продлиться вечно

Страсти сладкой человечьей!

Мне известно, что два года

Были им и мёда слаще.

После бурного развода

«Стон любви» звучать стал чаще.

Ведь теперь и дни, и ночи

Можно было наслаждаться.

Я замечу, между прочим,

Что не думали венчаться

Ира с Юрой, знаю точно:

Дверь закрыли в свадьбу прочно.

Юра был самец лихой.

Но вязать себя семьёй?

Что вы, Юра не дурной,

И поэтому змеёй

Извивался он на фразы —

Просьбы Иры обвенчаться:

«Не могу я как-то сразу,

Надо счастьем наслаждаться,

А поженимся: заботы,

Подожди. Ну, что ты? Что ты?»

Ира – женщина, ей нужно,

Чтобы был в семье покой,

Чтобы чувствовать замужней —

Вроде грех быть холостой.

Да и как тут не калякай,

Знает даже и убогий:

Штампик в паспорте, что якорь —

Погулять мешает многим.

Но известно и другое,

Что женатым нет покоя…

Ира стала замечать,

Что любимый чаще, чаще

Избегает «лечь в кровать»,

Что встречали с… дамой в чаще…

Город наш богат лесами.

Приезжайте в день любой —

Убедитесь в этом сами,

Насладившись красотой,

Зеленеющих просторов,

Соловьиных страстных споров.

Не про всё здесь нам удобно

Говорить, верней, писать.

А тем более подробно.

И не всё прилично знать.

Посему скажу намёком,

Хоть женатым был Борис,

Но от секса был далёк он:

Может быть, жены каприз…

Он хотел… и мог… нормально,

Но вот что-то был печальным.

Вот однажды лучший друг

Говорит, смеясь, Борису:

«Как, огонь там… не потух?

Хочешь, познакомлю с «кисой»?

Хороша, тебя моложе,

И сейчас она свободна.

Вы в желании с ней схожи:

Ей тоска и ты «голодный».

Позвони, договоритесь

И, чем надо, поделитесь…»

Позвонил он ради шутки.

Думал: «В даль меня пошлёт».

И сказал: «Вы две минутки

Подарите мне. Как мёд,

Голос Ваш и даже слаще…»

На вступление такое

Тут не уши растаращишь,

А глаза и всё другое…

Ира нежно: «Кто Вы? Что Вы…?

Расскажите мне толково».

Ух, как бешено забилось

У Бориса сердце сразу:

Неужели получилось?

«Не готов сейчас к рассказу,

Может, лучше Вам при встрече

Всё подробно расскажу?

Как у Вас на завтра вечер?».

Тут понятно и ежу:

Обоюдное желанье —

Вмиг назначили свиданье.

Но не вечером, а днём

Встреча дружбы состоялась.

Интерес горел огнём —

Так Борису показалось.

Не хотел он опоздать

И заранее приехал,

Чтоб спокойно ожидать.

Но, скажу вам, вот потеха:

Из ближайшего квартала

Ира тайно наблюдала…

Смотрит он: то на дорогу,

То часы глазами гладит:

Зря в запасе время много…

Что ж, терпи, свиданья ради.

Только стрелочка подходит…

Слышит сбоку: «Добрый день!».

Вот следил он строго вроде —

Просмотрел, как «старый пень».

Дверь открыл в одно мгновенье.

Зря готовил наблюденье.

Я скажу вам без сомненья,

Хоть и держатся небрежно,

Но в сердцах двоих волненье

И на кое-что надежда.

– Предлагаю в лес соседний:

Воздух чистый и природа.

Да и день почти что летний —

Едем дальше от народа.

Ира скромно покивала.

– Я согласна, – лишь сказала.

Голосок у Иры нежный,

А глаза немного вниз…

Руль, держа почти небрежно,

В лес помчался наш Борис.

Хоть заочно точно знали,

Звать кого как, сколько лет,

Но стыдливо задавали

Тьму вопросов, и ответ

Получали, как в анкете.

Взгляд вперёд: ну, прямо дети…

А чему тут удивляться?

Ты ж не скажешь сразу: «дай».

За такое и расстаться

Тут же можно невзначай.

В общем, шло всё аккуратно.

Я б сказал: как в старину…

Не поймите их превратно,

Но я много не загну,

Коль скажу, что не хотели

Ира с Борей сесть, где ели…

Оба взглядом выбирали,

Где помягче и посуше,

Хоть «серьезного» не ждали,

А друг друга видеть, слушать,

Посидеть и погулять

Меж деревьев и кустов,

Травку кое-где помять…

Ну, опять я всё про то…

Нет, они стеснялись очень,

Но не ждали тёмной ночи.

Вот нашли прекрасный вид:

И поляна то, что надо.

Ире Боря говорит:

«Всё, приехали, порядок».

Но не стали выходить

Из машины, не хотели.

Да о чём тут говорить,

Коль друг друга взглядом ели,

Но дотронуться… ни-ни —

Страсть запрятали они.

Про различные массажи

Распинался наш поэт.

Намекнул на то он даже,

Что наукой много лет

Занимался он серьёзно.

Но, как только власть в России

Враг забрал, и очень грозный,

Бросил всё, хоть был он в силе —

Силе тела и ума.

Ире речь его – туман.

Ира слушает Бориса,

Иногда вставляя слово:

– Ты и дальше говори сам —

Всё прилично и толково.

– Что ж, тогда позволь стихами

Кое-что я покажу:

В чём запутались мы сами,

Но понятно и ежу.

В общем, вот о чём мыслишка,

Тормозни, коль буду слишком…:

«Что может быть сильнее слова?

Сказать мы сразу не готовы,

Не потому, что бестолковы,

А потому, что «кровь» от «крова»

На слух не сразу отличить.

Меня, возможно, уличить

Вы захотите чёрт те в чём.

Но мой ответ: не кирпичом

Я буду в споре призывать

На помощь логику и мать.

И мать не ту, что мат венчает,

А ту, что колыбель качает,

Ласкает нежными словами,

Играет детскими руками,

Щекочет щёчкой, волосами…

Сильнее что? Скажите сами».

– Простите, Ира, дальше снова

Речь поведу о силе слова:

«Когда-то это слово

Красиво и толково

Описывало чувства.

И, как венец искусства,

Признание венчало:

Двух счастье означало.

Теперь же в этом слове

Сплошное бестолковье

И пошлости хватает,

А дух прекрасный тает.

Я спрашиваю снова:

Кто помнит это слово

И что в нём есть такого,

Что чётко и толково

Описывает страсти

И вёдро, и ненастье,

Улыбки вызывает,

Сердца объединяет?»

Наша Ира, как в гипнозе,

В ней не вздрогнет даже бровь,

И застыла в томной позе,

Но сказала: «То – любовь!

Здесь иного быть не может,

Но, прошу, смените тему:

У меня мороз по коже…» —

Их понять способны все мы.

И, естественно, Борис

Речь сменил, ну, впрямь, – артист.

– Расскажу я про работу,

Ту, которой дорожил,

Я, конечно, а не кто-то.

Больше – я работой жил.

Дело делал фанатично…

Не один я, много нас.

И пример я здесь типичный.

Речь веду не про Парнас,

Про фанатов тех в науке,

Кто трудился не от скуки,

А горел любовью пылкой

К математике чудесной,

Опьяняясь, как бутылкой,

Страстью, нам одним известной,

Приводящей в транс глубокий.

Тут не надо медитаций,

От мирских забот далёких.

Я далёк от профанаций

В адрес йогов, чтимых мною.

Но оставим их в покое.

Долго в Ирочкины уши

Информация вливалась…

Я не знаю, как ей слушать

Эту скуку удавалось:

Всё от транса до сомати,

Кибернетики основы.

Мозг её стал уставать и…

В транс войти уже готовый…

Так вас можно заболтать,

Что забудешь, как и звать…

Кибернетика и трансы —

Это ей чужое поле.

Ей понятней: кухня, танцы,

Правда, танцы были в школе…

В бухгалтерии завода

Уважали Иру все.

Поменялась вдруг погода!

Поменялась насовсем:

Стала Ира продавцом —

Рядовым, а не купцом.

Но о грустном ни к чему здесь.

Здесь дела поинтересней.

В мыслях в ней он потонул весь,

А она сравнима с песней…

О великом чуде мира.

Это чудо всем известно.

В общем, таял он и Ира,

Но, вот как, нам интересно.

И поэт в своём рассказе

О массаже напроказил.

Говорит: «Вот ваша шея

Есть основа из основ —

Это как здоровья фея.

Показать тебе готов…» —

И дрожащею рукой

Ирочку за шейку взял…

Тут совсем исчез покой

У двоих, и Ира вся

Вмиг размякла. Да, вот так…

Я бы тоже тут размяк.

Чёрт, опять я про себя —

Очень дело заводное.

Я совру, сказав: любя,

Мигом склеились те двое,

Что сидят сейчас в машине.

Но хватило лишь на губы

Клея Боре и Ирине.

Вроде я сказал не грубо

О прекрасной этой паре.

Ну, а дальше, ведь в угаре…

Тот угар и нам дай, Боже.

Скажут: друг, кончай тянуть,

Расскажи, что дальше всё же,

Ты ж позвал нас не заснуть.

Извините, соберусь

С духом, и рассказ продолжим.

Слушай, мать святая Русь,

Про проказы деток божьих.

Поцелуй тот самый первый

Разорвёт стальные нервы.

Всё, рассудок вмиг растаял,

И рука поэта вниз

Мчится: прямо волчья стая…

Мне такое хоть приснись.

Рассказать вам за поэта

Я могу, но пусть он сам.

Стиль его скажу: конфета,

Иль – ладонь по волосам…

Мало тех стихов осталось,

Но ценна и эта малость.

Я отвлёкся, чтобы в вас

Ну не очень загорелось…

Вот про них его рассказ,

Так его стихами пелось:

«Ехал, ехал, въехал в лес:

Рядом чудо из чудес.

Вот любви картина:

Чудо звать Ирина.

Сели эдак, сели так…

Не придумаю никак:

Что же дальше делать?

Вдруг душа запела

Всем мотив известный,

Если с чудом тесно,

То губами по губам

Пробу сделать надо нам.

Но, а я стесняюсь…

Вот рукой касаюсь

Шейки под затылком…

Сердце бьётся пылко.

Пылко или жарко…

Не хватает, жалко,

Смелости, ей-богу!

Хоть зови подмогу.

Но смелей, смелей рука.

Чу… коснулся… потолка.

Потолка машины,

А не щёк Ирины.

Но когда же с Вами

Я сольюсь губами,

Милая, чудесная,

Доселе неизвестная.

Вдруг, и сам не знаю,

Я ведь ощущаю

Влажность губ и языка…

Как же ты теперь близка

И рукам, и телу…

Что же с телом делать?

Брось, ведь всё в порядке!

Ба… беда: прокладки».

Мне со слов поэта ясно

Стало всё про ту проблему…

Та проблема неопасна.

С ней встречались часто все мы.

Продолжая обниматься,

Стали сладкие слова

Говорить и целоваться,

Хоть кружилась голова.

Поборов земные страсти,

Ира шепчет: «Борик, слазьте.

Коль сегодня нам нельзя…,

Через день ты всё получишь.

Мы ещё, хоть не друзья,

Но, пожалуй, даже лучше…

А сейчас уже смелее

Поцелуй и обними.

Я совру, сказав, что тлеет,

Всё во мне к тебе – горит».

Трудно было оторваться,

Но пора и расставаться.

С настроением прекрасным

Иру вёз домой Борис.

В мыслях, вроде неопасных,

Путал он и верх, и низ.

Всё же потерпеть придётся:

Счастье дело наживное —

Терпеливому даётся.

Терпеливых было двое.

Ситуация знакома…

Ира вышла возле дома.

Хорошо, что крыльев нет.

А то, как в машине с ними?

Ух, как рад был наш поэт.

Кто с него ту радость снимет?

А никто, всё бесполезно.

Он мгновенно заболел

Самой нужною болезнью —

Той, что каждый бы хотел.

Всё, пускай побудут врозь,

Чтобы пламя улеглось.

Встреча там же состоялась,

Где была и прошлый раз.

Мне приятно, что досталось

Вновь вести про них рассказ.

Солнце щедро им светило…

Правда, Ирочка глаза

Книзу прятала стыдливо, —

«Здравствуй, Боренька», – сказав.

А Борис сказал: «Привет,

Негасимый милый свет».

А затем ладонью нежно

Иру тронул за плечо,

А другой рукой небрежно

Руль держал. Вновь горячо

Стало милой наше паре.

Понимают всё с полслова.

Видно всем: любовь в разгаре.

В тот же лес помчались снова.

А в лесу без подготовки

Вмиг сплелись, как в драке волки.

Мозг куда-то улетел.

Что от них хотите вы,

От раздетых этих тел,

Коль в них нервы – тетивы…

Расслабленье наступило

После яростных стенаний.

Ира шепчет: «Борик, милый,

Ты предел моих желаний».

«Стоп, Иришка, не шучу:

Я опять тебя хочу…»

И пошли дела опять…

Ой, как сладко говорить,

Ой, как сладко вспоминать…

Ради этого и жить

Можно, нужно, все мы знаем.

Те мгновения мы все

Называем часто раем.

В них наш самый яркий свет.

Все подробности свиданья

Опущу, щадя… желанья.

Улеглись немного страсти —

Время нежности пришло.

«Ирочка, в твоей я власти!

Ой, как было хорошо!

И сейчас, скажу, не хуже.

Дай в глаза твои смотреть…

Жаль, не я тебе был мужем.

Сердце хочет жить и петь.

Буду петь тебе я гимны,

Лишь бы было всё взаимно».

Ира нежно прижималась

И шептала: «Поцелуй…

Ну, ещё побудем малость…».

Он ей: «Ира, не балуй,

А то вновь…».

«Давай, в чём дело…»

Снова сладость потекла.

Вновь дрожат в лесу два тела.

Им и ночь была светла.

Лес накрыл их пониманьем —

С ними жил одним желаньем.

Но конец всему приходит:

Надо ехать и домой,

Разум хоть не верховодит

Там, где страсть, а не покой.

Расставались очень нежно:

Чувств букет в душе, глазах,

В каждом жесте не небрежно —

Чётко всё, хотя впотьмах.

Ведь взаимный магнетизм —

Враг малейших катаклизм.

«Всё, до завтра, милый, сладкий», —

Ира шепчет в поцелуе.

Всё пошло дорогой гладкой

У двоих, и всё ликует.

Да, расстались с сожаленьем,

Разбежались по домам.

Но, что это за явленье,

Если мыслями все там,

Где обряд свершался тот,

Что зовём: души полёт.

Десять дней в таком угаре

Пролетели, как один.

Пожелаем милой паре

Только счастье впереди.

На работе вся сияла

Ира радостью своей.

Быстро дома успевала

Всё поделать для детей.

А для встреч у них вдвоём

Был пока «зелёный дом».

Что ж поэт? Души восторги

Излагал в своих стихах.

Прочь сомнения и торги

Сердца с мозгом – весь в делах:

Пациентам лечит спины

И суставы ног и рук.

Мысли ж там, где он с Ириной

Издаёт любовный… звук.

Но, на то он и поэт,

Чтоб в стихах ей слать привет.

Вот из тех, что сохранились

О начале страсти бурной…

А они потоком лились.

В них, конечно, всё амурно.

Он писал их на газете,

На клочках бумаги разной.

Днём и в ночь при лунном свете:

Каждый миг – душевный праздник.

Жаль, но мне досталось мало,

Что в стихах его блистало.

К сожалению, остались

Те стихи, что не дал он

Той, с которой не венчались,

Но которой был пленён.

Далеко его стихи

Ира спрятала от света…

В них сплетение стихий,

В них она – душа поэта.

Что ж, и то, что есть у нас,

Похвалил бы и Пегас.

Как весной блистают вишни?

Слабо скажешь: хорошо!

Комментарии излишни,

Я даю вам, что нашёл:

«Не обязательно стихами

О чувствах к милой говорить.

Но, если вы любили сами,

Нельзя поэтом вам не быть.

Любое слово в объяснении

Всегда звучит не так, как проза.

Любовь – творец стихов и гениев,

Сравниться с ней способна роза».

«Я хочу носить в себе

К тебе прикосновения.

Благодарен я судьбе

За чудные мгновения:

Я коснулся здесь и там —

Букет разнообразия.

Никому я не отдам

Тех чувств, они фантазия.

Люблю тебя до паранойи.

Люблю, люблю, нет больше слов!

Моя любовь – картины Гойи,

В своей любви на всё готов.

Готов, хочу все части тела

Вдыхать, ласкать и целовать.

Хочу я, чтобы ты хотела

Одним лишь мною ликовать».

«Уже мы не на «Вы»,

И как сильна друг к другу тяга.

Но ощущения новы

И чувств любовных: мёда фляга…

Писать не выдержит бумага.

Жаль, для любви нет в мире флага,

А то бы он над нами вился,

И чуду этому б дивился

Весь мир усопших и живых.

А мы дивились бы на них,

Шепча: ну, что же тут такого?

Ну, мы хотим сейчас и… снова.

И снова жаждем поцелуя,

Прикосновением ликуя.

Я забываю про покой,

А утром, слыша голос твой,

Шепчу с надеждой и тоской:

«Открой, родная, ротик твой,

Твоею влагой дай напиться,

В твоих объятиях забиться.

Забиться трепетно и страстно.

И знать, что жил я не напрасно».

«В первый день и первый раз

Коснулся я тебя украдкой…

И что-то встрепенулось в нас…

И стало нам так сладко, сладко…

И по сей день, и по сей час

Ты, милая моя, загадка.

И ночью не сомкнуть мне глаз,

Поскольку мне так сладко… сладко…»

«В голове она одна —

Милое создание.

Никогда её до дна

Не познать сознанием.

Поцелуй её пьянит —

Вся она наркотик,

А как речи говорит,

Что мурлычет котик.

Боже, как же хорошо,

Что в лесу осеннем

Я в тот день её нашёл

Милым, добрым гением».

«О, звёзды! О, небо! О, мир

Бесконечный!

Шагаю под вами, кумир

Страсти вечной.

До вас далеко, ну, и что —

Я беспечен:

Во мне моя радость, восторг

Человечий.

Я рад, я силён, я могуч!

Похваляюсь:

Достану руками до туч

Я, играясь.

Вы скажете: видно, он пил —

Расхвалился.

Отвечу: победы в любви

Я добился!»

Много наш поэт читал,

Да и сам писал немало.

Много в жизни понимал,

Но, что с ним сейчас вдруг стало,

Описать не мог он точно —

Не хватало слов, сравнений…

В ясный день и в час полночный,

Просветлений, озарений…

Мы же, глядя на него,

Не подскажем ничего.

Да зачем ему подсказки?

Он летает в небесах,

Сам творец чудесной сказки,

Сам творит её размах.

Сам ли? Вот вопрос извечный.

Может, это чей-то дар,

Что подчас и быстротечный,

Что сжигает, как пожар,

Породив в нас силу, страсть…

В ней и слабость, в ней и… власть.

Говорят, что страсть к деньгам

Может быть любви сильнее.

Это – незнакомо нам,

Это – наших чувств беднее.

И поэтому мы с ними:

С нашим другом и Ириной —

С этими людьми простыми,

Кто без алчности звериной,

Кто последними деньгами

Рад делиться с бедняками.

Страсть к вину – болезнь другая:

От любви к ней убегают.

Схватка жуткая, тугая

Страсти той – её все знают.

Мы простые с вами люди —

Нам ни власть и ни природа

Не дадут чудес на блюде —

Нам труднее год от года.

Но мы с гордой головой

Смотрим вдаль, горды судьбой.

Все свободные минутки

От различных дел, забот,

То с тоской, то ради шутки

Каждый телефон берёт.

Вам понятно, на кого я

Намекаю неспроста.

Кто, лишённый здесь покоя,

У кого любовь чиста.

Вот сейчас Ирина к трубке

Прислонила ухо, губки:

«Не слова, хотя чудесны,

Голос, только голос твой —

Для меня подарок лестный:

Непонятной он волной

Гладит, трогает, не знаю,

Как всё это описать.

Тембр его я понимаю —

Цель его – меня ласкать.

Если честно, мне не лень

Слушать голос целый день.

Голос твой не только в уши,

И, пожалуй, меньше в них.

Он не только лезет в душу,

Он внутри, но не затих:

Где должно другое… быть,

Он там ласковый хозяин.

У него такая прыть:

Он себя в меня вонзает,

Он, то нежен, то горяч,

Вызывает стон и плач.

Он меня готовит к встрече:

Пробуждает интерес.

Он и утро, он и вечер.

То он море, то он лес.

Не в мечты меня уводит —

Он реален, он живой.

С ним в каком-то хороводе

Я кружусь, лежу… с тобой.

Он чудесные цветы.

Он, любимый, это ты!»

Так Ирина говорила

Другу нежному сейчас.

Страсть любовь вмиг возбудила

У Бориса и… у нас.

Разговор такой в мгновенье

Порождает чудеса,

Если чудо – их решенье:

Вновь отправиться в леса —

В те леса, что нам известны,

Где всё очень интересно…

Ненадолго я расстался

С Ирой, Борей, как и вы:

Два часа их не касался,

Но они-то каковы?

Всё нормально, без помехи,

Нашей с вами и чужой,

Дань отдали той утехе,

Что хочу и я с тобой…

Но, понятно, не про нас

Здесь сейчас идёт рассказ.

«Не звони мне утром рано,

Позвоню сама тебе:

Тенор твой, моё сопрано

Всех разбудят – быть беде:

Сын, свекровь и дочь – все позже

Поднимаются, чем я.

Пусть поспят: кто помоложе

И кто старше – вся семья».

– Мне всё ясно, я не спорю —

Это горюшко, не горе.

– Ну, целуй, я побежала, —

Ира Боре говорит.

Он целует, шепчет: «Мало,

Всё желание горит»….

– Ничего, мой друг, до завтра,

А, быть может, через день

Снова встреча. – И, сказав так,

Побежала, как олень.

Нет, олень совсем неверно —

Полетела, словно… серна.

Ждёт звонка наш друг с рассвета.

Ждёт – боится пропустить.

Ждёт, как нищий ждёт монеты.

Вот звонок – и… можно жить.

Словно к лошади корнет,

К трубке прыг, там: Боже мой!

Слышно тихое: «Привет» —

Он без выпивки хмельной.

Как туман всё покрывает,

Так наш друг в «привете» тает.

А она всё глубже, глубже

Проникает в мозг, играя.

Вроде просто: звук из губ же,

Но он слышит звуки рая.

Позабыв дела, делишки,

Он очнулся лишь тогда,

В миг, когда из губ Иришки:

«В сердце ты моём всегда,

Жду тебя в конце работы.

Не молчи, ответь мне. Что ты?»

Словно пена из бутылки,

Где шампанское дремало,

Буря слов о страсти пылкой

В трубке Ириной звучала.

Но Ирина: «Хватит, милый,

Всё, спешу я на работу».

Словно двери в рай закрыла

Иль прервала вдруг охоту

В миг, когда ружьё к плечу…

Стоп, тут могут к палачу…

Про охоту не случайно

Я здесь вспомнил – эта страсть

Тем опасна чрезвычайно,

Что и в ней легко пропасть,

Как в любви или рыбалке —

Всюду, где есть фанатизм.

Что по мне, то я б их палкой…

«Стоп» кричит мне феминизм:

Ты оставь любовь в покое —

Ишь, рыбак, охотник, воин.

Время счастья быстротечно —

Месяц мигом пробежал.

Друг наш шепчет: «Вот бы вечно

Было то, что я познал».

Ира, Борю озаряя

Взглядом нежности, любви:

– Скоро скажешь: жил не зря я.

Чудом жизни назови

Все интимные мгновенья —

Обещаю без сомненья.

– Где ж ты этому училась?

Разве есть такие школы.

Расскажи мне, сделай милость.

– Я намёки и уколы

Отвергаю, мой любимый.

Что ж, по-твоему, я с мужем

Пропустила счастье мимо?

Так зачем тогда он нужен?

Лет пятнадцать я училась…

Вот сейчас и пригодилось.

Грусти тень в лице поэта

Промелькнула вдруг, как искра.

Он увидел: «два портрета»:

Вити, Юры и, что выстрел,

Ревность, словно пуля в глаз…

– Не грусти о том, что было.

Тем живи, что есть сейчас.

Знай: я их давно забыла.

Но науку сладострастья

Всю отдам тебе на счастье.

– Для меня твои слова,

Что живительный бальзам.

Стала ясной голова,

Молод я не по годам.

Ладно, жду я чуда света.

Непонятно лишь одно:

Что приятнее «привета»

У тебя припасено?

Ждать недолго – я надеюсь.

В новой страсти я уже весь.

В трубке Ириной звучала

Впрямь де– Вегавская пьеса,

Рот от смеха зажимала —

Там… шутил её повеса:

– Мадемуазель, прошу Вас,

Нет, вернее, предлагаю:

Вы ко мне – долой с людских глаз

Приходите. Я мечтаю

Учредить «любви массаж».

Нет, совсем здесь не кураж.

Вы же знаете отлично:

Я не только массажист —

Хиропрактик[1] Ваш я личный,

В этом деле я артист.

Приходите, Вас прошу.

Я же очень скромный малый.

Девственности не лишу —

Этого мне не хватало.

Я ведь не был подлецом —

Дорожу своим лицом.

Но в ответ поправка:

– Рожей, точно вижу, рожей,

Очень наглой. И вот справка:

«На бандита вы похожи».

Если вдуматься серьёзно:

Рожа с харей часто схожи —

С хулиганской харей грозной.

Мне же личико дороже,

И весь рынок говорит:

Не поэт вы, а бандит.

– Нет, ну что вы, я ведь скромный —

Всех стесняюсь и боюсь.

В уголок зову укромный

Вас. И Вами там упьюсь.

Ну, вот видите: желанье

Очень скромное совсем.

Приходи же на свиданье —

Я тебя не всю там съем.

Те, кто любит, словно дети

Иль как взрослые в «привете».

Дурака они валяли

Очень долго – с ними Бог.

И при этом понимали:

Сколько б ни было дорог,

Все они ведут туда:

Где слова совсем другие,

Где на просьбу слышно: «Да»,

Мышцы нужные – тугие,

Где начнут творить такое,

Что и нас лишит покоя.

Подурачившись немного,

Вмиг решили мчаться в лес.

Вот уже бежит дорога,

Приближая интерес…

Эх, какая ж это сила!

Что сравнится в мире с ней?

Ира скромно попросила:

«Борик, можно побыстрей?».

Тот в ответ: «Терпи, родная,

Сам я… жаждою сгораю…».

Наконец они у цели.

Что? Какие тут слова?

Мигом взяли, что хотели…

Кто кого как целовал,

Нам, конечно, интересно.

Как гремел страстей обвал?

Было ль им свободно, тесно…?

Кто и что кому давал?

Всё нам тут же изложи,

А потом: не спи… дрожи…

В этот раз вы потерпите:

Впереди, что надо будет.

А сейчас спокойно спите

Иль смотрите сны о… блуде.

Сны различные бывают.

Не скажу я никому,

Как во сне все изменяют…

И не знают почему.

А зачем нам это знать?

Коль дают, то надо брать.

Всем замужним и женатым

Лето – самый лучший друг

Не помеха стать рогатым

Мужу, но, а для подруг

Не подходит это слово —

Мы их пощадим, пока.

Как же быть зимой суровой,

Чтоб не простудить… бока.

Сомневаюсь, что зимой

Сексуальный стих разбой.

Был мороз и снегопад —

Где встречаться им зимой?

У приятеля есть брат —

Пригласил к себе домой.

Для влюблённых он простой —

С ним легко договориться.

Дай бутылку: на постой

Пустит запросто с девицей.

Чтоб сюрпризов не бывало,

Всех по графику пускал он.

Он в отставку только вышел —

Был полковником пять лет.

Чин ему тот «выше крыши» —

На другой надежды нет,

Несмотря на связи там,

Где чины все получают.

Но зато для местных дам

Он был тем, кому вручают

Сердце, грудь и что пониже…

С ним стремятся быть поближе…

Влад – Борису лучший друг:

Вместе в первый класс пошли…

В детстве не было подруг,

Чуть попозже их нашли…

Много общих интересов

Было в детстве и сейчас,

А полковник, как довесок,

В дружбе их… другой рассказ.

Но вернёмся к Ире с Борей:

Что там, радость или горе?

Вот теперь вам всё понятно,

Что сейчас и будет после.

В предвкушении приятном

Ира с Борей, как бы в гости,

Шли к полковнику в свой час.

Ключ в кармане. Радость в теле:

«Всё готово там для нас».

Ближе дверь. Быстрей хотели

Отворить. Открыли тихо.

Вот зашли. Но что за лихо?

Как там было: так иль эдак —

Интересно всем узнать.

Дальше я рассказ поэта

Буду вам передавать.

В этот вечер Влад с поэтом

Выпивали по чуть-чуть.

И, естественно, при этом

Обсуждали жизни путь.

– Слушай, Влад, – поэт сказал, —

Дальше просто – кинозал:

Мне Ирина рот прикрыла

Ручкой сладостно приятной,

А сама глаза скосила:

Смотрит в комнату… занятно…

И в глазах её горящих

Впрямь ужасный интерес.

Ей шепчу: «Вперёдсмотрящий,

Что там, жулик что ли влез?

Что за дивная картина?

Отвечай скорей, Ирина».

«Поза секса: «шесть на девять», —

Тут Ирина прошептала.

Я, шутя ей: «Что и где мять,

Ты бы в комнате сказала…».

Из-за двери голос громкий:

«Пять минуток подождите».

Мы за дверь – ой, как неловко:

Вот и в график приходите… —

Цвет лица у Иры – роза.

«Расскажи мне, что за поза,

Про такую я не слышал».

А она в ответ: «Ну, вот,

У тебя на месте крыша?

Или вниз слегка плывёт?

Друг на друге, но валетом:

И кунилинг, и минет

Выполняются при этом».

Вот такой был дан ответ.

Секс – древнейшее искусство:

Больше знаешь – больше вкусно.

Тот полковник – общий друг

Владислава и Бориса.

И поэт спокойно вслух

Всё расскажет. Не боится

Кривотолков и сомнений.

Друг поймёт все чувства друга —

Не попросит извинений.

Всё друг знает про подругу.

Так что наш поэт и Влад

Всё открыто говорят…

– Пять минут мы в коридоре

Постояли с Ирой. Вдруг

Дверь открылась: «Ира, Боря,

Извините за испуг.

В этом деле трудно время

Рассчитать и подогнать.

И она: вот… божье племя…

Долг за мной часов на пять.

Выбирайте день и час,

А сейчас мой дом для вас».

Мы такую эстафету

Очень рады принимать.

И я скоро, как конфету,

Вмиг раздел, стал… обнимать

Иру сладкую такую.

А подробно неуместно…

Сам поймёшь, о чем толкую.

Дальше было всё чудесно.

Но полковник наш – мужик…

Только с разными привык…

Влад сказал: «Мы чётко знали,

Что армейский замполит

Учит всех солдат морали,

Сам же чёрт-те что творит.

Наш полковник, как на службе,

Так и дома ловелас.

Он со всеми в лёгкой дружбе,

За бутылку всё отдаст.

Нет, он компанейский малый,

Но святого очень мало.

Про тебя полковник мне

Говорит: «Борис – чудак,

Вечно бродит, как во сне.

Не поймёт чудак никак:

Нет любви, есть секс и дружба,

А в домах, где деньги платят,

Там работа, хочешь, служба.

Заходи: там все без платьев —

Там любую выбирай:

Не девчонки, просто рай,

А его Иринку я

Рад… помять любым заходом.

Как-то раз за спинку взял

В коридоре мимоходом.

И она, скажу, друг, чую,

Взглядом мне дала ответ:

«И тебя сейчас хочу я,

Но мешают: Боря, свет…»

Так что, Влад, я как-нибудь

Трону Ирочку за… грудь».

– Всё бывает в мире нашем,

Но скажу тебе, друг мой,

Никого нет в мире краше

Мне Иринки дорогой.

Пусть плетёт наш общий «друг».

Он иного и не скажет,

А меня взять на испуг

Нелегко. А кто с кем ляжет —

Это дело наживное,

Лишь бы в деле были двое.

Как-то раз к нему я днём

Заскочил «подправить график».

Он с бутылкой: «Борь, хлебнём,

А то всех пошлю я на фиг».

– То ли в шутку, то ли грозно

Говорит мне эту фразу.

Вдруг пошлёт меня серьёзно —

Дал согласие я сразу.

Всю бутылку мы распили

И, что надо, обсудили.

Больше я молчал, а он,

Как назвать его, пожалуй,

Скажем: дамский чемпион,

Совратил он их немало.

А, быть может, дамы сами,

Увлечённые молвой…

И, конечно, не усами,

Прут к нему почти толпой.

Дамы тайны не хранят:

Что увидят – раззвонят.

Наш полковник-весельчак

Говорит: «Лежу я с Милкой:

Кончить не могу никак,

А глазами пью бутылку,

Ем закуску на столе.

А она – то подо мной:

Всё тесней, тесней ко мне,

Страстно шепчет: «Что с тобой?».

Не могу же я сказать,

Что я пить хочу и жрать».

– В этом весь полковник наш

И другие – иже с ним.

За любовь ты жизнь отдашь,

Им любовь: туман и дым…

Ты горишь и до… и после…

Энергетикой чудесной,

Им же этого нет вовсе.

Им одно лишь интересно:

Сам процесс, коль захотелся,

Да и тот уже приелся.

Новорусский нигилизм

Секс любовью называет —

Всё равно, что онанизм —

Нас духовно возвышает.

Философия такая

Разрушает мир земной.

Жаль, от края и до края

Вельзевуловой волной

Нас несёт, а мы довольны,

Но в аду всем будет больно.

Счастье нам в любви огромной —

Вот к чему должны стремиться.

И не нужно здесь быть скромным,

Надо бешено влюбиться.

Я скажу, а вы поверьте.

Как французы говорят:

«Секс подобен малой смерти[2]».

Говорят они не зря:

До смертельно ярких спазм

Секс доводит и оргазм.

Но рождение и смерть,

То, что всем даёт возможность

Ключ к Вселенной заиметь,

Не забыв про осторожность.

Микрокосм на то и микро…,

Чтобы знать свои границы,

Чтобы знать, куда проник он,

Где и как не ошибиться.

И почти что бесконечны,

Мы в полёте, но беспечны.

Про полёт тех ощущений

В подсознании людей

Речь веду я, вроде гений

И умней планеты всей.

Нет, тантрическое чудо

Всем дано, трудись, ищи:

Ошибёшься, будет худо,

Заблудился, не пищи.

К медитации различной

Должен каждый быть привычным.

Вот ещё один типичный

Вечер, зимний для двоих.

Он для них весьма приличный —

Речь о наших, дорогих…

Едут, весело болтая,

Обо всём и ни о чём,

Страстно близости желая,

Страсть кипит – им горячо…

Но приходится терпеть.

Можно лишь болтать и петь.

За машиной снег и вьюга,

А в машине им тепло.

«Так-то вот, моя подруга,

Быстро лето протекло.

Протекло иль пробежало:

Как кому, его нам жаль.

Жаль, что длится лето мало.

Жаль…, но прочь тоска, печаль.

У полковника в квартире

И тепло, и цель…, как в тире».

Цель известная понятна

Ире с Борей – дай им Бог.

Мысль о «цели» им приятна.

И, спасибо, друг помог:

Сам решил вопрос с квартирой.

Что ж, ему за то спасибо.

И теперь Борису с Ирой

Не искать побыть где-либо.

Руль, держа, поэт болтает,

Иру нежно прижимает:

– Вспомни пруд: тепло и тихо…

Я сижу, как истукан.

Рыбки хвостиками лихо

Машут нам, задев кукан[3].

Эта нудная рыбалка

Лишь под силу рыбакам,

А другим себя в ней жалко,

Шлют приветы чудакам,

Называя чудаками

Рыбаков. А кто вы сами?

Я припомнил не для спора

Пруд, рыбалку. Тут другое:

Загрустила ты там скоро

И сказала: «Нас тут двое…

Что ж меня ты променял

На удилище и рыбок?».

Я тебя тотчас обнял

И проверил: стан твой гибок…

А другим скажу стихами.

Ощутите это сами.

«Как обиженный ребёнок,

Губки ты слегка надула.

Словно ласковый котёнок,

Ты ко мне тогда прильнула.

Голосок твой прямо в сердце

Проникает. Что чудесней?

Я уверен, что не скерцо

Слышу я из поднебесья.

Что я вижу, что я слышу?

Не открою эту тайну.

Не пущу к себе на крышу:

Не скажу вам «виру – майну».

А скажу, что всех богаче,

Всех счастливей я на свете,

С ней не может быть иначе,

Мне не солнце – Ира светит!»

– Да, неплохо ты стихами

Всё, что было описал.

Нас, пожалуй, рыбаками

Мог назвать глупец – нахал.

Непрозрачный тент машину

Накрывал и нас под ним.

– Думал я: машину сдвину…

Чудно было там двоим.

А другим со стороны

Вряд ли были мы видны.

О других совсем забыли

Мы в тот день – зачем другие?

Мы не думали, где были:

Мышцы были все тугие…,

Расслабленье наступало:

Отдохнём и снова – прыг…

Нам казалось: мало, мало…

Превратился вечер в миг.

Стоп, похоже, подъезжаем…

Там всё снова испытаем.

– Слушай, Борик, а полковник

Не устроит снова цирк?

– Был он только раз виновник…,

Думаю, он не шутник.

– А устроит? Что ж такого:

Подождём внизу опять —

Нам не надо группового…

Нам друг друга сладко взять.

И свидетелей не надо,

Чтобы рай не стал нам адом.

Обошлось всё в этот раз.

И Борис стихи экспромтом

Выдаёт, прищурив глаз,

О себе, но как о ком-то:

«Он тебя сейчас разденет.

Он – насильник и бандит.

И попросит вместо денег

То, чем каждый дорожит.

Все мольбы твои напрасны…» —

Ира шепчет: «Классно, классно…

Я сама схвачу бандита,

Завалю в кровать иль рядом.

И скажу: давай досыта

Выдавай уменье… кряду.

– А бандит твой задрожит

И от страха станет голым.

Глянь: бандит уже лежит —

Ждёт сладчайшие уколы…

Не теряй же время даром —

Обменяйся пылом, жаром.

И зиме конец приходит,

А не только у людей…

Рады тёплой мы погоде —

Песнь любви поём мы ей…

Кто те «мы», нам всем понятно:

То Ирина и поэт.

Лето жаркое им внятно

Шлёт горячий свой привет.

Рады лету эти двое —

Каждый кустик их прикроет…

Вот звонок привычный Ира

Слышит: Борик, милый ей,

Жаждет встречи, счастья пира.

Стало на сердце теплей.

Но у Иры голос грустный,

Непонятно, почему,

И как будто в сердце пусто…

– Расскажу я всё ему, —

Ира быстро так решает:

– Пусть любимый всё узнает… —

Ира грустно так сказала:

– Нынче рынок, что бардак.

Шефу лишь работы мало:

Хочет он и так и сяк

Отодрать меня в придачу,

А не то, прогнать грозит.

Что ж, ушла я, не заплачу —

Пусть торгует, паразит.

На морозе и ветрище…

Дур других пускай поищет.

У меня теперь хозяйка.

Так-то лучше: только дело.

Я не «бэ», не попрошайка.

Не отдам мерзавцу тело.

Пусть торгует, кто как хочет,

Мне такое и не снится.

Ишь, кобель, гаремный кочет…

Я свободная, как птица:

С кем хочу, когда хочу…

Скотство мне не по плечу.

– Ладно, ладно не терзайся, —

Говорит поэт любимой, —

Я спрошу, а ты признайся:

А ко мне необозримо

Чувство девочки моей?

Жадно, трепетно ответа

Жду. Скажи, скажи скорей.

Ох, как жду я солнца света!

Ира тихо: «Дуралей,

Солнце здесь… приди скорей!».

Дуралей быстрее птицы

Мчится к радости своей.

Он не спит, но счастье снится,

И летит он всё быстрей.

Все интимные детали

Опущу я в этот раз,

Чтобы нас не разыграли…

Не наделали проказ…

Но в душе – тепло у нас.

Дай им Бог любовь, не сглаз.

– В ресторан иль на природу?

Где…? Куда б хотела ты?

– Я туда, где лес и воды,

И чудесные цветы.

– Ясно, едем в наше место

Отмечать твоё рожденье.

Всё там есть, как нам известно,

Что велит твоё хотенье.

И погода: красота!

Прочь дела и суета!

Ехать радостно влюблённым,

Предвкушая рай земной…

Чем не рай: берёзы, клёны

И чистейших вод покой,

Костерок, конечно, будет,

Шашлыки и всё такое…

Вдалеке коровы, люди,

Рядом то, что дорогое,

Что все счастьем называют.

Жаль, что редко так бывает.

– Вот, любимая, послушай,

Что тебе я написал,

А потом начнём мы кушать,

Что сегодня дал мангал:

«Тебе сегодня тридцать семь

По божьему велению.

Ты будь такой на зависть всем.

Махни рукой старению.

Пусть кожа нежная твоя

Всегда здоровой будет,

А голос – трели соловья.

Не забывай о блуде…

Не забывай и исполняй

Приятные желания.

Что упустила, нагоняй.

К тебе быстрее лани я

Лечу, а вдруг достанется…

А вдруг меня желаешь.

Пускай всё то, что манится,

Ты тут же исполняешь.

Пусть времени достаточно

Для дела и потех.

Живи сто лет ты сказочно

На радость близких всех!».

«Да…, спасибо, я исполню

Пожелания твои:

Закипают страсти волны,

Но меня ты не вини

Кое в чём – сам пожелал». —

Ира хитро улыбнулась.

Но поэт вино достал

И сказал: «А я люблю вас

И поэтому желаю

Всё, что счастьем называют.

И к тому, что было выше,

Я добавлю кое-что.

Пусть река и лес услышат

Всё про нас и кто есть кто.

«Мир людской – земное чудо —

Весь он соткан из чудес.

Расскажи, а ты откуда,

Кто ты: ангел или бес?

Почему в тебе так много

Нежной шалости, любви.

Ты дитя какого бога?

Кто ты? Что ты? Назови!

Я тебя, похоже, знаю.

Или – нет?! Ты вся – секрет!

Об одном всю жизнь мечтаю:

Чтоб жила ты много лет!

Чтоб резвилась и шутила

Мне на радость и другим.

Будь отчаянно всем милой…

Нет, не бойся, не съедим.

Поздравляя с днём рожденья,

Я желаю от души:

Слаще мёда будь, варенья,

Иногда со мной греши…».

– Что ж, согласна, будет дело

От костра недалеко:

Любит жар… душа и тело.

И исполнить грех легко.

Исполнение свершилось

И, по-моему, не раз.

Как прекрасна божья милость:

Он заботится о нас…

Приближался тёплый вечер

И конец чудесной встречи.

Прогулявшись по поляне,

Наш поэт букет набрал.

– Жаль, к концу идёт гулянье…

Слушай, Ира, чувств обвал:

«На ромашке я гадал…

Что ты можешь знать, цветок?

Тот ответ, что ты мне дал,

Лишь добавил мне тревог.

Как узнать мне то, что точно

Знают только небеса?

Как уснуть мне в час полночный?

Подскажите, голоса:

Голоса волшебниц дивных,

Голос той, что лучше всех.

Я во сне совсем наивный —

На любой согласен грех.

Но грешить с тобой лишь стану,

Издавая сладкий стон.

В дивной страсти не устану.

Пусть сто лет продлится сон.

Сон фантазии безмерной,

Сон, дающий, что хочу.

Сон, когда ты станешь верной…

Стоп, конечно, тут шучу».

Ира, шутку принимая,

Друга нежно целовала.

– Всё я, Борик, понимаю…

Нам с тобой и жизни мало.

Жаль, что встретились так поздно

Мы с тобой в пути-дороге…

Но неплох и наш час звёздный:

Всё прекрасно – видят Боги.

А затем, уже с тоской:

– Дети ждут, пора домой.

– Что ж, Ирина, напоследок

Подведу итог я здесь:

Что и как с тобой изведал,

Как денёк промчался весь:

«Внизу река течёт спокойно,

Вверху деревьев лёгкий шум…

Хоть день сегодня жаркий, знойный,

Но нам любовь идёт на ум…

Приятный воздух обнимает,

Вода ласкает члены все,

А мысль, что нужно, поднимает

Надолго, но не насовсем…

И мы своим считали долгом:

Испить стояние… надолго».

– Лера, как твои дела? —

Утром Ирочка спросила.

– Я бы многое дала

Тем, в ком есть блатная сила…

– Что случилось, в чём беда,

Может, мы тебе поможем?

Ты ко мне с душой всегда,

Расскажи беду мне всё же.

– С сыном вышла кутерьма…

И грозит ему тюрьма.

Сын у Леры был бандитом.

Рынок весь об этом знал.

Думал сын: «Всё шито-крыто…»,

Но у всех же есть глаза.

Лера грустно отвечала:

– Дело тёмное, поверь.

Толком я не всё узнала.

И что делать мне теперь?

Шьют ему почти мокруху…

Вроде, грохнули старуху.

Где-то там на свиноферме

Воровал он поросят.

Не один, конечно, с теми,

Кто ворует всё подряд.

– Слушай, Лера, Борик мой

Говорил, что Юрий Ваныч,

Друг полковника – блатной.

Дразнит он его «Стаканыч»

За любовь стаканом пить…

Он поможет, хватит ныть:

Другу я звоню сейчас,

У полковника сойдёмся.

Вечером сведу я вас —

Там, с чем надо, разберёмся.

То, как Ирочка сказала,

Вечером свершилось.

Адвокату денег мало:

В нём «любовь» зашевелилась:

Он сказал: «За это дело

Мама пусть добавит тело…».

У полковника друзья —

Наглые ребята, ясно.

И от вас не скрою я:

С ними делать всё опасно.

Даже водку пить и то

Плохо, посудите сами:

Вас напоят, а потом

Все полезут… к вашей даме,

А подробней я о них

Расскажу почти что стих:

Старший следователь Дрёмин

Внешне был весьма убогий.

Был в делах своих нескромен.

Звался он «Витые ноги»

У коллег в прокуратуре —

За глаза, конечно, звали.

О его дрянной натуре

Все давно отлично знали.

Дрёмин чётко дело знал —

По указке всех сажал.

Если сверху намекнут:

«Кинь решётку человечку» —

Палачовый Дрёмин кнут

Засечёт в шашлык «овечку».

Коль свидетель не даёт

Показаний «дяде» нужных,

Он с ума таких сведёт:

Холостых, да и замужних…

Извращенец и садист,

Дрёмин в деле был артист:

На работе оболжёт вас,

А соседям скажет: «Вор вы»,

Женщине не в бровь, а в глаз

Чушь вольёт весьма проворно.

Грязными намёками

Так все нервы заведёт,

Что в него, вцепясь тигрицей,

В исступленье заревёт.

Он – оргазмом взвеселится.

Чем ему ещё упиться?

Чувств людей нормальных Дрёмин

Не способен воспринять.

Нет, на вид он даже скромен,

В такт вам может покивать,

Процитирует Сенеку…

В общем, грамотен, учтив.

Но как плохо человеку,

Кто попал в …его архив.

Тот архив, что сверху дан.

Сразу: вор вы, хулиган…

Дрёмин взятки брал игриво…

Скажут мне: «Кто не берёт?»

Да, но, взявши, «в хвост и в гриву»

Вас за деньги отдерёт…

С Юрий Ванычем дружил он:

Часто взятками делились.

Скажут мне: «Что так паршиво

Описал их?». Удивились?

Зря, пример почти типичный.

Наш пример – не заграничный.

Юрий Ваныч – адвокат,

Друг полковника по пьянке.

Извиняюсь, виноват:

Всё сказал вам об изнанке.

Говорить, так говорить:

Надо правду-матку резать,

Коль пошла такая нить,

Вскрою вам я эту мерзость.

Дальше нить найдёт клубок,

А клубок – дерьма совок.

Эту пару мужиков,

Коль раскрою их совсем,

Всяк из вас убить готов…

Покажу изнанку всем:

Третий друг, верней, подруга,

Содержала бардачок.

Многим парням было туго,

Кто попался на крючок

Этой пьянице блудливой,

Завлекавшей всех игриво.

Если парень, скажем, лох,

То за пробу мрази тела,

Только парень за порог,

Суд завёл на парня дело.

Срок грозит ему большой:

Отвечать ему придётся

За «насилие, разбой…»

Вот такое дело шьётся…

Парня Дрёмин вызывает

И о взятке намекает:

«Мол, ты даме дай деньжат,

И она закроет дело.

Прав всегда тот, кто богат,

Предложи ей взятку смело.

Если хочешь, адвокат

За тебя с ней потолкует:

Юрий Ваныч будет рад

Сделать радость нам такую.

Ну, смелей, смелей, парнишка:

Ведь у папы есть сберкнижка».

Утром Ира повстречала

Леру у себя на рынке:

– Расскажи мне для начала,

Как пришлось тебе… на спинке?

Лера, шею прикрывая,

Густо покраснела вмиг.

– Что ты, Ира, ну, бывает… —

Мы оставим их двоих.

Пусть болтают – нам негоже…,

Чтоб не захотелось тоже.

Все дела у Леры быстро

Юрий Ваныч порешал.

Тут не надо быть артистом —

Лишь бы Дрёмин не мешал.

Ну, а Дрёмин, как мы знаем,

Был подельником у них.

Сын у Леры мигом «с краю»

Оказался и притих:

Не виновник он – «свидетель»…

Так-то вот, а кто в ответе?

А виновник – тот дурак,

Кто не знал, как откупиться:

Не найдёт пути никак

К этим двум… «приятным» лицам.

Как там Леру поделили

Юрий Ваныч и подельник,

Мы не знаем: дома были,

А не с ними были в деле…

Знаем точно, что сын Леры

Стал свободным кавалером.

– Утром в трубке телефона

Слышу нежное: «Привет…»

Нет приятней, слаще звона.

На «привет» дышу: «Мой свет,

Солнышко моё земное,

На работу ты идёшь?»

Ира шепчет: «Будь спокоен,

Ты во мне любовь найдёшь.

И сегодня без машины

Приходи – нам ноги шины».

Нет, не трелью соловьиной

Телефон поёт мне в ухо.

Бурю страсти, чувств лавину

Посылает голос глухо.

Приглушила голос Ира,

Чтобы дочь не разбудить.

Я же слышу скрипку, лиру

И весь мир готов любить.

Прекратились в трубке речи.

Жду, когда наступит вечер.

Вот и вечер. Взяв за пальчик,

Нежно Иру я веду.

Мы, как девочка и мальчик,

У людей всех на виду.

Мы смеёмся, мы играем.

О другом совсем забыли.

Всё вокруг нам стало раем —

В небесах как будто плыли.

Да, бывает и такое:

Всё земное – неземное.

Два часа, как две минуты,

Если рядом мы вдвоём.

Не раздеты, но разуты

К речке с Ирочкой идём.

Летний вечер тёплый, длинный —

Можно много сотворить…

Но сегодня мы невинны,

Будем ангельски любить.

Я боюсь услышать смех:

– Поцелуи – это грех?

Тут ответил друг Борису:

– Да ты очень нежен с ней.

Словно с чаем пью мелиссу —

Аромат твоих речей.

Ну, так что ж, коль любишь сильно,

Сам себе ты чародей

И волшебных слов обильно

Посылаешь только ей.

А тепло речей твоих —

Для неё медовый стих.

Раньше я не очень верил,

Что ушами любят нас,

Что словами к сердцу двери

Открываются подчас.

А теперь мне, то понятно,

Что не только здесь слова

Пусть звучат в ушах приятно,

Важно: сердце, голова.

В них – восторг, любви искусство:

Вот откуда силы чувства.

Вот тогда за словом слово

Стройно, как шаги аллюра,

Уши их пронзить готово

Так же, как стрела амура.

Слушая тебя как друга,

Зная силу чувств твоих,

Верю, что твоя подруга

Не посмотрит на других.

Стал теперь ты всех дороже.

Всё же будь с ней осторожен.

Рынок, как тебе известно,

Место купли и продажи.

Там сплелось довольно тесно,

Что порой и вслух не скажешь,

То, что часто осуждаем:

Дружба с водкой и разврат.

Но не всё мы в жизни знаем.

Ошибусь – и буду рад.

Извини, что твой восторг

Перевёл в базарный торг.

Вот такие разговоры

В поздний час друзья вели.

И, понятно, очень скоро

Чем итог им подвели…

Поясню, кому неясно:

По рюмашке и другой…

Иногда ведь неопасно.

Иногда – ведь не запой.

Не согласны? Как хотите,

Только строго не судите.

Радость в сердце – день приятный

Весь прошёл о ней в заботе.

Всё прибрал он аккуратно

В гараже, как на работе.

По делам возил он даму —

По её делам, понятно.

То, что дождь нежданно грянул,

Было малость неприятно:

Гаражи вблизи оврага.

Но поэт наш не салага…

Как закончил все дела,

Сразу в руки телефон:

«Ты чудесная была»,

В трубку Ире шепчет он.

А она в ответ стыдливо:

«Не хвали так чересчур,

Не настолько я красива.

Ты сегодня балагур,

Но обиделся, пожалуй,

Что я быстро убежала».

«Я доволен этим днём.

И ничто нам не мешало…

Целый день с тобой вдвоём

Были мы, хоть дня нам мало.

Но с утра, готовясь к встрече,

В мыслях рядом я уже.

И не только утро, вечер

Был с тобою в гараже:

Не физически, душой

Был всё время я с тобой.

Впечатление такое,

Что ты здесь, со мною рядом,

Нет других, мы только двое.

Я слежу не за нарядом,

Просто слушаю слова,

Шум шагов, твоё дыханье,

На коленях голова…

Даже слышится признанье…

Ты сама, твоя ли тень —

Я счастливый целый день.

И, когда ты вдруг сказала

Очень просто, очень ясно:

«Мы с тобой сегодня мало

Были вместе не напрасно:

Всё поделать я успела

И меня ты смог… обнять».

Я в ответ заверил смело:

«Что ещё могу желать?

Рад всему, чему ты рада, —

Это мне твоя награда».

Что-то редко в этот вечер

Рыбки просятся в уху.

Но зато заката свечи

К рыбакам, как на духу.

Рыбаков всего здесь двое:

Наш поэт и Михаил —

С ним Борис всегда спокоен

И рыбачить с ним любил,

Потому, что с юных лет

Озарил их дружбы свет.

Миша был рыбак от Бога —

И удачлив, и вынослив.

Знал уловок в ловле много.

И шутил и до…, и после…

До того, как клюнет рыбка,

Шепчет тайные слова,

Чтоб поэт сиял в улыбке,

Говоря: «Ну, голова.

Миша, с детства ты колдун?».

А в ответ: «… тебе типун…».

Если рыбка меньше пальца,

Миша крикнет: «Помогай,

Тут плотва побольше зайца.

Мне подсачек подавай…».

Но, когда обман стал ясен,

Оба рады – ну, как дети:

Хохот, шутки в стиле басен —

Неудача счастьем светит.

И, закинув рыбку в пруд,

Оба шутят пять минут.

Под уху в тот вечер было…

«Крекс-брекс», – Миша прошептал.

И бутылку вмиг открыл он —

Вроде фокус показал.

Пар ухи – призывный запах.

Рюмок звон – друзей мечта.

Счастья зверь на мягких лапах

К ним крадётся. Красота.

Всё иное позабыто.

У костра всего досыта.

Как и что в уху поймали,

Мы пропустим – суть не в этом.

Лучше знать, в какие дали

Поведут стихи поэта.

После рюмочки не первой

Голос таинств зазвучал.

Напрягите ваши нервы.

Лодки к музе – здесь причал.

В свете дивного заката

Речь поэта торовата.

– Слушай, Миша, новый стих —

Дар души, а может, свыше.

Прекрати жевать на миг.

Стих – всегда мечта. Ну, тише:

«Заря, заря ты алая,

Воспета всеми ты,

Как и любовь страдалая,

Как яркие цветы.

Мой взгляд в другую сторону —

С неменьшей высотой.

Ни к соловью, ни к ворону —

Любуюсь красотой

Я облака закатного.

Оно светилу мило.

Как знамя люда ратного,

Раскрасило светило:

В нём щёки девы алые

При первом поцелуе.

Там мы, там дети малые.

Там в красках аллилуйя.

Там лес, моря и горы.

Хатёнки и дворцы.

Там плачет кто-то хворый.

И там … дорог концы.

И в жар, и в дым вулкана

Ныряет солнца луч,

И состраданья рана,

И алчность бурых туч.

Смотрю на это диво,

Шепчу в раздумье: пусть…

Пусть в таинстве игривом

Закат нам дарит… грусть».

Треск костра совсем затих —

Тишина рукоплескала.

Тронул души славный стих.

Жаль таких мгновений мало.

Ночи тёплой покрывало

Рыбаков накрыло нежно.

– Слушай, Борь, что с Ирой стало? —

Михаил спросил небрежно.

– Всё в порядке, – был ответ.

Жаль, её здесь рядом нет.

– А чего ж слегка ты в грусти?

Или показалось мне?

– Так…, давай вопрос опустим.

Лей…, а то я как во сне.

Первый тост – за чудный вечер!

Глянь, какая красота!

Ночь, как милая, за плечи

Обняла. Прочь суета!

Тост был принят вдохновенно.

Дальше шло… попеременно:

Пили за любовь, за дружбу.

А за что другое пить?

За работу или службу?

Но не здесь – другая нить.

За удачную рыбалку,

За здоровых много лет.

Вот за это пить не жалко,

Вот за это – спору нет…

Но лукавая луна

Шепчет: «Выпито до дна».

Что ж, теперь пора к Морфею —

Он гостей принять готов.

Позовёт на помощь фею

Повелительницу снов.

– Миша, ты пока не спишь

И ведёшь себя похвально,

Навевает ночи тишь

Стих немного аномальный.

В нём, не знаю почему,

Грустно сердцу моему:

«Одинокая ночь…

Отчего мне невмочь

Ожидание встречи с тобой?

Бой начну сам с собой,

С непокорной судьбой

И лечу в небеса за звездой.

Одинокая ночь,

Не гоню тебя прочь —

Ты мгновений безумных полёт.

И мучения в них,

И божественный стих.

Я – огонь, я – слезинка, я – лёд.

Кто мне сможет помочь,

Одинокая ночь?»

Как на Мишу, так на нас,

Стих подействовал минорно.

Их от грусти спальник спас

И наркотик ночи чёрной.

Пусть поспят чуть-чуть друзья —

Утром клёв повеселей.

Нам же к ним сейчас нельзя,

Ибо будет клич: «Налей!»

Мы ж устойчивый народ —

Не помочим водкой рот.

Лето чудное в разгаре.

Отдыхать хотят все люди.

Выходной и на базаре

Раз в неделю тоже будет.

В понедельник, в день «тяжёлый»,

Нашей парочке легко:

Весь народ почти что голый —

Ведь река недалеко.

И они нашли местечко,

Где кусты есть «недалечко»…

Нет, в кустах не только это…

Можно также шашлыки.

Им же нужно до рассвета,

Чтоб все были далеки…

Ну, пускай: не очень рядом,

Чтоб не видели двоих,

Не следили за нарядом,

Не судачили о них.

Всё, что надо, здесь им было,

Всё вокруг чудесно, мило.

Костерочек разгорался,

Набирая жар мангалу.

В этом деле разбирался

Наш поэт. И дров хватало.

Ира ножками обвила

Руль, не знаю для чего.

Но смотрелось очень мило,

Зажигая кой-кого.

– Девочка, намёк твой ясен,

Подожди, задержка в… мясе.

И тогда соблазнам этим

Воздадим мы честь и славу —

Им с достоинством ответим:

Как вулкан огонь и лаву,

Не жалея дарит нам,

Так и мы докажем свету,

Что не зря мы по кустам

Шашлыки, да и котлеты

Жарим, выпьем для удачи

В нашем деле… Как иначе?

Ротик Иры шашлыками

Пахнет и слегка вином.

Но поэт, прильнув губами,

Вроде как забылся сном:

Долго Иру выпивал,

Словно не пил много дней.

Оторвавшись, пьяным стал —

Не вином, а Ирой всей.

Дальше трудно мне писать —

Сам хочу… поэтом стать.

Что я зря вам про вулкан

Только что в стихах трепался:

И поэт наш, как в капкан,

К Ирочке стремглав попался…

Сладкой нежности напиток

Был у них, конечно, тоже.

Был поэт во всём здесь прыток.

Ну, а Ира? Дай вам Боже…

День прошёл куда как сладко.

Да и дальше было гладко…

Чувство радости спокойной,

Или как его назвать:

Было мило всё, пристойно,

В сердце нежность. Благодать

В плен взяла Ирину, Борю.

Что Бориса, это точно,

За Ирину я не спорю…

Убедимся в час полночный.

Он настанет очень скоро —

Не нужны нам будут споры.

В членах лёгкая усталость,

Но до дома пять минут.

Вроде и трудились малость —

Ладно, скоро отдохнут.

– Ты смотри, машина Вовы,

Нынче Вовочка дежурит.

Как гаишник он суровый:

Штраф возьмёт, смеясь, покурит, —

Ира Боре говорит,

А в глазах огонь горит.

Всех соседей и друзей

Ира ласково зовёт,

Вроде нет людей милей.

Им слова её, что мёд.

Юра – Юриком зовётся,

Вова – Вовочкой. Приятно.

Всё добром ей обернётся —

Это даже мне понятно.

Жаль, не все друг к другу с лаской,

Чаще грубо иль с опаской.

Но «огонь» в глазах Ирины

Лёгкой тенью отразился

На Бориса – грусть накинул,

Словно он не тем напился.

– Ну, и что, что он дежурит?

Что тебя так взволновало?

Ира смело балагурит:

– Говорю я, что попало.

Он сосед мой по двору.

Ты же знаешь, я не вру.

Расставались как-то вяло:

Поцелуй почти формальный.

Встреча с Вовой повлияла.

Вечер стал вдруг аномальный.

Стойте, нет, какой там вечер —

Было только пять часов.

В этот час идут на встречу,

Кто к свиданию готов.

Почему всегда для всех

Вечер нужен для утех?

И, чем ближе к гаражу

Подъезжал он со свиданья,

Меньше места куражу —

В сердце странное мерцанье.

Через час берёт он трубку

И звонит… куда известно:

Хочет слышать он «голубку».

– Мамы нет, – ответ был честный.

Интуиция поэта —

Словно эхо для ответа.

Может быть, она по делу?

А, быть может, просто так?

Сам себе внушить хотел он.

Сердце шепчет: «Нет, дурак…,

Всё в порядке, прочь сомненья,

Скоро Ирочка придёт».

В голове опять виденья,

Жар сменил мороз и лёд.

Непрерывные звонки

Дочь доводят до тоски.

Вот уже двенадцать ночи.

Дочь не спит и сын в волненье.

Вот и думай, что не хочешь,

А поэт в плену сомнений:

«Позвоню последний раз,

Растревожил я детей.

Ночь, уже почти что час…

Всё, пора забыть о ней».

В трубке слышит: «Мам, бери

Трубку, с Борей говори».

Долго странное дыханье,

Вздохи в трубке, наконец:

– Б…ббыв. ший ммуж про…сил свиданий,

Ввс. помнил: де…тям он о. тец.

Водку с пп…пиввом ппомме… шали,

Но не ббо…йся, ввсё путем:

В ккаббаке мы выпивали —

Все нас …видели вдвоём. —

Дальше долгое молчанье —

Им взаимное терзанье.

– Я смотрю: ты вдрызг пьяна.

Сколько ж надо человеку?

– Пп…после с Вовочкой… вина…

За… лекарством мы в аптеку…

– Очень странное лекарство.

И кому? Зачем оно?

Нет лекарства от коварства.

А тем более вино…

Да, приятно, видно, было:

Двух за вечер обслужила.

В этом вся твоя натура:

Друга незачем щадить.

Ты сама себе не дура.

Всё без меры: пить, кутить.

Ты гуляешь, то губя,

Что воистину прекрасно…

– Борик, я ллю…блю тебя,

Обижа…ешься напрасно.

– Благодарен, даже очень.

Всё, ложись, спокойной ночи.

Ночь прошла для них различно.

Наш поэт почти не спал.

Ира дрыхнула отлично:

Свет потух – закончен бал.

Все детали опускаем:

Кто из них когда поднялся.

Но одно мы твёрдо знаем:

В плен тоске поэт отдался.

Утром Ирин телефон

Был поэтом раскалён.

– За «прекрасный» выходной

Благодарен я тебе.

Целый день с тобой одной

Я провёл, но вот судьбе

Неугодно было дать

Мне всё так, как я хотел.

Ты поймала «благодать»:

Завертелась между тел…

Алчность вдруг тебя скрутила

И троих ты обслужила.

– Что ты, совесть поимей.

Все в компании мы были:

Я была среди людей,

Ну, мы ели, много пили.

Что же тут тебе противно?

Я ж как женщина чиста —

Голос Ирочки наивный.

– Врут сейчас твои уста:

Ты по пьянке проболталась,

С кем ты в очередь…игралась…

Загрустил поэт, понятно…

Нам понять его нетрудно:

Увидав на солнце пятна,

Слов поток изрёк он нудный:

– Да, похоже, тронул поезд.

Набирает скорость он…

Проясняется и повесть,

Ясно, кто в ней чемпион.

Изменить земли законы

Не способны миллионы…

Я и раньше знал об этом

От других и сам я зрячий.

Тут не надо быть поэтом,

Видят все – разврат не спрячешь:

Если двух ты обнимала,

Знаем, к третьему потянет.

Но, а после…: трёх ей мало…

Берегись, простак-землянин.

Что, не прав я? Прав, бесспорно, —

Трудно спрятать грязь и порно.

И тем более известно:

Если женщина пьяна,

Всем подряд она невеста.

В том сейчас твоя вина… —

Ира речь его прервала:

– Всё не так, тебе верна я,

Ну, и что ж, что выпивала,

На себя за это злая,

Докажу тебе я скоро:

Зря звонишь ты мне с укором…

В доказательствах своих

Ира так была сильна,

Что хватило б на троих

Мужиков… её… «вина».

«Аргументами» сраженный,

Успокоился поэт.

Догорал костёр зажжённый…

Да зачем костра им свет?

Им читать не надо книги —

Видим их в блаженном миге…

Счастья дни бегут мгновенно.

Спорить с этим бесполезно.

Жаль, что счастье переменно:

Было сладко, вдруг – болезно.

Сердце нашего поэта

Вдруг тревожно застучало

(Все вопросы без ответа),

Грустно билось и молчало.

Быстро он вскочил в машину —

Видеть хочет он Ирину.

Два часа ещё осталось

До конца её работы.

«Постою у Иры малость,

Но сниму с души заботу».

Думал пламенно влюблённый.

Ехал, нервно поспешая,

Смутной думой озарённый,

Ничего путём не зная…

Вот и рынок, вот стоянка:

Тьма народу, перебранка…

Мест свободных для машины

Не видать. Ну, что ж, поищем…

Можно влезть «наполовину»,

Но шумят: «Ты что, дружище?

Там подальше сможешь стать.

Не стесняйся, поезжай.

Здесь же могут и послать…

Там, что хочешь, выбирай».

Наконец, нашёл он место,

Где парковка и не тесно.

Не спеша идёт на рынок.

Видит: Ирочка бежит —

Не к нему, куда-то мимо…

Сердце Борика дрожит.

Странно, к ней навстречу Юра,

Тот, кто Иру до Бориса…

Оба радостным аллюром…

Челюсть Борика отвисла:

Громче, чем глашатай мира,

Он кричит: «Постой-ка, Ира,

Подойди ко мне сюда!».

Вздрогнув, Ира обернулась.

Взгляд её: «Вот это да!?».

Если б ела, поперхнулась.

Но затем, себя взяв в руки,

Подошла к Борису смело:

«Зря в глазах я вижу муки,

Здесь совсем простое дело —

В гараже моём хранится

Юрин хлам, не надо злиться.

Я гараж ему открою,

Всё отдам… и он уедет».

Но Борис своей рукою

Кисть её взял, как медведи,

Могут в гневе вас обнять.

Он сказал: «Решай мгновенно,

Меньше, чем секунд за пять:

Я иль он и неизменно!».

Всё решилось очень просто —

Укатил наш Юра «с носом».

Успокоить сердце трудно:

Ревность – жуткая злодейка.

Был поэт и злым, и нудным,

Но потом сказал: «Налей-ка…,

Ладно, первый раз поверю,

Но бушует страсть и разум.

Я сейчас подобен зверю,

Вряд ли успокоюсь сразу».

Ира ласково трепала

Всё, что в руки попадало.

Если наш поэт поверил,

То и мы поверим ей.

Мы, тем более, не «звери» —

Не потребуем: «Налей!».

Как мужчину успокоить,

Ира знает, не впервой.

С ней всегда ему легко быть,

Без неё – хоть волком вой.

Дальше вечер, как подарок,

Был чудесным – без помарок.

Расставались очень поздно.

Иру нежно обнимал,

Целовал и всё же грозно

«Будь такая…» он сказал.

Встрепенулся, вскрикнул: «Ой!

Ты пойми меня, как надо:

Будь не с Юрой, а со мной,

Хоть тебе всегда он сладок».

Ира шепчет: «Ладно, ладно:

Всё у нас с тобой отрадно».

Лето – время для бездомных

И, конечно, для других:

В частности, для тех влюблённых,

Кто подальше от своих…

Встречи хочет назначать,

Вроде наших Иры с Борей,

Ведь не сможет умолчать

Их сосед, с соседкой споря,

Кто яснее видел вас

На свиданье в прошлый раз…

Наши главные герои

Каждым утром в шесть часов —

Только кто глаза откроет —

К телефону рот готов.

Если он, то скажет нежно:

«Здравствуй, Ирочка, я тут».

А она в ответ небрежно:

«Как спалось, разбойник, плут?»

Пять минут взамен зарядки

Подурачатся ребятки.

В это утро, как обычно,

Наш поэт звонит любимой:

Долго как-то, непривычно

В трубке звон, как будто мимо…

«Мамы нет – ушла давно», —

Голосок спросонья хилый.

«Видно, слышать не дано

Мне сегодня голос милой.

Разбудил я дочь напрасно,

Долго так звонить опасно», —

Сам себе поэт бурчал.

Мысль сомненья вмиг созрела:

«Кто, куда тебя умчал?».

Снова ревность закипела.

Бриться некогда, в гараж,

Мчится, гневом раскалённый.

В голове сплошной мираж…

Так-то вот, когда влюблённый.

Вот уже поэт в засаде…

С ним и мы в его досаде.

Ну, конечно, через час

Иру важно, как хозяйку,

Юра к рынку: напоказ,

Чтобы видели зазнайку,

Всем секретам вопреки:

Как же, возят на работу

И с работы мужики,

А другим того ж охота.

Да, «охота» для кого-то,

А поэт, как влип в болото.

Челюсть нижняя упала,

То бледнеет, то краснеет:

– Этого мне не хватало!

Снова Юрик Иру… греет.

То ли крикнуть, то ли тихо

Развернуться и уйти?

Нет, устрою я шумиху —

Пусть мне душу не коптит.

Подошёл к Ирине быстро,

Рявкнул: «Здравствуй!» – словно выстрел.

Ире всё понятно стало:

Вновь раскрыт её секрет.

«Здравствуй», – тихо прошептала.

Но в ответ ей слов букет…

И такой букет пахучий,

Из таких «чудесных» слов —

Вряд ли кто сумеет лучше.

Ну, а Юрик? Был таков.

Он в сторонке, отвернулся,

Так сказать, не заикнулся…

Перед Ирочкой он смелый —

Похвалялся: чемпион,

Он боксёр, всех бить умелый,

Очень ловок и силён.

Но уже не в первый раз

Боря Иру оскорбляет:

Юра чешет ухо, глаз,

Вроде он её не знает.

Но Иринка за… полслова

Всё отдать ему готова.

Даже проще, если взглядом

Юра Иру поманит,

То она ему: «Что надо?» —

Вмиг за Юрой побежит.

Иру балует нечасто —

Он для женщин скоморох.

Юра – комплекс двух контрастов:

Видом сер, но в сексе – бог.

Что ж, завидуйте, ребята,

Вот кому дают без блата.

А подружки, кто не знает,

Что у Юры за талант,

Иру в шутку поздравляют:

«Ох, красавец, юный франт!

Где нашла такого ты?

Зависть за сердце берёт —

«Гений» чистой красоты!

В омут всех нас заведёт».

Нам понятно: врёт народ,

Но приятен в уши мёд.

Рогоносец вновь повержен

Той, в которую влюблён.

Он, быть может, не отвержен

На всю жизнь, но оскорблён

Поведением Ирины.

Сам виновен, видит Бог.

Что ж, пожалуй, до кончины

Твой венок – чертополох:

Вроде ты мужик отличный,

Но в любви ты нетипичный.

Дальше что? Прошло два дня —

Срок для мира очень мал.

До сих пор в ушах звенят

Те слова, что он сказал

Ире в день последней встречи,

И на мир не намекал,

А сказал: «Ушёл навечно».

Но чего он задрожал?

А, всё ясно: телефон

Вмиг развеял мрачный сон.

Трубку взял: «Ну, дам сейчас…»

«Я люблю тебя», – услышал.

Вмиг пожар его погас,

«Поплыла куда-то крыша»,

Всё плохое – вон из сердца.

Снова трели соловья…

Для любви открыта дверца…

Здесь расстроен только я:

Ну, нельзя дуреть от слова:

Всё, как было, будет снова.

Бесполезно, он растаял,

Он ослеп: «Она прекрасна».

Страсть к Ирине нарастает —

Тормозить её напрасно.

Он, как горная лавина,

Мчаться к ней готов сейчас.

Голосок её невинный:

«Ты приедешь через час?»

Нам не надо пояснять,

Что в лесу они опять.

После дружеских объятий

Рот открыл поэт для слов.

Про измену он опять ей

Кое-что сказать готов…

Бесполезно, не успел он

Рот открыть, как Ира сразу

Много слов в секунду смело

И про Юру, и про базу

Говорила долго с жаром,

Мол, катались за товаром…

– Не смеши, Иринка, лес:

В шесть утра закрыта база.

И зачем здесь Юрик влез,

Если вспомнишь, без приказа

Говорил совсем серьёзно:

Отвезу тебя всегда,

Рано утром или поздно,

Только мне скажи куда.

И ты, вроде, соглашалась,

Но опять с ним оказалась…

Без него ты жить не можешь,

Это мне давно понятно,

Так зачем одно и то же

Повторяешь аккуратно:

«Я люблю тебя, мой милый».

После этих нежных слов

Вмиг теряю я все силы,

Всё простить тебе готов.

«Ира врёт», – мне шепчет разум,

Прочь гоню я эту фразу.

Ладно, снова я с тобой.

Прочь все муки и сомненья:

Не хочу вести я бой,

Как боксёр с упрямой «тенью».

Обниму тебя покрепче,

Ты к груди прижмёшься страстно.

Сразу станет сердцу легче,

Значит, встреча не напрасна…

Улыбнулась Ира мило —

У поэта всё поплыло…

Расслабленье наступило

После сказочных объятий,

А, вернее, после пыла.

И когда успел помять ей

Всё, что руки захватили,

И что губы, ноги… да,

Я боюсь, что мы поплыли…

Представляя их дела.

Но, как стал свободен рот,

Борик Ире дал экспромт:

«Кто же хочет в любви быть довеском

К паре жадных до страсти сердец.

Я хочу, чтобы третий не лез к нам,

Ты его позабудь и… конец.

Но хотенье с делами нечасто

Совпадает, хоть плачь иль дерись.

Я хочу тебя всю, не участок,

Щедро данный, мол: на – подавись.

Как же хочется, чтобы усталость

От взаимных движений любви

Не наскучила самую малость

И была от зари до зари.

Как же хочется, чтобы обиды

Друг на друга не ведали мы.

Интересы, желанья и виды

Совпадали до сотой зимы.

Чтобы ревность к другим, подозренья

Не тревожили наши сердца.

И без свыше на то повеленья

Не испить горечь счастья конца».

Много маленьких домишек

Там, где Ирочка живёт.

Воздух чище там и тише —

Звук моторов не ревёт.

Близко речка, лес и поле —

Красота, вот где пожить.

Жаль, с таким благим раздольем

Трудно город совместить.

Мы стремимся жить повыше,

Доставая небо крышей.

Ира с Юриком – соседи:

Факт, известный вам давно.

Днём не только Ира – леди:

Многим женщинам дано

Быть серьёзными на вид

Днём, как правило, а ночью…

Ночь их в ведьму превратит.

Думаю: загнул не очень.

Да и что плохого здесь?

Мир стоит на этом весь.

Если ночью в три часа

Звякнул Юрин телефон,

Значит, ждёт его «краса» —

Ей безумно нужен он.

Двери все уже открыты.

Тихо, крадучись, как вор,

Нет, тоннели не прорыты,

Он проходит через двор

Дальше, вроде не спеша,

В спальню, трепетно дыша.

Вряд ли кто сейчас проснётся:

Крепкий в это время сон.

Если Ира улыбнётся

Юре, не увидит он:

Темень – глаз коли и тихо.

Что ещё двоим тут надо?

А что надо: быстро, лихо

Сделают – душе отрада.

Дети спят, и спит свекровь,

Лишь у Иры бродит кровь.

Трудность здесь всего одна:

Звуки страсти надо спрятать.

Ира опытна, умна —

Губы Юры были кляпом:

Так он ротик зажимал,

Что съедал все стоны, вздохи —

Всю за час её «съедал».

Вот учитесь, скоморохи.

Снова тихо: Юры нет —

Он ушёл, простыл и след.

Встреча с Юриком засела

У поэта глубоко.

Мысль плохая сердце ела…

Сердцу было нелегко.

С точки зрения поэта,

Внешне Юрик чёрт-те что.

Видно, любит не за это

Ира Юрика, а то

Отворило в Ире дверцу,

Что, пожалуй, ниже сердца…

Не спалось в ту ночь поэту.

Встал, пошёл в гараж. Весна.

Озаряла землю светом

Круглолицая луна.

– Что ж, поеду наудачу.

Может, встречу их вдвоём.

Коль увижу, не заплачу:

Правду, истину найдём…

Вряд ли к чёрту на кулички

Улетят от дома птички.

Утром рано ей вставать.

Смысла нет им в ночь от дома

В лес иль поле уезжать.

Здесь им всё кругом знакомо,

Знают всякий закоулок.

Даже я и то приметил

Подходящий переулок —

Он и днём не очень светел.

А не встречу – не обидно.

Правда, ехать что-то стыдно.

Подъезжая ближе к месту,

Там, где Ирочка живёт,

Где лелеял, как невесту,

Думал: «Что меня там ждёт?».

Вспоминал: где с ней встречались,

Появлялась как навстречу,

Как при этом целовались

И гуляли целый вечер

Все здесь улицы знакомы.

Вот уже подъехал к дому.

Всё тут тихо, всё спокойно.

На душе чуть-чуть теплей.

«Поступил я недостойно.

Прочь! Езжай домой скорей!», —

Сам себе сказал поэт.

Стало сердце ровно биться.

На душе покой и свет

Пробудила та царица,

Что даёт порой и мрак…

Что увидишь в ней и как…

Комментировать не надо

То, что чувствует другой.

Он оценит что-то адом,

Ты – счастливою звездой.

Кто рассудит вас по праву,

И кому оно дано?

В каждом – ангел и лукавый…,

Всем известно то давно.

Нам поэт тем интересен,

Что душой всегда он честен.

Ночь не спит поэт – раб новых…

Новых замыслов и чувств,

Поиск разных, но толковых

Слов – служителей искусств.

Он лишил себя свободы:

Ручка, лист – пошли слова,

Занялся твореньем оды.

Закружилась голова…

Вам на суд его творенье:

Что горчица иль варенье?

Вы заходите на рынок —

Надо что-нибудь купить:

Слева ряд молочных крынок,

Справа то, чем… закусить

Можно, выпив сколько надо,

В центре, сзади, впереди:

От цветов до шоколада —

Всё, что нужно, заходи.

Но не надо торговаться —

Это рынок «новых», братцы.

«Если баба пьёт и курит,

Значит, в бабе триппер есть.

Эта баба хуже пули:

Много в ней…, но где в ней честь?

Ой, простите, это слово

Позабыли мы давно.

Разобраться в нём толково

Нам давно уж не дано.

Нам бы с рынком разобраться: