– Утром в трубке телефона

Слышу нежное: «Привет…»

Нет приятней, слаще звона.

На «привет» дышу: «Мой свет,

Солнышко моё земное,

На работу ты идёшь?»

Ира шепчет: «Будь спокоен,

Ты во мне любовь найдёшь.

И сегодня без машины

Приходи – нам ноги шины».

Нет, не трелью соловьиной

Телефон поёт мне в ухо.

Бурю страсти, чувств лавину

Посылает голос глухо.

Приглушила голос Ира,

Чтобы дочь не разбудить.

Я же слышу скрипку, лиру

И весь мир готов любить.

Прекратились в трубке речи.

Жду, когда наступит вечер.

Вот и вечер. Взяв за пальчик,

Нежно Иру я веду.

Мы, как девочка и мальчик,

У людей всех на виду.

Мы смеёмся, мы играем.

О другом совсем забыли.

Всё вокруг нам стало раем —

В небесах как будто плыли.

Да, бывает и такое:

Всё земное – неземное.

Два часа, как две минуты,

Если рядом мы вдвоём.

Не раздеты, но разуты

К речке с Ирочкой идём.

Летний вечер тёплый, длинный —

Можно много сотворить…

Но сегодня мы невинны,

Будем ангельски любить.

Я боюсь услышать смех:

– Поцелуи – это грех?

Тут ответил друг Борису:

– Да ты очень нежен с ней.

Словно с чаем пью мелиссу —

Аромат твоих речей.

Ну, так что ж, коль любишь сильно,

Сам себе ты чародей

И волшебных слов обильно

Посылаешь только ей.

А тепло речей твоих —

Для неё медовый стих.

Раньше я не очень верил,

Что ушами любят нас,

Что словами к сердцу двери

Открываются подчас.

А теперь мне, то понятно,

Что не только здесь слова

Пусть звучат в ушах приятно,

Важно: сердце, голова.

В них – восторг, любви искусство:

Вот откуда силы чувства.

Вот тогда за словом слово

Стройно, как шаги аллюра,

Уши их пронзить готово

Так же, как стрела амура.

Слушая тебя как друга,

Зная силу чувств твоих,

Верю, что твоя подруга

Не посмотрит на других.

Стал теперь ты всех дороже.

Всё же будь с ней осторожен.

Рынок, как тебе известно,

Место купли и продажи.

Там сплелось довольно тесно,

Что порой и вслух не скажешь,

То, что часто осуждаем:

Дружба с водкой и разврат.

Но не всё мы в жизни знаем.

Ошибусь – и буду рад.

Извини, что твой восторг

Перевёл в базарный торг.

Вот такие разговоры

В поздний час друзья вели.

И, понятно, очень скоро

Чем итог им подвели…

Поясню, кому неясно:

По рюмашке и другой…

Иногда ведь неопасно.

Иногда – ведь не запой.

Не согласны? Как хотите,

Только строго не судите.

Радость в сердце – день приятный

Весь прошёл о ней в заботе.

Всё прибрал он аккуратно

В гараже, как на работе.

По делам возил он даму —

По её делам, понятно.

То, что дождь нежданно грянул,

Было малость неприятно:

Гаражи вблизи оврага.

Но поэт наш не салага…

Как закончил все дела,

Сразу в руки телефон:

«Ты чудесная была»,

В трубку Ире шепчет он.

А она в ответ стыдливо:

«Не хвали так чересчур,

Не настолько я красива.

Ты сегодня балагур,

Но обиделся, пожалуй,

Что я быстро убежала».

«Я доволен этим днём.

И ничто нам не мешало…

Целый день с тобой вдвоём

Были мы, хоть дня нам мало.

Но с утра, готовясь к встрече,

В мыслях рядом я уже.

И не только утро, вечер

Был с тобою в гараже:

Не физически, душой

Был всё время я с тобой.

Впечатление такое,

Что ты здесь, со мною рядом,

Нет других, мы только двое.

Я слежу не за нарядом,

Просто слушаю слова,

Шум шагов, твоё дыханье,

На коленях голова…

Даже слышится признанье…

Ты сама, твоя ли тень —

Я счастливый целый день.

И, когда ты вдруг сказала

Очень просто, очень ясно:

«Мы с тобой сегодня мало

Были вместе не напрасно:

Всё поделать я успела

И меня ты смог… обнять».

Я в ответ заверил смело:

«Что ещё могу желать?

Рад всему, чему ты рада, —

Это мне твоя награда».

Что-то редко в этот вечер

Рыбки просятся в уху.

Но зато заката свечи

К рыбакам, как на духу.

Рыбаков всего здесь двое:

Наш поэт и Михаил —

С ним Борис всегда спокоен

И рыбачить с ним любил,

Потому, что с юных лет

Озарил их дружбы свет.

Миша был рыбак от Бога —

И удачлив, и вынослив.

Знал уловок в ловле много.

И шутил и до…, и после…

До того, как клюнет рыбка,

Шепчет тайные слова,

Чтоб поэт сиял в улыбке,

Говоря: «Ну, голова.

Миша, с детства ты колдун?».

А в ответ: «… тебе типун…».

Если рыбка меньше пальца,

Миша крикнет: «Помогай,

Тут плотва побольше зайца.

Мне подсачек подавай…».

Но, когда обман стал ясен,

Оба рады – ну, как дети:

Хохот, шутки в стиле басен —

Неудача счастьем светит.

И, закинув рыбку в пруд,

Оба шутят пять минут.

Под уху в тот вечер было…

«Крекс-брекс», – Миша прошептал.

И бутылку вмиг открыл он —

Вроде фокус показал.

Пар ухи – призывный запах.

Рюмок звон – друзей мечта.

Счастья зверь на мягких лапах

К ним крадётся. Красота.

Всё иное позабыто.

У костра всего досыта.

Как и что в уху поймали,

Мы пропустим – суть не в этом.

Лучше знать, в какие дали

Поведут стихи поэта.

После рюмочки не первой

Голос таинств зазвучал.

Напрягите ваши нервы.

Лодки к музе – здесь причал.

В свете дивного заката

Речь поэта торовата.

– Слушай, Миша, новый стих —

Дар души, а может, свыше.

Прекрати жевать на миг.

Стих – всегда мечта. Ну, тише:

«Заря, заря ты алая,

Воспета всеми ты,

Как и любовь страдалая,

Как яркие цветы.

Мой взгляд в другую сторону —

С неменьшей высотой.

Ни к соловью, ни к ворону —

Любуюсь красотой

Я облака закатного.

Оно светилу мило.

Как знамя люда ратного,

Раскрасило светило:

В нём щёки девы алые

При первом поцелуе.

Там мы, там дети малые.

Там в красках аллилуйя.

Там лес, моря и горы.

Хатёнки и дворцы.

Там плачет кто-то хворый.

И там … дорог концы.

И в жар, и в дым вулкана

Ныряет солнца луч,

И состраданья рана,

И алчность бурых туч.

Смотрю на это диво,

Шепчу в раздумье: пусть…

Пусть в таинстве игривом

Закат нам дарит… грусть».

Треск костра совсем затих —

Тишина рукоплескала.

Тронул души славный стих.

Жаль таких мгновений мало.

Ночи тёплой покрывало

Рыбаков накрыло нежно.

– Слушай, Борь, что с Ирой стало? —

Михаил спросил небрежно.

– Всё в порядке, – был ответ.

Жаль, её здесь рядом нет.

– А чего ж слегка ты в грусти?

Или показалось мне?

– Так…, давай вопрос опустим.

Лей…, а то я как во сне.

Первый тост – за чудный вечер!

Глянь, какая красота!

Ночь, как милая, за плечи

Обняла. Прочь суета!

Тост был принят вдохновенно.

Дальше шло… попеременно:

Пили за любовь, за дружбу.

А за что другое пить?

За работу или службу?

Но не здесь – другая нить.

За удачную рыбалку,

За здоровых много лет.

Вот за это пить не жалко,

Вот за это – спору нет…

Но лукавая луна

Шепчет: «Выпито до дна».

Что ж, теперь пора к Морфею —

Он гостей принять готов.

Позовёт на помощь фею

Повелительницу снов.

– Миша, ты пока не спишь

И ведёшь себя похвально,

Навевает ночи тишь

Стих немного аномальный.

В нём, не знаю почему,

Грустно сердцу моему:

«Одинокая ночь…

Отчего мне невмочь

Ожидание встречи с тобой?

Бой начну сам с собой,

С непокорной судьбой

И лечу в небеса за звездой.

Одинокая ночь,

Не гоню тебя прочь —

Ты мгновений безумных полёт.

И мучения в них,

И божественный стих.

Я – огонь, я – слезинка, я – лёд.

Кто мне сможет помочь,

Одинокая ночь?»

Как на Мишу, так на нас,

Стих подействовал минорно.

Их от грусти спальник спас

И наркотик ночи чёрной.

Пусть поспят чуть-чуть друзья —

Утром клёв повеселей.

Нам же к ним сейчас нельзя,

Ибо будет клич: «Налей!»

Мы ж устойчивый народ —

Не помочим водкой рот.

Лето чудное в разгаре.

Отдыхать хотят все люди.

Выходной и на базаре

Раз в неделю тоже будет.

В понедельник, в день «тяжёлый»,

Нашей парочке легко:

Весь народ почти что голый —

Ведь река недалеко.

И они нашли местечко,

Где кусты есть «недалечко»…

Нет, в кустах не только это…

Можно также шашлыки.

Им же нужно до рассвета,

Чтоб все были далеки…

Ну, пускай: не очень рядом,

Чтоб не видели двоих,

Не следили за нарядом,

Не судачили о них.

Всё, что надо, здесь им было,

Всё вокруг чудесно, мило.

Костерочек разгорался,

Набирая жар мангалу.

В этом деле разбирался

Наш поэт. И дров хватало.

Ира ножками обвила

Руль, не знаю для чего.

Но смотрелось очень мило,

Зажигая кой-кого.

– Девочка, намёк твой ясен,

Подожди, задержка в… мясе.

И тогда соблазнам этим

Воздадим мы честь и славу —

Им с достоинством ответим:

Как вулкан огонь и лаву,

Не жалея дарит нам,

Так и мы докажем свету,

Что не зря мы по кустам

Шашлыки, да и котлеты

Жарим, выпьем для удачи

В нашем деле… Как иначе?

Ротик Иры шашлыками

Пахнет и слегка вином.

Но поэт, прильнув губами,

Вроде как забылся сном:

Долго Иру выпивал,

Словно не пил много дней.

Оторвавшись, пьяным стал —

Не вином, а Ирой всей.

Дальше трудно мне писать —

Сам хочу… поэтом стать.

Что я зря вам про вулкан

Только что в стихах трепался:

И поэт наш, как в капкан,

К Ирочке стремглав попался…

Сладкой нежности напиток

Был у них, конечно, тоже.

Был поэт во всём здесь прыток.

Ну, а Ира? Дай вам Боже…

День прошёл куда как сладко.

Да и дальше было гладко…

Чувство радости спокойной,

Или как его назвать:

Было мило всё, пристойно,

В сердце нежность. Благодать

В плен взяла Ирину, Борю.

Что Бориса, это точно,

За Ирину я не спорю…

Убедимся в час полночный.

Он настанет очень скоро —

Не нужны нам будут споры.

В членах лёгкая усталость,

Но до дома пять минут.

Вроде и трудились малость —

Ладно, скоро отдохнут.

– Ты смотри, машина Вовы,

Нынче Вовочка дежурит.

Как гаишник он суровый:

Штраф возьмёт, смеясь, покурит, —

Ира Боре говорит,

А в глазах огонь горит.

Всех соседей и друзей

Ира ласково зовёт,

Вроде нет людей милей.

Им слова её, что мёд.

Юра – Юриком зовётся,

Вова – Вовочкой. Приятно.

Всё добром ей обернётся —

Это даже мне понятно.

Жаль, не все друг к другу с лаской,

Чаще грубо иль с опаской.

Но «огонь» в глазах Ирины

Лёгкой тенью отразился

На Бориса – грусть накинул,

Словно он не тем напился.

– Ну, и что, что он дежурит?

Что тебя так взволновало?

Ира смело балагурит:

– Говорю я, что попало.

Он сосед мой по двору.

Ты же знаешь, я не вру.

Расставались как-то вяло:

Поцелуй почти формальный.

Встреча с Вовой повлияла.

Вечер стал вдруг аномальный.

Стойте, нет, какой там вечер —

Было только пять часов.

В этот час идут на встречу,

Кто к свиданию готов.

Почему всегда для всех

Вечер нужен для утех?

И, чем ближе к гаражу

Подъезжал он со свиданья,

Меньше места куражу —

В сердце странное мерцанье.

Через час берёт он трубку

И звонит… куда известно:

Хочет слышать он «голубку».

– Мамы нет, – ответ был честный.

Интуиция поэта —

Словно эхо для ответа.

Может быть, она по делу?

А, быть может, просто так?

Сам себе внушить хотел он.

Сердце шепчет: «Нет, дурак…,

Всё в порядке, прочь сомненья,

Скоро Ирочка придёт».

В голове опять виденья,

Жар сменил мороз и лёд.

Непрерывные звонки

Дочь доводят до тоски.

Вот уже двенадцать ночи.

Дочь не спит и сын в волненье.

Вот и думай, что не хочешь,

А поэт в плену сомнений:

«Позвоню последний раз,

Растревожил я детей.

Ночь, уже почти что час…

Всё, пора забыть о ней».

В трубке слышит: «Мам, бери

Трубку, с Борей говори».

Долго странное дыханье,

Вздохи в трубке, наконец:

– Б…ббыв. ший ммуж про…сил свиданий,

Ввс. помнил: де…тям он о. тец.

Водку с пп…пиввом ппомме… шали,

Но не ббо…йся, ввсё путем:

В ккаббаке мы выпивали —

Все нас …видели вдвоём. —

Дальше долгое молчанье —

Им взаимное терзанье.

– Я смотрю: ты вдрызг пьяна.

Сколько ж надо человеку?

– Пп…после с Вовочкой… вина…

За… лекарством мы в аптеку…

– Очень странное лекарство.

И кому? Зачем оно?

Нет лекарства от коварства.

А тем более вино…

Да, приятно, видно, было:

Двух за вечер обслужила.

В этом вся твоя натура:

Друга незачем щадить.

Ты сама себе не дура.

Всё без меры: пить, кутить.

Ты гуляешь, то губя,

Что воистину прекрасно…

– Борик, я ллю…блю тебя,

Обижа…ешься напрасно.

– Благодарен, даже очень.

Всё, ложись, спокойной ночи.

Ночь прошла для них различно.

Наш поэт почти не спал.

Ира дрыхнула отлично:

Свет потух – закончен бал.

Все детали опускаем:

Кто из них когда поднялся.

Но одно мы твёрдо знаем:

В плен тоске поэт отдался.

Утром Ирин телефон

Был поэтом раскалён.

– За «прекрасный» выходной

Благодарен я тебе.

Целый день с тобой одной

Я провёл, но вот судьбе

Неугодно было дать

Мне всё так, как я хотел.

Ты поймала «благодать»:

Завертелась между тел…

Алчность вдруг тебя скрутила

И троих ты обслужила.

– Что ты, совесть поимей.

Все в компании мы были:

Я была среди людей,

Ну, мы ели, много пили.

Что же тут тебе противно?

Я ж как женщина чиста —

Голос Ирочки наивный.

– Врут сейчас твои уста:

Ты по пьянке проболталась,

С кем ты в очередь…игралась…

Загрустил поэт, понятно…

Нам понять его нетрудно:

Увидав на солнце пятна,

Слов поток изрёк он нудный:

– Да, похоже, тронул поезд.

Набирает скорость он…

Проясняется и повесть,

Ясно, кто в ней чемпион.

Изменить земли законы

Не способны миллионы…

Я и раньше знал об этом

От других и сам я зрячий.

Тут не надо быть поэтом,

Видят все – разврат не спрячешь:

Если двух ты обнимала,

Знаем, к третьему потянет.

Но, а после…: трёх ей мало…

Берегись, простак-землянин.

Что, не прав я? Прав, бесспорно, —

Трудно спрятать грязь и порно.

И тем более известно:

Если женщина пьяна,

Всем подряд она невеста.

В том сейчас твоя вина… —

Ира речь его прервала:

– Всё не так, тебе верна я,

Ну, и что ж, что выпивала,

На себя за это злая,

Докажу тебе я скоро:

Зря звонишь ты мне с укором…

В доказательствах своих

Ира так была сильна,

Что хватило б на троих

Мужиков… её… «вина».

«Аргументами» сраженный,

Успокоился поэт.

Догорал костёр зажжённый…

Да зачем костра им свет?

Им читать не надо книги —

Видим их в блаженном миге…

Счастья дни бегут мгновенно.

Спорить с этим бесполезно.

Жаль, что счастье переменно:

Было сладко, вдруг – болезно.

Сердце нашего поэта

Вдруг тревожно застучало

(Все вопросы без ответа),

Грустно билось и молчало.

Быстро он вскочил в машину —

Видеть хочет он Ирину.

Два часа ещё осталось

До конца её работы.

«Постою у Иры малость,

Но сниму с души заботу».

Думал пламенно влюблённый.

Ехал, нервно поспешая,

Смутной думой озарённый,

Ничего путём не зная…

Вот и рынок, вот стоянка:

Тьма народу, перебранка…

Мест свободных для машины

Не видать. Ну, что ж, поищем…

Можно влезть «наполовину»,

Но шумят: «Ты что, дружище?

Там подальше сможешь стать.

Не стесняйся, поезжай.

Здесь же могут и послать…

Там, что хочешь, выбирай».

Наконец, нашёл он место,

Где парковка и не тесно.

Не спеша идёт на рынок.

Видит: Ирочка бежит —

Не к нему, куда-то мимо…

Сердце Борика дрожит.

Странно, к ней навстречу Юра,

Тот, кто Иру до Бориса…

Оба радостным аллюром…

Челюсть Борика отвисла:

Громче, чем глашатай мира,

Он кричит: «Постой-ка, Ира,

Подойди ко мне сюда!».

Вздрогнув, Ира обернулась.

Взгляд её: «Вот это да!?».

Если б ела, поперхнулась.

Но затем, себя взяв в руки,

Подошла к Борису смело:

«Зря в глазах я вижу муки,

Здесь совсем простое дело —

В гараже моём хранится

Юрин хлам, не надо злиться.

Я гараж ему открою,

Всё отдам… и он уедет».

Но Борис своей рукою

Кисть её взял, как медведи,

Могут в гневе вас обнять.

Он сказал: «Решай мгновенно,

Меньше, чем секунд за пять:

Я иль он и неизменно!».

Всё решилось очень просто —

Укатил наш Юра «с носом».

Успокоить сердце трудно:

Ревность – жуткая злодейка.

Был поэт и злым, и нудным,

Но потом сказал: «Налей-ка…,

Ладно, первый раз поверю,

Но бушует страсть и разум.

Я сейчас подобен зверю,

Вряд ли успокоюсь сразу».

Ира ласково трепала

Всё, что в руки попадало.

Если наш поэт поверил,

То и мы поверим ей.

Мы, тем более, не «звери» —

Не потребуем: «Налей!».

Как мужчину успокоить,

Ира знает, не впервой.

С ней всегда ему легко быть,

Без неё – хоть волком вой.

Дальше вечер, как подарок,

Был чудесным – без помарок.

Расставались очень поздно.

Иру нежно обнимал,

Целовал и всё же грозно

«Будь такая…» он сказал.

Встрепенулся, вскрикнул: «Ой!

Ты пойми меня, как надо:

Будь не с Юрой, а со мной,

Хоть тебе всегда он сладок».

Ира шепчет: «Ладно, ладно:

Всё у нас с тобой отрадно».

Лето – время для бездомных

И, конечно, для других:

В частности, для тех влюблённых,

Кто подальше от своих…

Встречи хочет назначать,

Вроде наших Иры с Борей,

Ведь не сможет умолчать

Их сосед, с соседкой споря,

Кто яснее видел вас

На свиданье в прошлый раз…

Наши главные герои

Каждым утром в шесть часов —

Только кто глаза откроет —

К телефону рот готов.

Если он, то скажет нежно:

«Здравствуй, Ирочка, я тут».

А она в ответ небрежно:

«Как спалось, разбойник, плут?»

Пять минут взамен зарядки

Подурачатся ребятки.

В это утро, как обычно,

Наш поэт звонит любимой:

Долго как-то, непривычно

В трубке звон, как будто мимо…

«Мамы нет – ушла давно», —

Голосок спросонья хилый.

«Видно, слышать не дано

Мне сегодня голос милой.

Разбудил я дочь напрасно,

Долго так звонить опасно», —

Сам себе поэт бурчал.

Мысль сомненья вмиг созрела:

«Кто, куда тебя умчал?».

Снова ревность закипела.

Бриться некогда, в гараж,

Мчится, гневом раскалённый.

В голове сплошной мираж…

Так-то вот, когда влюблённый.

Вот уже поэт в засаде…

С ним и мы в его досаде.

Ну, конечно, через час

Иру важно, как хозяйку,

Юра к рынку: напоказ,

Чтобы видели зазнайку,

Всем секретам вопреки:

Как же, возят на работу

И с работы мужики,

А другим того ж охота.

Да, «охота» для кого-то,

А поэт, как влип в болото.

Челюсть нижняя упала,

То бледнеет, то краснеет:

– Этого мне не хватало!

Снова Юрик Иру… греет.

То ли крикнуть, то ли тихо

Развернуться и уйти?

Нет, устрою я шумиху —

Пусть мне душу не коптит.

Подошёл к Ирине быстро,

Рявкнул: «Здравствуй!» – словно выстрел.

Ире всё понятно стало:

Вновь раскрыт её секрет.

«Здравствуй», – тихо прошептала.

Но в ответ ей слов букет…

И такой букет пахучий,

Из таких «чудесных» слов —

Вряд ли кто сумеет лучше.

Ну, а Юрик? Был таков.

Он в сторонке, отвернулся,

Так сказать, не заикнулся…

Перед Ирочкой он смелый —

Похвалялся: чемпион,

Он боксёр, всех бить умелый,

Очень ловок и силён.

Но уже не в первый раз

Боря Иру оскорбляет:

Юра чешет ухо, глаз,

Вроде он её не знает.

Но Иринка за… полслова

Всё отдать ему готова.

Даже проще, если взглядом

Юра Иру поманит,

То она ему: «Что надо?» —

Вмиг за Юрой побежит.

Иру балует нечасто —

Он для женщин скоморох.

Юра – комплекс двух контрастов:

Видом сер, но в сексе – бог.

Что ж, завидуйте, ребята,

Вот кому дают без блата.

А подружки, кто не знает,

Что у Юры за талант,

Иру в шутку поздравляют:

«Ох, красавец, юный франт!

Где нашла такого ты?

Зависть за сердце берёт —

«Гений» чистой красоты!

В омут всех нас заведёт».

Нам понятно: врёт народ,

Но приятен в уши мёд.

Рогоносец вновь повержен

Той, в которую влюблён.

Он, быть может, не отвержен

На всю жизнь, но оскорблён

Поведением Ирины.

Сам виновен, видит Бог.

Что ж, пожалуй, до кончины

Твой венок – чертополох:

Вроде ты мужик отличный,

Но в любви ты нетипичный.

Дальше что? Прошло два дня —

Срок для мира очень мал.

До сих пор в ушах звенят

Те слова, что он сказал

Ире в день последней встречи,

И на мир не намекал,

А сказал: «Ушёл навечно».

Но чего он задрожал?

А, всё ясно: телефон

Вмиг развеял мрачный сон.

Трубку взял: «Ну, дам сейчас…»

«Я люблю тебя», – услышал.

Вмиг пожар его погас,

«Поплыла куда-то крыша»,

Всё плохое – вон из сердца.

Снова трели соловья…

Для любви открыта дверца…

Здесь расстроен только я:

Ну, нельзя дуреть от слова:

Всё, как было, будет снова.

Бесполезно, он растаял,

Он ослеп: «Она прекрасна».

Страсть к Ирине нарастает —

Тормозить её напрасно.

Он, как горная лавина,

Мчаться к ней готов сейчас.

Голосок её невинный:

«Ты приедешь через час?»

Нам не надо пояснять,

Что в лесу они опять.

После дружеских объятий

Рот открыл поэт для слов.

Про измену он опять ей

Кое-что сказать готов…

Бесполезно, не успел он

Рот открыть, как Ира сразу

Много слов в секунду смело

И про Юру, и про базу

Говорила долго с жаром,

Мол, катались за товаром…

– Не смеши, Иринка, лес:

В шесть утра закрыта база.

И зачем здесь Юрик влез,

Если вспомнишь, без приказа

Говорил совсем серьёзно:

Отвезу тебя всегда,

Рано утром или поздно,

Только мне скажи куда.

И ты, вроде, соглашалась,

Но опять с ним оказалась…

Без него ты жить не можешь,

Это мне давно понятно,

Так зачем одно и то же

Повторяешь аккуратно:

«Я люблю тебя, мой милый».

После этих нежных слов

Вмиг теряю я все силы,

Всё простить тебе готов.

«Ира врёт», – мне шепчет разум,

Прочь гоню я эту фразу.

Ладно, снова я с тобой.

Прочь все муки и сомненья:

Не хочу вести я бой,

Как боксёр с упрямой «тенью».

Обниму тебя покрепче,

Ты к груди прижмёшься страстно.

Сразу станет сердцу легче,

Значит, встреча не напрасна…

Улыбнулась Ира мило —

У поэта всё поплыло…

Расслабленье наступило

После сказочных объятий,

А, вернее, после пыла.

И когда успел помять ей

Всё, что руки захватили,

И что губы, ноги… да,

Я боюсь, что мы поплыли…

Представляя их дела.

Но, как стал свободен рот,

Борик Ире дал экспромт:

«Кто же хочет в любви быть довеском

К паре жадных до страсти сердец.

Я хочу, чтобы третий не лез к нам,

Ты его позабудь и… конец.

Но хотенье с делами нечасто

Совпадает, хоть плачь иль дерись.

Я хочу тебя всю, не участок,

Щедро данный, мол: на – подавись.

Как же хочется, чтобы усталость

От взаимных движений любви

Не наскучила самую малость

И была от зари до зари.

Как же хочется, чтобы обиды

Друг на друга не ведали мы.

Интересы, желанья и виды

Совпадали до сотой зимы.

Чтобы ревность к другим, подозренья

Не тревожили наши сердца.

И без свыше на то повеленья

Не испить горечь счастья конца».

Много маленьких домишек

Там, где Ирочка живёт.

Воздух чище там и тише —

Звук моторов не ревёт.

Близко речка, лес и поле —

Красота, вот где пожить.

Жаль, с таким благим раздольем

Трудно город совместить.

Мы стремимся жить повыше,

Доставая небо крышей.

Ира с Юриком – соседи:

Факт, известный вам давно.

Днём не только Ира – леди:

Многим женщинам дано

Быть серьёзными на вид

Днём, как правило, а ночью…

Ночь их в ведьму превратит.

Думаю: загнул не очень.

Да и что плохого здесь?

Мир стоит на этом весь.

Если ночью в три часа

Звякнул Юрин телефон,

Значит, ждёт его «краса» —

Ей безумно нужен он.

Двери все уже открыты.

Тихо, крадучись, как вор,

Нет, тоннели не прорыты,

Он проходит через двор

Дальше, вроде не спеша,

В спальню, трепетно дыша.

Вряд ли кто сейчас проснётся:

Крепкий в это время сон.

Если Ира улыбнётся

Юре, не увидит он:

Темень – глаз коли и тихо.

Что ещё двоим тут надо?

А что надо: быстро, лихо

Сделают – душе отрада.

Дети спят, и спит свекровь,

Лишь у Иры бродит кровь.

Трудность здесь всего одна:

Звуки страсти надо спрятать.

Ира опытна, умна —

Губы Юры были кляпом:

Так он ротик зажимал,

Что съедал все стоны, вздохи —

Всю за час её «съедал».

Вот учитесь, скоморохи.

Снова тихо: Юры нет —

Он ушёл, простыл и след.

Встреча с Юриком засела