Поначалу я подумала, что нас поведут на медосмотр, но я ошиблась. Хафез вышел к нам в парадной одежде, в солнцезащитных очках. Он выглядел очень эффектно.

– Девушки, – сказал он. – У вас тридцать минут, чтобы вернуться в номера, красиво накраситься и приодеться, а потом опять приходите на это же место. У меня для вас сюрприз.

Мы удивленно переглянулись, не понимая, о чем речь. Нам ничего не оставалось, как повиноваться, и через полчаса в парке собралась группа красавиц, которой мог бы позавидовать любой конкурс красоты. Трудно было сказать, которая из нас была красивее, у кого была лучше фигура. Хафез сидел на скамейке, курил и осматривал нас. Затем он встал, бросил сигарету и сказал:

– Через несколько минут за вами приедет автобус. Мы едем в аэропорт. Нам предстоит короткая поездка. Надеюсь, вы будете вести себя благоразумно и будете делать то, что пожелает хозяин. Тогда поездка доставит вам удовольствие.

В этот момент к нам из глубины парка вышли пять девушек, которых я до того не видела. Они были новенькие. Хафез сказал, что эти девушки поедут с нами, и ничего больше не добавил. Они были исключительно привлекательны, все блондинки, но в среднем, как мне показалось, старше всех нас из гарема. Вскоре к парку подошел автобус. Он был с затемненными стеклами, так что салон мы увидели, только когда водитель открыл дверь и мы вошли. Роскошь салона поразила нас. Автобус был, естественно, с кондиционером, удобные кожаные кресла могли изменять положение спинки. Они были удобнее, чем во дворце. Перед сиденьями находились компактные холодильники с соками.

Мы ехали около часа. Это было мое первое знакомство с Дубаем. Я сидела у окна и вбирала взглядом каждую деталь. Город выглядел просто сказочно. Время от времени мы попадали в пробки, мимо нас проносились люди, которые представлялись для меня персонажами фильма или героями новостей, настолько нереальным мне казался мир по ту сторону стекла. Мы остановились на несколько минут из-за пробки, слева от меня девушки обратили внимание на маленький базар. Прилавки ломились от фруктов и других продуктов. И лишь в нескольких километрах от центра я заметила признаки оборотной стороны богатства и процветания. Вдоль магистрали стояли маленькие домики без крыш.

По убогому виду легко можно было предположить, в какой нищете живут их обитатели.

И вот наконец дорожные знаки сообщили нам, что мы приближаемся к аэродрому. Перелет длился около двух-трех часов. На аэродроме после посадки нас ждал автобус, конечно класса люкс, но далеко не такой роскошный внутри, как тот, что вез нас в аэродром в Дубае. Хафез все время был с нами. Он сидел с охранниками в помещении за кабиной пилота и время от времени проверял, что мы делаем.

После короткой поездки в автобусе, когда уже темнело, мы вошли в огромное огороженное помещение. Здание было в несколько тысяч квадратных метров, с большим бассейном и зеленью вокруг, но не как во дворце. Оазисы с зеленью были разбросаны вокруг виллы, построенной из чудесного белого камня. Вскоре начался ужин. Оркестр играл в основном европейскую музыку. Девушки сидели за отдельными столами в одном конце площадки, а группа около десяти мужчин – в другом. Среди них был и хозяин, который, как я заметила, присоединился немного позднее.

Я предполагала, что мы тут как украшение, поскольку мужчины, ужиная, постоянно смотрели на нас и улыбались. Было очень много напитков, особенно шампанского. Было жарко, несмотря на то что солнце уже зашло. Алкоголь еще больше разогрел нас, и многие говорили, как хорошо было бы искупнуться в бассейне за нашими спинами. Вскоре Хафез как будто прочел наши мысли и предложил, если нам хочется, освежиться в бассейне. Одна девушка по имени Сара (она была из Парижа) ответила ему, что мы бы все не прочь покупаться, но, к сожалению, у нас нет с собой купальников. «Это не страшно, снимите одежду и купайтесь, так приказал хозяин», – парировал Хафез. Нельзя было выразиться яснее. У каждой из нас, как и у меня, был опыт – мы все попробовали групповой секс, раздевались перед другими. Так почему бы и сейчас не раздеться перед этими незнакомцами? Очень скоро тридцать красавиц побросали свою одежду и прыгнули в воду. Пока мы развлекались в воде, плавали и дурачились, хозяин со своей мужской компанией оставили столы и подошли к бассейну. Они сидели и посматривали на нас с бокалами в руках, при этом их лица выражали нескрываемое удовольствие, когда какая-нибудь из девушек вылезала из бассейна или прыгала в воду…

Я обратила внимание, что те пять девушек, которые к нам присоединились перед отъездом из Дубая, держатся обособленно, мне показалось, у них какое-то другое амплуа. Хафез подошел к моей подруге-голландке и шепнул ей что-то на ухо. А она потом подозвала девушек к себе – и через пару минут все мы знали распоряжение Хафеза. Вот в чем оно состояло: мы должны были усладить мужчин, но только на уровне танца и интимных игр. Остальные девушки обязаны идти до конца. Я знала, что речь идет о тех пятерых, приехавших с нами, и еще четверых, присоединившихся к нам на вилле.

Началось настоящее эротическое представление. Пока мы, девушки из гарема, танцевали и заигрывали с гостями, музыка спокойно играла, как будто ничего не происходило. Поднялся небольшой ветерок, и мне иногда даже становилось холодно, когда я вылезала из воды, но танцы и выпивка делали свое дело. Кто-то предложил перейти в дом, и я знала, что за этим последует. Я надеялась, что наши роли, по сценарию, который нам огласил Хафез, скоро закончатся. В доме было бесчисленное количество комнат. Мы, полуголые, кто-то и вообще без одежды, бегали по дому, визжали, заглядывая в комнаты. В одну комнату зашли две девушки из той пятерки в сопровождении пары мужчин, все были голые, и я ясно видела, что одна из них удовлетворяет двоих, пока другая возбуждала себя сама, наблюдая за тем, что делают остальные.

В другой комнате, в которую я вошла в поисках голландки, я увидела в полутьме два соединенных тела у окна. Одна из девушек руками опиралась на подоконник и стояла, выгнувшись вперед, пока над нею яростно трудился сзади высокий дородный мужчина. Мне уже немного хотелось спать, и я пыталась у кого-то разузнать, скоро ли будет позволено ложиться. И тут голландка потянула меня за руку и шепнула на ухо, что нас зовет хозяин. Он и правда уже ждал нас в комнате, которая по размеру была немного больше остальных. Хозяин улыбнулся нам, мы выпили еще по бокалу шампанского, а потом началась любовная игра, которой я искренне наслаждалась, достаточно разгоряченная всем, что этой ночью происходило, от бассейна до беготни по комнатам. Господин брал и меня, и голландку, а когда алкоголь и усталость сделали свое дело, он сказал, чтобы мы оставили его и пошли спать.

Солнце было уже высоко на небе, когда я проснулась. Было жарко, и я пошла в душ. На улице было пятнадцать девушек, остальные спали. Хафез сидел за столом у бассейна. Он позвал меня и сказал, что после обеда мы отправимся обратно в Дубай, и попросил меня передать это остальным девушкам. Он был очень доволен, это было написано у него на лице. Ясно было, что на нем лежала обязанность находить для господина самых красивых девушек, и на этот раз он блестяще справился с задачей. Вчерашние гости – бизнес-партнеры нашего господина со всего мира, догадалась я. Не сомневаюсь, что мы способствовали заключению очень удачных сделок.

Перед отъездом, пока я собирала чемодан, мой взгляд упал на маленький радиоприемник, который стоял на одной из полок. Это был маленький цифровой транзистор «Сони», не больше пачки сигарет. Я обернулась, проверив, нет ли кого-то поблизости и… положила его в чемодан…

После возвращения в Дубай и во дворец я не могла дождаться того момента, когда останусь одна. Я начала выбирать радиостанции и радовалась этому как ребенок. У радио были маленькие наушники-капельки, которые я вставила в уши и наслаждалась прекрасным звучанием музыки и программ многих радиостанций со всего мира.

Я не знаю, который был час, когда однажды, перескакивая с волны на волну, я поймала передачу с песней Мирослава Илича. Я запомнила все и фразу из припева: «Мы встретились в апреле, когда ты подарила мне свою любовь»… Конечно, это было «Радио Белград». Я дрожала от волнения. Сигнал был неустойчивый, становился слабее, но не прекращался. Я плакала от счастья, сидя на полу, дрожа от неописуемой радости и волнения. В Белграде я слушала поп-фолк, только если не было выбора, если друзья хотели его слушать. А сейчас я плакала под Мирослава Илича и гармонику. Сразу после его песни была Лепа Брена и эта песня, сейчас вспомню… Да, «белые голуби возвращаются, над моими окнами слетаются».

После этой песни диктор объявил: «Слушайте „Радио Белград“, время такое-то (не помню), далее – новости». И то, что я услышала, было просто невероятно. Я не верила своим ушам. Как будто это была какая-то научная фантастика! Женский голос сообщал о военных операциях в моей стране, занятых и освобожденных поселениях и городах, об убитых, взятых в плен, о погибших мирных жителях. Вскоре сигнал пропал, и я ничего больше не смогла услышать. В эту ночь я не сомкнула глаз, и из-за того, что наконец-то слышала сербскую речь, даже песню, и из-за войны, которая шла у меня на родине. «Радио Белград» я слушала несколько дней, а потом батарейки сели, и мне больше негде было их раздобыть. Я знала: если радио найдут, это будет расцениваться как серьезное нарушение дисциплины. Я не собиралась больше повторять своей ошибки.

В послеобеденное время, когда я отдыхала, в дверь позвонили. Это был мой охранник. Он вежливо сообщил, что я могу написать родителям письмо. Он предупредил меня по-английски, что только подпись будет сделана моей рукой. Закрыв за ним дверь, я начала размышлять: не ловушка ли это, не провокация ли, с помощью которой они хотят что-то выяснить?

После ужина они позвали меня в большой зал, часть которого была оборудована как компьютерный центр. Я села около молодого человека, которому было поручено напечатать письмо, но, прежде чем начать, Хафез проинструктировал меня о том, как надо писать. Он упирал на то, чтобы я сообщила родным об успешной работе в далекой стране, что мне все нравится, но из-за долгих командировок по всему миру я не писала и т. д.

Я настаивала, чтобы в письме было написано, что я очень люблю своих родных, что они мне снятся, что я мечтаю наконец увидеть Белград и всех своих близких. Я диктовала, парень печатал, а Хафез следил за нами.

Я нашла это письмо, когда вернулась в Белград. Это было единственное письмо из ОАЭ, и мама хранила его как семейную реликвию. Она сказала, что письмо показалось ей странным. С какой стати я пишу по-английски? Но хоть какое-то утешение она нашла в моей подписи. В письме я описывала свою работу менеджера, путешествующего с места на место по всему миру, я много писала о работе, которой якобы занимаюсь. Например, что после приезда в Дубай я шесть месяцев возглавляла один эксклюзивный бутик, а потом меня повысили. Письмо я подписала на кириллице, Хафез рассматривал подпись немного дольше, но никак не прокомментировал это. Честно говоря, я не верила, что письмо дойдет до Белграда, но вот чудо, все-таки дошло!

Дни проходили монотонно, каждый следующий был повторением предыдущего. Я читала книги, мировую классику. Помню, меня очень удивило, когда по моей просьбе, на исполнение которой я не особо надеялась, мне принесли собрание сочинений Максима Горького и Бориса Пастернака. И это спустя всего несколько дней после того, как я попросила об этом!

Я бывала у хозяина в среднем раз в двадцать дней, это означало, что я нравлюсь ему больше, чем как минимум половина других девушек из гарема. Однажды после секса, который понравился нам обоим, он спросил меня, из какой я страны. Когда я назвала Югославию и Белград, он улыбнулся и сказал, что в середине восьмидесятых был в Белграде проездом, всего один день, ездил по поручению своего отца, крупного нефтяного магната, который умер в 1990 году. «А сейчас я работаю в основном с русскими и французами», – сказал он и добавил, что в следующий раз, когда он полетит в Москву, я могу поехать с ним.

Я молчала, зная, что нужно следовать совету Хафеза, который говорил, что нам не позволено высказывать свои мнения, принимать какие-то решения и задавать вопросы. Хозяин любил заниматься любовью при заходе и восходе солнца. Случалось, что я проводила с ним ночь, одна или с другой девушкой, а пробуждение обязательно сопровождалось сексом.

Как-то пообедав, как обычно, в прекрасном саду, в обществе шведки Эны, моей ровесницы, я поспешила в комнату, чтобы спастись от невыносимой жары с помощью кондиционера. Я хотела вздремнуть, а потом пойти в спортзал и в бассейн. Нам теперь разрешили купаться до полуночи. Некоторые девушки приносили фрукты к бассейну и не ходили на ужин. Я иногда тоже так делала. Обычно я запасалась огромным количеством ломтиков ананаса – это с детства мой любимый фрукт.

Но сон не шел, поэтому я по телефону попросила охранника прийти за мной, чтобы отвести сначала в спортзал, а потом в бассейн. В тот день я делала упражнения на мышцы бедер, не более тридцати минут. Не приняв душ, а только вымыв руки, я пошла к бассейну. Примерно через двадцать минут не более чем в пятидесяти метрах от меня и охранника послышался сначала один, а потом еще несколько выстрелов. Мы остановились, охранник сразу схватил меня за руку и вынул пистолет. Удивительно, но я вообще не испугалась. Я была заинтригована.

Несколько секунд мы стояли на месте, а потом из парка вышел человек с пистолетом в руке. Он посмотрел по сторонам и жестом подозвал моего охранника. Тот, перед тем как пойти, пригрозил мне, чтобы я ждала его на ближайшей скамейке. Немного отойдя, он обернулся и бросил через плечо, что любая глупость, если я ее совершу (конечно, имелся в виду побег), закончится для меня фатально. С тех пор как я пыталась убежать и была жестоко наказана, я не решилась бы повторить подобное.

Я сидела на скамейке несколько минут, когда справа от меня послышались странные звуки. За моей спиной была высокая стена, расписанная узорами, в нескольких местах которой были отверстия. За стеной начинался парк. Я опустила голову, рискуя быть наказанной за нарушение правил, и пыталась удовлетворить свое любопытство, всматриваясь сквозь ветки деревьев.

Тот человек с пистолетом вышел из парка. Я увидела, что он вместе с моим охранником склонился над человеком, на спине которого была рана от выстрела. Светлая рубашка была в крови, и мне показалось, что он еще подает признаки жизни. Он был белый. Я уверена, это был не араб. Его голова была как-то неестественно повернута и лежала под углом по отношению к телу, и мне было хорошо видно его лицо. Ему было не больше тридцати. Те двое все еще стояли над ним. Мужчина, вышедший из парка, разговаривал с кем-то по мобильному телефону. Я, все так же пригнувшись, ждала, что будет дальше.

Через какое-то время мой охранник подошел к скамейке. При его приближении я приняла прежнюю позу и сделала безразличный вид. Он сказал, чтобы я оставалась на месте, вернулся обратно в парк, и через пару минут они вместе с тем человеком вынесли убитого, пересекли тропинку и затерялись в другой части парка. На белом мраморе остались следы крови. Не прошло и десяти минут, как мой охранник вернулся с еще одним молодым парнем. У того в руках были ведро и тряпка. Он вытер кровь, охранник дал мне знак – и вскоре мы уже были у бассейна.

Охранник сказал мне, чтобы я забыла обо всем, что видела. «В ваших интересах не говорить девушкам о том, что произошло. Это вас совершенно не касается, так и знайте!» – пригрозил он и отошел к столу, за которым он обычно сидел, пока я плавала в бассейне.

На следующий день я опять ходила к бассейну и слышала от голландки, что все девушки знают об убийстве и что речь идет о каком-то иностранном журналисте, который, скорее всего, узнал о том, что скрывается за высокой стеной, и попытался проникнуть внутрь. Может, он искал какую-то девушку. Может, у него здесь сестра или невеста, которую, как и меня, увезли обманом. Я отказалась от этой мысли и согласилась с тем мнением, что это какой-то любопытный журналист из неарабской страны. Я и сейчас уверена, что родители того парня ничего не смогли узнать о его судьбе. Может, все еще верят, что он жив, что вернется.

Несколько дней мне было не по себе из-за убийства, которое случилось почти на моих глазах. Охранник через пару дней опять повторил, чтобы я забыла то, что видела. Я только кивнула в ответ.

Бассейн был единственным местом, где мы, девушки, могли разговаривать свободно, без контроля, и обмениваться впечатлениями о нашей общей судьбе. Но это не так уж часто случалось. Я, например, разговаривала об этом только с голландкой и француженкой, остальным не настолько доверяла. Я выяснила, что они тоже попались на обман. Им сулили Лондон и Афины, а мне – Рим. Я узнала, что на хозяина работает двадцать человек, единственная задача которых – поиск красивых девушек по всему миру. У меня была «привилегия» быть привезенной из Белграда Хафезом, который обычно не занимался этим, потому что он был доверенным лицом хозяина, у него были очень важные обязанности при дворце. Хафез был в Белграде проездом, и я попалась им с Майклом совершенно случайно.

Как-то мое внимание привлек телефонный аппарат, стоявший в холле южного блока дворца, где я часто сидела после обеда, в основном одна, когда мой охранник отходил ненадолго, оставляя меня полистать иностранные газеты, известные модные журналы, которые привозили к нам во дворец. Их можно было почитать в подобных местах, но нам не позволялось забирать их с собой в номера.

Итак, я заинтересовалась телефоном, задумала им воспользоваться. Но появилась дополнительная проблема: для осуществления плана прежде нужно узнать, какой код у Югославии или Сербии.

Я уже было отказалась от своего намерения, но как-то после обеда заметила, как какой-то плотный, низенький мужчина вытаскивает с почти незаметной полки книгу, а полистав ее, набирает номер телефона. Значит, там лежит телефонная книга! Этот телефон часто звонил. Наверное, рассудила я, у него прямая линия, то есть можно делать не только местные, но и междугородние, международные звонки. Итак, следующей задачей было хоть на секунду добраться до книги – телефонного справочника – и проверить, смогу ли я с его помощью позвонить в Белград.

Случай представился через несколько дней, я осталась ненадолго одна, мгновенно открыла столик, взяла телефонный справочник, вернулась на свое место в пяти метрах от стола, на котором находилась база телефона, и «спокойно» продолжила читать журнал. На самом деле под ним я аккуратно открыла справочник и стала искать то, что мне было нужно. Никто не появлялся, я занялась поиском… И тут послышались шаги. Этот полный человечек шел прямо к телефону. Меня парализовала мысль, что он обнаружит пропажу телефонного справочника. К счастью, он набрал какой-то знакомый номер. Занятый разговором, мужчина скрылся за одной из больших колонн, выполненных из зеленого мрамора или покрытых им. Я продолжила перелистывать книгу. Половина информации была на арабском, половина – на английском. В нормальных обстоятельствах я нашла бы нужный мне телефон за пять минут. Другое дело сейчас: я больше смотрела по сторонам, чем в сам справочник.

И тогда, нереальная, как мираж, у меня перед глазами появилась страница с надписью «Восточная Европа», и чуть ниже – Югославия. Там было несколько телефонных номеров, не больше десяти. Я помню, на первом месте был «Генекс», потом «Югобанк», потом ИНА и так далее. Конечно, меня интересовали не сами телефоны, а то, на что они начинались. Код страны. Я просто скопировала в память один из белградских номеров, как будто вместо глаз у меня был сканер. Я повторила его два раза и закрыла справочник, вернула его на столик и ушла в номер. Там я записала номер, повторяла его про себя во время ужина, а когда поняла, что точно никогда его не забуду, бросила клочок бумаги с номером в унитаз. Я до сих пор помню тот номер.

Осталась самая трудная часть задачи: позвонить. Несколько дней у меня не получалось подойти к телефону ближе чем на метр. Кто-то всегда находился рядом, и я делала вид, что ищу газеты или иду в туалет. В тот день было ужасно жарко. Не знаю, сколько показывал термометр, но думаю, где-то около сорока пяти градусов. Непереносимая жара. Казалось, стоит чиркнуть спичкой – и любая вещь воспламенится. Девушки, включая меня, почти весь день проводили у бассейна. Я сказала охраннику, что мне нужно в номер, что я неважно себя чувствую, но перед этим я бы хотела посидеть немного в холле у фонтана, почитать газеты. Он согласился и отошел, сказав, что вернется через десять минут. В дверях, до которых нужно было идти минут двадцать, стояли двое крепких мужчин. Они разговаривали и смеялись, листая какие-то газеты. Никого больше не было. Я стремительно подошла к телефону, рассчитывая, что они не заметят мое движение, потому что та часть зала, где стоял телефон, была немного хуже освещена по сравнению с остальным помещением. Мой палец просто летал по кнопкам.

Но трубка молчала. Я посмотрела на вход. Те двое все еще разговаривали, никто больше не подходил. Я повернулась к ним боком, оперлась на правую руку, в которой на самом деле держала трубку и изображала, как будто внимательно читаю газету перед собой. В трубке был слышен только приглушенный шум. Никакого сигнала, линия и не свободна, и не занята. Секунды тянулись невыносимо долго. Краем глаза я следила, не идет ли кто-нибудь. И наконец я услышала по гудкам, что связь с Белградом установлена.

Телефон звонил. Я мысленно перенеслась в свою белградскую квартиру. Вот наш старый черный телефонный аппарат, деревянный стол, подаренный тетей Еленой несколько лет назад, на котором стоял телефон. В метре от него комод. Телефон звонил, но никто не брал трубку. Пять, шесть, семь гудков, и тогда, когда я уже подумала, что ничего не выйдет, кто-то поднял трубку и сказал по-сербски:

– Да, слушаю.

Это был мужской голос. Это не папа и не Чеда. Я, вне себя от волнения, полушепотом спросила:

– Извините, с кем я разговариваю?

– Если вы скажете, как вас зовут и кого вам надо, я вам представлюсь, – услышала я на другом конце провода.

– Я звоню родным… – сказала я.

– Нет-нет, здесь живут Миладиновичи. Вы ошиблись номером.

– Вы знаете, я звоню из Дубая. Я из Белграда. Я здесь вроде как в тюрьме. Пожалуйста, сообщите в наше посольство, полиции, кому-нибудь! – шептала я, боясь говорить слишком громко, не спуская глаз с тех двоих мужчин.

– А где вы? – спросил голос в трубке.

– Не важно, только скажите кому-нибудь, пожалуйста, умоляю вас! Сделайте что-нибудь. Меня зовут…

– Послушай, если тебе нечем заняться, валяй дурака не по телефону и не с чужими людьми, – сказал мой незнакомый белградский абонент и положил трубку.

Я внимательно огляделась – не идет ли кто? Нет, все было, как несколько минут назад. Я села на диван и подождала прихода охранника. Только позднее я вспомнила, что один из привратников обернулся в тот самый момент, когда я только садилась на диван, сразу после того, как я положила трубку. В тот момент я была все еще внутренне там, на связи с Белградом. Я как будто была рада, что ошиблась номером или что на телефонных линиях произошла какая-то накладка. Мне кажется, я бы не выдержала, не смогла бы совладать с собой, сдержать себя, если бы услышала в трубке мамин или папин голос. Я бы закричала, и неизвестно, чем бы все это закончилось.

Через два дня после разговора с Белградом меня вызвал Хафез и сразу при входе спросил, была ли я когда-нибудь в Москве. «Нет», – ответила я. Он изобразил на лице что-то, что должно было означать улыбку, и сказал, что у меня скоро будет такая возможность. Может, уже через неделю, добавил он. «Хозяин на днях летит в Россию. Ему нужны две девушки в сопровождение. Он назвал вас, вторую выберу я», – разъяснил Хафез.

Я была рада, что хотя бы на какое-то время уезжаю из этого места, где созданы все условия, чтобы содержать холеное тело в комфорте и роскоши, но понятие человеческого достоинства отсутствует по определению. То, что хозяин выбрал меня для сопровождения в поездке в Россию, я воспринимала как знак его благоволения. Было понятно, что он особенно меня ценит, что я ему нравлюсь. За мной приехал роскошный автомобиль, думаю, похожий на тот, на котором мы с Майклом приехали сюда с аэродрома после перелета из Италии. Как только мы выехали, шофер остановился, и вошла еще одна девушка, с ней я познакомилась у бассейна, мы, правда, никогда особо не общались. Она была немкой, звали ее Эльке. Мы сидели рядом, напротив нас сел охранник, наверное приставленный к Эльке, еще один сел рядом с шофером. Я удивлялась, что нет хозяина, но он ждал нас на месте регистрации билетов. Он улыбнулся и задал несколько дежурных вопросов, вроде «как дела», «как настроение» и т. п.

Было сразу ясно, что мы летим не обычным рейсом, хотя мы и прошли все стандартные процедуры в аэропорту. Небольшой автомобиль отвез нас к самолету, который стоял в стороне от остальных, на порядок больших по размеру. Моторы были включены, и мы вошли внутрь. Я и та девушка, хозяин, двое охранников и еще один господин, который был, думаю, главой директоров в компании хозяина, директором или кем-то вроде того. И еще с нами был мужчина могучего телосложения, очевидно телохранитель нашего хозяина.

Перелет продолжался чуть меньше часа, все было очень комфортно, мы развлекались в отдельной части самолета, отгороженной от остального помещения перегородкой. Хозяин захотел заниматься любовью. К моему изумлению, немка пыталась отказаться, но он среагировал на это совершенно хладнокровно. Хозяин просто занялся мной и ждал, когда Эльке присоединится. Так и случилось. Мы занимались любовью в самолете, я и немка с хозяином, которому такой секс, судя по всему, очень нравился.

На аэродроме нас ждали какие-то арабы. Мы сели в «мерседес» класса люкс. После получасовой езды автомобиль остановился перед воротами какой-то виллы. Здание не было похоже на отель. Эльке и я получили отдельную комнату, но, как мы и ожидали, с нами туда вошел один из охранников, он предупредил нас, чтобы мы не пользовались телефоном, не разговаривали с официантами или прислугой, не вступали в контакты с людьми, не входящими в круг хозяина. Конечно, охранник остался в комнате. Ни его, ни нас не смущало, что мы обе ходим полуголые, выходим из ванной, бегаем туда-сюда… Он молча читал газеты, время от времени поглядывая на нас обеих. Он сказал, чтобы мы вели себя так, как будто его нет, что мы и делали.

На следующий день нам сказали оставаться весь день в апартаментах, пока господин занимается делами в городе. С нами был охранник. Большую часть времени я провела у окна: я была под впечатлением от панорамы Москвы, которая мне напомнила мой Белград. Этот город вызвал у меня какие-то до сих пор незнакомые мне эмоции, связанные с моим славянским происхождением, с православием, связями России и Сербии. Сам факт, что я нахожусь в православной стране, придавал мне сил. Никогда прежде у меня не было такого чувства, такие вещи оставляли меня равнодушной. Я не знаю, почему я начала думать о России как о православной стране. Я помнила русскую классику, входившую в курс обязательной школьной программы, я читала эти книги и в Дубае по собственному желанию. Мне вспоминалась Анна Каренина, воображение рисовало огромные просторы России, занесенные снегами, русские зимы, кони, запряженные в сани, массивы березовых лесов. Я смотрела в окно и плакала. Эльке стояла рядом и молчала, как будто понимала, что со мной происходит. В какой-то момент она положила руку мне на плечо, опустила голову на другое и долго, долго молчала вместе со мной. Охранник читал какую-то книгу. Ему не было дела до наших сантиментов.

Ранним вечером нас предупредили, чтобы мы приготовились к ужину. Вероятно, хозяин хочет, чтобы мы составили ему компанию. Мы оделись в свои лучшие платья, накрасились по-праздничному и ждали. Прошло восемь, девять, десять часов, и, когда пробило двенадцать, нам стало ясно, что случилось что-то внеплановое. Охранник вернулся в нашу комнату после пятиминутного отсутствия и сообщил, что ужин отменяется. Он ничего не объяснил, но мы знали, что расспросы ничего не дадут.

Я проснулась около девяти. После душа нам принесли завтрак в комнату, и я никак не могла отделаться от мысли, что нахожусь в отеле. Однако это место было чем угодно, только не отелем. Около полудня в комнату вошел тот управленец. Он сказал, что вторую половину дня мы проведем у хозяина, а вечером будет ужин, не состоявшийся вчера.

После обеда мы отдыхали не более часа, а потом охранник дал знак, чтобы мы следовали за ним. Мы спустились на один этаж и остановились перед большой деревянной дверью. Ее открыл молодой крепко сбитый мужчина. Наш охранник остался в коридоре, а телохранитель пропустил нас вперед. Посередине апартаментов стоял большой мраморный стол; его окружали розовые кожаные кресла, стены были персикового цвета. Мы сели на диван. Через пару минут появился хозяин. Он улыбнулся и позвал нас в другую комнату. На самом деле это была спальня, немного меньше, чем та комната, в которую мы вошли, с большой кроватью и двумя большими пальмами у огромного окна.

Мы остались втроем, и вскоре началась любовная игра, плавно перешедшая в секс. Мы вдвоем удовлетворяли хозяина, который наслаждался и не скрывал этого. В этот раз его мужская сила была особенно высока: он удовлетворил и меня, и немку, а когда все завершилось, после душа, хозяин подошел к небольшой тумбочке и достал из нее две коробочки. Он протянул их нам. Мы были поражены: внутри находились два очень дорогих браслета. «Это же целое состояние!» – подумала я. Он наблюдал за нашей реакцией, и, когда мы обе в знак благодарности поцеловали его, было видно, что он очень доволен. Думаю, его подарок был вызван скорее удовлетворенным мужским самолюбием, чем щедростью по отношению к нам. Нам передали, чтобы мы приготовились к ужину. Я почти час лежала в ванне. Поскольку в комнате было две ванные комнаты, Эльке занимала вторую.

Охранник сидел на своем обычном месте и не обращал на нас внимания, даже когда я совершенно голая выходила за бельем. Естественно, я могла накинуть что-то, но если честно, я специально провоцировала этого холодного, как айсберг, мужчину. Удивительно: ни один мускул на его лице не дрогнул. Он только поднял глаза, задержал взгляд на пару секунд на мне и опять погрузился в газету. Я не могла разгадать эту загадку: может, эти наши надсмотрщики – кастраты, или есть какое-то другое объяснение? Я не припомню даже намека на то, что у этих мужчин есть реакция на девушек.