На следующий день он опять отправился в город и оказался в квартале астронавтов, располагавшемся в его северной части. Там действительно было немало астронавтов, особенно тех, кто сидел или почти сидел на мели — но они составляли лишь малую часть основного населения. Это был район, пользовавшийся дурной славой и далеко не безопасный.
      У Крэга не было никакой необходимости отправляться туда — в квартале не было чего-то такого, что нельзя было найти за его пределами, причем гораздо безопаснее. В этом квартале убийства, драки и грабежи были самой заурядной вещью, а полицейские патрули состояли из шести человек. Блюстителей порядка там так ненавидели, что один полицейский не выжил бы там и одного дня, не говоря уже о ночи.
      Да, это был опасный район для хорошо одетого человека, у которого с собой было сто тысяч долларов наличными. Может, именно поэтому Крэга и тянуло сюда. Опасность возбуждала его, обостряла чувства и вкус к жизни. Он находил радость в жизни только при угрозе смерти.
      Он уже задумывался о том, что, причина, возможно, заключалась в его подсознательном желании умереть. Неужели от так ненавидел людей и был так одинок, что мог найти счастье только в забвении?
      Иногда ему казалось, что так оно и есть, во всяком случае это подсказывало простой и очевидный выход. Ответом на вопрос был нефтин. Достать нефтин было трудно, но можно, если знать, куда обратиться и быть при больших деньгах. Торговцы наркотиками ненавидели нефтин так же сильно, как и полицейские. На нефтине нельзя было построить стабильный бизнес — его можно было продать клиенту только один раз, потому что через двадцать часов клиент умирал. Нефтин вызывал в человеке ощущение экстаза в сотни раз сильнее, чем любой другой наркотик, а после этого человек впадал в дикое бешенство и убивал на улицах столько прохожих, сколько успевал, пока его самого не убивали. Но даже если его брали живым, то, что бы с ним ни делали, какие бы препараты ни вводили, он все равно умирал, так и не выходя из состояния экстаза. Это был лучший способ уйти из жизни для человека, который по каким то причинам хотел свести с ней счеты в состоянии экстатического припадка, особенно если он при этом ненавидел людей и желал бы прихватить с собой на тот свет десяток или полтора других. Именно поэтому продажа или даже просто хранение нефтина карались высшей мерой наказания — двадцать лет на Каллисто или психокоррекция. Даже самые отъявленные преступники и торговцы наркотиками предпочитали не связываться с нефтином, если, конечно, они сами не собирались им воспользоваться. В таком случае, им, естественно, терять было нечего.
      Но, как ни странно, хотя Крэг не возражал бы оказаться мертвым, у него не было ярко выраженного желания умирать. По крайней мере, по своей воле.
      Он вспомнил одну книжку, очень старую, которую читал в детстве. В ней рассказывалось об охоте на тигра-людоеда в старинные времена, когда на Земле ещё была страна под названием Индия. Этот тигр убил сотни людей и терроризировал одну индийскую провинцию многие годы. Запуганные местные жители прозвали его «Жалобщик», потому что ночами, бродя вокруг окрестных деревень он издавал какие-то стонущие звуки. Когда наконец белый охотник, ставший впоследствии автором этой книги, убил тигра-людоеда, то обнаружил при осмотре очень старую и запущенную инфекцию: одна кость практически полностью сгнила, а плоть вокруг неё была распухшей и полной гноя. В течение долгих лет каждое движения тигра сопровождалось мучительной болью, и все-таки он продолжал жить и убивать. Тигры не могут совершить самоубийства даже с помощью нефтина.
      Крэг пытался развлечься в казино, но это ему не удалось. Большие игральные автоматы наподобие тех, что стояли в его номере в «Люксоре», были настолько явно запрограммированы на проигрыш игрока, что было глупо позволять выкачивать из себя деньги. Он получил бы гораздо больше удовольствия от простого разведения костра из денег, чтобы погреть руки. Он заходил один единственный раз в игральный салон «Люксора» на второй день после запоя. Он сел против крупье при ставке сто долларов за карту и проиграл несколько тысяч, пока его нервы не выдержали: крупье столь очевидно передергивал, что Крэг в конце концов стукнул его по руке с картами, причем не правой рукой, а протезом. Шулер громко закричал и выронил две карты, хотя у него должна была быть всего одна. Крэг вышел из зала, размышляя, предъявит ли отель ему за это счет. Счета предъявлено не было — слишком много свидетелей видели вторую карту.
      Он немного поиграл в клубе астронавтов «Спейстаун». Если хорошо поискать, там можно было найти игру без шулерства, но астронавты и завсегдатаи были недостаточно богаты, чтобы играть по-крупному, и низкие ставки скоро наскучили Крэгу, потому что особой разницы между проигрышем и выигрышем для него не было.
      Он много пил, но не так много за один раз, чтобы потерять контроль над происходящим. Крэг напивался до беспамятства редко и после долгого периода воздержания, будь то добровольного или вынужденного. Он никогда не пил, когда работал или был в космосе, но если работа или космический полет затягивались, он потом с лихвой наверстывал упущенное задним числом. Обычно же он пил регулярно, но никогда не перегибал палку.
      В основном он пил в квартале астронавтов и пользовался баром своего номера только два раза в день: утром перед выходом в город и на ночь перед тем, как лечь спать. Он размышлял, не стоит ли ему вообще переехать в квартал астронавтов — там было несколько неплохих, хотя далеко не шикарных гостиниц, но все-таки решил этого не делать. Отдавая себе отчет в том, что было глупо платить так много за номер, которым он практически не пользовался, он все равно продолжал в нем жить. Это было дорого, но он себе честно признался, что чем скорее потратит деньги, тем ему будет лучше. Пока у него были деньги, у него не было необходимости красть, а значит работать.
      Он был как тигр, запертый в клетке и обложенный кусками мяса, за которым не надо было охотиться. Он мог насытить себя и никогда не испытывать чувство голода, но вскоре он начал бы скучать по джунглям, где насыщению всегда предшествует охота. Сытый тигр остается тигром, но все-таки никогда не убивает ради удовольствия. Преступник, получивший деньги, которых он так добивался, перестает быть преступником. Если у него все в порядке с головой, он не начинает тут же думать, как достать ещё больше денег.
      Но если у него голова в порядке, он не разбрасывается деньгами просто ради того, чтобы опять появился стимул где-то их снова доставать. Потому что этим самым он отрицает ценность денег, и проблему не решит любое их количество, а это, в свою очередь, убивает стимул и смысл существования.
      Нет, единственное, что Крэг мог сделать с деньгами — это потратить их, а жизнь в «Люксоре» способствовала этому.
      Плохо, конечно, что его никогда не интересовал достаток как таковой или, скажем, власть. Деньги он всегда рассматривал как нечто, что нужно тратить, а власть означала политику, которую он ненавидел всю жизнь, даже до того, как стал преступником.
      Новости он больше не слушал и нарочно не включал приемник в номере, но время от времени все-таки захватывал последние сообщения, находясь в баре или другом месте, где было включено радио.
      В одну из первых поездок в квартал астронавтов он оказался в маленьком баре, где народу было больше, чем хотелось бы, но все равно протолкнуться ещё было можно. Он сидел за стойкой и изучал дно стакана с woji.
      Неожиданно бармен включил радиоприемник и раздался оглушительный рев музыки, если это можно было назвать музыкой.
      Крэг потянулся через стойку и постучал бармена по плечу.
      — Выключи его, — попросил он.
      Бармен выдержал его взгляд.
      — Мистер, вы здесь не один. Есть и те, кто хочет слушать музыку.
      — А я не хочу, — сказал Крэг и сжал пальцы на плече бармена. Выключи.
      Бармен посмотрел Крэгу в глаза и прочитал там что-то такое, что заставило его изменить тон.
      — Мистер, единственное, что я могу сделать, это убавить громкость. Тот парень, что сидит в конце стойки, велел мне включить радио, и если я его выключу, то будут неприятности. Я не знаю, насколько опасны вы, но зато я знаю, как опасен он. Таких как он в Марс-Сити, да и где хотите, не так много. Если я не выключу приемник, вы можете устроить скандал, но если я выключу, то он разнесет все заведение вместе со мной в придачу.
      Крэг отпустил его и бармен стал потирать место, где только что были пальцы Крэга.
      — А может, — предложил бармен, — вы выйдете с ним на улицу и утрясете этот вопрос? Тогда я сделаю так, как велит вернувшийся.
      Крэг ухмыльнулся. Ничего лучшего он и не желал бы, но вспомнил, что в последние дни старался не нарываться на неприятности, а в данном случае у него не было даже предлога затеять драку.
      — Ладно, — сказал он, — сделай потише.
      Если тот крутой парень будет недоволен, вот тогда…
      Бармен убрал звук примерно наполовину и сказал:
      — Этой дряни осталось звучать ещё минуту, от силы две, а потом будут новости. Я думаю, что Гардин велел включить радио из-за них. Так что какая разница?
      Крэг согласился — никакой разницы.
      Он посмотрел в конец стойки и без труда определил, кого именно бармен назвал Гардином. Из группы сидевших там мужчин только один выглядел тем, кого мог испугаться бармен. Остальные были курсантами космических колледжей лет двадцати или около того. Гардин был старше их, среднего роста и плотного телосложения. Его уверенные движения свидетельствовали о силе и ловкости. Он был, наверное, помоложе Крэга, но не намного и был, в отличие от Крэга, брюнетом. Как и Крэг, он наверняка не ладил в законом, и печать профессии на его лице была выражена ярче.
      Начались новости, но Крэг, погруженный в свои мысли, пропустил самое начало. Затем, когда его сознание зафиксировало слова «новая планета», он против своей воли стал слушать продолжение.
      — … все ещё окружена облаками пыли, которые начинают редеть. Тем не менее адмирал Йейтс запретил высадку на планету, пока её поверхность не будет полностью просматриваться из космоса. Разведывательная экспедиция готова и ждет только команды, но ожидание может затянуться ещё на несколько недель… Существует множество загадочных явлений, не последнее место среди которых занимает выделяемое тепло. Его количество слишком велико для планеты, столь удаленной от Солнца. На новой планете будет примерно такая же температура, как на Земле, и такие же времена года, хотя её удаленность от Солнца почти вдвое превышает земную. Большинство ученых полагают, что выделяемое внутреннее тепло является результатом столкновения астероидов при образовании планеты. Теперь уже не осталось астероидов как больших, так и малых, которые бы не вошли в состав новой планеты и продолжали движение по орбите, на которой раньше находился астероидный пояс, а теперь — новая планета.
      В настоящий момент диаметр новой планеты составляет около шести тысяч миль — это нечто среднее между Марсом и Землей. Концентрация воды такая же, как и на Земле, а сила притяжения является чуть меньше земной. Не вызывает сомнения, что планета вращается вокруг своей оси, но точный период обращения можно будет рассчитать только после того, как уляжется пыль и можно будет выбрать визуальные ориентиры на поверхности…
      Извините за короткую паузу… мне только что принесли последние сводки.
      Очень важная новость, дорогие слушатели. Беллини из Лунной обсерватории, которому его ученые коллеги предоставили честь дать название новой планете, только что объявил о своем решении. Он заявил, что не стал обращаться к мифологии, откуда традиционно заимствовались имена для тысяч небесных тел достаточно крупных, чтобы иметь название. Беллини полагает, что ему пришла в голову удачная мысль составить имя планеты из начальных букв имен первых шести астероидов, положивших начало новой планете.
      Расположенные для созвучия в определенном порядке эти буквы и стали названием новой планеты — Крэгон, Ка-Эр-Э-Г-О-Эн — Крэгон…
      Крэг откинулся назад, держась за край стойки, и рассмеялся. Это был его самый громкий и самый искренний смех за долгие годы — он даже не помнил, когда так смеялся в последний раз.
      — Черт его побери, — подумал он. — Значит, ему удалось забраться в башку Беллини и заставить его назвать планету в мою честь. И он полагает, что этим ему удастся меня заманить!
      Кто-то постучал его по плечу и, перестав смеяться, Крэг обернулся.
      Перед ним стоял Гардин с непроницаемым выражением лица, но производивший впечатление сжатой пружины. Он спросил:
      — Ты смеялся надо мной, дружище?
      Крэг справился с приступом смеха.
      — Нет, — ответил он, — не над тобой. Но если ты хочешь, мне это не составит труда — я люблю веселье.
      Гардин повернулся к бармену.
      — Выключи! — сказал он, показав на радио. После новостей опять передавали музыку. Бармен щелкнул выключателем, и наступила тишина.
      — А над чем ты смеялся? — вкрадчиво спросил Гардин.
      Глаза Крэга похолодели, но он держал себя в руках.
      — Над тем, что мне пришло в голову, и слишком долго объяснять. Но ты тоже можешь пошутить, если хочешь.
      Неожиданно Гардин рассмеялся.
      — Здесь нет ничего смешного, правда? Ладно, я погорячился. Забудем об этом.
      — Ну, если хочешь, мы можем выйти на улицу… повеселиться, — сказал Крэг.
      — Ты уже посмеялся, а я обойдусь без смеха. Как насчет того, чтобы выпить вместе?
      — Согласен, — ответил Крэг.
      Так у него появился друг или почти друг, во всяком случае ближе Крэг никого к себе не подпускал.
      Он ничего не знал о прошлом Гардина, но и Гардин, конечно, тоже ничего не знал о прошлом Крэга. Они не доверяли друг другу до такой степени. Сначала они вообще не доверяли друг другу, но со временем прониклись взаимной симпатией, тем более, что в настоящий момент никто из них не нуждался в деньгах. Вот если бы Гардин сидел на мели…
      Но деньги у Гардина были, и он их не жалел. Он был грабителем, которому нравилось сорвать большой куш и истратить его. Он тоже спешил избавиться от денег, чтобы была причина вновь взяться за дело.
      Он знал о Гардине все это, и Гардин знал то же самое про него. При всем том, что у них было схожего, они не были одинаковыми. Крэг считал, что он сильнее Гардина — сильнее физически и по сообразительности. Но они никогда не мерялись силами и даже не пытались это сделать. Что касается интеллекта, силы воли или решительности, то настоящей проверкой могла быть только опасность или какие-то чрезвычайные обстоятельства.
      У Гардина было ещё одно отличие. У него была женщина. Он никогда не говорил, была ли она его женой — в любом случае Крэгу до этого не было дела — но по отдельным репликам в разговорах Крэг понял, что они были вместе несколько лет. Ее звали Би, и она была крупной блондинкой. Крэг выяснил, что может переносить её общество и даже общаться с ней, потому что, во-первых, она принадлежала другому, а во-вторых, не было сомнений, что она была однолюбкой. Когда они были втроем, она не донимала Крэга. Была ли причина в том, что она боялась Гардина, Крэг не знал, и это его не интересовало. Он дал себе зарок никогда не оставаться с ней наедине.
      Когда Би оказывалась в их компании, Крэг почти забывал, что она женщина. Она пила и ругалась наравне с ними, и одевалась так же скромно по меркам Марс-Сити, как и они. Она никогда не кокетничала в присутствии Крэга, даже с Гардиным. Как они общались, когда его не было поблизости, Крэг старался не думать.
      Обычно Крэг и Гардин слонялись вдвоем, но иногда к ним присоединялась и Би. Они никогда не спрашивали друг друга, где кто живет — им это было не нужно. У них были излюбленные места, в которых они всегда находили друг друга, если хотели провести время вместе. Этого было вполне достаточно.
      Некоторое время они развлекались игрой в покер один на один или другими карточными играми, в которые можно было играть, одолжив колоду и заперевшись в маленькой задней комнате, чтобы никто не мешал. Какое-то время они шли примерно на равных, и ставки постоянно росли. Но с ростом ставок Крэг стал постепенно выигрывать. Он уже хорошо изучил Гардина и по едва заметным мелочам в выражении его лица или жестикуляции мог точно определить, когда следовало проявить осторожность, а когда можно было смело блефовать.
      Неожиданно для себя он выяснил, что выиграл у Гардина почти восемьдесят тысяч долларов и по разным признакам уловил, что за внешним спокойствием Гардина скрывалась озабоченность — его деньги кончались. Скорее всего, куш, на который жили Гардин и Би, был где-то в районе ста тысяч, но никак не полмиллиона. Крэгу эти деньги были не нужны — он не знал, куда девать свои. И он осторожно начал проигрывать, но так, чтобы это не бросалось в глаза, и не за одну игру. Наконец, они опять вернулись к тому, с чего начали, и, поиграв ещё несколько вечеров, потеряли интерес к картам. Они стали играть гораздо реже и по небольшим ставкам в такие игры, где выигрыш зависел от мастерства и удовлетворение от выигрыша значило больше выигранной суммы.
      Ну и, конечно, заключение пари. Они убивали время, постоянно заключая пари по самым неожиданным поводам. Ставки в среднем были по пять-десять долларов, но иногда они поднимались гораздо выше — это касалось тех вопросов, где выигрыш зависел не от чистой случайности, и по которым они придерживались принципиально разного мнения. Если же они, к примеру, сидели одни в баре, то спорили на десять долларов, куда подойдет следующий посетитель — к правой или левой стороне стойки. Будет ли следующий посетитель босиком или в сандалях. Если бы на Марсе были дожди, они наверняка бы поспорили, где упадет первая капля, и тому подобной ерунде. Пари действительно были дурацкими, но, заключая их, они получали тему для разговора, ибо они никогда не говорили о своем прошлом, а разговор на отвлеченные темы помогал убить время.
      Время было их общим врагом, хотя ни один из них не признавался в этом другому.
      Однажды Крэг привел Гардина в свой номер в «Люксоре». Гардин огляделся и присвистнул.
      — А где же кнопка вызывать танцовщиц? — спросил он и, не дождавшись ответа, продолжал: — Ты что — женоненавистник? — Крэг опять промолчал, и больше этот вопрос не поднимался.
      Гардин ходил по номеру, засунув руки в карманы, пока не набрел на комнату с порнографией. Там он вытащил руки, чтобы пролистать несколько книг и покопаться в пленках. Крэг услышал, как он хмыкнул, и выражение его лица покоробило Крэга.
      — Выходи оттуда, — сказал он. — Забирай все, что хочешь, домой и можешь оставить себе, но только не устраивай здесь читки.
      Гардин вышел в гостиную.
      — Чего это ты так распсиховался? — спросил он.
      Крэг пожал плечами.
      — Что будешь пить?
      — Woji. Если у тебя найдется нефтин, то не откажусь от порции. Шучу, конечно. Крэг открыл две бутылки woji и передал одну Гардину вместе со стаканом.
      Гардин налил себе выпить и поставил бутылку рядом с креслом, в котором устроился.
      — Мне что-то совсем тошно, Крэг, — сказал он другим тоном. — Сам не пойму, что со мной.
      — Ты просто размяк.
      — Размяк?! Спорю на тысячу, что я могу тебя сделать прямо здесь и сейчас.
      Крэг улыбнулся и в какое-то мгновение чуть не поддался искушению, но все-таки справился с собой и сказал:
      — Никаких пари, Гардин. Садись и пей. Я не пацан, чтобы играть в ковбоев, да и ты тоже. Стоит нам только начать, и один из нас убьет другого. Давай не будем искушать судьбу за какую-то тысячу да и вообще за деньги.
      Гардин сел, но его лицо по-прежнему выдавало напряжение.
      — Тогда не заводи меня.
      — Я не завожу, я только сказал тебе правду. Черт, это точно так же относится и ко мне. — На самом деле Крэг так не считал.
      Гардин встал с кресла и начал расхаживать взад-вперед. Он отворил створки, за которыми был экран шесть на восемь футов и, увидев его, присвистнул от удивления:
      — Впечатляет. Кстати, хорошо, что вспомнил. Знаешь, что сегодня показывают?
      — Что?
      — Высадку на Крэгон. Слышал последние новости?
      — Со вчерашнего дня нет. А что там нового?
      — Пыль исчезла. Не улеглась, а просто сразу куда-то пропала. И на планете уже все есть. Это невозможно, но они уверяют, что это так.
      Крэг закурил.
      — Что значит — все есть?
      — Ну все, что бывает на планетах, которые не являются безжизненными. Растительность, деревья и прочее. Очень похоже на Землю, только там в основном поверхность занята сушей, а не морем. Но есть реки и озера, есть свежая вода, хотя так не бывает.
      — Почему не бывает?
      — Ручьи и реки образуются после дождей, тысячелетиями пробивая себе русла и стекая с возвышенностей в низины. Черт, этой планете всего две недели от роду! Как там могли образоваться русла?
      — Может, это очень предусмотрительная планета.
      — Какой бы она ни была, но это неестественно. Можешь над этим смеяться сколько угодно, но даже самые осторожные ученые начинают признавать, что такое не могло произойти естественным путем. Некоторые из них прямо признаются, что это пугает их до смерти.
      — Что пугает?
      — Они не понимают, что происходит — вот что. — Гардин подошел к телевизору. — Я чуть не забыл, пока не увидел телевизор. Сейчас они должны передавать сообщение о высадке. Посмотрим, ладно?
      — Ладно, — ответил Крэг. Гардин включил телевизор. Большой экран вспыхну разноцветными огнями, и на нем появилась почти голая амазонка, певшая о радости какого-то извращения.
      — Выключи эту дрянь, — попросил Крэг.
      — Ладно, но осталось меньше минуты… — он потянулся к пульту дистанционного управления, н в этот момент песня закончилась, и амазонка исчезла с экрана.
      На экране появилось изображение планеты, как она выглядела из космоса. Если бы не очертания континентов, её вполне можно было бы принять за Землю. Синие океаны, коричнево-зеленые материки, белые полярные районы.
      — Мы показываем вам Крэгон, — сказал голос за кадром, — самую молодую планету Солнечной системы. Вид, который вы наблюдаете на экранах своих телевизоров, это то, как она выглядит с борта флагманского корабля DORAI, дрейфующего на расстоянии двухсот тысяч миль от планеты. Мы будем продолжать трансляцию с флагмана, пока не поступят сообщения с разведывательного корабля ANDROS, который готовится осуществить посадку. Самое большее через двадцать минут ANDROS войдет в атмосферу Крэгона, и мы подключимся к нему, чтобы вместе с разведчиками присутствовать при первой высадке Человека на этой планете. На борту разведчика находятся два астронавта — капитан Бэрк и лейтенант Лейдло. Нам жаль, что размеры разведчика не позволяют установить на нем транскосмическое видео-оборудование, поэтому мы вынуждены пользоваться ретранслятором флагмана. А теперь позвольте познакомить вас с членами экипажа разведчика, с которыми мы поддерживаем постоянную радиосвязь. Капитан Бэрк.
      На экране появилась трехмерная фотография человека средних лет с суровыми глазами, но слабым подбородком.
      — Вы нас слышите, капитан?
      — Да, сэр, у микрофона Бэрк, — ответил голос.
      — Есть какие-нибудь новости?
      — Только то, что мы спускаемся медленно и осторожно в соответствии с полученным заданием. Сейчас мы находимся на расстоянии ста миль от поверхности и ещё далеко от верхних слоев атмосферы.
      — Хорошо. Тогда у нас есть время представить вашего напарника.
      На экране появилась новая фотография. Очень красивый молодой человек с черными вьющимися волосами. Судя по виду, у него должен был быть томный голос. Так оно и оказалось.
      — Лейтенант Лейдло, сэр.
      — В вашу задачу входит постоянно докладывать о происходящем, а капитан будет занят управлением корабля. Это так, лейтенант?
      — Да, сэр.
      — Хорошо. Тогда оставайтесь на связи.
      Фотографии на экране вновь уступили место вращающемуся в космосе шару планеты.
      — Вы уже выбрали место для посадки, лейтенант?
      — Да, сэр. Примерно в середине световой стороны, а это — центр самого крупного материка неподалеку от берега озера. Я думаю, что смогу показать какого. Мы принимаем на мониторе то же изображение, что и вы. Вы видите озеро прямо посередине материка — оно по форме напоминает треугольник?
      — Да, лейтенант.
      — Мы предполагаем приземлиться у южной, самой нижней вершины этого треугольника. Вы видите, что здесь в озеро впадает река; по крайней мере так кажется из космоса. Местность по обеим сторонам реки покрыта зеленью, но неподалеку есть коричневый участок. Он и будет центральным пунктом наблюдения. Мы сможем взять пробы воды в реке и озере, выяснить, что за растительность образует зеленые участки, и что представляют собой коричневые участки — песок, горы ли нечто другое. Наши приборы показывают температуру около семидесяти градусов по Фаренгейту, т. е. очень близкую к оптимальной. Для приземления это место представляется очень удобным.
      — Спасибо, лейтенант. На какой высоте вы сейчас находитесь?
      — Чуть меньше восьмидесяти миль. Мы спускаемся медленно и используем антигравитационные установки.
      Крэг хмыкнул.
      Лейтенант продолжал:
      — Конечно, прежде чем приземлиться, мы ещё раз все взвесим. Сейчас мы спускаемся в автоматическом режиме до высоты пяти миль. С этого расстояния наши телескопы позволят разглядеть в деталях все особенности местности. К тому времени, как мы войдем в атмосферу, мы уже будем знать точный состав воздуха, сможем ли мы им дышать и обходиться без скафандров.
      — Спасибо, лейтенант Лейдло. А сейчас мы передаем слово адмиралу флота Джонсону, который находится рядом с нами на корабле.
      Крэг опять хмыкнул, и Гардин оторвался от телевизора, чтобы взглянуть на него.
      — Что в этом смешного? — поинтересовался он.
      — Да все, — ответил Крэг. — Приземления не будет, иначе они оттуда никогда не взлетят.
      — Почему?
      — Они — незванные гости. Сам увидишь.
      Гардин улыбнулся.
      — Ты знаешь старую поговорку насчет того, что слово — не воробей? На сколько ты готов поспорить?