– Это кто еще?
      Не обращая внимания на грубый вопрос Расселла Денди, Кэллоуэй встал и пожал руку мужчине, которого провели в фургон ФБР.
      – Мистер Дэвидсон?
      – Вы что, шутите? – презрительно усмехнулся Денди. – Кто его звал?
      Кэллоуэй вел себя так, будто Денди не было в фургоне.
      – Я – специальный агент Билл Кэллоуэй.
      – Коул Дэвидсон. Жаль, что нет повода сказать, как мне приятно с вами познакомиться, мистер Кэллоуэй.
      По внешнему виду можно было подумать, что Дэвидсон работает на ранчо. На нем были выгоревшие джинсы «Ливайс» и ковбойские сапоги, на крахмальной белой рубашке вместо пуговиц – перламутровые застежки. Войдя в фургон, он, как воспитанный человек, снял соломенную ковбойскую шляпу, которая примяла его волосы и оставила розовую полоску на лбу. Лоб был значительно бледнее, чем все его загорелое лицо. Коренастый, невысокого роста, он ходил слегка враскачку из-за кривоватых ног.
      Но Коул Дэвидсон не занимался скотоводством. Он владел пятью заведениями, торговавшими «быстрой» едой, и жил в Гере, предпочитая избегать крупные города.
      Кэллоуэй приветствовал его словами:
      – Спасибо, что так быстро приехали, мистер Дэвидсон.
      – Я бы приехал, даже если бы вы меня не позвали. Как только я узнал, что мой парнишка засел здесь, я сразу собрался в путь. Я уже выходил, когда вы позвонили.
      Денди, пыхтящий от злости на заднем плане, наконец не выдержал, схватил Дэвидсона за плечо и резко повернул к себе:
      – Это ты виноват, что моя дочь попала в такую передрягу! Если с ней что-нибудь случится, считай, что ты покойник, как и твой поганый ублюдок…
      – Мистер Денди! – сердито перебил его Кэллоуэй. – Я вас прошу держаться в рамках приличий. Еще одно слово – и вас отсюда выкинут.
      Но Денди не обратил внимания на предупреждение Кэллоуэя.
      – Твой ублюдок совратил мою дочь, обрюхатил ее, а затем похитил! Ну ничего, он за все ответит! Я добьюсь, чтобы он навсегда оказался за решеткой и весь остаток своей никчемной жизни провел на нарах!
      Надо отдать должное Дэвидсону, он сохранил спокойствие.
      – Думается мне, мистер Денди, что в этом деле и вы не без вины. Если бы вы так не надавили на детей, им не пришло бы в голову сбежать. Вы знаете не хуже меня, что Ронни вовсе не похищал вашу дочку. Они любят друг друга и сбежали от вас и ваших угроз, вот что я думаю.
      – Насрать мне на то, что ты думаешь!
      – Немедленно прекратите! – Окрик Кэллоуэя заставил Расселла Денди замолчать. – Я желаю знать, что мистер Дэвидсон думает об этой ситуации.
      – Зовите меня Коул.
      – Хорошо, Коул. Что вы обо всем этом знаете? Все, что вы можете рассказать о характере вашего сына, может очень нам помочь.
      Денди снова не удержался:
      – А как насчет снайперов? Группы захвата? Вот что может помочь!
      – Применение силы подвергнет опасности и вашу дочь, и ее ребенка.
      – Ребенка? – воскликнул Дэвидсон. – Он родился?
      – Насколько нам известно, Сабра родила девочку примерно два часа назад, – сказал ему Кэллоуэй. – Нам сообщили, что обе в приличном состоянии.
      – Им сообщили! – презрительно фыркнул Денди. – Вполне может оказаться, что моей дочери уже нет в живых.
      – Она жива. Так говорит мисс Маккой.
      – Она так сказала, чтобы спасти свою шкуру! Этот недоумок наверняка держал у ее виска пистолет!
      – Я так не думаю, мистер Денди, – ответил Кэллоуэй, стараясь сдерживаться. – Не думает так и наш психолог, который слышал разговор с мисс Маккой. По его мнению, в такой напряженной ситуации она не теряет присутствия духа, чем далеко не все могут похвастать.
      – Кто такая эта мисс Маккой? – нахмурился Денди.
      Кэллоуэй объяснил, потом внимательно посмотрел на Дэвидсона.
      – Когда вы в последний раз разговаривали с Ронни?
      – Вчера. Он с Саброй собирались пойти к ее родителям и рассказать о ребенке.
      – А вы давно знаете о ее беременности?
      – Несколько недель.
      Лицо Денди стало свекольного цвета.
      – И ты не счел нужным сообщить мне?!
      – Нет, сэр, не счел. Мой сын доверился мне, я не мог его подвести, но я посоветовал ему рассказать все вам. – Он повернулся спиной к Денди и обратился к Кэллоуэю: – Мне пришлось сегодня съездить в Мидкифф, там жаровня сломалась. Домой вернулся только к вечеру. Нашел на столе записку от Ронни. Там он писал, что они надеялись меня застать. Что они сбежали вместе и направляются в Мексику. Что сообщат мне, где они, когда доберутся до того места, куда собираются.
      – Странно, что они заехали к вам. Разве они не боялись, что вы начнете уговаривать их вернуться домой?
      – По правде говоря, мистер Кэллоуэй, я сказал Ронни, что, если ему понадобится моя помощь, я буду рад ее оказать.
      Денди бросился на него так быстро, что никто не успел среагировать, меньше всего сам Дэвидсон. Сцепившись, они оба отлетели к стене фургона, где выстроились компьютерные терминалы, телевизионные мониторы, видеомагнитофоны и другое оборудование. Денди уже занес кулак, но шериф Монтез схватил его за воротник рубашки и отшвырнул к противоположной стене.
      Кэллоуэй приказал одному из своих подчиненных выбросить Денди из фургона к чертям собачьим.
      – Нет! – завопил Денди, хотя Монтез практически вышиб из него дух и он с трудом хватал ртом воздух. – Я хочу слышать, что он скажет! Пожалуйста…
      Услышав это слово из уст Денди, Кэллоуэй смягчился:
      – Но чтоб больше никакого рукоприкладства, мистер Денди, понятно?
      Денди был в ярости, лицо пунцовое, но он кивнул:
      – Ладно. Я позже разберусь с этим сукиным сыном. Но я хочу знать, что происходит.
      Восстановив порядок, Кэллоуэй поинтересовался у Дэвидсона, не пострадал ли он. Дэвидсон поднял свою ковбойскую шляпу с пола и стряхнул с нее пыль.
      – Не беспокойтесь обо мне. Я тревожусь о детях.
      – Как вы думаете, Ронни приезжал к вам за деньгами?
      – Скорее всего. Что бы мистер Денди ни думал, я не предлагал им помочь сбежать. Как раз наоборот. Я им советовал дать ему бой. – Оба родителя обменялись злыми взглядами. – Бой этот они, видно, проиграли, а деньжонок у них, думаю, маловато. Ронни работает после уроков, чтобы заработать карманные деньги, но на переезд в Мексику у него явно бы не хватило. Меня он сегодня не застал, вот и решился на такое. – Он горестно махнул рукой в сторону магазина. – Мой мальчик не вор. Мать и отчим хорошо его воспитали. Он славный парень. Я думаю, это он от отчаяния. Надо же было позаботиться о Сабре и ребенке.
      – Он о ней уже позаботился! Испортил ей жизнь!
      Дэвидсон, не обращая внимания на Денди, обратился к Кэллоуэю:
      – Так какой у вас план? У вас есть план?
      Вопрос отца Ронни напомнил Кэллоуэю о времени. Взглянув на наручные часы, он сказал:
      – Пятьдесят семь минут тому назад он дал нам час, чтобы убедить мистера Денди оставить их в покое. Они хотят, чтобы он дал слово, что не будет вмешиваться в их жизнь, что не отберет у них ребенка. Это…
      – Отберет ребенка? – Дэвидсон смотрел на Денди с глубоким отвращением. – Вы пригрозили отнять у них ребенка? – Выражение его лица как нельзя лучше отражало его чувства. Он печально покачал головой и снова повернулся к Кэллоуэю. – Что я могу сделать?
      – Вы не должны забывать, мистер Дэвидсон, что Ронни в любом случае предъявят обвинения в уголовном преступлении.
      – Я думаю, Ронни это понимает.
      – Но чем раньше он отпустит заложников, тем легче все для него обойдется. Пока никто не пострадал. Во всяком случае, серьезно. Я бы хотел, чтобы так оно было и дальше, ради Ронни и всех остальных.
      – Его не подстрелят?
      – Даю вам слово.
      – Говорите, что я должен делать.
      Разговор закончился звонком Коула Дэвидсона в магазин.
      – Папа! – воскликнул Ронни. – Откуда ты звонишь?
      Тайл и Док слегка подвинулись вперед, чтобы лучше слышать. Судя по реакции Ронни, звонка от отца он не ждал.
      Из того, что ей успел рассказать Галли, Тайл знала, что отец с сыном очень близки. Она догадывалась, что Ронни сейчас испытывает смешанное чувство стыда и смущения, как любой ребенок, которого уважаемый им родитель застал на месте преступления. Кто знает, может быть, мистеру Дэвидсону удастся убедить сына, что он в большой беде, и уговорить покончить с этой тупиковой ситуацией.
      – Нет, папа, Сабра в порядке. Ты же знаешь, как я к ней отношусь. Я никогда не причиню ей никакого вреда. Да, я понимаю, что ей следует быть в больнице, но…
      – Скажи ему, что я тебя не брошу! – крикнула ему Сабра.
      – Дело не только во мне, отец. Сабра говорит, что в больницу она не пойдет. – Он слушал, не сводя глаз с Сабры и ребенка. – С девочкой все в порядке. Мисс Маккой и Док за ними приглядывают. Да, я знаю, все очень серьезно.
      Черты лица молодого человека застыли в напряжении. Тайл оглянулась, чтобы посмотреть на других заложников, своих товарищей по несчастью. Все, включая мексиканцев, которые не понимали ни слова, сидели тихо, молча и настороженно.
      Док, почувствовав ее взгляд, слегка пожал плечами. Он, не отрываясь, смотрел на Ронни, который так сжал трубку, что костяшки пальцев побелели. Лоб покрылся капельками пота. Другая рука лежала на рукоятке пистолета.
      – Мне тоже мистер Кэллоуэй показался порядочным человеком, папа. Но что бы он ни обещал и ни гарантировал, это не имеет значения. Мы же не от властей пытались скрыться, а от мистера Денди. Мы не отдадим нашего ребенка чужим людям. Нет, он это сделает! – Голос Ронни задрожал от переполнявших его чувств. – Он сделает.
      – Они его не знают, – сказала Сабра таким же дрожащим голосом.
      – Папа, я тебя люблю, – сказал Ронни в трубку. – И мне очень жаль, если тебе приходится за меня краснеть. Но я не могу сдаться. По крайней мере, пока мистер Денди не пообещает позволить Сабре оставить ребенка.
      Тайл не знала, что слышит Ронни. Но вот он покачал головой и печально улыбнулся Сабре.
      – Тогда есть кое-что, чего ты, мистер Денди, ФБР и остальные не знаете. Мы, то есть Сабра и я, перед отъездом из Форт-Уэрта договорились.
      Сердце Тайл сжалось от страха.
      – Господи, нет!
      – Мы не хотим жить врозь, – продолжал юноша. Он посмотрел на Сабру, и она торжественно кивнула. – Мы не будем жить друг без друга. Скажи это мистеру Кэллоуэю и мистеру Денди. Если они не позволят нам уйти, никто не выйдет отсюда живым.
      Он быстро повесил трубку. Никто не пошевелился и не произнес ни звука. Затем, как по команде, заговорили все сразу. Донна начала скулить, агент Кайн ругался, повторял, что это им не сойдет с рук, Верн клялся в любви к Глэдис, а она умоляла Ронни подумать о ребенке.
      Именно ей ответил Ронни:
      – Мой отец обещал взять Кэтрин к себе и воспитать ее, как собственную дочь. Он не отдаст ее мистеру Денди.
      – Мы все это заранее продумали, – сказала Сабра. – Еще вчера.
      – Не может быть, чтобы вы это всерьез! – воскликнула Тайл. – Не может быть…
      – Да нет, правда. Это же единственный способ дать им понять, как мы относимся друг к другу.
      Тайл встала около нее на колени.
      – Сабра – самоубийство не довод в каком-то споре. Подумай о своей дочке. Она никогда не узнает тебя. И Ронни.
      – Она и так нас не узнает. Если отец настоит на своем.
      Тайл встала и подошла к Доку, который негромко разговаривал с Ронни.
      – Лишить жизни стольких людей, и Сабру тоже… Этим ты только подтвердишь плохое мнение о тебе мистера Денди. Ты должен быть умнее его, Ронни.
      – Нет, – упрямо ответил мальчишка.
      – Подумай, такое наследство ты хочешь оставить своей дочери!
      – Мы долго об этом думали, – сказал Ронни. – Мы дали мистеру Денди шанс принять нас, и он отказался. Для нас это единственный выход. Я серьезно говорю. Мы с Саброй лучше умрем…
      – Не думаю, что вам удастся их убедить, – перебила его Тайл. Оба обернулись и удивленно взглянули на нее. – Они наверняка решат, что вы блефуете.
      Еще раньше, когда Ронни пытался убедить Кэллоуэя, что всем заложникам, включая Кайна, не грозит никакая опасность, ей в голову пришла одна мысль. Она на какое-то время отложила эту мысль, занявшись кормлением Кэтрин, но теперь снова вспомнила о ней.
      – Чтобы они поверили вам, надо доказать, что вы говорите серьезно.
      – Я им уже все сказал, – нахмурился Ронни.
      – Но лучше, как известно, увидеть, чем услышать.
      – Что вы предлагаете? – вступил в разговор Док.
      – Там, на улице, полно представителей прессы. Уверена, что и команда с моего канала там. Пусти сюда оператора, пусть все снимет. – Мальчик внимательно слушал, и Тайл продолжила: – Понимаешь, мы все здесь видим, что вы не блефуете. Но невозможно передать свои искренние чувства по телефону. Если Кэллоуэй, твой отец и мистер Денди увидят, что Сабра полностью с тобой согласна, тогда они поверят в ваши намерения.
      – Ты хочешь сказать, что нас всех покажут по телику? – Донна явно обрадовалась такой перспективе.
      Ронни закусил губу.
      – Сабра, ты что думаешь по этому поводу?
      – Я не знаю, – неуверенно ответила она.
      – Еще одно, – продолжала давить Тайл, – если мистер Денди увидит внучку, он может полностью изменить свое отношение к этому. Вы же говорили, что вы боитесь его больше, чем ФБР.
      – Верно. Он очень жестокий человек.
      – Но все-таки человек. До сих пор Кэтрин была для него просто «ребенком», символом вашего бунта против его власти. Видео сделает ее реальной, заставит его подумать. А тут еще твой отец и мистер Кэллоуэй на него надавят. Он вполне может пойти на попятный.
      – Агент Кэллоуэй никогда не пойдет на компромисс и не нарушит политику бюро. – заявил Кайн. Но он вполне мог не трудиться говорить, потому что ни одна душа не обратила на него внимания.
      – Ну, что скажешь? – спросила Тайл. – Разве не стоит попробовать? Ты же не хочешь нас убивать, Ронни. И ты не хочешь убивать Сабру и себя. Самоубийство – радикальное решение временной проблемы.
      – Я не собираюсь просто пускать им пыль в глаза!
      Тайл воспользовалась его эмоциональной вспышкой.
      – И чудно! Именно это они должны увидеть и услышать. Воспользуйся видеопленкой, чтобы доказать, что ты не намереваешься отступать.
      Он все никак не мог решиться.
      – Сабра, ты как считаешь?
      – Может, и стоит, Ронни. – Она взглянула на спящего на ее руках ребенка. – То, что Док сказал насчет наследства, которое мы оставим Кэтрин… Если из этого тупика есть другой выход, то, может, стоит попытаться?
      Тайл затаила дыхание. Она стояла достаточно близко к Доку, чтобы почувствовать, как он напрягся.
      – Ладно, – наконец недовольно сказал Ронни. – Пусть один человек войдет. Но обязательно скажите им, чтобы они не пытались ловчить, как вон с тем типом!
      Тайл облегченно выдохнула воздух.
      – Они не смогут, даже если захотят. Я им этого не позволю. Если команды с моего канала там еще нет, мы подождем. Пока я не узнаю оператора, он в дверь не войдет, ясно? Я даю тебе слово. – Она повернулась к Кайну: – Как я могу связаться с Кэллоуэем?
      – Я не хочу…
      – Бросьте, Кайн. Вы прекрасно понимаете, что это единственный выход. Какой у него номер телефона?

      Тайл мыла грудь и шею с помощью детского подгузника, когда ощутила за спиной какое-то движение. Она быстро оглянулась. Трудно было сказать, кто смутился больше, она или Док. Он невольно опустил глаза на ее кружевной сиреневый бюстгальтер. Тайл почувствовала, как лицо и грудь заливает теплая волна румянца.
      – Простите, – пробормотал он.
      Пока Док совещался с Ронни, Тайл решила воспользоваться моментом, чтобы снять блузку и немного помыться. Но он вернулся раньше, чем она ожидала.
      – Я подумала, что мне стоит хоть немного привести себя в порядок, прежде чем встать перед камерой, – смущенно пояснила она, снова повернувшись к нему спиной.
      Тайл надела чистую футболку, которую припасла заранее. Расправив ее, она повернулась к Доку и опустила руки. На футболке спереди был изображен флаг штата Техас и слово «Дом» под ним.
      – До высокой моды не дотягивает, – печально заметила она.
      – В этих краях – вполне, – возразил Док.
      Они взяли по бутылке воды, сели рядом, прислонившись спиной к морозильнику.
      – Как Сабра? – спросила Тайл. – Не лучше?
      Док пожал плечами, на лице его отражалось беспокойство.
      – Она потеряла много крови. Сейчас кровотечение уменьшилось, но все равно ей необходимо наложить швы. Опасность инфекции сохраняется.
      – А во врачебном чемоданчике не было ничего для этого?
      Он отрицательно покачал головой:
      – Нет, я проверил.
      Сабра и девочка спали. После того как Тайл договорилась с агентом Кэллоуэем о видеосъемке, Ронни снова занял свой пост. Больше всего его беспокоили мексиканцы и Кайн. Он бдительно следил за ними. Берн и Глэдис дремали, склонив головы друг к другу. Донна листала дешевый журнал, как она, вероятно, обычно делала, когда не было посетителей. Пока все было спокойно.
      – А как девочка? – спросила Тайл Дока.
      – Молодцом. Я ее прослушал – к счастью, в чемоданчике Кайна обнаружился стетоскоп. Сердцебиение ровное. Легкие чистые. Но я бы предпочел, чтобы ее обследовали специалисты.
      – Может быть, все скоро закончится. На нашем канале новостными программами руководит мой приятель Галли. Он уже несколько часов знает, что я нахожусь среди заложников. Я почти уверена, что он уже привез сюда нашу команду. Кэллоуэй это сейчас проверяет. Он обещал перезвонить сразу же, как будет знать. Я очень надеюсь, что видео поможет.
      – Хотелось бы в это верить, – сказал он, бросая на мать и ребенка обеспокоенный взгляд.
      – Вы замечательно потрудились, Док.
      Он подозрительно взглянул на нее, как будто ждал, что за комплиментом последует упрек.
      – Я искренне говорю. Вы просто отлично справились. Может, вам когда-то стоило выбрать гинекологию или педиатрию, а не онкологию?
      – Все может быть, – мрачно заметил он. – Я не добился слишком больших успехов, сражаясь с раком.
      – Но у вас же были отличные показатели успеха! Куда выше средних…
      «Да, конечно, только я не смог вылечить ту, которая была для меня важнее всего. Мою собственную жену», – так Тайл мысленно закончила за него его мысль. Она понимала, что бесполезно доказывать, как много пользы он принес. Ведь по его личному счету эта единственная жертва была символом проигранной войны.
      – А почему вы пошли в онкологию?
      Сначала ей показалось, что он не ответит, но Док, помолчав, сказал:
      – Мой младший братишка умер от липомы, когда ему было девять лет.
      – Мне очень жаль…
      – Это было давно.
      – А сколько лет тогда было вам?
      – Двенадцать или тринадцать.
      – И все же его смерть произвела на вас такое сильное впечатление.
      – Я помню, как тяжело было родителям.
      «Получается, что он потерял двух людей, которых любил, – и обоих убил тот самый враг, которого он не смог победить», – подумала Тайл.
      – Вы не смогли спасти своего брата и жену, – сказала она вслух. – Вы поэтому бросили медицину?
      – Вы же были там, – сердито сказал он. – Вы знаете, почему я бросил.
      – Я знаю только то, чем вы сочли нужным поделиться с журналистами, а это просто мизер.
      – Пусть так и останется.
      – Я помню, что вы злились…
      – Это не то слово. Я был в ярости. – Он говорил громким шепотом, но все равно Кэтрин заерзала на руках у матери.
      – И на кого же вы злились? – спросила Тайл, понимая, что рискует, что опасно так на него давить: он может вообще замкнуться. Но она все же хотела попробовать. – Вы злились на родственников жены, которые выдвинули необоснованное обвинение? Или на своих коллег, которые вас не поддержали?
      – Я злился на всех. На все. На этот проклятый рак, на мою собственную беспомощность…
      – И вы решили сжечь мосты?
      – Совершенно верно, при этом подумав: «Кому, черт побери, это нужно?»
      – Понятно. И вы изгнали себя в этот богом забытый край, где заведомо не могли быть никому полезным.
      Док обратил внимание на ее сарказм. Черты его лица напряглись от растущего раздражения.
      – Послушайте, я вовсе не нуждаюсь в том, чтобы вы или кто-либо другой анализировали мое решение. Или сомневались в его правильности. Или брали на себя труд судить меня. Если я решил заняться скотоводством, или стать танцовщиком, или бродягой, то это мое личное дело, оно никого не касается!
      – Вы правы. Не касается.
      – Кстати, пока мы говорим о делах, – добавил он тем же язвительным тоном, – скажите мне честно: эта ваша идея насчет видеосъемки…
      – Что вас интересует?
      – Это вам нужно только для того, чтобы помочь Ронни и Сабре?
      – Разумеется.
      Док воззрился на нее с открытым недоверием, что ее очень задело.
      – Я полагаю, что мы должны сделать все возможное, чтобы переубедить Денди и разрядить обстановку. – Тайл чувствовала, что защищается, и это ее раздражало. – Мне вовсе не кажется, что агенту Кэллоуэю нравится эта тупиковая ситуация. Что бы ни говорил Кайн, Кэллоуэй производит впечатление порядочного человека, который делает свою работу, но не любит бряцать оружием и проливать кровь. Мне кажется, он хочет сделать попытку мирно договориться. Я всего лишь предложила свои услуги, которые, надеюсь, могут помочь.
      – Но одновременно у вас получится чертовски интересная передача!
      Слушая мягкий голос Дока и глядя в его проницательные глаза, Тайл вспомнила о спрятанном в кармане джинсов магнитофоне.
      – Ладно, вы правы, – смущенно призналась она. – Передача получится потрясающая. Но я очень привязалась к этим ребятишкам. Я помогла их ребенку появиться на свет, так что мое предложение не так уж эгоистично.
      Док скептически хмыкнул.
      – Вы предвзяты, Док. Вы в принципе не любите репортеров, и, учитывая ваш опыт общения с прессой, вас можно понять. Но я вовсе не такая бесчувственная и бессердечная, как вы явно думаете. Меня очень заботит судьба Ронни и Сабры. И Кэтрин. И судьба нас всех.
      После длинной паузы он заметил:
      – Я вам верю. – Глаза его остались такими же пронизывающими, но появилось в них что-то другое: мягкое и почти нежное. – Знаете, вы держались прекрасно, – сказал он. – С Саброй. Ведь вы вполне могли меня подвести – испугаться, упасть в обморок… Что-нибудь в этом роде. Но от вас, наоборот, исходило спокойствие. И вы помогали. Спасибо.
      – Пожалуйста. – Тайл негромко рассмеялась. – Но на самом деле я жутко нервничала.
      – Я тоже.
      – Нет, правда?
      – Честное слово.
      – Ни за что бы не догадалась.
      – Ужасно нервничал. У меня почти нет опыта с родами. Пока учился, несколько раз ассистировал, но всегда в прекрасно оборудованной, стерильной больнице и в присутствии других врачей и сестер. Я перезабыл почти все, что тогда выучил. Так что боялся я всерьез.
      Тайл некоторое время смотрела в пространство, потом перевела взгляд на него.
      – Я нервничала до того момента, как увидела головку ребенка. Затем меня охватило ощущение происходящего чуда. Это было… замечательно! – Она не могла подобрать слов, чтобы описать свои чувства: уж очень они были многогранны. – Честно, Док, замечательно.
      – Я понимаю, что вы хотите сказать.
      И снова, наверное, уже в сотый раз они посмотрели друг другу в глаза. Наконец он сказал:
      – Если мне еще когда-нибудь суждено будет присутствовать при неожиданных родах…
      – Вы будет знать, кого вам надо позвать на помощь!
      Тайл протянула руку, и Док пожал ее. Но он не просто закреплял этим их партнерство. Он задержал ее руку в своей, что делало пожатие чем-то очень личным, почти интимным.
      За исключением того эпизода, когда Тайл приклеивала марлю к его ране на плече, а это был первый раз, когда они коснулись друг друга. Ей показалось, что ее ударило током. Внутри что-то екнуло, Тайл захотелось быстро отнять руку – или не отнимать ее никогда.
      – Сделайте мне одолжение, – тихо попросил он.
      Она молча кивнула.
      – Я не хочу попасть в объектив камеры.
      Тайл неохотно отняла руку.