Таннер Харт в ударе. Сидя в дальнем конце вип-зала в «Хаосе» (в этот зал можно попасть только на особом лифте, доступ к нему осуществляется через отдельный вход, рядом с которым стоят два охранника и молодая дама со списком в руках), он курит одну за другой сигареты «Мальборо» в красной пачке и пьет мартини. Таннер Харт смеется. Таннер Харт щурится. Таннер Харт кивает, глаза его полны удивления, рот широко открыт.
      – Ага, да-да, конечно, припоминаю. Мы встречались на съемках «Выкидного ножа», ну и как с тех пор ваша жизнь? У вас еще, кажется, была собака и что-то там с ней случилось, кажется, со слоном? Ах да, кошка, конечно, кошка. – И тут же обращается к кому-то еще: – Да, той ночью мы оторвались не слабо. Может, состыкуемся и куда-нибудь заедем? Ну ладно, потом обо всем потреплемся… У тебя все в порядке? А? Выглядишь классно!
      Таннер Харт смотрит на часы. Скоро ему все это наскучит. (Идет очередной премьерный показ его фильма.) Через час он сможет прихватить очередную девчонку и отправиться в гостиничный номер. Потом его снова охватит скука. (И ему придется проделывать все то же самое по второму разу, что само по себе не менее скучно.)
      – Джимми! – выкрикивает Таннер.
      Сквозь толпу проталкиваются Джеймс и Винни Дийк. Они еще не успели снять пальто. Джеймс выглядит так, словно страдает от зубной боли. Винни кажется усталой и раздраженной. («С тех пор как женился на Винни и обзавелся ребенком, Джеймс так и катится по наклонной, – мысленно отмечает Таннер. – Вид как у заключенного. Придется мне его освободить. И Винни выглядит словно в воду опущенная – надо бы хорошенько ее оттрахать. Ее тоже следует вытащить на свободу».)
      Тут Винни замечает Таннера и машет ему рукой.
      – Сейчас мы с ним поздороваемся и тут же отправимся домой, – говорит она Джеймсу.
      Джеймс ничего не отвечает. Он ждет удобного момента, чтобы удрать.
      – Джимми – мой малыш! Джим-ми – детка! – Таннер хватает Джеймса за шею, покачивает из стороны в сторону. Потом отталкивает его и обеими ладонями сжимает лицо Винни. Притягивает ее к себе и целует прямо в губы. – Как я вас люблю, ребята! – говорит Таннер.
      – Нас все любят, – отвечает Винни.
      – Да, но я – больше всех, – улыбается Таннер. – Вы прошли сюда без проблем? Там у дверей стоят такие кретины. Я постоянно твержу об этом своим ребятам-пиарщиком, но все без толку. Джимми, где твой стакан? Эй, кто-нибудь, налейте этому парню коктейль! – во всю глотку вопит Таннер.
      Потом он садится в кресло и откидывается назад. Хватает Винни и усаживает себе на колени.
      – Берегись, малыш Джимми! – предупреждает он. – В один прекрасный день я ее у тебя украду.
      «Был бы очень признателен», – думает Джеймс.
      Винни хихикает и, выхватив у Таннера бокал мартини, делает большой глоток. (В присутствии Таннера Винни преображается: кокетничает. Причем омерзительно, отмечает Джеймс. Неужели она думает, что Таннер сможет увлечься ею?)
      – Ух ты! Полегче, детка. Полегче! – говорит Таннер, забирая свой бокал и похлопывая Винни по бедру. При этом он просовывает руку ей под пальто. Винни не сопротивляется.
      (Она ненавидит Таннера, но, стоит ей оказаться с ним рядом, она ничего не может с собой поделать. Она тут же начинает его обожать.)
      – Ну как ты? – спрашивает Винни. – Только серьезно?
      – Я отлучусь на минутку, – говорит Джеймс.
      – Подожди-ка, браток, – просит Таннер и сует Джеймсу пузырек с кокаином. Потом он оборачивается к Винни и спрашивает: – Ну и как поживает моя будущая жена?
      Джеймс в полном восторге. Он чувствует себя как напроказивший школьник, который только что стащил кусок мела у учителя. (Он действительно однажды утащил у учителя кусок мела, когда был еще совсем мальчишкой. И минуты три, пока не был пойман, просто ликовал от счастья. Тогда его отослали с уроков домой. И это ему удовольствия не доставило. Это было несправедливо. Ведь всему причиной был крошечный кусочек мела.) В туалете Джеймс сталкивается лицом к лицу с Клеем Райаном.
      – О Боже! – восклицает Клей. – Я здесь пытаюсь спрятаться от жены.
      – И я тоже, – признается Джеймс. Передает Клею пузырек с кокаином. Клей сует в нее кончик автомобильного ключа и подносит его к носу.
      – Ну и как там сестра Винни, Эви? – интересуется Клей.
      – Горячая штучка, – отвечает Джеймс.
 
      Эви хочет трахнуться с Таннером, и подобная перспектива ее возбуждает.
      Она уже три раза встречалась с Таннером, и всякий раз тот улучал момент слегка ее полапать. Это он так давал понять, что, если она не прочь с ним перепихнуться, он тоже возражать не будет.
      Эви говорит себе, что ничего из этого не выйдет (на самом-то деле она думает: а вдруг что-нибудь получится и каким-то неведомым образом она окажется той самой, «единственной»), но по большому счету ей все равно. Она просто хочет хоть разок с ним трахнуться. Просто понять, что в результате получится. (Ей хочется переспать с кинозвездой. Она хотела бы переспать со множеством кинозвезд. А кто бы от этого отказался?)
      У двери в мужской туалет Эви сталкивается с Джеймсом и Клеем.
      Вид у них такой, словно они только что нашкодили. Джеймс вытирает нос. (Джеймс такой тусклый, думает Эви. Просто жалкий! И как только Винни может с ним спать? У него и волос-то нет.)
      – Винни не видели? – спрашивает Эви.
      Пока Джеймс и Клей провожают Эви в туалет, Джеймс говорит ей:
      – Я этого никогда не делаю.
      – Да ладно тебе, Джеймс, – отвечает Эви.
      – Не рассказывай Винни, – просит ее Джеймс.
      – Я все расскажу Винни, – говорит Клей. – Раструблю об этом на весь гребаный мир. Включая собственную жену. Катись она к едрене фене!
      У выхода из туалета они наталкиваются на Таннера. Таннер, Клей и Эви снова заходят в туалет. Джеймс отправляется к бару, выпить. Таннер в кабинке зажимает Эви. Словно никакого Клея рядом нет. Эви кажется, что вот-вот она упадет в обморок. Таннер в жизни еще лучше, чем на экране.
      – Почему тебя не было на свадьбе? – спрашивает Таннер.
      – На какой именно? – удивляется Эви.
      – У Джеймса и Винни.
      – В клинике лежала, – отвечает она.
      Вероника и Винни сидят за столиком.
      – Все, что мне нужно, так просто элементарного уважения, – говорит Вероника. – Когда я познакомилась с Клеем, он жил в квартире без ванной.
      – А Джеймс либо работает, либо шарит по Интернету, либо смотрит телевизор, – сообщает Винни.
      И почему она вечно оказывается в компании с этой Вероникой?
      – Неужели он не может хоть раз меня выслушать? А? Теперь по уши увяз в неудачных инвестициях.
      – У этих мужчин на все времени хватает, кроме нас, – бросает Винни. – Что ж, теперь у меня для него тоже нет времени.
      – А мой хоть бы бровью повел! А сейчас они еще и от кокаина торчат, – морщится Вероника. – Тошно смотреть – несут чушь, словно обезьяны. Просто мерзость.
      Джеймс, Эви и Клей присаживаются за столик с Винни и Вероникой.
      – О! Джеймс! Только не говори об этом. Это так скучно. Я недавно выяснил, что правительство незаконно импортирует шимпанзе для секретных медицинских исследований. Их содержат на каком-то складе в Нижнем Манхэттене, – выдает Джеймс.
      – Кому это понадобилось везти обезьян на Манхэттен? – пожимает плечами Винни.
      – А знаешь, что в некоторых племенах шимпанзе есть самки-лесбиянки, и они позволяют самцам за ними наблюдать? – спрашивает Клей, наклонившись к Эви.
      – Клей, мы уходим, – говорит Вероника.
      – Подожди, – просит Клей. – Я еще не допил.
      – Кто-нибудь хочет еще выпить? – спрашивает Джеймс.
      – Уже достаточно, – выносит вердикт Винни.
      – Таннер заказывает еще по стаканчику, – говорит Джеймс.
      – Таннер уходит, – говорит Вероника.
      И действительно, Таннер уходит. Он направляется к лифту, с кем-то целуется, а с кем-то обменивается рукопожатиями.
      – Мы подбросим тебя до дома, Эви. – Винни поднимается из-за стола.
      – Спасибо. Мне не надо завтра рано вставать. – Краем глаза Эви следит за Таннером. Она не может дать ему вот так уйти. – Я сейчас вернусь, – говорит она.
      – Конечно, – кивает Клей.
      Вероника бросает на него презрительный взгляд.
      Эви несется за Таннером. Эти Винни с Джеймсом и Вероника с Клеем – такие скучные. С какой стати Винни все время пытается ее контролировать? Разве не понимает, что Эви и Таннер – люди одного круга, а она и Джеймс – другого? (Эви и Таннер – светские люди. Тусовщики.) Она едва успевает втиснуться в лифт вслед за Таннером, прежде чем закрылись двери.
      – Умница, – улыбается Таннер.
      Он оценивающе смотрит на Эви и думает: «Эта сойдет». (У него были сотни девчонок вроде Эви. Сексуальных и доступных. Слишком доступных. После определенного возраста они не могут найти себе мужей. И даже любовников. Он бы с большим удовольствием оттрахал Винни. Она хотя бы не такая доступная.)
      – Обещай мне только одно, – шепчет Таннер. – Не донимай меня всей этой мутью о женитьбе. – И тут же начинает петь: – Нет, детка, я не твой. Не меня ты ищешь, детка.
      – Это мы еще посмотрим, – хихикает Эви.
      Двери лифта открываются на первом этаже. Таннер хватает Эви за руку. Они выбегают на улицу. Шофер лимузина стоит у открытой дверцы. Рядом толпа людей – их сдерживает полицейское ограждение.
      – Маэстро! – вопит Таннер. И втаскивает Эви в лимузин.
 
      Клей с Вероникой и Винни с Джеймсом стоят на углу улицы. Пытаются поймать такси. («Или пытаемся его не поймать», – думает Джеймс.)
      – Если хочешь убить себя, давай, валяй, – говорит Вероника Клею. – Что до меня, я твоего дерьма наелась досыта.
      – Что ты такое несешь? – возмущается Клей.
      – Ради всего святого, Клей, ты что? Или за круглую дуру меня держишь?
      – Надо еще выпить, – заявляет Джеймс.
      – Вы оба нюхали кокаин! – бросает Винни.
      – Я кокаин не нюхал, – отказывается Джеймс.
      – Послушай, старина, – обращается Клей к Джеймсу, – сколько еще мы будем это терпеть?
      – Ты просто ничтожество, Джеймс! – говорит Винни. – Давай-ка в машину, и едем домой.
      – Не хочу я в машину, – противится Джеймс. – Я выпить хочу.
      – Джеймс!
      – Нет! – Джеймс непреклонен. – Таннер сидит там себе и преспокойно балуется кокаином, и никто ему в душу не лезет.
      – Таннер – знаменитость, кинозвезда, и зарабатывает он по пятнадцать миллионов долларов за фильм, – напоминает мужу Винни.
      – Таннер – алкоголик, помешанный на наркотиках и сексе. Законченный психодегенерат, – говорит Вероника.
      – А вот она, – Клей указывает на Винни, – только что сказала, будто Таннер зарабатывает по пятнадцать миллионов в год. Значит, с ним все «о’кей»?
      – За фильм. Пятнадцать миллионов за фильм. И никаким «о’кей» тут не пахнет.
      – С меня хватит, – обращается Клей к Джеймсу. – А ты что скажешь?
      – А я просто хочу выпить, – отвечает Джеймс.
      Тут к перекрестку подъезжает лимузин Таннера. Таннер опускает стекло и спрашивает:
      – Кого-нибудь подвезти?
      – Я еду с тобой, Таннер, – оживляется Клей.
      – И я тоже, – присоединяется к нему Джеймс. Он даже не смотрит на Винни.
      – Не смей садиться в эту машину, Клей!
      – Эй, сестренка, улыбнись, – благодушно говорит Таннер. – Мы с ребятами просто пропустим по паре рюмашек.
      Клей и Джеймс садятся в лимузин, перелезая через Эви. Та лежит на полу и со смехом щебечет:
      – Привет, мальчики!
      Когда лимузин трогается, Джеймс украдкой бросает взгляд на Винни. Ее рот широко раскрыт, но на этот раз она словно потеряла дар речи.

       Четыре часа утра.
      На душе у Джеймса неспокойно. Он стащил мел. И теперь должен быть наказан. Ему кажется (но он в этом не уверен), что слышит какие-то голоса:
      – Что ты натворил на этот раз, Джеймс? – спрашивает его мать. – Ты совершил столько проступков, что нам придется отправить тебя в исправительную колонию. Или хочешь стать неудачником? Как твой отец?
      Но был ли его отец неудачником? Его костюмы были вечно измяты. Он владел тремя химчистками. Может, он крутил шуры-муры с Бетти (так звали его бухгалтершу)?
      – Скидывай штаны, Джеймс, – говорит отец, снимая с пояса ремень.
      Но ведь это был лишь малюсенький кусочек мела. Совсем крошечный…
      – Эй, впустите меня! – требует Джеймс. Голос у него совсем сиплый. Такое ощущение, что говорит не он, а кто-то рядом. (Каким-то образом он все-таки добрался до своего дома. Сумел-таки сесть в такси и, судя по всему, назвал таксисту свой адрес. Но ему кажется, что это было сотню лет назад. А может, вчера?)
      – Впустить? – спрашивает привратник.
      Джеймс раньше никогда его не видел.
      – Я – Джеймс Дийк. Я здесь живу. – Он показывает ключи.
      Привратник впускает его в подъезд.
      – Вы новенький? – интересуется Джеймс. Когда разговариваешь, почему-то становится легче. Если постоянно разговаривать, может, как-нибудь пронесет? – Вы женаты? Я вот женат. Не могу сказать, что мне это так уж нравится, но что теперь поделаешь?
      – Спокойной ночи, – желает ему привратник.
      Джеймс поднимается на лифте на свой этаж. Сколько это длится – минуту или вечность?
      Он вырос на Лонг-Айленде, где жил в типовом одноэтажном домике. Слева и справа стояли точно такие же строения. В его доме мебель была плетеная.
      (Бабушка Джеймса ела красно-белые конфеты. Перечно-мятные – так она их называла. А еще она носила цветастые домашние платья.)
      В доме, где жила Винни, имелись бассейн и теннисный корт. Ее отец был судьей. У Винни была теннисная ракетка «Принц» из черного графита.
      Все это очень, очень важно.
      Кто-то однажды притащил в школу обезьяну. Хвост у нее был облезлый.
      Птицы чирикают. До чего же ужасный звук! Кто бы мог подумать, что в Нью-Йорке так много птиц?
 
      Джеймс входит в свою квартиру. Он еще им всем покажет! Он еще целую книгу напишет. Земля задрожит. Люди должны узнать об этом.
      – Винни! – зовет жену Джеймс.
      Она лежит в кровати. Открывает глаза и смотрит на него в упор. Переворачивается на другой бок.
      Но кто-то ведь должен об этом узнать!
      Джеймс трясет жену:
      – Винни, это чудовищный правительственный заговор. Винни, ты не спишь? Суть его заключается в переполнении ниш обитания, но вместо крыс использовали обезьян и обнаружили, что приматы ведут себя аналогичным образом, а значит, это имеет самое непосредственное отношение к жилищному кризису в центральной части города. Конечно, Стивен Джей Гулд открыл подобную же закономерность в своих опытах с улитками…
      – Иди на… диван.
      – …что он позднее распространил и на приматов, а Дарвин никогда не читал Менделя. Ты понимаешь, что это значит? Дарвин не читал Менделя!
      – Что, черт возьми, ты несешь, Джеймс? – Винни смотрит на Джеймса. Потом присматривается пристальнее и видит нечто, заставляющее ее воскликнуть: – Ни хрена себе! Да ты весь в дерьме. Просто бездомный бродяга. А вонь-то какая!
      – Прости, если разбудил, – извиняется Джеймс. Виноватым он себя не чувствует. Внезапно он ощущает прилив всепоглощающей (и необъяснимой) нежности к Винни. Его охватывает страстное желание. Он хочет секса. Он просто обязан заняться с ней сексом.
      Джеймс садится на край кровати.
      – Ты такая замечательная. Такая замечательная жена. Мне всегда хочется тебе сказать, как сильно я тебя люблю, но ты никогда не даешь мне этого сделать.
      – Ты просто омерзителен, – говорит Винни. – Я бы хотела попросить тебя немедленно убраться из дома, но сейчас слишком поздно. А утром можешь отправляться в отель. – После чего она накрывается одеялом с головой.
      – Все тобой так восхищаются. Таннер по тебе с ума сходит.
      – Нет, это уж чересчур! – выдавливает Винни. Она готова взорваться. Ведь ей утром на работу. (И почему это все думают, будто их дерьмовые проблемы более важны, чем ее собственные? Хотелось бы, чтобы хоть кто-то осознал всю важность ее собственных дерьмовых проблем. Хоть когда-нибудь!)
      Джеймс обнимает Винни одной рукой. Пытается ее поцеловать.
      – Джеймс! – осаживает его Винни.
      – Ты такая… прелесть, – бормочет Джеймс, пытаясь погладить ей волосы.
      – Джеймс, иди спать… Джеймс, прекрати… Я потребую арестовать тебя за супружеское изнасилование… Джеймс, отстань от меня!
      Винни вопит. Джеймс скатывается на бок. Он стонет.
      – Иди на диван! – приказывает Винни.
      – Не могу.
      Винни откидывает одеяло.
      – У нас завтра будет серьезный разговор. О твоем поведении. Пора что-то весьма серьезно изменить в нашей жизни.
      – Винни…
      – Нет, я не шучу, Джеймс. Ведь у нас ребенок. На тебе лежит ответственность. Почему, черт возьми, – и я действительно хочу это знать, – почему, черт возьми, тебе и Клею пришла в голову мысль, что вы можете валять дурака и вести себя, как шестилетние мальчишки? Ты когда-нибудь видел, чтобы я или Вероника шлялись невесть где, напивались, принимали наркотики и пропадали до четырех утра? Как бы тебе это понравилось? Что бы ты сказал, если бы я засовывала руку в штаны разным парням и принимала с ними наркотики в туалете и вообще вытворяла бог знает что еще? Впрочем, может, я еще нечто подобное учиню. И знаешь, Джеймс, почему? Потому что теперь мне на все наплевать. Я сыта тобой по горло.
      – Винни!..
      – А что касается проекта о шимпанзе и альфа-самцах, я начинаю думать, что ты это дело заранее проиграл. Очнись, Джеймс. Настало третье тысячелетие. Мужчины и женщины равны. Уразумел? Так почему бы тебе не подумать о моих переживаниях? Или ты считаешь, что мне доставляет удовольствие постоянно заботиться о тебе? А как насчет меня? Мне тоже хочется, чтобы обо мне заботились! Мне хотелось бы иметь мужа, способного по крайней мере платить за квартиру… полностью. Ты превратился в обузу, Джеймс. А я устала вкалывать на восемьдесят процентов, а зарабатывать только двадцать. Мне надоели твои…
      – Винни!..
      – Заткнись, Джеймс! Сейчас мой черед говорить. Мне пришлось выслушивать твою чушь весь вечер. А последние пять часов я тут лежала и думала, где тебя носит и что еще ты натворил. Меня от тебя мутит, Джеймс. Ты не лучше Эви. Она что, думает, будто мы не видели, как она пряталась в этом лимузине? Пряталась! И это в тридцать пять лет! Она наверняка хотела переспать с Клеем. И одному Богу известно, что она собирается вытворить с Таннером.
      – С Клеем? – удивился Джеймс.
      – Да. С Клеем. С женатым мужчиной.
      – Винни, я…
      – Что еще?
      – Я… Я…
      – Ну говори же!
      – Винни, мне кажется, у меня инфаркт. Наверное, я умру. Ой, Винни! Ой, уже умираю…
      – Эх, Джеймс. Какой же ты слабак! – Винни хватается руками за голову. – Даже кокаин толком принять не можешь.

      Джеймсу хочется, чтобы с ним нянчились и носились. (Как в детстве, когда он болел. Мать стелила ему на диване и разрешала смотреть телевизор целый день. А отец звонил по телефону и спрашивал: «Эй, спортсмен, ну как там спорт?»
      Он хочет, чтобы Винни сказала ему: «О малыш Джеймс! Мой бедный, милый мальчик!» (Он хочет, чтобы Винни обращалась с ним как мама. Или хотя бы по-матерински.)
      Но вместо этого она заявляет:
      – Врачи сказали, с тобой все в порядке.
      «Нет, не в порядке!» – хочет прокричать Джеймс. Он хочет, чтобы Винни ушла. Ему хочется сказать ей, чтобы она убралась прочь. Но он не может. Он никогда этого не сможет сделать.
      – Я знаю, – говорит Джеймс.
      – Можешь отправляться домой.
      – Я знаю, – повторяет Джеймс и начинает нажимать кнопки пульта, переключая каналы телевизора, который закреплен перед ним на стене.
      – Ну так мы идем, Джеймс? – спрашивает Винни. – Мне ведь еще надо успеть на работу.
      – Но мне нужна одежда.
      – Вот твои тряпки. – Винни берет в охапку вещи Джеймса с кресла и кидает на больничную койку.
      Джеймс смотрит на свою рубашку, свитер (с эмблемой журнала Винни на груди), джинсы, носки и белые трусы. Вид у всего этого несвежий.
      – Мне нужны чистые вещи, – произносит он.
      – Тебе что, еще не надоело позориться? – шипит Винни сдавленным голосом. (Она не хочет, чтобы их разговор услышал старик, лежащий на соседней койке, – он уже и так одной ногой в могиле. А вторая – вся в гнойных струпьях – торчит из-под покрывала.)
      – Домой я не пойду, – говорит Джеймс. – Я иду на пресс-конференцию.
      Он ощупывает свои вещи. Чувствует он себя не совсем… в норме. (Он все еще на взводе. Вероятно, это из-за кокаина, которого он наглотался позапрошлой ночью, да еще вчера на ночь в больнице ему вкатили какой-то укол. Или, точнее, сегодня рано утром. Когда ему почудилось, что его хватил инфаркт из-за кокаина. Но другие-то еще более крутые. Героином ширяются. Правда, никто из них не женат на Винни.)
      – У тебя не найдется лишнего блокнота?
      – Я собираюсь домой.
      – Нет, – бормочет Джеймс. Если он сейчас уступит, ему конец.
      – Что значит «нет»?
      – Нет, и все, – говорит Джеймс. – Или не ясно выразился?
      – Ты явно еще на взводе, – замечает Винни.
      – Возможно. – Джеймс смотрит на экран телевизора и чувствует, что ему не так уж и плохо. Оказывается, вот так, без всяких усилий с его стороны, жизнь может оказаться не такой уж плохой штукой.
      – И куда же ты намерен податься?
      – На пресс-конференцию. – (У него тоже могут быть свои, не менее важные дела.)
      – Что за пресс-конференция?
      – Обезьяны, – говорит Джеймс. – Шимпанзе.
      – Какие еще обезьяны, Джеймс? – удивляется Винни. (Весьма умно с ее стороны, думает Джеймс. Если она вновь решила прибегнуть к старым трюкам, чтобы одурачить его, то, может, не так уж сильно и разъярилась.)
      – Еще мне нужна ручка, – заявляет Джеймс. – И где мои часы? Я не могу уйти отсюда без часов.
      – О, ради всего святого! – восклицает Винни. Отчеканив несколько шагов к изголовью его кровати, она жмет большим пальцем на кнопку звонка. (Кроме Винни, Джеймс не знает ни одного человека, который умел бы так маршировать.)
      – Молю Бога, чтобы никто из твоих друзей не узнал об этом инциденте. Это может стоить тебе карьеры.
      – Вполне возможно, – отвечает Джеймс.
      – Тебя хоть это волнует?
      – Нет, – признается Джеймс.
      В палату заходит медсестра:
      – Вызывали?
      – Мой муж не может найти часы, – говорит Винни. – Не могли бы вы найти их?
      – Они у него на руке.
      – Вот те на! – удивляется Джеймс. Откинувшись на подушки, он с искренним восхищением смотрит на свой серебряный «Ролекс», как будто впервые его видит. – Уже десять тридцать.
      – Я знаю, который теперь час. Мне ведь пришлось уйти с работы. А теперь вставай и быстро одевайся.
      В палату входит доктор:
      – Доброе утро. Ну, как мы себя чувствуем, мистер Дийк?
      – Ричард? – поражается Винни.
      – Винни?!
      – Как поживаешь? – осведомляется Винни с милой улыбкой, словно рядом, на больничной койке, нет никакого одуревшего от наркотиков, полуголого и дурно пахнущего Джеймса. – Я и не знала, что ты работаешь в «Ленокс-Хилл».
      – Да ты и не могла этого знать, – говорит Ричард. – Ведь мы не виделись с колледжа.
      – Мы учились в одном колледже, – поясняет Джеймсу Винни. – Какое совпадение! Ричард Фэбл – мой муж Джеймс Дийк.
      – Что ж, рад сообщить… с твоим мужем все в полном порядке, – говорит Ричард. – Результаты ЭКГ и рентгена грудной клетки в норме. Могу дать только один совет: поскольку никогда не известно, что в этой дряни намешано, держитесь от нее подальше. А уж если приспичит побаловаться чем-то запретным, выкурите косячок. Договорились? Я бы не хотел снова вас здесь видеть, ребята.
      – Поверь, Ричард, это просто ужасное недоразумение, – оправдывается Винни. – Ни я, ни Джеймс, никогда…
      – Я ведь вам не мама, – перебивает ее Ричард. – Кстати, вот что мы нашли в кармане у мистера Дийка. Наверное, будет лучше, если этот предмет останется у вас.
      С этими словами он передает Винни маленькую бутылочку. Она наполовину заполнена белым порошком. Врач подмигивает им.
      – Ох! – восклицает Винни. – Спасибо! – Она прячет пузырек в сумку, бросает испепеляющий взгляд в сторону Джеймса. Теперь и ее считают наркоманкой. Что будет, если ее поймают с этой штуковиной?
      – Я читал вашу статью в «Эсквайре», – говорит Ричард, похлопывая Джеймса по ноге. – Видно, жизнь у вас бурная.
      – Еще какая! – признает Джеймс и даже не смотрит на Винни.
      – А у меня своя колонка в… – Винни называет свой журнал.
      – А мы никогда и не сомневались, что ты добьешься успеха, – говорит Ричард.
      – Давайте как-нибудь соберемся, – предлагает Винни с улыбкой и спрашивает: – А ты не женат?
      – Я-то? Ну уж нет! Послушайте, ребята, мне пора на обход. Был рад тебя видеть, Винни, – говорит Ричард. И, кивнув в сторону Джеймса, добавляет: – С нетерпением буду ждать вашей следующей статьи. Так что держите хвост пистолетом, здоровяк.
      Ричард выходит из комнаты. Винни оборачивается к Джеймсу.
      – «Еще какая», говоришь?! – восклицает она. – Ну что ж, Джеймс. Теперь мне все о тебе известно.
      Джеймс смотрит на Винни. Его так и подмывает показать ей язык. Но он сдерживается и лишь улыбается.

      Джеймс незаметно проскальзывает в дальний конец большого зала для приемов отеля «Хилтон» как раз в тот момент, когда у его дверей начинается оживленная суета.
      Весьма привлекательная (а если присмотреться повнимательнее, даже очень привлекательная) темноволосая девушка в плотно облегающем пурпурном топике (груди у нее так стиснуты, что, кажется, из них вот-вот прыснет) отчаянно машет кому-то рукой.
      – Эй, Дэнни, Дэнни! Где тут у нас таможенники? – обращается она к Дэнни Пико, начальнику таможенной службы.
      Дэнни – лысоватый мужчина с сальными волосами, одетый в дешевый синий блейзер, отвечает рассерженно:
      – Только не сегодня, Эмбер. Не сегодня!
      Эмбер! Джеймс явственно представляет, какая у нее грудь. Большая и мягкая. Нежно трепещущая. У него не было девушки с такой грудью уже целую вечность.
      – Ну, пожалуйста, Дэнни, – говорит Эмбер. – Почему доллары налогоплательщиков тратятся на совершенно бесполезные научные эксперименты?
      – Следующий, – говорит Дэнни.
      – Привет. Четвертая поправка. – Эмбер машет рукой; ногти у нее покрыты синим лаком.
      (При чем здесь какая-то Четвертая поправка?)
      – Пресс-конференция объявляется закрытой! – возвещает Дэнни Пико.
      Зал наполняется гомоном. Эмбер поворачивается и, громко стуча каблучками в четыре дюйма, идет к выходу. На ней короткая юбка. Кожаная. Белая. Эмбер идет прямо на Джеймса.
      – Простите, – говорит он и слегка касается руки девушки, когда она проходит мимо.
      Эмбер останавливается и поворачивается к нему.
      – Хм! – удивленно восклицает она. – Мы знакомы?
      – Я – Джеймс Дийк.
      Лицо девушки озаряет улыбка.
      – Джеймс Дийк. Бог ты мой! – восклицает она. – Да вы же один из моих героев!
      – Я? – (Неужто действительно он?)
      – Ну да! Я просто влюбилась в вашу статью о спутниках. Вы единственный, кто сумел так увлекательно написать о сульфате магния. И так значительно. Вы не согласны?
      – Правда? – удивляется Джеймс. (Надо же: сульфат магния!)
      Девушка перекладывает бумаги под другой локоть. Потом протягивает руку и говорит:
      – Эмбер Андерс.
      – Ух ты! – восклицает Джеймс.
      – Что значит «ух ты!»? – спрашивает она.
      – Ваше имя. Так красиво звучит. – (Прямо как у порнозвезды.)
      – Вы находите? Вообще-то мне всегда казалось, что оно неплохо выглядит как авторская подпись. Я пишу для… – И Эмбер называет тот же журнал, где работает Винни. – Я работаю помощником редактора. Надеюсь, не пожизненно. – Нагнувшись к Джеймсу, она добавляет: – Кое-кому приходится сидеть на таком месте всю жизнь. Представляете? Редакторы там – просто живые трупы; сидят в своих комнатушках, скукожившись за кипами старых статей.
      – Вот что я вам скажу, – говорит Джеймс. – Редакторы-мертвяки – явление весьма обычное. И таково уж их призвание – сидеть в своих клетушках. И мучить пишущих журналистов.
      – Знаете, с вами весело! А ведь никто и словом не обмолвился, что вы такой забавный.
      – Наверное, меня просто не все знают, – отвечает Джеймс. И при этом в голове у него вертится мысль: а вдруг Эмбер знает Винни? (И еще: может, догадалась, что член у него уже успел встать?)
      – Так для кого вы пишете про обезьянок? – спрашивает девушка.
      – Для воскресного издания «Таймс».
      – Класс! – восхищается Эмбер, после чего сует палец в рот и начинает покусывать ноготь. Потом она бросает взгляд на Джеймса. Глаза у нее большие, карие. – Эти парни ничего не рассказывают. Но это не важно. У меня есть адрес склада в Бруклине, где прячут этих гребаных обезьян.
      – Обезьян? Гребаных? – удивляется Джеймс.
      – Ну да, обезьян. Шимпанзе. Тех самых, на которых правительство проводит свои тайные эксперименты. Усекли?
      Тут уж Джеймс не может с собой совладать (а что еще он мог сделать?), направляется за девицей, и они выходят из отеля на Пятьдесят шестую улицу.
      – Вы ни за что не поверите, у кого я узнала этот адрес, – щебечет она. – У шофера Дэнни Пико. Представляете?
      Они шагают по тротуару в сторону Пятой авеню.
      – Сигаретки не найдется? Нет? Ну и ладно. Я и не думала, что вы курите. Слушайте, а не хотите наведаться туда вместе со мной?
      – С вами? Куда? – удивляется Джеймс.
      – Да на склад – вот чудак! На тот самый, в Бруклине. У меня же есть адрес. Или забыли?
      – Ну конечно же! Адрес! – восклицает Джеймс. – Но как мы попадем в Бруклин?
      Эмбер останавливается и смотрит на него: