Внутри ограды та же самая трава была аккуратно подстрижена и превращена в ухоженную лужайку. По периметру росли деревья, искривленные ветром. В дальнем конце стоял небольшой сарай с воротами, а от шоссе к крыльцу извивалась тропинка. Здание стояло близко от шоссе и от ограды, словно зажатое соседями, но только никаких соседей поблизости не было. До ближайшего творения рук человеческих на север и на юг была по крайней мере целая миля, а на запад и на восток вообще не меньше двадцати миль.

Местные агенты остались в машине, а Харпер и Ричер вышли на обочину и потянулись, разминая затекшие мышцы. Агенты заглушили двигатель, и полная тишина пустынной сельской местности обрушилась тяжелым весом.

– Мне было бы спокойнее, если бы сестра Ламарр жила в городской квартире, – заметил Ричер.

Харпер кивнула.

– В доме с консьержкой.

Ворот не было; ограда просто обрывалась по обе стороны от дорожки. Харпер и Ричер прошли к дому. Дорожка была вымощена щебнем. По крайней мере, шаги прозвучали достаточно громко – хорошо уж хотя бы это. Дул слабый ветерок, певший в проводах высоковольтной линии. Харпер остановилась у входной двери. Звонка не было. Лишь большой бронзовый молоток в виде львиной головы с массивным кольцом в пасти. Над ним глазок. Новый. Следы свежерасщепленного дерева, оставленные дрелью. Схватив кольцо, Харпер дважды постучала. Кольцо глухо ударилось о дерево. Громкий и глухой звук раскатился над безмолвной травой. Через несколько секунд вернулся, отразившись от холмов.

Ответа не последовало. Харпер постучала снова. Казалось, низко загудел весь дом. Наконец внутри скрипнули половицы. Послышались шаги. Невидимый звук приблизился и замер перед дверью.

– Кто там? – окликнул голос.

Женский. Настороженный.

Сунув руку в карман, Харпер достала значок. В кожаном чехле, такой же, какой в свое время прижала к стеклу машины Ричера Ламарр. На щите орел, склонивший голову влево. Харпер подержала значок в шести дюймах перед глазком.

– ФБР, мэм, – ответила она. – Мы вчера звонили вам и договорились о встрече.

Дверь отворилась, скрипя старыми петлями, открыв прихожую и стоявшую за ней женщину. Не выпуская из руки дверную ручку, женщина облегченно улыбнулась.

– Звонок Джулии сделал меня такой дерганной, – виновато призналась она.

Сочувственно улыбнувшись, Харпер представилась и представила Ричера. Женщина пожала обоим руки.

– Элисон Ламарр, – представилась она. – Очень рада с вами познакомиться.

Она пригласила их в дом. Прихожая оказалась квадратной и просторной. Стены и пол были обшиты старыми сосновыми досками, заново оструганными и покрытыми морилкой цветом чуть темнее золота на значке Харпер. На окнах простенькие желтые занавески в клетку. Диваны с подушками, набитыми пером. Старинные керосиновые светильники, переделанные под электрические лампы.

– Кофе хотите? – предложила Элисон Ламарр.

– Я бы не хотела терять времени, – сказала Харпер.

– А вот я не откажусь, – сказал Ричер.

– Сливки, сахар?

– Нет, просто черный.

Элисон Ламарр провела гостей на кухню, занимавшую всю заднюю часть первого этажа. Здесь было очень приятно: начищенный до блеска пол, новая деревянная мебель, большая плита, выстроившиеся в ряд посудомоечная и стиральная машины, мелкая бытовая техника на столе, на окнах желтые клетчатые занавески. Хозяйка вложила в обстановку большие деньги, но только для того, чтобы производить впечатление лишь на саму себя.

Элисон Ламарр была темноволосая, среднего роста; в ее движениях чувствовалась упругость накаченных мышц. Лицо у нее было открытое и дружелюбное, загорелое от частого нахождения на открытом воздухе; заскорузлые руки свидетельствовали о любви к труду. Ричер предположил, что Элисон ставила ограду сама. От нее пахло лимонным шампунем; она была одета в тщательно наглаженный джинсовый костюм. На ногах остроносые ковбойские сапоги на тонкой подошве. Судя по всему, хозяйка специально переоделась к приему гостей.

Включив кофеварку, она налила чашку и с улыбкой протянула ее Ричеру.

В этой улыбке сквозила смесь различных чувств. Вероятно, Элисон было одиноко. Но в первую очередь улыбка показывала, что между ней и ее сводной сестрой нет родственных отношений. Приятная, дружелюбная, открытая – Джулия Ламарр понятия не имела о том, что можно так улыбаться. Улыбка затронула глаза Элисон, темные и с поволокой. Ричер считал себя знатоком глаз, и эту пару он нашел более чем приятной.

– Можно, я осмотрюсь? – спросил он.

– Проверка мер безопасности?

Он кивнул.

– Да, наверное.

– Чувствуйте себя как дома.

Ричер захватил с собой чашку с кофе. Женщины остались на кухне. На первом этаже было четыре комнаты: прихожая, кухня, две гостиных. Дом был построен из крепких бревен. Переделка была выполнена высококачественно. Во всех окнах были вставлены новые, прочные рамы. На улице уже было достаточно холодно, поэтому сетки с окон были сняты. Все окна запирались изнутри на ключ. Входная дверь была из старых сосновых досок в два дюйма толщиной, прочных как сталь. Массивные петли, сложный замок. Из кухни дверь черного входа, дерево такое же выдержанное и прочное. Такой же замок.

На улице росли густые колючие кусты, предназначенные, вероятно, для защиты от ветра, но также прекрасно подходящие для того, чтобы не позволять случайным прохожим заглядывать в окна. Стальная дверь в подвал запиралась на большой висячий замок, просунутый в ручки. Сарай, в котором размещался гараж, был не такой ухоженный, как сам дом, но все же не грозил развалиться в ближайшее время. Внутри стоял новый джип «Чероки». В углу куча картонных коробок, свидетельствующих о том, что ремонт закончился совсем недавно. В закрытой и запечатанной коробке стояла новая стиральная машина. Над ней верстак с аккуратно разложенным электроинструментом.

Вернувшись в дом, Ричер поднялся наверх. В окнах такие же рамы, как внизу. Четыре спальни. Несомненно, Элисон жила в той, что слева и сзади, окнами на запад, на уходящую до самого горизонта степь. По утрам здесь бывает темно, зато закаты должны быть впечатляющими. Новая ванная украла кусок у соседней спальни. Унитаз, раковина, душ. И ванна.

Ричер вернулся на кухню. Харпер стояла у окна, наслаждаясь пейзажем. Элисон Ламарр сидела за столом.

– Ну как? – спросила она.

– По моему, все в порядке, – ответил Ричер. – Двери вы всегда запираете?

– Теперь да. Джулия так меня запугала. Я запираю окна, запираю двери, всех посетителей разглядываю в глазок, а телефон службы спасения я ввела в память, чтобы набирать быстрее.

– В таком случае, вам нечего опасаться, – заметил Ричер. – Судя по всему, убийца предпочитает не взламывать двери. Никому не открывайте, и все будет в порядке.

Она кивнула.

– Я тоже так подумала. Наверное, теперь вы зададите мне какие-то вопросы?

– За этим меня сюда и прислали.

Ричер сел напротив. Уставился на сверкающую бытовую технику вдоль стены, судорожно пытаясь придумать какие-нибудь подходящие вопросы.

– Как дела у вашего отца? – наконец спросил он.

– Именно это вы и хотели узнать?

Ричер пожал плечами.

– Джулия упомянула о том, что он серьезно болен.

Элисон удивленно кивнула.

– Болезнь длится уже два года. Рак. Сейчас отец умирает. Надежды уже никакой, все будет кончено со дня на день. Он лежит в больнице в Спокане. Я навещаю его каждый день.

– Я сожалею.

– Джулия тоже должна была бы его навестить. Но только они не слишком ладят.

– Она не летает на самолетах.

Элисон скорчила гримасу.

– Один раз за столько лет Джулия могла бы и переступить через себя. Но она так уперлась в то, что он ей не родной отец, как будто это имеет какое-то значение. Лично я считаю ее своей сестрой – все так просто и ясно. А сестры должны заботиться друг о друге, правда? И Джулия должна это понимать. Кроме нее, у меня на всем свете больше нет родных. Черт возьми, она моя ближайшая родственница.

– Я очень сожалею.

Элисон пожала плечами.

– Но сейчас это второстепенно. Чем еще я могу вам помочь?

– У вас нет никаких мыслей по поводу того, кто это может быть?

Она улыбнулась.

– Это весьма общий вопрос.

– И тем не менее, интуиция вам ничего не подсказывает?

– По-моему, этот тип считает, что нет ничего страшного в том, что женщина подверглась насилию. А может быть, он так не думает. А просто считает, что недопустимо выносить сор из избы.

– А вы больше к чему склоняетесь? – спросила Харпер, подсаживаясь к Ричеру.

Элисон перевела взгляд на нее.

– Право, не знаю. На мой взгляд, середины нет. Или женщина глотает позор молча, или поднимает страшный шум.

– Вы не пытались найти середину?

Она покачала головой.

– Я живое доказательство того, что середины быть не может. Я просто взорвалась. У меня середины не было. По крайней мере, я ее не видела.

– Кто это был? – спросил Ричер.

– Один полковник по фамилии Гаскойн, – сказала Элисон. – Он неизменно начинал вонять, если к нему обращались по личному делу. Я обратилась к нему по поводу перевода на другое место. Я была у него пять раз. Я не проповедовала идеи феминизма. И политика тут была ни при чем. Мне просто хотелось заниматься чем-нибудь более интересным. И, по правде говоря, я считала, что армия растрачивает без пользы хорошего солдата. Потому что я была хорошим солдатом.

Ричер кивнул.

– И чем кончилась история с Гаскойном?

Элисон вздохнула.

– Я оказалась застигнута врасплох. Сперва мне казалось, что он просто шутит.

Она помолчала. Отвела взгляд.

– Он предложил мне в следующий раз прийти без формы. Я решила, он просто хочет пригласить меня в город, в бар, в штатской одежде. Но затем Гаскойн дал ясно понять: нет, я должна снять форму прямо сейчас, у него в кабинете.

Ричер кивнул.

– Не очень приятное предложение.

Элисон снова скорчила гримасу.

– Ну, Гаскойн подошел к этому окольными путями. Сначала он все обращал в шутку, как будто заигрывал со мной. Я даже не обратила на это особого внимания. Понимаете, он мужчина, я женщина, чему тут удивляться? Но затем Гаскойн решил, что я слишком непонятливая, и вдруг он скатился в мерзость.Красочно описал мне, что я должна делать. Понимаете? Поставить правую ногу к одной ножке стола, левую к другой, заложить руки за голову и простоять так без движения полчаса. Согнувшись пополам, понимаете? Как в порнофильме. И тут мне в голову ударила такая злость, что в долю секунды я взорвалась атомной бомбой.

Ричер снова кивнул.

– И вы ему хорошенько врезали?

– Разумеется.

– Как Гаскойн на это отреагировал?

Элисон улыбнулась.

– В первую очередь, растерялся. Не сомневаюсь, он делал это уже не первый раз, и до этого ему все сходило с рук. Думаю, он удивился, увидев, что правила игры переменились.

– А не может ли этот Гаскойн быть тем самым убийцей?

Она решительно покачала головой.

– Нет. Мы имеем дело с человекомсмертельно опасным, так? Про Гаскойна этого никак не скажешь. Он был старым, уставшим, бесполезным, разочарованным. Джулия сказала, убийца умен и изобретателен. А Гаскойн неспособен проявить инициативу, понимаете?

Ричер снова кивнул.

– Если психологический портрет, составленный вашей сестрой, верен, скорее всего, речь идет о человеке, который держался в тени.

– Совершенно верно, – согласилась Элисон. – Возможно, сам он не был ни в чем замешан. Лишь наблюдал со стороны, а затем в нем вскипел праведный гнев.

– Если психологический портрет, составленный Джулией, верен, – повторил Ричер.

Последовала короткая пауза.

– Очень большое «если», – заметила Элисон.

– У вас есть сомнения?

– Вы же прекрасно это знаете. Как и я знаю, что у вас тоже есть сомнения. Потому что мы с вами мыслим одинаково.

Харпер подалась вперед.

– О чем это вы?

Элисон ответила не сразу.

– Я просто не могу себе представить, что военный пойдет на такие труды– по крайней мере, только не в данном случае. В армии все обстоит не так. Правила меняютсяпостоянно.И тому миллион примеров. Так, пятьдесят лет назад считалось нормальным издеваться над чернокожими, но сейчас это не так. Сотни, тысячи человек изгонялись из армии за какие-то только что придуманные провинности. Президент Трумен покончил с расовой сегрегацией в армии, но никто не начал отстреливать негров, подававших жалобы на белых командиров. Но тут что-то не так. Я не могу понять эту странную реакцию.

– Быть может, противостояние мужчин и женщин является более фундаментальным.

Элисон кивнула.

– Возможно. Я не знаю. Но, подытожив все, все жертвы относятся к одной очень специфической категории, так что этообязанбыть военный. Кто еще мог идентифицировать всех нас? Вот только военный этот чертовски странный, это точно. Мне таких встречать не доводилось.

– Вот как? – спросила Харпер. – Пока шел процесс, вам никто не угрожал, никто не делал никаких замечаний?

– Ничего существенного не было. Так, обычный мелочный вздор. Я ничего не могу вспомнить. Я даже летала в Квантико и дала Джулии загипнотизировать меня на тот случай, если у меня в подсознании что-то осталось, но, как она сказала, я так ничего и не вспомнила.

Снова наступило молчание. Смахнув со стола воображаемые крошки, Харпер кивнула.

– Хорошо. Значит, мы напрасно сюда приехали, так?

– Извините, – развела руками Элисон.

– Ничто не бывает напрасным, – возразил Ричер. – Отрицательный результат тоже может оказаться полезным. А кофе был замечательный.

– Еще хотите?

– Нет, не хочет, – ответила за Ричера Харпер. – Нам пора трогаться в обратный путь.

– Как скажете.

Встав, Элисон проводила гостей из кухни. Прошла по коридору и отперла входную дверь.

– Никого не впускайте в дом, – предупредил ее на прощание Ричер.

Элисон улыбнулась.

– Я и не собираюсь.

– Я говорю совершенно серьезно, – продолжал Ричер. – Судя по всему, все обходится без капли насилия. Убийца просто заходит в дом. Так что вы, возможно, с ним знакомы. Или он великолепный актер и придумывает какой-нибудь правдоподобный предлог. Не дайте себя провести.

– Я и не собираюсь, – повторила Элисон. – Не беспокойтесь обо мне. И если что-нибудь понадобится, звоните. Днем я езжу к отцу в больницу, а в остальное время бываю дома. Желаю вам удачи.

Ричер вышел следом за Харпер на улицу, на дорожку, мощенную щебнем. У них за спиной послышался звук закрывшейся двери и громкий щелчок повернувшегося замка.

Сотрудник местного отделения Бюро помог им сэкономить два часа, сказав, что можно прямым рейсом добраться из Спокана в Чикаго, а уже оттуда перелететь в Вашингтон. Взяв билеты, Харпер обнаружила, что так дорога получилась дороже: вероятно, именно поэтому от нее отказались в Квантико. Молодая женщина взяла на себя ответственность истратить лишние деньги, решив объяснения отложить на потом. Ричеру это пришлось по душе. Ему не хотелось еще два часа трястись в крохотной «Сессне». Поэтому Харпер отправила агента из Сиэттла на запад одного, а сама вместе с Ричером села в «Боинг», вылетающий в Чикаго. Правда, на этот раз в самолете имелся только салон эконом-класса. Им всю дорогу пришлось просидеть рядом, соприкасаясь локтями и бедрами.

– Ну, что ты думаешь по этому поводу? – спросила Харпер.

– Мне не платят за то, чтобы я думал, – пробурчал Ричер. – Больше того, мне вообще ничего не платят. Я консультант. Так что задавай мне вопросы, и я буду на них отвечать.

– Я задала тебе вопрос. Спросила, что ты думаешь по этому поводу.

Ричер пожал плечами.

– Я думаю, группа потенциальных жертв очень большая, и три женщины уже мертвы. Приставить охрану ко всем вы не можете, но если остальные восемьдесят восемь женщин будут вести себя так, как Элисон Ламарр, все будет в порядке.

– Ты считаешь, запертых дверей достаточно, чтобы остановить убийцу?

– Он выбрал себе достаточно странный способ расправляться с жертвами. Судя по всему, он ни к чему не прикасается. Если ему не откроют дверь, как он поступит?

– Возможно, переменит свою тактику.

– И вы в этом случае его обязательно возьмете, потому что ему придется начать оставлять улики.

Ричер отвернулся к иллюминатору.

– Только и всего? – спросила Харпер. – Нам нужно посоветовать всем этим женщинам держать двери запертыми?

Он кивнул.

– Да, я считаю, вы должны их предупредить.

– Это никак не поможет нам схватить убийцу.

– А вы его и так не схватите.

– Почему?

– Потому что ваш психологический портрет – это полная чушь. Вы никак не учитываете то, что убийца чрезвычайно умен.

Харпер покачала головой.

– Нет, учитываем. Я ознакомилась с психологическим портретом убийцы. В нем говорится, что он очень умен. И метод психологических портретов позволяет добиться небывалых результатов, Ричер. Ты даже не представляешь себе, сколько побед на счету Ламарр.

– На какое количество поражений?

– Что ты хочешь сказать?

Ричер снова повернулся к ней.

– Предположим, я был бы на месте Блейка. Он ведь занимается расследованием убийств, соединенных на всей территории Соединенных Штатов, правильно? Он узнаёт обо всем. Так что предположим, я на его месте, и меня извещают о каждом убийстве, совершенном в Америке. Предположим дальше, что каждый раз я отвечаю, что подозреваемый – белый мужчина в возрасте тридцати с половиной лет, у него вместо одной ноги протез, родители в разводе, он ездит на синем «Феррари». Каждый раз, без исключений. Рано или поздно мое предсказание сбудется. Это вытекает из закона больших чисел. И тогда я смогу кричать в полный голос: «Эй, смотрите, я был прав!» Надо будет только молчать о тех десяти тысячах случаев, когда я ошибался. И я буду выглядеть весьма неплохо, разве не так? Поразительная дедукция!

– Блейк этим не занимается.

– Разве? Ты читала о деятельности его подразделения?

Харпер кивнула.

– Разумеется, читала. Именно поэтому я и попросилась к нему. Я читала разные книги и статьи.

– Я тоже читал. Первая глава: успешно раскрытое дело. Вторая глава: другое успешно раскрытое дело. И так далее. И ни одной главы о неудачах. Так что сразу же напрашивается вопрос, а как часто случаются неудачи. Лично я считаю, достаточно часто. Слишком часто, чтобы возникло желание их описывать.

– Так что же ты все-таки хочешь сказать?

– А то, что такой «пулеметный» подход будет неизменно выглядеть эффективным, если поднимать шумиху по поводу каждого успеха, а провалы прятать под ковер.

– Подразделение Блейка этим не занимается.

Ричер кивнул.

– Ну да. Они действуют не настолько примитивно. Они не просто гадают на кофейной гуще. Пытаются работать. Но только то, чем они занимаются, не является точной наукой. Которая дает четкие ответы. И они – лишь одно подразделение из многих, стремящихся набить себе цену и получить финансирование. Ты же знаешь, как работает бюрократическая машина. Как раз сейчас проходят парламентские слушания по бюджету. Первая, вторая и третья задачи Блейка состоят в том, чтобы прикрыть свою задницу, громко раструбив о своих успехах и скрыв неудачи.

– Значит, ты считаешь, что составлять психологические портреты преступников бесполезно?

Ричер кивнул.

– Уверен в этом. Во всем этом есть внутренний изъян. Сама посуди, из рассуждений Блейка вытекают два взаимоисключающих вывода.

– Каких?

Он покачал головой.

– Не скажу. По крайней мере, до тех пор, пока Блейк не извинится за то, что угрожал Джоди, и не отстранит Джулию Ламарр от дела.

– Вот этого он точно не сделает. Она его лучший специалист.

– Совершенно верно.

В Национальном аэропорту Вашингтона их встретили. В Квантико они вернулись лишь поздно вечером. Там их ждала Джулия Ламарр, одна. Блейк был на слушаниях по бюджету, а Пултон уехал домой отдыхать.

– Ну, как она? – спросила Ламарр.

– Твоя сестра?

– Моя сводная сестра.

– С ней все в порядке, – ответил Ричер.

– Каким тебе показался ее дом?

– Надежным. Попасть в него не проще, чем в Форт-Нокс[3].

– Но он расположен уединенно, да?

– Очень уединенно, – подтвердил Ричер.

Ламарр кивнула. Он молчал, ожидая, что она скажет дальше.

– Так значит, с Элисон все в порядке? – наконец сказала Ламарр.

– Она хочет, чтобы ты приехала к ней.

Она покачала головой.

– Не могу. На это уйдет целая неделя.

– Твой отец при смерти.

– Мой отчим.

– Как бы то ни было. Элисон считает, что ты должна приехать.

– Я не могу, – повторила Ламарр. – Она все такая же?

Ричер пожал плечами.

– Я понятия не имею, какой она была раньше. Впервые я увидел ее только сегодня.

– Одета как ковбой, загорелая, симпатичная, в хорошей спортивной форме?

– В самую точку.

Ламарр снова рассеянно кивнула.

– Совсем не похожа на меня.

Он оглядел ее с ног до головы. Дешевый черный костюм помят и покрыт пылью. Кожа бледная, тонкая, сухая. Рот недовольно искривлен. Глаза пустые.

– Да, вы совсем непохожи, – подтвердил он.

– Я же говорила, что из нас двоих я всегда была дурнушкой.

Ламарр ушла, не сказав больше ни слова. Харпер провела Ричера в столовую, и они поужинали вдвоем. Затем она проводила его в комнату. Молча заперла за ним дверь. Дождавшись, когда ее шаги затихнут в коридоре, Ричер разделся и залез под душ. Затем вытянулся на кровати и стал думать и надеяться. И ждать. В первую очередь, ждать. Ждать утра.