Она трижды являлась в офис! Трижды за одну неделю!
      Не знаю, как для других, но для меня ее мотивы были абсолютно очевидны!
      Маммизилла!
      Монстр открыл охоту на моего бойфренда.
      Рик объяснил, что чудовище, то есть Лора Декоста, имеет дочь, которая ходит вместе с Джастином в летний дневной лагерь. Рик познакомился с ней пару недель назад на родительском собрании.
      Маммизилла была матерью-одиночкой. Разведенной.
      До чего же кстати!
      И я точно знала, что она знает о нашем с Риком романе.
      Может, Рик сам ей сказал. А может, она почуяла связь в свой первый визит в офис. Так или иначе, она решительно настроилась устранить меня. Готова заложить последний цент!
      Сейчас расскажу о первой атаке.
      Маммизилла начала штурм утром в понедельник. Часов в десять.
      Как оказалось, она пообещала дать Рику рецепт овсяного печенья с изюмом, которое так любил Джастин. И вместо того, чтобы послать электронное письмо или написать свой дурацкий рецепт на карточке и запечатать в конверт, она предпочла сделать Рику сюрприз своим неожиданным вторжением.
      В мой офис!
      Специально тащилась из Чарлстона только для того, чтобы собственноручно вручить гребаный рецепт?
      Черта лысого!
      Рик познакомил нас.
      Лора Декоста едва отозвалась на приветствие и снова повернулась к нему. Они отправились в его кабинет – интересно, зачем? – и пока я не увидела, как она идет через холл к лифтам, так и не смогла сосредоточиться.
      Маммизилла что-то задумала. Мой отец вырастил неглупую дочь. Я вмиг распознала неприятность с конским хвостиком, топающую через холл в сабо на высоченных шпильках.
      Вторая атака была предпринята около трех в среду.
      Я почувствовала чей-то взгляд, подняла глаза от монитора, и – вот она, здравствуйте! Уже успела пробраться в офис! И встала передо мной столбом в своей ярко-желтой майке и сабо на каблучищах!
      Снова сабо! Только на сей раз ярко-желтые, в тон майке.
      Что за гребаный шик, черт побери!
      – Так у вас есть дети? – нахально спросила она, не потрудившись поздороваться.
      Нет. Зато имеются приличные манеры, а то я вытолкала бы тебя отсюда пинками в толстую задницу!
      – Нет, – ответила я как можно спокойнее.
      Как и хотела. Никаких эмоций. Ничего, кроме безразличия.
      Ни сожаления, ни желания. Ничего.
      – Вот как? – чуть усмехнулась она. – Так я и думала.
      И тут эта стерва развернулась ко мне кормой и выплыла!
      Меня полностью списали со счетов! До этой минуты никто и никогда так со мной не обращался!
      «Да ведь будь возможность, я тоже могла бы завести детей! – хотелось мне заорать ей вслед. – У меня такая же снасть, как у тебя, только моя моложе!»
      Но я осталась сидеть за столом, парализованная ее наглостью.
      По словам Рика, Маммизилла заглянула, только чтобы поздороваться. И отдать книгу, на которую набрела, роясь на полках «Барнс энд Ноубл». Книгу, которую, как она уверяла, Джастин обязательно пооооолююююбит. И к тому же такая выгодная покупка: всего $4,99!
      Но на Рика подарок, похоже, не произвел впечатления. Мало того, он ничуть не нервничал, не казался скрытным и, судя по виду, не пытался утаить гнусненькую истину от меня. Своей подружки.
      Наоборот, вид у него был вполне обычный, может, чуточку раздраженный, как у всякого человека, которого без конца отрывают от дела: я ворвалась в офис сразу после того, как монстр прошествовал к лифту.
      – Тебе не нужна книга? – спросил он, отбрасывая томик в сторону и принимаясь барабанить по клавиатуре. – У Джастина уже есть такая.
      Я нехотя прочла заглавие: «Тысяча любимых сказок».
      Что же, неплохо.
      – Возьму, – кивнула я, хотя мне было противно прикасаться к обложке, захватанной потными лапами Маммизиллы.
      Но нищим не до разборчивости. Книга досталась мне на халяву. Отошлю беременной кузине в качестве подарка, как свадебного, так и новорожденному, хотя не уверена, что она – то есть юная мама – умеет читать.
      Я вернулась в офис, ни с кем не поделившись впечатлениями о встрече с этой Годзиллой женского рода.
      В четверг, слава Богу, чудовище оставило нас в покое. Зато в пятницу пришлось пережить новое нападение.
      На этот раз я получила предупреждение. Возвращаясь из дамской комнаты, остановилась у стола секретаря взять почту и услышала, как Кен громко говорит в трубку:
      – Рик! Пока ты отходил, звонила Лора. Не захотела оставить сообщение в голосовой почте, передала, что заедет еще до полудня. Что? Не знаю. Она не сказала.
      Безвыходные ситуации призывают к отчаянным мерам.
      Благополучно вернувшись к себе, я призвала на помощь подруг.
      Которыми стали Даниэлла и Клер.
      Мои подруги. Хотя стали таковыми отнюдь не моими стараниями.
      Уже через полчаса обе дружно вышли из лифта. По пути в офис я представила Даниэллу и Клер Салли.
      Та приветствовала их с обычным равнодушием и немедленно заявила о срочной необходимости воспользоваться ксероксом.
      – Интересная особа, – прокомментировала Даниэлла, вскинув брови.
      – Обыкновенная, – бросилась я на защиту. – Она такая, какая есть. И вообще проблема не в ней.
      Небольшая ложь еще никому не вредила.
      – Проблема в Маммизилле. Кстати, вот и она. Точно по расписанию! А теперь смотрите во все глаза и скажите, что думаете.
      И я поспешно втолкнула подруг в свой кабинет, где им предстояло притворяться, что они не шпионят. А сама осталась торчать в дверях, не отступая перед надвигавшейся Маммизиллой.
      – Привет! – воскликнула я жизнерадостно, отметив новые сабо, на этот раз украшенные божьими коровками.
      Маммизилла приостановилась и, вскинув голову, насмешливо уставилась на меня.
      – А, это вы! Я вас и не узнала.
      Я вознесла краткую молитву, чтобы сохранить хладнокровие.
      – Джинси, – пояснила я еще более жизнерадостно. – На этой неделе мы встречались дважды.
      Маммизилла коротко улыбнулась. И… ушла!
      Меня затрясло от злости. Проводив взглядом соперницу, я ринулась в офис.
      – Представляете, она уже в третий раз сюда приперлась! – прошипела я подругам. – Неужели ей делать больше нечего? Прошлась бы по магазинам, сделала себе прическу, что ли! Говорю вам, она положила глаз на Рика!
      – Как ее зовут? – деловито осведомилась Клер.
      – Лора Декоста. Разведенка. Четырехлетний ребенок. Кристен, или Кирстен, или Крис Крингл, или как там еще.
      Даниэлла скрестила руки на груди и нахмурилась:
      – Поверить не могу, что ты считаешь эту женщину угрозой!
      – Представь себе, считаю.
      – Но почему? – удивилась Клер. – Что в ней такого особенного?
      Я стиснула кулаки.
      – Сейчас объясню! Она доказала, что способна на это! Пройти дистанцию! Ну, сами понимаете: выйти замуж, родить ребенка. Она взрослый зрелый человек.
      – Весьма спорно, – пробормотала Даниэлла. – Божьи коровки?
      – Чего я достигла в жизни? – продолжала бушевать я. – Ничего. Поймите, Рику куда легче приспособиться к ней, чем ко мне! У Лоры уже есть опыт семейной жизни, а заодно и воспитания детей. Бьюсь об заклад, она может одновременно делать сандвичи и чистить унитаз, не забывая при этом о стирке белья и мытье кошачьего туалета.
      – Джинси!
      Даниэлла схватила меня за руку, и, как я заметила, очень осторожно, чтобы не поцарапать.
      – Джинси, послушай меня. Мы с Клер своими глазами видели, что тут произошло. Эта особа тебя в упор не видит! Обращается с явным пренебрежением! Вряд ли Рик может увлечься такой женщиной. Во всяком случае, не тот Рик, которого ты нам описывала.
      Да. Но описывала ли я реального Рика?
      – Со мной еще никогда не обращались настолько пренебрежительно, – вздохнула я, потихоньку отнимая руку. – А это точно пренебрежение? Я приняла его за неуважение.
      Клер покачала головой:
      – Типичное пренебрежение. Известное также как презрение или даже брезгливость.
      Даниэлла выглянула в коридор убедиться, что никто не подслушивает.
      – Все же никак не пойму, почему ты так тушуешься перед этой особой. Да она даже косметикой не пользуется! Не обижайся, зайчик, но внешностью дама тоже не блещет.
      – В жизни есть кое-что еще, кроме внешности, – отрезала я.
      Например, беременность, роды и материнство.
      И закладные, и больничные счета, и адвокаты по бракоразводным делам…
      – Ах ты, наивная бедняжка, – вздохнула Даниэлла. – Детка, в конечном счете все сводится к внешности. По крайней мере вначале. И поверь, в этой женщине нет ничего особенного.
      А во мне? Тут в аргументах Даниэллы явно было слабое местечко.
      – Зато у нее ребенок, – возразила я. – И она сумела привлечь внимание Рика.
      Клер добродушно улыбнулась:
      – Джинси, по-моему, ты влюблена.
      Я плюхнулась в офисное кресло, а Клер поспешно прикрыла дверь офиса.
      – Господи, знаю! До чего все паршиво, верно? Особенно противно, что Рик уходит к женщине, которая тяжелее меня фунтов на сорок!
      – Никуда он не уходит, – решительно заявила Клер.
      – По крайней мере не к этой корове! – воскликнула Даниэлла. – Неудивительно, что ее бывший муж пошел вразнос! Бьюсь об заклад, это не она затеяла развод, потому что с таким весом нужно быть последней идиоткой, чтобы уйти от мужа, если только он не бил ее каждый день до потери сознания!
      Я невольно рассмеялась:
      – Спасибо, Даниэлла. Ты всегда умеешь ободрить и к тому же ужасно добрая! Это мне в тебе и нравится.
      – Я просто говорю правду, – невозмутимо усмехнулась она. – Ты умна, сообразительна и очень симпатичная, хотя язык у тебя – чистая бритва, а характер – чистый уксус, как говаривала моя бабушка, все же человек ты хороший. А теперь собирайся, мы ведем тебя на ленч.
      – Но в обеденный перерыв я обычно работаю, – запротестовала я.
      – Пропускать обеды вредно, – отрезала Клер.
      – И мужчины не любят тощих.
      – Как и коров, – заключила я, снова прыснув.

      Вечером, после того как Джастин, уставший за день, проведенный в зоосаде, наконец улегся, я подступила к Рику.
      – Мне нужно кое-что спросить, – начала я. Боже, меня трясло! – Только, пожалуйста, скажи мне правду.
      Рик – он сидел на продавленном диване, который давным-давно пора бы заменить, – махнул рукой, приглашая меня устроиться рядом.
      – Ладно. Выкладывай.
      Я взглянула ему в глаза.
      Оказывается, у него ресницы длиннее моих!
      – Ты интересуешься Лорой Декоста? Только не лги.
      Но вместо того чтобы покраснеть, Рик раздраженно поморщился:
      – Матерью Кристен? Или Кирстен? Куда подевались простые английские имена, вроде Кэтлин?! Интересуюсь? Хочешь спросить, не увлекся ли я?
      «Только не смейся, – молилась я. – Что бы ты ни ответил, только не смейся надо мной!»
      Но он и не думал смеяться. Напротив, вид у него был довольно злой.
      – Иисусе, Джинси, конечно, нет! Она совершенно меня не интересует. Что я сделал, почему ты так подумала? Прости меня. Только объясни, что случилось, и даю слово, больше ничего подобного не повторится.
      Я почувствовала такое облегчение, что мигом ослабела. Какой он все-таки милый.
      – Нет, – сказала я, – ничего такого ты не сделал. Знаешь… это все я. Я просто…
      – Тебе не нужно ревновать. Никогда, – перебил Рик, пощадив меня. Он не дал договорить, произнести роковое слово. – Теперь мы с тобой. Только ты и я. Правильно?
      – Да. Наверное.
      Рик взял мои руки и сказал:
      – Не «наверное». Так и есть.
      – Значит, ты уверен, что я в твоем духе, а Лора – нет?
      – Только не считай меня негодяем, – ухмыльнулся Рик, – но, не говоря уже о том, что Лора – самая большая зануда в мире, и я понятия не имею, почему она появляется в офисе через день, под какими-то выдуманными предлогами, она еще и совершенно не привлекает меня как женщина. По-моему, она совершенно несимпатичная.
      – Даниэлла назвала ее коровой, – сообщила я.
      – Ну, я бы не был так категоричен. Может, достаточно «телки»?
      Я легонько шлепнула его по руке. Рик сжал мои пальцы.
      – Дело в том, Джинси, – прошептал он, – что я тебя люблю.
      О Господи!
      Вот оно.
      Момент, которого я боялась.
      Момент, которого ждала.
      Смогу ли я ответить тем же?
      Рик терпеливо ждал, не выпуская моих ладоней.
      – Я тоже люблю тебя.
      Мой голос чуть дрогнул, но, Боже, я это сказала!
      Мы долго сидели обнявшись.
      Вот тебе, Маммизилла!

      Предсвадебный прием.
      Мой предсвадебный прием.
      Хотя Даниэлла намекала, что будет счастлива сопровождать меня в Мичиган, на случай, если понадобится помощь, что бы это ни означало, – скорее всего, в ее понимании, речь шла о хрустале, – я не пригласила ни ее, ни Джинси.
      Говоря по правде, не думаю, чтобы Даниэлла особенно обиделась.
      И точно знаю, что Джинси вздохнула с облегчением.
      – Эта гребаная вечеринка по случаю рождения ребенка едва меня не доконала. На будущие пятьдесят лет с меня хватит. Но ты повеселись за нас. И все такое.
      Мы с Уином доехали на такси до аэропорта. Прошли через охрану. Меня попросили снять туфли. Ноутбук Уина вызвал подозрения.
      За минуту до взлета Уин взял мою руку:
      – Я так счастлив, Клер. Мне кажется, ничего лучше с нами еще не случалось. Правда?
      Глаза за круглыми очками в золотой оправе казались абсолютно искренними. Кстати, в самолете он всегда надевал очки, а не контактные линзы: сильно пересыхала слизистая.
      Я не питала ненависти к Уину.
      Просто иногда он не слишком мне нравился.
      Что же до любви… я знала, что больше не люблю его. Уже много лет, как не люблю.
      Нет, я любила Уина – так, как любят кого-то, с кем знакомы много-много лет. Кого знаешь как свои пять пальцев. Кто уже стал частью твоей жизни. Все равно что любить себя.
      Или по крайней мере свыкнуться с собой. Уин всегда был рядом со мной. Как и я – рядом с ним.
      Моя любовь к Уину стала привычкой.
      Вот только хорошей или плохой?
      – Клер, – повторил Уин, стиснув мою руку. – Я о чем-то тебя спросил.
      Я покачала головой и улыбнулась:
      – Прости, Уин. У меня в голове сейчас столько всяких мыслей… конечно, ты прав. Конечно.
      В аэропорту Детройта нас встречали мама и папа.
      – Девочка моя, – прошептал отец, целуя меня в лоб. – Я так горжусь тобой!
      – Почему, папа? – деланно удивилась я.
      Вот уже несколько лет, как я работала на одном месте. Неужели, сама того не подозревая, совершила нечто экстраординарное?
      – Ты наконец выходишь замуж, – пояснил он.
      А, вот оно. Вершина моих женских достижений. Пока, разумеется, не появятся дети.
      – Я уже начал думать, что никогда не стану дедушкой.
      Ну вот, я так и знала!
      – Но у тебя есть Джеймс и Филип, – напомнила я.
      Па покачал головой.
      – Это не одно и то же, – объявил он, и я не стала развивать тему.
      – Все так хотят поскорее тебя увидеть, – вмешалась мама. Она взяла меня под руку и повела к машине.
      Позади слышались смешки отца и Уина: оба, вне всякого сомнения, припоминали победы в гольф и рыбацкие байки. Только подобными общими хобби и могут быть связаны мужчины типа Уинчестера Каррингтона III, эсквайра, и доктора Уолтера Уэллмана.
      – Приезжает тетя Изабель и все твои кузины, – сообщила мать. – И угадай, кто еще будет? Мериэнн Брайтман, прямо из Чикаго! Знаю-знаю, ты не видела ее еще со школы, так что я решила сделать тебе сюрприз. Знаешь, у нее уже четверо детей!
      – Вот это да! – притворно восхитилась я. – Четверо! Это… это много.
      Я подумала об оживленном аэропортовском терминале за нашими спинами. Обо всех семьях, собиравшихся в отпуск и возвращавшихся домой. Обо всех стариках и калеках в инвалидных креслах. Обо всех молодых, но уже безобразно ожиревших людях в моторизованных тележках, управляемых скучающим персоналом аэропорта. О счастье и печали, которые нес с собой каждый человек.
      Я подумала: может, сказать маме, что мне срочно нужно в туалет? А оттуда потихоньку ускользнуть и раствориться в толпе?
      А потом я просто не вернусь.
      Я продолжала идти.
      – И, Клер, ты должна выбрать подружек, – настаивала мать. – Им нужно будет приехать заранее, как-то подготовиться. Да, и не забудь продумать фасон и цвет платьев, иначе бедняжкам придется довольствоваться каким-нибудь уродством из магазина готовой одежды! А подружки…
      – Только одна. Одна подружка, – твердо сказала я.
      – Да, но…
      – И свадьба будет скромной.
      Мать расстроенно всплеснула руками.
      – Я хотела сказать, в узком кругу, – поправилась я. – Сейчас это модно. В узком кругу.
      – Ну… как хочешь. Тебе лучше знать…
      Лучше? Черта с два!
      – Попрошу Джессику быть подружкой, – мгновенно решила я.
      И какое имеет значение, что я много лет не видела кузину? В детстве мы дружили.
      Мама мгновенно просияла:
      – О, Джессика будет так рада!
      В этом я была совсем не уверена, но улыбнулась и кивнула.
      – Люди в «Гэнди дэнсер» были так любезны и обещали все устроить, – продолжала мать.
      Мне захотелось поскорее уснуть в своей старой комнате. Но тут я вспомнила, что Уин захочет лечь со мной.

      Моя кузина Джессика и впрямь пришла в восторг, узнав, что ей предстоит быть подружкой невесты, хотя список подарков уже был составлен, прием организован и почти все приготовления к свадьбе закончены.
      Может, поэтому она и была так довольна. Ей почти ничего не оставалось, кроме как приехать незадолго до великого дня и привезти платье. И даже это не составило труда: я предложила выбрать нечто такое, что она смогла бы надеть снова, причем любого цвета, кроме черного.
      – О-о-о, я так тебе завидую! – взвизгнула она, когда мы прибыли в «Гэнди дэнсер», бывший вокзал, все еще хранивший следы своего исторического прошлого. – Выходишь за красивого, преуспевающего парня! Надеюсь, мне повезет еще до тридцати лет найти кого-то вроде Уина. Кстати, есть у него брат? Может, ты представишь меня его друзьям, когда я попаду в Бостон?
      Миссис Каррингтон, разумеется, тоже была здесь.
      – Ну, дорогая, – начала она, прежде чем я собралась развернуть подарки, – ты подумала о моем платье?
      Ее светлые глаза сверкали надеждой.
      Вокруг меня смеялись и болтали женщины. Все были разодеты по такому случаю. Все мечтали присутствовать на свадьбе. Все были вне себя от волнения.
      И я была этому причиной.
      – Да, – сказала я будущей свекрови. – С удовольствием надену ваше платье.
      «Мама меня поймет. Я постараюсь объяснить. Пусть тоже порадуется», – думала я, наблюдая, как миссис Каррингтон вытирает слезы.
      Я получила огромное количество хрусталя, и все от Тиффани. Его выбрала для меня Даниэлла. Наверное, она будет очень рада узнать об этом. Может, стоило бы подарить ей один из предметов?
      Джессика потребовала, чтобы я произнесла тост. Я послушно поднялась и поблагодарила всех, сказав в заключение:
      – Я пью за самого главного человека в моей жизни. Маму. Без нее я была бы никем.
      Мама заплакала и обняла меня. Миссис Каррингтон всхлипнула. Все зааплодировали.
      Подали торт – уменьшенную копию свадебного, с пластмассовыми женихом и невестой на верхушке. Я попыталась отказаться, но встревоженный взгляд матери заставил меня молча принять тарелку от тети Изабель.
      К этому времени прием до странности походил на сон. Или цирковое представление. Шум. Яркие цвета. Всеобщее возбуждение.
      – Мечта каждой женщины…
      – Никогда не узнаешь истинного счастья, пока…
      – День, о котором грезит каждая женщина с самого раннего детства…
      – Теперь ты станешь одной из нас!
      Я улыбалась, оправдывая все ожидания.
      Очевидно, смысл брака только отчасти в приобретении мужа. Дело в других женах. В том, чтобы стать членом эксклюзивного клуба, с побочным результатом в виде брошенных жен, на смену которым пришли женщины помоложе, вторых жен с приемными и новыми детьми и вдов.
      Главное – в принадлежности…
      Что же, приятно ощущать свою принадлежность чему-то. Чувствовать себя частью какого-то сообщества.
      Не так ли?
      У меня не осталось времени ответить на вопрос, потому что в этот момент раздались визг и радостные вопли: в дверях появились мой отец, Уин, мистер Каррингтон и кузен Уина – он же по совместительству и будущий шафер – Ален. Шум поднялся такой, словно с многолетней войны вернулись герои-победители. Дамы вдруг неестественно оживились и загомонили, перебивая друг друга. Дети, многие из которых были моими кузенами, с криками радости помчались приветствовать Уина и его спутников.
      Я же неподвижно восседала на троне – королева, увенчанная короной из лент и кружева, – и молча наблюдала за суетой.
      Уин сиял от гордости, удовольствия и сознания собственного достоинства, словно присутствующие собрались только ради него. Король.
      Но честно сказать, сияли все четверо мужчин, отлично сознавая, какими важными персонами их считают. Даже Ален, хотя его сияние в основном было результатом солидной порции джина с тоником, – мужчины успели кое-что себе позволить в клубе мистера Каррингтона.
      Ален обвел взглядом комнату и, просветлев при виде Джессики, подмигнул и удостоил ее улыбкой.
      – А он симпатичный, – прошептала она, дернув меня за руку. – Холостяк? Наверное, да, раз подмигнул мне.
      Мужчины вошли в комнату. Уин направился прямо ко мне, и все зааплодировали, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку.
      – Выглядишь настоящей королевой, – пробормотал он, и я увидела в его глазах слезы. – Я так счастлив, что ты станешь моей женой.
      И встал передо мной на колени. Мой вассал. Мой рыцарь.
      Я подалась вперед, и мы взялись за руки.
      – Я тоже счастлива. Правда.
      И в этот момент мне показалось, что, возможно, так и есть.

      – Джинси! Это я, Салли! Впусти меня!
      Гребаная полночь. И я так крепко спала…
      Бух, бух, бух!
      Чем это так грохочет? Кулаками или тараном?
      – Иду! – крикнула я и, схватив халат, натянула на ходу.
      Бам, бам, бам!
      – Иисусе, – пробормотала я, пробираясь к двери. – Да иду же!
      Как же нужно хотеть в туалет, чтобы…
      Я отперла и открыла дверь. Салли буквально ввалилась в квартиру. Выглядела она ужасно: помятая, растрепанная, с тупым взглядом и синяками под глазами.
      От нее разило спиртным.
      – Ты пьяна, – зачем-то сказала я.
      – Знаю.
      – Лучше тебе пойти домой.
      Господи, до чего же мне не хотелось оставлять ее ночевать!
      – Мне туда не добраться.
      Я вздохнула.
      – Слушай. Если ты так нагрузилась, можешь лечь…
      Где? Дивана у меня не было. Только старое кресло-кровать.
      – …на полу. У меня есть лишнее одеяло…
      – Почему не в постели, с тобой?
      – Потому что ты набралась! Не желаю, чтобы ты храпела мне в ухо и блевала на простыни. Поправка: на мою единственную простыню!
      – И это единственная причина? Может, ты не хочешь уложить меня в свою постель, опасаясь того, что может случиться, а?
      Неужели для опасений недостаточно храпа и рвоты?
      – О чем это ты? – спросила я, уже догадываясь, какой ответ услышу. Неприятное подозрение родилось и никак не желало уходить.
      Салли пошатнулась. Я заметила на ее щеках потеки туши.
      – Я люблю тебя, Джинси. Я в тебя влюбилась. Ты должна это знать, правда? То есть, Господи! – Салли разразилась безумным смехом. – Я была так откровенна!
      А я – так глупа!
      Француженка Сидо, тощая приятельница Салли, была права. Как я могла быть такой беспечной! Неужели трудно было представить, чем все это кончится?!
      Я отступила, чтобы избежать пьяных объятий.
      – Салли, ты же знаешь, я встречаюсь с Риком!
      – Что может он дать тебе такого, чего не могу я? – потребовала она.
      Не налижись ты как свинья, не стала бы задавать идиотские вопросы.
      Будь твердой, Джинси. Доброй, но твердой.
      Я глубоко вздохнула и посмотрела ей в глаза:
      – Я люблю Рика, Салли. И дело не в тебе. Послушай, я не лесбиянка. Не знаю, что еще сказать. Мне очень жаль.
      Она отвела взгляд. Рот открывался и закрывался, словно Салли пыталась что-то выговорить и не могла.
      – Салли! Ты меня понимаешь?
      Но она продолжала молчать.
      А потом попыталась уйти. Но друзья не отпускают друзей шататься в пьяном виде по улицам. Наконец она перестала хвататься за ручку и рухнула на пол. Я накрыла ее одеялом и положила рядом мешок для мусора, на случай если ночью ей станет плохо.
      Или она решит удушить себя…
      Но Салли немедленно захрапела.
      Не повезло мне.
      Ночью я почти не спала, чувствуя себя последней дурой.
      Сомкнула глаза только в шесть.
      В половине восьмого меня разбудил оглушительный звон будильника. Я, потирая распухшие глаза, поплелась в соседнюю комнату.
      И обнаружила, что Салли исчезла.

ДАНИЭЛЛА
БОЖЬЯ КАРА