Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сестры Сент-Джеймс (№1) - Оплаченные долги

ModernLib.Net / Остросюжетные любовные романы / Дансер Лэйси / Оплаченные долги - Чтение (стр. 1)
Автор: Дансер Лэйси
Жанр: Остросюжетные любовные романы
Серия: Сестры Сент-Джеймс

 

 


Лэйси Дансер

Оплаченные долги

Пролог

Он наблюдал за ней, стоя у дальней стены комнаты. Шум вечеринки наполнял разделявшее их пространство, но ничто не могло притушить ее яркого пламени. Огненно-рыжие пряди разлетались при каждом движении и повороте, когда она изгибалась и поворачивалась в танце, маня, чаруя и обольщая какого-то беднягу. Тот только что слюни не пускал при виде ее обольстительных форм, которые он пытался облапать при каждом удобном случае. Вокруг пары образовался круг зрителей. Красотка запрокинула голову, густые темные ресницы прикрыли горящие огнем глаза. Вызывающая поза — но, похоже, эта женщина с пеленок знала, как заинтриговать и покорить неосторожного мужчину. Правда, он под разряд неосторожных никак не подходил — уже давно, с того первого раза, когда вкусил плод страсти. Как и эта женщина, он познал настойчивую боль желания, испытал силу плотского магнетизма. Но в отличие от нее управлял своими чувствами, научился вводить их в нужное ему русло и извлекать из них пользу, не давая разрушать себя.

Он поднес к губам бокал с коктейлем, следя за каждым ее движением. Видит Бог, она была исключительно хороша! Он слышал, что она распутна как кошка, но на ее красоту было просто больно смотреть — и эта боль отзывалась не столько в его мужской плоти, сколько в душе. Удивительно. Исключительно некстати. Невозможно.

Он осушил свой бокал, мысленно посылая проклятья в адрес Силк Браун Сент-Джеймс — несмотря на то, что его тело невольно откликнулось на ее необузданную притягательность.


Силк поспешно отвела взгляд от черноволосого незнакомца с холодными голубыми глазами: ее вдруг смутило то пристальное внимание, с каким он следил за каждым ее движением. Она, так редко обращавшая внимание на тех, кто мечтал овладеть ее телом, вдруг обнаружила, что прекрасно запомнила его глаза цвета застывшего горного озера, чуть заметный изгиб губ, говорящий о том, что ему не нравится разворачивающееся перед его глазами зрелище, но он тем не менее все равно намерен наблюдать за тем, как она выставляет себя напоказ. По спине пробежала дрожь, и она внезапно разозлилась, дав волю своей природной вспыльчивости. Это было опасно — ведь в ее крови и так бурлил адреналин: она ходила по лезвию бритвы! Встряхнув головой, она сверкнула глазами от почти не сдерживаемой злости, которую вложила в один быстрый взгляд, посланный незнакомцу. Он считает себя вправе осуждать ее? — мысленно кипела Силк, сделав свой танец еще более обольстительным. Она даже не заметила, как Рики крепче сжал ее в объятиях, а его брови озабоченно сдвинулись. Ее партнер постарался направиться к дверям', выходившим на террасу. Ночной воздух коснулся ее кожи, но ничто не могло притушить тот внутренний огонь, который владел ею. Тени сада столпились вокруг, окружая темнотой ее яркое пламя. Силк впервые видела этого мужчину, и тем не менее даже сейчас он владел ее вниманием — он, а не ее партнер. Она не может отвлекаться на него — это опасно!

— Ты сегодня определенно в форме, — пробормотал Рики, любовно обнимая Силк и одновременно бросая на нее вопросительный взгляд.

Силк лениво дернула плечом: возбуждение от вечеринки и от вызова, который она почувствовала в молчаливом незнакомце, не проходило. В этом укромном уголке сада было прохладно. Его наполняли тени, готовые укрыть пугливых, лунный свет, ласкающий влюбленных, и нежный аромат цветов. И опасность: Здесь всегда присутствовала опасность, в этом мире красивых людей, богатых наследников тех, кто сделал своим божеством деньги. Силк была завсегдатаем этих вечеринок и держалась как одна из них — и в то же время как чужая. Она никогда не забывала о своем происхождении. Прошлое отпечаталось в ее душе болью и страданиями — ее собственными и чужими. А теперь она платила по счетам, которые прежде откладывала: платила риском, обманом и ложью — и все это ради благой цели. Платила испорченной репутацией, которую погубила специально для того, чтобы ее приняли в это сообщество, где считали своей. Платила кошмарами, не дававшими ей заснуть до рассвета. Она платила — иногда слишком мало, иногда слишком много. Сегодня — и так, и этак.

— Это у меня получается лучше всего, — наконец небрежно ответила она.

Рики был ее помощником, связным между ней и человеком по фамилии Холландер, ни разу ею не виденным. Эти украденные минуты, которые посторонние наблюдатели сочли бы интимными, служили для обмена информацией, чтобы между нею и работниками правоохранительных органов не было замечено никакого контакта. Холландер настоял на такой таинственности ради ее же собственной безопасности — хотя о ее безопасности говорить было просто нелепо — и безопасности тех, кто, как Рики, шел по тому же пути, что и она сама.

Рики внимательно посмотрел на нее. Он промолчал, но мысленно признал, что она права. Никто никогда и не подозревал, что у Силк Браун Сент-Джеймс есть мозги и жизненная цель, не важно какая — хорошая или плохая. Ее считали безмозглой куколкой, броской, сексапильной, одевающейся так, что у любого нормального мужчины при виде ее моментально подскакивало давление. Она буквально источала чувственную притягательность.

— Ты знаешь того типа, который сегодня весь вечер за тобой наблюдает?

Он наклонил голову, и его дыхание защекотало ее шею, когда он произносил эти слова. От нее пахло раем и женщиной. Но он любил свою жену и каждый вечер уходил, поэтому знал лишь острый ум, заключенный в великолепном женском теле, которое сейчас сжимал в своих объятиях. Этот аромат был всего лишь уловкой, а тело — маской для той роли, которую они оба играли, умело и отважно.

Силк чуть улыбнулась и бросила на него обжигающий взгляд, переходя к новой роли. Она так прекрасно их исполняла, что иногда ей самой бывало трудно решить, где же она настоящая. Или, может быть, Силк Браун вообще больше не существует? Этот вопрос приходил к ней ночами вместе с ужасами, лишавшими ее сна. Но сейчас привычка и стальная воля, приобретенные в суровой школе жизни, заставили ее решительно отбросить эту мысль, которая могла бы только нарушить ее сосредоточенность. Силк заглянула в глаза Рики, которого все, кто мог за ними наблюдать, должны были считать ее любовником.

— Которого? Того, кто пытался овладеть мной во время танца, пока ты нас не разбил, или того, с черными волосами и глазами из замерзшего льда, оккупировавшего северовосточный угол?

Она погладила Рики по лицу, и ее яркий лак для ногтей засверкал на фоне его смуглой щеки. С ним было спокойно. Она знала, что он женат, знала, что, как бы она ни изощрялась в искусстве обольщения, с этим мужчиной это ничего не будет значить и он не воспользуется своей ролью, чтобы попытаться взять то, что она не готова ему дать.

Он хрипло рассмеялся. Ее самоирония постоянно заставала его врасплох.

— Того типа с черными волосами и голубыми глазами, — сказал он.

Образ мужчины был ясным, четким и требовал — даже сейчас, под пологом ночи, на террасе — отклика, не имевшего никакого отношения к тому делу, которому она себя посвятила. Силк понимала: она не имеет права признаться Рики, что выделила кого-то из мужчин среди всех остальных. Хотя ей казалось, что она добилась от него некоторой доли уважения, достаточно немного оступиться, и он усомнится в ее преданности. Его мир основан на недоверии, только это чувство и помогает ему выжить.

— Понятия не имею, кто он. Никогда его здесь не встречала. Думаешь, стоит о нем поспрашивать? — небрежно бросила она. Степень равнодушия, прозвучавшего в ее голосе, была рассчитана очень точно.

— Господи, нет, конечно! — мгновенно взорвался Рики.

Такая непривычная горячность заставила Силк вопросительно приподнять брови. Она вгляделась в лицо своего партнера и увидела на нем беспокойство, которого прежде там не было. Она моментально насторожилась, и мысль о незнакомце отошла в какой-то дальний уголок мозга, чтобы к ней можно было вернуться в другой, безопасный, момент.

— Когда ты сегодня позвонил, мне показалось, что ты встревожен. Ты попросил о встрече. Что-то случилось?

Они опять перешли на глуховатый шепот, настолько тихий, что даже ветерок не смог бы унести их слова к постороннему уху.

Рики снова наклонил голову, нежно прикасаясь губами к ее шее.

— Много чего случилось. И все ниточки ведут к тебе. Похоже, наш объект намного сообразительнее, чем обычные поставщики. Особенно хорошо он умеет считать и задавать вопросы.

Хотя ленивые движения, ставшие для Силк второй натурой, не изменились, в ее теле появилась напряженность. Ресницы, обычно обольстительно приспущенные, чуть вскинулись, обнаружив необычные золотистые глаза, в которых можно было прочесть отнюдь не чувственное обещание страстной сцены в постели, а ум и проницательность.

— Понял, сколько будет дважды два, да?

Рики не изменил позы. Холландер великолепно умел формулировать свои требования, каковы бы они ни были.

— Правильно. Такая опасность всегда существовала. Ты это знала с самого начала. Нам чертовски повезло, что мы добрались почти до самой верхушки.

Силк хорошо умела слышать подтекст, чтобы отвлекаться на комплимент.

— Переходи к делу, Рики.

— Холландер требует, чтобы ты вышла из игры. Немедленно. Он хочет заполучить главную фигуру — но не ценой чьей-то жизни.

— Особенно человека, который носит имя Сент-Джеймс, — договорила за него Силк, любовно прижимая к плечу его голову.

— Ты это сказала. А не я. — Рики отвел взгляд, а потом снова посмотрел на нее, и на этот раз в его взгляде было нечто иное, чем просто интерес профессионала к дилетанту, занимающемуся тем же делом. — Сегодняшний вечер — последний. Он хочет, чтобы ты исчезла, и говорит серьезно. По правде говоря, желательно, чтобы ты вообще уехала из города, если только это возможно.

— Или?

Рики поморщился и поспешно скрыл гримасу поцелуем.

— Или он найдет способ убрать тебя из дела.

— И мы с тобой оба понимаем, что ему это будет нетрудно — при моей-то репутации! Даже мои близкие готовы поверить, что я способна на что угодно — за исключением, может быть, убийства. — Силк устремила взгляд вдаль, пытаясь все обдумать.

Она работала довольно долго. Первые несколько лет были настолько странными, что никто, даже сам Холландер, не верил, что она натыкалась на информацию по чистой случайности. Но последние четыре года она работала с особой сосредоточенностью и добилась очень многого. Они вплотную подобрались к главному наркодельцу. Они знали его имя, и в эту минуту вокруг него уже затягивалась сеть неопровержимых доказательств. Но все необходимо было выполнить идеально точно, иначе дело могло развалиться. Поэтому все, включая Силк, работали на пределе риска, собирая мельчайшие крупинки информации, все улики, с помощью которых можно будет заколотить гроб этого Дракулы. Делалось все возможное, чтобы он, со своей стороны, не смог бы уцепиться за удобную легальную уловку, не подал бы иск о нарушении гражданских прав, не заявил, что его арест неоправдан. Холландер требовал, чтобы это дело было выполнено идеально — и таким оно и будет. Силк посмотрела на встревоженного Рики и прочла на его лице, насколько важно ее согласие. Она согласится, хоть и не ради него и даже не ради себя. Скорее ради тех, кто слишком увяз, слишком слаб или слишком мал, чтобы бороться самому.

— Похоже, он не оставил мне выбора. Остаться здесь — значит рисковать не только собой, но и другими. Если бы не это, я послала бы его к черту, — невыразительно проговорила она, открывая Рики только часть правды — ту часть, которую он сможет понять и принять, не задавая вопросов.

Еще одна роль, сыгранная на публику. Еще одно покрывало — чтобы скрыть или чтобы удушить?

Рики кивнул, веря каждому отрывисто брошенному слову. Силк не из тех, кто бросается пустыми угрозами или обещаниями. Она обладала характером и отвагой — большей, чем у многих мужчин и у всех без исключения женщин, с которыми ему приходилось встречаться. По его мнению, это было ее самым большим достоинством, но и самой большой слабостью.

— Я ему передам. — Он помедлил, ласково прикоснувшись пальцами к ее щеке. Впервые за время их знакомства этот жест не был игрой. — А могу я ему сказать, что ты намереваешься отправиться в длительное путешествие?

Силк мгновенно почувствовала разницу в его поведении. Искренняя симпатия во взгляде Рики была для нее столь же неожиданной, как и тревога, прозвучавшая в его вопросе. Только уверенность в том, что он по-дружески озабочен, помешала ей отстраниться от этой совершенно невинной ласки. Вести игру можно. Превращать ее в реальность — нельзя. Ни в коем случае.

— Я подумаю, — ответила она тихо и твердо, а потом улыбнулась естественной, искренней улыбкой, на секунду нарушившей образ роковой женщины.

В следующее мгновение она уже обернулась в сторону прямоугольника открытой двери, откуда лился золотистый свет, не доходивший до тени, в которой стояли они с Рики. На мгновение она позволила своей сегодняшней маске исчезнуть с ее лица. Ею овладела безмерная усталость, но она почти сразу же пожала плечами, и ее телу вернулась чувственная гибкость, которой требовала избранная ею роль. Опустив ресницы и недовольно надувшись, Силк провела ледяными пальцами по волосам. Обернувшись к Рики, она прижалась к нему и подставила губы, чтобы алая помада чуть смазалась, оправдав их отсутствие.

— Постарайся. Скоро финальный занавес, — прошептала она, а потом поцеловала его.


Он наблюдал за тем, как она подставила для поцелуя губы стройному молодому человеку. Его пальцы сильнее сжали ножку бокала, когда он увидел, как мужские пальцы ласкают атласные плечи, открытые переливчато-зеленым платьем с немыслимым декольте. Ему не следовало сюда приходить. Его работа требовала, чтобы объект не знал его в лицо — но он не смог удержаться. Он вел себя как глупец — но, с другой стороны, это женщина специализируется на том, чтобы превращать мужчин в глупцов. Бедный дуралей, к которому она так льнет, забыл о том, что эта красотка славится тем, что меняет мужчин, как перчатки. Он, похоже, и не замечает, что поцелуй ее губок равнодушен, лишен настоящего чувства, что ее руки касаются его бесстрастно, что желание ее насквозь поддельно. Рики, кажется, видит только атласно-бархатистую оболочку, а не пустое сердце и душу, которые она умело скрывает.

Он осушил бокал и поставил его на край парапета, окружавшего террасу, с досадой ощущая в себе признаки острой заинтересованности. Он никогда не делил ничьих симпатий, был против показухи и считал, что на то время, пока длится любовь, надо сохранять верность. Силк таких правил не придерживалась. Она играла на публику — на мужчин, стоявших в освещенной комнате, и ее глаза бросали вызов всем и каждому. Но тех, кто принимал этот вызов, она держала на расстоянии. Поначалу он этому не поверил, ждал, когда кто-нибудь ее затронет, вызовет искреннее чувство в этих необычных глазах цвета расплавленного золота. Но никто не тронул ее чувств — даже тот мужчина, с которым она, по слухам, в последнее время была близка. Чувствуя отвращение к своему новому заданию, он повернулся к Силк Браун Сент-Джеймс и всему, что она собой олицетворяла, спиной. Он выполнит свою работу. Ему хорошо платят — и его честь требует, чтобы он полностью отработал полученные им деньги. Но по отношению к медовоглазой обольстительнице это было первым и единственным соображением.

1

Элегантно обставленная комната была наполнена солнцем. Городской шум не проникал за узорчатые чугунные ворота с гербом Сент-Джеймсов, охранявшие окружавший дом участок. По пологим пенсильванским холмам, поросшим травой, были разбросаны вековые тенистые деревья. Озеро, по которому весной скользили в сопровождении своих птенцов царственные лебеди, придавало участку вид парка, чьи извилистые тропинки предлагали множество безмятежно-мирных видов. Но как бы ни великолепен был участок, настоящей его жемчужиной являлся сам дом. Он был построен еще до Гражданской войны и пережил финансовые взлеты и падения, крах 1929 года и всю боль и трагедии, выпавшие на долю семьи Сент-Джеймсов за всю их историю. Сейчас домом владели Лоррейн Дейтон Сент-Джеймс и ее муж Джеффри. Обоим было под семьдесят, и оба славились своей благотворительностью и необыкновенным обаянием. Одной из главных филантропических организаций, примерно сорок пять лет тому назад основанной Лоррейн Дейтон Сент-Джеймс, был Детский приют Дейтон Сент-Джеймсов, расположенный на противоположной стороне города.

Этот приют принес Лоррейн и ее мужу некоторую долю умиротворения, ощущение того, что их жизнь прошла не напрасно. Это оказалось для них особенно ценно после опустошенности тех первых лет, последовавших за известием о том, что у них никогда не будет детей, которые продолжили бы историю двух старинных семейств. И Лоррейн, и Джеффри являлись последними представителями своих фамилий. Но в отличие от многих своих современников они не сочли это соображение главным. Среди преобладавших в то время браков по расчету, заключавшихся между детьми из богатых семей, они отличались тем, что поженились по любви и, конечно же, хотели, чтобы эта любовь нашла свое выражение в детях. Несмотря на то, что Лоррейн росла в довольстве и неге, она была полна здравого смысла. Медицина не успела найти решения ее проблемы, но она решила ее сама, с помощью Джеффри, конечно. Сначала они основали приют, а позднее приняли в свой дом и свое сердце четырех девочек. Все они были очень разными, но у всех позади были трагедии, так что они отчаянно нуждались в том, что не могли бы им предоставить семьи среднего достатка. Лоррейн и Джеффри любили своих приемных дочерей, избранниц своего сердца, вели их к зрелости, переживали их ошибки, радовались их успехам и ждали. Ждали, чтобы каждая из них нашла'себе избранника и полностью раскрылась. Но ждали они напрасно. Джеффри рекомендовал терпение. Лоррейн напоминала своему супругу, что Каприс и Силк, двум старшим дочерям, уже скоро тридцать и необходимо что-то делать. После месяца сомнений, споров и трудных решений Лоррейн составила План. И сегодня она намеревалась начать его осуществление.

— Дорогая, ты уверена, что не передумаешь? — встревоженно спросил Джеффри. В лучах солнца, врывавшегося в окна уютной гостиной, благородные черты хозяина дома казались еще более аристократическими. Но никто не смог бы не заметить, насколько властен и полон сил этот стареющий воин бизнеса.

— Мы потребуем от них очень многого: отдать нам год своей жизни, переехать в другой город, начать все с нуля. Хоть мы и свели опасность к минимуму, поручив компании Киллиана приставить к каждой из них личную охрану, в твоем плане все равно остается элемент риска. Я же знаю тебя, дорогая. Если что-то случится, ты будешь винить во всем себя. Я не хочу, чтобы ты страдала.

Лоррейн не стала оспаривать очевидное. Они слишком хорошо знали и понимали друг друга, чтобы между ними могла существовать ложь.

— Мне жаль, что мы не придумали какого-то другого способа. Я знаю, что мой план отчаянный и рискованный. Но мы же не можем оставаться в стороне и смотреть, как каждая из них губит свою жизнь. Репутация Силк погублена. Сплетники не оставляют ее в покое. Газеты зарабатывают состояние на каждой статье, где фигурирует ее имя. Каприс становится агрессивной, все дальше отходя от женского рода. Она одевается так, словно презирает свой пол, и поглощена исключительно карьерой! У Леоры стойкости не больше, чем у мокрого полотенца — она все время отстраняется от окружающих и от самой себя. А Ноэль словно вообще не подозревает о существовании реальности. И ни одна из них, сколько я с ними за этот месяц ни разговаривала, не готова признать, что ее жизнь и ее выбор ошибочны. Мы предоставили им материальное благополучие и спокойную и теплую атмосферу, полную любви. Но, возможно, именно это не дает им реализовать свой потенциал. Может быть, имея такое прошлое, они нуждались в настоящих трудностях, чтобы перестать замыкаться на себе и выйти в реальный мир. — Она заглянула мужу в глаза, нуждаясь в его поддержке и зная, что всегда ее найдет. — Мне невыносимо думать, что наше вмешательство в их жизнь не дало им полностью проявить свои способности.

Джеффри взял жену за руку и крепко ее сжал. В его глазах ясно отразилась тревога за нее и за их дочерей.

— Ты связала со своим планом очень много надежд. А что, если они не согласятся? Ты сможешь оставить их в покое и наблюдать за ними со стороны?

— Не знаю, — со вздохом призналась Лоррейн. — Я молюсь так, как не молилась уже давно. Мы все перепробовали! Мы пригласили для Леоры и Ноэль лучших психотерапевтов. И для Силк и Каприс тоже, хотя обе отказывались с ними работать, только отмалчивались. Мы дали им образование, любили их, но мы не дали им свободы от нас и нашего влияния. Мне мучительно больно требовать от них отказаться от привычного им образа жизни, но я не могу этого не сделать. Я верю в них, в их возможности, их мужество, волю, находчивость. Их только надо подтолкнуть к тому, чтобы они справились со своим прошлым, настоящим и будущим.

Джеффри поднес ее руку к губам, продолжая наблюдать за ней, пока целовал ее пальцы.

— Тогда все получится, дорогая. Я тоже в них верю. — Стук в дверь заставил его обернуться. — Это, должно быть, Граймс — доложить, что наши птенчики прибыли. — Он встал, не выпуская ее руки. — Ну, начнем кампанию?

Лоррейн еще раз пожала ему руку, а потом грациозно встала, по-прежнему стройная, как тростинка — годы ее не согнули. Глаза у нее были теплого зеленовато-коричневого цвета, мягкие русые волосы она стригла коротко, подчеркивая контуры лица. Она казалась нежной, необычайно женственной — но под изящной внешностью скрывалась сталь. Лоррейн была из тех женщин, которые одним движением бровей добиваются большего, чем другие руганью и истериками.

— Ты пойдешь со мной?

Джеффри покачал головой.

— Нет. Пока ты будешь их уговаривать, я лучше развлеку Киллиана и его людей.

Она мягко рассмеялась.

— Хочешь сказать, что попытаешься убедить их в том, что я не сошлас ума? Глаза Джеффри заискрились смехом.

— Ласточка моя, никто из тех, кто знает меня или тебя, никогда не сделает такой ошибки. Ты выбираешь необычные способы для осуществления своих целей, но ты их достигаешь.

Супруги вместе вышли из комнаты, кивнув Граймсу, дворецкому. В холле они расстались, и каждый пошел выполнять свою миссию в той непростой задаче, которую им предстояло решить ради любви к своим детям.


— Интересно, что нужно маме, — рассеянно пробормотала Ноэль.

Она была стройной, длинноногой молодой женщиной с огромными лиловыми глазами и прямыми черными волосами, спускавшимися до талии. Ноэль казалась хрупкой, и у людей создавалось впечатление, что достаточно одного громкого звука, и ее ненадежное равновесие нарушится. Несмотря на свою удивительную внешность, Ноэль всегда казалась несобранной. В ее облике всегда было что-то неопрятное: незакрепленная прядь волос, размазанная по щеке тень для век… Вот и сегодня у сиреневого платья, облегавшего ее фигуру, в ряду пуговичек, тянувшихся от горловины до подола, внизу не хватало двух, а волосы были чуть растрепаны.

Силк обратила внимание на внешний вид Ноэль, но не стала ничего говорить по этому поводу. Откинувшись на спинку кресла, она покуривала тонкую сигарету. Как и все остальные члены семьи, она давно махнула рукой на странные привычки Ноэль. Взглянув на дверь гостиной матери, Силк в сотый раз пожалела о том, что Лоррейн созвала это собрание в столь ранний час. После такой ночи, как вчерашняя, единственное, чему бы она сейчас обрадовалась — это возможности проспать часов шесть кряду. Или хотя бы четыре. Она снова поднесла сигарету к губам, мысленно проклиная дурную привычку, к которой возвращалась лишь в ситуациях, когда ей необходимо было оставаться начеку, производя при этом впечатление полной невозмутимости. Заложив ногу на ногу, Силк полюбовалась тонкими нейлоновыми чулками и узенькими белыми туфлями на высоченном каблуке, благодаря которым она прибавляла немало сантиметров к своим ста шестидесяти. Покрой ее белого платья был очаровательно прост, но на ней оно смотрелось невероятно сексуально. И в отличие от Ноэль каждый волосок и каждая пуговичка у нее были на своем месте, а макияж выглядел безупречно, несмотря на поспешность, с которой она его накладывала.

— Что бы это ни было, надеюсь, это окажется важнее, чем моя встреча с Мартеллом. От этого контракта зависит очень многое, — откликнулась Каприс, глядя на свои простые часы на узеньком ремешке.

Между бровями молодой женщины пролегла тонкая морщинка раздражения, но больше она своего настроения ничем не выдавала. На ней был ее обычный серый костюм: строгий, пригнанный по фигуре, консервативный. Только маленькие сережки в мочках ушей немного смягчали эффект делового стиля.

Прежде чем успела заговорить Леора, четвертая дочь Сент-Джеймсов, Граймс открыл дверь гостиной, и в комнату легкой походкой вошла Лоррейн.

— Доброе утро, дорогие мои, — сказала она, усаживаясь в кресло за письменный стол.

Ее гостиную на самом деле правильнее было бы назвать кабинетом: здесь она вела свою огромную работу в области благотворительности. Лоррейн сложила руки перед собой и посмотрела на дочерей. Каждая была по-своему необыкновенной. Силк[1] с ее странным именем, как нельзя более подходившим к шелковистым прядям ее волос и нежной молочно-белой коже. Эти огненные пряди говорили о вспыльчивости, но в золотых глазах таилась нежность, которую она показывала только тем, кто умел добиться ее любви. Из всех ее дочерей труднее всего было понять Силк, а еще труднее было с ней сблизиться. Лоррейн тешила себя надеждой, что последнее ей удалось, но в то же время она сознавала, что в какой-то мере это — самообман. Как бы Силк ни любила своих приемных родителей, в ней оставалась какая-то скрытность, отстраненность. Даже ее прошлое оставалось тайной, ключом к которой владела лишь она сама.

— Мама, скажи, пожалуйста, зачем тебе понадобилось собирать нас всех вместе? — спросила Каприс, пользуясь своей давно отведенной ей ролью спикера всей четверки.

Кивнув, Лоррейн повернулась к Каприс. Серый костюм заставил ее мысленно поморщиться. Лоррейн еще помнила яркие цвета, которые нравились Каприс, когда она впервые появилась у них в доме. Как и Силк, Каприс была вспыльчива, но эта вспыльчивость теперь проявлялась крайне редко. Глубоко вздохнув, Лоррейн заставила себя оставить воспоминания.

— Пожалуйста. — Она взяла со стола четыре пухлых запечатанных конверта, на каждом из которых стояло имя одной из девушек. — Как вы знаете, на будущий год мне исполняется семьдесят. Вопреки обычаям, я сама выбрала для себя подарок. Я хотела бы, чтобы каждая из вас подарила мне год своей жизни.

С этими словами она вгляделась в лица дочерей, пытаясь определить их реакцию.

Это заявление сделало то, чего не смогли добиться ни природа, ни рука закона. У всех четырех дочерей Лоррейн вдруг появилось нечто общее, помимо их приемных родителей. На их лицах возникло одинаковое изумление и растерянность.

Силк стремительно соображала. Когда Лоррейн считала, что приняла верное решение, то была способна на все, добиваясь своего. Чуть больше месяца тому назад Силк выслушала от нее очень резкую критику по поводу ее образа жизни. Тогда она закончила этот разговор, понимая, что мать крайне встревожена, но не могла ничего рассказать: ее связывали обещания и опасность, которая могла угрожать другим. Силк ожидала, что Лоррейн будет настаивать на том, чтобы она изменилась, и была готова постараться успокоить эту женщину, давшую ей гораздо больше, чем просто материальные преимущества, связанные с именем Сент-Джеймсов. Но Лоррейн молчала, и, поглощенная трудностями своей жизни, как реальными, так и воображаемыми, Силк забыла о том разговоре.

— Чтобы сделать — что? — спросила Силк, пока остальные продолжали молчать.

Лоррейн улыбнулась, как всегда радуясь возможности убедить другого, а в данном случае четырех других.

— Чтобы исправить ошибки, которые сделали ваш отец и я.

Силк нахмурилась: изумление сменилось смятением.

— Какие ошибки?

— Дело в том, милочка, что мы явно оказались плохими родителями, иначе вы не превратились бы в четырех очень красивых молодых женщин, каждая из которых игнорирует любую возможность серьезных отношений и создания собственной семьи, не пытаясь заняться ничем, кроме каждодневнойрутины.

— Но, мама! — не выдержав, запротестовала Леора, которая была очень робкой и почти никогда ни на чем не настаивала. Как ни странно, сегодня она даже не заикалась.

Лоррейн устремила теплый взгляд на младшую дочь и стала терпеливо ждать. Напрасный труд — как только на Леору обратилось всеобщее внимание, она мгновенно замолчала, забыв то, что собиралась сказать. Лоррейн со вздохом уронила конверты обратно на стол.

— Я надеялась, что, поговорив с каждой из вас по отдельности (что я и сделала примерно месяц назад), я смогу хоть немного изменить избранный вами путь. Каприс намерена стремительно подниматься по служебной лестнице, делая карьеру и исключив из своей жизни все, что к этому не относится. Леора пытается стать невидимкой. Ноэль целые дни проводит в облаках, так что остается только удивляться, как это она все еще не покинула землю. А ты, Силк, явно намерена поставить рекорд по части помолвок. Какой у тебя сейчас счет? Пять или шесть за последние три года?

В каждом ее слове, произнесенном мягким И звучным голосом, слышался сарказм.

Все четыре дочери сели прямее. Лоррейн редко давала волю гневу, и ни одной из них еще не приходилось почувствовать весьма ощутимые уколы, на которые был способен ее острый язычок.

— Поэтому я взяла все в свои руки. Вы, разумеется, можете не принять мой вызов, но я бы очень просила, чтобы вы этого не делали — ради вас же самих. — Встав, Лоррейн снова взяла конверты и вручила их своим дочерям. — Внутри вы найдете билет на самолет — каждой в разный город, — ключи от подержанной недорогой машины и три тысячи наличными. Послезавтра, если вы согласитесь на мои условия, вы должны будете вручить мне все свои кредитные карточки, ключи от ваших квартир и машин и все до последнего цента наличные деньги, которые окажутся у вас сверх оговоренных трех тысяч. Вы захватите с собой только по два чемодана, в которые уложите любую одежду и предметы личной гигиены — но ничего сверх этого.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13