- Ну вы даете, - говорил он сквозь слезы, - хорошо, что вы это мне сейчас показали, а то представляю себе, что бы сделали с вами, представь вы свою главную улику в суде.
      Вслед за ним расхохотался и Абметов. Я возмутился:
      - Что вы ржете тут, как лошади. Виттенгер, вы тоже смеетесь?
      - Ни в коем случае, - ответил он серьезно. Бруц наконец перестал смеяться.
      - Абметов, объясните вы сами, - предложил он.
      - Нет уж, давайте вы, а то господин Ильинский мне опять не поверит.
      Бруц положил мне руку на плечо и ласково так сказал:
      - Фед, вы только не принимайте то, что я вам сейчас скажу, слишком близко к сердцу, но, понимаете... - Бруц еле сдерживал смех, - понимаете, знак, что вы видели, называется вовсе не "Трисптерос". Этот знак носят астронавты-испытатели - "дрэггеры" - так они себя именуют. Есть у них и свое братство. Оно объединяет астронавтов, принимавших участие в испытаниях новых участков Канала в Секторе Улисса - новых терминалов, другими словами. Сам же знак - всего лишь условное изображение древнего устройства для углубления водных каналов - что-то вроде трех вращающихся ковшей, вычерпывавших грунт со дна канала. Немудрено, что вы о дрэггерах ничего не слышали, ведь последнее испытание проводили пять лет назад и так далеко от Сектора Фаона. Вы, доктор, который из терминалов испытывали?
      - Двадцать два - ноль шесть, - ответил Абметов и добавил: - Давно это было, еще в молодости.
      - А я - двадцать девять - пятнадцать. Пожал бы вам руку - как бывшему коллеге, но боюсь, это будет неверно истолковано, да, Ильинский?
      Я сказал, что мне начхать.
      - И вы не хотите взглянуть на мой знак?
      - Да ладно, будет вам... - Я чувствовал себя вконец оплеванным. - Но погодите, - хватался я за соломинку, - если Номура был всего лишь испытателем, то почему он хотел убить гомоида? Или же дрэггеры ненавидят гомоидов не меньше, чем гомоид Антрес - людей?
      - Кто такой Номура? - строго спросил Абметов. У Виттенгера был такой вид, будто он старается что-то припомнить.
      - Стой, как ты сказал, Номура?
      - Да, Номура - он работал со мной, вы его не могли знать, Номура погиб в пещере Южного Мыса, когда мы искали там лабораторию Франкенберга.
      - Все, вспомнил! - воскликнул Виттенгер. - Когда ты сказал про Южный Мыс, я сразу вспомнил. Так и есть: Номура погиб, но не в пещере, а во время пожара на биохимическом заводе! Нам в департамент прислали список погибших, и в нем был Номура. К сожалению, полного имени я не помню...
      - Что вы несете, инспектор?! Мне, наверное, лучше знать, где и как погиб Номура! - заорал я на него.
      - Да не ори ты так! Я не говорю, что это один и тот же Номура. Может, этих Номур как гомоидов - куда ни плюнь...
      - Господа, господа, ведите себя прилично, - увещевал нас Бруц.
      - Ну вот, теперь все стало на свои места, - провозгласил довольный Абметов, - на заводе погиб кто-то из родственников Номуры, вероятно, его брат. А ваш Номура думал, что вы идете охотиться на поджигателей, и хотел отомстить за смерть своего сородича. Мотив стар как мир - и никаких тебе тайных обществ, гомоидов и прочих сапиенсов. Вы взялись искать существ, чей разум вам никогда не понять, хотя даже своего коллегу как еледует не знали и не понимали. Разгадку надо искать на поверхности, мой друг, это вам хороший урок на будущее.
      Мне захотелось забиться куда-нибудь подальше в угол, раствориться, исчезнуть - все что угодно, только бы не слышать этого спокойного, нравоучительного тона. Абметов прав, я не сказал Номуре, кого мы ищем. Почему я решил, что Номура - предатель? Потому что сам думал только о гомоидах и считал, что всем на свете нужны только они. Я чувствовал, как пылают мои щеки. Спасибо Бруцу, он утихомирил распоясавшегося Абметова:
      - Вы, Абметов, бросьте хорохориться, обвинение в убийстве с вас еще никто не снимал.
      - Все, молчу, молчу... хотя нет, постойте. Думаю, мы с господином Ильинским больше никогда не встретимся, поэтому я хочу сказать ему на прощание несколько слов. Отчасти вы правы. Я был на Плероме и беседовал с Вэнджем. Вы правы, я действительно просил его поделиться со мной информацией, полученной со спутника. Он обещал подумать над моим предложением. Упрекнуть мне себя не в чем: собирая досье на людей, вы поступаете еще менее законно, я уж не говорю об элементарной порядочности. И насчет гомоидов вы тоже почти угадали. Гомоиды нужны были мне, чтобы расшифровать идущие из Канала сигналы, ведь человеку подобная расшифровка не под силу. Вселенная говорит с нами на другом языке. На метаязыке, если угодно. Человеческий язык для познания мира непригоден - это заметили еще в двадцатом веке. Потом доказали, что неполнота человеческого языка напрямую следует из предложенной Лефевром модели рефлексирующего разума и наоборот. Получился замкнутый круг - уже который! Пока нет угрозы самому существованию человеческой расы, на подобные, неутешительные умозаключения можно не обращать внимания. Но что делать, если опасность совсем рядом? Как и где искать выход? Искать теми способами, что предлагает современная позитивная наука, или уповать на чудо, прислушиваясь к оркусовским воронкам, как это делают паломники вроде Себастьяна Дидо. Мы нашли третий путь. Архив истории науки помог Франкенбергу создать гомоидов, и поэтому мы имели полное право использовать их по собственному усмотрению. Речь не идет о каком-то насилии над гомоидами. Исключением является то небольшое насилие, которое необходимо для сохранения тайны. Но те люди, на которых вы работаете, подвергают вас точно такому же насилию, и вы не видите в этом ничего предосудительного. Мы вынуждены действовать тайно, ибо настоящее знание не терпит толпы. "Ты знай всех, тебя же пусть не знает никто", - так сказал один мудрец. Быть и оставаться в неизвестности - это та цена, которую мы готовы заплатить за обретение знания - наш крест, если угодно. В нас не остается места для веры. Наша идеология, наша цель не совместимы с насилием, прошу, пожалуйста, запомнить. Ну, разве что, с насилием над собой... Ведь как считается: знание - это своеобразное наведение порядка в собственных головах. Для наведения порядка требуется энергия, ее мы черпаем из собственных запасов. Упорядочивая одну часть себя, мы разрушаем другую. Поэтому порой мне кажется, что процесс познания - это растянутое во времени самоуничтожение, ибо познание убивает веру в чудо, разрушает иллюзии, одной из которых является убежденность в безграничной мощи человеческого разума. Ильинский, вы симпатичны мне (я умилился), и если бы мы встретились при иных обстоятельствах, то я непременно предложил бы вам вступить в наши ряды. Возможно, когда-нибудь попозже, это так и произойдет...
      Абметов замолчал, о чем-то задумавшись.
      - Он хочет нас разжалобить, - заключил Виттенгер.
      - Вы мечтаете получить свою плату, когда окажетесь по ту сторону Канала? - Защищая себя, я прикинулся циником.
      - Можно сказать и так, - ответил Абметов мне, но не Виттенгеру, - но я рассказал вам все это по одной простой причине. Я предлагаю вам сделку.
      - Какую же?
      - Я признаюсь в убийстве Николаса Тодаракиса, хотя я его и не совершал. Вы же пообещаете мне, что все сказанное в этой комнате останется между нами. Вы не станете публиковать в вашем убогом "Секторе Фаониссимо" никаких статей ни обо мне, ни о гомоидах, ни о Плероме. Согласны?
      Бруц был готов пойти на сделку, но меня его проблемы не волновали. Найти убийцу торговца не входило в мою задачу, поэтому я отказался. Виттенгер меня поддержал.
      - Ну, как знаете... - вздохнул Абметов. По-моему, наш ответ его не удивил.
      Тем временем дверь в изолятор распахнулась, и в комнату вошел улыбающийся до ушей Флокс.
      - Господа, я переговорил со своим руководством и спешу вас обрадовать - мне дали указание вас отпустить. Чтобы уладить небольшие формальности, я прошу моих коллег и вас, господин Ильинский, пройти на минутку в мой кабинет. Вы, Абметов, пока останьтесь здесь.
      Втроем мы зашли в кабинет к Флоксу. Те "небольшие формальности", о которых упомянул Флокс, нас неприятно поразили: оказалось, что Флокс записал весь наш разговор в изоляторе. Он показал нам фрагмент записи, затем, выключив изображение, вкрадчиво спросил:
      - Господа, вам не кажется, что вы могли бы рассказать мне чуть больше?
      - Нет, не кажется, - отрезал я.
      - Сотри запись, скотина, - прорычал Бруц, - а то я сотру тебя в порошок, - и полез с кулаками на капитана. Нам с Виттенгером пришлось их разнимать. Флокс отделался разорванной молнией на форменной куртке.
      - Фу, господа, не ожидал я от вас такого... - Он стоял, держась за стол, красный, как бортовые огни, и судорожно одергивал полы куртки.
      - Флокс, я уверен, вы свой законный отпуск любите проводить на Оркусе - он тут от вас недалеко. В следующий раз, когда приедете к нам, я вам устрою такой прием... - пригрозил ему Бруц. Флокс не растерялся:
      - Зря вы так. Ваше сержантское удостоверение давно просрочено, и на вашем месте я бы вел себя поспокойнее. - Ладно, чего вы хотите? - спросил у Флокса Виттенгер.
      - Бруц прав относительно того, где я люблю проводить отпуск. Но чтобы поехать на Оркус, нужны еще ... э-э-э... как это сказать...
      - Средства, - подсказал я.
      - Это вы сказали, а не я, - спохватился Флокс.
      - Я все понял, - Виттенгер был необыкновенно спокоен, - мы с господином капитаном обо всем договоримся. А вы (это он нам с Бруцем) подождите пока за дверью.
      Мы вышли. Виттенгер отсутствовал минут десять.
      - Все в порядке, - сказал он, выйдя из кабинета.
      - Много запросил? - полюбопытствовал Бруц, но Виттенгер отмахнулся мол, так, ерунда. А я подумал, не вычтет ли Шеф эту ерунду из моей зарплаты. Абметова выпустили еще через полчаса. На тело Джонса, сколько он ни просил, я взглянуть ему так и не разрешил.
      - Знаете что, - сказал он мне на прощание, - а я вам не верю. - Он имел в виду, что Джонс - не гомоид.
      - А я - вам, - ответил я.
      Бруц с Виттенгером долго раскланивались, пообещали друг другу впредь взаимно и плодотворно сотрудничать. Когда объявили посадку на рейс ТК-Хармас - ТК-Оркус, мы расстались. Абметов с Бруцем пошли к загрузочному туннелю, мы с Виттенгером - в зал ожидания.
      Мы устроились в мягких креслах прямо под самым полюсом прозрачного купола - настолько прозрачного, что если закрыть глаза, запрокинуть голову, посидеть так какое-то время, стараясь забыть, где находишься, а потом резко открыть глаза, то черно-звездный провал наваливается, поглощает тебя целиком, и когда секундное оцепенение проходит, ты в смятении оглядываешься по сторонам, ища глазами опору... Сколько раз я был на ТК-Хармас, столько раз проверял - все одно...
      - Одного не могу понять, - прервал мои размышления Виттенгер, - я этого Джонса два раза допрашивал по делу Перка и ничего не заметил. Неужели эти гомоиды так похожи на нас?
      - Абсолютно, - заверил его я, - но при чем тут Джонс?
      - Как при чем?! Говорю же, я его допрашивал, но мне и в голову не могло прийти, что он - не человек.
      - И правильно, ведь Джонс - самый обыкновенный человек... я так думаю, - добавил я, чтоб не зарекаться.
      - Так ты специально соврал... - догадался Виттенгер, - а зачем?
      - Абметов меня интересовал по двум причинам - две вещи мне необходимо было у него выяснить. Первое: знает ли он, где четвертый гомоид. Про Джонса я ляпнул наобум, и Абметов попался.
      - Так он вроде тебе не слишком поверил.
      - Не важно... Важен его первый порыв - немедленно взглянуть на тело Джонса. Следовательно, четвертого гомоида он и в глаза не видел.
      - Понятно, а какую вторую вещь ты хотел выяснить?
      - Номура...
      - Да, с Номурой ты малость ошибся.
      - Согласен, неловко вышло. Абметов опять выкрутился. Но я рад, что Номура не был предателем. А с Абметовым пусть теперь Бруц разбирается.
      - Угу, он, пожалуй, разберется, - то ли со злорадством, то ли с иронией промолвил Виттенгер.
      - Вы о чем?
      - Взгляни-ка вон туда. - И Виттенгер указал на выход из того туннеля, куда мы с ним забежали, преследуя Джонса. К моему великому изумлению, из туннеля вышли Абметов и Бруц. Они были прикованы наручниками друг к другу и еще к двум охранникам. Следом шествовал довольный Флокс. Он сделал Виттенгеру ручкой, тот приветливо помахал в ответ. Процессия проследовала к полицейскому участку. Виттенгер взглянул на меня, пытаясь определить, готов ли я разделить его радость. Но я сидел словно в ступоре.
      - Да ладно тебе, - он ласково потрепал меня по плечу, - с кем не бывает...
      - Чего не бывает? - спросил я автоматически. Я даже не уверен, что это я спросил, по-моему, я был где-то далеко в тот момент.
      - Все что угодно бывает...
      - Кому угодно?
      - Да что с тобой, очнись ты наконец! - Виттенгер всерьез обеспокоился моим здоровьем. Я сказал, что я в порядке.
      - Я тебя прекрасно понимаю, - сказал он с сочувствием, - Бруц спас тебе жизнь, и ты не мог не доверять ему. Но меня на такие сантименты не купишь. Я быстро сообразил, что к чему.
      - Когда вы начали его подозревать?
      - После его оговорки по поводу Джонса. Бруц сказал, будто он подумал, что Джонс его узнал. Конечно, это могла быть просто оговорка, если бы не все остальное... Абметов был по-своему прав, говоря, что он не знал, в какой из сувенирных лавок ты купил пирамидку. Бруц видел у тебя пирамидку и знал, где ты ее купил. Абметову ты показал пирамидку много позже, но зато ты произнес название абметовской тайной организации, что не могло не насторожить его. Складывая вместе Абметова и Бруца, мы получаем и мотив и возможность для убийства. А заодно и того неизвестного типа, которого ты видел в лавке сразу после убийства. Уничтожить следы Антреса в обоих гостиничных номерах для Бруца не составило никакого труда - у него и ключи есть, и подозрений никаких ни у кого не возникло бы, если бы его застали в одном из номеров. Абметов позволил тебе при Бруце выложить все, что ты знаешь о его делах. Предположим, ему вдруг стало наплевать на секретность. Но он предложил нам сделку: признание вины в обмен на молчание. Следовательно, от Бруца Абметову скрывать нечего. Я не был уверен в своих выводах на все сто процентов, поэтому предложил Флоксу проследить, куда пойдут Абметов и Бруц после того, как мы расстанемся. Как я и ожидал, они направились не к посадочному блоку, а к стыковочным узлам. Там у Абметова и Джонса был заранее приготовлен корабль, чтобы, в случае чего, быстро смыться на Хармас. Я полагаю, что после того как Абметов был объявлен в розыск, Бруц сразу бросился ему на помощь. Но, возможно, Бруц и не лгал, говоря, что первоначально его целью был Фаон, но потом, обнаружив наши следы на терминале Оркуса, он передумал и последовал за нами. На терминал Хармаса он прибыл, когда ситуация уже вышла из-под контроля. Джонс устроил перестрелку, и у Бруца не было другого выхода, как убить его. Бруц, в порядке самообороны, устранил ненужного свидетеля - лучшего шанса он не мог и пожелать.
      Виттенгер был чрезвычайно горд своею находчивостью, я же по-прежнему чувствовал себя одураченным. Стал оправдываться:
      - Все-таки я был прав насчет Трисптероса и насчет Номуры.
      - Думаю, да. Астронавтов-испытателей мы, конечно, проверим, но и так ясно, что Бруц сочинял на ходу. С другими доказательствами у тебя туговато.
      - Есть одно слабое утешение. Абметов согласился на встречу с Вэнджем, следовательно, в Отделе больше никого из Трисптероса нет, иначе Абметову было бы известно о миссии Верха, и он не купился бы на письмо от Вэнджа. Номура о задании Верха ничего не знал, или знал, но предупредить не успел. Поэтому можно смело докладывать Шефу о Трисптеросе, а дальше - пускай он сам разбирается, проверяет других сотрудников Организации, я имею в виду. За последнее время меня столько раз оставляли в дураках, что все, хватит, я умываю руки!
      "Ты не знаешь, кто идет рядом с тобой", - примерно так сказал мне умирающий гомоид. "Своего собственного коллегу вы как следует не знали", упрекнул меня Абметов - будто он присутствовал при разговоре с гомоидом.
      - В нашем мире все друг друга дурачат и все остаются в дураках, успокоил меня Виттенгер. Не похоже, чтоб он сожалел о том, что наш мир так неважно устроен. - Так какие у нас теперь планы? Домой? - с надеждой в голосе спросил он.
      - Нет. Отправим тело Джонса на Фаон, а сами - на Плером, вытаскивать Верха. Впрочем, как ваше плечо поживает? В принципе, я могу и сам справиться, а вы займетесь доставкой тела Джонса на Фаон.
      - Нет уж, куда ты без меня, - сказал мой новоявленный покровитель, плечо в порядке, и мы полетим вместе, пойду только распоряжусь насчет отправки тела.
      Проводив его взглядом, я закрыл глаза и запрокинул голову.
      Последним сообщением от Верха было то, где он предупреждал меня об изменении места встречи с Абметовым. В конце сообщения безо всяких комментариев содержалась инструкция, как попасть внутрь станции Плером-11 с поверхности планеты. То есть как бы подразумевалось, что изнутри входной люк нам никто не откроет. Теперь, когда ситуация с Абметовым более или менее прояснилась, я корил себя за то, что увлекшись погоней за доктором, я не подумал, чем могла быть вызвана эта приписка.
      Станция Плером-11 на наш запрос не отвечала. Комлог Верха также хранил полное молчание. Мы сели впритирку ко входу в шестой модуль. Присланную Берхом инструкцию я изучил еще в полете, и на открытие люка у нас ушло не более двадцати минут. Станция встретила нас зловещей тишиной, если не считать привычного гудения вентиляторов.
      - Погоди, - Виттенгер коснулся моего плеча, - слышишь?
      Мы стояли на первом уровне станции рядом с дверным проемом, за которым находилась лестница, ведущая к нижним уровням. Я прислушался.
      - Должно быть, откуда-то снизу, - шепотом ответил я, услышав тихий заунывный звук, похожий на плач грудного ребенка. Мы спустились на второй уровень - снова никого. Плач доносился из противоположного конца коридора.
      - Похоже, это из столовой. - Я сверился с планом станции, а Виттенгер вытащил бластер.
      Крадучись, мы двинулись по коридору. Виттенгер шел впереди, я же, достав свой бластер, пятился задом - после перестрелки на ТК-Хармас ожидать можно было чего угодно. Я заметил несколько черных, обугленных отметин на стенах; они походили на следы от выстрелов.
      Плач становился все громче.
      - Фу ты черт! - выругался Виттенгер, заглянув в столовую.
      У холодильника сидел отощавший Варвар и жалобно выл, точнее, ныл. Завидев нас, он заныл еще громче, затем вдруг замолчал - видимо, раздумывал, зачем мы пожаловали - накормить ето или украсть холодильник.
      - Надо дать ему пожрать, а то из-за его воя ни черта не слышно, сказал Виттенгер.
      Я открыл холодильник. Дальнейшая помощь Варвару не понадобилась. Он стремглав запрыгнул внутрь, схватил первую попавшуюся упаковку и удрал с нею под стол. Там он в две секунды разодрал тонкую упаковочную фольгу и стал жадно поедать неаппетитную серо-коричневую массу.
      - Где хозяева? - спросил его Виттенгер. Варвар ответил неразборчивым урчанием на своем варварском наречии.
      - Ты понял, что он сказал? - спросил меня Виттенгер со всей серьезностью.
      - Он сказал, чтобы ты ему дал спокойно поесть, - ответил я.
      - Тьфу, тварь неблагодарная... - обиделся инспектор.
      На втором уровне никого, кроме Варвара, не было, и мы спустились на третий.
      Берх лежал у входа в пятый модуль станции. Он будто спал, выражение лица было спокойным и умиротворенным, даже каким-то мечтательным. Это было лицо человека, который видит прекрасный сон. Рядом с Берхом валялся комлог, бластер и пустой пузырек из-под психостимуляторов. С большим трудом мне удалось убедиться, что Берх еще жив, но находится в глубокой коме.
      - Где же остальные? - недоумевал Виттенгер. указал на межмодульную дверь.
      - Очевидно, там...
      - Ты думаешь? - Виттенгер постучал стволом бластера по двери. И тут же оттуда раздайся ответный стук, сильно приглушенный толстой дверью. Я нажал зеленую кнопку. Дверь не спеша отползла в сторону.
      - Фу ты черт! - вырвалось у Виттенгера. Похоже, это было его традиционное приветствие для всех, кого он спасал. На пороге показался Вэндж. Осунувшийся, с землистым лицом, он еле держался на ногах, однако умудрялся при этом тащить на себе Зимина. Того лихорадило, но он был в сознании. Едва переступив порог, Вэндж рухнул прямо в объятия Виттенгера. Увидев Вэнджа, в первое мгновение мне почудилось, что я вижу того полуживого гомоида из пещеры Южного Мыса. Готов поспорить, что всего месяц назад этих седых волос у него не было.
      - Помогите Вэнджу, а я займусь Берхом, - скомандовал я.
      Вэндж знаком показал, что он может идти самостоятельно. Виттенгер взвалил себе на спину Зимина, и они втроем стали подниматься по лестнице на второй уровень.
      Если бы Берх мог ответить мне, как он себя чувствует, то он сказал бы, что близок к точке возврата. Медицинский компьютер-консультант советовал одно спасительное средство за другим, но ничего из требуемых медикаментов у меня под рукой не было. Вернулся Виттенгер.
      - Отнесем его в лазарет, там видно будет, - предложил он.
      Вдвоем мы дотащили Верха до лазарета. Медконсультант определил у него кому в три балла, кое-как отрегулировал гемодинамику и, проанализировав все имеющиеся в лазарете средства, предложил срочно вызвать "скорую". На соседней койке лежал Зимин - над ним колдовал Вэндж.
      - Что с ним? - спросил я его.
      - Я думаю, просто истощение - и нервное, и физическое. Я ввел ему питательный раствор и восстанавливающие препараты. Пусть теперь поспит...
      - А вы как?
      - Держусь более или менее. Пожрать бы... - усмехнулся он.
      - Не стоит, лучше сначала питательную смесь...
      - Да знаю я, - отмахнулся он, - но все равно спасибо. Вы - спасатели?
      - Вроде того, - ответил я и поспешил назвать ему свое имя и имя Виттенгера.
      - Полковник Виттенгер, полиция Сектора Фаона, - представился тот, для верности расширив свои полномочия на весь наш сектор. Ну что ж, думаю, значит, мы с ним оба - из полиции.
      - Вот как! - удивился Вэндж. - В таком случае я обещаю изменить свое мнение о полиции. Спасибо, полковник. - И он пожал Виттенгеру руку. При этом он попытался встать, но, едва поднявшись, тут же упал в кресло.
      - Извините, голова что-то кружится... - пробормотал он.
      - Ложитесь, здесь есть еще одна свободная койка, - посоветовал ему Виттенгер, - все расспросы и рассказы оставим до завтра.
      Остаток вечера и всю ночь мы с Виттенгером по очереди дежурили в лазарете. Для короткого сна (часа три на каждого) была выбрана одна из пустующих кают. Чтобы отвезти Верха на ТК-Плером, мы вызвали спасательный корабль.
      Последние десять дней Берх никаких регулярных записей не вел. Я просматривал его комлог страница за страницей. Их заполняли расшифровки результатов научных исследований Вэнджа и Зимина. Как я понял, исследовательская программа астронавтов состояла из двух частей. Первая часть целиком была посвящена изучению обоих Карликов, в особенности же Белого, грозящего вот-вот вспыхнуть сверхновой. Вторая часть исследований относилась к изучению Устья Канала. Именно эта часть программы больше всего заинтересовала Верха, и он успел на три четверти ее расшифровать. Расшифрованные абзацы Берх сопровождал собственными комментариями. Вне контекста исследовательской программы, комментарии казались бессмысленными, почти безумными. Вкупе же с результатами изучения Устья, план Верха уже не казался столь бессмысленным, но оттого он становился еще более безумным.
      Перед тем как Берх загнал астронавтов в пятый модуль, они готовили к запуску корабль, которому надлежало войти в Устье Канала, чтобы, передав на Плером-11 какое-то количество научных данных, навсегда там исчезнуть. В своих комментариях Берх пробовал произвести расчеты, которые, как он полагал, помогут ему войти в Канал сразу вслед за беспилотным кораблем либо состыковавшись с ним. Я всеми силами старался извлечь из своей памяти те астрофизические знания, что когда-то почерпнул из собственных научно-популярных статей в "Секторе Фаониссимо". Сколь ни были скудны мои научные познания, я понял, что ни у Верха, ни у корабля не было никаких шансов на возвращение. Впрочем, из дальнейшего чтения верховских заметок становилось ясно - ни на какое возвращение он и не рассчитывал. Верха влекло туда же, куда влекло героя последнего рассказа из "Сборника космических историй", - в Вечность. Я заглянул в библиотеку и обнаружил, что книгу последний раз читали четыре дня назад - в тот же день, когда Берх сделал последнюю запись в комлоге.
      Виттенгер сменил меня в три утра и записи Верха я дочитывал в каюте мне не хотелось, чтобы полковник их увидел. Когда через три часа я возвратился в лазарет, по моему виду он понял, что я так и не уснул.
      - Ты не спал? - спросил он у меня.
      - Нет, частая смена климата вызывает у меня бессонницу. Как они? - Я указал на пациентов.
      - Берх без изменений, но стабилен. Эти двое - дрыхнут как убитые.
      - Ну и пусть дрыхнут, - сказал я и устроился в соседнем кресле.
      Проснулся я в половине одиннадцатого. Вэндж был уже на ногах - кормил Зимина с ложечки. Виттенгер с умилением наблюдал за процессом кормления.
      - С добрым утром, - поприветствовал меня Вэндж.
      - С добрым, - ответил ему я, - как Зимин?
      - Раз ест - значит жить будет, - весело ответил астронавт.
      - Ну и отлично. Берх все так же?
      - Угу, - кивнул Виттенгер.
      - Когда будут спасатели?
      - Вечером, часов в шесть.
      - Скверно, Берх не дотянет. Виттенгер мрачно возразил:
      - Дотянет, ему теперь уже все равно - что день, что год...
      - Вэндж, вы уже рассказали полковнику, что здесь произошло? - спросил я у командира станции.
      - Рассказал, - ответил за него Виттенгер, - но я могу и еще раз послушать.
      - Так что же случилось?
      Вэндж отошел от Зимина, подошел к Берху, с минуту разглядывал его лицо, бросил взгляд на показания медицинских приборов, затем повернулся к нам.
      - Случилось то, на что мы с Зиминым никак не могли рассчитывать. Вы, очевидно, знаете, что астронавты, которым предстоит провести долгое время в изоляции от остального мира, проходят специальную психологическую подготовку. То же самое касается всех тех, кто по роду своей работы вынужден постоянно подвергать свою жизнь опасности. Мы с Зиминым всю жизнь имели дело только с такими людьми. Получается как... Сначала ты веришь в собственную исключительность - до тех пор, пока твое окружение не начинает состоять из таких же, как ты. Затем постепенно забываешь, что есть на свете и нормальные, обычные люди, такие как он, например.
      - Вэндж махнул в сторону Верха. - Карлики - это вам не Оркус. Их сюрпризы могут обойтись гораздо дороже, чем бифуркации пси-поля, или что там у вас на Оркусе происходит...
      - Мы не с Оркуса, - уточнил Виттенгер.
      - Не важно, это я так, для примера. Одним словом, Берх начал сходить с ума - депрессивный психоз, я думаю. Поначалу - вялотекущий, незаметный, но когда все вылилось наружу, мы были застигнуты врасплох. Как я уже сказал, астронавты привыкли думать, что люди из большого мира - такие же, как они. Восемь дней назад Берх ворвался в кают-компанию, где мы с Зиминым тогда находились, и, размахивая бластером, заставил нас перейти в пятый модуль. Я бы никогда не подумал, что он станет стрелять. Да и какой нормальный человек откроет стрельбу внутри станции! Любое повреждение, не говоря уже о пожаре, может стать смертельным для экипажа. Инженеры предусмотрели любые катаклизмы, кроме откровенной стрельбы высокоэнергетическими импульсами. Так рассуждали мы с Зиминым. Поэтому, естественно, отказались ему подчиниться. Тогда он стал стрелять. Нет, не в нас, а мимо - он хотел показать, что намерения у него самые серьезные. В тот момент мы испугались больше не за себя, а за станцию. И нам пришлось подчиниться. Берх сам не ведал, что творит, - разве к такому можно быть готовым? К тому же я надеялся, что смогу управлять станцией из пятого блока. Но Берх смог взломать все уровни управления, даже те, к которым я сам не имел доступа. Взлом системы управления стал для нас еще большей неожиданностью, чем само его безумие. Безумный гений - это уже не просто опасно, это - страшно. Кстати, все забываю спросить, как сами-то вы проникли на станцию?
      Вопрос был действительно хорошим и главное - очень точным. Не мог же я сказать, что получил необходимые инструкции от самого Верха.
      Виттенгер нашелся первым:
      - Полиция располагает всеми необходимыми для этого средствами.
      "Вот умница, - подумал я, - чем тупее объяснение, тем оно убедительней". Виттенгер произнес свою сакраментальную фразу так основательно, что Вэндж даже не стал уточнять, что полковник имеет в виду под "всеми необходимыми средствами".
      - Хм, странно... Но я рад, что наша полиция так хорошо подготовлена. Итак, мы с Зиминым оказались запертыми в пятом модуле, без каких-либо шансов выбраться оттуда самостоятельно. Пищи у нас не было вовсе. Воды абсолютный минимум (Берх контролировал ее подачу). Воздух - только тот, что уже был в модуле. Плюс - холод. Долго бы мы так не протянули.
      - Берх как-нибудь объяснял, зачем он все это устроил? поинтересовался я. - Как вы общались, через интерком?
      - Да, через интерком. То, как он мотивировал свои действия, вряд ли можно считать объяснением... - Последовал ответ слишком формальный, чтобы быть правдивым.
      Я решил ему помочь:
      - Я попробую сам угадать. Берх разгадал ваш фокус со Стормом, ведь в действительности, никакого астронавта Сторма на станции не было! Но Берху необходимо было ваше признание, и он решил выбить его из вас любой ценой. Я прав?
      Зимин приподнял голову с подушки, издал какое-то неопределенное мычание и снова лег. Вэндж посмотрел на него с сожалением, затем ответил:
      - Вы полагаете, что мы Сторма выдумали?
      - Да, вы его именно выдумали. Такого человека просто нет в природе. Вы сочинили биографию, взяли первый попавшийся снимок, не проверив, когда он был сделан. Сама идея была прекрасной, но исполнение - никуда не годное. Ботинки - и те оставили не там, где надо. Думаю, все начиналось так. После гибели предшественника Сторма вы с Зиминым остались вдвоем. И решили, что третий вам не нужен...