На данной основе впоследствии была создана и отстроена (дом с лепным фасадом в начале Мясницкой улицы) знаменитая частная Чертковская библиотека -- бесплатная и общедоступная. Здесь, кстати, до перехода в Румянцевский музей работал Н.Ф.Федоров и здесь же состоялось его знакомство с молодым К.Э.Циолковским: длительное общение в стенах Чертковской библиотеки в 1873/74 гг. оказало решающее влияние на формирование космического мировоззрения будущего основоположника теоретической и практической космонавтики. Бесценное собрание Черткова было подарено Москве, некоторое время пребывало в Румянцевском музее (ныне Российская государственная библиотека), в настоящее время книги находятся в Исторической библиотеке, а рукописи -- в Историческом музее.
      В последние годы жизни Чертков являлся президентом Общества истории и древностей российских и опубликовал во Временнике данного Общества, а также в виде отдельных оттисков (книг) несколько удивительных исторических изысканий: "Очерк древнейшей истории протословен" -- (1851 г.), "Фракийские племена, жившие в Малой Азии" (1852 г.), "Пеласго-фракийские племена, населившие Италию" (1853 г.), "О языке пеласгов, населивших Италию" (1855 г.). Опираясь на глубокое знание древних языков и практически на все доступные ему источники, Чертков указал на языковое и этнокультурное сродство между славяноруссами, с одной стороны, а, с другой, -- с пеласгами, этрусками, скифами, фракийцами, гетами, эллинами, римлянами... Однако открытие ученого-романтика, которого можно с полным основанием сравнить с Генрихом Шлиманом, не стало событием в отечественной и мировой историографии -- здесь в почете были совершенно иные ценности: эмпирико-позитивистские, вульгарно-социологические, психологические, структуралистские, семантико-семиотические и т.п.
      И сегодня время Черткова еще не наступило -- проделанная им колоссальная работа ждет и своего продолжения, и своих продолжателей. Впрочем, современный подход требует не выведения славяно-русского языка из пеласгийского или из этрусского и критского, как это было недавно проделано в книге Г.С.Гриневича "Праславянская письменность. Результаты дешифровки" (М., 1993), а поиска общих истоков всех индоевропейских и неиндоевропейских языков.
      Корни русского языка и русского народа находятся гораздо глубже. Истоки Руси уходят в тысячелетние дали и обнаруживают свои начала в той нерасчлененной этнолингвистической общности, с которой, собственно, и начиналось человечество. Происхождение славян, русских и всех других народов, их языков и культур предстает совершенно в другом свете, если проанализировать общеизвестные факты с точки зрения метода археологии языка и реконструкции смысла.
      Мировоззрение русского народа уходит во тьму веков и тысячелетий, к тому неведомому времени, когда пестроцвет современных этносов и языков был спаян в единой нерасчлененной этнолингвистической общности племен, обычаев, представлений об окружающем мире и верований. Есть все основания утверждать, что в самых глубинных истоках, на заре становления людского рода все без исключения языки имели общую основу -- а следовательно, и сами народы имели общую культуру и верования. К такому выводу приводит анализ самого архаичного и консервативного пласта слов всех языков мира -- указательных слов, и возникших позже на их основе личных местоимений всех модификаций. Удается выделить несколько первичных элементов, которые повторяются во всех без исключения языках мира -- живых и мертвых, донося до наших дней дыхание Праязыка. Какая-то случайность здесь полностью исключена. О былом единстве языков однозначно говорится уже в Библии, аккумулировавшей в себе древнее знание Востока, Запада, Севера и Юга: "На всей земле был один язык и одно наречие" (Бытие II, I). В дословном научном переводе это звучит еще более точно: " И были на всей земле язык один и слова одни и те же"7. И это не наивная легенда, а непреложный факт.
      Неоднократно обосновывался данный тезис и с точки зрения языкознания. Наиболее убедительно это было сделано уже в наше время. В начале ХХ века итальянский филолог Альфред Тромбетти (1866 -- 1929) выдвинул всесторонне обоснованную концепцию моногенеза языков, то есть их единого происхождения. Практически одновременно с ним датчанин Хольгер Педерсен (1867 -- 1953) выдвинул гипотезу родства индоевропейских, семито-хамитских, уральских, алтайских и ряда других языков. Чуть позже набрало силу "новое учение о языке" советского академика Николая Яковлевича Марра (1864 -- 1934), где неисчерпаемое словесное богатство, обретенное многочисленными народами за их долгую историю, выводилось из четырех первоэлементов. (После появления известной работы И.В.Сталина по вопросам языкознания марристская теория была объявлена лженаучной, а ее приверженцы подверглись преследованиям.) В середине века наибольшую популярность получила так называемая "ностратическая" (термин Педерсена), или сибиро-европейская (термин советских лингвистов), теория; в ней идея Праязыка доказывалась на основе скрупулезного анализа крупных языковых семей. (На эту тему было опубликовано несколько выпусков сравнительного словаря рано погибшего ученого В.М.Иллича-Свитыча.) Совсем недавно американские лингвисты подвергли компьютерной обработке данные по всем языкам Земли (причем за исходную основу был взят лексический массив языков северо-, центрально- и южноамериканских индейцев), касающихся таких жизненно важных понятий, как деторождение, кормление грудью и т.п. И представьте, компьютер выдал однозначный ответ: все языки без исключения имеют общий лексический базис. (См.: Приложение 1).
      Обычно вывод о моногенезе языков вызывает скептическое неприятие специалистов. Однако гораздо более нелепой (если хорошенько вдуматься) выглядит противоположная концепция, в соответствии с которой каждый язык, группа языков или языковое семейство возникли самостоятельно и обособленно, а потом развивались по законам, более или менее одинаковым для всех. Логичнее было бы предположить, что в случае обособленного возникновения языков законы их функционирования также должны были быть особенными, не повторяющими (гомеоморфно или изоморфно) друг друга. Такое совпадение маловероятно! Следовательно, остается принять обратное. Здесь права Библия, а не ее противники. Как видим, аргументов в пользу языкового моногенеза более чем достаточно.
      Всего известно свыше 30 самостоятельных языковых семей -точная классификация затруднена из-за неясности: на сколько обособленных языковых семей подразделяются языки индейцев Северной, Центральной и Южной Америк; в различных энциклопедиях, учебной и справочной литературе их число колеблется от 3 до 16 (причем ряд лингвистов вообще предполагает отказаться от традиционной классификации и перейти к группировке на совершенно ином основании). Языковые семьи не равномощны: например, на языках китайско-тибетской семьи говорит около миллиарда человек, на кетском же языке (обособленная семья) -- около одной тысячи, а на юкагирском языке (тоже обособленная семья) -- менее 300 человек (и кеты и юкагиры -- малые народности России).
      Одной из самых больших, разветвленных и всесторонне изученных является индоевропейская языковая семья (рис. 12). Еще в прошлом веке было доказано (и это стало одним из блестящих триумфов науки), что все входящие в нее языки и, следовательно, говорящие на них народы имеют общее происхождение: некогда, много тысячелетий тому назад, был единый пранарод с единым праязыком. Отстаиваемая же в настоящей книге концепция позволяет пойти еще дальше и утверждать: пранарод, праязык и их общая прародина относятся не к одним лишь индоевропейцам, но ко всем без исключения этносам, населявшим Землю в прошлом и настоящем.
      Скрупулезная реконструкция смысла исходных общеиндоевропейских и доарийских слов и понятий приводит к границе, которую не принято переступать в современной науке, что, впрочем, свидетельствует о недостаточной развитости последней. Несмотря на геологические, климатические, этнические, исторические и социальные катаклизмы, в результате которых исчезло множество народов, культур и цивилизаций, современному человечеству досталось бесценное богатство в виде языка и системы образов мифологического мышления. Стоит правильно подобрать ключ -- и перед изумленным взором откроются бездонные глубины. Правда, придется отказаться от большинства бытующих стереотипов.
      Что это означает применительно к языку? За последние два века своего существования сравнительно-историческое языкознание добилось крупных успехов в области систематизации языков и установлении родства между ними в рамках отдельных языковых семей, например, индоевропейской, досконально проследило эволюцию фонетических (звуковых), графических (алфавитных), морфологических (словосоставных), лексических (словарных), грамматических и иных форм различных языков. Дальше этого обычно не идут. Более того, исследовательское поле за пределами существующей традиционной границы считается запретной территорией. Но это -- всего лишь Terra incognita, ждущая своих первооткрывателей. Действовать им придется решительно и не полагаться на эмпирическую ползучую приземленность традиционных методов.
      Многого, скажем, достигли этимологи, чья задача: объяснять происхождение конкретных слов, раскрывать их генетические корни, устанавливать первичную структуру и сходство с лексическими единицами живых и мертвых языков. Этимология -скрупулезная наука: филигранной реконструкции подвергаются, к примеру, звуковой и словообразовательный состав слов с учетом чередования, трансформации и выпадения конкретных звуков. Но в большинстве своем этимологи не стремятся заглянуть далеко вглубь. Индоевропейское языкознание во временном плане доходит до языка священных ведийских текстов и санскрита. Связи же между различными языковыми семьями исследуются очень робко и без надежной исторической базы. Между тем, если исходить из концепции единого происхождения языков мира, -- открываются совершенно новые пути осмысления разных языков и далеких друг от друга культур. На смену традиционной микроэтимологии, ориентирующейся на близкородственные языковые связи, приходит макроэтимология, исходящая из древней языковой общности. Для макроэтимологии традиционный морфологический и фонетический догматизм не играет большой роли, и она допускает лексические и морфологические модификации, незнакомые для микроэтимологии.
      Что же такое археология языка и реконструкция смысла? Нагляднее всего это видно на конкретных примерах. Знакомое и всеми любимое слово "весна" -- казалось бы, такое русское-прерусское. Однако оно имеет общее основание с другими индоевропейскими языками и восходит к древним общеарийским корням. Достаточно взглянуть на производное от слова "весна" прилагательное "вешний", чтобы увидеть в нем индийского Бога Вишну и более общее русское понятие (Все)вышний, обозначающее высшее безначальное Божество, олицетворяющее главного властелина Вселенной (на что указывает его местоположение -- в "вышине"). По-болгарски и сербохорватски "высокий" звучит как "више" (ср. русскую сравнительную степень "выше"). Не случайно также в эпических песнях Эдды верховный Бог древнескандинавского пантеона Один именуется Высоким.
      Одним из первых, кто указал на взаимосвязь слов "вышний", "вечный", "вещий" и "вешний" с именем индоарийского Бога Вишну, был русский писатель и историк-любитель Александр Фомич Вельтман (1800 -- 1870). Он обратил на это внимание в первой же своей исторической монографии "Индо-Германе, или Сайване" (1856 г.). Кроме этого, плодовитый автор-беллетрист опубликовал еще три собственно исторические книги: "Атилла и Русь IV -- V в." (1858 г.), "Маги и Мидийские Каганы XIII столетия" (1860 г.), "Первобытное верование и буддизм" (1864 г.), где содержится немало более чем смелых и полуфантастических предположений по истории Древней Руси. Интересно также, что и того же происхождения наименование вишни -- прежде всего дерева, а затем уже и его ягод. Другими словами, вишня -- это дерево Вишну. На юге России и на Украине вишня издавна была почитаемым деревом -- в одном ряду с дубом, березой, ясенем, липой. Существовал обычай вырезать посошки и палочки из вишневого дерева. Считалось, что вишневая палка наделена особой волшебной силой, которая к тому же передается от деда к отцу и от отца к сыну.
      Тождественность Вишну и Всевышнего однозначно проявляется и в смысловом (семантическом) плане. В переводе с древнеиндийского (ведийского) Вишну означает "проникающий во все", "всеобъемлющий". По индуистским воззрениям, он символизирует энергию, упорядочивающую Космос, и считается "владыкой существования и творения Вселенной": "Мир возник от Вишну и пребывает в нем. (Вишну) -- творец существования и предбытия мира, он -- мир"8. Именно таким образ Держателя Вселенной, возникший еще в пору индоевропейской общности, рисовался и протославянам. Каменное изваяние Прото-Вишну было обнаружено археологами при раскопках курганов в Днепропетровской области (рис. 13). Оно представляет собой низкорослого лысого и бородатого мужчину (одно из первоначальных воплощений классического Вишну -- "лысый карлик"), испещренного со всех сторон петроглифами в виде следов (след -- традиционный знак, божественное клеймо Вишну), фигурами людей в сексуальных позах, животных, смыслообразующих орнаментов и информационно насыщенных "черт и резов". В своей совокупности все это вместе взятое и олицетворяет Вселенную 9.
      Между тем у Керносовского идола имеются также хвост и звериные уши (или рога?). Данные аксессуары вполне подходят и к древнегреческому Божеству стад, лесов и полей -- Пану, имеющему доэллинское и, скорее всего, общеиндоевропейское происхождение. Кстати, и имя Пан родственно имени Вишну, означая "все". Следовательно, Прото-Вишну тождественен Прото-Пану. Другое дело, что общеиндоевропейское Божество, олицетворяющее Вселенную, постепенно видоизменяло свои первоначальные функции -- по мере расщепления первичной этнической общности и миграций праэтносов по всей территории Евразии. Если в индуизме Бог Вишну сохранил и преумножил верховные и властные функции в составе великой триады Тримурти: Брахма -- Вишну -- Шива, то в условиях других исторических условий и иной идеологической доминанты -- Олимпийской религии, пришедшей на смену старым доэллинским верованиям, -- Бог Пан, ранее олицетворявший "Все", превратился во второстепенное лицо Олимпийского пантеона, хотя никто не отрицал его глубоких корней, уходящих в первозданную природу. Естественно, менялись изображения или изваяния Божеств. Прото-Вишну так же мало походит на классические скульптуры вишнуистского канона, как Прото-Пан на образ скотьего Бога со свирелью в руке на известной картине Михаила Врубеля "Пан". Художественное воплощение нетождественно заложенному в него смыслу.
      Нет сомнения, что понятие "(Все)вышний" перешло в христианскую традицию из глубокой древности. Этимологи выводят слово "весна" из древнеиндийского vasantas -- "весна"; vasar -- "рано" -- откуда древнеисландское var -"весна", латышское и литовское vasara -- "лето"). Фонетические и лексические закономерности в их историческом развитии лишь частично перекрывают закономерность формирования и передачи во времени (от поколения к поколению) смысла понятий, имеющих словесно-знаковую оформленность, но развивающихся по совершенно иным закономерностям. Филолог может и не заметить цепочку взаимосвязанных слов: "Вишну" -- "вешний" -- "весна". Но мимо этого не сможет пройти культуролог, который оперирует не фонетическими, а смысловыми закономерностями, имеющими происхождение более высокого порядка. Из этих соображений вытекает и следующий пример. Фамилия великого русского художника Сурикова происходит от слова "сурик" -краска темно-красного цвета. Но, в свою очередь, понятие "сурик" проистекает от имени древнеарийского красно-солнечного Божества -- Сурьи (отсюда и наше Красное Солнышко). Бессмысленно искать какие-то аналогии между реальной личностью -- Суриковым и Солнцем-Сурьей, но связь этих понятий очевидна, когда речь идет об археологии смыслов, показывающих их полное совпадение.
      Ниже будут прослежены неслучайные параллели между древнеегипетской и древнеславянской мифологиями: Солнцебоги Хор (Гор) и Хорс, смертоносный гроб Осириса (Осиянного) и Святогора (Светогора), птица Феникс и Финист Ясный Сокол. Но есть еще один общий -- более психологический, чем смысловой -- аспект сходства мироощущений древних египтян и русских. На него обращал особое внимание Василий Васильевич Розанов (1856 -- 1919). Он считал русский "трепет к звездам" чертой, ничего не имеющей общего с христианским миропредставлением ("О звездном небе ничего нет в Евангелии"). Истоки русского народного космизма следует искать в Египте и Вавилонии: именно отсюда проистекают звезды на темно-синих куполах некоторых русских храмов, а также подвешенные лампады, имитирующие "висящие" звезды древневосточных святилищ10.
      Итак, видим: единый праязык единого пранарода дал цепную реакцию, в результате которой возникло все лингвистическое многообразие. Значение и звучание многих современных слов (в том числе и в русском языке) уходит своими корнями в общий праязык. Наиболее приближенным к нему по времени и, главное, -уцелевшим по сей день (в виде литературных памятников и составленных на их основе словаря и грамматики) является санскрит (собственно древнеиндийским считается язык Вед). Руководствуясь им, а также другими источниками, нетрудно раскрыть корни многих современных понятий.
      В санскрите одно из слов для обозначения понятия света: ruca ("светлый", "ясный") и ruc ("свет", "блеск"). В последующем языковом развитии "шь" и "ц" превратилось в "с" (чередование согласных и гласных звуков -обычное фонетическое явление даже на протяжении небольших временных периодов) и достаточно неожиданным (на первый взгляд) образом осело в столь значимых для нас словах, как "русский" и "Русь". Первичным по отношению к ним выступает более архаичное слово "русый", прямиком уходящее в древнеарийскую лексику и по сей день означающее "светлый". От него-то (слова и смысла) и ведут свою родословную все остальные однокоренные слова языка. Данная точка зрения известна давно. Еще русский историк и этнограф польского происхождения, один из основоположников отечественной топонимики Зориан Яковлевич Доленга-Ходаковский (1784 -- 1825), критикуя норманистские пристрастия и предпочтения Н.М.Карамзина, писал: "Тогда б увидел и сам автор [Карамзин. -- В.Д.], касательно Святой Руси, что сие слово не составляет ничего столь мудреного и чужого, чтобы с нормандской стороны, непременно из-за границы, получать оное; увидел бы что оно значит на всех диалектах славянских только цвет русый (blond) и что русая коса у всех ее сыновей, как Rusa Kosa i Rusi Warkocz [коса. -- В.Д.] у кметей (крестьян) польских равномерно славится. <...> Есть даже реки и горы, называемые русыми".11
      Таким образом, этноним "русский" и топоним "Русь" сопряжены с санскритским словом ruca и общеславянским и древнерусским "русый" со смыслом "светлый" (оттенок). Если открыть "Толковый словарь живого великорусского языка" Владимира Даля на слово "Русь", то найдем там аналогичное объяснение: "русь", по Далю, означает прежде всего "мир", "бел-свет", а словосочетание "на руси" значит "на виду". У Даля же находим еще одно удивительное слово -- "светорусье", означающее "русский мир, земля"; "белый, вольный свет на Руси". Здесь не только корневые основы, но и их значения сливаются в одно целое. О распространенности и укорененности понятия "светорусье" можно судить по "Сборнику Кирши Данилова", где эпитет "светорусские могучие богатыри" выступает как норма. Еще раньше (по письменной фиксации) сочетание слов "светлый" и "русский" употребляется в договоре князя Олега с греками 911 г., текст которого включен в "Повесть временных лет".
      Классическая схема научного познания очерчена Львом Гумилевым. Любую проблему можно рассматривать по меньшей мере трояко: с точки зрения мышиной норы, с вершины кургана и с высоты птичьего полета. Современная этимология -- в основном взгляд из мышиной норы. Этимологи копали глубоко и обильно, но при этом, как правило, не смотрели вдаль, воображая, что весь мир языка -- сплошная мышиная нора. Мало кому хватает фантазии и воображения подняться хотя бы на вершину кургана и тем более достичь высоты птичьего полета. Макроэтимология же позволяет отвлечься от частностей, мелких деталей, нудных транскрипций, традиционных подходов, закостенелых схем, ползучего эмпиризма, -- и, воспаряя ввысь, взглянуть на современную лексику с высот тысячелетий. Безусловно, вероятность погрешности в макроэтимологических изысканиях достаточно велика, но не настолько, чтобы отступить от научности, и не намного выше традиционных микроэтимологических выкладок, учитывая значительную вариативность и гипотетичность последних.
      Мифология -- всегда мистифицированная и опоэтизированная история. И космология! Причем мистификация происходит без всякого злого умысла -- вполне естественным путем. При передаче сведений от поколения к поколению в условиях отсутствия письменности (если не выработаны специальные приемы сохранения информации) первоначальные сведения подвергаются неизбежному и непроизвольному искажению. К тому же в течение веков и тысячелетий этносы (а вместе с ними роды, племена, семьи) распадаются, переселяются с одной территории на другую, а то и вовсе исчезают с лица Земли. Да еще войны и социальные перевороты. Да еще идеологическая или религиозная цензура. Да еще поэты и художники поприбавят. В результате факты и превращаются в мифы.
      Значит ли все сказанное, что мифы -- сплошная выдумка? Ничуть! Они вполне поддаются научному анализу и реконструкции первоначального смысла. В мифологических сюжетах и образах закодированы и реальные события далекого прошлого, и отголоски стародавних общественных отношений и норм поведения, и представления о мироздании и его законах, и память о катастрофах в истории Земли и великих переселениях народов. Именно в таком смысле следует понимать энергичное утверждение Н.Ф. Федорова: "Мифология не басня, а истина, действительность, и никогда ее не убьет метафизика"12. Применительно к истории вообще и русской истории в особенности не менее определенно высказался Г.В.Вернадский: "...Следы древней исторической основы могут легко быть обнаружены под мифологическим покровом"13.
      Мысль о том, что мифология и фольклор (особенно эпос) -это не что иное, как преломленная сквозь призму народного миросозерцания древняя история, развивалась еще Якобом Гриммом (1785 -- 1863) в его классическом и, к сожалению, до сих пор не переведенном на русский язык труде "Немецкая мифология" (1835 г.). Но здесь он вовсе не был оригинален. Существует древнейшая традиция -- считать Богов, которые впоследствии стали объектом религиозного поклонения, по происхождению своему такими же людьми, как и простые смертные. Подобный подход присущ народам всех континентов, хотя схемы и модели самого обожествления не всегда и не у всех совпадали. И уж, конечно, сказанное никак не относится к позднейшему монотеизму мировых религий, рассматривающих Бога как безличное и достаточно абстрактное Первоначало. Ничего похожего не было ни в египетской, ни в ведийской, ни в шумерской, ни в ассиро-вавилонской, ни в древнекитайской, древнеславянской, древнекельтской, древнегерманской, ацтекской и всем наборе северо-, центрально- и южноамериканских мифологий. Здесь Боги изначально выступали как люди, разве что наделенные бульшими способностями и силой воли.
      С наибольшей наглядностью это проявилось в античной мифологии и политеизме. А возникшие позднее распространенные переложения, скажем, древнегреческих мифов не имеют ничего общего с реальными событиями. В настоящее время налицо восприятие мифов исключительно как вымысла -- либо художественного, восходящего к Гомеру, либо социологизированного (в плане вульгарного истолкования религии как иллюзорной формы сознания, а то и прямого обмана). Дабы убедиться, что все здесь не совсем так и даже совсем не так, достаточно обратиться к сочинениям античных историков Диодора Сицилийского (единственный раз переведенного на русский язык в ХVIII веке) или Дионисия Галикарнасского (вообще никогда не переводившегося на русский язык, как и вавилонский историк Берос, писавший по-гречески). Все трое излагали историю античных Богов в русле реальной человеческой истории. Вот что пишет, к примеру, Диодор об Уране, считавшемся Богом Неба, о котором и Гомер, и Гесиод, и другие мифологи не могли сообщить ничего конкретного и вразумительного:
      "Повествуют, что первый начал царствовать у них (атлантийцев) Уран, который свел разбросанно живущих людей в городскую ограду, причем они согласились прекратить внезаконную и звериную жизнь. Он изобрел употребление и накопление домашних плодов и немало из других полезных вещей. Он овладел большей частью вселенной, по преимуществу -- странами к западу и северу. (4) Ставши усердным наблюдателем звезд, он предсказывал многое из того, что должно совершиться в мире. Он ввел для народа исчисление года по солнечному движению, месяцев же -- по луне и научил распознавать времена каждого года. Потому-то многие, не зная вечного порядка звезд, удивлялись происходящему по предсказанию; и, с другой стороны, предположили, что сообщавший об этом причастен божественной природе. После его ухода от людей, ввиду его благодеяний и распознания им звезд, ему стали воздавать бессмертные почести. Его прозвище перенесли на мир; одновременно с тем, что он оказался причастен к восходу и заходу звезд и к прочему, что совершается на небе, как и одновременно с размером почестей, стали чрезмерно расцениваться и его благодеяния. И его навеки объявили вечным царем Всего. <...> Повествуют, что <...> сыновья Урана разделили царство; из них наиболее видными являются Атлант и Кронос. Атлант получил по жребию местности, прилегающие к Океану, и этот народ получил название атлантийцев, и самая высокая гора в этой стране подобным же образом получила название Атланта. Рассказывают, что он точно преподал [людям] астрономию и первым же дал людям науку о сферах. По этой причине составилось мнение, что весь Космос держится на плечах Атланта14.
      Таким образом, Диодор Сицилийский считал Урана первым царем загадочной страны Атлантиды, исчезнувшей впоследствии в пучинах океана. Именно Уран объединил атлантов "в одно общество или гражданство" (доподлинные слова греческого историка). При этом подчеркивалось: Уран властвовал не только в странах Запада, но и на Севере.
      Аналогичным образом представлялся и верховный Бог древнегерманского пантеона Один. Первоначально он мыслился в человеческом обличии и лишь впоследствии был обожествлен. Дадим слово древнему свидетельству: "Один был великий воин и много странствовал и завладел многими державами. Он был настолько удачлив в битвах, что одерживал верх в каждой битве, и потому люди его верили, что победа всегда должна быть за ним. Посылая своих людей в битву или с другими поручениями, он обычно сперва возлагал руки им на голову и давал им благословение. Люди верили, что тогда успех будет им обеспечен. Когда его люди оказывались в беде на море или на суше, они призывали его, и считалось, что это им помогало. Он считался самой надежной опорой. Часто он отправлялся так далеко, что очень долго отсутствовал"15.
      В данном же плане нужно рассматривать и закодированное общечеловеческое знание, доставшееся нам от предков и прапредков в виде фольклористики. В научной и учебной литературе в последнее время возобладало мнение о фольклоре как преимущественно об устном народно-поэтическом творчестве, к тому же оторванном от реальной действительности. На самом же деле фольклористика как базисный пласт мировой культуры -явление не просто емкое, но в полном смысле необъятное и неисчерпаемое. Будучи простым и удобным каналом аккумуляции и передачи накопленного за многие тысячелетия опыта и знаний, фольклор (дословно "народная мудрость") вобрал в себя в специфически компактной символическо-образной форме многообразные факты истории, этногенеза, а также связанные с бытовыми традициями, мировоззренческими представлениями, культовыми ритуалами, обрядами, поверьями, пережитками и т.п. Один из основоположников современного традиционализма Рене Генон (1886 -- 1951) так расценивал действительное значение фольклора (в его соотношении с мифологией) для познания истории и предыстории: "Народ сохраняет, сам того не понимая, останки древних традиций, восходящие порою к такому отдаленному прошлому, которое было бы затруднительно определить и которое поэтому мы вынуждены относить к темной области "предыстории"; он выполняет в некотором роде функцию более или менее "подсознательной" коллективной памяти, содержание которой, совершенно очевидно, пришло откуда-то еще"16.
      Отсюда и фольклористика как наука призвана в полном объеме собирать и изучать различные проявления жизни народа как элемента исторически сложившейся цивилизации. Ни в коей мере не является она исключительно филологической наукой (или частью таковой), напротив, она становится абстрактной и непонятной в отрыве от этнографии, религиоведения, археологии, социологии и философии истории. Попытка представить русскую сказку, былину, песню, заговор и т.д. вне их обусловленности народным бытием во всех нюансах его исторического развития оборачивается искаженным истолкованием этих ценнейших памятников русской культуры, отразивших все основные вехи ее становления.
      У нас ведь как принято относится к фольклорным произведениям? К сказке, например? Как к чисто развлекательному жанру. А сказке той, быть может, десятки тысяч лет и донесла она до нынешних дней дыхание наших далеких прапредков, осколки их тотемного мышления, наивно-целостного миросозерцания. Или так называемый обрядовый фольклор, связанный в том числе и с древнейшими народными празднествами: Коляда, Масленица, Кострома, Иван Купала и др. Здесь соединено все -- и остатки языческого мировоззрения, и сакральный символизм, и первобытный ритуал, и песни, и танцы, и карнавал. Традиции, возникшие в глубинах веков и тысячелетий, передавались из поколения в поколение, закреплялись в слове и обрядовой символике, демонстрируя нераздельность человека и высших космических сил, проявлявшихся в смене времен года, дня и ночи, закономерностях движения на небосводе (иллюзорного, как известно) Солнца, Луны, других светил и звезд.
      На первый взгляд нет ничего на свете более несхожего, чем наука и фольклор. Но если вдуматься -- есть между ними одна несомненно общая черта. Это -- способ описания и воспроизведения действительности. И наука и фольклор пользуются одним и тем же универсальным языком символов. Символическую форму имеют и логические абстракции, и философские категории, и художественные образы, и мифологические сюжеты, и фольклорные мотивы (все они облачены в словесно-знаковую, а следовательно -- символическую оболочку).