4

Лингвист нард Флой, не слишком высокого роста худощавый светловолосый альгерд, пружинящей походкой вошел в учебную аудиторию. На этот раз на нем был не вчерашний угловатый балахон, а свободный светло-зеленого цвета комбинезон без каких-либо украшений или нашивок. Кивнув торопливо вскочившим при его появлении на ноги шестерым курсантам, Флой присел на край широкого преподавательского стола и глухо произнес:

– Гаа. Ши, – сопроводив последний слог плавным движением руки сверху вниз.

Курсанты переглянулись, затем Пашка Хохлов неуверенно опустился на свой стул. Наградой ему послужила едва заметная улыбка преподавателя. Тут уж и остальные курсанты сообразили, что от них требуется, и торопливо расселись по местам.

– Аш-сви, – кивнул лингвист. Его улыбка сделалась чуть шире. – Очень хорошо, – преподаватель внезапно перешел на русский. – Как вы все поняли, я говорил с вами на языке Альгера. Войдя в класс, я приветствовал вас, после чего предложил присаживаться. Юноша справа первым понял меня, – Флой указал рукой на Пашку, – за что получает семь призовых баллов. – Как вас зовут, молодой человек?

– Курсант Хохлов! – выпалил, взметнувшись вверх, тот.

– Аш-сви, Хохлов. Аш-сви по юма. Очень хорошо для начала. Ши.

Пашка сел. Его лицо буквально светилось от самодовольства.

В груди у Ивана слегка кольнуло. Ведь, по большому счету, ясно ж было, что от них хочет преподаватель! Что ему стоило не протормозить – и эти семь призовых баллов были бы его…

– На то, чтобы в совершенстве овладеть языком Альгера, вам отведен всего год, – говорил между тем Флой. – Уже начиная со второго курса все занятия будут вестись только на нем. С учетом того, что непосредственная загрузка базовой информации в ваш мозг нам строго запрещена, задача перед нами стоит не такая уж и простая. Впрочем, нет в ней и ничего невозможного… Расписание составлено таким образом, что встречаться с вами мы будем ежедневно, не исключая выходных и праздников. Так что, как у нас говорят, луи шаран ич юма нош, дословно: «воздадим почести сюзерену – и начнем упорно работать»…

Галактиковедение должно было проводиться в том самом зале, где накануне Начальник Школы держал перед ними речь. Стол президиума за ночь исчез, и на его месте на возвышении теперь одиноко стояло огромное черное кресло, развалившись в котором, нард Шидд наблюдал из-под слегка прикрытых век за постепенно стекающимися в помещение курсантами. Как явствовало из расписания, занятия должны были проходить у трех делегаций одновременно, поэтому Иван не удивился, когда в зале вдруг появились китайцы, а следом за ними – и австралийская шестерка.

Не сговариваясь, национальные делегации выстроились вдоль стен – каждая у своей.

– Проходите в центр зала, – проговорил над Шидд, бросив взгляд на циферблат часов.

Голицын автоматически повторил его жест – на левом запястье Ивана блестел массивный на вид, но в действительности необыкновенно легкий, почти невесомый браслет – точно такой же, как у Начальника Школы – по крайней мере внешне такой же. Помимо часов с привычной земной двенадцатичасовой шкалой, здесь был универсальный хронометр Альгера – как им пользоваться, правда, Голицын пока понятия не имел, – а также магнитный компас, аварийный радиомаяк с пеленгатором, и множество других устройств, в названиях и назначении которых, похоже, путался и сам Гайдуков, выдавший утром браслеты своим курсантам.

– Встаньте внутрь круга, – продолжил давать указания Начальник Школы.

– Ближе, бандерлоги… – прошептал, копируя его тон, Семак.

Иван растерянно огляделся, ища глазами хоть что-то, напоминающее круг, и в следующий момент тот появился: тонкая линия окружности высветилась прямо на полу. Сделав несколько шагов, Голицын пересек ее и первым занял указанное преподавателем место. Никаких поощрений, впрочем, за этим не последовало.

Иван вздохнул. После урока языка он оставался единственным в шестерке, кто еще не имел призовых баллов. Однако и на этот раз проявленное рвение не принесло ему ничего, кроме саркастических ухмылок товарищей.

Наконец все восемнадцать курсантов собрались в центре зала. Нард Шидд неспешно поднялся со своего кресла. В кулаке у него был зажат какой-то миниатюрный приборчик – не больше трубы мобильного телефона.

– Прошу внимания! – проговорил Начальник Школы. – Мы начинаем!

Что-то резко щелкнуло, и освещение в зале погасло. Кто-то негромко вскрикнул. Иван втянул голову в плечи.

В следующую секунду в глаза ему ударил яркий свет. Голицын зажмурился, а когда открыл глаза, обнаружил себя стоящим на круглой, ничем не огороженной площадке, вознесенной на многие сотни метров над поверхностью земли. Впрочем, Земли ли? Определенно, нет! Раскинувшийся у их ног город даже отдаленно не напоминал родную Землю.

Иван словно завис над исполинской, сверкающей бриллиантами, рубинами и изумрудами старинной императорской короной. Ее переливающиеся в ярких лучах солнца драгоценные камни и самоцветы были гигантскими зданиями, украшенные финифтью золотые пластины – площадями и перекрестками, ажурная филигрань – хитросплетением улиц и путепроводов. Сходство довершали пересекающие город от края до края две жемчужные нити, расходящиеся в середине и почти смыкающиеся на концах – каково их урбанистическое значение, Голицын не представлял.

Завороженный открывшимся ему зрелищем, Иван так и замер на краю площадки, пока чья-то крепкая рука резко не отдернула его назад. Остальные курсанты уже сгрудились в центре, стараясь как можно дальше отодвинуться от распростершейся вокруг бездны. Глаза большинства горели не столько восхищением, сколько страхом.

– Прям «Матрица»… – выдохнул кто-то из русских – Иван не понял, кто, настолько искаженно прозвучал голос. – Добро пожаловать в реальный мир…

– Добро пожаловать в Альгер! – Метрах в пяти слева, чуть выше их собственной, появилась еще одна круглая площадка, поменьше, на которой в непринужденной позе возвышался нард Шидд. Она висела прямо в воздухе, и Голицыну было хорошо видно ее гладкое металлическое дно. – Перед вами – один из городов материнской системы сообщества. Она не является столицей сообщества в привычном вам смысле этого слова – на настоящий момент Альгер состоит из десяти тысяч ста тридцати трех обитаемых планет, не считая планет-кандидатов и планет-сотрудников, степень интеграции которых в сообщество разнится в каждом конкретном случае, – и руководить такой махиной из одной звездной системы невозможно, да, в общем-то, и нецелесообразно. Поэтому управление в Альгерде в значительной степени децентрализовано. Материнская же система в настоящее время представляет собой своего рода культурный маяк, влияние которого на остальное сообщество носит не административный, а, скажем так, ценностный характер. Тем не менее, Альгер отнюдь не является каким-то аморфным образованием. Внутреннее управление в сообществе идеально отлажено, и позволяет нам успешно решать все возникающие на нашем пути проблемы – в том числе отражать военные угрозы. Все это вам предстоит подробно изучить в ходе нашего курса. А сейчас просто продолжим наше знакомство с материнской системой Альгера. Первый пункт нашей виртуальной экскурсии – Дворец Нации. Прошу!

Площадка под ногами курсантов слегка качнулась и камнем устремилась вниз – прямо к одной из растущих на глазах жемчужин.

– На первый раз можете закрыть глаза! – голос Начальника Школы догнал душу Ивана уже где-то в районе пяток. Состояние остальных курсантов, впрочем, было, кажется, ничуть не более завидным. – Потом привыкнете…

Нард-кор Швур, преподаватель-психотехник, царствовал на одном из самых глубоких подземных уровней Школы среди затемненных извилистых коридоров, низких потолков и жужжащей, перемигивающейся разноцветными лампочками загадочной аппаратуры. На вид ему можно было бы дать лет пятьдесят – если только, конечно, земной возраст хоть как-то соотносим с жизненным циклом альгердов. По своим владениям нард-кор передвигался бесшумно, почти крадучись, из-за чего создавалось впечатление, что в любой момент психотехник может появиться у вас за спиной – как оно, впрочем, нередко и оказывалось.

– В современной войне окончательную победу одерживает не тот, у кого многочисленнее армия, – голос преподавателя, эхом отражающийся от стен и потолка, шел как будто сразу с нескольких сторон, – и даже не тот, у кого лучше вооружение, хотя все это, разумеется, немаловажно. Но что толку в полках и флотах, если их командир вдруг переметнется на сторону врага? Что толку в дальнобойной космической артиллерии, если орудийный расчет охвачен паникой или впал в депрессию? А преподнести противнику все эти сюрпризы для современной психотехнологии – не такая уж сложная задача. Поэтому, не забывая обо всем прочем, Альгер должен защитить своих офицеров от такого рода скрытой атаки противника, а также дать им в руки оружие, позволяющее успешно контратаковать.

Нард-кор Швур на мгновение появился в освещенном проходе и тут же вновь скрылся в темноте.

– Итак, какую же защиту должен иметь офицер Альгера? Во-первых, он обязан уметь распознать враждебное проникновение в его сознание на самой ранней его стадии, а распознав, надежно его блокировать. Для этого существуют специальные техники, которыми вам предстоит овладеть. Но как быть, если враг все-таки преуспеет в своих замыслах? Что делать, к примеру, офицеру, попавшему в плен, когда он оказывается полностью во власти противника и взлом его самой надежной ментальной защиты – лишь вопрос времени? Когда враг способен прочесть его память – со всеми хранящимися в ней военными секретами – словно открытую книгу, и более того – записать на ее место любую иную, выгодную себе информацию? Как, по-вашему, что в этом случае следует делать? – голос преподавателя зазвучал прямо над ухом Ивана и Голицын понял, что психотехник обращается именно к нему.

– Я могу лишь предположить, нард-кор Швур… – выговорил он, поспешно вытянувшись по стойке смирно. – Очевидно, существует способ отключить сознание…

– Безусловно, существует! – перебил его преподаватель. – Но в пяти случаях из шести это будет означать необратимую утрату личности. Иными словами – психотехническое самоубийство. Да будет вам известно, культура Альгера самоубийство категорически не приемлет. Итак, очертим задачу. Память офицера должна стать недоступна для противника, однако восстановима для своих. Какие варианты решения?

– Ну… – Голицын замялся.

– Может быть, какой-нибудь код? – подал откуда-то из полумрака голос Глеб. – Заранее предусмотренный пароль?..

– Пароль?! – преподаватель аж подскочил на месте. – Кто это сказал?

– Курсант Соколов!

– Десять призовых баллов курсанту Соколову! Пароль! Гениально! Именно по этому пути и пошла практика, – судя по звуку шагов, нард-кор принялся нарезать круги вокруг Глеба. – Каждый офицер получает индивидуальный пароль. Обычно это какое-то бессмысленное звукосочетание либо неупотребимая фраза, например, навр гулу ош – «зеленый еж на снегу» на языке Альгера. Самому офицеру пароль неизвестен, не знают таковой и его сослуживцы, включая командование – иначе вероятность утечки многократно бы возрастала. Но в случае необходимости пароль запрашивается в специальной базе и может быть применен – в том числе в полевых условиях, без использования какого бы то ни было оборудования. Все ясно? – преподаватель вновь навис над ухом Ивана, словно, по его мнению, Голицын был единственный из присутствующих, кому могло быть что-то неясно.

– Так точно, – буркнул тот.

– У кого есть какие-нибудь вопросы по этой части занятия? – спросил психотехник, продолжая торчать рядом с Голицыным.

Вопросы у Ивана были, но дабы окончательно не опозориться, он решил быть нем, как партизан на допросе.

– Разрешите, нард-кор Швур? – в отличие от Голицына, Генка Семак подобными комплексами не страдал.

– Да, курсант.

– А нам тоже присвоят такие пароли?

– Присвоят? – переспросил, словно задумавшись о чем-то своем психотехник. – Нет, конечно. Не присвоят. А уже присвоили. Или чем, по-вашему, я тут все это время по углам занимаюсь?

5

В отличие от завтрака и обеда, проходивших в узком кругу национальных делегаций, ужин в Школе был задуман как событие масштабное, своего рода официальное подведение итогов прожитого дня. В большом круглом зале были сервированы девять столов – два на семь мест, остальные – на шесть. Первый предназначался для преподавателей Школы, второй – для кураторов, остальные – для курсантов.

Три стола – преподавательский, кураторский и один из курсантских – были накрыты красными атласными скатертями и плотно заставлены всевозможными блюдами. На шести других кроме белых накрахмаленных салфеток и аккуратных металлических табличек с номерами, ничего не было.

Взяв в руки пластиковый поднос, Иван встал в конец небольшой очереди, выстроившейся перед прилавком у стены, куда по пологому желобку одна за другой скользили закрытые прозрачными крышечками тарелки, наполненные чем-то, напоминающим по виду плов. Курсанты брали себе по одной, после чего направлялись к следующему прилавку, где, отстояв еще одну короткую очередь, получали стакан с напитком и столовые приборы.

Проделав все эти нехитрые действия, Голицын обернулся лицом к залу. Его товарищи уже заняли свои места. Причем двое – Глеб и Пашка – сидели за привилегированным красным столом. Иван вздохнул: ему сегодня такое не светило.

Места за ужином – за исключением, разумеется, преподавательских и кураторских – распределялись согласно указаниям большого табло на стене. Атласная скатерть и изысканные блюда полагались шестерым курсантам, имевшим в своем активе наибольшее количество призовых баллов. По этому показателю Соколов и Хохлов сегодня были в лидерах – и не только в российской делегации, но и во всей Школе. Также, согласно табло, в почетную шестерку по итогам первого учебного дня попали два китайца, американка и японец.

Найдя на табло свою фамилию – в самом конце списка – Иван обреченно поплелся к дальнему столику, где уже сидели два других неудачника, судя по нашивкам – американец и европеец.

– Ну, типа, гуд ивнинг, – буркнул он, ставя поднос на стол. Английский он знал не то, чтобы хорошо, но кое-как объясниться бы смог, да вот только разговаривать ему сейчас совершенно не хотелось.

Сидящие за столом курсанты молча кивнули и вновь уткнули глаза в свои тарелки – судя по всему, они сегодня тоже были не в настроении болтать. К еде, впрочем, тоже пока никто не приступал.

Постепенно ресторанный зал заполнялся. Не прошло и минуты, как за их столик подсел насупленный японец, а следом за ним – угрюмый индус, с такой силой швырнувший свой поднос, что едва не снес им тарелку представителя Страны Восходящего Солнца. Потомок самураев стрельнул в его сторону бешеным взглядом, но ничего не сказал.

Последнее место – справа от Ивана – долго оставалось свободным, но когда Голицын уже было решил, что на него сегодня так никто и не явится, на стол опустился еще один поднос.

– Привет лузерам! – звонкий голосок говорил по-английски.

Индус неразборчиво выругался, японец резко выпрямил спину, словно проглотил вдруг ручку от швабры, европеец с американцем вспыхнули. Один лишь Иван прореагировал спокойно – сосредоточившись на переводе смысла услышанного, он просто не успел воспринять это как обиду.

Голицын обернулся: рядом с ним стояла девушка-австралийка, одна из тех, на кого он обратил внимание вчера в зале. Ее светлые, слегка вьющиеся волосы были собраны сзади в пышный хвост, в чуть прищуренных зеленых глазах горели озорные огоньки, на тонких губах играла улыбка.

– Да ладно вам! – девушка, похоже, наслаждалась произведенным впечатлением. – Сегодня мы, завтра – другие, – она грациозно скользнула за стол. – Семестр же только начался – баллов на всех хватит!

– Ну-ну… – хмыкнул американец.

– Меня зовут Эмма Маклеуд, – продолжила австралийка прежде, чем Иван успел составить в уме какую-нибудь ответную фразу. – Я из Мельбурна. А вы кто, товарищи по несчастью?

– А тебе-то что? – буркнул его сосед-европеец.

Но тут уже нашелся Иван.

– Я – Иван Голицын! – выпалил он. – Из Москвы.

– Очень приятно, Иван! – Эмма протянула руку так, что Голицыну ничего больше не оставалось, как только пожать ее.

– Мицуо Танака, Нагасаки, – выдохнул сквозь плотно сжатые губы японец и также удостоился рукопожатия.

Индус оказался Сурендранатхом Наороджи – впрочем, Иван не был уверен, что правильно расслышал имя, и уж тем более не надеялся его запомнить или повторить, американец – Джеймсом Грантом, представившийся последним европеец – немцем Куртом Фрицем.

– Не стоит унывать! – заявила австралийка, когда их знакомство, наконец, состоялось. – Первый день – совсем не показательный. И потом, главное ведь не то, кто сидит там сегодня, – она кивнула в сторону привилегированного стола. – Главное – кто там окажется в последний вечер семестра. Так почему бы это не быть нам с вами?

– Так ведь теперь у этих ребят фора! – вкрадчивым голосом, каким обычно разговаривают с безнадежно больными, заметил Джеймс Грант.

– Фора?! Какие-то жалкие десять-двадцать баллов ты называешь форой?!

– Жалкие они или нет, но у них они есть, а у нас – шиш! – бросил американец.

– Будут и у нас! – в голосе Эммы звучала непоколебимая уверенность. – Я вот считаю…

Однако узнать, что именно считает австралийка, Ивану так и не удалось, потому что как раз в этот момент огромные двери зала широко распахнулись и на пороге появился нард Шидд во главе колонны из Преподавателей Школы и кураторов национальных делегаций. Взоры всех присутствующих немедленно обратились на вошедших, и даже Эмма сочла за благо на время прикусить свой бойкий язычок.

Чинно проследовав через зал, руководство разместилось за предназначенными для них столами – все, кроме Начальника Школы, оставшегося стоять лицом к залу. Похоже было, что нард Шидд вновь собирается держать речь.

– Курсанты! – Догадка Ивана на этот счет благополучно подтвердилась. – От имени Школы поздравляю вас с завершением вашего первого учебного дня! – торжественно провозгласил альгерд. – Первого, а потому, наверное, самого трудного. Давайте все вместе поприветствуем тех из вас, кто успешнее всех сумел эти трудности преодолеть. Лучших из вас на сегодня, – широким жестом он указал на привилегированный стол. – Это курсанты Глеб Соколов, Павел Хохлов, Чан Бяо, Джулия Куин, Чжу Пэн и Исао Накатани!

Преподаватели Школы поднялись из-за стола. Их примеру немедленно последовали кураторы, а затем и курсанты. Сразу в нескольких местах раздались неуверенные хлопки, но, не получив поддержки со стороны руководства, быстро сошли на нет.

– Прошу садиться! – проговорил нард Шидд.

Курсанты задвигали стульями.

– Хорошо приветствие! – вполголоса проговорила Эмма Маклеуд. – Больше на поминовение погибших смахивает…

Эта же мысль пришла в голову и Ивану. Впрочем, что тут скажешь – инопланетная традиция!

– Прошу приступить к ужину! – в последний раз за этот вечер разнесся по залу голос Начальника Школы.

Второго приглашения никому не потребовалось. Особенно усердно орудовал вилками стол, за которым сидел Иван – как отстающим, после еды им еще предстояло наводить порядок в ресторанном зале.

– Ну что же, подведем первые итоги, – произнес кавторанг Гайдуков, когда последний из его подопечных – им, разумеется, был Иван, вынужденный исполнять обязанности дежурного по ресторанному залу – вошел в его номер. – Должен сказать, что для первого дня неплохо. Совсем неплохо. Сразу у двоих – лидерство в личном зачете. Поздравляю, товарищи курсанты! – Он подошел к Глебу и Пашке и пожал им руки.

– Служим России! – отозвались те.

– Теперь о вещах несколько менее приятных, – проговорил, резко помрачнев, куратор. – В неофициальном командном зачете мы лишь третьи…

– Прошу прощения, товарищ начальник курса… – поднял руку Меньшиков.

– Од-сун, – резко поправил его Гайдуков.

– Что? – не понял Сергей.

– Од-сун. Альгерское военное звание. Вы что, не слышали, что вчера говорил начальник Школы, курсант Меньшиков?

– Я… Это… – замялся тот.

– «Это»! – передразнил его кавторанг. – Кто из вас поможет товарищу? Да, Семак, – кивнул он в ответ на поднятую Генкой руку.

– Начальник Школы сообщил, что вам присвоено звание од-сун, и распорядился использовать именно его при обращении к вам, – отчеканил выпускник суворовского училища.

– Молодец, Семак, – похвалил кадета Гайдуков. – Так бы и отсыпал вам от щедрот с десяток призовых баллов – жаль, не имею права, – развел он руками и улыбнулся, давая понять, что шутит. – Вам ясно, курсант Соколов?

– Так точно, тов… од-сун! – рявкнул Глеб.

– Тогда задавайте свой вопрос, – дозволил кавторанг.

– Т… Од-сун, что за командный зачет? И почему неофициальный?

– Отвечаю. Неофициальный – потому, что руководством Школы не поддерживается и не признается. Но это не мешает каждой делегации скрупулезно суммировать набранные их курсантами очки. Как на Олимпиаде: соревнуются, побеждают и награждаются отдельные спортсмены, но каждый день сообщается, у какой из стран больше золотых медалей. Это вопрос национального престижа. Почему, по-вашему, здесь у нас должно быть как-то иначе?

Судя по всему, Глеб не нашелся, что ответить.

– Так вот, – продолжал Гайдуков, – несмотря на ваше первое место, Соколов, общее число очков, набранных делегациями Китая и США, больше, чем у нас. Так не пойдет! – кавторанг внезапно резко повернулся к Ивану. – Я ясно выражаюсь, курсант Голицын?

– Так точно, това… од-сун! – устало кивнул Иван.

– Не слышу уверенности в голосе! – заявил Гайдуков. – И энтузиазма на лице! Нет, курсант Голицын, с таким настроем так вам и оставаться вечным дежурным по кухне!

Послышалась пара вялых смешков.

Потупившись, Иван промолчал.

– Что, Голицын, воды в рот набрали? – продолжал наседать на него кавторанг. – Запомните – это, кстати, всех касается, – он повернулся к остальным. – Мое подразделение всегда лучшее! Так было и на Северном Флоте, и потом в контрразведке… Никаких исключений! И уж тем более не можем мы позволить опередить нас представителям потенциального противника – то бишь, я хотел сказать, стратегического партнера, – быстро поправился он, но Ивану сразу же подумалось, что оговорка допущена Гайдуковым намеренно. – Мы будем первыми в командном зачете – или вообще не имело смысла приезжать в эту Школу. Всем ясно?

– Так точно! – послышалось со всех сторон.

– Вам ясно, Голицын? – вновь повернулся к Ивану кавторанг.

– Так точно! – тот постарался вложить в ответ весь доступный ему энтузиазм.

– То-то же! – удовлетворенно заключил куратор. – Мы покажем им всем – и китайцам, и американцам, и пришельцам этим чертовым, – на что способны Россия и русские офицеры! Пусть пока лишь будущие офицеры… Ну и, совмещая приятное с полезным, получим приз по итогам семестра.

– Только ведь это… Од-сун… Что касается приза… От Школы ж всего шесть человек полетят! – не удержался от замечания Пашка Хохлов.

– Какие проблемы? По-моему, вас здесь у меня как раз шестеро, – невозмутимо отрезал кавторанг.

6

Свои первые призовые баллы Иван заработал уже на следующий день – на первом уроке по пилотированию.

Прежде чем приступить к занятиям, нард Орн, пожилой альгерд с мощным орлиным носом и пышной гривой серебристо-седых волос на голове, разбил курсантов на пары.

– Стандартный экипаж универсального планетарного катера «Эльметаш» состоит из двух человек, – хрипло проговорил ив-марол военно-космических сил. – Командиром экипажа является первый пилот. В штатном режиме он непосредственно осуществляет пилотирование. Сфера ответственности второго пилота – навигационное оборудование и бортовое вооружение. Также он должен быть готов в случае необходимости подменить первого пилота и принять управление катером на себя. Соответственно, при утрате вторым пилотом боеспособности первый обязан взять на себя осуществление его функций. Таким образом, первый и второй пилоты полностью взаимозаменяемы, и выход одного из них из строя не является препятствием для выполнения боевой задачи, хотя, конечно, и может создать определенные трудности.

Преподаватель окинул курсантов внимательным взглядом, словно пытаясь понять по сосредоточенным лицам, достаточно ли доходчиво он излагает, и продолжил:

– Сейчас вы займете места на тренажерах, имитирующих кабину «Эльметаша». Кресло справа – для первого пилота, кресло слева – для второго. Как вы убедитесь, помимо взаимного расположения места экипажа ничем друг от друга не отличаются. Итак, прошу вас!

В трех из четырех стен кабинета бесшумно раскрылись высокие раздвижные двери, и взору курсантов предстали тесные пилотские кабины – как если бы они вдруг заглянули из салона пассажирского самолета в гости к ведущим лайнер летчикам. Летчиков, правда, на месте не оказалось – лишь две высокие спинки пустых кресел, а за ними – экраны, шкалы приборов, какие-то лампочки, кнопочки, рычажки… От всего этого многообразия у Голицына сразу же пошла кругом голова. Он нерешительно оглянулся на Глеба, в паре с которым ему предстояло работать.

– Ну что, пошли, что ли? – тоже как-то не слишком уверенно подтолкнул его в спину Соколов.

Кивнув, Иван сделал несколько шагов вперед и, обогнув по узкому проходу левое кресло, занял место второго пилота. Через пару секунд на место справа сел его товарищ.

Широкие гибкие ремни выползли из подлокотников и плотно обхватили туловище и ноги Голицына, накрепко припечатав их к креслу. Иван попробовал пошевелиться, и убедился, что в его власти остались только руки, шея и в какой-то мере – ступни ног.

Тем временем двери сзади с тихим хлопком закрылись, и в правом нижнем углу приборной доски загорелся небольшой экран. С него на новоявленных пилотов смотрел нард Орн.

– Ваш катер готов к взлету, – проговорил преподаватель, окинув быстрым взглядом кабину. Первый пилот, включите обзорные экраны. Для этого вам необходимо дотронуться пальцем до горизонтальной зеленой панельки прямо перед вами.

Протянув руку, Глеб сделал то, что ему велел ив-марол, и тут же экраны перед их глазами ожили. На двух самых больших, расположенных прямо перед глазами курсантов, появилось изображение желто-красной пустыни, тут и там усеянной отвесными серо-коричневыми скалами. Несколько экранчиков поменьше демонстрировали примерно тот же вид, но в других ракурсах. На продолговатом экране под самым потолком синело ясное осеннее небо.

– Это что, Марс, что ли? – выдохнул Иван.

– Ага, Марс. Еще скажи – «Сникерс»! – хмыкнул Соколов. – Это наш родной штат Юта.

– Давно породнились? – буркнул Голицын, пытаясь за сарказмом спрятать неловкость за очередную нелепую ошибку.

– Отставить разговоры, курсанты! – прикрикнул с экрана нард Орн. – Первый пилот, запустить двигатели! Третья, четвертая и пятая кнопки в нижнем ряду напротив вашей левой руки. Обычно нажимаются одновременно указательным, средним и безымянным пальцами.

Исполняя указание преподавателя, Глеб стукнул пальцами по кнопкам. Ничего не произошло. Нахмурившись, Соколов надавил на кнопки еще раз – сильнее.

– Отставить, курсант! – вмешался немедленно нард Орн.

Глеб поспешно отдернул руку.

– Разве был приказ о двойном нажатии на кнопки? – задал вопрос преподаватель.

– Никак нет, ив-марол!

– Зачем тогда вы нажали второй раз, курсант?

– После первого нажатия я не обнаружил никакого результата, ив-марол! – Соколов уже пришел в себя и отвечал четко и уверенно. Иван невольно позавидовал собранности товарища. – Я решил, что недостаточно сильно нажал на кнопку!