9

Глеб решительно поставил на бумаге жирную точку, размашисто расписался и аккуратно сложил исписанный листок вчетверо.

– Я – все! – с удовлетворением доложил он, поворачиваясь к Ивану. – А ты как?

Голицын молча продемонстрировал ему пустой лист, в левом верхнем углу которого одиноко притулилось слово «Здравствуйте» – кажется, даже не дописанное до конца.

– Ну, ты даешь! – с искренним удивлением протянул Соколов. – Гайдуков же ждет!

– Подождет, – буркнул Иван.

Был седьмой день недели – школьный выходной, а значит, время сразу после завтрака отводилось для написания писем домой. Писем – в изначальном, почти забытом уже смысле слова – создаваемых при помощи листа бумаги и шариковой ручки. Внешняя электронная почта в Школе отсутствовала – и это несмотря на широчайшие возможности местной компьютерной сети. Найти и скачать в Интернете любую информацию – пожалуйста, послать «на волю» хоть пару битов о себе – и не мечтайте. Хочешь отправить весточку родным или друзьям – будь любезен воспользоваться старым дедовским способом: пиши от руки. Потом куратор запечатает твое послание в конверт, сам надпишет адрес и одному ему ведомым путем переправит на Родину. Предварительно, видимо, внимательно прочтет – а ну как легкомысленные курсанты какую тайну страшную ненароком выдадут? Перлюстрация называется. Она же цензура. Бр-р, аж думать об этом противно. Но правила есть правила.

– Подождет? – хмыкнул Глеб. – Гайдуков?!

Звучало действительно нелепо.

– Ну не знаю я, что писать! – всплеснул руками Иван. – Просто в голову ничего не лезет!

– Это все потому, что голова у тебя не тем забита! – покровительственным тоном проговорил его товарищ. – Опять, небось, все мысли об этой твоей девке?

– Сам ты девка! – огрызнулся Голицын.

– Ну, извини, этой твоей девушке, – ничуть не обидевшись, поправился Соколов.

– Она такая же твоя, как и моя!

– А вот это уж дудки! – усмехнулся Глеб. – Мне и без диких австралийских красавиц забот хватает!

– Можно подумать, мне не хватает…

– Тут я судить не берусь. Но признайся: опять ведь мечтал сидел, вместо того чтобы делом заниматься, – Соколов кивнул на так и не написанное другом письмо.

– Ну уж мечтал… Думал просто…

– Ну и чего надумал?

Иван лишь молча развел руками.

Все последние дни – а истекала уже вторая неделя их пребывания в Школе – Эмма Маклеуд и правда не шла у него из головы. Видеть ее он мог, по сути, только за ужином – совместных занятий с австралийской делегацией за это время больше не случалось. Первые семь дней подряд Иван и Эмма каким-то чудом оказывались за одним столом – это при том, что сами столы время от времени менялись – но в конце концов Голицын завис на третьем от начала, а девушка переместилась за второй – с явным намерением добраться в скорости и до атласной скатерти. Титанические усилия, приложенные Голицыным, чтобы ее нагнать, оказались тщетными – за следующие несколько дней он заработал больше призовых баллов, чем за всю первую неделю, но, судя по всему, не он один оказался такой старательный. В какой-то момент Иван отчаялся – и тут же съехал на один стол назад, что незамедлительно повлекло выволочку от Гайдукова.

– Да, тяжелый случай, – протянул Соколов. – Даже и не знаю, как тебе помочь… Разве что стянуть у анша Жиы бластер и пристрелить – чтоб не мучался зря.

Выражение лица Ивана свидетельствовало, что этот вариант и правда рассматривается им как не самый худший.

– Ладно, шучу, шучу, – поспешно проговорил Глеб. – Мы еще повоюем!

Голицын вновь лишь промолчал.

– Прежде, чем приступить к лечению, необходимо поставить точный диагноз, – провозгласил Соколов, бросив письмо на стол и скрестив руки на груди. – Очевидно, что мы имеем дело с острой формой любовной лихорадки. Впрочем, это нам пока мало что дает: данная болезнь подразделяется на ряд видов, каждый из которых требует своего, особого вида терапии. Итак, уточним симптомы. Что конкретно вас беспокоит, больной? – Соколов сделал особое ударение на слове «конкретно».

– Слушай, да не пошел бы ты… – рявкнул Иван.

– Больной желает, чтобы его оставили в покое, – заключил Соколов. – Это естественно, но… скажем так, неразумно… Слышь, Ваня, я ведь правда хочу помочь! – уже совершенно другим тоном добавил он. – Я ж вижу, как ты мучаешься! Да и результаты делегации страдают.

– Да плевать я хотел на эти ваши результаты! – взорвался Голицын.

– Ты прав, дело не в них, – легко согласился Глеб. – Хотя не вздумай брякнуть такое при Гайдукове…

– Плевать я хотел на Гайдукова!

– Ты, главное, не горячись. Успокойся, – Соколов положил руки на плечи сидящего на стуле друга. – Придумаем что-нибудь.

– А то я мало последнее время думал! – запальчиво проговорил Иван. Впрочем, голос его звучал уже немного спокойнее. – Пойми, Глебушка, я же не в монастыре воспитывался! И девчонок не только на картинках видел! Но Эмма… Я сам себя не узнаю. Это как наваждение! Целый день я только и думаю о том, как увижу ее за ужином! Как заговорю с ней… Даже если разговор ограничится вежливым «Хеллоу!». Но если мы за разными столами – и это не всегда удается…

– Понятно… – кивнул Глеб. – Да, возможности для романтических свиданий в нашем концлагере, мягко говоря, ограничены. Ни тебе театров, ни кино, ни безлюдных тенистых скверов…

– Ни свободного времени, – сокрушенно добавил Иван.

Соколов несколько раз задумчиво кивнул. Возразить на это ему было особо нечего.

Свободного времени у курсантов действительно почти не было. Даже выходной день являлся таковым весьма условно, так как включал в себя две встречи с лингвистом нардом Флоем, а также самостоятельные занятия физкультурой. В первую же неделю каждый из курсантов получил на руки индивидуальный план физической подготовки – какие тренажеры и в каком объеме использовать – и должен был неукоснительно его соблюдать – не переусердствуя, но и не халтуря – за этим негласно, но от этого не менее пристально следила администрация. Перетренироваться сверх предписанного, впрочем, было бы довольно сложно – спущенная сверху программа была более чем насыщенной.

Справедливости ради следует заметить, что условия для занятий спортом в Школе были созданы почти идеальные. Помимо множества самых разнообразных тренажеров, включая специфические, типа центрифуги и специальных качелей для тренировки вестибулярного аппарата, здесь были два бассейна, баскетбольная и волейбольная площадки, столы для настольного тенниса и даже борцовские татами. Весь этот комплекс мог бы свободно вместить одновременно всех курсантов Школы, и еще осталось бы довольно места для их кураторов и преподавателей, но в его посещении сразу как-то сама собой сложилась некая негласная очередность – за редким исключением, национальные делегации друг с другом почти не пересекались.

Одна и та же мысль пришла в голову Глебу и Ивану практически одновременно.

– Физо! – воскликнул Соколов, выразительно подняв указательный палец вверх.

– А ведь это идея! – Голицын вскочил со стула.

– Правильно я понимаю, что мы думаем об одном и том же? – на всякий случай уточнил Глеб.

– Ну да! Если задержаться после занятий физо, можно дождаться австралийцев…

– Только бы они при этом у нас не наложились на Флоя… – Соколов быстро повернулся к высвеченному на экране монитора расписанию. – Нет, альгерский сегодня позже – прямо перед ужином! – с торжеством в голосе объявил он.

– Отлично! Как же это сразу не пришло мне в голову? – бормотал между тем Иван. – Так просто!

– Не так уж и просто, – поспешил остудить его порыв товарищ. – Ждать придется довольно долго. После нас идут китайцы, за ними – пиндосы, и только затем – Европа и Австралия.

– Фигня, – махнул рукой Голицын. – Хотя, конечно, одному мне там, среди них, будет, наверное, довольно неуютно… Ну да ничего…

– Ну почему же одному? – усмехнулся Глеб, хлопнув Ивана по спине. – Вместе придумали – вместе и делать… Или думаешь, что ты у нас тут один такой любитель поглазеть на симпатичных девчонок, плещущихся в бассейне? – добавил он. – Ну уж нет, пойду с тобой. Может, тоже кого подцеплю… – хитро улыбнулся Соколов.

– Спасибо… – чуть слышно выдохнул Иван, стискивая руку товарища.

Голицын пару раз стукнул о паркет баскетбольным мячом и, примерившись, по высокой дуге послал его в кольцо. Оранжевый снаряд глухо ударился в пластиковый щит, отскочил в дужку, замер на мгновение, и медленно, словно нехотя, вывалился наружу.

– Неправильно бросаешь, – проговорил Глеб, подхватывая мяч прежде, чем тот успел удариться об пол. Оттолкнувшись ногами, Соколов подпрыгнул и выбросил вверх руку. Секунда – и мяч затрепетал в корзине. – Ты его правой рукой как бы подкручиваешь снизу – вот он у тебя и выскакивает. На, попробуй еще раз!

Глеб швырнул мяч в пол с таким расчетом, чтобы тот отскочил в руки Ивану, но Голицын внезапно отвернулся, даже не сделав попытки принять пас. Проследив его взгляд, Соколов понял причину такого поведения товарища: в помещение спорткомплекса как раз входила Эмма Маклеуд.

– Ну, наконец-то! – выдохнул себе под нос севастополец.

Глебу было от чего вздохнуть с облегчением: они торчали в спортивном секторе уже четвертый час.

Отзанимавшись положенное время со своей делегацией, друзья несколько озадачили товарищей, высказав желание задержаться в тренажерном зале еще немного. На Ивана с Глебом посмотрели, как на ненормальных: единственный выходной на неделе – и провести его в спортсекторе с чужаками, когда столько всего не сделано: нужно готовиться к галактиковедению нарда Шидда, выучить основные типы орбитальных оборонительных сооружений, заданные нард-кором Нивгом, да ведь и отдохнуть, в конце концов, тоже когда-то надо! Единственный, кто повелся было на их уговоры, был Серега Меньшиков, но и тот продержался не более получаса, после чего сдулся и, пожелав всем олимпийских рекордов, благополучно свалил.

Первый час «дополнительных занятий» их соседями были китайцы. Подданные Поднебесной Империи восприняли невесть зачем свалившихся им на голову упрямых русских с истинно конфуцианской – или буддийской, какая там она у них на самом деле? – невозмутимостью: на Ивана и Глеба просто не обращали внимания. Впрочем, Голицына и Соколова это устраивало как нельзя более.

Пока китайские курсанты потели на тренажерах, Иван и Глеб резались в настольный теннис, затем, уступив стол азиатам, переместились на баскетбольную площадку. Соколов, несмотря на невысокий по меркам этого вида спорта рост, оказался весьма умелым игроком, Голицыну же баскетбол еще в родной московской школе не слишком-то давался. Но зато площадка оказалась идеальным наблюдательным пунктом: отсюда как на ладони были видны и тренажерный зал, насквозь просматриваемый через прозрачную стеклянную стену, и оба бассейна, и большинство других ключевых точек спорткомплекса.

Оттренировавшись ровно час – едва ли не секунда в секунду – китайцы словно по команде дружно собрались на выход. Явившиеся им на смену американцы были не столь пунктуальны, да и пришли не вместе, а подтягивались по одному, по двое. Последний – высокий плечистый негр – опоздал не меньше чем на добрых полчаса. Одновременно с ним в зал неожиданно вошел знакомый Ивану по ужинам индус Сварам Сингх.

– А этого-то каким ветром занесло? – озабоченно нахмурился Голицын. – Уж не конкурирующая ли фирма?

– Едва ли, – с улыбкой покачал головой Глеб. – Скорее – просто неудачник из-за последнего стола. Время занятий индусов – после ужина, а ему еще за всеми посуду убирать…

– А, ну тогда ладно, – кивнул Иван. – Вот не повезло ребятам – после ужина пахать!..

В отличие от своих предшественников, американцы держались не столь отстраненно – двое – Тед и Джеймс – даже кивнули Голицыну как старому знакомому: за ужином они часто пересекались, а Джулия Куин – единственная девушка в делегации – Соколову.

– Один-ноль в мою пользу, – шепнул Ивану Глеб, когда, поздоровавшись, американка отошла.

– Это – не один, – покачал головой Голицын, провожая девушку чуть прищуренным взглядом. Это – минус один!

– Ну, знаешь, на вкус и цвет… – проворчал его товарищ, но было заметно, что в целом точку зрения Ивана он разделяет и спорит лишь так, для проформы.

Разумеется, опоздав с приходом, в отведенное им время граждане США не уложились, и когда в зале появились курсанты из Европы и Австралии – их занятия в виде исключения так и планировались на одно время – пятеро из американцев еще тренировались. Оба негра оккупировали противоположное баскетбольное кольцо и по очереди бросали по нему – надо признать, довольно метко, один копошился где-то среди тренажеров, еще двое разделись до плавок и нырнули в бассейн. Ушла одна Куин – ну да она единственная и пришла вовремя.

Некоторое время Глеб ждал, пока Иван сходит за упущенным мячом, но поняв, что тот и не собирается этого делать, вздохнув, отправился сам.

– Слышь, Дон Жуан, расслабься! – шепнул Соколов, проходя мимо товарища. – Веди себя естественно!

– А, ну да, конечно, – Голицын с трудом отвел взгляд от Эммы, демонстративно отвернулся, но тут же, не удержавшись, вновь скосил глаза в ее сторону.

Тем временем, вероятно и не догадываясь, что стала объектом столь пристального внимания, Маклеуд подошла к одному из тренажеров, легла спиной на установленную наклонно скамью, уцепившись ногами за широкую скобу, и, заложив руки за голову, принялась подтягивать ее к коленям, качая пресс. На небольшом табло у ее ступней засветились цифры, отражающие количество наклонов и затраченные на них усилия. Рядом на такой же скамье расположилась черноволосая подруга Эммы – имя ее Ивану называли, да он не запомнил. Впрочем, Голицыну и не было до нее никакого дела.

– Лови!

Голос Глеба вывел Ивана из вновь охватившего его оцепенения. Голицын поднял руки, но пущенный другом мяч, больно чиркнув по его среднему пальцу, отскочил далеко в сторону. Незадачливый баскетболист виновато улыбнулся.

– Все, теперь сам иди, – сердито проговорил Соколов.

Продолжая все время оглядываться в сторону тренажеров, Иван двинулся за укатившимся мячом. Из-за того, что он то и дело смотрел в противоположную сторону, в какой-то момент Голицын потерял оранжевый шар из виду, а когда вновь обнаружил, тот уже был в руках одного из негров. Широко улыбаясь ослепительно белыми зубами, американец пристально, но как-то недобро смотрел на Ивана.

Голицын протянул руку к мячу, но негр ловко отвел его в сторону, заставив Ивана нелепо покачнуться.

– Будьте любезны, отдайте мне мяч, – стараясь выстроить как можно более вежливую лексическую конструкцию, проговорил русский курсант.

– Отдать мяч? – не перестал улыбаться негр. – А зачем он тебе?

– Как зачем? – растерялся от неожиданного вопроса Иван. – Играть. В баскетбол.

– В баскетбол? – прищурился американец. – Глупый белый мальчик думает, что он умеет играть в баскетбол?

Судя по всему, слова должны были прозвучать весьма обидно, но посредственное знание языка сгладило нюансы, и Голицын решил не обращать на них внимания.

– Да, я немного умею играть, – спокойно кивнул он, хотя внутри у него начинал разгораться огонь негодования. – Могу я получить мой мяч?

– Можешь, – кивнул негр. – Отними!

С этими словами он резко крутанул мяч вокруг оси и поднял над головой на выставленном вверх указательном пальце.

В других обстоятельствах этот удивительный трюк, вероятно, произвел бы на Голицына куда большее впечатление, но сейчас он лишь вновь потянулся за мечом. Подпустив его к цели достаточно близко, американец ловко перебросил мяч в другую руку – вращаться тот, правда, перестал – а когда Иван попытался достать его там, быстрым движением отпасовал его своему товарищу.

Остановившись, Голицын медленно перевел взгляд на второго негра. Тот тоже улыбался, небрежно постукивая мячом по полу.

Кажется, вечер переставал быть томным.

Иван огляделся. Захватив их с Глебом мяч, американцы бросили свой – вон он спокойно валяется под кольцом. Можно подобрать его – и счесть инцидент исчерпанным. В конце концов, не для того они сюда пришли, чтобы спорить с неграми по поводу баскетбола…

С другой стороны, это было бы отступлением. Пусть тактически и верным – а-ля Кутузов при Бородино – но все равно отступлением. Именно так его поступок и расценят присутствующие – а вокруг, словно стервятники, учуявшие падаль, собралось уже человек пять-шесть. Нет, что угодно, но трусом себя показать он не имеет права.

Иван сделал несколько шагов к негру с мячом.

– Отдай! – постаравшись вложить в тон как можно больше решительности, потребовал он.

– Возьми, – с видимым добродушием ответил американец, но как только Голицын приблизился на расстояние вытянутой руки, пасом от пола переадресовал мяч обратно первому негру.

Какая-то тень стремительно метнулась по площадке. Выскочивший откуда ни возьмись Глеб едва не перехватил эту передачу, но опередивший его лишь на какое-то мгновение американец умело убрал мяч за спину и, вновь достав его оттуда – уже другой рукой – переадресовал одному из зрителей – кажется, тоже американцу.

Не останавливаясь – не то умышленно, не то просто по инерции – Соколов шагнул вслед за мячом, но тот уже летел к противоположному краю площадки – в руки европейца – поляка по фамилии Мазовецки. Бросив на приблизившегося Ивана яростный взгляд – смесь торжества и презрения – Збигнев – так, кажется, его звали – отпасовал мяч обратно американцу, а тот, прокинув его между ног бросившемуся к нему Соколову – еще одному европейцу, стоящему почти на краю бассейна.

Это был Гундарс Краулиньш, крепкий, но невысокий латыш. Завидя решительно надвигающегося на него Глеба, он с сомнением посмотрел на мяч в своих руках, и затем, видимо, решив, что пробросить его мимо Соколова скорее всего не сумеет, разжал пальцы. Запрыгав по краю бассейна, мяч с плеском соскочил в воду.

– Надо же, какой я неловкий! – растянув губы в холодной улыбке, проговорил Гундарс.

Его слова отчетливо прозвучали во внезапно установившейся тишине.

Глеб с нарочитой неспешностью подошел к бассейну. Казалось, его внимание полностью сосредоточено на чуть покачивающемся на воде мяче. Однако стоило Соколову поравняться с Краулиньшем, как неуловимым движением ноги Глеб резко подсек латыша под колени, одновременно толкнув того плечом в плечо. Не ожидая ничего подобного, Гундарс взмахнул руками и спиной вперед рухнул в воду.

– Надо же, какой я неловкий! – пародируя тягучий, чуть заикающийся акцент латыша, проговорил Соколов. – Пан, раз уж вы все равно там, не соблаговолите ли подать мне мой мяч?

– Кунгс, – поправил друга подошедший сзади Иван. – Не пан, а кунгс. Так, кажется, правильно? – он обратил взор на барахтающегося в воде латыша.

– Свиньи!.. – прокричал тот, отплевываясь. – Русские свиньи!

На лицо Глеба словно легла легкая тень.

– А вот за это и ответить можно, – медленно, с расстановкой, произнес он.

– Да, кому-то непременно придется ответить, – раздалось сзади.

Друзья оглянулись: не доходя до них трех-четырех шагов, полукругом стояли шестеро – трое американцев, включая обоих негров, двое европейцев, и один, кажется, австралиец. Еще один австралиец, свесившись с бортика, протягивал руку невольному латышскому пловцу.

– Вот это уже серьезно… – одними губами по-русски проговорил Иван и вслух добавил, обращаясь главным образом к негру, с которого все и началось. – Итак, за что отвечать будем? За Вьетнам? За Ирак? Или, может быть, за Югославию?

– За Катынь! – из-за спины американца выдвинулся Збигнев Мазовецки. – И за Прагу!

– Тебе-то чем сдалась Прага? – буркнул Иван.

– Это не та Прага, которая Прага, – так же тихо ответил ему Глеб. – Это варшавское предместье, вроде как пострадавшее при Екатерине от войск Суворова.

– Екатерина! Он бы еще Смутное время вспомнил…

– Пора, пора загнать русского медведя обратно в берлогу, – заявил тем временем белый американец.

– Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, сейчас будет драка, – прошептал Соколов.

– Отступать некуда – позади бассейн, – кивнул Голицын.

– Что здесь происходит? – между двух негров протиснулся Сварам Сингх.

– Не твое дело, кришнаит, – Гундарс Краулиньш, наконец, выбрался из бассейна и присоединился к своим. Его мокрая спортивная форма буквально на глазах сохла. – Иди своей дорогой!

– Я не кришнаит, – с достоинством ответил индус. – Я сикх!

– Хоть псих! Вали отсюда, кому говорят! – добавил Мазовецки.

Казалось, секунду Сингх колебался, потом взгляд его упал на стальной браслет на правой руке – и в мгновение юноша преобразился – весь как-то подобрался, вроде бы даже стал выше ростом и шире в плечах.

– Не могу – «вали»! – слегка коверкая – видимо, от волнения – свой английский, заявил индус. – Сикх не может оставить двоих против семерых! – и гордо вскинув голову, он встал рядом с Глебом.

– Что ж, видимо, придется вздуть троих, – пожал плечами один из негров. Впрочем, на мгновение Ивану показалось, что решительности у американца чуть поубавилось.

– А вздувалка не обломится? – выставив вперед ногу и повернувшись к противникам в пол-оборота, Глеб поднял руку и поманил их к себе знаменитым жестом Брюса Ли и Кияну Ривза. – Прошу, господа!

– Стойте! – отпихнув Гундараса Краулиньша – так, что тот едва вновь не оказался в воде, в полукруг вихрем ворвалась Эмма Маклеуд. Сердце Ивана мигом рухнуло куда-то в район живота, продолжая при этом бешено колотиться. Взгляд Голицына сам собой скользнул по стеклянной стене тренажерного зала – подруга австралийки куда-то исчезла. Да и при чем тут она? – Вы что это такое тут затеяли, а? – рявкнула между тем девушка.

– Да вот, надо проучить парочку русских нахалов, – оправдывающимся тоном проговорил хранивший до сих пор молчание австралиец. – Они вон его, – он махнул рукой в сторону латыша – тот невольно отстранился и вновь забалансировал на самом краю бортика, – в бассейн сбросили.

– Я все видела! – решительно покачала головой Эмма. – Он сам виноват!

– Может, оно и так, – не стал спорить белый американец. – Но проучить русских все равно следует!

– Проучить? Между прочим, по уставу Школы, за драку положено исключение! – как бы невзначай заметила Эмма.

– Что, правда, что ли? – спросил один из негров.

– Да ну, гон, – отмахнулся второй.

– Даже если так, всех не исключат! – заявил Мазовецки. – А выгонят русских – туда им и дорога! – он сделал решительный шаг вперед, одновременно пытаясь отстранить со своего пути Эмму. Это была его ошибка. Едва уловимое движение – Иван даже не понял, как именно она это сделала – и Збигнев, взмахнув в воздухе ногами, плюхнулся в бассейн. Из воды послышалась тирада панславянских ругательств.

Подняв руки, Глеб демонстративно зааплодировал. Через мгновение к нему присоединился Иван.

– Есть еще желающие распустить руки? – Эмма встала между Соколовым и Голицыным. Друзья слегка подвинулись, пропуская ее в свои ряды.

– Бабой больше, бабой меньше – что с того?! – рявкнул первый негр.

Однако Иван заметил, что тем временем австралиец бочком, бочком, медленно отступил на задний план.

Теперь их было четверо – считая Эмму – против шестерых – если принимать в расчет еще не завершившего водные процедуры поляка. Уже не так плохо. Впрочем, тем больше шансов вылететь из Школы.

– Хватит терять время! – заметавшийся между двумя неграми Краулиньш напомнил Ивану шакала Табакки из старого – еще советского – мультфильма про Маугли. – Зададим им! А то сейчас сюда полшколы сбежится, – с долей опаски добавил он.

– Точно! – кивнул негр, делая шаг вперед и занося над плечом руку для первого удара. – Надерем им…

Что именно собиралась им надрать эта афроканалья, Иван так и не узнал, потому что в следующий момент руку американца перехватила другая – в синем форменном комбинезоне.

– Остановитесь, курсант! – металл, звучавший в голосе, уже сам по себе заставил всех замереть на месте.

Иван поднял глаза: его противника держала за руку Сара Гринч, куратор австралийской делегации. Рядом с ней, слегка потупившись, стояла черноволосая подруга Эммы. Так вот куда она тогда исчезла! Интересно, Эмма знала?

– Что я вижу? – с деланным удивлением проговорила куратор. – Неужели драка?

– Что вы, мэм, – промямлил негр, пытаясь высвободить руку – впрочем, безуспешно. – Так, мужской разговор…

– Значит, мужской разговор? – Сара Гринч выразительно посмотрела в сторону Эммы Маклеуд.

– Эти русские только и могут, что прикрываться женщинами! – не в силах сдержать ярости, прошипел Краулиньш. – А насчет честного поединка – кишка тонка.

Иван и Глеб вспыхнули, но их вновь опередила Эмма.

– Хорош честный поединок – шестеро на троих. Узнаю американский стиль!

– Прекратите ваши колкости! – отрезала куратор. – Позор! Что только должны подумать альгерды о Земле.

– Как будто они чего-то еще про нас не знают! – прошептал Иван, но Глеб сильно стукнул его сзади по спине, призывая умолкнуть.

– Хотите доказать свое превосходство – доказывайте! – продолжала Сара Гринч. – Но в честной борьбе! Слава Богу, человечество изобрело для этого отличный способ. Называется – спорт! Вызовете друг друга на поединок – но так, чтобы всё по заранее установленным правилам. А иначе… Иначе кое-кому придется сводить свои счеты уже за стенами Школы! Я достаточно ясно излагаю?!

– Да, мэм, – в один голос проговорили оба негра, белый американец, Глеб и Эмма.

– От имени российской делегации я вызываю вас на спортивный поединок! – Иван и сам не знал, что именно дернуло его за язык, но слова его прозвучали в повисшей тишине на удивление уместно. – Вас, делегацию США, и вас, делегацию ЕС! Выбор вида спорта – за вами!

– От имени делегации Индии я также вызываю вас, американцы и Европа! – тут же вторил ему Сингх.

– Думаю, что наш вид спорта будет – пулевая стрельба, – проговорил, почему-то в сторону, выбравшийся на сушу Мазовецки.

– Помнят псы атаманы, помнят польские паны конармейские наши клинки, – полупроговорил, полупропел Глеб.

10

– Одного не могу понять, – гневно проговорил кавторанг Гайдуков. – На кой ляд вас понесло в спорткомплекс в неурочное время?

«И что это тебя понесло в ванную во вторник?» – пришла на ум Ивану фраза из известного анекдота. Хотя, надо признаться, к шуточкам атмосфера, царившая в номере Гайдукова, ну ни на йоту не располагала.

– Виноваты, од-сун! – ответил тем временем за обоих Глеб.

– Понятно, что виноваты, – хмыкнул куратор. – Если бы не Сара Гринч, начистили бы вам физиономии стратегические партнеры!

– Это еще вопрос, кто бы что кому начистил! – буркнул Иван.

– А хотя бы и так! За драку в Школе знаете, что полагается?

– Знаем… – хором протянули друзья.

– Знаете… И что толку с того, что знаете?

– А что нам надо было делать, од-сун? – запальчиво спросил Голицын. – Они же специально нас провоцировали!

– Думать надо было! Думать – и никто бы вас ни на что не спровоцировал! Полагаете, просто так очередность была установлена? Из бюрократического идиотизма кураторов?

– Никак нет, од-сун, – совершенно искренне покачал головой Соколов. – Мы так не считаем.

– А раз не считаете, то что же поперлись не в свою очередь? Очков за это не дают. Выделиться захотелось?

– Виноваты, од-сун…

– Приказать бы вам собрать вещи и первым же транспортом – в Москву! – почти мечтательно произнес Гайдуков. – И вон из Академии – с волчьим билетом!

– Но од-сун!.. Товарищ начальник факультета!.. Ведь драки-то все-таки не было! – наперебой залепетали Иван и Глеб.

– Сегодня не было – завтра случится… При таком вашем отношении…

– Никак нет, од-сун! Этого больше не повторится! – выпалил Голицын.

– Дайте нам шанс исправиться! – горячо поддержал друга Соколов. – Мы не подведем!

– Не подведете, говорите?.. – медленно, словно раздумывая, проговорил куратор. – Ну, а если снова скандал?

– Тогда как прикажете – первым же транспортом… К тамбовским волкам…

– Ну что же… – Гайдуков помедлил. – В конце концов, все хорошо, что хорошо кончается… Ладно, так и быть, считайте это первым и последним предупреждением. В следующий раз не посмотрю, что ваша отправка ослабит всю делегацию. Нет ничего хуже, чем соратник, на которого нельзя положиться!