— Новенькая, свеженькая! — потирал он руки. — Говорят, красивая, как с обложки модного журнала!

— Тебе, бабник, Таньки мало?! — совестили его. — Куда уж свежее, девчонка только что из училища!

— Завидуйте молча! — не унимался он. — Эх, хоть на вторые сутки оставайся!

На вторые сутки ему оставаться не пришлось. На утренней конференции новенькая сразу же подсела к молоденькому фельдшеру и не сводила с него глаз.

Ника была на седьмом небе от счастья. Заниматься тем, о чем мечтала, да еще и вместе с любимым, — что может быть лучше?!

Первые дежурства пролетели в счастливом угаре. Выезжая на очередной вызов в район хрущёвских пятиэтажек, она не подозревала, что эти серые невзрачные дома готовились убить ее мечту о скорой.

— Там не туфельки, там кроссовки нужны! — шутил с ней врач, глядя на ее стройные ножки. — Товарищ Хрущёв считал, что лифты строителям коммунизма ни к чему! Мол, лучше нормы ГТО сдавать будут!

На третий вызов, который, как назло, снова был на последнем этаже, врач ее просто не взял. Она сидела в глубине машины и пыхтела от предыдущих гонок по лестничным пролетам. В глазах было темно от горя и нехватки воздуха.

— Я не переживу, если мне придется уйти со скорой и потерять сразу все! — тихо всхлипывала она. — Ну почему я такая невезучая?!

Страхи ее оказались напрасны.

— Что у тебя было по фармакологии? — спросила старшая медсестра.

— Четверка, — запнувшись, ответила она.

— Тогда будешь главной по комплектованию медицинских чемоданчиков! — отправили ее в кладовую со смешным австралийским названием «Сумочная».

«Вот это мое новое рабочее место! — она присвистнула, глядя на забитые медикаментами полки. — Фармакология! Кто бы мог подумать!»

В училище она ненавидела этот предмет, а правильнее сказать, того, кто его вел. Этот потасканный ловелас с первого занятия стал оказывать ей повышенное внимание. Он спрашивал ее чаще других и не прощал малейших неточностей. В результате у нее накопилась куча хвостов, которые приходилось сдавать вечерами. На эти отработки Ника шла, как на Голгофу.

Обычно в кабинете было несколько должников, но это ее не спасало. Фармаколог начинал опрос с других и, не дослушав ответы, отпускал. Оставшись с ней наедине, он начинал обрабатывать симпатичную студентку.

— Для меня синтезировать новый препарат — плевое дело! — бахвалился он. — На мне все наше предприятие держится! И они это знают. Так что и зарплата у меня будь здоров, и машина, и ведомственная квартира!

«Интересно, зачем он преподает у нас за гроши?» — молча удивлялась Ника.

Этот же вопрос ему не раз задавали и приятели.

— Надо передавать знания молодым! — с апломбом отвечал он, а про себя думал: «Разве могут они понять, что испытываешь, когда перед тобой сидят молоденькие девчушки и светят тебе голыми коленками? Найди правильный подход, и все они твои!»

Только вот эта большеглазая худышка никак не поддавалась его чарам. Он уже испробовал на ней весь свой арсенал, начиная с соблазна роскошью и заканчивая запугиванием провалами на зачетах. Сегодня в бой шла тяжелая артиллерия.

— Одна ночь со мной — и пятерка на государственном экзамене! — открыто предложил он. — А иначе тебе придется заново проходить мой курс. Может, в следующем году станешь посговорчивее!

Нике хотелось закрыть уши и исчезнуть из этой комнаты. Ей было стыдно поднять глаза, и она неотрывно смотрела на склянку с металлическими шпателями на столе, которую фармаколог нервно теребил. Она ненавидела эти лопаточки для взвешивания порошков не меньше, чем своего истязателя, а тот как нарочно дребезжал ими на весь кабинет.

Практические занятия с порошками были для нее пыткой. Приходилось все время задерживать дыхание, чтобы не сдуть невесомую массу с лопаточки. После таких занятий она долго не могла отдышаться. Ненавистные шпатели прыгали и бряцали перед глазами все сильнее, их вид заставлял по привычке задерживать дыхание. Наконец весь смысл грязного предложения прорвался сквозь металлический лязг, и необузданная ярость затопила ее. Черная энергия вырвалась на волю и затопила лоснящуюся от похоти рожу.

На душе сразу стало легко! Даже приближающиеся выпускные экзамены перестали тревожить. Мир был прекрасен, и она с восторгом растворилась в нем. Классная комната ушла из-под ног. Не в силах стоять, она плюхнулась на стул. Ее хрупкое тело с трудом перенесло жесткую посадку на деревянное сиденье, но Ника этого даже не заметила. Яркий свет раздвинул обшарпанные стены класса, и открывшееся пространство наполнилось запахами леса и пением птиц.

Вокруг царствовала весна. Вместе с матерью Венди отдыхала на краю лесного тракта, ведущего в замок правителя Восточной Померании. Присев на пыльную дорогу, она развернула узелок с едой и по привычке отломила кусок лепешки своему серому дружку. Но угощать было некого. Перед тем как покинуть дом, она в последний раз прогулялась по лесу со своим приемышем.

— Ну что, мой волк-волчок! — Венди присела перед ним и потрепала за холку. — Ухожу я, да и тебе пора к своим сородичам! Беги!

Возмужавший волк лизнул ее напоследок в лицо и скрылся в густой чаше. Венди побрела домой. Она не видела, как ее серый дружок прокрался назад и долго провожал ее печальным взглядом.

От грустных мыслей Венди отвлек нарастающий шум лязгающего металла. Из-за поворота показалась колонна стражников. Между ними ковыляли закованные в кандалы арестанты.

— Перекусили, называется! — Сидония была уже на ногах. — Герцог опять податей не добрал, крестьян на пытки тянет!

Она помогла дочери подняться, и они поспешили в сторону замка, оставляя унылую процессию позади.

Вскоре они добрались до городка, который ютился подле замка герцога. На Сидонии было ее единственное дорогое платье, то, в котором Пэйтр спас ее из заточения. В нем она выглядела прислугой знатной особы, донашивающей старые наряды госпожи. Венди была одета деревенской простушкой и исполняла роль помощницы по хозяйству. Она тащила за ряженой матерью огромную корзину и с трудом узнавала в этой чопорной морщинистой бабке свою красавицу маму. Смесь патоки и травяного настоя сделали свое дело. Перед выходом из леса Сидония нанесла это снадобье на лицо. По дороге маска высохла и стянула кожу, превратив благородное лицо колдуньи в печеное яблоко.

Подойдя к городскому рынку, сморщенная бабка с помощницей уселись возле входа. Они с наслаждением вытянули уставшие ноги и жмурились на ласковое весеннее солнышко. Сквозь прищур Венди следила за ряженой матерью, то и дело прыская со смеху и игриво прикрывая рот ладошкой.

Как только вдали показалась стряпуха герцога, отдых закончился. Путницы смешались с толпой и вынырнули прямо перед величаво шествующей кухаркой. Сидония стала капризно указывать на овощи, и продавцы покорно складывали покупки к Венди в корзину. Когда самовлюбленная домохозяйка с хрупкой девушкой прошли мимо кухарки герцога, ту вдруг обуяла странная ревность.

«Мне просто необходима помощница! — пришла неожиданная мысль. — И сейчас же!»

— Эй, любезная! — обратилась она к морщинистой тетке. — Это твоя служанка?

— Нет, — вежливо ответила Сидония. — Она подрядилась носить мои покупки за ломоть хлеба.

При виде худенькой девчушки ревность стряпухи сменилась жалостью.

— Хочешь жить в замке и есть от пуза? — потрепала она ее за щеку.

— Да, тетенька!

— Верни корзину этой сушеной грымзе. Людям герцога не пристало обслуживать простых горожан.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.