Глава 12

Прохладный ветерок ворошил локоны Селесты. Стоял хмурый, пахнущий дождем полдень. На дальнем конце лужайки выстроились в ряд мишени.

— Ставлю двадцать фунтов на то, что она попадет точно в яблочко.

— Отлично, дружище, только учти, ты не первый ставишь на этот выстрел.

Селеста повернула голову и взглянула через плечо на стоявших позади нее полковника Хелтона и лорда Эрроувуда. Трокмортон, наблюдавший со стороны за этой сценкой, подумал о том, что Селесте удалось найти верный способ остаться для всех загадкой и тем самым не причинить вреда репутации Эллери. При этом она по-прежнему оставалась в центре внимания, и многие из джентльменов предпочли охоте необычное соревнование, в котором Селеста на голову опережала всех соперников.

Селеста приложила к плечу приклад винтовки, прицелилась и выстрелила.

Пуля попала прямо в глаз изображенному на мишени быку.

Лорд Тауншенд, последний из оставшихся соперников Селесты, в отчаянии бросил свою винтовку на землю. Турнир закончился.

Раздались бурные аплодисменты, и джентльмены — в первую очередь те, что помоложе, — наперебой бросились поздравлять Селесту с победой, очарованные ее стрельбой, привлеченные красотой девушки и взволнованные тайной, которая ее окружала. Все было замечательно. Граф де Росселин не раз говорил ей, что красота ослепляет, но пользоваться ею нужно с умом. Селесте казалось, что сейчас она показала себя достойной ученицей графа и не напрасно приняла участие в сегодняшнем турнире.

— У кого вы учились стрелять, мисс Милфорд? — удивленно спросила Селесту леди Филберта.

— У джентльменов, которые не любят охотиться.

— Отлично! — крякнул от удовольствия полковник Хелтон.

— И у леди, которые умеют постоять за себя, — закончила Селеста.

— Как грубо! — поморщился лорд Эрроувуд.

Селеста решила загладить рану, нанесенную самолюбию лорда, и негромко добавила, тронув его за рукав:

— Между прочим, против такого мастера, как вы, ни у одной леди нет ни малейшего шанса.

Лорд Эрроувуд охотно принял ее слова за чистую монету.

К великой радости леди Филберты, Селеста обставила лорда Эрроувуда еще в первом раунде, но при этом так виновато и смущенно заморгала ресницами, что проигравший не только не обиделся, но, напротив, первым принялся смеяться. Тем временем маленькими группами, по двое-трое, начали тянуться с охоты те, кто предпочел мишеням настоящих птиц и живых зайцев.

Селеста тем временем раскланялась со своими недавними соперниками, большинство из которых, если разобраться, были просто милыми молодыми людьми, если не принимать во внимание, конечно, их высокое происхождение. Селеста знала, что выиграла не только турнир, — она сумела покорить сердца этих джентльменов.

— Браво! — крикнула Селесте Патриция.

Селеста забылась настолько, что машинально улыбнулась в ответ, хотя с самого первого дня вид Патриции вызывал у нее тревогу. Пожалуй, эта девушка, несмотря ни на что, была скорее симпатична Селесте, чем неприятна.

Леди Филберта, продолжая аплодировать, подошла к Селесте:

— Прекрасный спектакль, мисс Милфорд. И все же скажите, где вы научились так стрелять.

— В России.

Леди Филберта обняла Селесту, а та подумала о том, как удивительно легко восприняла ее появление старая хозяйка Блайд-холла. Селеста была далека от мысли, что леди Филберте может понравиться какая-то дочь садовника, гоняющаяся за ее сыном, но вела она себя пока что безупречно. А может быть, Селеста придумывает сложности, которых нет на самом деле?

Повысив голос так, чтобы ее было слышно по всей лужайке, Селеста пояснила:

— Когда я вместе с послом и его женой приехала в Россию, то открыла для себя страну, где обитают не только волки и медведи, но и не менее опасные двуногие хищники.

И она принялась рассказывать о разбойниках, беглых каторжниках и революционерах, которыми кишела Россия. Ее слушали затаив дыхание, не сводя с нее глаз.

Внезапно она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Это был Трокмортон. Он только что вернулся с охоты и стоял сейчас позади всех — заляпанный по уши грязью, с растрепанными волосами. Глаза Трокмортона, глубоко запавшие, были обведены синевой, а в уголках рта появились глубокие складки.

Селеста удивленно подняла брови, словно желая спросить, чем вызвано столь пристальное внимание Трокмортона к ее скромной персоне, и добавила:

— Россия — страна сумасшедших.

— Слушайте, слушайте! — воскликнул другой человек, выступая из толпы. — Прекрасно сказано, мисс Милфорд! Опять в яблочко!

И Селеста с ужасом обнаружила, что этот человек нe кто иной, как Эллери.

Да, это был Эллери, хотя узнать его сейчас, с новой короткой стрижкой, было непросто. Но, даже лишившись своих пышных волос, он был намного красивее стоявшего рядом с ним старшего брата.

— Ты… в порядке? — воскликнула Селеста.

— Хромаю немного, — улыбнулся ей в ответ Эллери, сверкнув белоснежными зубами, и добавил, поднимая перевязанную руку: — Да вот еще руку повредил. Стали делать ремонт в спальне, рядом с детской. Там работала одна горничная… клеила обои. Стремянка поехала, горничная закричала, я прибежал на крик, и… вот. Если бы не я, горничная могла бы разбиться.

Гости, из тех, кто помоложе, окружили Эллери и стали засыпать его вопросами, и никто не заметил скептической усмешки, пробежавшей по губам Селесты.

— Ты спас горничную? — замирая от счастья и страха, спросила Патриция.

— Кто-то же должен был прийти ей на помощь, — небрежно ответил Эллери, едва взглянув на свою невесту.

— Но вы сами могли убиться, — воскликнула какая-то молодая девушка из гостей.

Эллери одарил и ее короткой улыбкой, ответив со скрытым достоинством:

— В такие минуты не думают о себе. — С этими словами Эллери похромал к дому, и следом за ним потянулась целая толпа. — Но довольно обо мне. Лучше расскажите, что интересного было здесь, пока меня не было.

— Ничего, Эллери, — ответила Патриция, пристроившаяся рядом с ним. — Без тебя какое может быть веселье?

— Вы выглядите уставшим, сэр, — заметил Стэнхоуп, подходя к Трокмортону, провожавшему взглядом Селесту и Эллери.

Трокмортон сделал три глубоких вдоха и только после этого ответил:

— Да, я смертельно устал. Не спал почти всю ночь.

Стэнхоуп сделал стойку не хуже сеттера, почуявшего дичь.

— Надеюсь, это не было связано с особыми обстоятельствами? — Он оглянулся вокруг, проверяя, нет ли кого поблизости, и добавил, понизив голос: — Вы знаете, что можете обратиться ко мне за помощью в любое время дня и ночи.

Трокмортон повернулся к своему секретарю, к своему бывшему другу — к предателю. Даже в испачканной грязью одежде Стэнхоуп умудрялся выглядеть полным достоинства. В ягдташе у Стэнхоупа болталось не менее дюжины подстреленных птиц — больше, чем у любого другого охотника. Стенхоуп явно гордился своей добычей, лицо его светилось самодовольством, и этого не могла скрыть никакая грязь.

«Ничего, скоро я сорву с тебя маску, — подумал Трокмортон. — И тогда на тебе останется одна лишь грязь».

— Вы вряд ли могли мне помочь этой ночью. Я провел ее с мисс Милфорд.

— Сэр? — удивление Стэнхоупа было явно неподдельным.

— У нас с ней обнаружилось… много общего. — Раньше Трокмортону не бросалось в глаза, что изысканные манеры Стэнхоупа легко граничат с фамильярностью.

— Общего? Что может у вас быть общего с дочерью садовника? — надменно, как показалось Трокмортону, спросил Стэнхоуп.

«Что ж, пришло твое время отвечать за все свои грехи. И я сам позабочусь об этом», — подумал Трокмортон.

— Скажите, Стэнхоуп, вы не находите, что она сильно изменилась с тех пор, как уехала отсюда?

— Еще бы. — Тут Стэнхоуп бросил в спину Селесте хищный взгляд.

Трокмортон заметил это и едва сдержался, чтобы не ткнуть Стэнхоупа лицом в грязь.

Затем Стэнхоуп поджал губы и добавил пренебрежительно:

— Но все равно она всего лишь дочь садовника.

— И всегда ею останется, — сказал Трокмортон, прибавив про себя: «И тем не менее она гораздо лучше тебя».

— Отличный прием, Трокмортон! А об этой девушке скоро будет говорить весь Лондон! — крикнул, проходя мимо них, полковник Хелтон.

— Благодарю вас, полковник, — ответил Трокмортон.

Когда полковник Хелтон отошел, Трокмортон вместе со Стэнхоупом двинулся к дому. Гости разошлись, и никто не мог слышать их дальнейший разговор.

Стэнхоуп посмотрел на Эллери и Селесту, поднимавшихся на веранду, и заметил:

— А если посмотреть со стороны, то можно подумать, будто она по-прежнему влюблена в мистера Эллери.

— Это не совсем так. — Ответ прозвучал слишком сухо, и Трокмортон поспешил добавить более доверительным тоном: — Да, она вернулась сюда ради мистера Эллери, поэтому ей простительно слегка пофлиртовать с ним.

Тем временем Эллери не сводил глаз с Селесты, а на губах у него играла улыбка.

Трокмортон пожал плечом и продолжил:

— Что вам сказать, Стэнхоуп? Вы вышли из аристократической среды, я — нет. Правда, у меня при этом есть деньги, а у вас их нет.

— Это верно, — неохотно согласился Стэнхоуп, для которого этот вопрос всегда был болезненным. — У меня совсем ничего нет.

— Но я, кажется, плачу вам неплохое жалованье, — заметил Трокмортон, и голос, которым он владел в совершенстве, не подвел его и на этот раз.

— О да, сэр. На это я не могу пожаловаться.

— Разумеется, не можете, — кивнул Трокмортон, счищая прилипшую грязь со своей охотничьей куртки.

Очевидно, Стэнхоуп почувствовал в тоне Трокмортона что-то неладное, насторожился и решил вернуться к прежней теме:

— Вы говорили мне о мисс Милфорд.

— А, да. — Трокмортон позволил себе улыбнуться. — Моя мать, разумеется, из очень знатной семьи, предки отца вышли из низов, поэтому между мной и мисс Милфорд не так уж мало общего.

— Позволю себе не согласиться с вами, сэр. У нее и гроша за душой нет.

Аристократы! Они все считают только на деньги!

— Зато она красива. Добра, любит детей и целуется как… прошу прощения. Считайте, что этого я вам не говорил. — Трокмортон с отвращением подхватил Стэнхоупа под локоть. — Впрочем, я удивлен, что до вас не дошли слухи…

— Что? Нет, сэр, я ничего не слышал.

«Лжет! — подумал Трокмортон. — И не слишком искусно».

Действительно, ту опасную игру, которую он вел с Селестой, трудно было не заметить, как нельзя было не услышать того, что об этом говорилось вокруг. А уж его недавний полет на качелях и вовсе был скандальным.

— Смешно, конечно, — сказал Трокмортон, — но я покачался бы на тех качелях и сам, без ее понуждения.

— Простите, сэр? — Стэнхоуп даже остановился на месте с занесенной в воздух ногой. — Вы… качались на качелях? Как…

Стэнхоуп взмахнул рукой, словно маятником, сверкнув на солнце своим золотым кольцом. Это кольцо подарил ему Трокмортон. За безупречную службу.

— Да, и что в этом такого? — небрежно пожал плечами Трокмортон. Хотя, если говорить честно, он и сам был немало удивлен своим поступком. Мать назвала его после этого «эксцентричным чудаком», но, кажется, и она наконец поняла, что ее старший сын не столь уж предсказуем. Интересно, назвала бы она чудачеством его ночной визит в детскую, если бы узнала о нем? Нет, скорее назвала бы этот поступок рискованным.

— И вы целовались с дочкой садовника? — спросил Стэнхоуп.

— О, это был восхитительный поцелуй! — Трокмортон сделал вид, будто вновь одернул себя, и, резко отвернувшись, начал подниматься по ступеням. — Еще раз прошу прощения. Но признаюсь честно, такого я не испытывал уже много лет. А может быть, и никогда.

В этом ему, по крайней мере, не пришлось лгать. Он никогда не испытывал такого наслаждения, как от поцелуя с Селестой, как никогда не испытывал и такого сильного желания свернуть шею своему секретарю.

Стэнхоуп не мог скрыть своего изумления.

— Похоже, вы мне не верите, — сухо заметил Трокмортон.

— Нет, сэр, что вы… но если сравнить… — Он осторожно указал рукой на идущих впереди Эллери и Селесту.

— Вы хотите сказать, что я не иду ни в какое сравнение с красавцем мистером Эллери? — Трокмортон никогда прежде не касался этого вопроса, но теперь не мог сдержаться. — Согласен. Но я увлечен мисс Милфорд и в своих ухаживаниях умею быть не менее упорным, чем в… делах.

Селеста, по причине, оставшейся неизвестной Трокмортону, отделилась от общей группы и поспешила прочь.

Эллери проводил ее взглядом, но за Селестой не пошел, оставшись с остальными гостями.

Трокмортон перевел взгляд на Патрицию. Бедная девушка плелась в хвосте, вместе с приезжими молодыми людьми и юными леди, по-прежнему не сводя при этом с Эллери влюбленных глаз.

Трокмортон четко зафиксировал этот момент. Он всегда и все замечал и фиксировал.

— Понимаю, — сказал Стэнхоуп.

— Я приказал мисс Милфорд не задерживаться с гостями, чтобы случайно не выдать нашу связь.

— Но мисс Милфорд и не выглядит вашей… Она выглядит скорее… — слабо запротестовал Стэнхоуп.

— Юной? Необычной?

— Чужеродной. Не понимаю, почему вы вообще позволяете ей появляться перед гостями. Конечно, у вас могут быть свои желания — они есть у каждого из нас, — но мне кажется, что вы слишком много позволяете ей, ведь она всего-навсего дочь садовника. Я знаю, какого хорошего мнения вы о Милфорде, но заводить интрижку с его дочерью…

— Вы не понимаете, Стэнхоуп! — Трокмортон ликовал от того, что ему удалось навязать секретарю нужную ему тему. — Я не волочусь за хорошенькими девушками. Относительно мисс Милфорд у меня самые серьезные намерения.

— Серьезные? Вы что, намерены на ней… жениться?

— Она моя, — сказал Трокмортон, и это признание отчего-то доставило ему неподдельную радость.

Впрочем, так можно и заиграться. Пора сделать перерыв.

Он притронулся к рукаву Стэнхоупа и кивком головы пригласил его следовать за собой в кабинет. Пришло время переходить к следующему акту драмы, и он должен разыграться за закрытыми дверями, ведь речь пойдет о таких тонких материях, как разведка. А спустя неделю вина Стэнхоупа будет окончательно доказана, и это станет финалом спектакля.

Трокмортон плотно прикрыл за собой дверь кабинета и сказал:

— Я в затруднении.

— В чем причина, сэр? — с обычной сдержанной вежливостью спросил Стэнхоуп.

— Возникли проблемы, связанные с нашими полевыми отрядами, — ответил Трокмортон, изображая тревогу. — Похоже, что кто-то информирует русских обо всех наших передвижениях.

— Не может быть! — очень натурально изумился Стэнхоуп.

— Да, и отвечать за это в первую очередь придется мне. — Трокмортон не стал дожидаться ответной реакции секретаря и добавил, выбивая по столу дробь кончиками пальцев: — Если я говорю вам об этом, значит, я уверен в том, что так оно и есть.

— Разумеется, сэр!

— Но я не могу с уверенностью сказать, кто именно предает нас.

— Однако вы кого-то подозреваете, — вкрадчиво заметил Стэнхоуп.

— Верно. — Трокмортон перестал барабанить, оперся ладонями о стол и посмотрел на Стэнхоупа так пристально, что у того непроизвольно сжались кулаки. — Я думаю, что это Уинстон.

— Уинстон? — кулаки Стэнхоупа разжались. — Почему Уинстон?

— Мы начали предпринимать первые шаги несколько лет тому назад. Примерно тогда же Уинстон появился в нашей команде. — Трокмортон присел в одно из неудобных жестких кресел, поставленных в его кабинете для посетителей. — Я знаю, вам нравится Уинстон, но он, возможно, предатель.

— Невероятно.

— Впрочем, это может быть и кто-то другой. Пока это только мои подозрения.

— Вы редко ошибаетесь в таких делах. «Именно так он и должен был ответить»,. — подумал Трокмортон.

— Если подумать, то провалы действительно начались с приходом Уинстона в нашу организацию. Так что, скорее всего, вы правы, — добавил Стэнхоуп.

— Верно. — Кресло в самом деле оказалось очень неудобным, но Трокмортон не спешил пересесть к столу, ему хотелось сохранить атмосферу доверительного разговора, не переводя его в объяснение между начальником и подчиненным. — Все это очень плохо, но нашу работу нельзя остановить. Сейчас я разрабатываю новые планы передвижения отрядов, но штаб-квартира в Лондоне требует, чтобы они оставались в тайне.

Стэнхоуп помедлил, уселся в другое жесткое кресло только после этого сказал:

— Я думал, вы уже поделились там своими подозрениями.

«А вот это неверный шаг. Видимо, он нервничает», — подумал Трокмортон.

— В этом нет необходимости. Предателем оказался один из моих людей, мне с ним и разбираться, не так ли? — холодно улыбнулся он. И в самом деле, удар, нанесенный предателем, был направлен прежде всего в сердце самого Трокмортона.

— Вам потребуется доказать вину Уинстона.

— Вы плохо слушали меня? Я же сказал, что всю ответственность за провалы Лондон возлагает именно на меня. Я не имею права самостоятельно вести расследование. Они послали сюда своих людей, чтобы разобраться на месте, а заодно проконтролировать и меня самого. Полагаю, вы уже заметили их. — Новые люди в самом деле уже появились в Блайд-холле, но не для того, чтобы искать доказательства вины Уинстона, а для наблюдения за Стэнхоупом и для охраны детей. — Таким образом, на время следствия я вынужден освободить вас от обязанностей секретаря. Не подумайте, что я вас в чем-то подозреваю. Напротив, я уверен, что вы не оставите меня в любых передрягах.

— Конечно, сэр. Как пожелаете, хотя… — Стэнхоуп задумчиво погладил деревянный подлокотник кресла. — Кто же будет вести переписку с Лондоном, подшивать бумаги и так далее? Вам одному с этим не справиться.

— Согласен, — ответил Трокмортон. — В этом мне поможет моя милая Селеста.

— Селеста? — удивленно переспросил Стэнхоуп. — Эта… девчонка?

— Точно так! Она понятия не имеет о том, что за игру мы ведем в Центральной Азии, зато свободно владеет французским и русским. Нет, Стэнхоуп, эта, как вы говорите, девчонка послана нам самим Провидением. Это решение я принял вчера ночью, когда упомянул Селесте о готовящемся вторжении. Она не поняла, о чем идет речь.

— Готовится вторжение? Трокмортон приложил к губам палец.

— Да, сэр, конечно. Но, сэр… — Стэнхоуп заерзал в жестком, неудобном кресле. — Вы уверены, что Селесту можно допустить к таким секретным документам?

— Хотите спросить, не может ли она оказаться подосланной русскими шпионкой? — хмыкнул Трокмортон. — Но кому могло прийти в голову, что такой человек, как я, может потерять голову из-за хорошенькой девчонки?

Глава 13

— Если ты проследишь взглядом за аркой Большого Ковша, увидишь яркую звезду, которая называется Арктур, — сказала Селеста, уступая телескоп Пенелопе. — Арка к Арктуру — очень легко запомнить.

Кики повторила жест Селесты, направленный к звездному небу, и сказала:

— Old, mademoiselle. Арктур.

— Арктур — самая яркая звезда на летнем небе, она входит в созвездие Волопаса. — Кики не повторилa вслед за ней, поэтому Селеста добавила: — Волопасами древние греки называли пастухов.

— Волопас, — сказала Кики.

Пенелопа приложила глаз к окуляру телескопа и спросила:

— Зачем вы говорите с ней? Она все равно не понимает по-английски.

— Неправда, понимает. Она же не глупая девочка.

Звезды усеяли прозрачное ночное небо, а над горизонтом вставала Луна — такая яркая, что в ее свете Селеста хорошо рассмотрела и короткий взгляд, который бросила на Кики Пенелопа, и гримаску, которую состроила ей в ответ Кики.

Селеста улыбнулась. Девочки оказались очень добрыми и понятливыми. Она с удовольствием будет заниматься их воспитанием — как гувернантка или как… мать одной из них.

— Видишь кольца Сатурна? — спросила она у Пенелопы.

— Да, они разбегаются в стороны, разноцветные. Почему они разноцветные?

— Этого никто не знает.

— Когда я вырасту, то узнаю, — твердо заявила Пенелопа.

«Если она вырастет такой же упрямой, как ее отец, непременно узнает», — подумала Селеста. Но на всякий случай предупредила:

— Учеными-астрономами бывают только мужчины.

— Им придется смириться, если я буду знать больше, чем они, — возмущенно возразила Пенелопа.

— Если ты будешь знать больше их, они тебя тем более не примут в свои ряды.

Пенелопа немного подумала и сердито пробурчала:

— Дураки.

Как гувернантка, Селеста должна была отчитать Пенелопу за грубое слово, но вместо этого решила согласиться с такой оценкой мужских способностей.

— Да.

— Кто научил вас так хорошо разбираться в звездах, мисс Милфорд? — спросила Пенелопа.

— Мой отец, — с гордостью ответила Селеста.

— О, я люблю его! — воскликнула Пенелопа, отрываясь от телескопа. — Он научил меня сажать базилик, и он у меня взошел. До сих пор растет на заднем дворе!

Кики подергала Селесту за юбку и пролепетала.

— Ой est-elle, LEtoile du nord?

— По-английски это Полярная звезда, — с чувством превосходства ответила за Селесту Пенелопа.

Кики и сама это знала, просто ей хотелось привлечь к себе внимание Селесты.

— Полярную звезду можно найти с помощью двух крайних звезд в ковше Большой Медведицы, — сказала Селеста. — Пять созвездий образуют круг, и Полярная звезда…

— Кассиопея, Дракон, Большая Медведица, Малая Медведица, Цефей, — выпалила Кики.

Селеста посмотрела на Кики и подумала о странной судьбе этой маленькой француженки, которую судьба занесла на туманные берега Англии. Не желая говорить по-английски, Кики пыталась вступить в борьбу со своей судьбой. Бедняжка! Знала бы она, Его этим судьбу не переборешь! Правда, если бы Эллери… Но он на это не способен. Его самого еще нужно учить, как быть отцом это несчастной бродяжки.

Пенелопа отступила от телескопа и с гордостью заявила:

— Я знаю названия всех летних созвездий.

— Тогда перечисли их, — предложила Селеста. Кики подпрыгнула на месте от нетерпения и сказала:

— Moi auss'i!

— Но сейчас очередь Пенелопы, — остановила ее Селеста.

— Non! — возразила Кики, отбежала в сторону и принялась перечислять:

— Весы, Пегас, Андромеда…

— А ты говоришь, она не понимает по-английски, — заметила Селеста, обращаясь к Пенелопе.

Та стояла, сложив перед собой руки, и с холодным спокойствием наблюдала за подпрыгивающей Кики.

О боже. Пенелопа имела право на снисхождение, и не только потому, что была старше. Ведь у нее, в отличие от Кики, был настоящий отец и настоящий дом.

— Иногда я готова ее возненавидеть. Почему на Кики все обращают внимание, а на меня — никто? — сказала Пенелопа. — Чем я хуже ее?

— Давай не будем, — ответила Селеста. — Лучше приляжем на ковер.

Ковер на площадке вокруг телескопа разложил для них Эрни. На него и улеглись Селеста с Пенелопой. Они лежали на спине, раскинув юбки — но кто их мог здесь заметить? В ночи негромко звучала музыка, она долетала из дома, где знатные, богатые взрослые веселились и танцевали, в то время как Селеста давала урок астрономии своим малолетним воспитанницам.

— Красиво, правда? — спросила Селеста, глядя в звездное небо.

— Козерог, Водолей, Лебедь, — продолжала прыгать Кики.

Пенелопа прижалась к плечу Селесты и тихонько спросила:

— Вас не испугало, что я иногда ненавижу Кики?

— Она твоя двоюродная сестра, а живете вы с ней вместе, как родные сестры. Люди часто ненавидят своих сестер, и двоюродных, и особенно родных, — пожала плечами Селеста. — Самое главное, чтобы твоя ненависть не обернулась против тебя самой.

Пенелопа начала успокаиваться.

— Папа говорил, что, когда он был молодым, тоже иногда ненавидел дядю Эллери.

Вот этого знать Селесте не хотелось бы. Только сегодня она думала о том, насколько девочки похожи на своих отцов. Пенелопа вела себя так же важно и рассудительно, как Трокмортон. Кики была подвижной и жизнерадостной, как Эллери. И обе были хороши по-своему.

— А сейчас твой папа по-прежнему его ненавидит?

— Не знаю. Правда, я слышала, как он называл дядю Эллери ничтожеством.

«Ничтожество? Это не про Эллери», — едва не сорвалось с губ Селесты, но она не сказала этого вслух. Она боялась, что Пенелопа, этот маленький аналитик, сумеет привести в ответ доказательства ничтожности дяди Эллери.

— А когда я стану большой, как вы или папа, я по-прежнему буду ненавидеть Кики?

Селесте не очень понравилось, что Пенелопа объединила их с Трокмортоном в одну возрастную группу. Селесте он всегда представлялся человеком из другого поколения, да и сам относился к ней как к девчонке. Как же получилось, что теперь они, можно сказать, стали ровесниками?

— Я… да. Знаешь, я думаю, что со временем ты полюбишь Кики.

— То же самое мне говорил и папа.

—…Орион… — продолжала Кики.

— Нет, Кики, Орион — это зимнее созвездие, — поправила ее Селеста. — А теперь посмотри, Пенелопа, все звезды движутся, и планеты тоже, и Земля вращается вокруг Солнца. Вот мы с тобой лежим здесь, на ковре, а при этом летим вместе с Землей со страшной скоростью, и потому Вселенная вращается у нас перед глазами. Понимаешь, что я хочу сказать?

— Да, — благоговейно ответила Пенелопа. — Я даже чувствую, как земля вращается подо мной.

Кики с громким смехом хлопнулась на ковер по другую сторону от Селесты.

— И помни, Пенелопа, что астрономия — это не только вычисления или наблюдения в телескоп, — сказала Селеста. — Никогда не забывай, что небо и звезды — все-все создано для нас самим богом.

— C'est grande, — сказала Кики.

— Oui, c'est tres grande, — согласилась с ней Пенелопа.

Селеста обняла девочек за плечи и прижала к себе. Как все-таки хорошо вновь почувствовать себя дома!

— Attention! — воскликнула Кики, указывая рукой на горизонт, где взошла почти полная луна.

— А мы можем посмотреть на нее в телескоп? — живо спросила Пенелопа и села на ковре.

— Сейчас Луна слишком яркая, — ответила Селеста. Луна в самом деле светила так, что хорошо были видны и деревья, и кусты, и стены. — Ее лучше наблюдать, когда она в первой или в последней четверти.

Одна из теней казалась Селесте очень похожей на очертания мужской фигуры. Когда успел появиться здесь этот человек и почему Селеста не уловила его приближения?

— А мы придем сюда, когда Луна будет в первой или в последней четверти? — нетерпеливо спросила Пенелопа.

— Да, — рассеянно ответила Селеста. Она тоже села на ковре, испытывая странное, тревожное чувство. Темная тень приближалась, росла, и…

— Папа! — закричала Пенелопа и сорвалась с места навстречу Трокмортону, вступившему в полосу лунного света.

Селеста приложила к груди руку, словно стремясь успокоить бешено стучавшее сердце. Она сама не знала, отчего ее так испугало появление Трокмортона. Быть может, виной тому тот поцелуй, который по-прежнему занозой сидит в ее памяти?

Селесте хотелось убежать, но не могла же она бросить своих воспитанниц!

— Ты пришел, чтобы тоже посмотреть в телескоп? — спросила Пенелопа.

— Нет. — Если он и испытывал какие-то чувства к Селесте, то удивительно хорошо сумел их скрыть. — Я пришел потому, что миссис Браун ждет тебя и Кики. Вам пора ложиться спать.

Девочки дружно застонали.

Нанять миссис Браун посоветовала Трокмортону Селеста. Миссис Браун была вдовой, воспитавшей, ни много ни мало, девятнадцать сыновей и дочерей, и ей очень нужны были деньги. Человека с таким богатым опытом не могли поставить в затруднение никакие проделки Кики и Пенелопы. Селеста поднялась с ковра и сказала, поправляя юбки:

— Я отведу их.

— Не стоит, — ответил Трокмортон и указал рукой на кусты.

Оттуда выступила большая молчаливая фигура. Кики тихонько взвизгнула. Пенелопа молча подскочила на месте. Селеста шагнула вперед, сжимая кулаки.

— Вы стали очень нервной, мисс Милфорд. Не волнуйтесь, это всего лишь мистер Кинмен, мой друг, — сказал Трокмортон и окликнул, повысив голос: — Выходили покурить, Кинмен?

— Да, Трокмортон, — ответил Кинмен, приближаясь.

Лунный свет упал на его плоское лицо с перебитым носом. Как и все гости, мистер Кинмен был одет в черный смокинг с темным галстуком, но этого джентльмена Селеста видела впервые. Только что приехал? Но не поздно ли? И Селеста недоверчиво нахмурилась, глядя на мистера Кинмена.

Но тот, не обращая внимания на строгий взгляд Селесты, элегантно поклонился и заговорил мягким бархатным баритоном:

— Недавно вышел, чтобы выкурить сигару. Потом постоял немного, полюбовался на звезды. Девочки, вы уже многое знаете про звезды?

— Да, сэр, — ответила Пенелопа, выступая вперед. — Я собираюсь стать астрономом.

— Oui, monsieur, moi, aussi, — добавила Кики. Кинмен присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с девочками.

— Когда подрастете, вы положите всех астрономов на лопатки. — Он выпрямился и добавил, улыбаясь: — Как вы похожи на моих младших сестер. Я очень по ним скучаю.

Селеста успокоилась. Мистер Кинмен в самом деле любил детей.

Трокмортон подошел ближе к Селесте, но не вплотную, остановившись на некотором расстоянии от нее.

— Мистер Кинмен отведет девочек в детскую.

— Нет, мистер Трокмортон, — возразила Селеста. — Это моя обязанность. — Ей не понравилось, что ее отстраняют. Кроме того, она не понимала, что на самом деле происходит и чего ей ждать от обоих этих джентльменов. — Мистеру Кинмену, вероятно, хочется вернуться к гостям.