ЭПИЛОГ

Николь с удовольствием оглядела заполненный людьми зал. Не только все обитатели Эшби собрались на весенний праздник эля, пришли также каменщики вместе с лордом Кодрэем и его людьми. Когда трапеза закончилась, деревенские и слуги стали убирать со столов. Сумасшедшая Мьюриэл и ее сын пообедают сегодня тушеной бараниной и позавтракают вареной уткой. Собакам достались остатки жареного быка.

– Миледи, еда была превосходная, – сказал лорд Кодрэй проникновенно. Голос его звучал как музыка.

Он сидел рядом с Николь как близкий родственник Гиллиама. У него были такие же золотистые волосы, глаза чуть более темные, чем у лорда Эшби, нос такой же совершенной формы, высокие скулы и волевой подбородок. Из них двоих он мог называться более красивым, если бы не многочисленные шрамы на лице.

Шрамам было не больше года. Самый длинный шел от верхней левой части лба через переносицу и уходил под повязку, закрывавшую правый глаз, дальше к уху. Второй, чуть поменьше, пролегал из-под повязки до уголка рта.

Все еще испытывая чувство благоговения от того, что ей приходится развлекать столь высокого гостя, Николь тихо сказала:

– Я очень рада, что вам понравился обед, милорд.

– Джеф, – упрямо заявил он и улыбнулся. Даже шрам у рта не портил его белозубую улыбку. – Женщина, сделавшая моего брата таким счастливым, не должна быть такой церемонной со мной.

– Но я вовсе не счастливый, – сказал Гиллиам из-за плеча жены. – Ты на несколько дней занял мою кровать, нам придется спать в зале, вместе с кучей народу. Ты понимаешь, о чем я?

– Гиллиам, – запротестовала Николь, – твоему брату это неинтересно.

Джеф рассмеялся.

– Что с тобой случилось, младший сын моей матери? Ты подтруниваешь над очень опасной женщиной. Я бы на твоем месте следил за своими словами.

– Она слишком меня любит, чтобы обидеть, – заверил его Гиллиам.

– Ух! – Николь повернулась к мужу спиной. – Не будь таким самоуверенным.

– Милорд, могу я пойти посидеть со своими друзьями? – спросил Джос, подойдя к ним и встав между Николь и Гиллиамом. Он представлял собой странное зрелище в новом праздничном наряде. Рука висела на перевязи, она еще не зажила, на голове уже начали понемногу отрастать волосы, обритые во время болезни. – Дикон побился об заклад на мой шрам. – Мальчик наклонил голову и указал на красную кривую линию на голове. – Говорит, что мой шрам длиннее, чем у Александра.

– Ну ладно, иди, – разрешил Гиллиам.

– Нет, погоди, – сказал Джефри, потянув мальчика за рукав.

Джос встревоженно посмотрел на Николь. Мальчик все эти дни старательно избегал лорда Джефри. Он был уверен, что мать рассказывает лорду Кодрэю, будто ее сына обижают в Эшби. Он боялся, что его силой заставят уехать домой.

– Я выпью за тебя, Джослин Фрейн. – Все еще держа Джоса за рукав, рыцарь поднял чашу. – За мальчика, который стал воином, защитившим своего господина и его супругу. За настоящего преданного оруженосца. – Джефри глотнул эля и отпустил рукав мальчика.

Тот смутился и покраснел от удовольствия.

– Спасибо, лорд Кодрэй.

– Это тебе спасибо, Джослин, я очень люблю своего брата и очень благодарен тебе за его спасение. Как я рад, что привел тебя к нему.

Джос покраснел еще больше.

– Так вы не заберете меня отсюда? – Джефри смущенно нахмурился.

– А почему я должен это делать? Ты останешься здесь, пока не будешь посвящен в рыцари.

– Да моя мама отправила мне послание, – сказал Джос, потом с облегчением вздохнул: – Милорд, скажите маме, что мне хорошо здесь и я счастлив. Что она может не беспокоиться.

– Я это сделаю. А теперь ступай к друзьям, Джослин.

Сделав несколько шагов, мальчик неожиданно бросил через плечо:

– Меня зовут Джос, милорд. Гиллиам сел верхам на скамейку.

– Иди ко мне, любовь моя. У меня есть местечко для тебя, – он похлопал ладонью у себя между коленями.

– Значит, мать Джоса – тоже ваша подопечная? – спросила Николь, подходя и садясь там, куда указал муж. Прижавшись к Гиллиаму спиной, она поняла, что совершила ошибку, потому что все в ней затрепетало от одного прикосновения к нему. Еще бы, целую неделю у них не было возможности спать вместе и любить друг друга.

Подбородок Джефа вдруг напрягся.

– Да, своего рода, – согласился он. – Все дело в том, что я шериф. Беременные жены должны жить на территории графства под защитой шерифа, пока не родятся дети.

– А, – сказал Николь, – вполне логично. Это защитит нерожденного наследника от интриг родственников.

– Да, это так, – сказал Джеф. – Но я молюсь, чтобы она родила ребенка, пока я здесь. Пускай лучше мой помощник сидит рядом с ней при родах, а не я. От леди Элисы у кого угодно волосы на голове встанут дыбом. В искусстве капризов и жалоб ее нельзя превзойти.

– Так она все еще заполняет твой ров слезами? – засмеялся Гиллиам.

– Нет, она перестала плакать, теперь она упорно лезет в мою личную жизнь. – За этим коротким замечанием последовал покорный вздох, и плечи Джефа опустились. – Но я не должен жаловаться. Она хорошая женщина, ведь ей удалось вернуть голос Сесилии. Моя дочь онемела после смерти матери, – пояснил он для Николь.

– И леди Элиса сумела? – удивился Гиллиам. – Тогда тебе нечего жаловаться на нее. Или тебя гложет ревность? Ты не лучше Рэналфа, никак не можешь разделить с кем-то любовь ребенка. Это же прекрасно, что мать Джоса справилась с таким несчастьем. У меня сердце разрывалась, когда я видел племянницу в июне. Всегда была такая веселая малышка. Если ты не можешь поблагодарить леди Элису сам, сделай это от моего имени.

– Да нет, я поблагодарил ее, – возразил Джеф. – Так что не придирайся ко мне, Гиллиам. Я вообще приехал сюда, чтобы забыть о проблемах, а не рассуждать о них.

– Да, оставь брата в покое. Какой же ты хозяин, если упрекаешь гостя? – сказала Николь, откинув голову назад, на плечо Гиллиама. Ее щека прижалась к его шее.

Застучали барабаны, заиграли дудки, музыканты начали первый танец. Раздался топот, все кинулись расчищать место для танцев.

Николь сидела на скамейке, тесно прижавшись спиной к Гиллиаму. Длинное одеяние было подоткнуто между ногами, она чувствовала его плоть, жаждущую ее. Объятия его стали чуть крепче. Да, неделя – слишком долгий срок для воздержания. Она повернула голову, точно хотела посмотреть на танцоров, и провела волосами по шее Гиллиама. Тот едва не застонал от наслаждения.

– Джеф, мы с женой до начала танцев выйдем на свежий воздух, – сказал он. Хриплый голос выдавал его истинные намерения.

Николь откашлялась, подавляя смех.

– Да, я с удовольствием, – она поднялась со скамейки.

Джефри посмотрел сначала на Николь, потом на брата и сразу развеселился.

– Как хотите.

Гиллиам схватил жену за руку и вытащил из зала. Ночь была ясная, небо усыпали звезды, убывающая луна направлялась на запад, чтобы отдохнуть. Люди Эшби и солдаты Джефри, которых не интересовали танцы, собрались во дворике. Их костер ярко горел, бочонки с элем были полны. В чьем-то кубке гремели кости. Уолтер, увидев господина и госпожу, радостно крикнул:

– Я выиграл! Говорил же вам, что они и дня не выдержат.

– Попридержи язык, – прорычал Гиллиам, поспешно скрываясь с Николь в темноте. – Это тебя не касается.

Николь остановила мужа у основания башенной лестницы.

– Гиллиам, мы не можем заниматься этим на постели…

– Кто там? – раздался вдруг крик из подвала.

С лампой в руке появился главный каменщик Арнольд.

– А, это вы, лорд Эшби, и вы, миледи. – Он кивнул, давая понять, что узнал хозяев. – Я думал, какая-то парочка хочет спрятаться в подвале. Я уже не первую выгоняю.

– Хорошо работаешь, Арнольд, – похвалил Гиллиам. – Нам в Эшби не нужны внебрачные связи. А что ты тут делаешь?

– Да кое-что измеряю. Не хочу тратить время на такие пустяки, как танцы. – Арнольд стоял, глядя на лорда и леди Эшби, словно чего-то выжидая.

– Хорошо, делай свое дело, – сказал Гиллиам, – а мы вернемся в зал, не будем тебе мешать.

Арнольд удовлетворенно кивнул, словно ждал такого ответа.

– Спокойной ночи, милорд. – Каменщик снова исчез в подвале.

Николь подождала, когда он отойдет подальше, и продолжала:

– Я постелила свежие простыни на кровать, так что мы не можем на нее лечь, дорогой.

– Да он не заметит, клянусь тебе. Гиллиам прижал жену к себе и, стащив головной убор, запустил руку в ее волосы. Их губы встретились в страстном поцелуе. Гиллиам ласкал рукой грудь жены, слегка сжимая ее пальцами. Николь, оторвав свои губы от его рта, принялась целовать мужа в шею и в ухо. Дева Мария, как ей хотелось его именно сейчас!

– Нехорошо так бросать наших гостей, – с трудом выдохнула Николь, пытаясь остановить захлестывающий ее поток. Но он прижимал ее к себе все крепче, заставляя приподняться на цыпочки. Николь буквально таяла от наслаждения и желания. – Хорошо, только один раз и очень быстро. Постарайся вложить всю свою страсть, которая накопилась за неделю. Я не хочу играть в эту игру только для того, чтобы Уолтер выиграл свой дурацкий спор.

– Слава Богу, – пробормотал Гиллиам, схватил жену за руку, и они побежали по лестнице наверх, в свою темную комнату.

Гиллиам толкнул дверь, забыв запереть ее потом на засов. Ему было не до этого.

Завязки, одежда, обувь… Все лишнее немедленно полетело на пол. Он прижал Николь к себе, и оба упали на кровать. Веревки протестующе застонали, столбики хрустнули, спинка, в которую упирались их ноги, затрещала.

Гиллиам обжигал поцелуями ее шею, пальцы Николь нежно гладили его затылок. Когда его рука добралась до ее груди, Николь поцеловала мужа в ухо и раздвинула ноги. Он быстро вошел в нее. Николь выгнулась под ним, обвив ногами его бедра.

Гиллиам поднялся над ней на локтях, чтобы не придавить своим весом. С каждым ударом он все глубже проникал в Николь. Та застонала от наслаждения, обжигая шею мужа страстными, требовательными поцелуями.

Кровать закачалась, но Николь была слишком захвачена наслаждением, чтобы заметить это. Она осыпала мужа поцелуями, а пятками словно понукала его.

Вдруг в комнате раздался странный визг. Гиллиам ахнул, Николь пораженно вскрикнула. В тот самый момент, когда Гиллиам последним усилием закончил свое дело, кровать рухнула под ними.

Веревки лопнули, матрас провалился, столбики и полог упали на пол. Спинка, боковые стенки и доска в изголовье одновременно повалились на матрас, зажав Николь и Гиллиама на нем, как в ловушке.

– Боже мой! – вскрикнула приглушенным голосом Николь, путаясь в пологе. – Ты сломал кровать.

Гиллиам трясся в беззвучном хохоте.

– Ничего смешного тут нет! – Николь безуспешно пыталась сбросить с лица плотную ткань. – Ты, увалень! Ты же сломал кровать. Где теперь будет спать твой брат? Боже мой! Как мне все это ему объяснить! Не могу поверить, что ты сломал кровать!

– Колетт, – начал было Гиллиам, но не смог продолжать: хохотал во весь голос.

Она раздраженно фыркнула, а он с трудом сквозь смех выдавил:

– Это Джеф виноват, чертова кровать всегда была мне коротка. И ты виновата. Боже мой, ты просто сводишь меня с ума!

Ей вдруг тоже стало смешно. Николь захихикала.

– Я думаю, нас придется выкапывать отсюда.

– Нет, если я протиснусь назад, мне удастся выскользнуть. Вот, получилось! Мы сейчас оденемся и побежим обратно в зал. Когда придет время вести сюда Джефа, сделаем вид, будто понятия не имеем о том, что случилось.

– Гиллиам, – раздался вдруг громкий голос лорда Кодрэя. – Не выйдет. Я вас уже поймал.

– Это не я придумала, – стала оправдываться Николь, расхохотавшись. – Я ему объяснила, что простыни чистые и такими должны остаться.

– Как так? Откуда ты здесь? – строго спрашивал Гиллиам.

– Каменщик, работавший в подвале, услышал ужасный шум в комнате. Он кинулся в зал, чтобы найти тебя или меня. Он говорил, что какая-то парочка пробралась в башню. Насколько я вижу, он был совершенно прав.

– Ты виноват во всем, я говорил, кровать слишком короткая, – заявил Гиллиам. – Теперь возвращайся в зал, самый старший сын моей матери. Мы вернемся, как только закончим. – И он улыбнулся жене.

Николь снова расхохоталась:

– Да. Но все-таки лучше тебе научиться быть более сдержанным в проявлении чувств.

1

Дублет – облегающая куртка на ватной подкладке, которая надевалась под рыцарские доспехи (латы, кольчугу) в период расцвета Средневековья (XII–XIII вв.) Впоследствии изменялся, превратившись после XVII века в жилет с рукавами, а после XVIII века – просто в жилет. – Здесь и далее примеч. ред.

2

Колетт – уменьшительная форма от Николь.

3

1 камень – 1 стоун – мера веса, равная примерно 6,35 кг.

4

Ash (англ.)– ясень.