— Мы были неправы, милорд. Мы с Теризой. Его здесь никогда не было. Мы просто были уверены, что он использует Эсмерель. — Джерадин посмотрел на Теризу. —
      Мне кажется, Найл предположил то же самое. Он сказал Теризе, что Эремис в Эсмереле. Но его здесь нет.
      И, призвав на помощь всю свою смелость, Джерадин закончил:
      — Мы привели вас в ловушку, из которой нет выхода. Тор слабо вздохнул, борясь с болью.
      — Где? — повторил он.
      — Где—то рядом. — Джерадин, казалось, говорил с Теризой и одновременно — с лордом. — Достаточно близко, чтобы верховный король Фесттен мог атаковать нас. Достаточно близко, чтобы Эремис, Вагель и Гилбур нашли сюда дорогу, несмотря на снег. Если мне будет позволено делать предположения, я бы сказал: первое, что сделал Эремис после того, как решил править миром, — может быть, даже раньше чем нашел Вагеля—это построил тайное убежище. Где—то в этих холмах. — Где—то в этом лабиринте. — Но он может быть где угодно. Даже если он просто на другой стороне долины, нам непросто будет его отыскать. Тор испустил тонкий сдавленный вздох.
      — Что вы будете делать?
      — Вы о чем?
      — Что вы будете делать? — Тор попробовал выразиться яснее. — Когда Мастер Эремис решит использовать Найла против вас?
      Териза порадовалась тому, что старый лорд не заметил блеск отчаяния в глазах Джерадина.
      — Не знаю, — пробормотал он.
      — Может быть, — сказала она не задумываясь, — может быть, нам удастся найти Эремиса. Снег нас укроет. Уже почти ночь. Может быть, стоит проехаться по округе и поискать его.
      Джерадин покачал головой.
      — Снег и ночь укроют и его. Они скроют его солдат. Если мы не заблудимся и не замерзнем до смерти, он схватит нас.
      Все верно. Все верно. Мысль была не лучшей. Но надо же что—тосделать… Мы не можем просто сидеть здесь и ждать… ждать…
      Лорд дышал с трудом. Териза почувствовала боль — и дикую ярость.
      В этот миг она услышала снаружи шатра голоса; рык команды; ответ.
      Полог шатра распахнулся, и внутрь вошел король Джойс.
      Он глянул на Теризу так пристально, что ноги едва не подвели ее.
      Король был перепачкан с ног до головы. Куски грязи прилипли к его боевым доспехам — к нагруднику и наколенникам, наплечникам и металлическим перчаткам. Кольчуга была с рваными и колотыми дырами. Следы рубящих ударов виднелись на нагруднике. Толстый плащ и кожа под доспехами заляпана кровью; черные пятна от крови на ножнах, в которых спрятан двуручный меч. Грязь засохла в бороде короля, склеила волосы.
      Тем не менее, в шатер он вошел как добрый молодец. Крепкие ноги несли его, мощь чувствовалась в руках; глаза сверкали такой глубокой синевой, что она казалась бездонной.
      Заметив Теризу и Джерадина, он мальчишески улыбнулся.
      — Ну наконец—то. Я всегда говорил, что лучше поздно, чем никогда.
      — Милорд король, — изумленно выдохнул Джерадин. Он был слишком огорошен, чтобы отвесить поклон, огорошен до того, что едва мог говорить. — С вами все в порядке?
      — Несколько царапин. — Улыбка короля сменилась другой, той, которую так хорошо помнила Териза:
      улыбкой невинности и удовольствия — словно солнечный свет залил все лицо Джойса и сделал его человеком, за которого люди с радостью пойдут на смерть. — Ничего такого, чем могли бы гордиться мои враги. Услышав голос короля Джойса, Тор дернул головой и попытался открыть глаза. Быстро, почти суетливо старый лорд снял ноги со скамьи и вскочил, словно обрадованный щенок. Кожа вокруг кровоподтека выглядела бледной, болезненной. Качнувшись, он схватился рукой за плечо Рибальда.
      — Принц Краген, — выдохнул он. — Пригласите принца. И бухнулся на колени, словно ему подрубили ноги.
      Рибальд принялся помогать лорду, но присутствие короля Джойса сковывало его.
      Кивая в сторону брезента шатра, с трудом дыша, Тор выдавил:
      — Милорд король, умоляю вас.
      Радостная улыбка исчезла с лица короля Джойса.
      — Умоляю вас. Я привел ваши войска, вашу Гильдию и всех ваших друзей на грань уничтожения. Скажите мне, что я не предатель.
       — Предатель? —Лицо короля было чудесным и пугающим. Словно он никогда не страдал артритом, словно никогда не был слабым, словно не было груза прожитых лет, он схватил Тора за руки и один поднял его. — Мой старый друг! Если бы ты привел всех, кого я люблю, и все мои силы на путь уничтожения, я бы не посчитал, что ты предал меня. Если бы ты продал мое королевство алендскому Претенденту и мне нечем было бы править, то и тогда ты не предал бы меня. Ты здесь, здесь,где решается судьба мира. — Слезы текли по его грязному лицу. — Милорд Тор, я глумился над тобой. Я считал тебя препятствием, а твоя преданность только мешала мне. А ты служил мне лучше, чем я когда—либо смел надеяться.
      С трудом веря своим ушам, Тор прикрыл лицо руками и задрожал, словно заплакал.
      Король Джойс посмотрел на Тора; его лицо омрачилось. Он спросил изумленного лекаря:
      — Тяжела его рана? Серьезна?
      — Удар, милорд король, — быстро опомнился лекарь. — Его ударил Бретер верховного короля. Внутреннее кровотечение. — Врач запнулся, но добавил: — Если он не отдохнет, то умрет. И даже если он будет постоянно лежать, я не ручаюсь за его жизнь. Он слишком сильно… — лекарь, похоже, не отдавал себе отчета, что повторяет слова короля, — «глумился» над собой.
      — Тогда пусть немедленно ляжет, — произнес король непререкаемым тоном. — Вы обеспечите его лучшим уходом. Если он умрет, вам придется держать ответ передо мной.
      Не дожидаясь ответа, он опустил Тора в кресло. Тор без сил откинулся на спинку. Джерадин положил руку на плечо Рибальду.
      — Принца Крагена, — прошептал он, но его тон был таким же, как у короля: возражать было невозможно. — И Мастера Барсонажа.
      Рибальд вылетел из шатра.
      — Ну. — Король Джойс посмотрел на Теризу и Джерадина. Он стоял в небрежной позе, но готовый действовать в любую секунду, его глаза горели синим огнем. — Вы должны многое рассказать мне. До прихода принца Крагена. Начиная с атаки Гарта в зале аудиенций. Где Смотритель Леббик?
      В его вопросе звучала такая настойчивость, что Териза хотела ответить. Но у Джерадина были другие планы. Он отодвинулся от нее, став между ней и опасностью. Сложив руки на груди, он твердо — так твердо, что Териза одновременно поразилась, возгордилась и испугалась — сказал:
      — Вы сражались с врагами, милорд король. Я решу, что рассказать вам, если вы скажете, кто нанес вам эти «царапины».
      Король Джойс насупился.
      — Джерадин, — резко сказал он, — ты помнишь, кто я такой?
      Джерадин не дрогнул.
      — Да, милорд король. Вы человек, бросивший трон Морданта, когда страна больше всего нуждалась в вас. Вы человек, приведший нас на грань гибели и ни разу, —его гневный голос звенел, — никому не потрудившийся внятно объяснить свои действия.
      Вместо того чтобы спорить, король Джойс принялся изучать Джерадина, словно молодой человек превратился в незнакомца, в совершенно другую личность. Но через мгновение король пожал плечами, и его грозный взгляд чуть смягчился.
      — Твой отец, Домне, — сказал он спокойно, — принес мне много пользы как службой, так и дружбой. Но его лучший дар — преданность его сыновей. Я верю тебе, Джерадин.
      Верю давно. И не давал никаких поводов не верить мне. Ответишь на это, когда будешь готов.
      Я сражался, как видишь… — он показал на свои доспехи, — спасал королеву Мадин.
      Спасал королеву Мадин. Спасал королеву. Териза не понимала, как это было возможно — расстояние было слишком велико, времени слишком мало, — но это простое объяснение наполнило ее таким облегчением, что она с трудом удержалась на ногах.
      — Тебе наверняка рассказали, — пояснил король Джойс, — о странном бесформенном облаке из Воплотимого, с помощью которого Хэвелок уничтожил катапульты принца Крагена. Это облако — живое существо, существо, с которым Хэвелоку удалось завязать дружбу.
      Должен признать, что, когда ты сообщил мне о похищении королевы, я действовал… — он поджал губы, — несколько нелогично. Я всегда намеревался лично возглавить все силы, какие можно собрать. Я собирался умолять, угрожать — лишь бы добиться союза с Маргоналом. Я мог пригрозить Гильдией. По этой причине мой старый друг, — он кивнул на лежащего в кресле Тора, — не вписывался в мои планы. Я не знал, зачем бы он мог мне понадобиться.
      — Во всем виновата я, — сказала Териза неожиданно. Джерадин стал между ней и королем явно по какой—то серьезной причине, по причине, которую она должна уважать. И тем не менее, она не сумела сдержаться. — Вы делали то, что и должны были делать. Вы мучили Тора, и Смотрителя Леббика, и Элегу, и всех остальных, чтобы никто не догадался, что ваша слабость — ловушка.
      Чтобы они не выдали вас. Но я вас выдала. Я сообщила Эремису, — при одной мысли о враге у нее сжалось сердце, — что вы знаете, что делаете. Вот почему он схватил королеву.
      Король остро взглянул на нее, так остро, что Териза покраснела. В его взгляде не было обвинения. После короткой паузы он сказал:
      — Миледи, вас просто обманули, — и переключил внимание на Джерадина.
      — Как я сказал, — продолжил он, — я поступил нелогично. Я бросил вас. Хотя Знаток умолял меня не отказываться от моих планов, я заставил Хэвелока воплотить для меня его странного друга, и быстро, словно на крыльях, это облако доставило меня в провинцию Файль. На развалинах Низинного Дома я нашел следы слуг Файля и его солдат, которые преследовали Торрент и королеву. Следы довольно скоро привели меня к Торрент — я сказал довольно скоро, но это заняло много времени, иначе я вернулся бы на день или два раньше, — а Торрент сама привела меня к королеве.
      С большим трудом, ценой лишений и подвергаясь многим опасностям, — его глаза горели гордостью, — моя любимая слабая дочь спасла свою мать. Ее помощь позволила мне найти королеву и освободить ее.
      Ее похитители защищались, как могли… Довольно отчаянно, что помешало мне и людям Файля схватить их и подвергнуть допросу, — но в конце концов мы победили. — По его доспехам видно было, что битва далась нелегко. — Когда я отвез королеву Мадин и Торрент в безопасное место в Ромише, друг Хэвелока доставил меня сюда так быстро, как только смог. Джерадин выслушал этот отчет без особого удивления или восторга. Когда король Джойс закончил рассказ, он небрежно спросил:
      — А вы не побывали в Орисоне? Вы не принесли оттуда никаких новостей? Король начал терять терпение.
      — Неужели я похож на человека, который тратит время на болтовню и сбор сплетен? Я знал, что если не обнаружу вас здесь, то немедленно вернусь в Орисон. Но я знал и другое — если я появлюсь там и не застану вас, то отсрочка может помешать мне присоединиться к вам. Я ничего не знаю, ничего не слышал с того момента, как покинул зал аудиенций.
      Джерадин, — сказал он грозно, — мне нужно знать, что произошло в мое отсутствие. Я должен услышать, что заставило Орисон заключить в союз с принцем Крагеном. Я не могу идти в битву, не зная этого.
      — Милорд король, — ответил Джерадин, не обращая внимания на нетерпение Джойса. — Эремис захватил моего брата Найла в заложники и удерживает где—то поблизости — в каком—то укромном месте. Эремис задумал использовать его против нас. Против меня. И в этом моя вина. Если бы я не так решительно пытался отстранить его от участия в заговоре леди Элеги и принца Крагена, он не попал бы в лапы Эремиса. Не оказался бы заперт в подземелье, где Эремис смог добраться до него.
      Но в этом и ваша вина. Вы ведь всегда были другом Домне. Всегда с радостью принимали Артагеля. Всегда ласково относились ко мне. И никогда не замечали Найла.
      Ваша вина не меньше моей. Его переполняло желание служить вам. И с самого начала в нем горел огонь преданности, особенно после рассказов Артагеля и Домне. Он был готов умереть за вас с тех пор, как ему исполнилось шесть.
      — Джерадин, — рявкнул король.
      Тем не менее, Джерадин продолжал:
      — Почему вы не ценили его, как других? Почему не поручили ему что—нибудь, чтобы спасти его, когда он был достаточно молод и его можно было спасти?
      — Вы забываетесь, — буркнул король. — Я проделал весь этот путь не для того, чтобы отвечать на подобные вопросы.
      — Но вам придется ответить, — сказал Джерадин, словно был в этом уверен — словно обладал способностью заставить короля сделать все, что захочет. Властность в его голосе едва пробивалась, Териза с трудом различала ее. Но Джерадин собирался вырвать у короля правду.
      И король ответил. К ее изумлению, он сдался, тяжело вздохнув, глядя смущенно; Джерадин разбередил его старую рану.
      — Да, — пробормотал он, — все верно. Ты прав. Я всегда пренебрегал им. В его тупом повиновении было нечто такое, что мне никогда не нравилось. Он начинал жалеть себя прежде, чем я начинал жалеть его — и потому у меня пропадало желание его жалеть.
      Но причина не в этом.
      Артагель — совсем другое дело. Его талант к фехтованию был очевиден. Всякий готов был с радостью признать его. А ты, Джерадин… — Взгляд короля был гневным и жалким одновременно, словно его мучило чувство вины. — Я выбрал тебя не из желания избавиться от Найла. Я бы не поступил так с сыном друга. Нет, я выбрал тебя потому, что знал о твоей незаменимости из предсказания Хэвелока. Джерадин громко вздохнул, но король продолжал.
      — Зеркало, которое он разбил, когда ты был еще младенцем, показало мне, как ты появляешься в предсказании Гильдии, — на время голос короля зазвучал глухо, словно стук по сухому бревну, — окруженный зеркалами, в которых тебя обступали сцены насилия. Как мне следовало поступить? Мне нужно было спасти себя, если возможно. Но нет — я дал шанс тебе спасти меня.
      Джерадин, — признал король Джойс сокрушенно, — клянусь любовью твоего отца, что отказывался от службы Найла лишь потому, что мне не хватало мудрости понять, что им движет. Домне не дал мне ничего, кроме любви и преданности. Но в случае с его сыном, Найлом, я подвел его.
      Долгое время Джерадин молчал. А когда заговорил, его голос звучал прерывисто от переполнявших его чувств.
      — Мы все подвели его, милорд король. Со своей стороны, я клянусь любовью отца, что затрачу все силы ради спасения вас. Неважно, скольким людям вы причинили боль. Вы долго не были честны с нами, и это нестерпимо.Но вы остаетесь моим королем. Никто не может занять ваше место на троне и в сердце. Териза не могла больше молчать.
      — Смотритель Леббик убит, — сказала она жестоко, привлекая внимание короля. Она хотела получить ответы на свои вопросы. — Его убил Гарт. Все, что Смотрителю удалось сделать прежде, чем он был убит, — спасти Тора.
      Это заставило Джерадина повернуться к ней, а короля снова взглянуть на нее.
      Двое мужчин неожиданно стали похожими, довольные друг другом.
      — Я защищала вас, — сказала она, живо представив тела Леббика и Пердона, измученное лицо Тора в свете ламп. — Я стояла перед ними и рассказывала все, что открыл мне Мастер Квилон. Вы сделали единственный разумный выбор. Чтобы враги, которых вы не могли обнаружить, ударили именно здесь именно в вас. Я сказала им это. Поэтому мы здесь. Мы решили поверить вам, хоть вы и бросили нас.
      Но Мастер Квилон — мертв. Смотритель Леббик — мертв. Пердон —мертв. Тор умирает. — Она говорила, и страдание в ее голосе усиливалось Она подумала, что никогда не оправится от боли, которую причинил друзьям король Джойс, — Найл заложник, Хауселдон сожжен дотла, Стернваль пожирает лава, у Файля не хватает людей даже для спасения своей дочери, а мы теперь скорее всего будем уничтожены, потому что не знаем, где укромное место Эремиса, — о, проклятие тебе, проклятие тебе, старый безумец, — и я хочу спросить, как вы это выдерживаете? Как вы собираетесь жить с этим дальше? Как вы можете рассчитывать, что мы доверимся вам?
      Вы не можете помочь нам сейчас? — Ошеломленная, с накопившейся в ней горечью, Териза закричала: — Вы не можете даже выиграть у Хэвелока в перескоки/
      Несмотря на эту вспышку, король посмотрел на нее мягко. Обвинения Теризы задели его меньше, чем обвинения Джерадина; может быть, он был больше готов к ним. Его лицо смягчилось, когда она начала обвинять его; взгляд горел страстью. Он ждал, пока она закончит. Затем неловко вытащил из—под нагрудника носовой платок и протянул ей, чтобы она вытерла заплаканные глаза.
      Джерадин стоял возле плеча короля, словно признал его победу.
      — Териза… — начал он, но король Джойс, коснувшись его руки, остановил его. — Нет, Джерадин. Я должен ответить.
      Миледи, я считаю достаточным оправданием то, что вы видели сами. Вы видели, какие ужасы творятся в Морданте. Но не я вызвал их. Если бы я, как вы выразились, не стал единственным логичным выбором, если бы не рисковал теми, кого люблю, во имя своей притворной слабости, Эремису вряд ли удалось бы создать союз с верховным королем Фесттеном, и ему не оставалось бы ничего другого, как атаковать Кадуол, Аленд и Мордант кошмарами Воплотимого, пока он не уничтожил бы все. Ценой жизни Квилона, Леббика и Пердона — ценой страданий моей жены, предательства собственной дочери, — я открыл имя врага и привлек на него внимание, и у Кадуола, Морданта и Аленда появилась надежда. Я дал нам возможность сразиться за наш мир.
      Но вы ведь хотели услышать совсем не это, правда?
      Его голос, казалось, испытывал Теризу, глаза измеряли глубину отчаяния. Когда король смотрел на нее подобным образом она чувствовала неодолимое желание рассказать, как ее запирали в шкафу, словно Джойс каким—то образом был причастен к этому, словно мог изменить прошлое. До этого мгновения он не воспринимал ее всерьез — как и отец отключался от Теризы. Чем же король Джойс лучше ее отца?
      — Вам не нравится то, что я сделал, — сказал король, — но вы понимаете, что это было необходимо. Иначе бы вы меня не поддерживали. Нет, миледи, вы хотите от меня какой—то надежды. Вам угодно, чтобы я был лучше, чем в вашем представлении. Вам угодно оправдать меня моей властью. Вам хочется услышать, что я хотел спасти вас.
      Она невольно потупилась, не в силах смотреть в его голубые пронзительные глаза.
      — Териза, — сказал он тихо. — Миледи, вам я помочь не могу. Такого могущества у меня нет.
      Вы и так это знаете, — продолжал он. — Как вы заметили, я даже не могу выиграть у Хэвелока в перескоки. Это лишь игра, лишь пример — но я не могу забыть, что пешки живые, со своими именами и желаниями, детьми, храбростью и страхами. Я нелогичныйчеловек. Когда Квилон сообщил мне, что Мисте до своего исчезновения отправилась к вам, я рискнул собой и своими планами, чтобы испытать вас, хотя предсказание Хэвелока давало мне четкие предположения, куда она направилась. Когда угроза нависла над моей женой, я не спрашивал себя, где я больше нужен. Мне не хватает рассудительности Хэвелока.
      И по той же причине моя нелогичность ослабляет меня. Нужно ли мне говорить о вещах, которых я стыжусь? Когда я узнал, что после смерти Квилона вы побежали просить помощи у Хэвелока, что вы просили его помочь избавиться от Мастера Гилбура, дышащего вам в спину, и он отказал вам… Миледи, Хэвелок мой самый старинный друг. Именно он поставил меня на этот путь, и я стал тем, кем стал. Но когда я узнал, что он отказал вам, я ударил его…
      Глаза Джерадина от такого признания выкатились из орбит; но он промолчал.
      — Тем не менее, — сказал король, словно стыд жег его от макушки до пят. — Я — здесь. Когда был убит Квилон… Квилон, так долго служивший мне своей храбростью и хитростью… Я знал, что должен был сам воевать, не только приказывать. Кровь на моих руках. Не следовало так настойчиво использовать свои пешки. Нельзя было позволять Мастеру Эремису трясти доску и строить мир по своему вкусу. — Териза могла бы поклясться, что король становится выше, набирается сил. — Вы можете поверить, что меня не трогали страдания Леббика, Тора? Что я не чувствовал отчаяния — вашего, или Джерадина, или Элеги?
      Миледи, вы не видели меня в битве.
      Проклятие тебе. Проклятие на все времена. Я сделаю все, что ты хочешь. Только скажи, что нужно сделать.
       — Явидел вас в битве, — вмешался принц Краген, который в этот миг вошел в шатер. — Хотя это странно звучит из моих уст, милорд король, я рад, что вы появились.
      С принцем пришли Рибальд и Смотритель Норге, следом за ними Мастер Барсонаж. А затем появилась тонкая фигура, закутанная с ног до головы в темный атлас; ее лицо скрывал капюшон, и даже руки были спрятаны. Когда принц прошел вперед, чтобы поздороваться с королем, а Мастер Барсонаж и Норге остановились и уставились на Джойса, словно не веря своим глазам, закутанная в плащ фигура проскользнула вдоль стены шатра, стараясь оставаться как можно более незаметной.
      — Милорд принц. — Король Джойс отвернулся от Теризы и Джерадина; резкость его движений стала еще более заметной. — Мастер Барсонаж. — Он был готов повернуться в любую сторону, в одно мгновение выхватить меч: — Капитан Норге.
      Я уже говорил это, но с радостью повторюсь. Как хорошо, что все мы встретились.
      — Милорд король. — Тор попытался встать на ноги, несмотря на все старания лекаря удержать его. Его голос звучал тихо, как шелест легкого ветерка на кукурузном поле. — Я должен сказать.
      И король мгновенно повернулся к Тору, но так, чтобы не оказаться спиной к принцу Крагену.
      — Говорите сидя, милорд, — приказал он. — И говорите поменьше. Ваша жизнь очень важна для меня.
      С приглушенным стоном Тор снова сел.
      — Если мы поступили неправильно, то в этом лишь моя вина, — проговорил он гробовым шепотом. — Мастер Джерадин и леди Териза открыли в себе колоссальные таланты. Они творят чудеса в Воплотимом. Норге стал Смотрителем по моему приказу. Он возглавляет войска Орисона.
      С внутренней дрожью Териза поняла, что Тор пытается подготовить короля Джойса к разговору с принцем Крагеном.
      — Мастер Барсонаж и Гильдия поставляют нам провиант и обороняют нас в сражении в меру своих возможностей. Мы бы недалеко продвинулись, если бы не они.
      Принц Краген привел с собой шесть тысяч алендских воинов, потому что он благородный человек.
      Король Джойс положил руку на голое плечо Тора, заставляя старого лорда беречь силы.
      — Благородный человек, — повторил он задумчиво, словно у него были сомнения на этот счет. И практически без перехода стал совершенно другим—человеком, едва сдерживающим гнев, готовым скандалить. Посмотрев снова на принца, с явственным вызовом в глазах, он сказал: — Неужели это значит, что мой старый друг и монарх Аленда заключили союз?
      — Нет. — Принц Краген враждебно смотрел на короля. Возбуждение, которое привело его сюда, сменилось давно рожденным недоверием; но его поза ясно давала понять: ничто не заставит свернуть его с намеченного пути. — Нет, он хотел сказать, что объяснил монарху Аленда свое намерение скорее положить голову на плаху Эремиса, чем вызвать войну с кошмарами Воплотимого, которую ему не выиграть. А монарх Аленда отрядил меня сопровождать его с большей частью наших сил, потому что у нас не было другого способа убедиться, правильна ли идея Тора или безумна. Указания, полученные от моего сюзерена, таковы: присоединиться к Тору или отступить в зависимости от обстоятельств.
      — Маргонал хитер, — небрежно заметил король Джойс, — и, похоже, он стал смелее. Ну хорошо, вы здесь, милорд принц. Что же вы выяснили?
      Принц Краген позволил себе пожать плечами. — Я выяснил, что мы угодили в ловушку. На плахе оказались все наши головы, и Аленду придется выстоять или погибнуть вместе с Мордантом, каковы бы ни были мои решения.
      — Думаю, нет, — хищно ответил король. — Мне кажется, вы способны повернуть свои войска против нас и соединиться с Кадуолом, чтобы осуществить подлинные, трусливые планы Маргонала.
      При этих словах голова Крагена дернулась; от ярости у него потемнели щеки; он сжал рукоять меча.
      В ответ потянулись к мечам Рибальд и Норге. Фигура в плаще, стоявшая у стены, подалась вперед и чуть в сторону. Джерадин сделал шаг к Теризе, намереваясь защищать ее от любой опасности.
      Нет, подумала она в отчаянии, вы не понимаете. Принц Краген здесь с нами, с нами.Тор хрипло повторил:
      — Он благороден. Благороден.
      — Милорд король, — процедил сквозь зубы принц, — поскольку вы король и поскольку мне всегда твердили, что я должен верить вам, я предполагаю, что у вас есть поводобвинять меня в подобных вещах.
      — Есть повод, —буркнул король Джойс. — Во время своего отсутствия я спасал королеву Мадин из рук похитителей. Вас, наверное, не удивит, что, когда я нашел ее, она пересекала Пестиль. Она направлялась в Аленд, милорд принц. Ее похитители были алендцами, и ее везли самой короткой дорогой в Скараб.
      Принц поджал губы. Его темные глаза запылали старой ненавистью, вскормленной десятилетиями насилия, тридцатилетиями кровопролитий. Он в любой момент мог вспороть живот королю.
      Но он обуздал свою ярость. И не выхватил меч.
      — И вы в своей слепой уверенности продолжаете настаивать, — спросил он резко, — что я способен на такую подлость?
      — Нет! — запротестовала Териза. — Это дела Эремиса. Он сам сказал мне об этом. — Что случилось с королем Джойсом? Почему он внезапно повел себя так странно? —
      Это всего лишь уловка, чтобы вы с принцем не смогли объединиться.
      Договорить она не успела: король Джойс погрозил ей пальцем.
      — Слова Эремиса ничего не доказывают. — Приказной тон короля заставил ее замереть. — Мастер Эремис заключил пакт с Кадуолом. Почему бы и не с Алендом?
      — Потому что, — воскликнула фигура в плаще, — он благороден.
      Ты не веришь ему. — Элега откинула капюшон, и ее живые глаза запылали в свете ламп. — Значит, Тор неправ? И Териза, и Джерадин? — Ее страстная ярость привлекла к ней все взгляды. Пламенная, словно огонь, она бросала вызов собственному отцу. — Во время осады он держал Орисон в своих руках много дней.Он мог не оставить от него камня на камне. Но он сдерживался. Разве это ни о чем тебе не говорит? Он позволил тебе доказать свою правоту. И ты смеешьобвинять его в бесчестности? Ты смеешь говорить это ему в лицо?
      Король Джойс пораженный смотрел на нее.
      — Нет, отец! — яростно ответила Элега. — Единственное бесчестье в этом шатре — твое!Это тыотказался дать Пердону подкрепления, тыотказался выслушать Файля. Тысмеялся над принцем Крагеном в зале аудиенций, тызаставил Мисте сбежать из дому. У тебя нет правасомневаться в принце. Союз между Мордантом и Алендом не может осуществиться лишь потому, что никто не может поверить тебе!
      На лице старого короля отражались разнообразные чувства: ярость; тревога; недоверие. И гордость? И куда бы она ни направилась, с ней пребудет моя гордость.Мгновение никто не шевелился; не шевелился и король. Элега встретилась с ним взглядом так, словно готова была защищать принца от всего света. Король Джойс захохотал.
      — Ну что ж, отлично, милорд принц, — задыхаясь от смеха сказал он под недоуменными взглядами окружающих. — Вы благородны, и ваш отец честен, и мне придется принести извинения. Если я этого не сделаю, она живьем сдерет с меня кожу.
      Джерадин разинул рот. Принц Краген стиснул зубы, словно не решался ничего сказать.
      — Не слишком разумное решение — привозить ее с собой, — сказал король, — женщина на поле битвы — удобный заложник, если Эремису удастся захватить ее. Но зато порядочно.Если бы вы задумали предательство, то оставили бы ее с Маргоналом. А она не полюбила бы вас, если бы в вас таилось такое коварство, уж я ее знаю.
      Милорд принц, прошу вас принять мои извинения — и кроме того, мою благодарность. Если мы можем спастись, то благодаря вашей отваге и вашему благородству.
      Пока король Джойс говорил, на лице принца Крагена снова появился восторг, странное выражение, которое и раньше заставляло его рисковать алендцами. Его рот растянулся до кончиков усов. Он улыбнулся медленно, давая понять, что оценил шутку короля.
      — Почему вы думаете, что решил я? Вамкогда—нибудь удавалось приказать ей, что следует делать?
      В ответ король снова рассмеялся — сердечно, довольно. Он сиял.
      — Приказать ей,что следует делать? Я? —Элега смущенно смотрела на него, но он залился смехом. — Я всего лишь ее отец. Приказывать ей, что следует делать?По большей части я мог позволить себе лишь тонкие намеки. Затем он посерьезнел. — Должен сказать вамеще одно, милорд принц.
      Слушайте внимательно. Пока эта война продолжается, вы будете подчиняться моим приказам. — Сейчас в тоне короля слышалась нетерпимость к любым возражениям; его приказ прозвучал более чем ясно. — Если мы не будем действовать вместе, мы… обречены.
      Принц Краген колебался всего мгновение; затем, по—прежнему улыбаясь, он кивнул.
      Не обращая внимания на общие изумление, тревогу и надежду, король Джойс повернулся к Элеге.
      — Что касается моей дочери, — сказал он весело, — ты моя гордость и радость. — Взяв ее руки, он поднес их к губам и поцеловал. — Никто не мог бы устроить все лучше. Сама королева не смогла бы устроить все лучше. Одна, без власти, без положения, ты создала союз из ничего.
      О, как ты помогла мне! — Внезапно он обвел взглядом внутреннее пространство шатра и повел рукой. — Вы все помогли! Если сейчас мы не спасем мир, то лишь потому, что я подведу вас, а не потому, что вы не оправдали надежд Морданта. Вы относитесь ко мне лучше, чем я заслуживаю.
      От радости он продолжал улыбаться; через мгновение к нему присоединился Джерадин. Затем, удивив всех и больше всего себя, принц Краген начал смеяться. Улыбка Элеги становилась все мягче и нежнее.
      Мастер Барсонаж покачал головой, тоже смеясь. Териза жмурилась, чтобы не разрыдаться как дурочка, и рассмеялась только когда поняла, что Тор храпит, словно ничего не произошло.

***

      Они проговорили долго. Король Джойс и принц Краген, Териза и Элега, Джерадин и Мастер Барсонаж… Смотрителя Норге, похоже, гораздо больше интересовало, где бы вволю поспать. Стражники принесли еду и унесли остатки, когда ужин закончился. Рибальд помог лекарю поднять храпящего Тора и уложить его в постель. Большую часть времени король Джойс, принц Краген и леди Элега слушали, иногда задавая вопросы, а магистр снова отчитывался и объяснял. Мало что из рассказанного им было новостью для принца и Элеги, но король Джойс слушал внимательно, проявляя интерес и любопытство.