Наконец Уорден решил прервать ожидание. Хлопнув ладонями по бедрам, он вывел техников из гипнотического созерцания экранов и громко спросил:
      – Кто может сообщить мне полетные данные сторожевика? Есть ли шанс, что амнионы войдут в контактное поле и вернутся в подпространство?
      Несмотря на острое волнение, досаждавшее ему, он сохранял спокойный тон. На его вопрос ответила одна из техников:
      – Если у них нет каких-то особых секретов, сэр, они не смогут войти в контактное поле. Их скорость слишком мала для этого. А если они продолжат торможение, то у них вообще не останется времени для набора необходимой скорости, потому что к нам подойдут три малых крейсера, пять канонерских кораблей и «Рискованный». С такими силами мы можем уничтожить амнионское судно Скоро здесь будет «Доблесть». «Кузнечный молот» тоже на подходе.
      Она быстро набрала серию команд и сверилась с данными на экране
      – Если сторожевик задержится у нас на восемь часов, «Кузнечный молот» подойдет к нему на расстояние выстрела. Враг не сможет скрыться в гиперпространстве.
      – Хорошо, – кивнув, произнес Уорден.
      Теперь все зависело от его решений. Если он совершит ошибку, то будет достоин тех обвинений, которые вскоре навалятся на него.
      – Амнионы рискуют. Давайте узнаем, для чего они это делают. Прекратите вызывать их корабль. Подготовьте мне прямой канал связи Я сам буду вести переговоры с ними.
      – Директор Диос, минутку, – обратился к нему Лебуол, пока связисты торопливо выполняли распоряжения Уордена. – Возможно, будет лучше оставить инициативу в их руках Чем дольше продлится отсрочка, тем сильнее станут наши позиции.
      Хэши пожал плечами и, как бы между прочим, пояснил свои слова:
      – Если мы воздержимся от активных действий, то здесь может появиться «Каратель».
      – Вот поэтому я и не собираюсь больше ждать, – ответил Уорден. – С тех пор, как к нам прилетели амнионы, я делаю все, чтобы они контактировали со мной, а не с «Карателем».
      Хэши задумчиво кивнул головой.
      – Я согласен с вами и не настаиваю на своем предположении.
      Он поправил грязные очки, закрывавшие ему обзор.
      – Будем считать, что я вам вообще ничего не говорил.
      Его тонкий рот изогнулся в усмешке. Уорден взглянул на директора Бюро.
      – О каком предположении вы говорите?
      Бывали времена, когда он по непонятным причинам воспринимал юмор Хэши как жест дружелюбия. В такие минуты Диос чувствовал себя не таким одиноким. И сейчас это тоже помогло.
      – Директор, – доложила связистка, – канал готов.
      – Спасибо.
      Уорден включил микрофон.
      – Неопознанное амнионское судно, вас вызывает Уорден Диос, глава полиции Концерна рудных компаний.
      Его голос производил в динамиках акустический резонанс, словно он без всяких усилий мог создавать эффект эха.
      – Вы совершили акт вторжения. Я объявляю вам войну.
      Он намеренно подчеркнул последнюю фразу, чтобы напомнить амнионам о будущих последствиях их действий.
      – В состоянии войны я наделен высочайшими полномочиями. От меня зависит принятие решений, которые определят ответ человеческого космоса на ваше вторжение. Вам не удастся уйти от возмездия.
      Взгляните на сканеры и убедитесь в том, что мы имеем достаточную огневую мощь для уничтожения вашего судна. Через час здесь появятся другие корабли. Я долго ждал ваших объяснений. Если вы не ответите мне, мы откроем огонь.
      Он поднял палец, отмечая этот момент.
      – Даю вам ровно тридцать секунд.
      Щелкнув по клавише, он отключил микрофон. Люди в помещении командного центра и на всей станции отреагировали на его речь таким образом, словно Диос пустил по цепи электрический ток. Мужчины и женщины оживились за пультами. В коридорах зазвучала боевая тревога. Связисты предупреждали персонал станции о предстоящем сражении. Слова Уордена транслировались на все корабли полиции Концерна.
      – Никаких ошибок, – предупредил стрелков дежурный офицер. – Всем ждать команды! Я сниму шкуру с любого, кто выстрелит без приказа директора!
      Не обращая внимания на внезапную суматоху, Уорден пометил в уме, что офицера следовало похвалить за предосторожность. Он не сомневался, что сторожевик отзовется в указанный срок. И действительно, ответ пришел через семнадцать секунд. С треском статических помех динамики центра ожили, словно открыли портал в далекий и глубокий вакуум. Искаженный мужской голос произнес:
      – Уорден Диос, это амнионское судно «Затишье». Речь была человеческой, но абсолютно чужой.
      – Я Марк Вестабул, наделенный правом принимать решения. Вы можете считать меня капитаном корабля. Не открывайте огонь. Если вы начнете атаку, мы уничтожим вас. Ваши сканеры подтвердят, что мы обладаем для этого достаточной мощью. Возможно, вы правы в том, что мы погибнем в этом бою. Но прежде мы распылим вашу станцию, нанесем огромный вред орбитальным платформам и человеческому флоту. Наша сверхсветовая протонная пушка нацелена на остров, который является местоположением вашего правительства. Не открывайте огонь. Иначе вы не только умрете сами, но и станете причиной многочисленных жертв.
      Сообщение закончилось вспышкой статических помех. Жаркий шум частиц наполнил зал командного центра.
      – Марк Вестабул, – с удивлением прошептал Лебуол. – Это человеческое имя.
      Уорден тоже заметил эту деталь.
      – Вы хотите сказать, что амнионы начали использовать человеческие имена? С каких это пор?
      – Нет, у меня есть другое объяснение.
      Хэши пригнулся к пульту и ввел несколько команд. Пробежав взглядом данные, которые появились на экране, он доложил:
      – Анализ голоса закончен. Когда амнионы воспроизводят человеческую речь, их звуковые фонемы имеют характерные составляющие. В данном случае они отсутствуют. Это означает, что с нами говорил амнион, физиологически похожий на человека. У него имеются голосовые связки, горло, рот и язык. Очевидно, Марк Вестабул был когда-то человеком – если только амнионы не научились выращивать людей по их РНК.
      Уорден кивнул. Интересная подробность – в чем-то даже полезная.
      – Что сообщает информационный центр?
      – Я ввел запрос, – ответил Хэши. – Судя по лаконичности ответа, результат будет неутешительным. Хотя…
      Он посмотрел на текст, поправил очки и удовлетворенно произнес:
      – Хм! Марк Вестабул отмечен в наших файлах. Несколько лет назад он числился в команде корабля «Сны наяву». Это было внутрисистемное транспортное судно, которое обслуживало Рудную станцию. Печально, но «Сны наяву» бесследно исчезли. Судьба корабля неизвестна. Насколько я понимаю, его команда попала к амнионам, и люди стали жертвами чудовищных опытов.
      Руководитель Бюро по сбору информации помолчал, а затем добавил:
      – Составляющие звуковых фонем подтверждают его генетическую идентичность. Однако я не специалист в этой области, и нам придется подождать заключения экспертов. Старые записи его голоса демонстрируют некоторое сходство, но, к сожалению, наши файлы о Вестабуле скудны.
      Эта деталь тоже могла оказаться полезной, но Уорден не стал дожидаться отчета экспертов. Включив микрофон, он произнес:
      – «Затишье», вас вызывает Уорден Диос.
      Теперь он без труда сохранял показное спокойствие. Период ожиданий кончился. Пора было приступать к решительным действиям.
      – Марк Вестабул, судя по имени, вы были человеком. Наверное, вы помните, что людям нравится насилие. Многие из нас мечтают о героической смерти. Вы проделали долгий путь, чтобы нацелить пушки в наши лица. А как вы сами относитесь к смерти? Если она вам не нравится, вы должны объяснить, почему нам следует отложить атаку. Но для начала скажите, что вы здесь забыли?
      Несколько техников, прислушиваясь к словам Уордена, приостановили свою работу. После последней фразы двое из них вскинули в воздух сжатые кулаки.
      Какое-то время динамики издавали треск статики. Однако пауза длилась недолго. Очевидно, решения, которые принимал Вестабул, были простыми для амнионов. Или он уже сделал свой окончательный выбор.
      – Как вы правильно сказали, Уорден Диос, мой генетический материал когда-то был схож с вашим. Теперь я амнион.
      Он говорил об этом, как о пустой банальности. Его высокопарная и странная манера речи придавала словам выразительность, которой не хватало в голосе.
      – Тем не менее в процессе мутации я сохранил определенный ресурс человеческой памяти и понимания языка. По этой причине меня наделили правом принятия решений. Моя бывшая человеческая природа помогает мне эффективно вести дела с людьми. В настоящий момент я использую свои ресурсы для выполнения задач, которые привели нас в эту область космоса.
      Уорден промолчал. Он уже высказал свое требование и теперь хотел посмотреть, каким будет ответ Марка Вестабула.
      – Уорден Диос, – продолжил почти человеческий голос, – я должен обсудить вместе с вами один вопрос. Он очень сложен для меня, так как вовлекает в себя понятия, которые бессмысленны для амнионов Я один на борту «Затишья» понимаю их важность для человечества. Следует заметить, что будущие отношения между нашими видами будут зависеть от решения этого вопроса. Прийти к обоюдному согласию мы можем только через… дискуссию.
      Вестабул произнес последнее слово так, словно оно было для него незнакомым. Хэши флегматично кивнул: он, как и Уорден, ожидал чего-то подобного. Многие техники командного центра изумленно смотрели на Диоса, как будто тот еще раз подтвердил свою репутацию ясновидящего.
      – Я понял вас, «Затишье».
      Уорден намеренно говорил с командой корабля, а не с человеком. Он хотел дать понять Вестабулу, что знает о вассальной зависимости амнионов.
      – О чем вы желаете дискутировать?
      – Как я уже сказал, вопрос очень сложный, – ответил Вестабул.
      Треск статики подчеркивал его громоздкие обороты речи.
      – Кроме того, мне нелегко использовать мои человеческие ресурсы.
      Он сделал паузу, подыскивая нужные слова.
      – Я не могу… дискутировать… не видя оппонента. Уорден пытался представить, что именно мешало
      Вестабулу – и о каких «бессмысленных понятиях» он упоминал. Когда «капитан» амнионского судна произнес заключительную фразу, его голос был таким же чужеродным, как физика подпространства:
      – Я должен говорить с вами лично – с глазу на глаз.
      Несколько техников командного центра издали приглушенные вздохи удивления. Полдюжины мужчин и женщин непроизвольно поднялись на ноги и повернулись к Уордену. Нарушая дисциплину, офицеры не призывали их вернуться к своим обязанностям. Они сами смотрели на главу полиции. Диос почувствовал, как страх, глодавший его сердце, стал холодным, словно аммиак. Он не нуждался в предвидении, чтобы ощутить надвигавшийся шквал событий.
      – С глазу на глаз? – мрачно отозвался Уорден. – Как вы это себе представляете, «Затишье»?
      Несмотря на желание казаться спокойным он едва не «дал петуха». У Вестабула был готов ответ.
      – Если мы начнем сражение, Уорден Диос, амнионы потеряют только один корабль. Ваши потери будут многочисленны: человеческие жизни, орбитальные станции, производственные предприятия и часть флота. Вам это известно. Вы хотите предотвратить конфликт, который может стать катастрофическим для человечества? Если да, то мы ждем вас на борту «Затишья».
      Весь персонал командного центра поднялся на ноги. По залу пронесся ропот протестов, который быстро затих и превратился в напряженное молчание. Хэши Лебуол ошеломленно смотрел на Диоса. Казалось, он и теперь искал признаки удивления на лице своего начальника.
      Уорден не обращал на это внимание. Внезапно он понял, что такое рок. Отправиться на вражеский корабль? Предстать в одиночку перед амнионами? С риском мутации? Ради чего? «Чтобы выгадать время», – ответил он себе. Чтобы сберечь человеческие жизни. Чтобы освободиться от гнета Концерна. Он сделает это ради Морн и Койны, ради Энгуса Термопайла и Вертигуса Шестнадцатого. Будущему человечества грозила опасность – хотя и не такая, о которой говорил Марк Вестабул.
      Глава полиции Концерна не боялся смерти. Он примирился с ней, восстав против Холта Фэснера. Но сейчас от него требовалась демонстрация нежелания. Если бы он согласился слишком быстро, его бы неправильно поняли – как персонал станции, так и амнионы.
      – Ваше предложение безумно, – прохрипел он в микрофон, словно потерял от страха голос. – Лучше уж вы прилетайте сюда.
      Вестабул предвидел его возражение. Он вновь имел готовый ответ.
      – Это неприемлемо. Отделившись от «Затишья», я потеряю власть. Зная о моей уникальности среди амнионов, вы можете почувствовать соблазн убить меня. В то же время вы, покинув станцию, сохраните мощь своих кораблей и орбитальных платформ. Ваша позиция нисколько не изменится. Чтобы… дискуссия… – это слово по-прежнему доставляло ему неудобство, -… состоялась, мы должны встретиться в равных условиях. Уорден Диос, вы находитесь в своей звездной системе. У вас преимущество. Значит, вы должны прилететь ко мне.
      – Нет, не надо! – прошептала одна из связисток.
      По залу вновь прокатилась волна протестов. Несколько мужчин и женщин начали громко выражать свое мнение:
      – Нет! Пошлите его к черту!
      Ударом кулака Уорден отключил микрофон и резким жестом призвал людей к молчанию. Сердце станции полиции Концерна вновь замерло в ожидании. Приподнявшись с кресла и мрачно осмотрев лица подчиненных, Диос грозно прокричал:
      – У нас тут не демократия! Решения принимаю я! Займитесь своей работой. И не мешайте мне делать мою!
      Тишина упала, как жалюзи. Техники торопливо заняли свои места и склонились к экранам пультов. Ближайший офицер смущенно произнес:
      – Извините, сэр. Они только хотели выразить вам…
      – Я понимаю, – проворчал Уорден. – Но не забывайте о дисциплине.
      – Слушаюсь, сэр.
      Офицер отошел и начал делать вид, что присматривает за своими подчиненными. Сделав глубокий вдох, Уорден включил микрофон.
      – Марк Вестабул, вы сказали, что ожидаете меня на борту «Затишья». Каковы будут условия встречи?
      – Уорден Диос, – спокойно ответил бывший человек, – вы должны прилететь к нам один и без оружия. Мы будем беседовать в той обстановке и при тех физических условиях, которые вы сочтете удобными для себя. Когда мы придем к обоюдному пониманию и согласию, вы вернетесь на станцию.
      – Я смогу поддерживать связь с командным центром полиции?
      – Нет. Вы не будете говорить с вашей станцией, пока наша дискуссия не завершится.
      Хэши коснулся руки Уордена и прошептал:
      – Это ловушка.
      Диос был того же мнения. Тем не менее он сфокусировал внимание на микрофоне – на линии связи со своей судьбой.
      – «Затишье», вы амнионы, а я человек.
      Абсолютно несовместимые понятия.
      – Почему я вам должен доверять?
      – Потому что мы амнионы, Уорден Диос, – бесстрастно ответил Вестабул. – В отличие от людей мы ведем честный обмен и всегда выполняем свои обязательства. Однако можно добавить и следующее замечание. Мы ничего не получим, причинив вам вред. Если мы убьем вас, ваше место займет другой человек, и враждебные отношения между нами продолжатся. Если мы превратим вас в одного из нас, эта трансформация будет обнаружена на вашей станции. Мутация вызовет пробелы памяти и неизбежные изменения в поведении и манере речи. Любой человек опознает в вас амниона. Мы получим еще одну особь, но ваша станция откажется подчиняться вам, и подобное действие не принесет нам ощутимой пользы.
      Сделав паузу, Вестабул добавил:
      – Вы можете спросить, что я способен предложить взамен. Я дам вам время, Уорден Диос. Отсрочка битвы выгодна для людей. Чем ближе подлетят ваши корабли, тем меньшую опасность мы будем представлять. С каждым последующим часом вред, который может причинить наше судно до своего уничтожения, будет сокращаться в геометрической прогрессии. Я иду на этот риск ради нашей дискуссии. Вы должны предпринять нечто схожее.
      Судя по всему, амнион не был подвержен мрачным предчувствиям и подозрениям. Он бесстрастно закончил:
      – Каким будет ваш ответ, Уорден Диос?
      Уорден снова отключил микрофон. Вместо спора с Вестабулом он взял паузу для анализа своих страхов. В принципе, Диос предполагал, что амнионы выдвинут такие аргументы. Они были вполне объяснимыми. Враг имел тактическое преимущество и пользовался им. Уорден интуитивно знал, что должен сделать. Отсрочка действительно могла спасти Сака-Батор и станцию полиции Концерна. Чего же он боялся? Мутации? Нет, его страхи коренились глубже.
      Задуманная им атака на Холта Фэснера могла разрушить все его мечты. Он вызвал бедствие, которое грозило уничтожить миллионы человеческих жизней, не говоря уже об утрате многих надежд и материальных ресурсов. Битва со сторожевиком в околоземном пространстве развеяла бы в прах его долгие приготовления. Она нейтрализовала бы Койну и Морн, увековечив власть Дракона. Боевое столкновение, с потерей Руководящего Совета Земли и Космоса и станции полиции, не оставило бы на планете иной власти, кроме Концерна рудных компаний. И Уорден знал, что Холт извлек бы баснословную выгоду из подобной ситуации…
      «Это не просто страх смерти, – предупредила его Норна. – Он хочет жить вечно. Разве вы не понимаете? Почему он не дает мне умереть? Холт жаждет наказать меня своим триумфом. Я мучаюсь уже полвека».
      У Диоса не было выбора. Он отчаянно нуждался в отсрочке, которую предлагал ему Вестабул. В сравнении с будущим человечества его жизнь казалась слишком ничтожной, чтобы измерять ее цену.
      Техники командного центра и половина станции наблюдали за ним, затаив дыхание. Он включил микрофон и, собрав волю в кулак, произнес:
      – «Затишье», это Уорден Диос. Я согласен выполнить ваше требование.
      Тихая волна испуганных протестов пронеслась по командному центру, но Диос игнорировал ее. Он твердо добавил:
      – При одном условии.
      – Уорден Диос, это Марк Вестабул, – почти мгновенно ответил амнион. – О каком условии вы говорите?
      Подавив страх, Уорден сделал еще один шаг по выбранному пути.
      – «Затишье», я знаю, что с вами пытались связаться другие станции. Наши сканеры утверждают, что вы не ответили на их запросы. Мое условие таково: вы будете иметь дело только со мной.
      Если я несу ответственность за ваше появление, пусть эта ответственность будет полной. Вам не удастся выбить из-под меня основание, потому что я сам избавился от него.
      Если вы ответите на любой сигнал, который исходит не от станции полиции, наша дискуссия будет прекращена, и мы приступим к вашему уничтожению.
      Его требование оказалось неожиданным для Вестабула. «Затишье» отключились от канала связи, оставив в динамиках только шум статических помех Возможно, амнион сделал это умышленно. Уорден попытался думать как пришелец, но быстро понял тщетность своих усилий. Решив не напрягать зря нервы, он начал ждать ответа Вестабула В конце концов тот вышел на связь Его странный голос по-прежнему не выражал никаких эмоций, но в нем появились нотки осторожности
      – Уорден Диос, позвольте мне процитировать ваши слова. Вы сказали: «В состоянии войны я наделен высочайшими полномочиями. От меня зависит принятие решений, которые определят ответ человеческого космоса на ваше вторжение». Теперь, выражая свое условие, вы фактически признали наличие другого авторитета, который может отменить ваши решения. Если это действительно так, то я должен говорить не с вами, а с ним.
      О, черт! Несмотря на славу ясновидящего, Уорден не предусмотрел такого поворота событий. Возможная неудача всколыхнула его внутренности. Бесчисленные смерти, предательство без надежды на возрождение расы…
      – Позвольте мне тоже процитировать вас, – ответил он, содрогаясь от ужаса. – Вы сказали, что сохранили определенный ресурс человеческой памяти и понимания языка. Наверное, вы помните, что в политических организациях Земли всегда имелись фракции. По закону власть моя. Но многие политики будут рады убедить вас в том, что вы должны общаться с ними, а не со мной. Хотя кем бы ни были эти люди, и что бы они ни предлагали, контроль над ситуацией находится в моих руках. Все боевые корабли и оборонительные кордоны Земли принимают приказы только от меня. Если вы будете вести переговоры с каким-то другим человеком, то ничего не добьетесь. Я являюсь главой полиции Концерна Рудных компаний, и ваша дальнейшая судьба зависит от меня. Это я решаю, жить вам или умирать.
      «Поверь мне, – безмолвно просил он Вестабула. – Я не могу думать по-амнионски. Но ты можешь думать по-человечески, как я».
      Очевидно, Вестабул колебался.
      – Уорден Диос, – осторожно сказал амнион, – нас вызывал Концерн Рудных компаний. Сообщение передавалось от имени генерального директора Холта Фэснера. Разве полиция не подчиняется этому Концерну? Разве власть Фэснера не превышает вашу?
      Уорден молча выругался, затем проворчал в микрофон:
      – Слушайте меня внимательно, «Затишье». Я не собираюсь тратить время, обучая вас тонкостям человеческой политики.
      Он позволил гневу влиться в голос, пока его тона не стали тяжелыми как камни.
      – Вам придется поверить мне на слово. Вы наделены «правом принятия решений». Я тоже обладаю таким правом. Боевые действия – это работа полиции. Они входят в круг моих обязанностей. Холт Фэснер не может приказать кораблям не стрелять. А я могу. Вы сказали, что хотите обсудить какой-то важный вопрос. Вы сказали, что мы должны дискутировать наедине друг с другом. Это ваша проблема, а не моя. Вы можете говорить со мной прямо сейчас.
      Вы можете транслировать наши переговоры на человеческий космос и запретное пространство. Или, приняв мое условие, вы получите то, что хотели. Он мрачно закончил:
      – Я жду вашего решения.
      Подняв палец, он приготовился отключить микрофон. Некоторые из техников молча шевелили губами, как будто молились. Другие смущенно пожимали плечами. Непрерывное шарканье ног создавало впечатление, что большая часть персонала ходила по проходам между пультами. Уорден хотел поднять голову и осмотреться, но молчание Вестабула удержало его. Палец завис над кнопкой микрофона. Покачнувшись, рука двинулась вниз. И в этот момент амнион ответил:
      – Хорошо, Уорден Диос.
      Манера его речи была слишком напыщенной, чтобы предполагать уступку.
      – Наше судно не будет отвечать на сообщения, исходящие от других станций. Вы должны прилететь к нам один и без оружия, так, чтобы мы имели возможность провести дискуссию с глазу на глаз.
      Сердце Уордена радостно вздрогнуло, словно он получил долгожданную отсрочку – словно ему не терпелось испытать судьбу на борту «Затишья».
      – Я согласен, – быстро ответил он. – До связи. Вместо того чтобы ударить пальцем по клавише,
      Диос мягко нажал ее. Подняв голову, он увидел, что весь персонал командного центра собрался вокруг него. «В чем дело», – хотелось закричать ему. Однако, несмотря на годы дисциплины и закалку воли, он так удивился, что не нашел нужных слов. Уловив его настроение, Хэши напустил на себя негодующий вид, хотя за притворной досадой угадывался юмор. Поймав за рукав ближайшего офицера, с обманчиво молодым лицом, директор Бюро по сбору информации возмущенно спросил:
      – Что все это значит, молодой человек?
      Офицер даже не посмотрел на Хэши. Его взгляд, выражавший немую просьбу, был прикован к главе полиции Концерна.
      Ситуация достигла пика напряженности. Диос нуждался в минуте покоя, чтобы собраться с мыслями. Он потер лицо ладонями, отгоняя страх и настоятельность – точнее, избавляясь от ощущения, что к нему прикоснулась смерть. Он напомнил себе, что перед ним стояли его люди: подчиненные, которые выполняли приказы Уордена и верили ему. Их жизни были связаны с его судьбой.
      Диос медленно осмотрел лица сотрудников, встречая мрачные и расстроенные взгляды. Поглощенный собственными страхами, он прежде не замечал их эмоций. Но теперь сила коллективной ауры накрыла его волной. Некоторые женщины и, по крайней мере, десяток мужчин моргали, отгоняя слезы.
      – Офицер…
      Уорден прочистил горло. Обычно он помнил имена подчиненных, однако сейчас, впервые в жизни, забыл, как звали этого моложавого человека. Слишком много проблем. Слишком много вопросов и страхов.
      – Объясните, что происходит?
      Заикаясь от смущения, молодой офицер с трудом произнес:
      – Пожалуйста, сэр, не думайте, что мы испугались. Его кадык конвульсивно дернулся.
      – Мы готовы вернуться к работе в любую минуту. Но мне… Но нам нужно знать…
      Он с видимым усилием преодолел свое огорчение.
      – Сэр, вы не должны сдаваться на их милость. Это неправильно. Они амнионы. Они уничтожают людей, как уничтожили Марка Вестабула. Вы нужны нам здесь. Если вы станете одним из них, мы проиграем войну. Нам не на что будет надеяться. Мы лучше умрем, сражаясь за вас.
      Шепот согласия пронесся по залу, показывая, что молодой офицер выражал мнение всех людей в командном центре и на станции. В груди Уордена зрел злой ответ, нагнетаемый давлением ужаса. Ему хотелось закричать: «Что это вы еще придумали? Как это вам не на что будет надеяться? Вы, что, чудес от меня ждете?». Но прежде чем его негодование стало достаточно сильным, чтобы смять самоконтроль, в сердце Уордена появилось другое чувство – странная и незнакомая гордость за себя и людей, которые так сильно заботились о нем, так верили ему и полагались на него.
      В другой жизни – в жизни без фатальных ошибок и доверия Холту Фэснеру – одного такого момента было бы достаточно, чтобы сделать достойными прожитые годы. Возможно, тогда он и заслуживал бы такого доверия. Однако в этой жизни гордиться было нечем. Его соучастие в преступлениях Холта перечеркивало все достижения.
      Уорден медленно поднялся на ноги. Еще раз осмотрев лица своих сотрудников, он произнес:
      – Спасибо, офицер. Спасибо вам всем.
      Ему хотелось перейти на усталый шепот, но он заставил себя говорить громко, чтобы его голос услышали все собравшиеся.
      – Я ценю вашу заботу.
      Он беспомощно развел руками.
      – Я ценю ее больше, чем могу описать словами. Но поставьте себя на мое место. Доверяя мне, вы готовы погибнуть за меня. А ведь я чувствую то же самое в отношении вас. Амнионы хотят говорить со мной лично. И каждый час отсрочки увеличивает наши шансы на выживание. Пусть я рискую своей головой. Но неужели вы думаете, что я откажусь от возможности сохранить ваши жизни и спасти гражданское население Земли от удара из космоса?
      Какое-то время его взгляд скользил по лицам людей. Затем он выпрямил плечи и гордо повел подбородком.
      – Мы служим в полиции. Это наш долг – долг чести – служить и защищать человечество.
      Годами Уорден говорил им ложь, которую ненавидел, – сначала ложь Холта, затем свою. Теперь его слова были чистой правдой.
      – Моя жизнь слишком ничтожна, чтобы ради нее отказываться от своей работы.
      И он не мог, прикрываясь заботой о собственной шкуре, допустить, чтобы «Затишье» взорвал «Каратель» на выходе из подпространства. Об этом Диос не говорил, потому что даже теперь он не мог признаться себе и людям, как сильно зависел от Морн и Мин Доннер.
      Он без искусственного зрения мог видеть результат своих слов. Глаза людей заискрились от убеждения или, наоборот, затуманились от слез. Привязанность к Диосу, вдохновившая этих людей на протест, сделала их уязвимыми к его ответу. Чтобы успокоить сотрудников, Уорден добавил:
      – Конечно, моя работа не будет стоить и дерьма, если вы не вернетесь к пультам и не приступите к выполнению своих обязанностей.
      – Да, сэр, – тоненько ответил молодой офицер. – Мы сделаем это немедленно.
      Он повернулся к толпе техников и свирепо замахал руками. Те молча, как на параде, отсалютовали главе полиции. Обычно Уорден не отвечал на отдание чести – ему это не нравилось. Но сейчас он сделал исключение. Разве он мог им отказать? Тем не менее Диос не стал наслаждаться моментом. Он торопился. Как только люди начали расходиться по своим местам, он велел одному из помощников подготовить шатл для полета на «Затишье». Мысль о визите к амнионам пугала его. Уорден не мог отбросить ее прочь.
      Диосу хотелось побыть одному. Он давно уже двигался навстречу судьбе, но теперь под тяжестью кризиса чувствовал, что должен собраться с силами и успокоиться. К сожалению, такой возможности не представилось. Лебуол предложил проводить его в док.
      Хэши приготовил для Уордена припасы. Прежде чем они покинули командный центр, техник Бюро, задыхаясь от спешки, принес два предмета, которые Лебуол передал начальнику: дыхательную маску и зловещую на вид маленькую черную капсулу. Уорден молча принял их и положил в карман. Вместо слов благодарности он позволил директору сопровождать его.
      Подгоняемый страхом и недовольством, Диос перешел на быстрый шаг, который не делал никаких уступок для Хэши и его развязанных шнурков. Однако Лебуол умудрялся держаться наравне с Уорденом. Хэши сохранял молчание до тех пор, пока они не оказались в широком коридоре. Затем он пылко произнес:
      – Разрешите заметить, директор, что с моей точки зрения вы совершаете ошибку. Амнионам не о чем дискутировать с вами. Это чистая софистика. Они хотят взять вас в заложники.
      – В заложники? Зачем?
      Уорден понимал, о чем говорил Лебуол, но хотел услышать его объяснение.
      – Чтобы использовать вас против «Карателя», – ответил Хэши. – А как еще они могут вытянуть из Мин Доннер то, что хотят?
      – «Карателя» здесь нет, – кратко заметил Уорден.
      – Он вот-вот появится, – возразил Лебуол. – Я не сомневаюсь, что директор Доннер прибегла к приоритету Габриеля и получила содействие Исаака. А значит, «Каратель» и «Труба» уже возвращаются на станцию.
      Уорден не сообщил ему о приказе Холта, который предписывал отдать Энгуса в руки Саккорсо.
      – Конечно, мы получим при этом несколько преимуществ, – продолжил Хэши. – Я уверен, что директор Доннер запретила трансляцию «Трубы», и сообщение об иммунном лекарстве больше не будет провоцировать амнионов. Надеюсь, что «Затишье» не станет открывать огонь по «Трубе» и «Карателю», когда те выйдут из подпространства. Тем не менее эта угроза по-прежнему велика. Крейсер вольется в заградительный кордон вокруг амнионского корабля. Его прибытие усилит нас и ослабит позицию сторожевика. Чтобы обеспечить успех вторжения, Марк Вестабул воспользуется единственной монетой, которую признает «Каратель». Этой монетой будет ваша жизнь.