Когда Вектор понял дилемму Сиро, он дал ему какой-то антимутаген. Дал и сказал: «Основой этого лекарства являются генетически созданные искусственные микробы, которые действуют как связующее вещество. Они прикрепляется к нуклеотидам мутагена и делают их инертными. А затем эти связки выводятся из тела, как отходы».
Прежде он был наставником и другом Сиро. Его голос звучал уверенно и не по-человечески спокойно. Но утешения Вектора не доходили до юноши. Он не слышал их. В его ушах гремели угрозы Сорас Чатлейн. Ее слова были бесконечно сильнее.
«Мутаген останется в тебе. Он будет действовать в каждой твоей клетке, обвиваясь вокруг цепочек ДНК. Но он не станет изменять тебя, пока ты будешь принимать это лекарство». Сорас Чатлейн предлагала ему отсрочку в обмен на услугу. «Твоя человеческая сущность будет зависеть от количества принятого лекарства – или от того, как часто ты будешь принимать эти капсулы. С их помощью ты можешь оставаться человеком. Но когда они кончатся, ты превратишься в амниона. Вот почему я служу им, Сиро. Если я откажусь, они перестанут давать мне капсулы. И вот почему ты будешь служить мне».
Затем, пока Майлс Тэвернер держал его, она ввела мутаген – и Сиро понял, что Сорас говорила ему правду. Он мог оставаться человеком до тех пор, пока у него был запас капсул. Сиро знал, что надо сделать для получения лекарства. Чатлейн хотела, чтобы он испортил оба двигателя «Трубы». Это была плата за его человечность. Чтобы получить какой-то шанс, он должен был убить своих товарищей… и даже Мику. Особенно Мику.
Чем больше она знала о грозившей им опасности, тем сильнее становилась ее верность команде. Она была на их стороне, хотя ее вмешательство могло убить его. Мика не понимала страданий брата. Да и как она могла их понять? Гордая, упрямая, сильная… Они все были сильнее его. Вместо того чтобы помочь ему – разве он не умолял сестру оставить его в покое? – она смущала Сиро своей силой, гасила и комкала в нежной привязанности. Она защищала его и мешала ему. Сжимала в объятиях, чтобы успокоиться. А в это время его судьба продолжала обратный отсчет, приближаясь к моменту полного разрушения.
«Вот, – сказал Вектор, вернувшись из лазарета. – Это антимутаген». Он отдал капсулу Сиро. «Глотай и иди за мной. Я в твоем присутствии проведу анализ крови. Посмотрим, как работает лекарство. Ты своими глазами увидишь, что опасность уже миновала».
Однако Сиро знал, как сильно ошибался Вектор. Они все ошибались. К сожалению, он был слишком слаб, чтобы справиться с ними.
Когда «Труба» оказалась в относительно спокойной части астероидного роя, Мика отвела его в лазарет. По ее настоянию, он ознакомился с результатами анализов крови, проведенных Вектором. Сиро следил за перемещением нуклеотидных пиков, пока они не вошли в зону, обозначенную как «человеческая норма». Он апатично наблюдал за сменой графиков на экране дисплея. По мнению Мики и Вектора, он должен был увидеть картину того, как иммунное лекарство прикреплялось к цепочкам амнионского РНК и выводило их вместе с собой из организма.
Вектор верил этим графикам. И Мика тоже верила. Но Сиро знал, что они ошибались.
«Ты должен испортить двигатели. Оба. Тебя учили на механика, и ты знаешь, как это сделать. Останови "Трубу". Отдай ее мне. Если она не сможет лететь, с ней будет покончено».
Вернувшись в каюту под надзором сестры, он начал ждать удобного момента. Ему дали двенадцать часов. Сорас Чатлейн сказала: «Если в течение двенадцати часов я не получу желаемого, ты останешься без моей поддержки». Всего половина суток. И время быстро истекало. Когда ему нужно было принимать очередную капсулу, он отпрашивался у Мики в туалет и там глотал дозу временного противоядия. По крайней мере, на это ему хватало сил. Но сокращавшийся запас напоминал, что у него осталось мало времени.
А вдруг уже слишком поздно? Его терзали сомнения. С тех пор как «Труба» ввязалась в бой, он был вынужден находиться под гравитационным колпаком, невзирая на свое желание – или принуждение – подчиниться приказу Сорас. Все судно наполнилось шипением плазменной пушки, металлическим лязгом отраженных выстрелов и воем импульсного двигателя. С огромным ускорением крейсер метался то в одном, то в другом направлении. Любое сражение среди астероидов было навигационным кошмаром. Но, судя по звукам и сотрясениям, этот бой оказался хуже любого кошмара. Необъяснимое чередование тишины и неистовой какофонии битвы создавало впечатление, что «Труба» сражалась с несколькими противниками и в более чем одном астероидном рое.
Голоса, доносившиеся из интеркома, частично поясняли ситуацию, но Сиро не обращал на них внимания. Они не отзывали Мику от него и, значит, не имели смысла. Затем корабль помчался с таким ускорением, что у Сиро потемнело в глазах. Он больше не знал, что ему нужно и что происходит. Его ум наполнился смертью и беспамятством – последнее принесло ему облегчение. Он думал, что судьба наконец пожалела его.
Через какое-то время ускорение уменьшилось. Рев в турбинах продолжался, но давление в ушах начинало ослабевать до терпимого уровня. На соседней койке зашевелилась Мика. Несмотря на истощение и пробитый череп, она по-прежнему была сильнее брата.
– Черт! – тихо проворчала она, словно боялась повысить голос. – Что это было?
Он не знал. Сиро даже не знал, зачем она задала ему такой вопрос.
Бежали минуты. Или, возможно, они уже прекратили свой бег, упав на пол и скорчившись там от боли в конвульсиях мутации. Что со следующей капсулой? Не пропустил ли он срок, находясь без сознания? Нет, темная брешь, вызванная большим ускорением, не отняла у него много времени. Она лишь казалась огромной. А жаль… Убив его, она совершила бы добрый поступок.
Неужели Мика будет мучить его до самой последней минуты? Неужели она настолько бесчувственна и груба? Да, она не спустит с него глаз, хотя он был ее братом – последним членом семьи, оставшимся в живых. Если бы они поменялись местами, он ухаживал бы за ней более чутко и нежно.
– Мика!
Голос Дэйвиса, внезапно зазвучавший из динамика интеркома, был наполнен отчаянием.
– Мика? Слышишь меня? Ты мне нужна.
Как только Сиро уловил тоску в тоне Дэйвиса, он ощутил в своем сердце сладкий укус надежды. И тогда он понял, что выполнит приказ Сорас Чатлейн.
– Только не говори, что не можешь оставить Сиро! – продолжил Дэйвис, как будто читал его мысли. – Пусть он немного пострадает в одиночестве. Ты мне нужна. Я здесь один.
Мика напряглась и сжала руку Сиро. В чем дело? Наверное, она интуитивно понимала, в каком положении находился ее брат – вернее, какую опасность он собой представлял. Однако теперь им грозило и нечто другое. Это было ясно по голосу Дэйвиса. Своей верностью Мика загнала себя в ловушку. Она хотела остаться с братом, чтобы защитить Морн и остальных. Но им срочно требовалась ее помощь.
Сиро знал, как она поступит. Голос Дэйвиса подстегивал ее, как бич.
– Вектор? Вектор, прошу тебя, отзовись. Я не успеваю следить за приборами. Мне нужен помощник. Если кто-нибудь из вас не придет, мы погибнем.
Мика приподнялась на локте и сердито посмотрела на брата. Судя по тому, как она хмурилась, ее разрывали противоречивые сомнения. Сиро попытался рассеять опасения сестры.
– Тебе надо идти.
От напряжения в горле его голос звучал как тревожное карканье.
– Больше некому. Со мной все будет хорошо.
Он лгал ей. Сиро знал, что с ним не «будет хорошо» – никогда уже не будет. Однако ложь не смущала его. Он не мог позволить себе честность.
Из динамика интеркома донесся голос Вектора:
– Я слушаю тебя. Скажи, что надо сделать. Я постараюсь выполнить это.
Из-за вибрации переборок ему приходилось кричать. Или, возможно, он кричал от боли в суставах, потревоженных большим ускорением.
– Я не могу оставить тебя, – простонала Мика. – Ты в таком состоянии…
– Термопайл снаружи, – прервал ее Дэйвис. – Он не должен был выжить в потоках сингулярных полей. Но я слышу его дыхание. Очевидно, он оставил включенным нашлемный микрофон. Надень скафандр и вылови Энгуса. Мы должны вернуть его на корабль.
– Видишь? – сказал Сиро. – Ты им очень нужна. Он старался облегчить ее выбор и тем самым упростить свою задачу.
– Вектор будет спасать Энгуса. Морн в отключке – она не выносит больших перегрузок. Сиба больше нет.
Саккорсо тоже больше не было. Сиро смутно помнил, как кто-то – Дэйвис или Вектор – говорил, что Ник и Сиб покинули корабль. Надев тяжелые скафандры, они полетели взрывать преследовавший их «Планер»
– Клянусь, я буду лежать и ждать твоего возвращения.
– Дэйвис, – ответил Вектор. – Я уже иду.
Возможно, Шейхид действительно кричал от боли. Но даже теперь он не понимал, на какой грани разрушения находился Сиро. Мика приняла решение. Хмурясь от досады, она начала отдавать распоряжения:
– Сделаем так: ты закроешь за мной дверь, вернешься в койку и включишь гравитационную защиту.
Несмотря на раны и истощение, она не могла оставаться безучастной, когда Дэйвису – и всей команде корабля – требовалась ее помощь.
– Я вернусь, как смогу – как только мы решим проблему, которая тревожит Дэйвиса.
А в это время Сиро сделает то, что спасет его душу. Когда Сорас Чатлейн захватит крейсер, она даст ему капсулы для сохранения его человечности. Она вернет ему рассудок…
Ускорение корабля накренило пол каюты. Одарив брата тяжелым взглядом, похожим на удар кулака, Мика вскочила с койки и начала подниматься к двери. Открыв ее, она еще раз посмотрела на брата:
– Я прошу тебя, Сиро. Оставайся там, где лежишь. Тебе ничто не угрожает. Если и есть какая-то опасность, то мы с ней справимся. Мутаген уже вышел из твоего тела. Вектор не мог ошибиться с анализами. Ты ведь знаешь его. Он не стал бы обманывать тебя.
Иди! Иди отсюда! Он не слушал ее заверения. Он хотел только одного – чтобы Мика ушла. И, наверное, она поняла, что Сиро пропустил ее слова мимо ушей. Она закрыла рот и поморщилась. На скулах заиграли желваки. Она печально опустила голову и вышла из каюты.
Все! Мика оставила его в покое! Отправилась на мостик! Надолго! Он был уверен в этом. Дэйвису требовалась ее помощь. «Я здесь один. Я не успеваю следить за приборами». Сиро знал, что Мика взвалит на себя непосильный груз ответственности. Она всегда поступала так и за это время едва не довела его до безумия. Сердце в ужасе барабанило по ребрам. Яд амнионов жег его вены.
«Мутаген останется в тебе».
Он прислушался и уловил тяжелый вздох лифта, когда тот с натугой пополз вверх, преодолевая силу ускорения. Этот звук подсказал ему, что Вектор направился к воздушному шлюзу. А значит, центральный проход был пуст.
Сиро отключил гравитационную защиту, вскочил с койки и метнулся к двери, как животное, обезумевшее от тоски по свободе. Страх, закодированный в цепочках ДНК, принуждал его к действию. Выбежав в коридор, он направился к ближайшему ящику с аварийным набором инструментов. Сиро знал, где его искать. На борту «Трубы» ему досталась унизительная роль юнги – мальчика на побегушках. Несколько дней назад он получил приказ вернуть на место гаечный ключ, которым Ник хотел «вырубить» Энгуса. Вот почему он знал, где находились все инструментальные комплекты.
«Он будет действовать в каждой твоей клетке, обвиваясь вокруг цепочек ДНК».
Если бы кто-то из команды вышел сейчас в коридор, замысел Сиро был бы раскрыт. Мика, Дэйвис и даже Морн попытались бы остановить его. Но ему приходилось рисковать. Он должен был спешить – и он спешил, насколько позволяло ускорение.
Вскрыв контейнер, Сиро вытащил гаечный ключ. На металлической рукоятке остались пятна засохшей крови и пара прилипших волос. В прошлый раз он не стал очищать инструмент. Да и теперь это было излишним. Странно, но у киборга Энгуса в венах текла настоящая кровь. И волосы выглядели вполне обычными.
Сиро сунул гаечный ключ за пояс. Он положил в карманы тестер, небольшой технический лазер, набор переходников, провода и припой. Затем юноша направился к техническому люку, который вел в моторный отсек «Трубы».
«Вот почему я служу им, Сиро. Если я откажусь, они перестанут давать мне капсулы. И вот почему ты будешь служить мне».
Он знал, что работа займет много времени. Сиро еще никогда не бывал в моторном отсеке корабля. Он понятия не имел, где находились пусковые платы и калибровочные приборы. Больше всего он боялся отключить не те механизмы – к примеру, испортить систему жизнеобеспечения и оставить двигатели в рабочем состоянии. Сиро решил действовать осторожно – семь раз проверить, прежде чем вывести из строя необходимую контрольную панель. Он знал, как это сделать. Вектор научил его многому.
В пузырьке, который дала ему Сорас Чатлейн, оставалось несколько капсул. Сиро имел запас времени и мог не спешить при выполнении задания.
Он по-прежнему был предан Мике – хотя и по-своему.
Хэши
Как он и предполагал, все руководители служб уже находились в кабинете Уордена. Это было одно из нескольких экранированных помещений, которые защищали главу полиции Концерна рудных компаний от прослушивающих устройств и «жучков» внешнего мира. Диос, Койна Хэнниш и шеф Мэндиш с нетерпением ожидали Лебуола.
Койна сидела у стены – слева от двери. Эта нарочито скромная позиция выражала ее согласие с тем, что служба протокола в данный момент играла незначительную роль. Мэндиш расположился напротив нее, но гораздо ближе к столу Уордена. Присутствие шефа службы безопасности объяснялось просто: он являлся заместителем Мин Доннер и должен был отчитаться за свой промах в Руководящем Совете. Волнение заставило его отказаться от кресла. Он стоял у стены, сцепив руки за спиной и опустив широкие плечи. Прежний румянец на лице и шее немного угас, но был по-прежнему заметным.
Уорден сидел за столом, сложив руки, как примерный школьник. Его единственный глаз сверкал, словно лазерный резак, дополняя возможности скрытого под повязкой протеза. Диос не был крупным мужчиной, но сильное тело и неподвижность позы придавали ему сходство с каменной статуей или образом на старинной иконе.
Хэши быстро прошмыгнул в кабинет, на ходу извиняясь перед коллегами. Дверь за ним закрылась. Он услышал, как запоры с металлическим щелчком вошли в пазы. Этот звук создал у него неприятное впечатление, что он вступил в сферу окончательных вопросов и ответов. Приблизившись к столу Диоса, Лебуол осмотрелся в поисках кресла. Тем не менее он стоял до тех пор, пока Уорден сердитым жестом не предложил ему присесть.
– Не надо извинений, Хэши, – хрипло сказал Диос. – Просто объясните мне, почему мы десять минут сжимали кулаки и массировали пальцы, словно нам больше нечем заняться.
Хэши понял, что Уорден был в плохом настроении. Он хотел придумать какое-то оправдание, но подавил в себе этот импульс.
– Как вы знаете, Лейн Харбингер изучает останки кадзе.
Его очки скользнули вниз, открывая глаза для пронизывающего взора Диоса. Однако Лебуол не отважился поднять их на прежнее место.
– Я ждал, сколько мог, пока вы не позвонили. Затем мне потребовалось время, чтобы выслушать предварительный отчет.
Чувство собственного достоинства не позволило ему добавить, что результаты Лейн оказались достойными этого ожидания. Уорден выслушал его и мрачно кивнул.
– Я вас понимаю. Мы переживаем критическую ситуацию: один из самых худших кризисов, который выпадал на нашу долю. Будем надеяться, что эти потерянные десять минут не увеличат грозящую нам опасность.
Хэши заморгал, как удивленный филин. Неужели Диос считал атаку кадзе «самым худшим кризисом, который выпадал» на их долю? Невероятно! Похоже, он действительно оторвался от реальности. Конечно, только глупец не увидел бы в этой ситуации развивающийся кризис, но придавать событиям такой трагизм было просто безумием.
– Вероятно, вы думаете, что мы собрались здесь для обсуждения взрыва на Сака-Баторе, – продолжил Уорден.
Он искоса взглянул на Хэши.
– И некоторые из вас ломают голову, почему я так долго не вызывал их к себе. Да, мы должны разобраться с Сака-Батором. Я хочу узнать, что там произошло. Но превыше всего мне хотелось бы понять, что означает эта акция. Атака на Совет является лишь одной из граней текущего кризиса. Прежде чем мы перейдем к ней, я сообщу вам тревожную новость. Надеюсь, после этого вам станет ясно, почему я не вызвал вас сразу по прибытии на станцию.
Что-то случилось. Несмотря на мрачный тон Диоса, Лебуол облегченно улыбнулся. Он убедился в том, что глава полиции оценил его искреннее признание.
– Вкратце ситуация такова.
В голосе Уордена чувствовалась злоба, которую он, видимо, не мог отбросить.
– Судя по донесениям наших кораблей, мы вступили в войну с амнионами.
Шеф Мэндиш напрягся. Не осознавая этого, он сделал шаг к столу начальника. Его черты лица стали такими же жесткими, как у Уордена. Койна склонилась вперед. Ее губы слегка раздвинулись. Глаза потемнели от изумления и ужаса – генетического страха людей перед амнионами.
Война? Сердце Хэши, пропустив удар, застучало в груди как плазменная пушка. Мы вступили в войну? Он с трудом удержался от вопросов. Не потому ли ты послал Тэвернера присматривать за Джошуа? Неужели ты предвидел это? Но что тебе дал такой ход?
– Два часа назад я получил сообщение от Мин Доннер, – пояснил Уорден. – Его доставил дрон, отправленный с «Вэлдор Индастриал». Сообщение исходит от службы безопасности станции, но это Мин приказала им отправить его. Директор Доннер передала на Вэлдор, что в системе «Массива-5» ею был обнаружен амнионский сторожевик класса «Бегемот». Учитывая огромное расстояние от запретного пространства, мы можем отбросить идею о том, что боевой корабль амнионов сбился с курса. Как сообщает служба безопасности Вэлдора, «Каратель» вступил в бой с амнионами, но сражение было неудачным. Наш корабль получил серьезные повреждения. Щиты и плазменные ловушки противника выдержали удар крейсера. Но это еще не все.
Он выдержал мрачную паузу.
– В донесении говорится, что амнионский корабль вооружен сверхсветовой протонной пушкой.
Мэндиш прошептал проклятие. Хэши сделал бы то же самое, если бы годы службы не нарастили на нем броню, скрывавшую под собой любые эмоции. Тон Уордена намекал на серьезные последствия и разрушения. Казалось, что его слова сжимали пространство, выдавливая воздух из кабинета и затрудняя дыхание людей.
Сверхсветовая протонная пушка считалась столь страшной потому, что могла наносить мощнейшие удары через атмосферу планеты. Плазменные пушки были бесполезны для таких атак: воздух защищал поверхность лучше, чем любые магнитные ловушки. Что же касалось лазерного оружия, то его абсолютная точность не позволяла производить масштабные разрушения. Кроме того, лазерный луч обычно терял когерентность на больших расстояниях. Однако сверхсветовая протонная пушка…
– Станция «Вэлдор Индастриал» послала эскадру на помощь «Карателю», – продолжил Уорден. – К сожалению, корабли еще не вышли в зону битвы. По каким-то причинам амнионское судно находилось вдали от наших транспортных маршрутов и Вэлдора. Крейсер «Порыв» оказался слишком далеко и не смог присоединиться к погоне за сторожевиком.
«Вполне типично для этого крейсера», – подумал Хэши. Он ловил каждое слово Уордена, но одновременно успевал обдумывать многие детали. Бортовой журнал «Порыва» был бесславной летописью заурядного судна. Кого бы ни назначали его капитаном, и какой бы опытной ни подбиралась команда, корабль всегда казался невезучим и нерасторопным. Он как будто был проклят Натаном Элтом, который, по иронии судьбы, командовал им первые несколько месяцев.
– Какими будут ваши распоряжения? – хриплым голосом спросил шеф Мэндиш. – В отсутствии директора Доннер я обязан…
Он был прямым и бесхитростным, как металлический прут, но Хэши считал его непригодным для замены Мин Доннер. Койна, будучи умной женщиной, ожидала, когда Диос даст ей слово. Уорден остановил шефа Мэндиша резким жестом. Взгляд его единственного глаза был хлестким, как пощечина.
– Я уже санкционировал предварительное усиление нашей обороны, – произнес глава полиции. – Корабли переведены на боевое дежурство с соответствующим графиком ротации. Вы должны вывести в космос все боеспособные корабли, которые мы имеем в наличии. В штаб-квартире полиции объявлена тревога. Я приказал «Кузнечному молоту» вернуться в околоземное пространство. По моему распоряжению для вызова «Доблести» и «Рискованного» были отправлены беспилотные дроны.
Линкор «Кузнечный молот» являлся самым большим и мощным боевым кораблем, когда-либо построенным полицией Концерна. В данный момент он выполнял учебные маневры между Юпитером и Сатурном. Его команда должна была освоиться с особенностями эксплуатации такого огромного судна. Линкор находился слишком близко, чтобы вернуться к Земле через пространственную гравитацию, и слишком далеко для полета на субсветовых скоростях. На его возвращение к станции полиции могло потребоваться несколько дней. Что касается других кораблей, названных Уорденом, то эсминец «Доблесть» патрулировал район у станции «Терминус» – наиболее удаленного от амнионов космического поселения. Устаревший крейсер «Рискованный» проводил учения кадетов на «Зеленой Альфе».
Конечно, полиция имела и другие корабли. Хэши мог бы назвать полдюжины канонерских судов и малых крейсеров в околоземном пространстве. Однако они предназначались для обороны планеты.
Станция полиции Концерна не могла содействовать им в этой задаче. Она даже не обладала вооружением для собственной защиты. У нее имелись щиты и электромагнитные ловушки, пушки и орудия, но их эффективность в крупномасштабных военных действиях была ничтожной. Любая война, которая велась бы вблизи Земли и командного пункта полиции, предполагала полное и окончательное поражение.
– Тем не менее я не хочу растягивать нашу оборону и оголять другие регионы космоса, – продолжил Уорден. – Если только мы этого уже не сделали. Я не знаю, что задумали амнионы. Со стратегической точки зрения, «Вэлдор Индастриал» не совсем приемлемая цель для ведения военных действий.
«А ведь действительно, – подумал Хэши, анализируя рассуждения Диоса. – Даже если Вэлдор будет полностью разрушен, потеря станции не отразится на военном потенциале человечества». Кроме того, «Вэлдор Индастриал» имел великолепную систему обороны. К станции трудно было подобраться, и противник не мог рассчитывать на быстрый и легкий успех. Любая атака потребовала бы времени и многих усилий.
– Я должен допустить, – добавил Уорден, – что последующие действия противника также могут оказаться нелогичными – точнее, стратегически нелогичными. Амнионы не склонны к пустой трате сил и безрассудному риску. Я полагаю, что это вторжение не подразумевает полномасштабного нападения на человеческий космос. Оно имеет другую цель. Я догадываюсь о ней, но не знаю, куда будет направлен их удар. Поэтому я не могу предсказать, в каком месте необходимо сконцентрировать нашу оборону.
Очевидно, Койна истомилась молчанием. Страх заставил ее заговорить.
– Расскажите нам, пожалуйста, о своей догадке, – прошептала она. – Я думаю, мы можем услышать ее?
– Конечно, можете, – с усмешкой ответил Уорден.
Его сарказм был адресован не Хэнниш, а самому себе.
– Все вы знаете, что на борту «Карателя» находится Мин Доннер. Как вы, наверное, уже догадались, я приказал ей защитить «Трубу».
– Нет, минутку, – запротестовала Койна. – Извините, директор, но вы не учли меня. О «Трубе» мне известны лишь сведения, которые вы и Хэши Лебуол сообщили Совету. На конференции вы сказали, что Энгус Термопайл и Майлс Тэвернер украли корабль…
– Прошу прощения, – перебил ее Уорден.
Он поморщился, словно был застигнут врасплох усталостью. Его невозмутимость дала трещину, которую он не мог себе позволить.
– Черт бы побрал эти секреты. Я слишком долго варился в их котле.
Диос смущенно потер переносицу.
– Иногда я забываю, что не рассказал вам о некоторых важных моментах. Энгус Термопайл не угонял «Трубу». Он киборг. Мы забрали его с Рудной станции и превратили в послушный механизм. Он работает на нас. Мы отправили его в запретное пространство, чтобы провести диверсию на Малом Танатосе. Майлс Тэвернер должен был приглядывать за ним. История о том, что они похитили «Трубу», являлась обычным прикрытием. Нам не хотелось вызывать подозрения у некоторых плохих людей.
Взглянув на Койну, Уорден добавил:
– Если перед заседанием Совета вас начнет расспрашивать об этом Игенсард, вы можете передать ему мои слова.
– Но я не понимаю…
Койна прикусила губу.
– Хорошо, обсудим детали позже. Сейчас важны другие дела.
Глава полиции кивнул и приступил к дальнейшим объяснениям:
– Я направил «Каратель» к поясу Рудной станции. Наш корабль должен был встретить «Трубу» у границ человеческого космоса и сопроводить ее к Земле. Но гравитационный крейсер отправился к «Массиву-5». Почему он это сделал, я не знаю. Нам известно, что амнионы вторглись в ту же систему и в то же время. Если причины, по которым они совершили акт вторжения, никак не связаны с «Трубой», это будет самым большим совпадением в истории человечества. Лично я считаю, что сторожевик преследует «Трубу».
Хэши чувствовал, как атмосфера кабинета заряжалась отрицательной энергией. Шеф Мэндиш излучал тревогу и испуг перед огромной ответственностью. Койна сражалась со своим непониманием. Спокойствие Уордена походило на центр циклона. Сам же директор Бюро по сбору информации попал в водоворот догадок и интригующих возможностей. Акт вторжения? Потрясающе! Чья была эта игра? Уордена? Ника Саккорсо? Или амнионов – с участием капитана Саккорсо? Сомнения разрастались, как экстаз, сплетая неизвестные последствия из квантовой механики известного.
Поддавшись волне возбуждения, Хэши неосторожно сказал:
– Могу поспорить, что мы получим много преимуществ, если позволим сторожевику догнать «Трубу».
Холт Фэснер одобрил бы это.
Койна изумленно вздохнула. Шеф Мэндиш тихо выругался. Взгляд Уордена тут же перешел на директора Бюро. Хэши почти ощущал, как его аура жарилась под инфракрасным зондированием Диоса.
– Объясните свою позицию, – велел ему Уорден.
Хэши пожал плечами и улыбнулся. Предпринятый риск доставлял ему удовольствие. Он мог побудить Уордена к дальнейшей откровенности. Если же он зайдет в своих догадках слишком далеко, то Диос его остановит. Слова Лебуола, внешне адресованные Койне и Мэндишу, на самом деле предназначались Уордену.
– Директор Хэнниш и шеф Мэндиш, вероятно, не информированы, что Энгус Термопайл – он же Исаак, он же Джошуа – бежал из запретного пространства с веселой компанией. В частности, я имею в виду Ника Саккорсо и Морн Хайленд – бывшую жертву капитана Термопайла. Такое развитие событий оказалось непредвиденным, поскольку по вашему прямому указанию в программное ядро Исаака первоначально была введена команда, запрещавшая Термопайлу спасать жизнь лейтенанта Хайленд.
Затем Уорден заменил программное ядро на новое – с другим набором инструкций. Эта тайна принадлежала Диосу, и Хэши не планировал выдавать ее. Он использовал слово «первоначально» только для того, чтобы оказать на Уордена небольшое давление.
– Морн считалась и, возможно, считается для нас опасной персоной. Она может помешать нашим целям. Лишь странное, никем не предвиденное стечение обстоятельств могло быть причиной ее появления на борту «Трубы».
– О каких целях вы говорите? – быстро спросила Койна.
Хэши не удосужился дать ей ответ. Все его внимание было нацелено на Диоса.
– Кроме того, мы подозреваем, что капитан Саккорсо отдал ее амнионам, и что она была их пленницей. Это могло привести к таким последствиям, которые трудно представить. Поэтому я нахожу вдвойне странным, что она теперь сопровождает капитана Термопайла. Морн Хайленд бежала от амнионов? Каким образом? Ее освободили? По какой причине?
Директор Бюро по сбору информации по-прежнему не мог отказаться от своей гипотезы, что Морн стала генетическим кадзе, нацеленным на полицию. Энгус спас Морн – в основном благодаря Уордену Но это не устраняло подобной возможности.
Выслушав Хэши, Диос нахмурился. Какое-то время он пристально смотрел в лицо помощника – наверное, хотел понять, как много тот знал. Затем он кивнул.
– Я буду держать это в уме.
– Простите, директор, – настойчиво вмешалась Койна.
Она по-прежнему сидела в кресле, но, похоже, была готова вскочить на ноги. Ее голос дрожал от возмущения.
– Директор Лебуол говорил о целях – «наших целях». Поясните, пожалуйста, каким образом лейтенант Хайленд могла им угрожать? Я слышала, как директор Лебуол признался Совету в том, что мы отдали свою сотрудницу капитану Саккорсо. Мне это очень не понравилось, но сейчас его слова звучат еще хуже. Она – наш человек. Почему же в программное ядро киборга был внесен запрет на ее спасение? Я должна сказать, что такая команда мешает «нашим целям» гораздо сильнее, чем любой из ее возможных поступков.
Несомненно, Мин Доннер присоединилась бы к протестам Койны. Шеф Мэндиш, несмотря на его отупевший вид, явно чувствовал такое же желание Однако Хэши это не тревожило. Он приподнял очки на носу. Пятна на линзах помогали ему фокусировать внимание. Он должен был понять Уордена.
Диос по-прежнему сидел неподвижно, однако что-то в нем менялось. Он, казалось, разбухал и становился больше, набирая массу из напряженной атмосферы кабинета. Слушая Койну, он буравил ее проницательным взглядом. А когда Уорден наконец заговорил, его голос был пропитан желчью. Слова вылетали как вспышки лазера.
– Директор Хэнниш, на каком основании мы добились акта преимущественного права?
Она ответила с такой же суровостью:
– На основании того, что предатель в службе безопасности Рудной станции тайно сговорился с Энгусом Термопайлом о краже припасов.
Несмотря на ее профессиональный лоск и женственную мягкость, она была гораздо жестче, чем покойный Годсен Фрик.
– Это напугало Руководящий Совет. Советники перестали доверять местным службам безопасности. У них не осталось другого выбора, как только расширить нашу юрисдикцию.
