– Это не так уж необычно для наших мест, – без всякого выражения в голосе произнес Патрик. – Но они считают, что, если бы такое случилось с маленькой девочкой, искать было бы нечего.

Эрика обхватила себя руками, но согреться так и не смогла.

– Шон думает, что так и было? С Полли? Прошлой ночью, пока мы с Дэниелом…

– Она была хорошим пловцом, – сказал Патрик. – Но привыкла к теплой воде, а не к холодной. Мы можем так никогда и не узнать правды.

Эрика затрясла головой, охваченная новым ужасом и чувством вины.

– Если бы мы сразу пошли домой! Мы должны, должны были понимать, что она захочет увидеть нас – увидеть меня. Мне следовало сообразить…

– Не кляните себя, – перебила ее Мэри, доставая большую зеленую шаль и укутывая ею Эрику. – Мы тоже мысленно прокручиваем весь этот злосчастный день. Если бы мы только догадались проверить, спит ли она, до того, как Полли вылезла из окна. – Вернувшись на место, Мэри прикрыла ладонью покрасневшие глаза и вздохнула. – Бедная, милая девочка! Такая упрямица и такая наша радость!

Эрика прикусила губу.

– Так она вылезла в окно спальни? Мэри кивнула.

– Мы думали, она спит без задних ног.

– И она надела свое красивое платье, чтобы порадовать меня. – Эрика плотнее закутала шалью дрожащие в ознобе плечи. – Она обещала мне, что больше никогда не станет плавать на шхуну, но, обнаружив, что мы ушли из таверны, решила, что мы на «Ночной звезде», и не удержалась от соблазна удивить нас.

– Она была мастерица озоровать, – невесело согласился с Эрикой Патрик. – Все старалась порадовать отца, добиться, чтобы он ею гордился. Хотела стать морским капитаном. Вы об этом знали?

– Да. Да, я об этом знала. – Эрика хотела улыбнуться Патрику, но заметила, что тот смотрит мимо нее, обернулась и вскочила со стула, увидев в дверях Дэниела.

– О, Дэниел! – Эрика бросилась к нему, обхватила обеими руками и изо всех сил стиснула в объятиях. – Дэниел, как ты? Мэри приготовила суп.

Дэниел позволил ей обнять себя, потом осторожно отстранил и обратился к Мэри:

– Я бы съел миску супа и немного хлеба, если он есть. Экономка засуетилась.

– Эрика?

– Да, Дэниел?

– Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.

– Все что угодно, – ответила она, обрадованная его разумным тоном.

– Я хочу, чтобы ты вернулась в дом Райерсона. Попрошу Шона или Майкла проводить тебя туда. Когда я найду Полли, сообщу тебе.

– О, Дэниел… – Она взяла его руку и поцеловала. – Я думаю, уже поздно ее искать. Мне так горько, но перестань мучить себя.

– Это правда, сынок, – поддержал ее Патрик, ковыляя к Дэниелу и протягивая ему руку. – Мы всем сердцем разделяем твое горе. Она была чудесной девочкой.

– Да. – Мэри присоединилась к ним и так же крепко, как это сделала Эрика, обняла его – Простишь ли ты нас когда-нибудь, Дэнни?

Он нежно погладил Мэри по щеке.

– Не надо так говорить. Здесь нет виноватых, разве это не ясно?

Экономка вытерла глаза передником и кивнула.

– Я сейчас подам суп. Эрика, вы поедите хоть немного?

– Поешь перед отъездом, – посоветовал Дэниел. Он подошел следом за Мэри к плите, взял у нее из рук миску, как только она ее наполнила, и сделал большой глоток прямо через край. Повернулся к Эрике и повторил: – Непременно поешь, а потом езжай к Райерсону.

– Я хочу быть с тобой, – возразила она. – Давай поедим, а потом отдохнем.

– Я достаточно отдыхал. Но Полли не будет отдыхать на дне этой проклятой бухты, понятно? Я собираюсь найти ее, пусть это займет даже всю ночь. И я не хочу, чтобы ты тут волновалась, пока меня нет.

– Хорошо, тогда я пойду с тобой.

– Патрик! – загремел Дэниел. – Ты можешь найти Майкла и попросить его проводить Эрику в Бостон?

– Они с Шоном все еще ищут малышку. Лицо Дэниела смягчилось.

– Правда? Им надо отдохнуть. Я пошлю их домой.

– Дэниел… – Эрика почувствовала, что нижняя губа у нее дрожит. – Не отсылай меня, пожалуйста.

Он, казалось, хотел возразить, но потом пожал плечами.

– Тогда оставайся у О'Рурков. Не ходи со мной на берег. Скоро стемнеет и станет холодно. И вряд ли тебе стоит смотреть на нее после того, как она столько времени пробыла в воде. Оставайся здесь.

– Когда ты вернешься?

– Когда найду ее.

Эрика смотрела, как Дэниел снимает тяжелую шерстяную куртку с крючка у двери.

– А… если ты ее не найдешь?

– Я или найду ее, или умру, – ответил он холодно и с такой решимостью, что Эрика поняла: именно этого он хочет – найти девочку или присоединиться к ней на дне бухты навсегда, чтобы ей не было одиноко, а ему не пришлось бы ее оплакивать.

Эрике хотелось то ли накричать на него, то ли обнять так же крепко, как в первый раз, но она только и смогла напомнить ему тоном твердым и любящим:

– У тебя два маленьких сына, они отчаянно нуждаются в тебе. И я в тебе нуждаюсь отчаянно. Помни об этом.

Три дня и три ночи жизнь в Салеме была сплошным кошмаром, сотворенным Дэниелом Маккалемом. Каждый час бодрствования он проводил, обшаривая дно бухты, и возвращался домой только тогда, когда окончательно терял силы. Делал несколько глотков супа и пару глотков бренди, после чего направлялся в спальню и засыпал мертвым сном, едва повалившись на постель. Если он и замечал, что Эрика здесь и ждет его, чтобы лечь с ним рядом, то ничем этого не выдавал. Он спал как в тот первый день – холодное, безжизненное, оцепеневшее тело мужчины, невосприимчивое к теплу и любви, которыми Эрика так страстно хотела одарить его.

Она порой задавалась вопросом, не винит ли он в случившемся ее, но в глубине души понимала, что винит он себя, и это было для нее еще хуже, еще больнее. Ее собственная скорбь о погибшей девочке была велика, но она могла только представлять, какой неимоверной тяжестью эта скорбь придавила отца… Он гордился ее озорными выдумками, поощрял привычку приплывать к нему на шхуну, нежно лелеял ее и любил поддразнивать, но самое главное – он оберегал и защищал ее. Не считал ли он это своим самым важным долгом? Не потому ли так настаивал, чтобы дети росли на острове?

На четвертый день, когда Дэниел притащился в дом после очередных изматывающих поисков, тело его горело в лихорадке, а дыхание то и дело прерывалось приступами сильного кашля. Перепуганная Эрика уложила его в постель, и сорок восемь часов лихорадка не ослабевала ни на минуту. Дэниел бредил, и казалось, что в этом состоянии он наконец начал оплакивать утрату дочери.

Эрика держала его в объятиях, воспринимая каждое рыдание, каждый спазм, разрывающий грудь и сотрясающий его измученное тело. Состояние самой Эрики, словно в зеркале, отражало состояние Дэниела, и старики О'Рурки уже не скрывали тревоги и безуспешно упрашивали Эрику поесть чего-нибудь вместе с ними и выйти хоть ненадолго на улицу, чтобы подышать свежим и душистым летним воздухом.

Спустя неделю после исчезновения Полли, ветреным утром в пятницу капитан Маккалем пошевелился, и когда Эрика инстинктивно, привычным движением положила руку ему на лоб, то ощутила, что кожа его стала прохладной и сухой. Она окончательно пробудилась ото сна и прошептала:

– Дэниел? Ты очнулся?

– Эрика?

– Я здесь, милый. – Она провела пальцами по его волосам и ласково улыбнулась. – Принести тебе чего-нибудь? Попить или поесть?

– Полли погибла.

– Я знаю, Дэниел. Я знаю. Это ужасное несчастье. – Эрика приподнялась, села, обняла Дэниела за шею и была счастлива, что он не отстранился. – Мне очень горько, Дэниел, просто нет слов выразить это чувство.

– Ты говорила мне, что это опасно, но я не послушал.

– Нет, Дэниел, на острове это не было опасно. Просто не по-девичьи.

– Она погибла. И не говори мне, что это не было опасно.

Эрика печально кивнула.

– Тебе надо окончательно прийти в себя, немного отдохнуть, потом поесть. Старики О'Рурки будут рады, что ты наконец выздоравливаешь. В течение нескольких дней ты был опасно болен. – Она осторожно взяла его лицо в свои ладони и продолжала: – Я знаю, ты сейчас не думаешь о себе, но я о тебе думаю все время. Я люблю тебя и нуждаюсь в тебе. Так же, как твои сыновья.

Дэниел попытался сесть, но тут же лег, утомленный усилием.

– Ты и в этом была права. Я благодарен тебе за то, что ты напомнила мне о них.

– О мальчиках?

Он кивнул.

– Каждый раз, когда легкие мои готовы были разорваться от недостатка воздуха, я вспоминал твои слова. Мальчикам нужен отец, у них нет никого, кроме меня.

– Это верно, – согласилась она. – Поэтому тебе и необходимо еще поспать. Доктор говорит, что, если ты слишком быстро встанешь с постели, это может тебя убить.

– Я посплю, – ответил он. Потом внимательно посмотрел на нее. – Я не хочу видеть тебя здесь, когда проснусь.

– Что ты сказал?

– Как только я отдохну как следует, я уеду на остров. Лучше всего нам проститься сейчас.

– Ты не можешь уйти в плавание в таком состоянии. И даже если бы ты мог… – Эрика виновато улыбнулась. – Дело в том, что Шон… ты только не сердись, Дэнни… Шон уже послал за близнецами и Абби. Я думаю, они сейчас уже на пути сюда.

– Он за ними послал? – Дэниел сдвинул брови. – Чтобы они плыли на чьем-то чужом корабле?

– Он принял особые меры, так что дети будут в полной безопасности. Он сделал это ради тебя, Дэниел. И я это одобрила. Тебе нужно встретиться с мальчикам как можно скорее, разве ты не согласен? – Когда он утвердительно кивнул, Эрика устроилась рядом с ним и предложила: – Ты мог бы попытаться уснуть хоть на часок? Нам обоим нужен отдых. Потом мы чего-нибудь поедим и поговорим. Справимся мало-помалу. Вместе.

Дэниел провел загрубелым пальцем по ее щеке.

– Прости, что по моей вине тебе пришлось столько вынести.

Эрика поймала его руку и поднесла к губам.

– Усни, дорогой.

– Эрика?

– Что, Дэниел?

Голосом, таким тихим, что Эрика едва разобрала слова, он проговорил:

– Мне больше нечего тебе дать.

Она не сразу сообразила, что это вернулся недавний бред, и отчаяние в его голосе больно отозвалось у нее в сердце.

– Я ни о чем тебя не прошу, милый. Положись на меня, и мы как-нибудь одолеем горе.

– Нечего дать… нечего…

– Тише, тише… – Она крепко обняла его и убаюкивала, повторяя: – Положись на меня, Дэниел Маккалем. Позволь мне ухаживать за тобой, пока ты не выздоровеешь.

Эрика пошевелилась и, не почувствовав рядом с собой, как это было столько дней и ночей, любимого мужчины, испугалась и едва не свалилась с кровати. Дэниел исчез. Не думая о том, что ее каштановая грива в полном беспорядке, что на ней всего лишь измятая ночная рубашка, Эрика бросилась в кухню и даже застонала от облегчения, увидев, что он сидит за столом, а Мэри О'Рурк суетится вокруг него и в глазах ее светятся обожание и радость.

– Дэниел Маккалем, ты напугал меня до полусмерти! – Эрика бросилась к нему и обняла. – Посмотрите-ка на него. Совсем здоров. И никакой лихорадки. Какое счастье!

– Ты бы поела чего-нибудь, – сдвинув брови, предложил он. – Ты ужасно выглядишь.

Она поморщилась и уселась на стул рядом с ним.

– Я и вправду дико голодна и знаю, что вид у меня чудовищный, но, честное слово, Дэниел Маккалем, я страшно рада видеть тебя на ногах. Мэри, он выглядит гораздо лучше, верно?

– Да, – подтвердила экономка. – Он уже поел супа. А вы, дорогая, хотите того же самого?

– Это было бы чудесно.

– Подай ей, – бодро распорядился Дэниел. – А потом оставь нас ненадолго, мне надо поговорить с Эрикой наедине.

Мэри поджала губы, но выполнила его повеление, а уходя, бросила на Эрику сочувственный взгляд.

Подавив желание отругать его за грубость, Эрика отодвинула от себя миску с супом и приготовилась терпеливо выслушать Дэниела.

– Я хочу, чтобы ты уехала к Райерсону на несколько дней. Мне надо побыть одному и обдумать происшедшее.

Эрика огорченно вздохнула.

– Это большой дом, капитан. Если ты хочешь уединиться…

– Я хочу, чтобы ты уехала к Райерсону. Если это тебе неудобно, побудь в материнском доме. Прошу тебя, сделай это для меня.

– Мне нужно быть с тобой, – упрямо возразила Эрика. – В плохие времена так же, как и в хорошие. Это и есть любовь.

– Не говори мне о том, что такое любовь! – воскликнул он и, дотянувшись, шлепнул ее по руке – достаточно сильно. – Надеюсь, ты никогда не узнаешь о любви того, что довелось узнать мне. – Дэниел протянул вторую руку и положил ее поверх первой. – Пальцев на обеих моих руках не хватит, чтобы сосчитать тех, кого я любил и безвременно утратил. Ни одной живой душе я не пожелал бы такого, а тем более тебе. И не говори мне о любви, потому что ты знаешь только часть истории.

– Дэниел…

– Мне нечего дать другому человеку. У меня есть сыновья, и это все.

– Подожди! – Эрика ошеломленно уставилась на него. – Так, значит, ты отсылаешь меня не на некоторое время? Ты хочешь сказать, что не женишься на мне? Никогда?

Дэниел отвел взгляд.

– Мы знаем друг друга меньше двух месяцев. Не придавай этому большего значения, чем следует.

Эрика съежилась от его решительного тона.

– Не отталкивай меня, Дэниел. Я нужна тебе, и не важно, понимаешь ты это или нет. И ты мне нужен. Мы должны скорбеть вместе.

– Я уже покончил со своей скорбью. – Он внезапно встал. Глаза у него стали темными и непроницаемыми. – Я иду на причал. Я попросил Майкла нанять экипаж и отвезти тебя в Бостон. Он к твоим услугам, как только ты соберешь вещи. И я прошу об одном: чтобы ты уехала к тому времени, как я вернусь.

– На причал? – прошептала она. – Господи, неужели ты собираешься…

– Я буду искать теперь всего по часу. Не более того. – Дэниел помолчал и добавил мягко: – Я должен оставаться живым и здоровым ради моих сыновей. И я вечно буду признателен тебе за то, что ты напомнила мне о моей ответственности. Если бы ты этого не сделала, я бы мог сотворить с собой нечто такое, что заставило бы мальчиков страдать потом всю жизнь.

– Дэниел…

Эрика хотела подойти к нему, чтобы он ее обнял, но Дэниел остановил ее – не движением, а выражением лица, жестким и ранимым одновременно. Потом она услышала:

– Помнишь, ты говорила, что хотела бы предоставить мне свободу? Предоставь мне ее сейчас. Уйди от меня. Это единственное, чего я хочу от тебя сегодня.

Эрика глубоко вздохнула, потом заговорила из самой глубины души – исстрадавшейся и измученной:

– Если ты отошлешь меня, я к тебе не вернусь. Я буду хотеть этого и молиться, чтобы ты передумал, но сама я не вернусь. Если ты отошлешь меня, тебе придется приехать за мной. И как бы сильно я ни любила тебя, Дэниел Маккалем, я не стану ждать вечно.

– Это более чем справедливо. За исключением того, что ты вообще не обязана ждать. Я этого не стою, – заверил он ее спокойно. – К тому же, – добавил он с внезапно потемневшим лицом, – я за тобой не приеду.

После первого приступа боли Эрика вдруг почувствовала, что она словно окаменела. То ли из-за ужасной смерти Полли, то ли из-за тревоги за Дэниела в его невменяемом состоянии и долгих изнурительных часов ухода за ним во время тяжелой болезни, то ли из-за его неожиданного решения расстаться с ней, а скорее – из-за всего этого, вместе взятого, но она не испытывала теперь ни гнева, ни возмущения предательством, ни даже смятения.

После молчаливого возвращения в дом Джека, куда ее доставил Майкл О'Рурк, она без всяких объяснений улеглась в постель. Хозяин, как обычно, был сдержан и благожелателен; время от времени он заглядывал к Эрике, но, кажется, почувствовал облегчение, когда она заявила, что хотела бы поспать «хоть несколько часов». Она была признательна Джеку за то, что он не позволил сестренкам прийти к ней, но удивлена и даже расстроена тем, что Сара не улучила хотя бы нескольких минут, чтобы побыть с ней и выразить сочувствие.

«Собственно говоря, что она могла бы сказать? – горестно успокаивала себя Эрика. – Разве что согласилась бы с решением Дэниела. Ты же помнишь, как она твердила тебе, что ты не можешь понять ее горя от потери всей семьи. Она была права. Они оба правы. Оба страдали сверх меры. Дэниел чуть не потерял рассудок, когда умерла Лили, а теперь еще гибель Полли… А Сара упорно цепляется за мысль, что ее брат вообще не окончательно ею потерян. Нет ничего удивительного в том, что они оба смеются над твоим романтическим оптимизмом. Они считают, что он основан на обычном везении и твоем неведении, и, понятное дело, не хотят общаться с тобой».

Пообещав себе, что поговорит об этом с Сарой, как только увидит ее, Эрика решила нарушить обет молчания, приняв приглашение к обеду, доставленное ей дворецким Джека на серебряном подносе. Джек просил ее оказать ему честь своим присутствием за столом. «Как это на него похоже, – подумала Эрика с некоторым смущением. – При всех его недостатках он не в силах видеть, как кто-то страдает и тоскует». Ах, если бы она любила Джека так, как полюбила Дэниела Маккалема!

Джек явно думал о том же, потому что, войдя в столовую, Эрика увидела, что атмосфера в ней поистине романтична: мягкий свет зажженных канделябров, благоухающие букеты цветов – и звуки скрипки, на которой кто-то играл за окнами во дворе. Восхищенная и взволнованная, она спросила:

– В честь чего все это?

– Тебе нравится?

– Да. Я не знаю причины, но это очень мило.

Джек галантно поклонился.

– Это мой способ сказать тебе, что я по-прежнему счел бы за честь жениться на тебе.

– Правда? – Эрика недоверчиво уставилась на него. – И это после твоего откровенного бегства?

– Ты самая красивая девушка из всех, каких я знал. И самая обезоруживающая.

– Но я люблю другого.

Джек глубоко вздохнул.

– Он не намерен жениться на тебе. Никогда. Он уверяет, что ты знаешь об этом.

– Ты разговаривал с Дэниелом? – Эрика опустилась в кресло и спросила с тоской: – Он так и сказал тебе?

– Не совсем так. Он беспокоится, что ты будешь бесконечно ожидать того, чего не может быть. – Джек уселся рядом с Эрикой и взял ее руки в свои. – Он вполне серьезен, дорогая. Поначалу я думал, что в нем говорит его горе, но сердце его закрыто. Уже то, что он в состоянии отказаться от тебя – от твоей красоты, от твоего душевного тепла, – свидетельствует, насколько он отдалился от жизни. Неужели ты этого не понимаешь?

Эрика потянулась за бутылкой охлажденного шампанского, стоящей на столе, и налила по бокалу себе и своему преданному поклоннику. Говорить было не о чем. Джек верно оценил сложившееся положение, хотя глупо с его стороны было считать, что он может найти счастье с женщиной, которая его не любит. Разумеется, это лестно, и если бы она не была так несчастна, то обрадовалась бы.

– Не будь такой упрямой, Эрика. Я не требую немедленного ответа. Даже если ты решишь отказать мне, взгляни на вещи реально и позволь другим мужчинам ухаживать за тобой. Ты не можешь навсегда поселиться здесь, разве что захочешь создать для меня более благоприятные условия, чем для других соискателей, – пошутил он.

– Полагаю, ты прав. – Эрика пристально вгляделась в его лицо. – Что еще говорил Дэниел?

– Этот человек утратил рассудок, Эрика, – поморщился Джек. – Я не хотел бы повторять того, что он говорил.

– В горе люди порой говорят и делают то, чего не стали бы говорить и делать при иных обстоятельствах. Возьми хотя бы Сару. – Эрика нахмурилась. – Она так и не оправилась от своего горя. С Дэниелом, возможно, произойдет то же самое.

Джек взглянул на нее с недоумением.

– Но ведь Сара-то как раз и пришла в нормальное состояние. Правда, благодаря случайности, а не закономерному ходу событий. Ты это имеешь в виду?

Эрика сделала долгий глоток шампанского и едва не улыбнулась – впервые за эти дни.

– О чем, во имя неба, ты толкуешь, Джек? В жизни не слышала от тебя чепухи. Это ужасно забавно.

– Я говорю о Саре.

– А что с ней?

– Она говорила, что написала тебе письмо перед отъездом. Тебе известно, что с ней произошло? Во всяком случае, мы оба должны порадоваться за нее, не так ли? После всех этих лет сомнения в здравости ее рассудка…

– Подожди! – Эрика со стуком поставила на стол свой бокал. – Сара уехала? Почему? Подожди! – снова потребовала она, прежде чем Джек успел открыть рот. – Связано ли это с разговорами о надеждах и чуде, которые она вела со мной во время нашей последней встречи?

Джек широко улыбнулся и кивнул.

– Вот-вот, именно надежды и чудо! Я знаю, что тебе это будет близко и понятно, Эрика, потому что соответствует твоим взглядам. Ну, значит, так… – Он набрал побольше воздуха и объявил: – Все эти годы Сара твердила, что ее брат не мог умереть, – и она нашла его! Живого и здорового. Он жил все это время в Сомерсете.

– Что?!

– Разве это не удивительно? И беспокойно, однако в хорошем смысле… Хоть я и отрицаю все иррациональное…

– Джек!

Он смущенно рассмеялся.

– Ладно, все хорошо. Так вот старинный друг семьи встретил мальчика соответствующего возраста и обладающего необыкновенным сходством с покойным отцом Сары. Кто-то рассказал об этом Саре, и она отреагировала с потрясающим оптимизмом.

– Так это и была надежда? – прошептала Эрика. – Она тогда говорила, что еще не вполне уверена. До нее дошли слухи, но они пока не подтвердились. Ты хочешь сказать, что она нашла доказательства?

– Супружеская чета, которая взяла мальчика, доверилась ей, но при условии, что Сара не станет сообщать властям. Они спасли ребенка из горящего дома, дорогая. Тогда эти люди жили в Бостоне и, видимо, проходили мимо того места, когда заметили огонь и дым. Муж вбежал в дом и увидел, что родители мертвы, но маленький мальчик еще дышит. У этой четы не могло быть собственных детей, и они оставили ребенка у себя. Они уверяют, будто не знали, что сестра его жива. – Джек перевел дыхание. – Я, правда, не уверен, что запомнил эту историю с такой же точностью, как Оуэн – он был последним, кто разговаривал с Сарой.

– Оуэн? Да, понятно, ведь мать Сары до пожара служила у него экономкой, верно?

– Совершенно верно. А после пожара Сара два года занимала ее место, но жена Оуэна не захотела, чтобы у них работала такая молоденькая и хорошенькая особа. Они были счастливы рекомендовать ее мне в качестве гувернантки после смерти моих родителей. Найти ей равноценную замену невозможно, – добавил он раздумчиво. – Но я полагаю, это прекрасно, что они с братом теперь вместе…

– После восьми лет разлуки! Подумать только! – На душе у Эрики стало легче. – Сара была права, это настоящее чудо. Просто поверить не могу, как это она не поделилась со мной… – Она вздохнула, извиняя подругу. – Кстати, она успела узнать о Полли?

Джек кивнул.

– Я рада, что ее письмо не пришло в Салем, – медленно проговорила Эрика. – Мы не нашли тела Полли, как ты знаешь, а такая новость могла бы возбудить надежды Дэниела. Даже и без этого мы с трудом убедили его прекратить бесплодные поиски.

– Могу себе представить, – проговорил Джек с сочувственным вздохом. – Если бы что-нибудь случилось с Джейн или Мэри, я цеплялся бы за любую, пусть самую малую, надежду спасти их.

– И наверное, не допускал к себе тех, кто пытался бы успокоить тебя, – заметила Эрика. – Но ведь только на время, правда?

Джек ласково взял ее лицо в свои ладони.

– Я так хотел бы сказать, дорогая, то, что тебе хочется услышать. Но если бы рядом со мной в тяжкий час утраты была такая женщина, как ты, и она хотела бы меня успокоить, я уцепился бы за нее как за спасательный круг, а не отталкивал бы от себя. Этот человек не только мучается сам, он еще и мучает. Ты должна защитить себя от него или позволить мне защитить тебя.

Эрика вытерла слезы.

– Ты чудесно все устроил, Джек. Я буду вечно благодарна тебе за этот вечер. Но сейчас прости меня, я очень устала.

Он встал и жестом предложил ей опереться на его руку.

– Могу я проводить тебя в твою комнату?

– Конечно. Только сначала проводи меня в комнату Сары.

– Извини, я не понимаю.

– Ты сказал, что она написала мне письмо. Быть может, в спешке и суете она забыла его отправить. Она казалась такой отрешенной, я это заметила во время нашего последнего разговора. Видимо, получив подтверждение, что мальчик жив, она жила как в бреду.

– Да, она была странной, это особенно заметно в письме с отказом от места, которое она мне оставила, – согласился Джек, поднимаясь вместе с Эрикой по лестнице. – Если бы Оуэн не просветил меня вчера, я бы до сих пор не разобрался в этом.

– А почему, как ты считаешь, она обратилась к нему, а не к тебе?

– Из-за денег. – Джек смущенно кашлянул. – Рискуя показаться сплетником, должен тебе сообщить, что отношения Сары с Оуэном были чем-то значительно большим, чем ее отношения со мной.

– Вот как? Значит, подозрения его жены были вполне обоснованными? Как странно. Я-то считала, что Сара… ну, что она…

– Девственница? Боюсь, что Оуэн похлопотал насчет этой специфической детали; думаю, он сделал это ради того, чтобы утешить несчастную девушку. Во всяком случае, я это подозреваю, вернее – догадываюсь об этом. Мы с ним никогда не касались этого вопроса, и я прошу тебя соблюдать осмотрительность. Хотя бы один раз в жизни.

Эрика негромко рассмеялась.

– Из уважения к Саре – но не к Оуэну – я даю слово хранить тайну. Помоги мне поискать письмо.

Они вошли в комнату Сары, и Джек быстро вытащил из ящика письменного стола большую пачку бумаг.

– О, да я тут обнаружил целый склад чужой собственности!

Эрика покраснела, принимая от него собственные письма, написанные Саре с острова. Не хватало только, чтобы Джек познакомился с ее откровениями насчет капитана Маккалема! И тут она заметила, что Сара обводила некоторые места, выделяя их таким образом. Эрика стала просматривать письма – сначала с любопытством, потом с немалым замешательством. Дата рождения Полли, привычки Полли, бравада Полли и ее честолюбивые мечты…

– Это все о Полли, Джек.

– Но прости, зачем бы Саре… О, смотри, Эрика. Это, должно быть, то письмо, о котором она говорила. Ты права, она забыла его отправить.

– Дай я прочту!

Эрика быстро схватила письмо и начала читать вслух:

«Эрика!

Прости, что не попрощалась с тобой. При всех твоих недостатках ты была мне настоящим другом. Я никогда не смогу достаточно отблагодарить тебя и Оуэна за то, что вы связали меня с брачным агентством «В ладу и согласии». То был ответ на все мои молитвы. И Рассел Брэддок просто чудо, а не работник, как ты и говорила. Ты теперь будешь жить счастливо со своим капитаном, а я – с моим драгоценным Робби, а также с мужем и отцом, которого мистер Брэддок найдет для нас. Береги себя.

Всегда твоя Сара Гибсон».

– Рассел Брэддок? – пробормотала Эрика.

– Туда она и поехала, – пояснил Джек. – Разве я не сказал тебе об этом? Она хочет выйти замуж немедленно, чтобы вместе с мужем создать настоящий семейный очаг для ее любимого брата. Ты так превозносила этого парня – я имею в виду Брэддока, – что ей показалось вполне логичным обратиться к нему.

Эрика была вынуждена сесть на постель, сраженная тем, в каком направлении заработало теперь ее воображение. Робби Гибсону было бы сейчас девять лет – он был немного старше Полли. Девочка одевалась как мальчик и тем самым еще больше напоминала Саре ее покойного брата…

– Я хочу услышать все подробности, Джек. Все, что говорила Сара. И что говорил Оуэн. А потом… – Она замолчала, стараясь выровнять дыхание, обеспокоенная бешеным биением своего сердца. Надо действовать спокойно, без малейшей спешки. Она должна все точно и четко обдумать, должна мыслить ясно, яснее, чем когда-либо в жизни. Эрика улыбнулась Джеку, который в волнении наблюдал за ней. – Потом ты отправишь для меня телеграмму. Сегодня же.

– Сегодня? Зачем… – Джек кашлянул и тотчас добавил: – Рад помочь. Это, право, прекрасная мысль. Мы пошлем поздравления и наилучшие пожелания Саре в Чикаго, в дом мистера Брэддока, прежде чем она отправится оттуда неизвестно куда. Я угадал?

«Прежде чем она отправится неизвестно куда»… Эрика кивнула.

– Расскажи мне все подробности, ничего не упуская. Настало время окончательно убедиться, вправду ли Рассел Брэддок такое чудо, каким мы его считаем.

Перед тем как на следующее утро сесть в экипаж Джека Райерсона, Эрика надела скромное черное платье, а волосы собрала в строгий узел на затылке. Она не могла ни есть, ни спать, хотя и понимала, как важно появиться в доме у Линдстромов отдохнувшей и сосредоточенной. И все же она не могла отказать себе в одном: почти все время в дороге она провела за чтением и перечитыванием писем, взятых из комнаты Сары. За этим занятием часы пролетели как минуты; Эрика поспешила затолкать бумаги в сумку, изобразила на лице надменнейшую улыбку и позволила кучеру Джека проводить себя до крыльца. О'Рурки налетели на нее, словно только ее и ждали, а она, в свою очередь, поздоровалась с ними очень тепло, предварительно убедившись, что Дэниела поблизости нет. Мэри тотчас сообщила, что капитан на пристани.

– Но он сдержал свое обещание, – заверила Эрику экономка. – Бедняга ищет тело час или два, а потом приходит домой передохнуть.

– А как его здоровье?

– Выглядит он как настоящее страшилище, но мы и тем, что есть, довольны, могло быть хуже. Кашляет по ночам, но, в общем, идет на поправку. Физически, я имею в виду. А в остальном… – Она пожала плечами, давая понять, что ее хозяин все еще без ума от горя, и добавила печально: – Уж очень он любил свою дочку. Мы все ее любили. Я его понимаю.

– Я тоже, – сказала Эрика.

– Очень приятно снова видеть вас, тем более что вы так спешно уехали. Но я хочу спросить, – быстро бормотала Мэри, – зачем вы вернулись? Он к этому не готов, может, и никогда не будет готов. Зачем подвергать себя и его новым мучениям?