Современное дзюдо обычно представляют как спорт, боевое искусство, духовную дисциплину, систему физического воспитания и вид активного отдыха. В определенной мере все это, да и не только, дзюдо. Для тех, кто всего себя отдал дзюдо, оно является образом жизни. Но полностью оценить истинную природу дзюдо еще предстоит шестимиллионной армии его сторонников, поскольку личные интересы сузили само понимание задач дзюдо, когда многим важным чертам дзюдо не уделялось внимания в угоду некоторым его особенностям.

Чтобы увидеть дзюдо в истинном свете, необходимо изучить исходную форму, Кодокан Дзюдо, поскольку она связует японское средневековое, иначе классическое, дзюдо и спортивно-состязательную разновидность дзюдо, столь популярную в мире сегодня.

Кано Дзигоро (1860-1938) явился основателем Кодокан Дзюдо. Нашедшие выражение в самой личности Кано рациональный склад ума педагога и собственная философия идеалиста существенно повлияли на природу исходной формы Кодокан Дзюдо. Кано-педагог искренне верил, что процветание всякой нации зависит от ее энергетического заряда, который в свою очередь определяется моральными качествами ума ее граждан и крепостью их тела. В детстве Кано был болезненным ребенком. Из-за физической слабости он часто становился жертвой уличных задир, которые его нещадно избивали. Поэтому он стал искать возможности поправить свое столь жалкое здоровье. Он взялся за собственное физическое воспитание, занимаясь бейсболом, греблей, гимнастикой и туризмом. Через два года Кано с удовлетворением отметил, что он стал вполне здоровым и теперь у него довольно крепкое тело, однако решающий перелом в его жизни наступил тогда, когда он решил изучить дзюдзюцу.

В 1877 году Кано поступил в Тэндзин Синъё-рю, руководимую Фукудой Хатиносукэ, бывшим воспитанником Исо Матоэмона, основателя данной школы. Тэндзин Синъё-рю в эпоху Мэйдзи была лишена какой бы то ни было боевой направленности, но сохранила за собой репутацию эффективной системы самообороны. Фукуда был требователен в обучении своих немногочисленных учеников, и, как вскоре выяснилось, никто из них не был столь прилежен в занятиях, как Кано. С каждым занятием рос его интерес к дзюдздюцу, несмотря на возрастающую сложность физических нагрузок. Коньком данной школы считались атэ-вадза, иначе «удары», и катамэ-вадза, иначе «захваты». Изодранная в клочья уваги (тренировочная куртка) Кано, хранимая ныне семьей Кано как одна из реликвий, говорит о том рвении, с каким он отдавался учебе. Его преследовали травмы. За стенами додзё товарищи выговаривали ему за самолечение полученных во время занятий дзюдзюцу ран. Они жаловались, что «кановские мази» — смеси, которыми он покрывал свои ссадины и царапины — столь дурно пахли, что по их запаху узнавали о присутствии Кано, еще не видя его самого.

Со смертью Фукуды руководить занятиями Кано стал Исо Масатомо, сын основателя Тэндзин Синъё-рю. Но смерть последнего вынудила Кано продолжить изучение классических будзюцу в другом месте. В 1881 году Кано примкнул к Кито-рю, где содействие в обучении ему оказал наставник Иикубо Цунэтоси. Этой школе также была чужда воинская жилка. Система обучения Иикубо, именуемая ран (подразумевающая «свободу действий»), существенно отличалась от дзюдзюцу других рю. Иикубо придерживался умеренных физических занятий, уделяя больше внимания абстрактной символике в связи с физической техникой. Упор в Кито-рю делался на нагэ-вадза, иначе «броски».

Итоговым, кумулятивным действием занятий в стилях Тэндзин Синъё-рю и Кито-рю явилось не только дальнейшее укрепление физического состояния Кано, но и становящаяся все более ненасытной жажда знаний о дзюдзюцу. Он стал рассматривать другие рю классического будзюцу с научной точки зрения, особенно методы безоружной борьбы, бывшие предметами обучения военно-прикладного характера в школах Сэкигути-рю и Сэйго-рю. В то время Япония оказалась под влиянием тех умонастроений, когда большинство городских жителей было настроено против традиционных институтов, обычаев и верований. Кано сожалел о том, что классическое дзюдзюцу по этой причине оказалось не в милости. А с упадком самого дзюдзюцу падал и престиж многих признанных его знатоков. Многие опытные представители дзюдзюцу в силу своего незавидного социального, а также и экономического положения, вызванного отсутствием учеников, вынуждены были давать представления или же вызывать на поединок всех желающих из числа зрителей, заплативших за представление. Поэтому он твердо решил вернуть дзюдзюцу подобающее ему место.

Выполнение поставленной перед собой задачи Кано начал с переделки самого дзюдзюцу на особый лад, так, чтобы оно оказалось и привлекательным, и полезным для общества эпохи Мэйдзи. В 1882 году Кано выступает уже со своей синтезированной системой и, находясь в очень стесненных обстоятельствах, обосновывается в Эйсё-дзи, расположенном в токийском районе Ситай храме. Свою новую систему он называет Кодокан и начинает ее преподавать девяти ученикам в додзё, вмещавшем лишь 12 татами (мат из рисовой соломы, служащий для настилки полов, размером примерно 0,9 на 1,8м).

Кодокан Дзюдо является чрезвычайно неоднородной системой. Кано произвольно заимствовал идеи из авторитетных японских классических источников. Выбирая название Кодокан, он, к примеру, был хорошо наслышан о существующем Кодокане в г.Мито (столице одноименного удела), префектура Ибараги. Кодокан удела Мито основал его даймё Токугава Нариаки (1800-1860) в XIX веке в качестве высшего учебного заведения; в его стенах такие ученые, как Айдзава Сэйсисай и Фудзита Токо, сформировали идеи национализма шовинистического толка, которые способствовали падению Токугавского сёгуната и питаил националистическую идеологию лидеров Мэйдзи и последующих эпох. Кодокан у Кано и Кодокан удела Мито на слух звучат одинаково, хотя первые иероглифы этих слов различны. Однако их общий смысл выражает свойственный им обоим дух культурного начинания. Кодокан у Кано означает: ко — преподавание, изучение, практика, до — путь, учение, и кан — зал или место, то есть «место изучение пути».

Общая концепция и задача классического будо как духовной дисциплины, используемой в качестве орудия самосовершенствования, привлекали Кано. Он явно стремился сделать собственное Кодокан Дзюдо орудием для мити-о осамэру, иначе «овладения путем». Кано специально выбрал слово «дзюдо», предпочтя его «дзюдзюцу», с тем чтобы подчеркнуть значимость философской составляющей до как «пути к человечности». Но этот выбор больше диктовали сугубо практические соображения. Кано писал: «Многие рю по дзюдзюцу чаще поощряли прибегать в такой опасной практике, как броски, к нечестным приемам либо к выворачиванию конечностей. Это приводило многих людей, ставших свидетелями подобного рода жестокостей, к мнению, что дзюдзюцу является опасным и вредным для организма занятием. К тому же имелись рю по дзюдзюцу с плохо поставленной дисциплиной, чьи воспитанники вели себя вызывающе, прилюдно опрокидывая со всей мощи на землю невинных людей или же затевая драки. Все это привело к тому, что слово „дзюдзюцу“ стало вызывать неприятные ассоциации у некоторых представителей высших слоев общества. И поэтому мне хотелось показать, что предлагаемое учение, в полную противоположность учениям дзюдзюцу, как они сложились в умах представителей этих слоев, не таит в себе никакой угрозы и не предназначается для ведения агрессивных действий… Если преподнести [мою систему] под именем дзюдзюцу, то она оказалась бы неприемлемой для высших слоев общества».

В словах Кано, помимо явно выраженного презрения к репутации дзюдзюцу эпохи Мэйдзи, ощущается его озабоченность социально-сословными различиями. То, что он был выходцем из состоятельного и влиятельного торгового семейства, вкупе с высокой образованностью сделало его исключительно восприимчивым в социальным различиям в смысле сословных нравственных норм. Именно такая восприимчивость и побудила его преподавать Кодокан Дзюдо лишь людям самых высоких моральных качеств; Кано никогда не полагал, чтобы его системе обучались все без разбора.

Само использование со стороны Кано слова «дзюдо» несло с собой определенные трудности. Еще два столетия назад Дзикисин-рю стала первой известной школой, где начали употреблять слово «дзюдо», но некоторые рю вскоре последовали этому примеру. Подобное обстоятельство и побудило Кано использовать пояснительное слово «Кодокан» с тем, чтобы его систему дзюдо можно было отличать от дзюдо классических стилей.

Кано воспринял практические стороны дзю-но ри, иначе "принципа дзю (мягкости, податливости)", который был уже выработан и использовался представителями многих классических будзюцу и будо. Однако имелось много толкований самого дзю, некоторые из них, по мнению Кано, совершенно превратно представляли то, как работает данный принцип Подобные заблуждения применительно к Кодокан Дзюдо искажают его теоретические основы, делая саму теорию нереальной и несбыточной. Когда сам принцип дзю неверно истолковывается, возникает явное противоречие между теорией и практикой. Эти ошибочные взгляды разными путями все еще влияют на современное дзюдо, так что сам принцип дзю требует дальнейшего изучения.

Представители классических будзюцу и будо, характеризуя основу духа и механики своих многосоставных систем, используют выражение «дзю ёку го-о сэй-суру». То, как Кано относится к данному изречению, считая его вполне приемлемым для Кодокан Дзюдо, показывает, что он является одним из рьяных выразителей заключенного в этих словах духа. Подробно изучая дзюдзюцу, Кано обнаружил, что принцип дзю принимался не всюду, хотя лишь немногие отказались бы под ним подписаться. Затем он увидел, что среди систем дзюдзюцу, принимавших сам принцип, существовали ненаучно обоснованные его интерпретации.

«Дзю ёку го-о сэй-суру» можно перевести примерно как «мягкость управляет твердостью» либо «слабость управляет силой»; здесь подразумевается естественность образа действий, составляющая обязательное условие для выполнения всех приемов. Однако для Кано смысл «дзю ёку го-о сэй-суру» вытекает из даосских учений, изложенных в каноне «Дао Дэ цзин». Именно даосские представления определяют истинное значение дзю применительно к Кодокан Дзюдо. Лао-цзы утверждает, что «переход в противоположность — путь продвижения Дао», и возводит этот принцип в закон природы, подтверждающий идею о том, что «наиболее податливое преодолевает самое неподатливое». Здесь прямо не упоминаются мягкость или твердость, либо слабость или сила, говорится о том, что нельзя провести четкую грань между податливым и неподатливым. Поэтому во многих случаях, где проявляются податливость и неподатливость, сама податливость может проявляться с силой, особенно с силой, обладающей уступчивостью. То, что поддается, не обязательно оказывается мягким или слабым в количественном выражении, хотя в качественном отношении это выражается податливостью и лишь на время предстает более слабым и мягким по сравнению с тем, что противостоит ему как неподатливое.

Кано был большим реалистом, чтобы не запутаться в абстракциях китайской философии. Изучая принципы Кито-рю, он оценил значение древнего и сложного китайского учения об инь-ян (ин-ё по-японски). Единство этих двух элементов составляет основу теории данной школы о механике движений. Ки, означающее «подъем», отождествляется здесь с ян (ё), положительным фактором; то, означающее «падение», отождествляется с инь (ин), отрицательным фактором. Ян подразумевает свет; инь означает тьму. Действие и взаимодействие этих совместно проявляемых и подкрепляющих друг друга, неразделимых сторон самой природы определяют уровень силы при выполнении приемов Кито-рю. Поэтому различные толкования выражения «дзю ёку го-о сэй-суру» не сбивают с толку Кано. Он признает разграничения, проводимые между мягкостью и твердостью, слабостью и силой, как относительные, но ни в коем случае как абсолютные. К тому же Кано видел, как некоторым рю по дзюдзюцу не удавалось найти приемлемую практическую интерпретацию данного принципа, что приводило к исключительно эстетической трактовке и как следствие — к созданию неэффективной техники.

Страстное желание Кано в юности обрести физическую выносливость дало ему возможность должным образом оценить физическую силу в атлетических занятиях. Действительно, свое уважение к физической силе Кано выразил в элементе рэнтай-хо (методе физической тренировки), входящем составной частью в разработанный им «принцип трех культур», который делает Кодокан Дзюдо системой физического воспитания. Именно Кано выдвинул идею о том, что следует выступать не против развития и использования физической силы, а, скорее, против злоупотребления этой силой. Кано был полностью согласен со словами своего ученика Аримы Сумитомо: «Часто случается, что для победы над врагом выгодней воспользоваться как можно большей силой либо ответить силой на силу… Поэтому сильный человек может получить больше выгоды от использования дзюдо, чем человек послабее». Вполне естественно, что Кано большие надежды возлагал на толкование школы Тэндзин Синъё-рю принципа дзю — податливость тела, подчиняющая его разуму, — поскольку подобное толкование превращало сам принцип в принцип гибкости, податливости разума, позволяющий человеку противостоять неожиданностям и приспосабливаться к ним. Тэрада Канъэмон, пятнадцатый верховный наставник Кито-рю и основатель Дзикисин-рю, уже выразил эту концепцию словами «карада-о ситэ сэйсин-ни дзюдзин нарасимэру дзюцу», иначе «искусство подчинять целиком тело разуму». Поэтому для Кано сам принцип дзю никогда не существовал в отрыве от его практического воплощения; тело, направляемое разумом, должно реагировать с такой механической гибкостью, чтобы приспособиться к неожиданно возникшей ситуации.

Принцип дзю применительно к механическому выполнению техники дзюдо явился для Кано основой для построения действий, позволяющих так сочетать собственную силу с силой противника, чтобы победить его. Системы дзюдзюцу еще ранее руководствовались подобным принципом, что можно видеть из выражения «курэба мукаэ, сарэба окурэ», означающего «когда соперник приходит, встречай его; когда же он уходит, проводи его». Теория «го-го дзю, ни-хати дзю» («пять и пять — десять; восемь и два — десять») дзюдзюцу выводится отсюда, и ее можно интерпретировать следующим образом: «Если враг давит с пятикратной силой, напирай тоже с пятикратной силой; в итоге получим десятикратную силу. Если враг напирает с восьмикратной силой, дави с двукратной силой, в итоге получается также десятикратная сила».

Кано научно обосновал подобные выражения для дзюдзюцу и прояснил их в чем-то затаенную суть, выдвинув собственную теорию кратной силы: «Что в действительность означает понятие „уступчивости“? Пусть сила противостоящего мне человека имеет десятикратное значение, тогда как моя сила уступает его силе и имеет семикратное значение. И если он будет напирать на меня со всей своей силой, то я наверняка буду отброшен или опрокинут на землю, даже мобилизовав против него все свои силы. Но если вместо того, чтобы противостоять ему, я уступлю его силе, отстранив свое тело в сторону во время натиска, сохраняя попутно равновесие, то он под действием собственной силы наклонится вперед, теряя при этому равновесие. Такое положение делает его настолько слабым, не в отношении его реальной физической силы, а ввиду неудобства своего положения, что в данный момент его сила будет иметь троекратную величину вместо обычной десятикратной. В то же время я, сохранив равновесие, сохранил и всю свою исконную силу, равную семикратной величине. Так что в данный момент я оказываюсь в более выгодном положении и могу победить своего противника, прибегнув лишь к половине собственной силы, составляющей троекратную с половиной величину, против его троекратной силы. Половину своей оставшейся силы я могу направить на иные цели. Если бы я обладал большей силой, чем мой противник, я бы просто задавил его. Но даже если бы у меня были желание и сила для этого, все же лучше для меня самого было бы вначале уступить противнику, поскольку подобные действия значительно экономят мои силы и изматывают силы противника».