Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Седьмой Меч - Меченые Проклятием

ModernLib.Net / Фэнтези / Дункан Дэйв / Меченые Проклятием - Чтение (стр. 15)
Автор: Дункан Дэйв
Жанр: Фэнтези
Серия: Седьмой Меч

 

 


Он стоял под деревьями и смотрел на сверкающую воду широкого рукава, но, к счастью, по-летнему обмелевшему. Он послал Улпиона и Тисвиона вперед разведать дальний берег. Они сумели добраться туда, ни разу не пустив лошадей вплавь, но затем скрылись за деревьями и больше не появлялись. Но если это еще один остров, так, конечно, им надо будет убедиться, что и тот рукав непреодолимого препятствия не составит. И ведь могут быть еще протоки, которые все надо разведать. Вот почему они так задержались.

Хорошие ребята оба они. Тисвион — один из внуков Могиона, а Улпион — Тилиона. Потомство самого Булриона было самым многочисленным, и сыновей у него было больше. Он позаботился взять с собой именно их, чтобы те два рода не сочли себя обойденными — Хаймион ведь все время ворчит о любимчиках. Старый завистник уже, конечно, подкапывается под Бранкиона. Если клан будет и дальше разрастаться с такой быстротой, ему, возможно, удастся внести раскол, а это будет непоправимым несчастьем.

Тисвион Харбо, долговязый, двадцатилетний, уже стал отцом двух девочек. И был лучшим лучником в семье, а также почти рыжим. И в том и в этом он пошел в отца, Богира Харбо который умер, не дожив до тридцати, — большая потеря. А уговорить Тилим снова выйти замуж так и не удалось — еще потеря. Улпион не уступал лучшим наездникам в долине, но к двадцати пяти годам зачал только трижды, и его жена два раза выкинула. Слишком уж нервная.

Хорошие ребята оба, а их жены уже обе опять понесли, так что их отсутствие не помешает зачатию. Но, Судьбы, почему они так замешкались?

Среди деревьев за спиной Булриона остальные седлали лошадей, снимали палатки, готовились к новой переправе. Неопытные земледельцы уже понемногу набирались воинской сноровки. Как ни странно, главная заслуга в этом принадлежала могучей авайлгратке из Черной Бухты — Васлар Номит. Конечно, Раксал Раддаит был куда более умелым воином, но муолграт не интересовался обучением своих спутников. А Васлар показала себя еще до приезда в Тарнскую Долину. Обидевшись на какие-то слова Джукиона, она схватила палку и потребовала, чтобы он обнажил меч. А потом обезоружила дюжего олуха и отдубасила его на славу. Ну и теперь мужчины каждую свободную минуту требовали, чтобы она учила их сражаться на мечах. Двое-трое делали большие успехи — особенно Улпион и Полион. Она всех обучила сноровке, необходимой в походах: и как выбирать место для стоянки, и как правильно нагружать лошадей, и еще много чему. От этой поездки семья получит много пользы.

А все Гвин, напомнил он себе.

За время пути они, с тех пор как выехали из долины, не перемолвились ни словом ни с одной живой душой. Накануне они обогнули Толамин стороной, зная, что веснарцы разрушили мост. Джасбур и Ордур сообщили, что в развалинах города еще живут люди, но упомянули о тамошнем голоде и о шайках, враждующих между собой. Окрестные фермы и деревушки почти все подверглись разграблению в дни войны, и жители бежали. А если кто-то и остался, то они прятались при приближении чужаков, а те не задерживались, чтобы разыскивать их.

Но на западном берегу все должно быть благополучно. Веснарцы были дружелюбны и радушны — хорошей зарданской крови все они, — то есть были такими тридцать лет назад. Однако земля между Карминными горами и Колоссами не зря получила название Петушьей Арены. Там сходились границы Мокта, Нурца и Веснара, и там они воевали между собой. Власть переходила от одних к другим, менялись названия королевств, но одна и та же кровавая повесть пересказывалась снова и снова сотни раз — до, во время и после существования империи.

Булрион переступил с ноги на ногу, и копье боли пронзило ему спину. Проклятия! Он думал, спине полегчает, когда он встанет и разомнется, но боль усилилась. Напоминание о его возрасте, вот что это такое — предупреждение, что он уже стар, чтобы вопреки всем обычаям Тарнов участвовать в приключениях вроде медовых месяцев. Глупее не придумаешь! Заниматься любовью, лежа на земле, мыться холодной водой, спать под сырыми одеялами. Ему следовало бы отвезти свою молодую жену домой в теплую постель. Если остальные заметили, что с ним не все ладно, хихиканья и насмешек не оберешься.

Позвякивали бляхи на сбруе, шуршали кусты, постукивали копыта. Хромая, подошел Возион со Звездой. Он поглядел на отца с лукавством, но воздержался от глупого замечания вроде: «Что-то они долго не возвращаются, верно?» А вместо этого сказал:

— С тех пор, как мы с тобой побывали тут, много воды утекло! — и криво улыбнулся.

Булрион незаметно поежился, чтобы облегчить боль в спине, и пробурчал:

— Я тогда был куда моложе, чем ты теперь.

— А я был моложе Полиона. — Возион оперся локтем на седло Звезды, чтоб не утруждать свою изуродованную ногу. — Не помню, чтобы я поблагодарил тебя. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, насколько ты был прав, и я от души тебе благодарен. Вот и подумал, что сейчас как раз время сказать об этом.

— Не стоит благодарности. Это я тебе благодарен, что ты стал таким хорошим пастырем. А вот говорить все это нам не требуется.

Булрион отвернулся и снова посмотрел на реку. Тридцать лет назад он насильно вез отчаявшегося бунтующего подростка в Вериов для обучения. Возион все время восставал на дыбы. Булрион сказал ему, что он может стать пастырем, хотя земледельцем ему не быть. Настаивал он с уверенностью, которой вовсе не чувствовал. Он уехал, оставив калеку-сына среди чужих людей. Прошли годы, прежде чем он простил себе эту жестокость. Теперь было поздновато для благодарностей. Время благодарить давно миновало, как и время просить прошения. Все позади, да и обернулось к лучшему. Так часто случается, благодарение Судьбам.

— Сможем мы добраться до Вериова засветло? — спросил он, не найдя лучшей темы для разговора.

— Навряд ли. С повозкой мы движемся медленно. А потом по меньшей мере четыре дня до Рарагаша.

— Сколько тебе нужно будет времени для проверки своего календаря?

Возион засмеялся:

— Минуты две.

Да какое это вообще имеет значение? Только одного Возиона и заботит, точны семейные записи или в них вкрадываются ошибки. Если год 99 состоял из пятидесяти двух недель, а в 100 их было пятьдесят три, хотя должно было быть как раз наоборот, какая, во имя Судеб, в этом важность? Если не считать Возиона с его вечными предзнаменованиями. Предзнаменования только на могилах писать, говаривал Гамион. Пастырь может определить день как благоприятный или как неблагоприятный по собственному желанию.

Но сейчас не время говорить об этом. Возион захотел поехать ради прошлого. Это было очень удачно, но все равно, как мог бы отец отказать ему, помня о той, первой, поездке?

Возион прервал молчание:

— Мне сказали, что в Нурце из-за джоолгратов могут быть неприятности.

— Какого рода неприятности? Глупый вопрос, верно? Я имел в виду: почему именно в Нурце?

— Джасбур говорит, что он населен гуще, чем Веснар или Да-Лам. Возможно, нам не удастся объехать стороной все города и деревни. Но еще она сказала, что у Рарагаша есть Договор с тамошними властями, так что нам могут дать охрану. В Нурце, говорит она, знают про то, что изгнанные меченые пробираются в Рарагаш, ведь Рарагаш, строго говоря, находится в его пределах.

Хм! Но прежде чем Булрион успел переварить эти сведения, из-за деревьев на дальнем берегу показался Улпион и замахал белой тряпкой.

— Вон он! Все чисто! — Булрион сделал слишком поспешное движение и невольно охнул от боли.

Его сын посмотрел на него с подозрением и сморщил длинный нос.

— У тебя ничего не болит?

Булрион перевел дух.

— Ничего! Переправляй своих.

— Может, тебе следует поговорить с нашими ивилгратами?

— Я же сказал, что у меня ничего не болит!

Возион пожал плечами.

— Хорошо, отец. — Он повернулся и сделал знак следовать за собой.

Булрион следил, как Возион пересек галечный пляж и направил лошадь в воду, возглавляя первую группу: впереди два огоулграта из Черной Бухты — старый Шард и мальчишка Тигон. Когда они приблизились, он весь подобрался в ожидании большой или малой неприятности, но ничего нежданного не произошло. Вчера вечером ревущий лагерный костер внезапно погас, оставив кучку холодной золы. А предыдущей ночью в непроглядной тьме с деревьев вдруг грянул птичий хор. Когда Занион приехал в Черную Бухту, меченые, которых предполагалось спасать от голодной смерти, объедались китовым мясом — на берег выбросились три кита. Рядом с огоулгратами происходят всякие странности!

За огоулгратами последовали Ниад и Полион. Из-под мужской шляпы девочки торчали два пучка золотистых волос, взметываясь вверх-вниз при каждом шаге ее лошади — смешно, но очаровательно. Полион возбужденно ухмыльнулся деду. Нос у него был много короче, чем у Возиона, но в остальном его сходство с мальчиком тех давних дней было поразительным. Хотя тот не ухмылялся. Булриона подмывало спросить, нравится ли ему эта поездка больше, чем поездка в Черную Бухту, но он поборол искушение.

Затем два авайлграта из Рарагаша. Они постепенно менялись. Ордур, мужчина, стал уже не таким тупым и не таким дряблым. Женщина выглядела более стройной и словно бы заметно моложе. Цвет лица у нее стал приятнее, волосы темнее, и в них появился блеск.

Булрион поглядел вверх по течению реки, потом вниз. Выше по течению виднелись развалины деревенских домов, видимо, брошенных уже давно. И никаких более свежих признаков жизни он не обнаружил. Лошадь Ниад заартачилась. Полион поспешил на помощь. Девочка сумела удержаться в седле. Вскоре все они въехали на противоположный берег и скрылись за деревьями. Булрион обернулся и увидел, что за ним наблюдает Раксал. Он кивнул, и воин широким шагом направился к нему.

— Ты хочешь поехать со своими последним или поищешь брод ниже по течению?

— Вода в реке стоит низко. Раз здесь достаточно мелко, значит, мелко и там.

Муолграт, как всегда, сохранял ледяную отчужденность. Булрион поручил ему трех джоолгратов, потому что только он был способен находиться с ними рядом. О том, что происходило между ним и этой Джодо по ночам, можно было только догадываться, но без Раксала чтецы мыслей поставили бы их всех перед неразрешимой задачей. Их надо было держать на расстоянии по меньшей мере ста шагов от остальных, а особенно от Тибала Фрайнита, которому они внушали ужас.

Раксал повернулся, чтобы отойти, но Булрион, поддавшись порыву, остановил его:

— Погоди!

Воин остановился и невозмутимо ждал, что последует дальше. Он словно бы не испытывал ни малейшего любопытства.

— Моя жена упомянула, что ты помог ей с продажей гостиницы?

— Да.

Булрион скрипнул зубами. Ему было стыдно говорить об этом, но еще более жгучий стыд не оставлял ему выбора.

— А как?

Других людей этот вопрос мог бы удивить, но не Раксала.

— Она велела своему стряпчему согласиться на самую высокую предложенную цену и прислать ей купчую на подпись. По закону этого мало: ей пришлось бы вернуться в Далинг и поставить свою подпись в присутствии нотариуса. Я посоветовал ей еще раз написать распоряжение стряпчему и заверил ее подпись. Я все еще ношу высокий гвардейский чин, а потому это законный документ. Деньги будут сохраняться в Храме до дальнейших ее распоряжений.

Чтоб Судьбы побрали далингийцев и их меченые Проклятием путаные законы!

— Твой дядя сказал мне, что, возможно, гостиница ей не принадлежит и у нее нет права ее продавать.

Раксал пожал плечами.

— В таком случае сделка будет признана недействительной. Однако она думает, что гостиница принадлежит ей.

Ему, совершенно очевидно, было все равно, так это или не так. Он остался бы равнодушен, даже если бы речь шла о его собственном имуществе.

— Как может человек, подобный тебе, судить о том, что думают люди?

— Мои суждения не затемняются чувствами. Вот ты сейчас испытываешь смущение, если не стыд. Нелогичный ответ на известие, что состояние твоей жены сохранено за ней. Совершенно очевидно, что ты поверил моему дяде и думал, что твоя жена тебе лжет. Возможно, кроме того, ты опасаешься, что скоро ей надоешь, а потому предпочел бы, чтобы она была бедной и во всем зависела от тебя.

Булрион сделал неосторожное движение, и вновь ему в спину ударила молния. Боль помешала ему сказать то, что он уже приготовился сказать. Он глубоко вздохнул.

— Благодарю тебя.

— За что?

— Э... что сказал мне. Почему тебе не пойти и не переправить джоолгратов через реку?

— Я это и собирался сделать. Ты сам попросил меня подождать.

Раксал повернулся и удалился размашистым шагом. Приятен, как рыба, сдохшая неделю назад!

Тибал Фрайнит, прислонившись к дереву, перелистывал книгу. Потом закрыл ее и сунул в карман балахона с беззастенчивой улыбкой.

— Ну да, я подслушивал! Ты же знаешь, как я трушу, если дело касается джоолгратов.

И слушал он только это? И для чего шуулграту затруднять себя подслушиванием? Он ведь тут же забудет все, что успеет узнать. Нечего и стараться понять ход мыслей таких людей! Только собственная голова разболится!

Тут между ними прошли вьючные лошади, которых вели Занион, Джукион и Васлар Номит. В великанше что-то изменялось, но она промелькнула мимо, прежде чем Булрион распознал, что именно. Может, она начала изменяться, как два других авайлграта? Если это приведет к тому, что она снова станет мужчиной, то она будет... он будет... А ну их всех!

Булрион следил, как они переправляются. Все шло куда лучше, чем он мог надеяться. И он снова занялся долговязым шуулгратом.

— Ты пришел в Далинг, потом в долину, теперь возвращаешься в Рарагаш. За кем ты следуешь — за мной или за моей женой?

Тибал вздохнул.

— Ты знаешь, Булрион-садж, что я не могу отвечать на такие вопросы. Раксал нашел брод.

Шагах в двухстах ниже по течению муолграт направил повозку в воду. Эфи и Кинимим, обычно сидевшие внутри, следовали за ней верхом, визжа от восторга. Последней ехала Джодо.

— Они переберутся на тот берег благополучно?

Тибал поколебался, потом сказал:

— У того берега девочка чуть не свалится в воду, но да, они доберутся до твердой земли благополучно.

Булрион прищурился на него, почему-то досадуя на его уверенность. Почему шуулграт все время словно бы смотрит мимо человека, а не на него?

— А что случится, если я крикну, чтобы они вернулись, и испорчу твое будущее?

Глаза Тибала сощурились.

— Я приложу все усилия, чтобы тебе помешать. Но ты этого не сделаешь.

— Но я бы мог!

— Скорее всего они тебя не услышали бы. Но попытаться ты можешь. Потому-то я обычно не отвечаю на такие вопросы. Но почему ты захотел бы меня погубить?

— Да я и не хочу. Поехали.

К ним приближались Гвин и Мандасил, ведя последних лошадей.

Еще и месяца не прошло, как Булрион Тарн проснулся ночью, потому что у него заболел зуб. И чуть не умер. И нашел эту чудесную женщину, и полюбил ее. Он женился на ней. И теперь вот едет в чужие края почти неведомо зачем, а продвигаются они до того медленно, что назад к жатве им никак не успеть. Он безмозглый старый дурак! Так почему же он получает от всего этого столько радости?

Он улыбнулся Гвин, взял поводья Грома и... о Судьбы! Ну и боль! Он охнул.

— Что с тобой? — сразу спросила Гвин.

— В спину немного вступило.

— Дурачок! Зачем терпеть? Мандасил!

— А, пустяки! — Булрион недоверчиво покосился на ивилграта, смуглого коренастого молодого человека — каменщика до того, как его сразила звездная немочь. Он еще не простил Судьбам свою беду, причем не скрывал злобы. Он никому не нравился. А Васлар его не терпела.

— Будь умницей, — нежно сказала Гвин. — Меня очень ведь интересует, чтобы спина у тебя была в полном порядке. Наверное, ее достаточно получше поразмять; однако, Мандасил, погляди, как ему помочь. Поехали, Тибал, не будем им мешать.

Шуулграт ловко вскочил в седло, и копыта их лошадей зацокали по гальке. Мандасил насупился.

— Я не очень-то пока набил руку. Где болит?

— Вот тут.

— Я ведь должен к тебе прикоснуться, так?

Булрион неохотно повернулся к нему спиной, немного спустил штаны и задрал балахон. Бывший каменщик потер его по крестцу ладонью, смахивавшей на напильник.

— Легче стало?

Ох!

— Пока нет.

— Ну, я больше ничего сделать не могу. Попытайся с этой белобрысенькой. — Мандасил забрался в седло и ударил лошадь пятками с совершенно лишней силой.

Гром жалобно заржал, что другие лошади его бросили. Булрион остался на острове совсем один. Он подтянул штаны. В седло он садился медленней, чем следовало бы. И с болью. Гвин и Тибал уже почти достигли другого берега.

Булрион Тарн утер пот со лба и направил Грома в воду на пути к Петушьей Арене.

35

Когда лошади, разбрызгивая воду, выбрались на галечный откос, Гвин сказала:

— Этот твой дневник — зачем ты его читаешь, если через несколько минут все равно ничего не вспомнишь?

Тибал уже ухмылялся.

— Но я прочту его завтра, и послезавтра, и так каждый день. И я предвоспоминаю, что буду читать его тогда. И, зная сейчас, что я прочту в нем в будущем, я получаю возможность узнать, что произошло в прошлом.

Попытайся разобраться в этом — и у тебя начнутся кошмары средь бела дня.

— Я видела, как ты вел записи в нем, когда осматривал Далинг. Ты делал заметки обо всем, что только что видел?

— Вовсе нет. Я записывал все, что мне предстояло вскоре увидеть — совсем вскоре, пока в моих предвоспоминаниях оно жило наиболее ярко. Я всегда жду, чтобы событие уже почти наступило, и уже никто не успеет завладеть моими записями и прочесть о нем.

Гвин застонала.

— Как тебе удается придавать этому подобие здравого смысла?

Они проехали по заросшей тропе через кустарник и нагнали остальных, которые о чем-то совещались, не спешиваясь. За стволами деревьев виднелась еще одна протока поуже, в которой плавали утки, еще островок из поросшей травой гальки, а за ним тянулся, по всей видимости, коренной западный берег.

— Что случилось? — спросила Гвин.

Ближе к ней был Возион, который ответил скучным голосом, словно уже несколько раз объяснял это:

— Вон деревушка. Надо произвести разведку, убедиться, что там безопасно.

Напрасная трата времени! Какая опасность может их там подстерегать? И она не удивилась, услышав у себя над ухом бестелесный шепот: «Вы должны ехать вперед как можно быстрее и без задержек, не то окажетесь в ловушке. Деревня Рошена. Там некому вас увидеть».

В чьей ловушке? Но она уже знала, что задавать вопросы ее таинственному советчику — напрасный труд.

— Там никого нет! — сказала она громко. — И нас никто не увидит.

Спор оборвался. Потом Занион сказал:

— Она права! Ни лодок, ни скотины, ни дымка. Поля не засеяны. И уж кукареканье мы бы обязательно услышали.

Васлар Номит разразилась воинским ругательством, из тех, какими почтенные женщины своего рта не оскверняют.

— Совершенно верно! — добавила она без лишних прикрас. — Мне бы следовало это заметить! Поздравляю, Гвин-садж! Толаминцы же во время войны совершили несколько ответных набегов — совсем из ума вон!

— За мной, молодцы! — скомандовала Гвин и пустила Утреннюю Звезду рысью вперед. Остальные волей-неволей последовали за ней.

Быть помещенным с поклажей — это, собственно говоря, знак уважения: значит, тобой очень дорожат. Так в самом начале сказал Булрион, когда распределял, кто за кем будет следовать: четверо мужчин-бойцов впереди, затем вьючные лошади и женщины, остальные мужчины сзади. Раксал и джоолграты будут следовать в повозке в двухстах шагах позади. Чтобы женщины не выделялись, мужчины ни под каким видом не должны снимать балахоны. Гвин, правда, усомнилась, что самонареченные бойцы сумеют защитить ее даже от рассвирепевших кроликов, но вслух этого не сказала.

На деле план оказался неосуществимым. Скорость движения повозки определяла скорость продвижения всей кавалькады. Когда она находилась сзади, вереница всадников все растягивалась и растягивалась под окрики отстающих, чтобы едущие впереди придержали лошадей. Как бы Тибалу ни указывалось, где его место, он всегда умудрялся оказаться настолько далеко от джоолгратов, насколько было возможно. Васлар настаивала на том, чтобы ее причислили к мужчинам, а Тарны забывали о дисциплине, едва кому-нибудь приспичивало поболтать с кем-то. Обычно кавалькада разбивалась на пары и тройки, и все менялись местами, как им хотелось. И едва солнце начинало припекать, как мужчины стаскивали балахоны.

Соблюдалось только одно правило: повозке не дозволялось приближаться к всадникам. А для этого было удобнее пропустить ее вперед. Васлар и Булрион ворчали, что не след женщине, двенадцатилетнему мальчику и семилетней девочке отводить самое опасное место, но в данном случае это имело свой смысл. Любые притаившиеся в засаде враги заранее явят себя джоолгратам и будут ввергнуты в панику и смятение обрушившейся на них мысленной грозой. Поэтому повозка обычно ехала впереди, а всадники следовали за ней на должном расстоянии.

Обогнув теперь уж несомненно покинутую деревушку, они нашли тропу, ведущую примерно в нужном направлении, и двинулись дальше по речной долине. Остатки живых изгородей, а местами высокий кустарник обеспечивали некоторое укрытие. День обещал быть жарким. Уже Карминные горы на востоке утонули в колеблющемся мареве. Снежные шапки Колоссов прямо впереди были еле различимы.

Раксал и повозка следовали первыми. Гвин оказалась во главе кавалькады. Сначала она ехала молча, раздумывая над последним наставлением своего бестелесного проводника. Предостережение против ловушки было чем-то новым. Он (или она) становился все более нетерпеливым. Он (или она) верно указал, что деревушка пуста. Это было очевидно, но никто не обратил внимания на неопровержимые признаки, пока она не повторила вслух то, что услышала. Оставалось предположить, что голос принадлежал кому-то или чему-то сверхъестественному — но вот кому или чему? Насколько было известно ей, Судьбы никогда не говорили со смертными. Поверить же, что Бог стал ее особым советчиком, значило бы поддаться опасной гордыне. Если бы среди ее спутников был кто-то, кому она могла бы довериться! Логичным выбором был бы Возион, но он откажется даже взвесить мысль о божественном вмешательстве, а Тибал, безусловно, откажется что-либо сказать.

Конечно, Джасбур могла бы удружить ей рарагашской мудростью. Благодаря удаче или случаю Джасбур ехала рядом с ней, но Гвин не хотелось довериться авайлгратке — по крайней мере сейчас. Быть может, та станет более симпатичной на следующей неделе или в следующем месяце, когда будет уже поздно.

Однако и дальше хранить молчание было неловко. Раз-другой покосившись на авайлгратку, Гвин сказала:

— Прости мою неучтивость, но ведь ты стала моложе, чем была недавно?

Джасбур улыбнулась — и улыбка была не такой безобразной, как прежде. Она сдвинула шляпу под более кокетливым углом.

— Вполне возможно. По-моему, огоулграты вывели нас из равновесия.

— Нас? Так другие тоже меняются?

На этот раз улыбка обрела многозначительность.

— А ты утром не обратила внимание на мышцы Ордура?

— Да нет, — сказала Гвин поспешно.

Джасбур вздохнула.

— Или на его улыбку?

— Сколько тебе лет?

Джасбур пожала плечами.

— Считая по годам? Тридцать девять, почти сорок. На деле же мне сейчас около тридцати, по-моему. Возраст все время меняется. И я не всегда безобразная карга.

— Но ты не...

— Да! Во всяком случае, такой я была, когда приехала в вашу долину. А пару месяцев назад я была таким широкоплечим молодым красавцем, какого ты только можешь вообразить. Сногсшибательным! — Джасбур сверкнула черными глазами. Если она и дальше будет изменяться с такой быстротой, то уже через день-два станет красивой женщиной. — Я бывала выше Джукиона, миловиднее Ниад, старше Булриона. Ордур говорит, что быть авайлгратом — это то же, что быть весенней погодой.

— Наверное, тебя постоянно об этом спрашивают. Какой пол лучше?

Джасбур засмеялась.

— Зависит от того, какого пола Ордур.

— Вы уже давно любовники?

— То любовники, то друзья. Больше двадцати лет. Иногда мы терпеть друг друга не можем, но и счастливых дней хватает. Вот почему мы, мне кажется, держимся вместе, кем бы мы ни были. У нас есть общие воспоминания.

Гвин обдумала ее слова.

— Ты сказала «кем бы», а не «чем бы». Значит, меняется не только внешность? Но и то, как ты думаешь и чувствуешь?

— О да! Симпатии, вкусы, интересы... Есть веские доказательства, что авайлграты становятся копиями реальных людей. В Рарагаше хранятся исторические документы, подтверждающие это. Один даже в течение месяца был царствовавшим тогда императором.

— Судьбы! Ты хочешь сказать, что можешь в один прекрасный день встретиться сама с собой?

— Предположительно. Но шансов на подобное крайне мало, и ни об одном таком случае ни разу не сообщалось. И конечно, мои воспоминания будут совсем другими, чем у него или у нее. Тот, который стал императором, не верил, что он — император, но только выглядел и поступал, как тот. Пока это длилось, он, наверное, успел хорошо повеселиться в Академии.

Онемев от изумления, Гвин ехала молча: она старалась представить себе такое непредсказуемое существование.

— Хотя было бы куда приятнее самим выбирать, кем мы станем, — грустно сказала Джасбур.

Впереди показался хутор — небольшое скопление зарданских построек — круглых и крытых соломой. Тропы всегда ведут к фермам или деревням. До них было еще слишком далеко, чтобы различить человеческие фигуры, если там кто-то жил, а окружающие поля оставались невозделанными. Позади построек начинался пологий склон. Как только они доберутся до этих холмов и ложбин, они перестанут так сильно бросаться в глаза.

— А что это за Вериов, куда мы направляемся? — спросила Джасбур.

— Об этом лучше спроси у Возиона.

— Возион мне не нравится.

— Ну, он лучше, чем кажется. В Вериове он учился быть пастырем. — Гвин плохо знала историю этих краев, но трингианка Джасбур знала, наверное, еще меньше. — Веснар — зарданское королевство, пожалуй, наиболее зарданское из них всех. У них даже есть отборный отряд воинов, которые все еще блюдут варварские обычаи татуирования, уродования лица... (И творят те же зверства. О том, что рассказывали беженцы из Толомина, даже думать было невыносимо!) После разграбления Квола зарданцы разделились. Сам Панталион вернулся на восток и обосновался здесь, в Веснаре. — Она спохватилась, что «обосновался» не слишком подходящее слово для зарданца. — Во всяком случае, последние год-два он провел тут. Объявил себя верховным правителем. Столицы у него не было, и даже теперешний король Веснара постоянно переезжает со своим двором то туда, то сюда. Однако Вериов был любимым городом Панталиона. Он там и похоронен.

— Зарданцы были достаточно плохи, — мрачно заметила Джасбур, — но ты знаешь, почему они вообще вторглись в империю?

— Ради грабежей, думается мне. Или из любви к войне?

— Нет. Они бежали от карпанцев. Карпанцы даже еще хуже.

И вот теперь сами карпанцы появились в бывших пределах империи, вторгнувшись в Нимбудию. Объединенная мощь империи рухнула под натиском зарданцев. Враждующие мелкие королевства Куолии станут легкой добычей для варварских орд.

— Спасибо за добрую новость!

Джасбур пожала плечами.

— Они могут и не свернуть на юг, а выступить против Рурка. Так почему мы едем в Вериов?

— Потому что он находится на пути в Рарагаш. Зарданские жрецы учредили там коллегию толкователей знамений. Возион хочет сверить свои наблюдения и убедиться, что он не допустил пропуска в своем календаре.

Джасбур хмыкнула.

— Предлог, по-моему, не слишком убедительный.

— По-моему, тоже. Думаю, он поехал из желания сунуть свой длинный нос в Рарагаш. Расскажи мне про Рарагаш.

— Да рассказывать-то нечего. — Джасбур указала рукой в сторону. — А эти поля засеяны!

И правда. Гвин рассердилась, что сама этого не заметила. Справа и слева от тропы зрели хлеба. Рожь стояла выше головы, а дальше горох вился по аккуратно натянутым веревкам. А вон там луг, который только и ждет косцов. Деревушка у реки, видимо, обезлюдела во время Толаминской войны, но тут с тех пор кто-то поселился, хотя местность вокруг по-прежнему выглядела пустынной и нигде ни единого стада или табуна.

Она оглянулась, ища взглядом кого-нибудь из своей земледельческой семьи, но за ними ехали Тигон и Шард, огоулграты, а ближайшие Тарны были слишком далеко, чтобы их окликнуть.

— Значит, вскоре нам могут повстречаться местные жители. Так расскажи мне о Рарагаше.

— Так, правда, рассказывать особенно нечего. В дни Империи, полагаю, весь кратер был своего рода огромным парком, но с тех пор ухаживать за ним было некому, и теперь это снова лес. Большие дома еще стоят, и люди живут главным образом в них. Правительства, кроме Академии, никакого нет.

Она все еще расчетливо не говорила ничего определенного.

— Ну а Академия?

— Академия существует больше в мечтах, чем на деле, — множество старинных книг и горстка людей, все еще пытающихся наставлять в том, в чем наставляли их самих. Вот и все. Великолепная статуя императора Лоссо Ломита, ее основателя. Как, по-твоему, Раксал не сможет продвигаться быстрее, если мы переложим часть поклажи на лошадей?

— Наверное, нет. А что вы все едите?

— Есть поля. Скот. Торговля. Речки изобилуют рыбой. Мы едим много рыбы.

— Откуда берутся деньги, чтобы платить торговцам?

— Наверное, деньги приносит лазарет. — Джасбур сморщила нос. — Почему бы тебе не спросить Тибала Фрайнита?

Гвин уже пыталась — и не один раз.

— Потому что он сжимает губы даже крепче, чем ты. Расскажи про него.

— Я, честно, не знаю о Тибале почти ничего, — призналась Джасбур, сверкнув своей улучшившейся улыбкой. — Видела его в Рарагаше, но мы почти не разговаривали. Он — шуулграт в совете, и значит, его уважают.

— Кто?

— Другие шуулграты. Из этого, возможно, следует, что он наименее сумасшедший из них всех. Я знаю, что Проклятием он был помечен еще мальчиком, а дети приспосабливаются лучше.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30