Часть шестая

ВЕЛИКАНЬЯ ДОЛИНА

Увидев, что сделалось с Эгвальдом ярлом от вестей Халлада, Торвард конунг понял, что сын Хеймира ценил Деву-Скальда не только за стихи. Сам он ощутил самое настоящее возмущение, как будто его ограбили, отняли нечто такое, на что он имел несомненное право. Но было не время предаваться обидам.

— Эй, опомнись! — крепко взяв Эгвальда за плечо, Торвард с силой тряхнул его. Голос Торварда был резок и груб, но другого Эгвальд ярл мог бы сейчас и не услышать. — Ей не слишком поможет, если ты тут разобьешь себе голову о камни! Для мужчины найдется занятие получше, чем лить слезы!

— Это ты виноват! — возмущенно крикнул Эгвальд. На его белом, как морская пена, искаженном лице было такое дикое отчаяние, что даже Торварду стало не по себе. — Это ты потребовал ее сюда! Из-за тебя она плыла мимо Квиттинга!

— Твой отец должен был позаботиться дать ей в провожатые надежных людей! Уж я бы не отпустил ее через Средний Пролив на одном корабле с пятью десятками хирдманов! Слэтты…

— Где же были твои фьялли? Это все твой Ормкель! Если бы ему не понадобился морской бык, их не унесло бы на те камни!

— Уймитесь! — вдруг резко прервал их стальной голос, и оба вздрогнули. Даже Торвард не сразу узнал голос матери.

Обернувшись, они увидели кюну Хёрдис. Никто не заметил, как она пришла из усадьбы, но она уже откуда-то знала все, что успели рассказать Халлад и Эвар. И одно ее слово, как холодная волна, разом остудило яростный пыл Торварда и Эгвальда.

— Вы еще подеритесь, как мальчишки, не поделившие птичье гнездо! — с холодным презрением продолжала кюна, и обоим стало очень стыдно. В самом деле, они избрали не лучшее время для взаимных обвинений. Из всех возможных действий этим они помогут горю меньше всего. — Что вы думаете делать, доблестный конунг и храбрый ярл, хотела бы я знать? Что ты думаешь делать, Торвард сын Торбранда?

Так кюна Хёрдис называла сына только тогда, когда была сильно сердита. Но Торвард уже успокоился и взял себя в руки. Гибель Ормкеля еще не укладывалась в голове, но еще больше места в его мыслях занимала Дева-Скальд. Ормкелю уже не поможешь, а для нее еще можно что-то сделать. В этом он был уверен — можно.

— На днях должен вернуться Рунольв Скала, — сказал Торвард, вспомнив одного из своих ярлов, ушедшего в летний поход. — У него было двести пятьдесят человек. Он не всех приведет обратно, но тогда…

— Тогда у тебя будет в десять раз меньше людей, чем у Бергвида! — со злобой сказал Эгвальд, но Торвард больше не обиделся, чувствуя, что эта злоба предназначена не ему, а Черной Шкуре. Боль, тревогу и ужас за участь Ингиторы Эгвальд сумел зажать в кулак и больше не показывать. Он тоже верил, что ей еще не поздно помочь. — Нужно посылать ратную стрелу!

— Сколько дней на это уйдет?

— А ты знаешь другой способ? Маленькому отряду на Квиттинге нечего делать. Я слышал, ты уже не раз пробовал, но уходил ни с чем. Довольно кусать Шкуру за хвост по мелочам. Пора уничтожить его со всем его сбродом!

Торвард не ответил — Эгвальд ярл был прав. Несколько мгновений Торвард молчал, и за это время замысел в его голове сложился и приобрел ясность. Кажется, единственный стоящий замысел.

— Послушай, Эгвальд ярл! — начал он, повернувшись в недавнему противнику. — Я вижу, Дева-Скальд дорога тебе?

— Больше, чем ты думаешь! — сурово ответил Эгвальд.

— Я думаю, что достаточно. Послушай. Сами боги привели сюда «Выдру» в час нашего поединка. Я думаю, они хотели указать нам обоим другого противника, более достойного наших сил. Поодиночке мы оба с тобой будем только напрасно терять людей и корабли. Походами друг на друга мы только радуем Бергвида и прочих наших недругов. Выкуп за тебя забрал он. И я намерен потребовать его обратно. А ты хочешь получить назад твою Деву-Скальда. Настолько ли сильно ты этого хочешь, чтобы проявить благоразумие?

— Что ты хочешь сказать? — мрачно спросил Эгвальд. Он снова вспомнил, что сам находится в плену и не имеет никакой возможности помочь Ингиторе.

— Самую простую вещь. Я отпущу тебя безо всякого выкупа — собирать войско слэттов. А ты дашь клятву, что это войско пойдет против Бергвида. И никогда не пойдет против меня.

Эгвальд помолчал. Последнее не очень-то ему нравилось. Но, приняв эти условия, он получал возможность почти без промедления устремиться на помощь Ингиторе. За такую возможность он сейчас заложил бы свою голову.

— Я согласен, — сказал он и вытащил из-под рубахи маленькое серебряное изображение ворона. — Клянусь милостью Отца Ратей — я соберу войско слэттов и вместе с тобой поведу его на Бергвида. И если ты поможешь мне спасти ее, я клянусь всю жизнь хранить с тобой мир.

К этой клятве можно было бы придраться. Но Торвард не стал этого делать. По лицу Эгвальда ярла он видел, что для того сейчас не существует ничего, кроме Девы-Скальда, и всю свою дальнейшую жизнь Эгвальд соизмеряет только с ней. С той самой, которая толкнула его в этот поход, сделала врагом Торварда, а теперь вынуждает заключить с ним этот союз.

— Я велю снарядить два корабля, — сказал Торвард конунг. — Ваших двух «Воронов», на которых вы приплыли. Снеколль отдаст вам ваше оружие. Вот только твоей секиры у меня нет, я послал ее твоему отцу. Возьми этот меч, если он тебе нравится.

Эгвальд криво усмехнулся. Раньше у него не было такой усмешки, ее он приобрел только в плену. Приняв меч у кого-то, воин тем самым признает свое подчиненное положение.

— Если ты так добр, то я пока выберу себе что-нибудь из нашего старого оружия, — сказал он. — А потом отец отдаст мне мою Великаншу. И не быть мне в живых — пусть боги слышат! — если вскоре ее не назовут Убийцей Квиттов!

В тот же день из Аскрфьорда вышло четыре корабля. Сам Торвард с теми хирдманами, кто был при нем, решил проводить «Воронов» Эгвальда мимо Квиттинга до границы раудов. Мало будет толку Ингиторе, если два корабля с сотней человек встретятся с воинством Бергвида и погибнут безо всякой пользы. Эгвальд, как ни мало ему нравилось быть под опекой своего недавнего победителя, не мог протестовать. Ради себя он предпочел бы попытать удачи, не поступаясьгордостью, но сейчас речь шла об Ингиторе. Ради нее он должен был непременно попасть домой в Эльвенэс и послать по земле слэттов ратную стрелу.

Кюна Хёрдис не советовала им отправляться в опасный путь на ночь глядя, просила подождать, пока она погадает, посмотрит предвестья в рябиновом огне. Но Эгвальд не мог ждать. Каждый миг промедления жег и томил его. И Торвард был согласен с недавним противником. За последние месяцы он так сжился с мыслями о Деве-Скальде, что думал о ней как о знакомой. Что-то неудержимо тянуло его вперед. Маленький кремневый молоточек при каждом шаге стучал в его грудь, словно зов самой судьбы.

Уже недалека была осень, световой день сократился, но четыре корабля плыли почти без остановок. Гребцы сменяли друг друга на веслах, и только в самую темную пору ночи корабли приставали к берегу, чтобы набрать воды и поджарить мяса. До Трехрогого Фьорда, где владения Торварда граничили с землей квиттов, они дошли вместо четырех всего за два дня.

На третий день за левым бортом потянулся Квиттинг. Эгвальд с ненавистью смотрел на низкие берега, поросшие еловым лесом, как будто сама эта земля была повинна в его несчастье. Погода испортилась, словно ответила его настроению. К вечеру поднялся резкий встречный ветер, так что продвижение вперед стоило гребцам немалого труда. Валы катились навстречу, корабли то взлетали на гребень, то устремлялись вниз по склону водяного вала. Гребцам приходилось трудно, но два «Козла» и два «Ворона» упрямо продвигались вперед на юго-запад, к Среднему Проливу. В любой другой поездке и Торвард, и Эгвальд предпочли бы вытащить корабли на берег, поставить на них шатры и переждать непогоду, но только не теперь.

Стемнело. Оглядываясь, Торвард конунг едва мог разглядеть темные очертания трех кораблей, идущих позади «Ясеневого Козла». По крайней мере пока Эгвальд ярл строго соблюдал уговор не терять друг друга из вида. Его люди, несмотря на плен и едва зажившие раны, достаточно уверенно справлялись с надвигавшимся штормом и держались в такой близости от корабля Торварда, чтобы это только не стало опасным.

— Конунг, пора приносить жертвы! — услышал Торвард позади себя голос Снеколля Китового Ребра. Ярл был уже немолод и несколько лет как перестал ходить в походы, но сейчас, когда Торварду понадобилась его помощь, отправился с ним, взяв трех сыновей и старшего четырнадцатилетнего внука. — Дочери Эгира разыгрались не на шутку, хотя мы и не трогали их скотины.

Не надрывая зря горло, Торвард кивнул. «Ясеневый Козел» плясал на волнах так сильно, что ему приходилось держаться за борт. Люди были с ног до головы мокрыми от залетавших брызг, и надежд на улучшение погоды в ближайшее время не было.

Снеколль отошел, и скоро в бурные волны полетел один из баранов, взятых в дорогу. Ярл что-то кричал ему вслед, но слов его за ревом бури было невозможно разобрать. Ничего, Ньёрд и Эгир услышат.

Волны вздымались все выше. Трех других кораблей уже не было видно. Торвард всерьез пожалел, что не пристал к берегу, пока было можно, — теперь время было упущено, бешеные валы просто разбили бы корабль о прибрежные камни. Вал и Бурун, Волна и Прибой резвились под темным небом, и первой в их диких играх была самая жадная и жестокая из дочерей Эгира, носящая страшное имя — Кровавые Волосы.

— Бросайте у кого что есть! — кричал Снеколль, обходя корабль и склоняясь по очереди к гребцам на скамьях. — А не то нас утопят! Ньёрд и Эгир сердятся!

Хирдманы стаскивали шейные цепи, обручья, перстни и бросали их в волны. Подношения морским хозяевам исчезали без следа. Торварду некстати вспомнилось, что скальды называют золото искрами прибоя или огнем пучин — теперь оно оправдывало эти названия.

— Ньёрду этого мало! — злобно бормотал Эйнар Дерзкий, хотя знал, что его никто сейчас не услышит, кроме собственного носа. Мокрый насквозь и продрогший, сейчас он мало походил на свое прозвище. Но не это злило его. Ему тоже было о ком подумать. Дева-Скальд мало занимала его, но он уже больше месяца не имел известий о своем отце. — Морские хозяева хотят человека.

— Одно хорошо — в такую бурю Бергвид сидит у себя в усадьбе и носа не показывает в море! — прокричал Торвард, склоняясь к самому уху Снеколля. — Нас несет прямо на юг, ты заметил? Мы пройдем до Скарпнэса втрое быстрее, чем на веслах!

Снеколль не ответил, жмурясь и ладонью стирая с лица и бороды морскую воду, которую дочери Эгира огромными пригоршнями кидали в лица людям. Придерживаясь за края скамей, Торвард направился от носа к корме — его беспокоило, в порядке ли руль. Только поломанного руля им не хватало! Тогда и Бергвида не понадобится! И где это его усадьба, в которой он пережидает бурю? Ведь им придется найти ее, если они хотят увидеть Деву-Скальда…

Огромная волна, словно фигура самой великанши, взметнулась над кораблем, лизнула жадным холодным языком. «Ясеневый Козел» дрогнул, закачался, люди вобрали головы в плечи. Волна прошла, Снеколль открыл рот, чтобы обратиться к конунгу, но не увидел его. В настоящем испуге ярл бешено завертел головой, пытаясь найти знакомую фигуру возле мачты, на днище возле скамей. Но Торварда нигде не было.

— Эй! — в ужасе заорал Снеколль, хотя и понимал, что никто здесь не в силах что-то сделать. — Конунга смыло в море!

К утру Ингитора и невидимый Хальт были уже далеко от Озера Фрейра. Ингитора брела по мягким моховым кочкам, едва передвигая ноги. От первого воодушевления свободы, как и следовало ожидать, не осталось и следа. Она отчаянно устала, проголодалась, предутренний холод, резкий и пронзительный, как бывает только перед осенью, заползал под толстый плащ Эгвальда и зябкими пальцами рассыпал по ее коже целые горсти мурашек. Но хуже всего была полнаянеизвестность впереди.

— Я больше не могу! — наконец сказала Ингитора вслух своему невидимому спутнику. — Не пойду! Хоть волк меня ешь!

Она рухнула прямо на мох и прислонилась плечами и затылком к шершавому стволу старой ели. Ей казалось, что она на дне какого-то глубокого темного омута, откуда ей никогда не выбраться на вольный светлый простор. Да и есть ли они, свет и простор?

— Потише о волках! — немедленно отозвался голос Хальта. Ингитора с надеждой подняла голову — может быть, он все-таки покажется? Но увы — он продолжал прятаться где-то в глубинах ее неизмеримого воображения. И горя ему мало от того, что она устала и измучилась! Ему что — альвы не знают голода, усталости, мучений души и тела. И несмотря на его незримое присутствие, Ингитора чувствовала себя очень одиноко. Он не разделял тяжести ее пути и не мог облегчить эту тяжесть. Будь рядом с ней человек, такой же простой человек, как она сама, насколько ей было бы легче! Хотя бы Асвард… Или Эгвальд.

При мысли об Эгвальде Ингиторе захотелось плакать. Ради него она решилась на это трудное и опасное путешествие, но сейчас была едва ли не дальше от Эгвальда, чем в самом Эльвенэсе перед отплытием «Серебряного Ворона». Тогда у нее была ясная цель, известная дорога, корабль, товарищи и защитники. Теперь у нее не было ничего — только густой сумрак ельника со всех сторон, черно-коричневые чешуйчатыестволы и качающиеся зеленые лапы.

— Не надо здесь упоминать волков! — продолжал тем временем невидимый Хальт. — Они здесь ходят стаями. И один из них носит на спине Дагейду дочь Свальнира. Думаю, ты не забыла ее? Вообрази, как лихо она поскачет на своем волке в погоню за тобой, когда Черная Шкура проспится!

Ингитора вздрогнула, но у нее не хватало сил даже на то, чтобы бояться.

— Ну и пусть. Пусть хоть волк съест, — равнодушно сказала она. — Мне все равно.

— Все равно? — возмутился Хальт. — Так зачем ты ушла от Черной Шкуры? Разве тебя там плохо кормили?

Всю дорогу Ингиторе казалось, что невидимый собеседник где-то у нее за спиной, ее все тянуло обернуться. Теперь же ей вдруг померещилось, что ехидный хромой альв сидит прямо у нее на плечах, и она сердито встряхнулась. Волосы ее больно дернуло — они прилипли к каплям еловой смолы, выступившей на стволе, и на глаза навернулись слезы боли и обиды. Весь этот лес, весь этот холодный мир как будто сговорился против нее! И даже Хальт, самый близкий, как казалось, ее друг, почти неотъемлемая часть души, — и от него одни насмешки вместо утешения.

— Это тебе лучше знать! — сердито воскликнула она. — Зачем ты вытащил меня оттуда? Отчего же ты не укажешь мне дорогу? Какая мне от тебя польза среди лягушек и кочек? Сочинять стихи для троллей? Не очень-то они мне помогут!

— Ах, так я тебе уже не нужен? — запальчиво, почти свирепо воскликнул Хальт. Голос его зазвенел внутри головы Ингиторы, как будто там разразилась маленькая молния. — Что ты будешь делать без меня, хотел бы я знать? Что ты можешь без меня? Только я и придал тебе хоть какой-то вес! Без меня ты бы до сих пор оставалась в Льюнгвэлире, была бы женой Оттара и в глаза не видала бы конунгов! Ты этого хотела?

— Ах, лучше бы я оставалась в Льюнгвэлире! — вскрикнула Ингитора, в это мгновение искренне веря, что это и в самом деле было бы лучше. — Оттар всё-таки лучше Бергвида! Ах, Эгвальд!

— Опять Эгвальд! — возмущенно заорал Хальт, как настоящий тролль. В памяти Ингиторы встало его лицо, изуродованное яростью, с кривым ртом и косящими глазами. Хорошо все же, что она его не видит! — Дался тебе этот Эгвальд! Тоже сокровище нашлось! Что тебе в нем? Женщины не умеют держать слово! Ты сама не знаешь, чего хочешь! Ты совсем забыла…

— Что я натворила из-за тебя, хромое чудовище! — сквозь слезы отчаянно кричала Ингитора, не слушая его. — Это все ты! Это ты привел меня в Эльвенэс, это ты, а не я послал Эгвальда на фьяллей! Из-за тебя погибло столько людей, из-за тебя пропадет и он, и я! Да возьмут тебя тролли!

— Я?! — взвился возмущенный голос. — Это все ты! Ты, ты сама! Ты этого хотела! И все это натворила ты, а я только помогал тебе! Думаешь, каждая девица могла бы наворотить столько дел? Я потому и явился к тебе, что в тебе прятались огромные силы! И не обвиняй меня — все это твое! А раз я тебе не нужен, то и прощай!

Ингитора промолчала в ответ. Она не имела сил спорить и не знала, что сказать. Не так давно, на земляничной поляне, она говорила Хальту, что он — самое большое сокровище ее жизни. В промокшей палатке на корме «Серебряного Ворона» она думала, что он — единственная правда, которая останется с ней всегда. А сейчас — что ей пользы от его звонких строчек? Накормят они ее, согреют, укажут дорогу? Но разве тогда она была не права? Вздохнув, Ингитора снова прислонилась затылком к стволу ели.

Перед глазами ее завертелись метелью обрывки пережитых событий. Опасных было больше, чем забавных. Раньше ей казалось, что если она осталась целой и невредимой, то только благодаря ему, хромому альву. Но его последние слова нашли странный отклик в ее душе, как будто подтвердили то, что она и сама давно знала. Что он сделал, строго говоря? Да ничего. Просто все происшествия он оборачивал к ее пользе. Он только открыл силы, которые дремали глубоко в ее душе, и помог им развиться.

— Хальт! — позвала Ингитора вслух. Никто ей не ответил, но она была уверена, что белоглазый альв где-то здесь, рядом, как всегда, только обиделся и не хочет отвечать. Но он здесь и никуда от нее не денется.