Глава 9

Алеку отчаянно не хотелось отпускать руку Кэтрин. Утонченная игра с пальцами лишь разожгла его желание. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не прижать ее ладонь к внутренней стороне бедра, а затем и к восставшей плоти. Никогда раньше он не был настолько возбужден в результате столь невинной забавы.

Боже, эта женщина сведет его с ума! Она обладает задатками страстной любовницы. Можно себе представить, какова она в Постели. При мысли об этом Алек почувствовал возбуждение.

Когда аплодисменты стихли, он снова завладел рукой Кэтрин, но в это время Сидни произнес:

— Моя вторая поэма посвящена самой главной женщине в моей жизни.

Алек посмотрел на подиум и нахмурился, заметив, что взгляд Ловеласа устремлен на Кэтрин.

— Она называется «Муза», — добавил Сидни.

Алек устало закатил глаза. Неужели этот идиот думает, что Кэтрин поймается на такую дешевую приманку?

Ее пальцы выскользнули из его ладони, и Алек, скосив на Кэтрин взгляд, увидел на ее лице выражение радости и вины одновременно. Он решительно снова взял ее за руку, но она ее выдернула:

— Пожалуйста, Алек.

Черт бы побрал этого Сидни Ловеласа! Похоже, поэт знал подходы к Кэтрин. Она могла отвечать на ласки Алека, но чертов баронет легко заставил ее почувствовать себя виноватой.

Алек покорился и отпустил руку Кэтрин. Она облегченно вздохнула и стала поспешно натягивать перчатки.

Алек почувствовал себя сиротой; голос Сидни, донесшийся с подиума, отнюдь не улучшил ему настроения.

Когда меня покинет вдохновенье, Нейдут стихи и верх берут сомненья, — В меня вливают веру и покой. Твоя улыбка, теплый голос твой.

Черт бы побрал этого Сидни Ловеласа! Его стихи просты, элегантны. И, что важнее всего, их не назовешь глупыми.

Алек, привыкший получать удовольствие от песен, которые распевали пьяные кавалеристы в тавернах, мог определенно сказать, что талант у Сидни есть.

Раздраженный этим, он бросил взгляд на Кэтрин и убедился, что на ее лице действительно «лежит печать надежды». Она надеялась, что Сидни, а не Алек, любит ее и женится на ней. Алек заметил, как по щеке Кэтрин скатилась невольная слезинка, и им овладело острое чувство ревности. Наконец он понял, что именно она находила в Ловеласе. Владение словом привлекало ее так, как других женщин способно привлечь умение армейского офицера владеть шпагой. Она могла позволить Алеку ласкать ее руку, но слушала она Ловеласа и восхищалась Ловеласом. Она хотела именно Ловеласа.

Сидни закончил читать, и на несколько секунд в зале воцарилось молчание, свидетельствовавшее о том, что публика подпала под чары его поэзии. Затем зал взорвался аплодисментами. Некоторые вскочили на ноги, и среди них оказалась Кэтрин. Алек тоже вынужден был подняться. Он наблюдал за Сидни, стараясь рассмотреть в его взгляде высокомерное самолюбование, а вместо этого увидел на лице Ловеласа неуверенную улыбку. Казалось, Сидни был искренне удивлен тем эффектом, который произвели его стихи на слушателей. Оглядев толпу, он нашел взглядом Кэтрин и заулыбался, словно мальчик, довольный одобрением учителя.

И тут Алека осенило.

Поэма называлась «Муза». Не «Любимая» и даже не «Обрученная». Сидни хотел, чтобы кто-то его вдохновлял и хвалил его талант.

На душе у Алека стало легче. Ловелас не хотел теплокровной Кэтрин, которая мечтала о поцелуе, жаждала прикосновений и ласк. Он хотел сохранять ее замороженной на пьедестале, а это совсем ей не подходило.

«Она моя лира, моя песня».

Нет, Кэтрин не будет лирой и песней Ловеласа! Ей хочется земных человеческих чувств — возбуждения и страсти, дружеского общения. И только он, Алек, может дать ей все это.

Аплодисменты стихли, чтения закончились, посетители заговорили между собой. Дамы стали собирать шали и ридикюли, мужчины — заталкивать программки в карманы сюртуков. Несколько человек подошли к подиуму, чтобы пообщаться с поэтами.

Кэтрин поднялась, не взглянув на Алека.

— Я сейчас вернусь. Хочу поздравить Сидни. Это не займет много времени.

Она направилась к концу ряда. Но вместо того чтобы пройти вперед, неожиданно повернула к двери, ведущей в аудиторию, где собирались поэты после чтений.

Алек остался стоять в замешательстве один. Должен ли он позволять Кэтрин остаться на несколько минут наедине с Ловеласом?

«Она моя лира, моя песня».

Ничего подобного.

Затолкав перчатки в карман, он протиснулся сквозь толпу и оказался в помещении, где людей было гораздо меньше. Он сразу же увидел Кэтрин.

— Мисс Меривейл, погодите! — крикнул Алек. Кэтрин услышала его и остановилась. Алек приблизился.

— В чем дело, лорд Айверсли? — строгим голосом спросила Кэтрин.

Алек молчал, не зная, что сказать. Мысли вихрем пронеслись у него в голове. «Сидни — осел… Вы заслуживаете большего… Я хочу вас, а он только восхищается вами…»

Но он не был столь красноречив, как ее поэт. Алек бросил взгляд на открытую дверь в пустую комнату.

— Сюда, — сказал он и, взяв Кэтрин за руку, потащил ее. Она безропотно пошла за ним, но как только они вошли в комнату, остановилась и спросила решительным тоном:

— Чего вы хотите? Я сказала вам, что это займет всего лишь минуту.

— Я имею право на свою часть сделки. Вы должны отдать мне мое вознаграждение.

Кэтрин сообразила, о чем говорит Алек, и тут же смутилась:

— Но почему здесь? Почему сейчас?

«Потому что я хочу вытравить Сидни из вашего сердца».

— А почему не сейчас и не здесь? — вопросом на вопрос ответил Алек и шагнул к Кэтрин, намереваясь заключить ее в объятия.

Она посмотрела на него умоляющим взглядом:

— Пожалуйста, Алек…

— Нет! — отрезал он. — Я слышал ваше «пожалуйста, Алек» уже много раз сегодня. Поэтому, прежде чем вы убежите к Сидни, я хочу получить то, ради чего пришел сюда.

Не давая Кэтрин возможности выразить протест, Алек наклонился и приник к ее губам.

Он ожидал, что она станет сопротивляться, однако все вышло гораздо хуже. Кэтрин осталась стоять без движения, она не сопротивлялась, но и не отвечала на поцелуй. Алеку показалось, что он целует статую.

Он прервал поцелуй и сердито посмотрел на Кэтрин:

— Поцелуйте меня в ответ!

— Вы ничего не говорили о необходимости целовать в ответ. Вы хотели поцелуя, и вы его получили, — ответила Кэтрин холодно.

— Я говорил о вознаграждении. А это не вознаграждение.

Кэтрин тут же вся вспыхнула, но решительным движением освободилась от объятий Алека и направилась к двери.

— Это все, что вы от меня получите, — проговорила она.

Алек догнал ее в тот момент, когда она взялась за дверную ручку, оттащил от двери и посадил на стол. Все произошло так быстро, что Кэтрин не успела даже возмутиться. Алек уперся руками в стол по обе стороны от Кэтрин.

— Я позволил вам затянуть меня сюда на целых два часа и заставить слушать дрянные стихи. И за это вы отдадите причитающееся мне вознаграждение, даже если я буду вынужден держать вас здесь целый день.

— Поцелуйте меня снова, если хотите, но я не могу заставить себя сделать ^то в ответ, — с вызовом ответила Кэтрин. — Я не чувствую расположения к вам.

— Черта с два не чувствуете! — рявкнул Алек, затем сгреб Кэтрин в охапку и впился в ее губы поцелуем.

На сей раз она стала сопротивляться, толкая его кулаками в грудь.

Алек продолжал держать ее в своих объятиях. Постепенно его поцелуй, дерзкий и неистовый поначалу, сделался более нежным.

Алек потерся губами о губы Кэтрин, как бы пробуя их на мягкость, затем едва прикусил зубами нижнюю губу. И по мере того как он ласкал ее рот и пил ее жаркое дыхание, сопротивление Кэтрин слабело, и в какой-то момент она поняла, что отвечает на поцелуй.

Он погружался языком все глубже в дурманящий жар ее рта. Она приникла к нему, обхватив за шею руками.

Алек скользил руками по ее талии, бедрам. Он никак не мог насладиться этим головокружительным поцелуем, напиться ее божественным дыханием. И только тогда, когда Кэтрин вся напружинилась и отстранилась от него, Алек вдруг заметил, что его ладонь лежит на ее груди. На ее нежной волнующей груди…

— Тискать меня… не входит в условия вознаграждения, — выдохнула Кэтрин, однако руку Алека не оттолкнула. И это сказало Алеку о многом.

— Я знаю, — сказал он, покрывая поцелуями ее шею и продолжая ласкать грудь.

— Вы не должны… это делать…

— Почему? Потому что вы не чувствуете ко мне расположения? — прошептал Алек прямо в ухо и большим пальцем потер сосок, который тут же затвердел.

— Алек, пожалуйста… — слабеющим голосом произнесла Кэтрин.

Легкий вздох подогрел в Алеке желание добиваться новых высот.

— Скажите мне снова, насколько вам противны мои руки, прикасающиеся к вашему телу, мои губы на ваших губах…

— Вы играете нечестно, — пробормотала Кэтрин.

— Мужчина, который играет честно, проигрывает, дорогая, а я не хочу быть проигравшим. — Алек открыл рот и прижался губами к пылающим щекам Кэтрин. — Скажите, что вам это противно. — Он поймал зубами мочку ее уха и слегка прикусил. — Или это… — Он прижал ее теснее. — Или вот это.

— Мне противно… Я… не хочу…

— Скажите, чего вы хотите. — «Что мне сделать, чтобы я мог выбить из вашей головы этого чертова Ловеласа раз и навсегда».

Но мысли Кэтрин были сейчас на тысячу миль от Сидни. Сейчас она была способна думать только о руке Алека, которая скользила по ее телу, рождая невероятное возбуждение.

Она должна возмутиться. Должна оттолкнуть эту руку.

Однако же неудивительно, что все дамы на картинках «Руководства для повесы», казалось, пребывали в полном восторге, когда мужчины трогали их так же. Это было такое удивительное ощущение, сладостное и порочное одновременно. А если представить, что Алек касается ее обнаженной плоти…

Словно прочитав эти мысли Кэтрин, Алек начал расстегивать лиф ее костюма для верховой езды.

— Алек, что вы делаете?! — ужаснулась Кэтрин, оторвавшись от его губ. И в то же время ее разбирало любопытство, что он будет делать дальше и какие ощущения она при этом испытает.

Когда она успела стать такой порочной? Алек снова слегка прикусил мочку уха, вызвав в Кэтрин новую волну возбуждения.

— Скажите, чего вы хотите, — прошептал он.

Кэтрин не могла справиться с дыханием. Алек расстегнул вторую пуговицу, затем еще одну. Кэтрин ждала дальнейших его действий с трепетом и бесстыдством.

— Не этого, — слабым голосом проговорила она.

— Не этого? — Рука Алека скользнула под рубашку Кэтрин и накрыла грудь ладонью.

Кэтрин вцепилась пальцами в сюртук Алека.

— Вам это не нравится? — спросил он охрипшим от страсти голосом.

— О Господи… — задыхаясь, пробормотала Кэтрин. Грех не должен быть таким сладостным. Теплая рука Алека согревала грудь, заставляла ее плавиться. Большим пальцем он надавил на сосок. Это было божественно, просто божественно…

Он ткнулся губами в щеку Кэтрин, она чувствовала, как он прерывисто дышит.

— Я хотел потрогать вас таким образом вчера вечером, дорогая моя, но не решился.

— Зато вы решились сейчас, — прошептала Кэтрин и снова вся внутренне затрепетала, когда рука Алека двинулась к другой груди.

— Если это может убедить вас, что вы хотите меня так же, как я хочу вас, я готов оказать вам такую услугу.

Алек снова поцеловал Кэтрин, прижав к себе так близко, что она смогла почувствовать его напряженную плоть даже сквозь ткань одежды.

— Алек, вы должны прекратить это, — едва смогла выдохнуть Кэтрин.

— Пока еще нет. — Он потерся о нее своей отвердевшей плотью, породив незнакомое ранее Кэтрин сладостное ощущение. — Не прекращу до тех пор, пока вы не признаете, что вам приятно, как мои руки, мои губы касаются вас, что вам нравится, когда я вас трогаю.

Алек принялся энергично ласкать ее грудь. От удовольствия Кэтрин громко застонала.

— Скажите мне! Скажите, Кэтрин, что вы хотите меня, — настаивал Алек.

— Я… я…

— Скажите! — Алек сделал резкое движение, прижав Кэтрин к своей напряженной плоти, и от неожиданности и удовольствия она невольно вскрикнула.

— Да, да, я хочу тебя! — в смятении проговорила Кэтрин.

Глаза Алека торжествующе заблестели. Кэтрин стыдливо спрятала лицо у него на груди:

— Ну вот, ты добился того, чего хотел.

— Вряд ли, — пробормотал в ответ Алек. — Я хочу от тебя гораздо большего.

Эти слова заставили Кэтрин встрепенуться.

— Ну, этого ты не получишь! — Она схватила Алека за руку и отстранила от своей груди. — Перестань меня тискать.

— Кэтрин…

— Ну же, Алек! Пока никто не увидел нас здесь и моя репутация не оказалась испорченной навеки.

По лицу Айверсли было заметно, что он не намерен уступать. Кэтрин овладела паника. Но тут Алек вдруг выпрямился и убрал руку.

— Спасибо, — прошептала Кэтрин и принялась торопливо застегивать пуговицы. Однако когда попыталась слезть со стола, Алек удержал ее. — Пожалуйста, дай мне слезть, — умоляющим тоном проговорила Кэтрин.

Обхватив ее за талию, Алек медленно ссадил ее со стола, прижав к себе таким образом, что сквозь одежду она чувствовала все еще напряженную плоть.

— Еще один поцелуй, — шепотом попросил Алек, — и мы уходим.

И раньше чем Кэтрин успела что-либо возразить, он накрыл ее губы своими.

Глава 10

Сидни взглянул на часы в комнате, где собрались поэты: где же Кэтрин? Он видел до этого, как Кэтрин бросила Айверсли и направилась в зал. Где же она? Разве не собирается поздравить его с успехом?

Сидни нахмурился. Этот негодяй Айверсли, должно быть, отговорил ее прийти сюда, как до этого попытался отговорить от посещения чтений.

Хотя и без особого успеха. Сидни почувствовал удовлетворение, вспомнив улыбки Кэтрин. «Вот так-то, Айверсли. Она все-таки пришла. Пришла увидеть меня». И может быть, сейчас все еще ждет его, Сидни, в зале.

Сидни направился к двери, но тут путь ему загородил Джулиан:

— Ради Бога, не будь дураком из-за какой-то неумной девчонки.

— Пропусти меня, Нейпир. Это тебя не касается. Джулиан вспыхнул.

— Ах, теперь уже «Нейпир»? Куда же подевался «мой дорогой Джулс»?

— Замолчи! — прошипел Сидни. — Мы не одни.

— Я знаю. — Окинув взглядом комнату, чтобы удостовериться в том, что на них никто не смотрит, Джулс подошел поближе и, понизив голос, сказал: — Ты тоже должен знать: все, что касается тебя, касается и меня.

Сладкая дрожь пробежала по телу Сидни. Намеки Джулса о характере их дружбы становились день ото дня все более смелыми и откровенными.

Нет, о чем он думает? Он не испытывает подобных чувств в отношении Джулса. Это было немыслимо, невыносимо. Сидни любил Кит. Всегда любил и будет любить. Джулс не понимал, что между женщиной и мужчиной может существовать чистая и святая любовь, более чистая, чем… чем та порочная дружба, которой хотел Джулс.

— Оставь меня. — Сидни оттолкнул своего старинного друга. — Ты ошибаешься в отношении меня и Кит. Полностью ошибаешься.

На лице Джулса появилось выражение боли.

— Если бы ты только хотел…

— Даже не заикайся об этом! — отрезал Сидни. — Я неоднократно говорил тебе, что хочу жениться на Кит и создать семью, но ты никогда не слушал меня.

— Потому что это совсем не то, чего ты хочешь. Просто тебе сказали, что ты этого хочешь. Но я лучше знаю твои желания.

Сидни судорожно сглотнул. Ему не следовало отвечать на тот поразительный поцелуй несколько недель назад. Хотя после этого они с Джулсом никогда об этом не говорили, однако их отношения изменились. Нейпир выявил все, что было неправильным в жизни Сидни, и пробудил в нем желание…

Нет, Сидни не хотел этого. Он не мог.

— Я не могу быть тем, кем ты хочешь, чтобы я был, Джулс, — шепотом проговорил Сидни. — Неужели ты не можешь этого понять?

— Нет, не могу. — В голосе Джулса слышалась горечь. — Ты мне дорог гораздо больше, чем ей. Да пойми же ты, друг, она пришла сюда с Айверсли! — Когда Сидни сверкнул сердитым взглядом, Джулс добавил: — Или это и есть настоящая причина того, что ты пытаешься ее удержать? Потому что для тебе невыносимо потерять ее и отдать даже ему. И все из-за глупого школьного соперничества.

— Не говори вздор! — Сидни резко повернулся и зашагал к двери, ведущей в зал. Слова Джулса продолжали звучать в его ушах. Это верно: пока Айверсли не начал крутиться вокруг Кит, Сидни все больше склонялся к мысли о том, чтобы не жениться на ней.

Однако граф бесил его — своими непринужденными манерами и полным пренебрежением к общепринятым правилам. А Сидни всегда следовал правилам, и его пугало их неисполнение.

За исключением тех, которые касались Джулса.

Жар прилил к его лицу, и он украдкой огляделся вокруг, чтобы удостовериться, что этого никто не заметил. Однако в зале было пусто. Из посетителей не осталось никого.

Сидни почувствовал облегчение.

Он опустился на скамейку, оперся спиной о стену и закрыл руками лицо. Когда все настолько запуталось? Кит настаивала на свадьбе, мать была против, а Джулс…

Джулс хотел по-настоящему нарушить правила, покинуть Англию и отправиться вместе с ним в Грецию на длительный срок. Мама встретила эту идею с энтузиазмом. Она полагала, что это отдалит Сидни от Кит и он сможет найти «женщину получше».

Если бы мама знала, что именно входило в планы Джулса…

Внезапно пришла мысль, что он, Сидни, должен с этим решительно покончить. Он не станет думать о Джулсе. Не станет. Это все неправильно. Планы этого мужчины просто невыполнимы. Жить за пределами Англии, занимаясь… Нет, он так не может.

К тому же каково будет маме одной? Да и про Кит нельзя забывать — Сидни никогда не оставит ее Айверсли. Этот наглец испортит Кит жизнь. Он никогда не сможет сделать ее счастливой.

«А ты-то сможешь?»

Сидни хотел сделать Кэтрин счастливой. Искренне хотел. Кит вдруг незаметно выросла.Неожиданно школьная подруга, которая вместе сним каталась на лодке, превратилась в очаровательную женщину. Ему до сих пор были интересны их разговоры, он восхищался ее острым умом. Но при мысли о том, что он должен делить с Кит ложе, Сидни бросало в холодный пот.

«Это лишь потому, что ты никогда не был с женщиной. Джулс смутил твою душу, вот и все. Ты поцелуй Кэтрин, как она просила, — и все сразу образуется».

А что, если не образуется?

Сидни встал и прошелся по залу. Нет, Джулс ошибался в отношении его. Он докажет это. Он разыщет Кит и потребует, чтобы она перестала проводить время с Айверсли, а затем заключит ее в объятия и…

До Сидни донесся какой-то приглушенный шум из соседней комнаты. Заинтересовавшись, он подошел к закрытой двери и заглянул в маленькое оконце в ней. То, что он увидел, заставило его похолодеть.

Айверсли целовал Кит! Сидни вдруг охватил гнев. Как смел этот негодяй прикасаться к его Кит? Он положит конец его наглым домогательствам. И тут Сидни увидел, как Кит обвила руками за шею Айверсли и поцеловала его. В ответ Айверсли стал осыпать ее поцелуями, и на лице Кит отразилось настоящее блаженство: глаза закрылись, губы призывно приоткрылись, — казалось, она пребывает на седьмом небе от счастья.

А Сидни… не почувствовал ничего: ни ревности, ни злости… ничего.

Хотя… Зрелище торжествующей страсти породило в нем желание стать ее объектом. Он испытал зависть. И завидовал он вовсе не Айверсли.

— Убери руки от леди, негодяй!

Услышав эти слова, Кэтрин в ужасе оттолкнула от себя Алека и резко повернулась к двери.

О Господи! На пороге стоял Сидни! Сколько времени он наблюдал за ними? Был ли он здесь в тот момент, когда Алек ласкал ее грудь? Если судить по разъяренному взгляду Сидни, то да.

Алек тоже обернулся.

— Добрый день, Ловелас, — произнес он, сохраняя невозмутимое выражение лица. Он не сказал «Это не то, что вы думаете» или «Простите, Ловелас, я вовсе не собираюсь украсть вашу женщину». Алек, как всегда, остался честным в отношении своих желаний.

Что же делать ей? Сидни никогда не простит Кэтрин за это. Никогда.

Словно ангел возмездия, он приблизился к Алеку и Кэтрин.

— Проклятие, Айверсли, ты не имеешь права целовать ее!

Кэтрин почувствовала облегчение: к счастью, Сидни видел только их поцелуй.

— У меня столько же прав, сколько и у тебя, — спокойным тоном возразил Алек. — Поскольку леди не возражает против моих поцелуев, наши дела тебя не касаются.

— Поцелуев? — Сидни сверкнул глазами на Кэтрин. — Ты позволила этому негодяю поцеловать себя не один раз?

Кэтрин могла бы сказать, что ее принудили, однако не стала этого сделать. Подобная ложь могла спасти ее достоинство, но вынудила бы Сидни защищать ее честь на поединке. Допустить это Кэтрин не могла. Алек наверняка стрелял лучше Сидни.