Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Завтра утром

ModernLib.Net / Остросюжетные любовные романы / Джексон Лайза / Завтра утром - Чтение (стр. 20)
Автор: Джексон Лайза
Жанр: Остросюжетные любовные романы

 

 


От Гробокопателя.

Он побывал в ее машине — и не один, а два раза. Первый раз, чтобы украсть мобильник, второй — чтобы вернуть его и подбросить конверт. Во рту пересохло. Она поспешно оглядела улицу через запотевшие окна, но ничего не увидела. Обычное серое декабрьское утро…

Может, отнести конверт в дом, запереться и позвонить Риду? Но вместо этого она закрыла дверцы машины. Если это поможет. У него же есть ключпомнишь? Если только ты не забыла запереть машину.

Она включила зажигание и задним ходом выехала с парковки. Есть вероятность, что он следит за ней, прячется в утреннем тумане. Трясущимися пальцами она направила машину к полицейскому управлению.

На первом светофоре она вставила кассету в магнитолу. Несколько секунд там была тишина, шумела только пленка, затем раздались приглушенные шорохи и скрипы. Резкий стук, шуршание магнитофонной ленты, женский голос.

— О-о-о… — Протяжный, одинокий, вынимающий душу стон.

У Никки волоски на шее встали дыбом. Снова секундное молчание… и снова стон боли. Во рту опять пересохло. Царапанье, громкие стоны.

— Господи, — прошептала Никки. Сердце выскакивало из груди. — Только не это. — В голове метались мысли, пальцы судорожно сжали руль. Не может быть. Не может!

Стоны, царапанье, яростные удары и… о господи… она услышала голос Симоны так ясно, будто ее подруга сидела рядом.

— Нет! Выпустите меня… пожалуйста… — умоляла Симона.

Никки закрыла рот рукой и в ужасе вскрикнула. Нет, нет, нет! В горле и в глазах стало жечь. Только не Симона! ТОЛЬКО НЕ СИМОНА!

— Помогите! Помогите! Господи, пожалуйста, помоги мне! — кричала Симона, яростно стуча и скребясь.

— Только не это, — шептала Никки, представив, как страшно оказаться запертой в гробу под землей.

Громкий удар. Треск и визг.

Никки подпрыгнула. Нога отпустила тормоз. Машина рванула вперед, прежде чем она успела вновь затормозить. Но она не видела других машин и не слышала гудков. Она слышала и представляла только одно — свою подругу. Голую. Холодную. Сошедшую с ума от страха.

Снова удары, частое дыхание. Какое-то мяуканье. Плач.

У Никки поползли мурашки по коже, и она заплакала. Слезы полились из глаз.

Ей засигналили. Вздрогнув, Никки заметила, что уже зеленый. Она нажала на газ, взвизгнули шины, и она мельком заметила водителя грузовика, который воздел руки к небу, как бы спрашивая, о чем она только думает. Она не могла отвлечься от ужасающих стонов, царапанья, завываний, панических воплей, исходящих из динамиков. Она с трудом повернула за угол.

Дрожа, направилась к парковке.

Машина остановилась. Слезы лились из глаз. Жуткое царапанье, удары и крики лились из колонок.

— Помогите… пожалуйста… Эндрю! Никки! Кто-нибудь… я сделаю все… где я? — Никки стало трясти. Симона плакала, шептала что-то непонятное, но Никки все равно чувствовала ее отчаяние. Ее страх. Ее животный ужас.

— Только не это… — прошептала Никки в пустой машине. — Нет! Нет! — В ярости она бессильно ударила кулаком по рулю.

Затем на какое-то время стало тихо, и снова голос Симоны. Слабый, почти угасающий. Задыхающийся.

— Я не вижу… пожалуйста, выпустите меня, — умоляла она, и Никки зажмурилась, словно таким образом могла изгнать кошмарный образ Симоны в гробу, несомненно прижатой к разлагающемуся телу, медленно погибающей от удушья. — О боже, помогите…

— Если бы я могла, — прошептала Никки, сердцем чувствуя, что уже поздно.

Мучительный крик прорезал салон автомобиля, вопль страха, такой чудовищный, что Никки поняла — он будет преследовать ее всю оставшуюся жизнь. Она распахнула дверцу, и ее вырвало на тротуар, а жуткие предсмертные звуки все еще неслись из магнитолы.

Она выпрямилась, вытерла рот рукавом и закрыла глаза. Представила, сколько ужаса испытала ее подруга.

— Пожалуйста, Господи, не дай мне умереть одной… Раздался страшный мучительный вопль, и Никки громко всхлипнула.

— Нет… нет, пожалуйста, Симона…

Она напрягала слух, но больше ничего не слышала. Только бездушное шуршание пустой пленки.

Глава 27

— Происшествие на кладбище Пелтье, — сказала Морисетт, как только Рид вышел из «кадиллака». Она стояла у машины с открытой водительской дверцей. Ждала, докуривая, когда Клифф Зиберт сядет на пассажирское сиденье. Услышав это, Рид напрягся. Он сразу подумал, что жертва — Симона Эверли. Знал, что Никки будет в отчаянии. — Ночью разрыли могилу.

— Черт. — У Рида дернулась челюсть.

— Эй, он отстранен от дела! — угрюмо напомнил Зиберт. — Поехали.

— Секунду, парень. — Морисетт выглядела раздраженной и усталой до чертиков. Она выбросила фильтр от сигареты в лужу, где тот зашипел и затих. Это дело достало ее, как и всех. — Есть еще немного времени, — бросила она через плечо. — Из диспетчерской послали машину, и команда Дайаны Мозес уже едет, так ведь?

— Да, но это наше расследование.

— Подожди минуту. — Когда младший полицейский забратся на пассажирское сиденье, Морисетт захлопнула водительскую дверцу «лендкрузера». — Идиот и истерик, — пробурчала она под нос, подойдя к Риду. — В общем, мы точно не знаем, но, скорее всего, в том гробу лежит Симона Эверли. Поезжай с нами и, если это так, свяжись с Никки Жилетт сам. Они были близкими подругами, а я, черт возьми, нагрубила ей вчера.

— Давай не будем делать преждевременных выводов.

— Какова вероятность, что там не она? — спросила Морисетт.

Риду не хотелось об этом думать.

— Встретимся там, — сказал он, и у него зазвонил мобильник. Судя по определителю, звонила Никки.

Или тот, кто украл ее телефон. Внутри все сжалось.

— Рид, — ответил он. Морисетт тем временем залезла в машину и выехата со стоянки.

— Слава богу. Пирс… ох… он связался со мной, — прошептала она судорожно.

— Кто? — Но он и так знал. Он уже шел к машине.

— Я получила конверт. Запись… господи, это Симона. Он убил ее. Этот проклятый ублюдок похоронил ее заживо и послал мне запись. — Она плакала, всхлипывая и шмыгая носом.

— Где ты? — Прижав телефон к уху, он нашел ключи и завел мотор.

— На дороге, недалеко от дома. — Она назвала ему улицу и адрес.

— Ты в безопасности?

— Что ты имеешь в виду?

— За тобой никто не ехал? — Он погнал «кадиллак» по дороге.

— О господи, — прошептала она и замолчала. — Я не знаю.

— Закрой все двери и оставайся на связи со мной. Я приеду через десять минут.

— Хорошо.

Он уложился в семь, и Никки обрадовалась ему так, как никому в своей жизни. Она распахнула дверцу машины и бросилась в его объятия.

— Эта скотина… Эта сволочь убила ее. — Ей хотелось раствориться в его крепких руках, закрыться от мира, найти успокоение в чьей-то силе.

— Тихо, — прошептал он ей в волосы. С серого саваннского неба падал дождь. Он прижал ее к себе, и это казалось так естественно. — Я с тобой.

Она вздрогнула, пытаясь стереть из памяти крики Симоны, разумом понимая, что не поможет подруге истерикой, и все равно словно распадаясь на миллион болезненных кусочков.

— Он оставил это у меня в машине. — Никки шмыгнула носом, отстранилась, подняла глаза и увидела, каким заботливым стало его лицо.

— Машина была закрыта?

— Нет, но я могла забыть… не знаю… он уже побывал в ней. Украл мой сотовый.

— У тебя есть запасной ключ?

— Нет… то есть да. Я оставляла его отцу много лет назад, вместе с ключами от дома. На всякий случай, если вдруг что.

— Больше никому?

— Нет, вряд ли…

— А Симоне?

Никки хмыкнула, вспомнив о крутом «БМВ» подруги.

— Она ее никогда не брала.

— А как насчет бывшего парня?

— Шона? — Да.

— Очень давно, может быть. За эти годы я одалживала машину куче народа. Она такая старая, что там магнитола кассетная, а не дисковая.

— Могу я взглянуть на запись? Она кивнула.

— А послушать?

— О господи…

— Это может и подождать.

— Нет… Послушай. — Она с неохотой высвободилась из его объятий, и они сели в ее машину. Никки завела двигатель, перемотала кассету и поставила воспроизведение. И снова голос Симоны заполнил небольшой салон машины, и снова жуткие образы прорезали мозг Никки. Наконец наступило молчание.

— Иисусе, — прошептал Рид, и это прозвучало почти как молитва.

— Она умерла… — У Никки вновь потекли слезы, слезы боли, скорби и вины. Невыносимой вины. Если бы только она встретилась с подругой вчера вечером. Если бы позвонила…

Он взял ее за руку. Переплел их пальцы.

— На кладбище опять раскопали могилу. Краска отлила у нее от лица.

— Вы ее нашли?

— Пока не знаем. Наряд отправлен на кладбище Пелтье, это сразу за городом.

— Надо ехать туда. Срочно.

— Я не смогу устроить так, чтобы тебя пустили на место, — сказал он, глаза его потемнели, пальцы еще сильнее сжали ее руку. — Можешь остаться в машине или присоединиться к прессе, но это все, что я могу сделать.

— Но ты скажешь, Симона это или нет?

— Конечно.

Она откинулась на подголовник, закрыла глаза и глубоко вздохнула, как Джейк Вон требовал от них до и после тренировки.

— Хорошо, — сказала она. — Поехали.

— Во-первых, Никки, мне нужна кассета. Она открыла глаза и кивнула.

— И твой сотовый.

— Но… — Она начала возражать, но передумала. Полиции нужно все, к чему прикас&тся убийца, — для улик.

— Ты трогала телефон и кассету без перчаток?

— Увы, да. Я уверена, что и на том, и на другом есть мои отпечатки, но у полиции они уже имеются. — Когда он взглянул на нее, она добавила: — Это был другой случай, много лет назад. Кажется, я рассказала тебе о Кори Селлвуде. Когда он был мальчишкой и, как я думала, забирался ко мне в дом, полиция взяла мои отпечатки, чтобы сравнить с другими у меня дома.

— Но никто не трогал телефон или кассету с тех пор, как ты утром их нашла?

— Нет.

— Подожди секунду.

Она смотрела, как он подходит к «кадиллаку» и извлекает из «бардачка» два пластиковых пакета. Вернувшись, он через платок положил телефон в один пакет, потом бережно вынул зловещую запись из деки и бросил в другой. Она показала конверт, и его он тоже взял, запечатав вместе с кассетой.

— Знаешь, мне придется конфисковать машину, — сказал он, — на случай если сукин сын оставил там следы.

— Рид, погоди, я без машины не могу. — В таком состоянии она не могла себе представить, что ей придется расстаться с «субару».

— Никки, — упрекнул он, и она не стала возражать.

— Ладно, ладно. Тогда подбрось меня до проката, после кладбища.

— Ты уверена, что хочешь ехать?

— Уверена.

Рид позвонил, чтобы кто-нибудь забрал ее машину. Приехал эвакуатор, Никки подписала все нужные бумаги и забралась в «кадиллак» Рида. Он вел машину по омытым дождем улицам к окраинам города; она молчала, сердце ее было полно страха, а в ее мире стало темнее, чем вчера.

Что она будет делать, узнав правду? Поспешит в редакцию и напишет задушевную статью, чтобы воспользоваться близостью к жертве и выиграть соревнование на самый оперативный репортаж о последнем убийстве Гробокопателя?

Она едва заметила, как изменился пейзаж, когда они достигли приречного склона, где когда-то была плантация Пелтье. Сейчас у входа на кладбище толпились полицейские машины, фургоны групп новостей и автомобили без номеров. На страже стоял полицейский в форме, пропуская других копов, но удерживая зевак и репортеров на расстоянии.

Рид проехал мимо оборудования тележурналистов и остановился у фургона экспертной группы. Выглянув из окна, Никки увидела Норма Мецгера, который приехал в своей «импале». К счастью, он даже не взглянул в ее сторону и влился в толпу у ворот. Внезапно это журналистское безумие покоробило Никки. Показалось отвратительным. Все эти люди с диктофонами и камерами — такие же, как она, ее коллеги, и они жаждут новостей, любых сенсаций, и неважно, какая трагедия скрывается за ними. Их не интересует, что Симона Эверли была живой, любящей, симпатичной личностью. Что она человек, а не персонаж статьи.

А сколько раз ты была одной из них? Сколько раз ты шла на все ради статьи? Скольких безутешных людей ты доставала, роясь в их личной беде в поисках жемчужины, того особого подхода, который принесет тебе место на первой полосе ?

Ее затошнило, и она подумала, что, наверное, больна. Если бы у Симоны был какой-то шанс выжить… если бы Гробокопатель хоть раз проявил немного жалости… но она знала, что это не так. Кассета доказывала все.

Сквозь капли на лобовом стекле она видела, как Мецгер и остальные вытягивают шеи, чтобы лучше видеть, поднимают повыше ручные камеры, чтобы уловить следы трудов Гробокопателя. Над головой тарахтел вертолет — это тележурналисты поднялись в воздух, чтобы панорамно снять кладбище, с помощью мощного объектива увидеть, как полиция ищет улики, извлекает гроб, может, даже открывает его. Горе и чувство вины переполняли ее душу.

Желудок опять скрутило, она распахнула дверцу, и ее вырвало на поникшую траву. И неважно, что кто-то может ее увидеть. Даже не замечая, как слезы струятся по лицу, она кашляла и вытирала рот. Она была слишком поглощена тем, что ей надо сделать. Этот ублюдок у нее попляшет. Она не позволит ему снова и снова убивать людей и держать город в страхе. Проклятый Гробокопатель общался с ней. Использовал ее. Пора вернуть должок. Ей нужно найти этого сукина сына и прищемить ему хвост. Во что бы то ни стало.

Надо было подождать, пока вокруг могилы не соберут все следы, и только потом извлекать гроб. Отпечатки обуви уже измерили, сфотографировали и подсчитали, исследовали почву, всю землю вокруг прочесали в поисках того, что помогло бы установить личность Гробокопателя. Полиция Саванны работала бок о бок с ФБР. Вместе с агентом по фамилии Хаскинс, тощим, как скелет, человеком с веснушчатой лысиной и крючковатым носом, Морисетт руководила расследованием; Клифф Зиберт с мрачным и непроницаемым лицом держался рядом. При виде Рида он заметно напрягся.

Рид стоял неподалеку в наспех сооруженной палатке. Он твердо знал, кто сейчас лежит в могиле вместе с Тай-реллом Демонико Брауном, еще одним присяжным с суда над Шевалье.

Как уже сообщила Морисетт, Тайрелл Браун умер меньше месяца назад. Жертва дорожного происшествия на шоссе между штатами; никто больше не пострадал. Лопнувшая шина, высокий уровень алкоголя в крови и отсутствие ремня безопасности сообща отправили тридцатисемилетнего отца двоих детей в эту могилу.

— Надеюсь, вы снимаете на видеокамеру всех, кто тут крутится, — сказал он Морисетт.

Она бросила на него взгляд, который сказал ему, что сомневаться не следовало.

— Да. И мы сравним эту пленку с записями с других мест преступления и посмотрим, кто тут особенно частый гость.

— Хорошо. И вы проверили Шона Хока и Кори Селлвуда.

— Не до конца, но, в общем, да, мы ими занимаемся. — Она поджала губы и сказала: — Хотя знаем, что преступник — Шевалье.

— Да. — Рид не мог возразить. Именно на Шевалье держалось все это дело. И вполне логично, что Шевалье выходил с ним на связь потому, что Рид помог посадить его за решетку.

Старший детектив Клайв Бейтмен был уже мертв; алкоголизм преждевременно свел его в могилу в пятьдесят восемь лет.

Рид слишком хорошо помнил это дело и те обстоятельства, которые привели к кровавому убийству Кэрол. Сколько раз, еще до перевода в отдел убийств, Рида или другого детектива вызывали в дом Шевалье — маленькую ветхую хибару с заросшим двором и собакой, привязанной к дереву. Сколько раз он видел следы побоев на Кэрол или ее детях. Сколько раз она отказывалась возбуждать иск. Он отчетливо помнил, как однажды стоял на террасе того домика.

Над головой жужжали мухи и комары, лаяла собака, а рядом крутились трое детей Кэрол. Старший, Марлин, ремонтировал старый «додж», который ржавел на дорожке. Из-под челки, падающей на глаза, он с подозрением изучил Рида и вытер руки масляной тряпкой. Младший сын, Джоуи, стоял рядом и смотрел на двигатель, который, как предположил Рид, давным-давно не заводили. Мальчик тоже перевел глаза на Рида, который убеждал их мать, всю в синяках, подать в суд.

Дочь Кэрол, Бекки, в одиночестве курила на террасе и била мух.

— Она не сделает этого, — вмешалась в разговор Бекки, отбрасывая назад мелированные волосы.

— Молчи. Это не твое дело. — Один глаз Кэрол распух и почернел, белок был весь кроваво-красный. Тогда у нее не были сломаны ни нос, ни челюсть, но она все равно выглядела кошмарно.

— Не мое дело? — повторила Бекки, выпустив струю дыма из ноздрей. — Ну да, не мое дело, когда этот старый жирный говнюк…

— Хватит! — Кэрол обернулась к Риду. — Пожалуйста, уходите, детектив. Вы только травмируете мою семью.

— Это не я их травмирую. — У Рида все внутри переворачивалось. Он был уверен, что эта чертова семейка страдает от вспыльчивого нрава и тяжелых кулаков Шевалье.

— Убирайся. — На террасу зашел Марлин и встал между матерью и Ридом. — Ей не нужно помощи от полиции.

— Но он прав, — произнес Джоуи, тощий и неуклюжий, с круглыми тревожными глазами. Он забрался по ступенькам террасы вслед за братом. — Детектив прав.

— Мисс Лежиттель, ради детей и собственной безопасности, пожалуйста, не отзывайте заявление.

— Уходите, детектив. Это семейное дело.

— Отец не сделал бы этого с тобой! — упрямо говорил Джоуи. — Он не заставил бы нас…

— Почем тебе знать, что сделал бы твой отец? — вспылила Кэрол. — Он псих.

— Но он бы не…

— Заткнись, Джозеф! Ты не знаешь своего отца. Так, как его знаю я.

— Я уйду жить к нему.

— Да ну? Господи боже, ты с этим козлом не протянешь и десяти минут! Он же наркоман. Он нас бросил, забыл уже? Всех нас. Он не любит тебя, Джоуи. — Ее жесткое лицо смягчилось, она потянулась, чтобы погладить сына по голове. Мальчик отстранился. — Стивен Лежиттель не понимает, что такое любовь. Все, что он знает, — это ненависть.

— А что знает Лирой? — сказала Бекки. — Он же больной, мама. Чокнутый.

— Он заботится о нас.

Бекки фыркнула и расплющила сигарету в горшке, где доживали свой век петунии.

— Да уж. — Она перевела взгляд на Рида. — Больше не приходите. Это пустая трата времени. — Она указала подбородком на мать. — Она вас не послушает.

— Правильно, — согласился Марлин, хмуро глядя в пол. Грязные руки сжимались в кулаки. Рид подумал, что он чувствует себя виноватым — старший сын не способен уберечь мать от чудовища, с которым она связалась.

— Нет! Не уходите! — Джоуи поднял на Рида большие глаза. — Вы ведь можете выгнать его. Посадить его.

— Если ваша мать подаст иск.

Джоуи повернулся так резко, что чуть не оступился, и посмотрел на женщину, которая обрекла его на этот кошмар.

— Мама, сделай это. Пожалуйста.

— Джоуи, перестань.

— Он убьет нас, мама. Он убьет нас всех!

— Так убегай, цыплячья твоя душа, — буркнула Бекки.

— Мисс Лежиттель, это надо остановить. И я могу помочь. — Рид полез в карман и вынул визитку. — Позвоните мне.

— Не уходите, — умолял Джоуи.

— Я могу позвонить в службу защиты детей.

— Черта с два, детектив. Вы не отберете у меня детей. Молчи, Джоуи! — Она покровительственно положила руку сыну на плечо. — Дети — это все, что у меня есть, детектив Рид. Пожалуйста, не пытайтесь отобрать их у меня.

— Я просто хочу защитить вас. И детей.

— Вы не сможете, — прошептала она, и слезинка выкатилась из подбитого глаза. — И никто не сможет. Пошли в дом, ребята. — Она погнала их в дом, и Рид остался один.

— Я вернусь.

— Не стоит. — Потертая входная дверь закрылась, и собака снова громко залаяла. Рид почувствовал свое бессилие. Внутренняя дверь громко хлопнула, и он заметил, что его визитка все еще лежит на полу на террасе. Он осторожно вставил ее в оконную раму и обратил внимание, что жалюзи шевельнулись. Кто-то следит за ним из комнаты. Это хорошо. Надо что-то делать, иначе пророчество Джоуи может сбыться. Тогда он не понимал тех глубин порока, в которых погряз Шевалье. Только на суде он узнал, как этот тип обошелся с матерью и детьми, мучил их и заставил сношаться друг с другом ради своего садистского удовольствия.

Лироя Шевалье нельзя было выпускать из тюрьмы. Никогда.

Сейчас, стоя под тентом и ожидая, когда гроб вынут из могилы и откроют, Рид понял, почему убийца связывался с ним. Он поймал Шевалье и выступал на суде.

Председательствовал судья Рональд Жилетт. Никки — дочь Большого Рона, во время процесса она была репортером «Сентинел». Кажется, части головоломки начали сходиться. Во всем этом хаосе оказалась какая-то логика.

Убийцей должен быть Лирой Шевалье. Должен. Рид почти убедил себя в этом и решил, что сомнения связаны с его скептицизмом — он не верил ничему, чего не видел собственными глазами.

Теории — всего лишь предположения.

Веские улики — вот что должно учитываться.

Рид подошел к выходу из палатки. Он посмотрел за ворота, на стоянку, наполовину заполненную автомобилями, беспорядочно припаркованными под огромными дубами. Он заметил, что Никки все еще в машине. Глядя на нее, такую маленькую и хрупкую, Рид ощутил глубокое сочувствие к ней. Никки Жилетт снедало и мучило чувство вины. Даже такая сильная женщина, как она, может не оправиться от жуткой смерти подруги. Она считает, что в ответе за это.

Неизвестно, что она будет делать сейчас. Он увидел, как открылась дверца машины, Никки нагнулась и исчезла из виду. Несомненно, возвращала завтрак. Через некоторое время она снова села и вытерла рот рукавом. Сквозь запотевшее стекло он не видел ее лица, только маленький силуэт.

Рид всегда считал ее помехой. Дочь богатых родителей с тараканами в голове, пробивная журналистка, которая его достала и от которой лучше держаться подальше. Сейчас не хотелось думать о противоречивых чувствах к ней. Да и времени не было.

Оставалось только надеяться, что она возьмет себя в руки, и Рид, несмотря на все свои претензии к ней, мысленно пожелал, чтобы она оказалась такой сильной и крутой, как он о ней думал. Он снова зашел в палатку и остановился у пластиковой стенки.

Время покажет.

Гроб уже извлекали из земли и переносили в палатку. Дайана Мозес выкрикивала приказания, вела записи и убеждалась в том, что ничего не повреждено, улики не пропущены, не стерты, не перепутаны. Снаружи гроб фотографировали, изучали, нет ли следов от инструментов, отпечатков пальцев или ногтей.

Пока Рид ждал, когда крышку гроба откроют, сердце ушло в пятки. Из могилы поднимался невыносимый запах смерти; его уносил восточный ветер.

— Мать твою, — сказала Морисетт, отпрянув от двух тел.

Клифф Зиберт долго смотрел на них, потом отвел глаза.

— Сукин сын.

— Ты знаешь эту женщину? — спросила Дайана.

— Это Симона Эверли.

Рид повернулся спиной к открытому гробу, не в силах видеть обнаженное, все в синяках тело и немигающие глаза подруги Никки. Грязные волосы свалялись, смешались с остатками плоти под ней, кожа в неповрежденных местах была светло-серого трупного оттенка. Некогда прекрасное лицо искажено и обезображено — она билась головой о крышку гроба, а пальцы, как и у Бобби, все в крови, кожа сошла, и видно мясо.

— Вчера ее объявили в розыск.

— Внутри что-то есть… микрофон и что-то вроде записки. — Офицер из экспертной группы подождал, пока фотограф сделает свое дело, и осторожно извлек из гроба конверт, который был приклеен рядом с головой Симоны.

— Эй, не трогай скотч, — резко предупредила Дайа-на. — Там могут быть отпечатки.

Только если преступник дурак или разиня, подумал Рид, но вслух этого не сказал. Незачем. Морисетт опередила его:

— Сомневаюсь, чтобы Шевалье допустил такую ошибку.

— Каждый может отвлечься и сделать глупость. Эксперт вынул конверт. На нем печатными буквами было написано имя Рида.

— Этот парень прямо полюбил тебя, — пробормотала Морисетт.

Рид надел перчатки, извлек лист бумаги и прочел:

ЧЕТВЕРЫХ УЖ БОЛЬШЕ НЕТ,

НО ЖИВЫЕ ЕСТЬ ЕЩЕ ЕДВА.

ТОЛЬКО БОЛЬШЕ НЕ ДВЕНАДЦАТЬ -

ДЕСЯТЬ, ПЯТЬ И ДВА.

— Что, черт побери, это значит? Четверых уж больше нет? — заворчала Морисетт, шагнув ближе к открытому гробу. — Почему четыре? Я насчитала шесть.

— Он говорит об общем количестве жертв. Семнадцать. Посмотри на последнюю строчку. Десять, пять и два. Семнадцать. — Мозг Рида лихорадочно работал, он снова и снова перечитывал записку и сравнивал с предыдущими.

Зачем преступник увеличил число? Неужели они подняли не ту птицу? Это должно быть делом рук Шевалье.

Все жертвы были присяжными… до сих пор. А если он расширил список? Но кто… или почему?

— Не понимаю, — пожаловалась Морисетт.

— Некоторые умерли естественной смертью, так? Может, он имеет в виду это. Он собирался убить двенадцать, а четверо уже умерли.

— Трое, Рид. — Она подняла три пальца и поочередно загнула их: — Браун, Александер и Мэсси.

— Но мог быть еще кто-то, кого мы пока не нашли.

— Мы проверили. Мертвых присяжных больше нет. Все живы, и за ними наблюдают. Похоже, это разбивает твою гипотезу, нет? Этот псих зациклился на двенадцати, , но почему он просто не убил оставшихся в живых присяжных? Почему не число девять? Семнадцать! Блин! Никакого смысла.

— Он подсказывает нам, — настаивал Рид.

— Или просто нас путает! — раздраженно ответила Морисетт. Ветер хлопал тентом палатки.

— Да нет, вряд ли. Слов в записке ровно семнадцать. Он переключился на это число.

— Ну что ж, раз ты думаешь, будто разгадал логику этого кретина, так разберись, о чем он говорит, и поскорее.

Она была права. Рид помассировал шею, размышляя о загадочной записке. Насколько известно, Полин Александер, Томас Мэсси и Тайрелл Демонико Браун были единственными присяжными, кто умер своей смертью. Еще трое — Барбара Маркс, Роберта Питере и Симона Эверли — были похоронены заживо. Усилиями Гробокопателя. Еще шестеро присяжных живы и находятся под надзором полиции. И всего присяжных двенадцать. Откуда еще пять? В чем смысл этой цифры? Он подумал о Никки и о том, почему Гробокопатель выбрал ее для связи. Чтобы держать в страхе? Этот подонок был в ее квартире. Он пугал ее? Зачем? И зачем связываться еще и с Ридом?

Потому что вы оба имели отношение к делу Шевалье.

Все это связано с теми событиями, когда Шевалье арестовали и посадили в тюрьму.

Рид изучил все записи о суде, потребовал из тюрьмы все отзывы о преступнике и не нашел ничего полезного. Если бы старший детектив, который ловил Шевалье, был еще жив, он бы вспомнил что-нибудь полезное. Но бывший напарник Рида мертв.

— Говорю тебе, этот тип нас только путает. Десять, пять и два? — прервала его мысли Морисетт.

— Он хочет сказать, что трупов будет семнадцать, и к тому же, проверь, в записке семнадцать слов.

— Все это чушь, — подал голос Зиберт. Морисетт смотрела на записку, как на воплощение зла.

— Знаешь, в этом нет никакого смысла. Ты не на том пути. — Клиффу определенно не нравились доводы Рида. — Присяжных не семнадцать.

— А если посчитать запасных? Или других людей, причастных к процессу? — спросил Рид, размышляя вслух. — Речь о человеке с извращенной логикой.

— Да уж точно, блин, — пробормотала Морисетт и наморщила лоб.

В новой записке от Гробокопателя обещалось, что будет больше смертей. Больше убийств. Больше работы и больше расстройств.

— В большом жюри не пять запасных, сам знаешь. И зачем он сейчас увеличил число? — поинтересовалась Морисетт вслух, и Рид почти увидел, как у нее в мозгу крутятся шестеренки. — Чтобы нас запутать? Господи, он просто сумасшедший. — Она всматривалась в проклятую записку. — Неприятно, конечно, но ты прав. По непонятным причинам этот ублюдок говорит именно о семнадцати.

— Сукин сын, — прорычал Зиберт. В записку заглянул Хаскинс.

— Я проконсультируюсь у нашего психолога. Посмотрим, что она скажет об этом парне.

— О каком парне? То есть ты думаешь, это не Шевалье? — Морисетт обменялась взглядом с Ридом.

Агент ФБР поднял руку:

— Я просто хочу проверить все возможности, но вообще думаю, что Шевалье. Все присяжные, умершие при подозрительных обстоятельствах, даже бедолага Тай-релл, который лежит здесь, были убиты уже после того, как Шевалье выпустили. Это совпадение?

— Не верю в совпадения, — сказала Морисетт. — Я девушка разумная.

У Рида зазвонил сотовый. Повернувшись спиной к палатке, вход в которую развевал ветер, он произнес:

— Рид. — По определителю номера он понял, что звонок междугородный.

— Это Рик Бенц, управление полиции Нового Орлеана. Ты просил позвонить, когда мы найдем Винса Ласситера.

— Да.

— Мы сегодня нашли его в больнице Сан-Антонио. Передозировка наркотиков, никаких документов, так что мы долго с ним разбирались. Судя по больничным записям, он поступил туда пять дней назад в коме, а в сознание пришел только вчера вечером. Похоже, это не ваш маньяк.

— Точно, — согласился Рид. Он уже вычеркнул брата Бобби из списка подозреваемых.

— Как продвигается расследование?

— Сегодня выкопали еще один труп. Та же манера. Похоронена заживо.

— Вот дьявол!

— Да, он явно бродит неподалеку.

— Скажи тогда, если я чем-то смогу помочь.

— Обязательно, — ответил Рид, дал отбой и решился все-таки взглянуть на Никки. Он вышел из палатки и увидел ее, съежившуюся на пассажирском сиденье. Другие журналисты, собравшиеся у входа на кладбище, начали засыпать его вопросами, но он игнорировал их, даже не заметил их присутствия. Несомненно, его снимали с вертолета и на ручные камеры по ту сторону ленты. Но он надеялся, что запись отредактируют до того, как репортаж появится в новостях, и что в его машине не заметят Никки Жилетт.

Впрочем, это маловероятно.

Не говоря ни слова, он открыл дверцу, сел на водительское место и завел мотор.

— Соболезную, — произнес он, и она слабо всхлипнула, посмотрев в окно. Он отъехал от кладбища.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23