— Прямо не знаю, что делать с этой собакой, — сказал Фред Купер, с поджатыми губами глядя на собачонку. — Я уже все сказал другим полицейским, которые заходили прямо перед вами.

— Зато я знаю. Оставьте ее пока здесь. Пока Никки не объявится.

— Но у меня есть полномочия, чтобы… — Он вздохнул и согласился: — Хорошо. Пусть пока остается. Но как только хозяйка вернется, в ту же минуту я должен с ней поговорить.

Риду очень хотелось надеяться, что у Купера будет возможность поругаться с Никки, но, пока он ехал сквозь дождь и надвигающуюся темноту в редакцию «Сентинел», он не мог отделаться от чувства, что дело плохо. Ему никто не позвонил, хотя Морисетт обещала, если наряды, которые она отправила к Никки домой и в редакцию, что-нибудь выяснят. Рид не мог просто сидеть и ждать. Он решил проверить все сам.

Однако в газете его предчувствия не рассеялись. Никки появлялась там, но собрала вещи, и с тех пор о ней никто, даже ее подруга Трина, ничего не слышал.

Не так уж это и странно, подумал он, но, стоя у ее пустого рабочего места перед монитором, на котором в качестве обоев висела фотография места преступления, он все сильнее нервничал.

Однако Том Свинн, редактор с вполне подходящей фамилией, не очень-то беспокоился.

— Послушайте, я уже говорил копам, что она взяла ноги в руки, собрала вещички и пулей вылетела вон. — Напыщенная задница, если она у него вообще есть. Свинн присел на бывший стол Никки и скрестил руки на груди. — Она совершенно неуправляема.

— Почему она вдруг ушла?

— Не захотела делать статью, которую я поручил ей.

— Какую? — спросил Рид.

— Еще один материал о Гробокопателе.

— И она была против? — Рид понял, в чем дело. — Дайте угадаю… это была статья о последней жертве?

Свинн пожал плечами:

— Мы слышали, что он убил Симону Эверли. Это подруга Никки. Было бы естественно…

— Да, и вы бы продали больше газет.

— Это наша работа, детектив. — К ним подошел Норм Мецгер, несимпатичный репортер криминальной хроники в «Сентинел». Он явно подслушивал за стенкой. — Ей следовало быть объективнее. Да, она потеряла подругу, но если не рассказать все и не предупредить людей, как спасти следующую потенциальную жертву? Мы лишь хотели почтить память Симоны Эверли и сообщить, что с ней стало. Это просто новости.

— Это просто новости, пока они не касаются тебя лично. А когда это принимается близко к сердцу, то называется погоней за сенсацией.

— Как журналист, она должна была оставаться объективной, — заявил Свинн.

— Ничего удивительного, что она ушла.

— Слушайте, Рид, делайте свою работу, а я буду делать свою. Мне не нужны дурацкие указания из полиции.

Рид почувствовал, как на загривке волоски встают дыбом, и ему стоило больших усилий не сжать кулаки.

— А нам не нужны так называемые праведные выкрики прессы. — Он посмотрел в другой отсек, где Трина слушала весь диалог, широко раскрыв глаза. — Если увидите или услышите мисс Жилетг, пожалуйста, попросите немедленно мне позвонить, — проинструктировал он.

— Конечно. — Она записала номер его мобильника, послала уничтожающий взгляд в сторону Свинна и откатилась на кресле к своему столу.

— Я позвоню вашему начальству, — пригрозил Свинн.

— Пожалуйста. Вперед, — предложил Рид. — Покажите окружному прокурору, как блестяще вы служите обществу!

После посещения редакции «Сентинел» журналисты еще ниже пали в глазах Рида. Что казалось почти невозможным.

Гниль.

Червяки.

Стервятники.

Том Свинн и Норм Мецгер отлично вписываются в эту трясину, думал он, не обращая внимания на ливень. Он уже почти дошел до машины, когда его догнала Трина, сутулясь от холода.

— Детектив Рид! — закричала она. Из-за длинной юбки и туфель на высоких каблуках шаги ее были мелкими и быстрыми. Вся мокрая, она поравнялась с ним, тяжело дыша. — Я хотела вам сказать, что Никки была очень сильно расстроена, когда уходила. Не знаю, о чем они разговаривали с Томом, но она просто рвала и метала. Я пыталась убедить ее остаться, но она уже все решила.

— Вы не знаете, куда она могла пойти? — спросил он, но Трина пожала плечами.

— Только домой. Все свои вещи она забрала с собой. Но ей звонили два раза, и эти звонки ошибочно переслали на мою голосовую почту. — Она понизила голос до шепота. У нее стучали зубы. — Это все Селести, наша секретарша, форменная идиотка. — В небе сверкнула молния. Трина вздрогнула.

— И кто звонил?

Она вручила ему мокрую расползающуюся бумажку с номерами.

— Первый звонок от Шона, это ее бывший бойфренд, никак не поймет, что его послали, а второй от ее матери. — Темные глаза Трины затуманились; прогремел гром и заглушил даже шум транспорта. — Странный был звонок. Миссис Жилетт казалась очень расстроенной.

Рид вспомнил сообщение на автоответчике у Никки дома.

— Спасибо.

— Если… нет, когда вы ее найдете, сообщите мне, ладно? — попросила Трина. — Я очень волнуюсь. Ведь Гробокопатель писал прямо ей.

— Я попрошу Никки позвонить.

— Спасибо. — Она направилась к редакции, а Рид занервничал еще сильнее. Он снова позвонил ей на сотовый, но там не отвечали. То же самое и на домашнем у Рональда Жилетта. Может, кто-то из ее родителей заболел и она повезла их в больницу… но это не объясняет, почему не работает ее мобильник. Если только аккумулятор не сел.

Он порылся в записной книжке и нашел номера телефонов ее брата и сестры. По дороге сначала позвонил Кайлу, который был, казалось, раздосадован тем, что его оторвали от телевизора, бормотавшего на заднем плане, но проинформировал Рида, что не видел Никки со Дня благодарения. Опять мимо. Затем Рид позвонил Лили. Еще одна попытка.

— Я ничего не слышала про Никки с тех пор, как она меня подвела. В очередной раз. Я просила ее посидеть с ребенком, а она продинамила меня, как обычно. Вполне в ее стиле. Все, что интересует Никки, — это ее работа, а точнее, амбиции… Она хочет, черт побери, стать лучшим криминальным репортером города, и ей всегда непременно нужно быть на каких-нибудь совещаниях или еще где-то. А сейчас она идет по горячим следам Гробокопателя, прямо как летом, когда объявился еще какой-то серийный убийца. Говорю вам, если она будет продолжать в том же духе, доиграется до могилы. Господи, она настоящая… настоящая Никки!

Рид дождался, когда она закончит нудеть, и спросил:

— А как насчет ваших родителей? Вы говорили сегодня с матерью?

— Нет… с чего бы? — встревожилась она вдруг.

— Ваша мать оставила ей несколько сообщений. Она казалась озабоченной. А вам она, значит, не звонила?

— Очень странно, — сказала Лили, и все ее раздражение куда-то исчезло. — То есть обычно, если маме что-то нужно, она звонит мне. Никки убедила родителей, что слишком занята, и на нее они не полагаются. Но сегодня я весь день была дома, и мама не звонила. Ни разу.

У Рида напряглись мышцы.

— Вы уверены?

— Конечно. Но я немедленно перезвоню им.

— Хорошо. Звоните. Я уже звонил и оставил сообщение. Никто не отозвался.

— О господи, вы думаете, произошло что-то ужасное?

— Возможно, нет, — сказал он, хотя сейчас сам в это не верил.

— Я поеду к ним.

— Будет лучше, если вы останетесь на телефоне. Я вышлю наряд, — произнес он.

— Ну, раз вы так уверены…

— Совершенно. Я уже еду.

— Тогда попросите маму позвонить или сами мне позвоните, ладно?

— Хорошо. — Он дал отбой и утопил педаль газа, направляясь прямо к престижному району трехакровых владений, где после выхода на пенсию жил судья Рональд Жилетт. Машин почти не встречалось, на улицах было по-зимнему темно, сильный дождь хлестал по лобовому стеклу, отчего красные габаритные огни расплывались пятнами.

Он выехал на подъездную дорожку, и сердце у него ушло в пятки, когда он узнал машину, которую Никки взяла в прокате. Автомобиль стоял рядом с гаражом, дверь в который была распахнута, и при свете его фар можно было разглядеть две машины: подержанный «мерседес» и новехонький кабриолет «БМВ». Но и в доме, и в гараже было темно.

Окна прекрасного старого особняка не светились. Свет не горел даже на крыльце. Другие дома на этой улице были отделены заборами, изгородями, густыми зарослями и большими расстояниями.

Увиденное Риду не понравилось. Совсем. Он позвонил Морисетт на сотовый и объяснил, что произошло. Тут грянул гром и сверкнула молния.

— Господи, Рид, подожди, пока к тебе не приедут, — приказала Морисетт. — Это может быть ловушка. Шевалье знает, что мы на него охотимся.

— Я иду в дом.

— Ни в коем случае. Не делай этого. Мы будем через десять минут.

— Жду через пять. — Он отключился. Вопреки всему, чему его учили, он решил следовать интуиции. Очень возможно, что Никки там. И он собирался найти ее.

Когда он вошел, не засветилась сигнализация. В окно никто не выглянул. Ни единого звука не раздавалось в двухэтажном белом особняке с зелеными ставнями. Он прокрался через гараж и толчком распахнул дверь.

— Полиция! — закричал он. — Бросай оружие! Где-то далеко выла сирена, но внутри, в доме, было смертельно тихо. И темно.

С выпрыгивающим из груди сердцем он щелкнул выключателем. Прихожая внезапно осветилась. Никого. Ни звука. Рид сделал глубокий вдох и бесшумно двинулся вперед. Два шага до следующей двери. Он протянул руку и снова включил свет. Теперь осветилась кухня, и все равно не доносилось ни звука.

— Полиция! — вновь крикнул он. — Бросай оружие и ногой толкни его в кухню. Потом выходи, руки за голову, так, чтобы я видел!

И снова в ответ молчание, гудение отопительной системы, которая гнала воздух по трубам, и завывание ветра. Если Рид сейчас выйдет на свет, а убийца ждет за углом, он станет идеальной мишенью.

Надо подождать еще несколько минут.

— М-м-м…

Слабый стон прозвучал для него как взрыв. Он насторожился.

— Есть кто-нибудь?

Еще один приглушенный стон. Сирены прорезали ночь. Снаружи взвизгнули шины, и он услышал, как Морисетт выкрикивает указания.

Через мгновение она была уже рядом с ним.

— Мы окружили место, — заявила она. — Что, черт возьми, здесь происходит?

— Не знаю. Но здесь кто-то есть. — Он двинулся к приоткрытой двери, и почти тут же в прихожей показался Клифф Зиберт. — Прикрой меня.

— Ладно, — сказал Зиберт.

Рид перебежал через кухню и врос в стену рядом с открытой дверью.

— Полиция! — снова закричал он, и стон стал громче. Было похоже на женский голос. У него перехватило дыхание. — Никки! — закричал он, и ответом был все тот же стон.

— Не ходи туда! — предупредила Морисетт. — Я поставила снаружи человека, и он сообщил, что ничего не видит в окне. Жалюзи опущены.

Погано.

С пистолетом наготове Рид обогнул угол, ногой открыл дверь, так что та стукнулась о стену, и включил свет. Он застыл от ужаса при виде открывшейся картины и крикнул через плечо:

— Вызовите «скорую»! Нужны врачи. СРОЧНО!

На полу, связанная, с кляпом во рту, лежала хрупкая женщина, в которой Рид узнал Шарлин Жилетг. Ее глаза были расширены и полны страха, она дрожала и плакала, насколько позволял кляп. Вокруг нее растеклась темная загустевающая лужа крови.

Он наклонился к ней и вырвал кляп. За спиной послышались шаги.

— Я детектив Рид из полицейского управления, миссис Жилетт. Постарайтесь успокоиться.

— Я займусь ею. — Молодой стройный медик с короткой стрижкой уверенно натянул перчатки и опустился на колени перед дрожащей женщиной. — Никаких заметных повреждений, — пробормотал он, развязав ее.

— А откуда кровь?

— Вот черт! — В дверях появилась Морисетт. — Так, ладно, здесь надо все сохранить. Постарайтесь ничего не трогать. — Она перевела взгляд на стену, где висели реликвии семьи Жилетт. — Господи Иисусе, — прошептала она, и Рид тоже посмотрел на стену, увешанную наградами, сертификатами и фотографиями.

Внутри все сжалось.

— Вот сукин сын. — Семейные портреты, снимки торжественных моментов, даже фото домашних животных были вставлены в рамку и висели рядком. Фотографии и привлекли его внимание. На стене было торопливо нацарапано послание, прямо под фотографией Никки с отцом после окончания колледжа. Был ясный летний день, непослушные волосы Никки развевал ветер, отец обнимал ее за плечи, она была в мантии и заломленной шапочке, улыбалась и щурилась в объектив. Судья Рон возвышался над нею и гордо улыбался.

На сучковатой сосновой стене было начертано одно слово: LE BLANC.

По-французски «белый».

А еще это название кладбища в северной части города.

Никки открыла мутные глаза, и боль пронзила каждую мышцу. Но было слишком темно, ничего не видно, она не понимала, где находится, голова тяжелая, во рту мерзко. Казалось, что она куда-то движется, но это ведь смешно, правда? Она лежит в своей постели… нет… где она? Мысли появлялись и исчезали в голове, словно качались на волнах неспешного темного моря.

Она вспомнила, что Симона умерла… Нет… может, это сон… Она подняла голову.

Бум!

Ой!

Никки треснулась лбом обо что-то твердое.

Из глаз потекли слезы. Господи, что происходит? Она попробовала поднять руку, чтобы потереть шишку на лбу, но почти не могла пошевелиться… будто ее запихали в ящик… тесный ящик… и… и… О господи, что-то здесь не так, надо вспомнить. Думай, Никки, думай! Где ты, черт возьми? Ты должна знать. Она заставила себя сосредоточиться, но так хотелось опять заснуть…

Нельзя! Что-то не так, совсем не так…

Она попробовала ощупать себя, но не смогла. Ее страх был где-то далеко. Под нею был матрас. Мягкий, холодный и неровный, он давил на спину и на плечи. Когда она шевельнула головой, то затылком коснулась чего-то твердого… и… и… Ох, нет!

Никки распахнула глаза. В голове сплошной туман, думалось с большим трудом. Где она? Она кого-то искала… и… Господи, неужели она, как Симона, в гробу? И под нею труп!

Надо бороться, кричать. Ведь ее сейчас похоронят заживо. Это она помнила. Надо срочно что-то делать. Но мозг все еще не оправился, она никак не могла прийти в себя после наркотика, которым ее усыпили. Хотела закричать, но не вышло. Она словно плелась по вязкому песку, и в голове не прояснялось. Никки вспомнила, как в нее воткнули иглу и она отключилась.

Может быть, все это сон, просто кошмар. Она пыталась стряхнуть оцепенение, но наркотик продолжал действовать и тянул ее в благословенную тьму… и, несмотря на ужас, который прятался в уголках ее сознания, она перестала бороться и сдалась, снова провалившись в пустоту.

Эта сука сделала ему больно. Все еще ныло в паху, куда она влепила ему прямо по яйцам, и саднила скула, по которой она дала острым каблуком.

Она не ушла от него. Нет. Она получит по заслугам. Наконец-то. Как и все остальные.

Никки Жилетт уже в гробу. Скоро она испустит последний вздох, скоро познает боль и страх, поймет, как ужасно быть беспомощной, на милости того, кто сильнее. Как и остальные, она сдалась ему, а ведь все они недооценивали его силу и хитрость.

Выехав из города, Супергерой хлопнул по лбу окровавленной рукой, когда увидел себя в зеркале. Кровь покрывала его лицо вперемешку с землей с кладбища Леб-лан. Мокрые волосы прилипли к голове, мышцы горели от тяжелой работы и ударов, которые она нанесла.

Но он перенес и больше — и все равно выжил. В сравнении с этим жалкие попытки Никки Жилетт ранить его — ничто.

Его задача на эту ночь почти выполнена. Скоро приедет полиция, и он предвкушал ужас на лице этого ублюдка Рида, когда тот откроет гроб, глубоко зарытый в землю на кладбище Леблан.

— Поздно, — произнес вслух Гробокопатель, направляясь на север. «Дворники» размывали потоки, заливавшие ветровое стекло. В ночном небе над городскими огнями вспыхнула молния. За нею последовали раскаты грома.

То, что надо.

Буря усиливалась, а Никки Жилетт испускала последний вздох.

К сожалению, ему не удалось покончить со всеми делами. Не все сразу. Нужно ненадолго залечь на дно. Сейчас, конечно, полиция узнает, кто он, и после сегодняшней ночи ему понадобится выждать, чтобы продолжить свои дела. Но главных он уже наказал. Тех, кто на суде был самым влиятельным.

Другие присяжные, как ему казалось еще тогда, были не такими сильными личностями, их мнение легче было изменить. И они от него никуда не денутся. Он их найдет, рано или поздно, и нападет, когда они будут меньше всего этого ожидать. Где-то через год первым двоим он подстроит несчастный случай, так что даже и подозрения не возникнет. Он усмехнулся, когда мимо него в противоположном направлении пронеслась полицейская машина.

— Давай, лови его, — пробормотал он, глядя, как в зеркале заднего вида сверкнули и скрылись за углом фары.

Смеясь, он чувствовал себя неуязвимым.

Только очень хотелось бы увидеть, как Пирс Рид поднимет крышку гроба и поймет, что опоздал. К тому времени, как откроют гроб, Никки Жилетт будет уже мертва.