8

Анальгетики лишь частично снимали боль, и Юзи знал, что не сможет уснуть, а потому решил не пытаться. Сквозь щель в занавесках он проследил, как скрылась за поворотом «скорая» Ваксмана. В ванной он поскреб ложкой лейку душа и вымылся настолько тщательно, насколько мог, чтобы не намочить повязок. Потом скрутил себе косяк и сел перед двумя телевизорами. Легкая рука марихуаны приласкала его раны, увела его в приятную отстраненность от мира. Он почти не заметил, как в ухе начало зудеть.

– Нагло ты с ним, – сказал Коль, – с Ваксманом.

Голос, как всегда, звучал невозмутимо и бесстрастно.

– Может, вернемся к установившемуся порядку? – пробормотал Юзи. – Ты появляешься только ночью.

– Я Коль. Я появляюсь, когда пожелаю.

– Ты в курсе, что ты бессердечная тварь? – поинтересовался Юзи.

Коль умолк. Юзи посмотрел на экран, щурясь от ароматного дыма. Дневная жара начинала добираться до его квартиры; он открыл окно и вернулся на диван. Медленно, но уверенно его веки тяжелели, а мысли разбредались. Фотография Рама Шалева – которой пестрели первые страницы газет, когда тот пал жертвой операции «Корица», – появилась перед его мысленным взглядом. Рам, снятый у себя в саду, в окружении двоих детей и жены, улыбался. Деревья на заднем плане, ярко-голубое небо, белая рубашка с пристегнутым на пуговицы воротничком. Юзи пытался не задерживаться на этом образе. Он знал, что будет только хуже. В конце концов лицо Шалева сменилось воспоминаниями о «скорой помощи», приятными воспоминаниями, как будто в ней было уютно. Как в утробе.

Ни с того ни с сего выскочили картины убийства, его второго убийства для Бюро. Две тысячи седьмой год, под Бейрутом. Ливан тогда отстраивался после войны две тысячи шестого. Через всю столицу протягивали сеть дорог и мостов; Юзи, выступая в роли строителя-подрядчика, подкупал местных рабочих, чтобы те вмуровывали в строящиеся объекты бомбы. Маленькие, начиненные под завязку бомбы израильского производства в герметичных пластиковых футлярах, которые можно было подложить в мосты и автомагистрали, а через несколько лет или даже десятилетий привести в действие дистанционно, нажатием кнопки. В случае новой войны они давали Израилю большое преимущество. Но это была опасная работа. Мало того что строителей могли поймать с поличным, но и доверять им до конца было нельзя. Разумеется, им хорошо платили. Но операцию состряпали в спешке, и Юзи не хватило времени наладить с этими людьми прочную связь; в результате их отношения всегда отравляло подозрение.

В частности, было замечено, что один из строителей – Валид Халед, старый жилистый трудяга с глазами побитого пса, – снял на мобильный телефон место, где спрятали бомбу. Рисковать было нельзя. В Израиль отправили запрос об убийстве, и премьер-министр одобрил его через несколько часов; на срочном закрытом заседании суд признал эту меру неизбежной. Да вот одна закавыка: все «кидоны» – подразделения наемных убийц – выполняли операции в других странах. Их работа ложилась на плечи Юзи. Он ненавидел такие задания, но выбор был невелик. Если Халед доложит властям или додумается продать информацию, Бюро будет скомпрометировано, а Юзи почти наверняка лишится жизни. Конечно, существовала вероятность, что у Халеда нет никакого умысла. Но выбирать не приходилось.

Для фирменного удара случай был неподходящий. О типичной для Бюро дерзкой атаке посреди бела дня – опустошительном граде пуль дум-дум на глазах у прохожих и завершающем выстреле в висок – не могло быть и речи. Операция и так проводилась на довольно зыбкой почве. Поэтому Юзи вооружился газетой и бутылкой водки и договорился о встрече с Халедом.

Времени даром он не терял. Как только рабочий подъехал на своей пыльной колымаге, Юзи скользнул в салон и силой надел на водителя маску с десфлюраном. Халед сопротивлялся, но эффект неожиданности сработал против него. Его ногти оцарапали Юзи щеку, только и всего. Уложив бесчувственного Халеда на заднее сиденье, Юзи ехал вдоль побережья на север, пока не нашел обособленный утес, выходивший к Средиземному морю. Он перетащил рабочего на водительское кресло, свернул газету трубкой – то была ливанская «Дейли стар», у него на пальцах осталась типографская краска, он почему-то запомнил это – и влил через эту трубку в горло Халеду полбутылки водки. Водки, которую, как ему было известно, Халед тайком попивал. Водки, которая легко горит. Оставшуюся половину Юзи разлил по передним сиденьям, бросил туда спичку и подождал, пока займется. Когда пламя разгорелось, он столкнул машину с утеса. Потом он долго добирался автостопом до ближайшего городка, а там сел на поезд до Бейрута.

Теперь, когда Юзи начала одолевать дрема, в памяти всплыло именно это убийство. Шершавая бумага газеты в его пальцах, болтающаяся голова рабочего, водка, проступающая на рубашке темными пятнами, точно пот; огромное черное средиземноморское небо и океан цвета индиго; треск и хлопки языков пламени, расцветавших в машине; жара; долгое, как в замедленной съемке, падение машины на камни; прибой внизу. Чувство, которое он испытал. Внутренний голос – слушать который он не мог себе позволить, – спрашивающий, не было ли другого выхода.

Его разбудил громкий сигнал дверного звонка.

– Томми? Это Скрипун. Открывай, я чую, что ты здесь. Открой, а не то я как дуну…

Юзи рывком распахнул дверь.

– Просто зашел повидаться, братан. Узнать, как жизнь. Банкуешь? Продажа прошла нормально?

Юзи схватил Скрипуна за бицепсы и втащил в квартиру. Тот изумленно мотал головой, так что его молочно-белые дреды качались из стороны в сторону монолитной копной.

– Эй, приятель, чё за хрень? Чё за хрень?

– Чё за хрень? – повторил Юзи, толкая Скрипуна на диван. – Вот чё за хрень. – Он показал повязки на руке и ноге. – Это сделал твой друг Анджей. А ты ведь вроде говорил, что он надежный.

– Чего? Томми, ты шутишь. Приколоться решил, да?

– Это что, похоже на прикол?

– Вот так дерьмо, – произнес Скрипун. – Что случилось, чувак?

– Этот урод пытался заплатить мне меньше. На их стороне было численное преимущество. И ножи.

– Твою мать. Как думаешь, он теперь за мной придет?

– Мне по сараю.

– Анджея в последнее время колбасит, – сказал Скрипун. – Я знал, что его колбасит. Надо было предупредить тебя.

– Почему его колбасит?

– У него была пара терок с русскими. Знаешь их, да? Либерти.

– Либерти?

– Ага. Либерти. Американская штучка.

Юзи не подал виду, что Скрипун завладел его вниманием. Начав скручивать косяк, он небрежным тоном переспросил:

– Американская штучка?

– Ты ведь о ней слышал, да? Американка, которая заправляет русской бандой. Недавно объявилась, насколько я знаю. Крутая мадам. На ней не только травка и экстези: крэк, герыч, весь набор. Ей только попадись, она по полной программе отымеет.

– Американка, которая заправляет русской бандой? – сказал Юзи, делая вид, что подтормаживает, и зажег косяк.

– Точняк, – отозвался Скрипун. – По ходу, она знает, с какой стороны к ним подъезжать. Беспощадная, как акула. Новенькая, короче. А у русских с поляками, сам знаешь.

Он изобразил грибовидное облако и рассмеялся своим скрипучим смехом.

Юзи протянул ему косяк и закрыл глаза. Боль притупилась до саднящей пульсации, бьющей по нервной системе мерным ритмом. Скрипун затягивался, пока не приговорил половину косяка. Юзи недоставало энергии, чтобы попросить его обратно. Наконец, бросив оставшуюся половину тлеть в пепельнице, Скрипун отправился на кухню и вернулся с двумя клубничными муссами и двумя блюдцами.

– Не сейчас, Скрипун. Не сейчас. Меня подрезали, – сказал Юзи, прикрывая глаза ладонями, чтобы не видеть муссов.

– Не будь мямлей, Томми. Давай. Пудинговые войны.

Скрипун содрал крышки с обеих банок и опрокинул содержимое на блюдца. Получились две дрожащие розовые пирамидки.

– Я не буду, – сказал Юзи.

– А вот и будешь, – отрезал Скрипун. Он поставил муссы на стол, блюдце к блюдцу, склонился над одним из них, слегка приоткрыв рот, и застыл в дюйме от скользкой поверхности. Он вопросительно посмотрел на Юзи. Тот неохотно принял похожую позицию над муссом.

– На счет три, – сказал Скрипун. Он трижды стукнул по столу, и соперники громко хлюпнули. Пудинги исчезли как по волшебству.

– Ха, – с набитым ртом выкрикнул Скрипун, – твоего немного осталось!

Юзи посмотрел на блюдце, чувствуя легкую тошноту. Скрипун был прав.

– Черт, – сказал Юзи.

– Еще одно очко в мою пользу, – торжествовал Скрипун, демонстрируя собственную чистую тарелку. – Теперь я отстаю от тебя всего на два.

– Я же говорил, я нездоров. Меня, черт дери, подрезали. Твои друзья.

– Отговорки не принимаются.

Прилив энергии у Скрипуна закончился, и он опять плюхнулся на диван.

Голова Юзи упала на грудь. Он снова стоял на краю утеса под Бейрутом и смотрел, как огонь пожирает машину у подножия, а ветер высвистывал из него мысли. Скрипун поднялся и вышел, оставив его спать.

9

– Черт, парень. Что стряслось? – спросил Авнери по-французски, когда Юзи открыл дверь квартиры.

– У меня нет сил, – ответил Юзи на иврите. – Давай просто говорить на нашем родном языке, как нормальные люди, ладно?

– Ладно, ладно, – уже на иврите отозвался Авнери. – Так кому ты насолил?

Юзи захлопнул дверь и запер ее на два замка. Потом, слегка прихрамывая, пошел на кухню.

– У тебя нашествие вредителей, – сказал Авнери, принимая из рук Юзи кофе и кивая на столешницу, по которой до самого окна протянулась муравьиная дорожка. – Это что, вши?

Ни слова не говоря, Юзи взял тряпку и смахнул насекомых в их насекомьи тартарары. Движение заставило его слегка поморщиться.

– Паршиво выглядит, – сказал Авнери, – твое плечо.

– Ваксман его залатал.

– Ваксман, который сайан?

– Ваксман, который сайан.

– Со «скорой помощью»?

– Со «скорой помощью».

– Ах ты наглый сучонок, – сказал Авнери. – Ты бы лучше не высовывался. Бюро возьмет тебя за яйца.

Они закурили. У Авнери забренчал телефон. Он подождал, пока тот отзвонит и затихнет.

– Ты слышал о Либерти? – спросил Юзи.

– Либерти?

– Либерти. Американка, которая заправляет русской наркобандой. Ты должен знать. Ты уже достаточно давно работаешь в Лондоне.

– Ах да, Либерти. Теперь припоминаю.

– Я так и думал. Кто она, церэушница?

– Была когда-то. Ее зовут Ева Клюгман. Служила офицером тайных операций ЦРУ в Ираке и Афганистане; потом, когда родила ребенка, ушла в отставку. Год спустя ее муж и ребенок погибли в автокатастрофе. Ее понесло, она вышла за русского наркоторговца, промышлявшего в Лондоне. Потом его тоже убили, и она взяла банду в свои руки.

– Я наткнулся на нее прошлой ночью, – сказал Юзи.

– У нее тяжелая рука. Слухи ходят довольно устрашающие.

– Можешь достать мне ее досье? Из Бюро?

– Я точно так же не могу этого сделать, как и ты, Адам. Сам знаешь.

– Не вешай лапшу. А как же все те кони, о которых ты треплешься? Ты в лондонской резидентуре. Ты можешь достать мне досье.

– Кони не всесильны. И вообще, что ты хочешь узнать? Это она с тобой сделала?

– Не мели чушь. Это поляки. Мелкая шайка. Всего три человека.

– Ты теряешь хватку, Адам.

– Ножом достаточно попасть всего раз.

– До сих пор не попадали. А теперь тебя подрезали дважды.

Повисла пауза. Юзи гадал, когда Авнери заговорит об операции «Смена режима». Но тот молчал.

– Мне нужно, чтобы ты подсобил мне кое с чем, – сказал Юзи.

– Я так и знал.

– Я не могу просто сидеть и ничего не делать. Это погубит мой бизнес.

– Так это из-за бизнеса?

– Я должен что-то сделать, чтобы остановить это прямо сейчас. Показать, что меня нельзя кидать. Иначе они все этим займутся. Я отправлюсь на тот свет к концу года.

– Почему бы тебе не бросить все к чертям? Переходи работать ко мне.

– Это должно быть настоящее, жесткое возмездие. Чтоб неповадно было. Чтобы больше такого не случалось.

– Мне бы пригодился такой, как ты.

– Авнери, я не хочу на тебя работать.

– Тебе нужна стабильная работа, Адам. Что-нибудь упорядоченное. Бросай все это.

– Я же говорил, у меня есть постоянная работа. Я оперативный сотрудник службы безопасности.

– Это слишком похоже на Бюро. С точки зрения психологии.

– Ты что, терапевт долбаный?

– Да ладно тебе.

Авнери докурил сигарету и перевел внимание на кофе.

– Так что, поможешь или нет? – спустя некоторое время спросил Юзи.

– Ты еще не рассказал, что собираешься делать.

Ни слова не говоря, Юзи пошел обратно в гостиную и жестом позвал за собой Авнери. Там он задернул шторы. Он потел, затылок жутко чесался, а киста на плече болела.

– Ладно, Авнери, – сказал Юзи, и на этом слова у него закончились. Поэтому он присел на пол и начал отделять верхний слой дерева от крышки кофейного столика.

– Только не говори, – сказал Авнери, – что ты до сих пор устраиваешь слики.

– А ты разве нет? – отозвался Юзи, не поднимая головы.

– Да это же в самом деле слик, – проговорил Авнери. – Глазам не верю. Ты до сих пор этим занимаешься.

Панель отошла, и Юзи отложил ее в сторону. В столе обнаружилась полость, а в ней завернутые в ткань предметы.

– Смотреть больно, – сказал Авнери. – Тебе нужно двигаться дальше, Адам. Честное слово, смотреть больно.

Но отворачиваться он не стал.

Точными движениями Юзи развернул первый предмет. Девятимиллиметровая «беретта-92», сталь, и только сталь, фирменное оружие Бюро. Следом шел девятимиллиметровый «глок-17», такого типа, как тот, что Юзи носил в Шайетет-13, легкий, прочный и убойный. После них на свет было извлечено несколько коробок с патронами.

– Как в старые добрые времена, – сказал Авнери. Он запустил руку в слик и извлек маленький рюкзак. – У тебя тут полный набор, да? Полный набор.

Юзи сел на диван; в каждой руке у него было по пистолету, на губах играла полуулыбка. Он наблюдал, как Авнери опускает руку в сумку и достает предмет за предметом. Спичечная коробка, наполненная замазкой для снятия слепков с ключей. Фальшивые номерные знаки. Разнообразные подслушивающие устройства. Миниатюрные камеры. Кинжал.

– Все на месте, – сказал Авнери, качая головой. – Ты все собрал.

Юзи протянул ему «глок».

– «Беретту», – сказал Авнери, – дай мне «беретту».

Юзи поменял пистолет, и Авнери с усмешкой прицелился в пустое пространство. Потом замер, взвешивая оружие на ладони, как золотой слиток.

– Не помню, когда в последний раз держал такую штуку в руках. Интересно, что стало с моей?

– Думаю, ты ее продал, – сухо сказал Юзи.

Авнери посмотрел ему в глаза.

– Слушай, я не буду никого убивать, если ты об этом собрался попросить, – сказал он.

– Никаких убийств, – ответил Юзи. – Я не кретин. Говорю тебе, их просто нужно пугануть.

Авнери сел рядом с ним на диван. Какое-то время оба молчали, глядя на пистолеты в руках, погружаясь в воспоминания, которые те вызывали к жизни.

– Ты думал о нашем разговоре? – внезапно спросил Авнери.

– О каком разговоре?

– Операция «Смена режима». Ты в деле?

– Не знаю. Меня тут ножами кромсали, было немного не до того.

– Это важный разговор, Адам.

– А почему это мы вдруг его завели? – с неожиданным раздражением спросил Юзи. – У тебя одно на уме.

– Слушай, Адам. Я сделаю тебе предложение.

– Ну-ка, ну-ка.

– Я окажу тебе услугу, если ты окажешь услугу мне. От тебя требуется согласиться на операцию «Смена режима».

– Что-нибудь еще?

– Только это. Ты соглашаешься, а я помогаю тебе с твоей польской проблемой.

– Ты серьезно?

– А что?

– Если я поменяю ход истории, ты поможешь мне поставить на место парочку поляков?

– Именно.

– Ты уникум, Авнери.

– Тебе еще деньги полагаются.

– Деньги, – проговорил Юзи, как будто хотел распробовать это слово. – Деньги.

Он зажег следующую сигарету и протянул гостю пачку.

– Ладно, – сказал он наконец, – что мне терять? Я и так по уши в дерьме, верно?

– Верно, – чуть поторопился поддакнуть Авнери. – Так что, договорились?

– Почти договорились, – сказал Юзи. – То, чего ты требуешь, не шутка. Поэтому я попрошу сделать для меня еще пару вещей.

– Каких?

– Во-первых, достань мне досье на Либерти.

Юзи наблюдал за реакцией Авнери и прочел по его лицу, что ему это под силу.

– Во-вторых? – проговорил Авнери, разглядывая ноготь.

– Во-вторых, мы делимся пятьдесят на пятьдесят. А не шестьдесят на сорок.

Авнери напряженно улыбнулся.

– Что-нибудь еще?

– Да, еще кое-что. Прекрати называть меня Адамом. Я Юзи, понял? Отныне ты будешь звать меня Юзи. Соглашаешься на все это, и мы договорились.

10

Вечер. Лондон обретал неряшливую живость в лучах медно-красного солнца, когда Юзи покинул квартиру и вышел на улицу. Авнери ждал в белом фургоне; его локоть, торчащий из открытого окна, напоминал кусок освежеванной бычьей туши. Уже сейчас Юзи потел. На нем был новый пиджак, в который он сегодня днем вшил новые грузики. На плече он нес небольшой рюкзак.

– Ты рано, – сказал Юзи.

– Руки чешутся, – отозвался Авнери, – засиделся без дела.

– А ты по-другому запел. Вчера брюзжал, как старая бабка.

Авнери завел мотор и начал сдавать назад, за угол и в узкий переулок.

– Это верно. Мы должны были лучше подготовиться, – сказал он, глядя через плечо и регулируя под себя руль. – Ни тебе слежки нормальной, ни разведки. Даже запасного плана и того нет.

– Расслабься, Авнери, – сказал Юзи. – Запасной план нам не понадобится. Это же плевое дело, проще не придумаешь.

– Ножом достаточно попасть всего раз. В твоем случае – два раза.

– Пошел ты.

Юзи зажег две сигареты и передал одну Авнери.

– Послушай, – сказал он, – на идеальную операцию нужно время, которого у нас нет. Я должен показать, что меня нельзя кидать. К тому же они нас не ждут.

– Это почему?

– Я поручил Ваксману порасспрашивать там об убийстве. От имени Управления уголовного розыска.

– Шутишь.

– Серьезно. Они думают, что я покойник.

– И Ваксман сделал это для тебя?

– Он сделал это не для меня, а для родины.

Авнери рассмеялся:

– Вот стервец, ты же стервец, Адам.

– Юзи.

– О, извини, Юзи.

– Ваксман по моему указанию сообщил им, что за баром ведется наблюдение и на всякое отклонение от привычного порядка будут обращать внимание. Так что они не побегут. Сегодня мы до них доберемся.

По-прежнему усмехаясь, Авнери остановил фургон в тени переулка. Юзи убедился, что вокруг никого нет, после чего открыл рюкзак и протянул Авнери оружие.

– Уступаешь мне «беретту»? – спросил Авнери, проверяя обойму и засовывая ее за пояс.

– Я больше люблю «глок», – сказал Юзи. – Он компактнее и легче.

– Не умеешь ты жить красиво.

Они докуривали сигареты. В переулке по-прежнему никого не было. Юзи выскочил наружу и установил на фургон фальшивые номерные знаки. Потом Авнери дал по газам, подключил свой айпод к аудиосистеме фургона и добавил громкости. Юзи мгновенно узнал «Хадаг нахаш», самую популярную – и левоориентированную – хип-хоп-группу Израиля. В Бюро жаловали Саблиминала, рэпера правого толка, известного по альбому «Свет от Сиона». Слушать «Хадаг нахаш» было равносильно предательству. Юзи вернулся в машину и запустил агрессивный трек на полную мощность. Авнери доехал до конца переулка и вывернул на дорогу. У Юзи начало зудеть в ухе, и он решил, что сейчас объявится Коль. Но потом зуд прекратился. Голос уже давненько не давал о себе знать. «Подольше бы так», – подумал Юзи. Кивая в ритм и зажимая нервы в кулак, они двинулись в сторону Кэмдена.

Когда приехали, Авнери вырубил музыку и припарковал фургон в тени за «Синим павлином». Воздух загустел от выхлопных газов и жары, над головой кружила туча птиц. Солнце почти потухло.

– Все, – сказал Авнери, – вперед на мины.

Он достал из кармана небольшой тюбик и открутил крышку, под которой обнаружилось прозрачное, клеевидное вещество.

– Нет, – сказал Юзи, – ни за что. Я к этой дряни и близко не подойду.

– Ты чего? – спросил Авнери, поочередно поднося пальцы к горлышку тюбика.

– У меня от нее раздражение, сам знаешь. Кожа чешется – кошмар.

– Значит, оставишь везде свои пальчики?

– Ну, перчатки надену.

– Перчатки в баре? Посреди лета?

– Никто их не заметит, я уж постараюсь.

– А ты брал перчатки?

– Их должен был принести ты.

– Я взял вместо них эту штуку. Забыл, что у тебя нежная кожа.

– Давай сюда, – буркнул Юзи и принялся наносить вещество. Несколько минут они сидели молча, ничего не касаясь, ожидая, пока высохнут кончики пальцев.

Юзи вышел из фургона и прислушался. Глухой стук басов, доносившийся из бара. Шум машин. Завывание мотоцикла вдалеке. Ничего подозрительного.

Из тыльной стены здания смотрело несколько квадратных окон, а к крыше поднимался черный зигзаг пожарной лестницы. Юзи, слегка прихрамывая, поднялся по лестнице до уровня окон второго этажа. Тут он снова прислушался; музыка все смазывала, никаких других звуков нельзя было разобрать. Окно было затемнено, как и в прошлый его визит. Пальцы уже начинали чесаться. Юзи пошарил в рюкзаке и выудил оттуда крошечную камеру на липучках. Он прижал ее к стеклу и повернул линзами в комнату. Затем спустился в фургон.

На айфоне Авнери не было видно ничего, кроме черноты оконного стекла. Он нажал какие-то кнопки, и в камере появилась комната. Постепенно из зеленого тумана проступили такие же зеленые, но все же различимые очертания. На своем обычном месте за столом сидел Анджей, а двое его сотоварищей развалились на диванах. Вокруг них вились девушки с напитками и косяками.

– Это объект? – спросил Авнери.

Юзи кивнул. Внезапно ему стало чуть ли не жаль их, этих мелких гангстеров из Польши. Но бизнес есть бизнес. Юзи надел бейсболку и очки в металлической оправе. Потом, глядя на свое отражение в зеркале заднего вида, отлепил от листа вощеной бумаги усы и козлиную бородку и приклеил их на лицо. Не говоря ни слова, Юзи и Авнери вышли из фургона.

В «Синем павлине» было шумно и тесно от наплыва посетителей. Маскировка Юзи была простой, но эффективной; его не узнавали. Они с Авнери пробрались к бару и заказали две пинты «Старопрамена». Потом, за столиком в углу, они сидели, пили и ждали. Юзи тер пальцы о джинсы.

– Как же хочется курить, – сказал он, – чертова страна.

– Ты должен быть благодарен, – отозвался Авнери, – тебя от тебя же и спасают.

Они выпили.

– Ну же, ну, – проговорил Юзи с нетерпением, которое никак не вязалось с его небрежной позой. – Чего они ждут?

– Расслабься, – сказал Авнери. – Ты и впрямь хватку потерял, а? – Он достал айфон. – Все в порядке, – успокоил он, – наши друзья никуда не уходят.

Юзи бросил взгляд на танцпол, и вдруг, без предупреждения, из памяти вынырнуло убийство – его третье убийство для Бюро. На сей раз простое. Один из ключевых деятелей ХАМАС, выполняя миссию по закупке оружия, неожиданно отклонился от намеченного маршрута и оказался в одном отеле с Юзи, в Париже. Грех было упускать такой случай. Юзи сняли с другого задания и бросили на это. Отдан был приказ об убийстве. И теперь, глядя на танцпол, Юзи опять ощутил тяжесть винтовки в руках. Опять, сквозь призму стакана, увидел лицо человека, которому предстояло умереть. Тот шел по мосту Согласия, улыбался и говорил, как говорили у него на родине. Крестик прицела остановился на его лице. Раз. И живой человек превратился в труп. Его соизволением, соизволением Бюро. Как просто плодить духов.

– Допивай, – сказал Авнери, – уже скоро.

Наконец барменша сделала музыку громче. Именно этого ждали Юзи с Авнери: прикрытия. Авнери, лицо которого снизу подсвечивал айфон, пристально посмотрел на Юзи и протянул ему телефон. Вот он, Анджей, на экране. Вот два его прихвостня, усаживаются за стол. Анджей выпроваживает девиц; мужчинам пора заняться делом.

Авнери достал из внутреннего кармана нечто похожее на пузырек глазных капель и быстрым движением брызнул по струйке в полупустые пивные бокалы. Пиво чуть-чуть пошипело и затихло. Юзи с Авнери поднялись из-за стола и пошли к бару. Девушки, которые были в верхней комнате и на экране айфона, вынырнули из полумрака и направились к танцполу. В следующую секунду, когда все смотрели в другую сторону, Юзи и Авнери проскользнули на лестницу.

Коридор был узким, пришлось подниматься гуськом. Стоял удушливый запах пива и марихуаны. Юзи шел следом за Авнери, стиснув зубы и крепко сжав пивной бокал. Звук собственных шагов, усиленный эхом замкнутого пространства, казался ему оглушительным, хотя музыка гремела на всю. Они подошли к двери. Авнери громко постучал, и дверь слегка приоткрылась. Он тут же запустил руку в щель и выплеснул пиво в лицо человеку за дверью. Раздался первобытный вой. Авнери вломился в комнату, выхватывая на ходу «беретту». Юзи вошел следом, вытащил «глок» и хлестнул пивом по глазам двоих мужчин, поднимавшихся из-за стола. Те тоже взвыли и рухнули на пол, впиваясь пальцами в лица, как будто пытаясь содрать прилипшую к ним паутину. Сам Анджей, ослепленный пивом, заметался по комнате, точно разъяренный бык, размахивая руками и вопя; Юзи отскочил в сторону и нанес ему сильный удар рукоятью «глока». Анджей неуклюже упал, издав странный кашляющий звук. Юзи поставил ногу ему на затылок и вдавил горящим лицом в пол.

Авнери подпер дверную ручку креслом, чтобы ее заклинило. Быстро, профессионально, наставив на поляков пистолеты, Авнери и Юзи обыскали их, отобрали и выложили на стол ножи. Потом сунули им в рот кляпы и связали руки пластиковыми шнурами. Потом, схватив Анджея за волосы, Юзи снял маскировку: сорвал бороду и усы, швырнул на пол бейсболку с очками.

– Помнишь меня? – спросил он по-русски. – О, я забыл, ты же сейчас плохо видишь. Не волнуйся, зрение скоро к тебе вернется.

Анджей что-то пробулькал. Его глаза и кожа были красными от разбавленного кислотой пива. Юзи заехал ему по лицу и оставил стонущего и скулящего на полу.

– Я твой русский хозяин. Меня нельзя разводить. Я хочу, чтобы ты это запомнил.

Анджей лихорадочно замотал головой, но Юзи отвернулся. Из его глаз струился холод, внутри бушевал огонь.

Авнери вышел из комнаты, и Юзи снова забаррикадировал за ним дверь. Потом вернулся к троим полякам, которые полусидели, привалившись к красной стене, как тряпичные куклы. Юзи поднял пистолет. Три пары красных, почти не видящих глаз вытаращились на него.

– У меня в руке пушка, – сказал он, – и мне нужны мишени.

Один обделался, потом второй. Но не Анджей. Пока нет.

Юзи достал из рюкзака несколько мотков коричневой упаковочной ленты. Эту технику он подсмотрел в Ливане у отрядов христианской милиции, но необходимости ее применять до сих пор не возникало. До сих пор. Юзи начал с Анджея, обхватив лентой одну из его лодыжек. Поляк отчаянно брыкался, и Юзи ударил его в пах, поморщившись от боли в плече. Пока Анджей корчился, Юзи скрутил вместе его лодыжки. Потом обмотал ступни и стал подниматься вверх по ногам, слой за слоем, делая из поляка мумию. Анджей пытался сопротивляться, но его сковывала боль, и было уже слишком поздно. Юзи поднимался все выше и выше, передавая моток из руки в руку под телом, пока не добрался до шеи. Коричневая лента закрыла подбородок и рот. Потом нос, глаза, волосы. Юзи надорвал ленту вокруг ноздрей, чтобы Анджей не задохнулся. Поляк превратился в глянцевый сверток, поблескивающий в сумраке, как полированное дерево, и время от времени брыкающийся, как зверь в силке. Юзи отступил на шаг и посмотрел на двух других мужчин. Оба походили на заблудившихся детей; их красные от кислоты лица блестели. Юзи взял следующий моток ленты.

У Юзи и Авнери ушло порядком времени на то, чтобы вытащить все три «свертка» из окна, спустить их по пожарной лестнице и погрузить в фургон. Мешало недомогание Юзи; его раны как будто стали глубже в присутствии людей, которые их нанесли. В конце концов напарники все-таки выволокли поляков из здания и в четыре руки сложили свертки в кузове фургона. Поляки не шумели, если не считать редких сдавленных бормотаний. Потом Авнери нажал на газ, и они стали пробираться по ночным дорогам в направлении М-1.

– Чистая работа, – по-русски сказал Авнери, все еще полный адреналина. Он запрокинул голову и расхохотался.

– Она еще не доделана, – отозвался на том же языке Юзи, – как тебе известно.

Он полез в рюкзак, достал диск и вставил его в проигрыватель.

– Что это? – спросил Авнери, когда по салону разлилась пронзительная классическая музыка.

– Милий Балакирев, – сказал Юзи, – самый русский из всех русских композиторов. – Он усилил звук. – Немного умственной музыки для нашего польского груза.

На развязке Стэплс-Конер фургон, среди тысяч, десятков тысяч, миллионов машин, прополз под мрачной сетью освещенных снизу вверх эстакад и, не приглушая музыки, заехал на ночную мойку машин. Длинные цилиндры мягко опустились на капот, взобрались вверх по лобовому стеклу, залили фургон ручейками пены. Юзи и Авнери зажгли сигареты и выдыхали через нос жгуты дыма. Вода покрыла фальшивые номерные знаки на переднем и заднем бампере. В результате контакта с мылом верхний слой потрескался. Отдельные фрагменты начали отслаиваться, размываться и постепенно растворяться, открывая второй набор номерных знаков, новый обман. Цикл очистки завершился. Авнери выехал из автомойки и вывернул обратно на дорогу. Юзи посмотрел в зеркало заднего вида, по сторонам; все тихо. Но он чувствовал, что что-то не так. Это чувство не покидало его весь вечер. За ними следили.