Спустя два дня после этого пари Джон Манглс, сделав, как обычно, в полдень наблюдения, сообщил, что «Дункан» находится под 113°37? долготы. Пассажиры справились по карте и с радостью убедились, что они отстоят от мыса Бернулли меньше чем в пяти градусах. Между этим мысом и мысом д'Антркасто австралийский берег описывает дугу, которая стягивается, как хордой, тридцать седьмой параллелью. Яхта плыла в той части Индийского океана, которая омывает Австралийский материк. Можно было надеяться, что дня через четыре на горизонте покажется мыс Бернулли.

До сих пор ходу яхты благоприятствовал западный ветер, но в последние дни он мало-помалу стал слабеть, а 13 декабря и совсем упал. Паруса неподвижно повисли вдоль мачт. Не будь у «Дункана» мощной машины, он был бы скован океанским штилем.

Такое состояние атмосферы могло продержаться неопределенно долгое время. Вечером Гленарван заговорил об этом с Джоном Манглсом. Молодой капитан, видя, как быстро опорожняются угольные ямы, казалось, был очень раздосадован наступившим штилем. Он приказал поднять все паруса, чтобы использовать даже самое ничтожное дуновение, но, выражаясь по-матросски, «ветром и шляпы наполнить нельзя было».

– Во всяком случае, нам не следует слишком жаловаться на наше положение – штиль все же лучше противного ветра, – заметил Гленарван.

– Вы правы, сэр, – ответил Джон Манглс, – но подобное затишье обычно наступает перед переменой погоды, а мы плывем у границы муссонов,[64] дующих с октября по апрель с северо-востока, и если они нас захватят, то это сильно задержит нас в пути.

– Ничего не поделаешь, Джон. Если возникнет такое препятствие, придется покориться. В конце концов, ведь это будет только задержка.

– Конечно, если только не разыграется буря.

– Разве вы опасаетесь непогоды? – спросил Гленарван, поглядывая на совершенно безоблачное небо.

– Да, – ответил капитан, – но я говорю это вам, сэр. Я не хочу тревожить миссис Гленарван и мисс Грант.

– Вы действуете благоразумно, Джон. Что же вас тревожит?

– Верные признаки надвигающейся бури. Не доверяйте, сэр, внешнему виду неба. Оно очень обманчиво. Вот уже два дня, как меня тревожит непрерывное падение барометра. В настоящий момент он стоит на двадцати семи дюймах. Это такое предупреждение, которым не приходится пренебрегать. Я же особенно опасаюсь ярости южного океана – мне приходилось уже выдерживать борьбу с ним. Водяные пары, сгущающиеся в огромном количестве над громадными ледниками Южного полюса, вызывают движение воздуха страшной силы. Отсюда борьба экваториальных и полярных ветров, рождающая циклоны, ураганы и всякие другие виды бурь, бороться с которыми для кораблей далеко не безопасно.

– Джон, – ответил Гленарван, – «Дункан» – прочное судно, а капитан его – искусный моряк. Пусть налетает буря – мы сумеем справиться с ней.

Опасения, которые высказывал Джон Манглс, подсказывал ему инстинкт моряка. Он был, как говорят англичане, искусным знатоком погоды – weather-wise. Упорное падение барометра заставило молодого капитана принять на своем судне все доступные ему меры предосторожности. Джон Манглс ждал сильнейшей бури: хотя небо еще и не предвещало этого, но непогрешимый барометр не мог ввести его в заблуждение. Воздушные течения устремляются из мест с высоким давлением, где барометр, следовательно, стоит высоко, в такие места, где барометр падает. И чем ближе друг от друга эти места, тем скорее устанавливается единый уровень атмосферного давления, но зато тем больше и скорость ветра.

Джон Манглс пробыл на своем мостике всю ночь. Около одиннадцати часов южная сторона неба начала заволакиваться тучами. Джон Манглс вызвал наверх всю команду и приказал спустить малые паруса. Он оставил только фок, косой грот, марсель и кливера. В полночь ветер стал крепчать: скорость ветра достигла шести саженей в секунду. Треск мачт, шум, производимый работой команды, сухое щелканье парусов, скрип внутренних переборок яхты – все это дало знать пассажирам о том, о чем до сих пор они еще не подозревали. Паганель, Гленарван, майор, Роберт появились на палубе: одни из любопытства, другие – готовые принять участие в работе. По небу, которое было ясным и звездным перед тем, как они разошлись по своим каютам, теперь неслись густые тучи, разделенные полосами, пятнистыми, словно шкура леопарда.

– Ураган? – коротко спросил Гленарван Джона Манглса.

– Еще нет, но он близок, – ответил капитан.

Тут же он приказал взять марсель на нижние рифы. Матросы бросились исполнять его приказание. Не без труда, борясь с ветром, они уменьшили поверхность паруса и прикрепили свернутую его часть к спущенной рее. Джон Манглс считал необходимым сохранить возможно большую парусность, чтобы яхта была устойчивее и ее меньше качало.

Приняв эти предосторожности, капитан отдал приказ Остину и боцману готовиться к встрече налетающего урагана. Найтовы шлюпок и швартовы запасного рангоута были удвоены. Укрепили боковые тали пушек. Натянули крепче ванты и бакштаги. Заколотили люки. Джон Манглс, словно офицер, стоящий над пробитой в укреплениях брешью, не покидал подветренной стороны яхты и, стоя на мостике, пытался вырвать у грозового неба его тайну.

Барометр упал до двадцати шести дюймов: редкий случай. Штормгласс[65] показывал бурю.

Был час ночи. Элен и Мэри Грант, которых жестоко качало в их каютах, отважились подняться на палубу. Ветер дул уже со скоростью четырнадцати саженей в секунду. Он бешено свистел в снастях. Металлические тросы, подобные струнам музыкального инструмента, гудели, словно их привел в быстрое колебание какой-то гигантский смычок.

Блоки ударялись друг о друга. Снасти с шумом двигались по своим шероховатым желобам. Паруса зычно щелкали, как пушечные выстрелы. Чудовищные волны уже шли на приступ яхты, а она, как бы смеясь над ними, взлетала, подобно морской птице, на их пенившиеся гребни.

Завидев пассажирок, Джон быстро пошел им навстречу и попросил их вернуться в кают-компанию. Волны уже хлестали через борт и каждую минуту могли прокатиться по палубе. Грохот разбушевавшихся стихий был так оглушителен, что Элен еле слышала слова молодого капитана.

– Опасности нет? – успела она задать ему вопрос в минуту относительного затишья.

– Никакой, миссис, – ответил Джон Манглс. – Но ни вам, ни мисс Мэри нельзя оставаться на палубе.

Элен Гленарван и Мэри Грант не стали противиться этому приказу, правда больше походившему на мольбу, и вошли в кают-компанию в ту самую минуту, когда волны с такой яростью разбились о корму яхты, что задрожали стеклянные иллюминаторы. Ветер еще более усиливался. Мачты погнулись под напором парусов, и яхта, казалось, приподнялась над волнами.

– Фок на гитовы! – крикнул Джон Манглс. – Спускай марсель и стакселя!

Матросы кинулись выполнять приказание. Были отданы фалы, стянуты вниз гитовы, спущены кливера – с таким грохотом, который заглушил даже бушевание бури. Из трубы «Дункана» валили клубы черного дыма. Корабль неровно бил воду своим винтом, лопасти которого порой поднимались над водой.

Гленарван, майор, Паганель, Роберт созерцали с восхищением и ужасом эту борьбу «Дункана» с волнами. Вцепившись изо всех сил в ванты, не будучи в состоянии обменяться ни единым словом, они глядели на буревестников: эти зловещие птицы стаями носились кругом, как бы тешась неистовством стихии.

Вдруг пронзительный свист заглушил шум урагана. Пар со страшной силой вырвался из котла, и не через выхлопную трубу, а из клапанов. Вслед за этим громче обыкновенного прозвучал тревожный свисток. Яхту резко накренило, и Вильсон, стоявший у штурвала, был сбит с ног внезапным ударом румпеля. Никем не управляемый, «Дункан» пошел поперек волны.

– Что случилось? – крикнул Джон Мангле, бросаясь на мостик.

– Судно ложится на бок, – ответил Том Остин.

– Руль сломался?

– К машине, к машине! – послышался голос механика.

Джон помчался к ней и стремглав сбежал по трапу. Все машинное отделение было заполнено густым паром. Поршни в цилиндрах бездействовали. Шатуны перестали вращать гребной вал. Машинист, видя полную неподвижность машины, прекратил впуск пара и, боясь за целость котлов, выпустил из них пар через выхлопную трубу.

– В чем дело? – спросил капитан.

– Винт или погнулся, или задел за что-то, – ответил машинист. – Он не действует.

– Как, его невозможно высвободить?

– Невозможно.

Не время было думать о ремонте, но факт был налицо: винт не работал, и пар, не находя себе применения, вырывался через предохранительные клапаны. Джону приходилось снова прибегнуть к парусам и искать помощи у того самого ветра, который сейчас являлся его наиболее опасным врагом.

Капитан поднялся на палубу и в двух словах изложил Гленарвану положение дел. Затем он стал убеждать его отправиться вместе с остальными пассажирами в кают-компанию. Гленарван выразил желание остаться на палубе.

– Нет, сэр, – решительным тоном заявил Джон Манглс, – я должен быть здесь один с моей командой. Идите в кают-компанию. Палуба может быть залита, и тогда волны беспощадно сметут вас.

– Но мы можем быть полезны…

– Уходите, уходите, сэр, так нужно! Бывают положения, при которых я являюсь хозяином судна. Уходите, я требую этого!

Очевидно, положение было критическим, если Джон Манглс мог так повелительно говорить с Гленарваном. Тот понял, что ему надлежит подать пример послушания, и покинул палубу, а за ним последовали и его трое спутников. Они присоединились к пассажиркам, тревожно ожидавшим в кают-компании развязки этой борьбы со стихиями.

– А мой славный Джон – человек энергичный, – проговорил, входя в кают-компанию, Гленарван.

– Да, – отозвался Паганель. – Наш капитан напомнил мне того шкипера в драме «Буря» вашего великого Шекспира, который кричит королю, находящемуся на его корабле: «Вон отсюда! Тише! Ступайте в вашу каюту! Раз вы не в силах привести к молчанию стихии, замолчите! Прочь с дороги, говорю вам!»

Тем временем Джон Манглс, не теряя ни минуты, пытался вывести судно из того опасного положения, в которое его поставила порча винта. Он решил оставить минимальное количество парусов, чтобы как можно меньше уклониться от курса. Важно было сохранить хоть некоторые паруса и повернуть их так, чтобы двигаться наискось бушевавшему ветру. Отдан был приказ поставить марсель, взяв его на рифы, а также установить нечто вроде фок-стакселя на грот-мачту. «Дункан» был направлен под ветер.

Яхта, обладавшая блестящими мореходными качествами, описала дугу, словно скаковая лошадь, почувствовавшая шпоры, и понеслась боком к надвигавшимся валам. Выдержат ли оставленные паруса? Правда, они были сделаны из лучшего полотна, но какая ткань сможет противостоять таким неистовым натискам!

Избранный капитаном маневр давал яхте существенные преимущества: она подставляла волнам наиболее прочные части своего корпуса и держалась нужного направления. Однако ей грозила и немалая опасность, так как она могла попасть в один из огромных провалов, зиявших между валами, и уже не вырваться оттуда. Капитан не имел возможности выбирать и решил держаться того же маневра, пока будут целы мачты и паруса. Команда находилась у него на глазах, готовая каждую минуту броситься туда, где была необходима. Джон Манглс, привязав себя к вантам, наблюдал за разъяренным океаном.

Так прошла ночь. Надеялись, что буря стихнет с рассветом. Напрасная надежда! Около восьми часов утра ветер еще усилился: скорость его достигла тридцати пяти метров в секунду. Это был ураган.

Джон Манглс не сказал ни слова, но втайне затрепетал за свое судно и за тех, кто был на нем. «Дункан» ужасающе кренило то на один борт, то на другой. Был момент, когда команда «Дункана» считала, что он уже не поднимется. Матросы с топорами в руках уже бросились рубить ванты грот-мачты, как вдруг паруса сорвались с мачт и умчались, словно гигантские альбатросы. «Дункан» выпрямился, но так как он не имел опоры и потерял курс, его стало качать с такой силой, что мачты каждую минуту грозили переломиться у своих гнезд. Яхта не была в состоянии долго выдержать подобную качку: мачты ее расшатывались, борты ослабевали и раздавались, швы расходились, и в них вот-вот должны были хлынуть волны.

Джону Манглсу оставалось одно: поставить малый стаксель и идти по ветру. Но на это потребовалось несколько часов усилий: двадцать раз почти законченную работу приходилось начинать сызнова. Только к трем часам пополудни удалось наконец поставить парус.

«Дункан», подхваченный этим куском полотна, помчался с невероятной быстротой по ветру. Буря несла его к северо-востоку. Нужно было во что бы то ни стало поддерживать наибольшую быстроту хода яхты, ибо только это могло ее спасти. Порой, опережая волны, несшиеся в том же направлении, «Дункан» разрезал их своим заостренным носом, причем сам, подобно огромному киту, зарывался в волны, предоставляя им перекатываться через всю свою палубу, от носа до кормы. Временами яхта шла со скоростью, одинаковой с волнами. Тут руль переставал действовать, яхту начинало кидать во все стороны, и она рисковала стать поперек волн. Наконец, бывало и так, что ураган гнал волны быстрее «Дункана». Тогда они перехлестывали через корму и с непреодолимой силой все сметали с палубы – от кормы до носа. В этом жутком положении, колеблясь между надеждой и отчаянием, провели путешественники день 15 декабря и ночь на 16-е. Джон Манглс ни на минуту не покинул своего поста и даже не дотронулся до пищи. Его мучили опасения, но он сохранял бесстрастное выражение лица. Он упорно силился проникнуть взором в глубину скопившихся на севере туманов.

Действительно, молодой капитан имел основание бояться за свое судно. «Дункан», отброшенный ураганом со своего пути, несся к австралийскому берегу с неудержимой быстротой. Джон Манглс инстинктивно чувствовал, что их несет какое-то необыкновенно быстрое течение. Каждую минуту он ждал, что яхта наскочит на подводные скалы и разобьется вдребезги. Молодой капитан считал, что берег находится в каких-нибудь двенадцати милях под ветром, а суша – это крушение, гибель судна. Во сто раз лучше необъятный океан. С его яростью можно бороться, хотя бы уступая ей, но когда буря выбрасывает судно на берег, тогда конец.

Джон Манглс пошел к Гленарвану и поговорил с ним наедине. Он не скрыл от него серьезности положения. Молодой капитан смотрел на опасность с хладнокровием моряка, готового ко всему, и в заключение предупредил Гленарвана, что, быть может, он будет вынужден выброситься с «Дунканом» на берег.

– Чтобы попытаться, если это будет возможно, спасти тех, кто находится на нем, – добавил он.

– Поступайте, как найдете нужным, Джон, – ответил Гленарван.

– А миссис Гленарван? А мисс Грант? Как быть с ними?

– Я предупрежу их только в последнюю минуту, когда исчезнет всякая надежда на то, что можно удержаться в море. Уведомьте меня.

– Я уведомлю вас, сэр.

Гленарван вернулся к своей жене и Мэри. Обе они, хотя и не знали, как велика опасность, все же чувствовали ее. Они проявляли большое мужество, не уступавшее мужеству их спутников. Паганель излагал Роберту, весьма несвоевременно, теории о направлении воздушных течений, проводя при этом интересные сравнения между бурями, циклонами и ураганами. Что касается майора, то он ждал конца с фатализмом мусульманина.

Около одиннадцати часов ураган как будто начал стихать. Влажный туман рассеялся, и Джон смог разглядеть милях в шести под ветром какой-то плоский берег. «Дункан» несся прямо к нему полным ходом. Чудовищные валы разбивались о берег и взлетали пеной до высоты в пятьдесят футов и более. Для Джона стало ясно, что у валов этих есть какая-то «твердая опора» – без нее они не смогли бы так высоко вскидываться.

– Здесь имеются песчаные мели, – сказал он Остину.

– Я того же мнения, – ответил его помощник.

– Опасность велика, – продолжал Джон Манглс. – Если мы не найдем прохода между этими мелями, мы погибли.

– Сейчас прилив высок, капитан. Быть может, нам и удастся пройти.

– Но взгляните, Остин, на ярость этих валов. Какое судно в силах противостоять им?

Тем временем «Дункан» под своим малым стакселем продолжал нестись к берегу со страшной быстротой. Вскоре он был уже всего милях в двух от края мели. Туман ежеминутно заволакивал берег, но все же Джону удалось разглядеть за пенившейся полосой прибоя более спокойную полосу моря. Там «Дункан» был бы в относительной безопасности. Но как добраться туда?

Капитан вызвал пассажиров на палубу. Он не хотел, чтобы в час крушения они оказались запертыми в кают-компании. Гленарван и его спутники окинули взором грозно бушующее море. Мэри Грант побледнела.

– Джон, – тихо сказал Гленарван молодому капитану, – я попытаюсь спасти жену или погибну вместе с ней. Позаботьтесь о мисс Грант.

– Хорошо, сэр, – ответил Джон Манглс, поднося руку Гленарвана к своим влажным от слез глазам.

«Дункан» находился всего в нескольких кабельтовых от края мели. В это время был прилив, и он, конечно, дал бы возможность яхте пройти через эти опасные мели. Но тогда громадные валы, то поднимавшие, то опускавшие яхту, должны были неминуемо ударить ее килем о дно. Была ли какая-нибудь возможность успокоить этот бушующий океан?

Джона Манглса вдруг осенила блестящая мысль.

– Жир! – крикнул он. – Жир тащите, ребята, жир!

Слова эти были сразу поняты всей командой. Речь шла о том, чтобы пустить в ход одно средство, дающее иногда прекрасные результаты.

Можно умерить ярость волн, покрыв их слоем жидкого жира. Этот слой плывет на поверхности воды и, смазывая волны, умеряет их удары. Такое средство оказывает свое действие немедленно, но на очень короткое время. Едва успеет судно пройти по такому искусственно успокоенному морю, как волны уже начинают бушевать с еще большей яростью, и горе тому, кто отважился бы плыть вслед за проскользнувшим таким образом судном.[66]

Команда, силы которой удесятерялись сознанием опасности, не замедлила поставить на передние шканцы бочонки с тюленьим жиром. Их вскрыли ударами топоров и подвесили над водой у правого и левого бортов.

– Готовься! – крикнул Джон Манглс, выжидавший благоприятного момента.

В двадцать секунд яхта достигла края отмели, где бурлил и ревел прибой. Минута наступила.

– Выливай! – крикнул молодой капитан.

Бочонки были опрокинуты, и из них полились потоки жира. Маслянистый слой мгновенно сгладил пенившуюся поверхность моря. «Дункан» понесся по затихшим водам и скоро очутился в спокойном заливе, по ту сторону грозных мелей, а за его кормой уже снова с неописуемой яростью бушевал освободившийся от пут океан.

Первой заботой Джона Манглса было стать на два якоря на глубине пяти саженей. Дно оказалось хорошим – из твердого гравия – и представляло удобную якорную стоянку. Таким образом, судну больше не грозила опасность быть унесенным в открытое море или сесть на мель. После стольких часов борьбы с грозной опасностью «Дункан» очутился в маленькой бухте, защищенной от океанских ветров высокой дугообразной косой.

Гленарван пожал руку молодому капитану и сказал: