В следующем году перед очередным сербским походом Мехмед II опять посетил Стамбул и на этот раз, как пишет Критовул, он обнаружил великолепный дворец, роскошно отделанный как снаружи, так и внутри, и замок у Золотых ворот и все городские стены полностью построенными». Затем Критовул отмечает, что Фатих «приказал построить в центре города, неподалеку от дворца, очень большой и очень красивый рынок». Рынок, о котором упоминает в своей хронике историк, – Белестен, здание с несколькими куполами, сейчас является сердцем знаменитого Крытого рынка.

Сербская кампания 1556 г. закончилась для султана под стенами Белграда, где он в середине июля потерпел поражение от Яноша Хуньяди и был вынужден отступить. Это было первое поражение в феерической полководческой карьере Фатиха. Погибло 24000 турецких воинов, а сам султан был ранен дротиком в бедро. Известия о чудесном избавлении Белграда от турецкой опасности отдалось по всей Западной Европе радостным перезвоном колоколов, а папа Каллист III назвал разгром османов «самым счастливым событием в своей жизни». Пошли слухи о подготовке нового крестового похода против турок. Однако вспыхнувшая тогда же эпидемия чумы унесла с собой и жизнь Яноша Хуньяди, и от мысли о крестовом походе пришлось вскоре отказаться.

Осада Белграда в 1456 году. Художник Александр фон Вагнер

После неудачи под Белградом Фатих привел свое войско в Эдирне, где пробыл около года. Следующей весной он разослал во все концы османской империи глашатаев, которые возвестили о предстоящем обрезании двух сыновей султана Баязида и Мустафы. Были приглашены и почетные гости из других стран, включая венецианского дожа Франческо Фоскари, однако он учтиво отказался.

Описание праздника обрезания дано в хронике турецкого хрониста Ашик-паша-заде, который пишет, что торжества во дворце Эдирне Сарайя на острове посредине реки Тунджи продолжались четыре дня. Весь остров был уставлен шатрами вельмож, которые съехались со всей империи, не посмев проигнорировать приглашение султана. В центре лагеря находился султанский шатер, где на троне, в окружении четырех видных богословов, восседал Фатих. В первый день нараспев читались суры Корана, с комментариями к которым выступали присутствовавшие священники. Вслед за этим свои стихи, посвященные этому событию, читали придворные поэты. В награду ученым и поэтам вручили деньги и дорогие одежды, после чего все гости уселись за столы с роскошными яствами. На следующий день устроили пир для бедняков Эдирне. Третий день был посвящен развлечениям знати и почетных гостей. Воины показывали им свое искусство в поединках на саблях, всадники удивляли чудесами вольтижировки и быстротой своих скакунов, а лучники соревновались в меткости. Затем в последний день сановники и послы подносили султану свои подарки, после чего тот стал бросать пригоршни монет городским нищим, допущенным к его трону. В течение всего праздника Мехмед II пребывал в прекрасном настроении, и ничто в его повелении и внешнем облике не напоминало о том, что менее года назад он потерпел самое сокрушительное в своей жизни поражение.

Подготовка османских принцев к церемонии обрезания

Несмотря на унижение, которое им довелось претерпеть под стенами Белграда, войска Фатиха продолжили свой победный марш по Европе. После того как они взяли Афины, султан отправился туда в 1459 г., чтобы посмотреть на руины знаменитых памятников античности. Его подстрекало на это глубокое уважение к классической греческой культуре, которое он впитал в детстве от своих наставников. Критовул называет его «эллинофилом» и пишет:

«Город и чудеса в нем привели его в невероятный восторг, потому что он слышал много хорошего о мудрости и благоразумии тех, кто населял его в древности, а также об их доблести и добродетелях и о многих изумительных подвигах, которые они совершили, когда воевали как со своими соплеменниками-греками, так и с варварами».

Три года спустя Мехмед II посетил то место, где когда-то находилась древняя Троя, известная древним как Илион. Султан знал об этом из поэм Гомера, которые читал в детстве. Критовул пишет, что, захватив Византию, он испытывал гордость еще и потому, что ему наконец-то удалось посчитаться с греками за их победу над «азиатами» у стен Трои, и сожалел о том, что у него не было такого поэта, как Гомер, чтобы воспевать подвиги султана.

Строительство дворца в Стамбуле завершилось лишь и 1458 г., однако жены и дети Фатиха вместе с его придворными и прислугой поселились там еще до окончания работ. 22 декабри 1459 г. одна из его наложниц по имени Чичек, или Цветок, родила султану сына, которого назвали Джемом. Он стал первым представителем династии Османов, родившимся в Стамбуле. Два старших сына Мехмеда II к тому времени уже были губернаторами провинций в Анатолии: Баязид в Амасье, а Мустафа в Манисе, откуда позднее был переведен в Конью.

В том же 1459 г., еще до рождения Джема, по повелению Фатиха было начато сооружение огромной мечети, для чего были предварительно снесены остатки церкви Св. Апостолов. Строительство «кюллийе», то есть религиозного комплекса, получившего название Фатих Джами, или мечеть Завоевателя, продолжалось более десяти лет. Помимо самой мечети, самой большой в Османской империи в то время, в комплекс входили во семь медресе, а также школа лекарей, лазарет, приют для умалишенных, начальная школа, караван-сарай, общественная баня и усыпальница с двумя мавзолеями, одним для Фатиха, а другим для его жены Гюльбахар, матери престолонаследника Баязида. Примеру султана последовал Махмуд-паша, который позже построил большую мечеть. При ней были общественная баня, рынок и мавзолей.

Развалины древней Трои

В 1459 г. Фатих начал также строительство своей новой резиденции – дворца, который станет известным как Топкапы. Несмотря на то что в предыдущем году было завершено сооружение султанского дворца, Мехмед II, похоже, испытывал нужду в более уединенном месте обитания и административном центре, которые он и создал на мысе между Золотым Рогом и Мраморным морем. В высшей точке древнего акрополя определили места для павильонов и внутренних двориков дворца, а чуть ниже разбили фруктовые сады и цветники. Пока шло строительство Топкапы, Фатих со своим двором продолжал обитать в первоначальной резиденции, которую со временем стали называть Эски Сарай, или Старый дворец.

В том же году султан приказал приступить к сооружению еще одного религиозного комплекса, место для которого выбрани за пределами города, на дальних подступах к бухте Золотой Рог и назвали в честь Эйюба Ансари, соратника и знаменосца пророка Мухаммеда.

Ходили слухи, что много лет спустя после смерти пророка Эйюб был одним из предводителей арабского войска, осаждавшего Константинополь в 674–678 гг. н. э. Во время этой осады он погиб и был похоронен у стен византийской столицы. В 1453 г. Мехмед II организовал поиски метлы Эйюба. Свершилось чудо, и она была обнаружена шейх-уль-исламом Акшемсеттином, после чего султан повелел произвести перезахоронение останков Эйюба в изысканно украшенном мавзолее (тюрбе). Этот мавзолей, как часть нового религиозного комплекса Эйюб Джами, был перестроен в 1459 г. и стал самой почитаемой исламской святыней в Турции. Позднее установилась традиция, согласно которой интронизация султанов, главным моментом которой было опоясывание мечом Османа Гази, происходила именно там.

Мечеть Фатих Джами или мечеть Завоевателя

Ранней весть и 1460 г. Мехмед II двинул свои войска на остров Пелопоннес, где правили Фома и Дмитрий Палеологи, братья покойного императора Константина. Дмитрий сдался Фатиху в своей столице Мистре 29 мая 1460 г., ровно через семь лет после паления Константинополя. Фома бежал в Италию. Султан забрал Дмитрия с собой в Эдирне и впоследствии позволил ему поселиться в городе Дидимолике, где он и скончался в 1470 г. Единственный уцелевший осколок Византии исчез с политической карты в августе 1461 г., когда Фатих захватил Трапезунд (Трабзон). Последнего императора Трапезунда, Давида Комнина, отвезли в Эдирне, где и держали в заточении вместе с семьей. Затем 1 ноября 1463 г. Мехмед II приказал казнить Давида и двух его старших сыновей. Однако младшего сына императора, Георгия, и его дочь Анну он пощадил. Георгия отдали в турецкую семью, где из него вырастили мусульманина. Дальнейший след этого последнего потомка императорской династии Комнинов в истории теряется. Анну также обратили в ислам и выдали замуж сначала за одного, а потом за другого турецкого пашу. После смерти второго мужа она попала в гарем султана, где и окончила свои дни.

Все другие знатные пленники, взятые в Трабзоне, были казнены. Исключение составила семья Георгия Амирутца, родственника Махмуда-паши, которую пощадили благодаря заступничеству великого визиря. Амирутц был прославленным философом, а также занимался другими науками, он стал наставником султана по географии, астрономии и астрологии.

Строительство нового дворца Топкапы было завершено в 1465 г., как свидетельствует об этом Критовул. Однако надпись на табличке говорит о том, что работы продолжались еще в течение тринадцати лет.

Двуглавый орёл – эмблема династии Палеологов

Очевидно, Фатих первоначально намеревался сделать Топкапы лишь своим административным центром, оставив гарем в Старом дворце. Из описания Критовулом нового дворца явствует, что в планы Мехмеда II входило проводить там со своими домочадцами по меньшей мере часть года:

«В нем он возвел башни невиданной высоты, красоты и величия, а также покои для мужчин и другие – для женщин: и спальни, и гостиные, и помещения для постоя охраны, и очень много других красивых комнат. Там были также различные надворные постройки: и вестибюли, и зады, и галереи, и ворота, и портики, и пекарни, и бани замечательной архитектуры».

Джованни Мария Анджелелло, итальянец, попавший в плен к османам и затем поступивший к ним на службу, говорил, что во дворце было три двора и он был окружен стеной высотой в десять футов (3 метра). Он отмечает также, что на территории дворца находились ботанический и зоологический сады и озеро с водоплавающей дичью, где султан любил поохотиться:

«И здесь в саду было много сортов фруктовых деревьев, посаженных в строгом порядке, а также беседки-перголы с виноградной лозой многих сортов, розы, сирень, шафран, всевозможные цветы, и повсюду изобилие вод, то есть фонтаны и пруды. Также в саду есть несколько отдельных мест, где держат различных животных, таких как олени, косули, лисы, зайцы, бараны, козы и индийские коровы, которые гораздо больше наших, и мною других животных. Сад населен многими видами птиц, и когда приходит весна, приятно слушать их пение, и более того – есть еще болотистое озеро, на котором водится очень мною диких гусей и уток, и в этом месте Великий Турок наслаждается охотой с ружьем».

Мехмед II всегда интересовался христианством. Причиной тому было, скорее всего, происхождение его матери, возможно, гречанки, как и Гюльбахар, матери его сына Баязида II, и ряда других женщин, окружавших Фатиха. Все они, впрочем, войдя в его гарем, стали мусульманками. Особенно интерес султана к христианству проявился в тот период, когда он способствовал назначению Геннадия патриархом греческой православной церкви в Стамбуле. Он три раза навещал Геннадия в патриаршей резиденции, и в беседах, которые имели там место, они затрагивали широкий круг вопросов христианской теологии.

Портрет Мехмеда II

Геннадий написал отчет о своей деятельности и перевел его на турецкий язык, чтобы Мехмед Н ознакомился с ним. Встречи Фатиха с Геннадием и другими христианскими иерархами и учеными дали пищу слухам о симпатиях султана к христианству. Теодор Спандуджино, итальянец, живший в Галате в начале XVI в., утверждал, что Фатих стал почитать христианские реликвии и всегда держал перед ними много зажженных свечей. Эти слухи подкреплялись происшествиями вроде того, о котором сообщает монах Георг из Мюленбаха, который описал визит султана во французский монастырь в Пера, районе на высотах над Галатой, где проживало большинство европейцев:

«Братья-францисканцы, живущие в Пера, уверяли меня, что он пришел в их церковь и сидел на клиросе в то время, когда там служили обедню. Для удовлетворения его любопытства он приказал подать ему неосвященный хлеб при вознесении даров…».

Однако интерес Фатиха к христианству был, скорее всего, поверхностным, поскольку он, похоже, не отличался особой религиозностью, а что касается ислама, то он всего лишь соблюдал формальности мусульманской веры, что было необходимо для него как для главы государства. Анджолелло пишет, что принц Баязид, по словам его окружения, заявил, что «его отец властвует безраздельно и не верит в пророка Мухаммеда».

Османы были ортодоксальными мусульманами-суннитами в противоположность персам-шиитам. И те, и другие считали друг друга еретиками. Еще со времен своего первого краткого пребывания на султанском троне в Эдирне, когда персидского дервиша, которого он пытался защитить, сожгли на костре как еретика, Фатих проявлял интерес к шиизму. Он также живо интересовался персидской литературой, в частности поэзией суфийских мистиков. Это было воспринято как еще одно доказательство его увлечения ересью, поскольку старая османская пословица утверждает, что «человек, который читает по-персидски, теряет половину своей веры».

Мехмед Завоеватель и Константинопольский Патриарх Геннадий Схоларий

Мехмед II был известен как меценат и щедро помогал поэтам и прозаикам всего исламского мира, число которых, согласно современным турецким источникам, достигало тридцати. В его эпоху языком литературы был персидский, в то время как языком исламской теологии был арабский. Однако сам Фатих писал стихи преимущественно на разговорном турецком языке. Он использовал псевдоним Авни и оставил после себя сборник, известный под названием «Диван», из восьмидесяти стихотворений на турецком языке, в которые вкраплены несколько газелей на персидском языке, являющихся простым парафразом стихов великого иранского поэта Хафиза.

Османский двор во времена Мехмеда II отличался пока еще простотой обычаев и был свободен от выставления напоказ роскоши и изощренных церемоний, окружавших любое появление султана, которые проявятся в битве поздние времена. Фатих часто расхаживал по улицам Стамбула в сопровождении лишь одного-двух телохранителей. Войдя в мечеть, он сливался с толпой других верующих, ничем из нее не выделяясь, о чем свидетельствует монах Георг из Мюленбаха.

«Я видел, как правитель Мехмед II, сопровождаемый всего лишь двумя молодыми людьми, направлялся в мечеть, которая находилась далеко от его дворца. Я видел, как он точно так же ходил в бани. Я видел султана на молитве в мечети. Он не сидел ни на стуле, ни на троне, но, как и другие, занял свое место на коврике, постеленном на полу».

Поздней осенью 1473 г. Фатих освободил Махмуда-пашу от обязанностей великого визиря, назначив на этот пост Гедика Ахмеда-пашу. У Махмуда конфисковали все его имущество, а самого бывшего великого визиря заточили в Семибашенный замок. Причины этого неясны, однако, скорее всего, дело было в том, что Махмуд возбудил неприязнь у любимца султана, принца Мустафы. Той же осенью, находясь в Карамане, Мустафа заболел и в июне 1474 г. умер.

На территории дворца Топкапы

Реакцию султана на это событие описывает Анджолелло, который с 1470 по 1474 гг. находился на службе у принца Мустафы, а затем служил при дворе султана. Получив печальное известие, Фатих предался безутешному горю. Трое суток напролет он оплакивал смерть своего сына. Анджолелло пишет, что «по всему городу раздавались заунывные причитания, потому что Мустафу очень любили и его отец, и все те, кто имел с ним дело».

Эта трагедия, похоже, восстановила Мехмеда II против Махмуда-паши, на которого он возлагал ответственность за смерть сына. После похорон Мустафы в мечети Мурадийе в Бурсе султан распорядился казнить своего бывшего великого визиря. По свидетельству турецкого поэта Меали, он оправдывал свои действия словами:

«Невозможно, чтобы враг Мустафы оставался в живых». Приговор был приведен в исполнение 18 июня 1474 г., когда в присутствии Синан-Бея, осуществлявшего в Стамбуле судебную власть, палачи задушили Махмуда специальным шнурком в Семибашенном замке. На следующий день бывшего визиря похоронили в мавзолее построенной им мечети, в той ее части, которая до сих пор носит его имя. Этот случай еще раз проиллюстрировал всю сложность и противоречивость неординарного характера Фатиха, который распорядился в день похорон Махмуда-паши объявить траур.

Весь 1479 г. султан провел в своем новом дворце Топкапы. Тем летом он разослал приглашения на праздник обрезания своего внука, будущего султана Селима I, сына принца Баязида. В числе приглашенных им глав государств был и дож Венеции, Джованни Мочениго, который учтиво отклонил приглашение. Фатих также попросил дожа прислать ему «доброго художника», и сенат Венеции избрал для этой цели Джентиле Беллини, который прибыл в Стамбул в сентябре того же гола и оставался в Турции до середины января 1481 г. Кисти этого известного художника принадлежит знаменитый портрет Завоевателя, который сейчас хранится в лондонской Национальной галерее.

Меч Мехмеда II, хранящийся в музее дворца Топкапы

Надпись на этом портрете сообщает, что он был закончен 25 ноября 1480 г. Как свидетельствует Анджолелло, Беллини также расписал покои султана в Топкапы эротическими сюжетами, которые он назвал «предметами похоти». Анджолелло находился при дворе султана в то же самое время, что и Беллини, и его описание внешности Фатиха во многом совпадает с портретом султана:

«Император Мехмед был среднего роста, толстый и мясистый; у него широкий лоб, большие глаза с густыми ресницами, орлиный нос, маленький рот с окружающей его овальной рыжеватой бородой, короткая, толстая шея, желтоватый цвет лица, довольно высокие плечи и громкий голос. Он страдал подагрой».

Внешность султана в это время описывает также в своих мемуарах французский дипломат Филипп де Коммин, который сравнивает Фатиха с Людовиком XI и венгерским королем Матьяшем Корвиным как с величайшими правителями уходящего века. Однако Мехмед, по мнению француза, злоупотреблял мирскими развлечениями; ни один порок плоти не прошел мимо этого сластолюбца, пишет де Коммин, и, таким образом, с юного возраста султан страдал от подагры и других болезней, вызванных его излишествами. К этому времени у Мехмеда II сильно распухла нога, и весной 1480 г. появился абсцесс. Ни один лекарь султана не мог излечить его от той болезни, как не мог и объяснить ее, однако все они считали ее наказанием небес, ниспосланным Мехмеду II за его чревоугодие. Далее де Коммин утверждает, что болезнь приковала султана к его дворцу потому, что ему очень не хотелось выставлять себя напоказ в таком виде:

«Как я слышал от тех, кто его видел, он страдал распуханием ног; случалось это с ним в начале лета, когда ноги вырастали размером с человеческое тело, от чего не было никакого средства, но затем это проходило. Ни один хирург не знал, что это такое, но говорили, что это от чрезмерного чревоугодия либо, может быть, кара божья. Чтобы люди не замечали его жалкого состояния, а его враги не стали презирать его, он редко позволял себе показываться на людях и оставался в уединении в своем дворце».

Портрет Мехмеда II работы Джентиле Беллини, который сейчас хранится в Лондонской Национальной галерее

Пристрастие Мехмеда II к уединению, проявлявшееся в последующие годы, нашло выражение в своде правил, регулировавших церемонии и протокол. Согласно одному из них, исчезли банкеты, которые Фатих устраивал четыре раза в неделю для своих визирей после заседаний султанского совета; теперь к столу султана допускались только члены его семьи. «Повелеваю, чтобы никто не обедал с моей царственной персоной, кроме членов моей семьи. По преданию, мои великие предки ели вместе со своими визирями; я отменил этот обычай».

Несмотря на ухудшающееся здоровье, Фатих в 1480 г. совершил еще два похода. Ранней весной 1481 г. он начал приготовления к следующей кампании. Скорее всего, планировалось вторжение в Египет, султаном которого Фатих намеревался стать. Великому визирю Караманла-паше было поручено собрать войско в Ускюдаре, азиатском пригороде Стамбула, однако о цели предстоящего похода никому не сообщалось.

25 апреля султан переправился через Босфор и прибыл в Ускюдар. В тот же день войска выступили в поход. Через несколько дней Мехмед II почувствовал резкие боли в брюшной полости. Недомогание сделалось столь серьезным, что движение войск пришлось прекратить. Был разбит лагерь у г. Гебзе на берегу Измирского залива. Один из врачей султана, Хами-дуддин аль-Лари, очевидно, ошибся в выборе лекарства, потому что после его приема у Мехмеда наступило резкое ухудшение. Обязанности лечащего врача принял на себя еврей Якопо, который следил за здоровьем Мехмеда с детства, однако и он уже бессилен был что-либо сделать. На следующий день, 3 мая 1481 г. «в двадцать втором часу», как пишет Анджолелло, султан скончался.

Султан Мехмед Фатих на бронзовом медальоне

Великий визирь Мехмед-паша решил держать смерть султана в тайне, чтобы его покровитель, принц Джем, смог скрытно выдвинуть свои силы против старшего брата Баязида и захватить трон. На момент смерти Мехмеда II оба брата исполняли обязанности губернаторов провинций в Анатолии. Баязид сидел в Амасье, а Джем в Конье. Мехмед-паша велел положить тело Фатиха в карету, двери которой опечатали и поспешили вместе с ней в Стамбул. Войску было объявлено, что султан заболел. Одновременно Мехмед-паша отправил нарочного с депешей к Джему. Это вызвало подозрение у янычар, которые поддерживали Баязида, и они пришли к дворцу Топкапы, потребовав, чтобы к ним вышел султан. Когда тот не появился, янычары ворвались на территорию дворца через главные ворота и обнаружили бездыханное тело султана, охраняемое слугами великого визиря. Придя в ярость, янычары растерзали Мехмеда-пашу, после чего с криками «Да здравствует Баязид!» промаршировали по улицам города, неся отрубленную голову визиря на пике.

Исхак-паша известил о случившемся Баязида, который прибыл 20 мая в Стамбул под восторженные возгласы янычар. Тем временем Исхак-паша заручился поддержкой командира янычар Синана-Аги, и они вдвоем провозгласили Баязида султаном, опоясав его мечом Османа. На следующий день состоялись похороны Мехмеда II, и новый султан наравне со всеми сановниками нес гроб с телом своего отца к мечети Фатих Джами. Там Фатиха похоронили в мавзолее, который он заранее построил для себя рядом со своей мечетью. Баязид возглавил траурную процессию, в которой приняло участие двадцать тысяч плакальщиков, включая две тысячи дервишей, до рассвета молившихся за упокой души Мехмеда II.

Николо Коко, венецианский посол, оповестил дожа Джованни Мочениго о смерти Фатиха. Курьер прибыл в Венецию 19 мая как раз в тот момент, когда происходило совещание Синьории, государственного совета, на котором председательствовал дож.

Османские воины

Посланец ворвался в зал для совещаний с радостным криком: «Великий орел мертв!». Джованни Сагредо написал об этом историческом моменте два с лишним века спустя: «Христианскому миру и Италии повезло, что смерть остановила свирепого и неукротимого варвара». Дож, в свою очередь, отрядил нарочного в Рим, чтобы известить Папу Сикста IV, который распорядился палить из пушек и звонить в колокола, дабы обрадовать все население, а затем во главе торжественной процессии отправился в церковь Санта Мария дель Пополо. Его сопровождали весь сонм кардиналов и все послы. С наступлением темноты были устроены грандиозные фейерверки, во всех храмах города были совершены службы благодарения. Нечто похожее повторилось затем по всей Италии, а затем и во всей Европе по мере распространения слухов о том, что «Великий Турок» перешел в мир иной. Мехмед Завоеватель умер, и христианской Европе больше не нужно было его бояться.

После смерти своего отца Фатих правил в течение тридцати лет. Он скончался, когда ему было сорок девять лет. Почти весь этот период занимали войны. Как писал в биографии Завоевателя секретарь Мехмеда II Турсун-бей, кроме благодатного подарка, каким явилось завоевание Константинополя, Фатих отобрал у врагов своего величества двадцать или более независимых стран».

Помимо оборонительных стен и ворот дворца Топкапы, единственным зданием, которое сохранилось в неизменном виде со времен Фатиха, является Чинили Кёшк (Изразцовый Киоск), строительство которого было завершено в 1472 г. Эта постройка в персидском стиле возвышается на террасе, расположенной ниже Второго двора Топкапы, с западной стороны. Сооружение было спроектировано таким образом, чтобы Фатих мог наблюдать за тем, как придворные пажи играли на террасе в джирит – игру, в которой всадники пытаются попасть друг в друга дротиками. Один хронист рассказывает о том, как султан веселился там, наблюдая, как его пажи играют в снежки на террасе. Сюда же для показа султану приводили животных из его зверинца. Больше всего Фатиху нравилось смотреть на дрессировку львов. В посвятительной надписи на персидском языке купол киоска, украшенный звездами, сравнивается с небосводом, а сам павильон с небесной обителью, которая возвышается до самых созвездий.

Единственным зданием, которое сохранилось в неизменном виде со времен Фатиха, является Чинили Кёшк (Изразцовый Киоск)

Многие поэты, которым помогал Фатих, писали стихи, восхваляющие это здание. В стихах говорилось о ночных пирушках, на которых султан пил вино под звездами со своими пажами, и о вечерах, как его развлекали там женщины гарема – «райские девственницы». Так проводил Мехмед последние годы своей жизни в Топкапы – «Доме блаженства».

Турецкая денежная купюра с изображением Мехмеда II

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.