© Е. Токарева, перевод, 2014

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2014

Издательство АЗБУКА®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Глава первая

Молли Мун грустно рассматривала свои розовые пятнистые лодыжки. Ноги стали крапчатыми, как колбасный фарш. И вода в ванне не виновата в этом. Они всегда были такими – бледными, тощими, с торчащими острыми коленками. Можно помечтать, что когда-нибудь эти ноги станут самыми красивыми на свете. Ведь превратился же гадкий утенок в прекрасного лебедя. Хотя надежды мало…

Девочка откинулась на бортик ванны. Уши и кудрявые каштановые волосы погрузились в воду. На желтом, засиженном мухами потолке блеклой полоской мерцала лампа дневного света. В углу расползлась влажная клякса, обрамленная бахромой облупившейся краски. На пятне росла какая-то гадкая плесень. Вода налилась в уши, и все звуки теперь доносились будто сквозь густой туман. Мир уплыл далеко-далеко.

Молли закрыла глаза. Обшарпанная ванная комната ветхого Хардвикского приюта исчезла. Девочка представила, что взлетает в воздух, будто птица. С высоты видит серую шиферную крышу в окружении заросшего ежевикой сада. Потом взмывает все выше и выше. Пологий склон холма, на котором стоит деревня Хардвик, раскидывается под ней, как крупномасштабная карта. Еще выше, пока убогое здание Хардвикского приюта не становится совсем крошечным! Все вверх и вверх! Вот уже весь город Брайерсвилль расстилается как на ладони. Еще выше! Вот разбегаются вдаль окрестные поля и леса. На горизонте показалось побережье, доносится плеск волн. Мысли девочки взлетели выше облаков. И вот Молли уже в космосе и оттуда смотрит на далекую Землю. Там она будет парить долго-долго.

Молли любила представлять, что улетела с Земли. Это был ее способ отдыхать. И нередко, когда ей удавалось расслабиться, ее охватывало какое-то особенное чувство. Вот и сегодня на девочку нахлынуло это странное ощущение. Будто с ней вот-вот должно случиться что-то загадочное, удивительное.

Когда такое чувство посетило Молли в прошлый раз, она нашла на тротуаре пакетик конфет. А в позапрошлый раз ей удалось вечером смотреть телевизор целых два часа вместо одного. И ей ничего за это не было!

И какой же приятный сюрприз ждет ее сегодня? Она открыла глаза и снова очутилась в ванне. Вгляделась в свое лицо, вкривь и вкось отраженное нижней стороной хромированного крана. О боже! Неужели она такая уродливая?! Этот розоватый комок теста – ее лицо?! И эта картошка – ее нос?! А эти маленькие зеленые блестки – глаза?!

Снизу донесся громкий стук. Будто молотком колотили по дереву. Странно. Вроде бы ничего не ремонтируют… И вдруг Молли поняла, что молоток тут ни при чем! Кто-то долбил в закрытую дверь ванной! Плохо дело. Девочка вскочила и здорово стукнулась головой о водопроводную трубу. Грохот становился все громче. К нему добавились разъяренные вопли:

– Молли Мун, а ну открывай дверь! Сейчас же! А не то я ее сама открою своим универсальным ключом!

Девочка услышала, как звякают ключи в связке. Она посмотрела в ванну и ахнула. Вода стояла намного выше, чем дозволялось правилами! Молли пулей выскочила из ванны. Вытащив сливную пробку, она потянулась за полотенцем.

Еле успела! Дверь распахнулась. Мисс Гадкинс влетела в комнату и метнулась к ванне. Вода с бульканьем утекала в дырку. Обнаружив это, директриса кровожадно наморщила облупленный нос. Закатав рукав кримпленового платья, она сунула пробку на место.

– Так я и думала, – прошипела она. – Преднамеренное нарушение правил приюта!

Мисс Гадкинс злобно сверкнула глазами, достала из кармана рулетку и вытянула из коробочки длинную металлическую ленту. Причмокивая болтающейся во рту вставной челюстью, она измерила, насколько высоко стоит вода. Ее подозрения подтвердились! Уровень воды намного превышал красную линию, нарисованную вдоль бортика.

Из щели между оконными створками тянуло ледяным сквозняком. От холода Молли стучала зубами. Несмотря на это, у девочки вспотели ладони. Они всегда потели у нее от волнения и страха.

Мисс Гадкинс стряхнула рулетку и вытерла ее о рубашку Молли. Со звонким щелчком лента втянулась в коробочку. Молли собрала все силы и взглянула в лицо директрисе. Из-за коротко стриженных седых волос и обильной растительности на костлявом лице та больше напоминала мистера, чем мисс.

– Ты наполнила ванну на тридцать сантиметров, – прошипела мисс Гадкинс. – К этому нужно добавить воду, утекшую в канализацию, пока я стучалась в дверь. Итого, высота воды в ванне была целых сорок сантиметров! Правила, как тебе хорошо известно, дозволяют наполнять ванну только на десять сантиметров. Ты превысила разрешенный уровень в четыре раза. Значит, использовала воду, предназначенную для четырех купаний. Следовательно, Молли Мун, тебе запрещается принимать ванну еще три недели! А в наказание… – Мисс Гадкинс схватила зубную щетку Молли.

У девочки душа ушла в пятки: она поняла, что старуха применит свой любимый воспитательный прием.

Мисс Гадкинс оглядела Молли тусклыми черными глазками. Лицо старой женщины вдруг перекосилось: она языком сняла вставную челюсть, покрутила во рту и поставила на место.

– На этой неделе будешь отвечать за туалеты. – Директриса ткнула в Молли зубной щеткой. – Унитазы должны сверкать белизной. А чистить ты их будешь вот этим. И не смей брать обычную туалетную щетку! Я буду за тобой присматривать.

Мисс Гадкинс в последний раз удовлетворенно причмокнула вставной челюстью и вышла. Девочка без сил присела на край ванны. Значит, то предчувствие, что посетило ее сегодня, на самом деле было не к добру. Молли с отвращением взглянула на облезлую зубную щетку. Она надеялась, что Рокки поделится с ней своей. Рокки был ее единственным другом.

В задумчивости она накручивала на палец нитку, вылезшую из застиранного, потертого полотенца. До чего же здорово, наверное, завернуться в мягкий, пушистый, белый халат. Такой, о каком поют в рекламе по телевизору:

Молли любила рекламу. Яркие короткометражки показывали, какой радостной и уютной бывает жизнь. Буквально уводили ее в свой сверкающий мир. Многие ролики были дурацкими. Но у девочки завелось несколько любимых, совсем не глупых. Их персонажей она считала своими друзьями. Они всегда радовались, когда Молли мысленно приходила к ним в гости.

Задребезжал звонок, созывающий на вечернее собрание.

Молли нехотя стряхнула грезы о белом банном халате и поморщилась. Опять опоздала. Как всегда! Везде она приходит не вовремя! Все шишки валятся ей на голову. Ее даже прозвали Бедствие Ходячее, или просто Бедища. Она такая неуклюжая и вечно на что-нибудь натыкается. Были у девочки и другие прозвища. Например, Бубнила: ребята говорили, будто ее монотонный голос навевает на них дремоту. А еще Лупоглазая, из-за ее близко посаженных, чуть-чуть навыкате темно-зеленых глаз. Только Рокки да кое-кто из сирот помладше звали ее просто по имени – Молли.

– Молли! Молли!

По коридору сломя голову мчались дети. За их спинами Молли разглядела темно-коричневое лицо Рокки. Он махнул ей, поторапливая. Молли схватила зубную щетку и побежала в спальню. Вместе с ней жили еще две девочки – Гизела и Синтия.

В коридоре Молли столкнулась с Роджером Фиббином и Гордоном Бойлзом. Они грубо оттолкнули девочку.

– Беда, прочь с дороги!

– Отвали, Лупоглазая!

– Молли, скорее! – крикнул Рокки, засовывая ноги в шлепанцы. – Нельзя опять опаздывать!

А то у Гадкинс истерика начнется… И она подавится своей вставной челюстью! – весело добавил он и широко улыбнулся подруге.

Рокки всегда умел подбодрить. Он так хорошо ее знал!

А начиналось это так.

И Молли, и Рокки попали в Хардвикский приют десять лет назад. Белая девчушка и черный мальчуган.

Молли мисс Гадкинс нашла в картонной коробке на крыльце приюта. Рокки обнаружили в коляске на автостоянке позади Брайерсвилльского полицейского участка. Могли бы и вовсе не найти, но он вопил во всю мочь.

Старуха Гадкинс не любила младенцев. Эти крикливые, мокрые, вонючие существа вызывали у нее отвращение. А уж о том, чтобы менять им пеленки, не могло быть и речи. Для ухода за Молли и Рокки она наняла миссис Тринкелбери. Тихая вдова и раньше помогала выхаживать младенцев-подкидышей.

Миссис Тринкелбери всегда давала младенцам имена по той одежде или предметам, в которых их нашли. Например, Мозес Корзинс лежал в плетеной корзинке, а Лента Атлас была одета в распашонку с атласными лентами. Поэтому Молли и Рокки тоже получили экзотические имена.

Фамилию Мун Молли получила благодаря надписи «Шоколадный зефир, фабрика Муна». Строчка была напечатана розовыми и зелеными буквами на стенках картонной колыбельки. Внутри коробки миссис Тринкелбери нашла леденцовую палочку «Лолли» и дала девочке имя Лолли Мун. Однако мисс Гадкинс отвергла имя Лолли, и малышку стали звать Молли. Молли Мун.

Имя Рокки пошло от красной коляски, в которой его нашли. На откидном верхе коляски было написано: «Пурпурный рокер Скарлет».

Рокки был хорошо сложен. Крепкий, что камень, и на редкость спокойный. Безмятежность его происходила от мечтательности. Однако она была совсем иного рода, чем у Молли. Та словно спала на ходу, пытаясь в грезах укрыться от мрачной действительности. А Рокки будто бы размышлял над удивительным миром, который простирается вокруг. Даже в младенчестве он нередко лежал в своей колыбельке, словно задумавшись, и тихонько что-то мурлыкал.

У малыша было симпатичное лицо и низкий хрипловатый голос. Миссис Тринкелбери говорила, что когда-нибудь он станет рок-звездой и будет петь песни о любви, которые так нравятся дамам. Потому она дала ему имя Рокки Скарлет. И оно очень ему подходило.

Миссис Тринкелбери не блистала умом, но сердце у нее жалостливое. Маленьким Молли и Рокки повезло, что их вынянчила добрая старушка. Если бы они с младенчества попали к злющей мисс Гадкинс, то решили бы, что весь мир такой же плохой, как она. И сами могли вырасти плохими.

У миссис Тринкелбери они научились доброте. Она качала их на толстой коленке. Они засыпали под ее тихое пение. По ночам, если дети спрашивали, почему их подкинули под чужую дверь, она отвечала, что они стали сиротами, потому что злой кукушонок вытолкнул их из гнездышка. А потом пела им колыбельную. Вот такую:

Иногда Молли и Рокки сердились на своих неведомых родителей за то, что те их бросили. Тогда песня доброй старушки успокаивала детей.

Но миссис Тринкелбери недолго жила в приюте. Как только Молли и Рокки выросли из пеленок, ее отослали прочь. Теперь она заходила раз в неделю, чтобы прибраться и постирать. Молли и Рокки мечтали, что в приют попадут еще младенцы-подкидыши. Тогда миссис Тринкелбери вернулась бы. Но этого никак не случалось. Бывало, поступали малыши, но они уже умели ходить и говорить. Мисс Гадкинс назначала Молли и Рокки к ним в няньки. Самой маленькой девочке, Руби, уже исполнилось пять лет, и она давным-давно не нуждалась в пеленках, даже по ночам.

Близился вечер.

Молли услышала далекий приглушенный скрежет – это часы в комнате мисс Гадкинс пробили шесть.

– Опять опоздали! – охнула Молли, сдергивая халат с крючка за дверью.

– Будет теперь орать как ненормальная, – подхватил Рокки, и друзья помчались по коридору.

На бегу друзья привычно огибали все препятствия. Они проделывали этот путь уже тысячи раз. Свернули за угол, скользя по вытертому линолеуму, и через три ступеньки поскакали вниз по лестнице. Затаив дыхание, на цыпочках прокрались по квадратным каменным плиткам вестибюля мимо комнаты с телевизором. Наконец бесшумно скользнули в дубовую дверь общего зала.

Вдоль обшитых деревянными панелями стен стояли навытяжку девять детей. Четверым из них еще не было семи лет.

Молли и Рокки пристроились в конец шеренги, рядом с пятилетними Руби и Джинкс. Они надеялись, что мисс Гадкинс еще не добралась до их имен в списке. Молли скользнула взглядом по хмурым лицам ребят постарше. Самая противная девчонка в приюте, Гизела Хеккерсли, мстительно прищурила глаза, а Гордон Бойлз провел ребром ладони по горлу, будто ножом.

– Руби Эйбл! – зачитала мисс Гадкинс.

– Я, мисс Гадкинс, – пропищала маленькая Руби из-за плеча Молли.

– Гордон Бойлз!

– Здесь, мисс Гадкинс, – отозвался Гордон и скорчил Молли рожу.

– Джинкс Эймс!

Руби ткнула Джинкса в бок.

– Здесь, мисс Гадкинс, – откликнулся тот.

– Роджер Фиббин!

– Здесь, мисс Гадкинс, – буркнул высокий тощий мальчишка, стоявший рядом с Гордоном, и злобно взглянул на Молли.

– Гизела Хеккерсли!

– Здесь, мисс Гадкинс.

Молли вздохнула с облегчением. Ее имя было следующим.

– Джерри Оукли!

– Здесь, мисс Гадкинс, – откликнулся семилетний Джерри и сунул руку в карман, из которого рвалась на свободу маленькая ручная мышка.

– Синтия Редмон!

– Здесь, мисс Гадкинс, – ответила Синтия и подмигнула Молли.

Молли не на шутку встревожилась – когда же назовут ее имя?!

– Крейг Редмон!

– Здесь, мисс Гадкинс, – проворчал брат-близнец Синтии.

Мисс Гадкинс, похоже, забыла про Молли…

– Джемма Пейтел!

– Здесь, мисс Гадкинс.

– Рокки Скарлет!

– Здесь, – отозвался запыхавшийся Рокки.

Мисс Гадкинс захлопнула журнал.

– Как обычно, Молли Мун сегодня не пришла.

– Я здесь, мисс Гадкинс.

Молли не верила своим ушам. Значит, директриса нарочно назвала ее имя в самом начале, чтобы подловить на опоздании!

– Сейчас уже не считается, – возразила мисс Гадкинс, кривя губы. – Сегодня вечером будешь мыть посуду! Эдна будет рада уйти пораньше.

От огорчения Молли даже зажмурилась. Надежда на то, что сегодня с ней произойдет нечто особенное, улетучилась. Похоже, этот вечер будет таким же, как и все прочие, – полным неприятностей.

Началась традиционная вечерняя служба. В это время пели церковные гимны и читали молитвы. Обычно всех перекрывал раскатистый голос Рокки, но сегодня он пел тихо, словно берег дыхание. Молли надеялась, что зимой у него не будет бесконечных приступов астмы.

Едва закончилась последняя молитва, прозвучал гонг к ужину, и тяжелая дверь в столовую распахнулась.

Мальчики и девочки поспешили к столу. Оттуда навстречу им тяжелыми волнами накатывал запах протухшей рыбы. Ребята не раз видели эту рыбу в пластиковых ящиках в переулке за кухонными дверями. По ней ползали жуки и мухи. Воняла она так, будто пролежала там неделю. Все знали, что Эдна, приютская кухарка, опять запекла рыбу под толстым слоем жирного сырно-орехового соуса. Соус помогал отбить гнилостный вкус. Этому приему она научилась, когда служила на флоте.

Сама Эдна была огромной и мускулистой, с седыми космами и приплюснутым носом. Она стояла возле стола и пристрастно следила, чтобы каждый из ребят съел все без остатка.

С татуировкой на плече (о ней ходило немало толков) и солеными грубостями на языке, Эдна походила на просмоленного пирата. Ее норов притаился внутри, будто спящий дракон. Но если разбудить этого зверя, он показывал зубы и изрыгал пламя.

Дрожащие от страха дети, сдерживая тошноту, безропотно выстроились в очередь. Эдна щедрой рукой раскладывала по тарелкам пахучие порции.

– Эдна, у меня аллергия на рыбу, – попыталась выкрутиться Молли.

– А ну живо взять на борт проклятую тресковую отбивную! – хрипло скомандовала повариха, вытирая нос рукавом халата.

– Эту треску и правда здорово избили, – шепнула Молли другу.

Она с тоской смотрела на тарелку с едой.

Вечер близился к концу. До отхода ко сну Молли оставалось еще отбыть наказание. Она должна была помыть посуду. Как обычно, Рокки вызвался помочь.

– Можем сочинить песню о мытье посуды, – сказал он. – Наверху все равно сидят Гордон и Роджер. Опять будут задираться.

– Они просто тебе завидуют. Сходи да отлупи их хорошенько, – предложила Молли.

– Не хочу руки марать.

– Ты же терпеть не можешь мыть посуду!

– Как и ты. А вдвоем быстрее управимся.

И на исходе такого заурядного вечера двое друзей отправились вниз в буфетную, где их дожидались горы немытой посуды.

Как показали дальнейшие события, предчувствие Молли Мун не обмануло. Нынче вечером и впрямь должно было произойти нечто весьма необыкновенное. И это нечто неуклонно приближалось!

В подвале стояла холодина. С труб над головой капала вода. В стенах зияли дыры, из которых тянуло стылостью, плесенью и мышами.

Молли повернула кран, и оттуда сердито брызнула тоненькая струйка чуть теплой воды. Рокки отправился за жидкостью для мытья посуды. Из коридора доносилось ворчание Эдны. Она катила по наклонному полу тележку, нагруженную одиннадцатью тарелками из-под запеченной жирной рыбы.

Молли скрестила пальцы, моля сама не зная кого, чтобы Эдна оставила тележку с посудой у входа в буфетную и ушла. Но вряд ли это произойдет. Скорее всего, она войдет и тут же начнет ругаться. Такова уж Эдна.

Рокки вернулся с бутылкой моющего средства. Он плеснул немного пенящейся жидкости в раковину. Затем принялся изображать персонажа из их любимого рекламного ролика.

– О мамочка! – воскликнул он, обращаясь к Молли. – Почему у тебя такие мягкие руки?

Молли и Рокки часто разыгрывали в лицах рекламные клипы. Они знали десятки их наизусть, слово в слово. Им нравилось воображать себя героями рекламы.

– Ах, милый! – капризно пропищала Молли. – Они такие мягкие, потому что я пользуюсь самым лучшим средством для мытья посуды. Все остальные марки просто губительны для кожи. Лишь «Пенистое чудо» нежно и ласково!

Вдруг их воображаемый мирок оказался грубо разрушен. На плечо Молли тяжело опустилась громадная, как лапа динозавра, рука Эдны. Молли в страхе метнулась в сторону, ожидая, что в следующее мгновение на голову ей хлынет поток ругани.

Но вместо этого над ухом прогудел тошнотворно-слащавый голос:

– Ступай, детка, я сама помою. Иди поиграй.

«Детка»?! Молли изумилась. Не ослышалась ли она? Эдна никогда не разговаривала по-доброму. Обычно Эдна была чудовищно груба и сердита. Но сейчас она улыбалась, и улыбка ее была оскаленной, щербатой.

– А мисс Гад…

– Не волнуйся, – успокоила Эдна. – Иди отдохни. Посмотри этот чертов телик.

Молли растерянно обернулась к Рокки. Тот ответил ей озадаченным взглядом. Затем оба воззрились на Эдну. Перемена в кухарке обескураживала. Дети удивились бы гораздо меньше, если бы у нее на голове вдруг выросли тюльпаны.

И это было только первое из череды необычайных событий, случившихся на этой неделе…

Глава вторая

Коли наступает в жизни черная полоса, кажется, она никогда не закончится. У Молли в этом был богатый опыт – слишком уж часто ей не везло. Если бы она только знала, какое множество интереснейших приключений ждет ее в ближайшем будущем, то, возможно, сильнее радовалась бы наступающему дню. Однако, едва открыв глаза поутру, Молли с первой же минуты поняла: день не заладился. А случилось вот что.

Она проснулась оттого, что у нее над ухом оглушительно задребезжал колокольчик. Гизела, толстая дура и любимица мисс Гадкинс, обожала будить Молли всякими жестокими способами. Гизела уже зачесала назад черные, до плеч волосы, связала их лентой и теперь пыталась втиснуться в узкую синюю школьную форму.

– Слышь, Лупоглазая, сегодня на физкультуре будет кросс, а на первом уроке – контрольная на пятьдесят слов, – ехидно объявила она и отошла, весело помахивая колокольчиком и радуясь, что испортила Молли настроение.

Молли быстро оделась и заглянула в спальню, где жили Рокки и Гордон. Гордон швырнул в нее мокрым бумажным стаканчиком вместо приветствия. Рокки напевал про себя, ничего не замечая.

– Рок, – тихо позвала Молли. – Ты не забыл, что сегодня контрольная?

Они было попытались повторить трудные слова за завтраком, но добились только того, что у них отобрали тетрадки с домашними работами. Потом злобная старуха с восторгом наблюдала, как Молли драит унитазы зубной щеткой. От всего этого к половине девятого девочку начало тошнить.

До школы было идти всего четверть часа. По пути и без того поганое утреннее настроение только ухудшилось.

Брайерсвилльская начальная школа, в которой учились все сироты, занимала такое же, как и приют, серое каменное здание. По дороге один из деревенских мальчишек швырнул в Гизелу водяную бомбу. Та увернулась, и бомба попала точнехонько в Молли, промочив ее насквозь. Гизела со своими приспешниками – четырьмя старшими приютскими детьми – решили, что это очень смешно.

Молли и Рокки пропустили утреннее собрание, пытаясь высушить куртку на теплой батарее в девчоночьей раздевалке. Они понимали, что опоздают и на первый урок, а это было чревато уж совсем большими неприятностями.

– Опоздали! – проскрипела их учительница миссис Жаббс, когда они наконец появились на пороге. – И к тому же пропустили собрание!

Я назначу вам наказание позже. Ап-чхи! – Миссис Жаббс разразилась оглушительным чихом.

Она всегда чихала, когда сердилась.

Молли вздохнула. Опять наказание!

Воспитательные методы миссис Жаббс отличались завидной изобретательностью – Молли уже не раз выпадал случай испытать это на собственной шкуре. Например, в десятый раз поймав Молли на том, что та жует клочок бумаги, миссис Жаббс усадила ее в углу класса и заставила съесть целую стопку бумаги. У Молли ушло на это два часа. Было ужасно невкусно! Даже закрыв глаза, трудно представить себе, что бумажная масса – бутерброд с кетчупом или пончик. Вкус-то все равно остается бумажным.

Молли терпеть не могла миссис Жаббс и радовалась, что той не повезло с внешностью. Почти лысая, с опухшим, точно заплаканным, лицом, учительница обладала внушительным животом, который смахивал на резиновый мешок с водой. Так ей и надо, уродине! «Может быть, стоит пожалеть миссис Жаббс за громкое урчание в животе и за аллергию на все на свете?» – иногда думала Молли. Но ненависть к училке неизменно оказывалась сильнее.

Впрочем, от приступов чихания миссис Жаббс иногда бывала кое-какая польза – во время их было легко списывать. Только вот на сегодняшней контрольной это не спасет, потому что ни Рокки, ни Молли попросту не подготовились. Они уныло уселись за изъеденные жучками парты в переднем ряду.

И кто только выдумывает такие контрольные?! Надо было не просто правильно написать слова, но и разъяснить их значение. Молли и Рокки блуждали вслепую в дебрях неведомых слогов, пытаясь угадать ответ.

Наконец время вышло. Миссис Жаббс собрала тетради, дала классу задание по английскому и уселась проверять контрольные. Начала она с работы Молли. Не прошло и двух минут, как на весь класс заскрипел ее пронзительный голос, то и дело прерываемый залпами яростного чихания. У Молли в животе все сжалось: началась очередная взбучка. Терпение таяло. В конце концов, есть же предел! Молли с головой закрылась в своей «противоругательной скорлупе» и отключилась. Она давно научилась вот так уходить в себя, чтобы жестокий язык миссис Жаббс не ранил ее слишком сильно. Мысленно она улетала все дальше и дальше. Вскоре гнусный голос миссис Жаббс звучал уже едва слышно, а крапчатый рисунок на ее бесформенной юбке слился в размытое лилово-оранжевое пятно.

– И слово «бесславный» ты тоже объяснила неправильно, – скрипела училка. – Ап-чхи! На самом деле оно означает «позорный, достойный осуждения», и, надо сказать, оно напрямую относится к твоей работе. Слышишь, Молли? А?

Молли выпрямилась.

– Молли Мун! Да слушаешь ты меня или нет, негодная девчонка?

– Извините, что разочаровала вас. В следующий раз я постараюсь получше.

Миссис Жаббс фыркнула, чихнула и села. В ее крови пульсировал адреналин.

Молли мысленно поставила сегодняшнему утру десять баллов из десяти за гнусность. Но днем случилось нечто куда более страшное, и учителя оказались ни при чем.

После обеда Молли со всем классом переодевалась к кроссу. Шел проливной дождь. Дорожки, что бежали с холма в лес, раскисли от грязи. По окнам раздевалки стекали мутные струйки. Молли никак не могла отыскать спортивный ботинок. Когда он наконец нашелся и девочка вместе с Рокки вышла под дождь, весь класс уже был далеко впереди. Рокки хотел нагнать остальных, но бежать по скользкой земле оказалось очень трудно. Миновав заболоченный лесок, Молли совсем выбилась из сил. Да и Рокки начал задыхаться. Они присели передохнуть на скамейку под деревом. Кроссовки насквозь промокли, коленки посинели от холода, но под пластиковыми дождевиками было очень жарко. Рокки снял дождевик и завязал его вокруг пояса.

– Побежали дальше, – сказал он. – А то совсем отстанем.

– Может, лучше вернуться? – предложила Молли.

– С ума сошла? – раздраженно воскликнул Рокки. – Хочешь, чтобы тебя опять наказали?

– Я не сошла с ума, просто не люблю бегать.

– Давай побежали.

– Нет… не хочется.

Рокки склонил голову набок и задумчиво всмотрелся в ее лицо. Он битых десять минут помогал ей найти кроссовку, а теперь она хочет впутать его в еще большие неприятности.

– Молли, – проговорил он, едва сдерживая злость. – Если останешься, нас заставят бежать еще два круга. Хотя бы попробуй.

– Нет, и пробовать не стану. Все равно у меня ничего не получится.

Рокки возмущенно воззрился на нее.

– Знаешь, ты могла бы неплохо бегать, если бы захотела. А если научишься хорошо бегать, тебе это понравится. Но ты ведь и пробовать не хочешь! – Рокки поднял голову и посмотрел на дождевые тучи. – И так во всем! Если у тебя что-то не получается, ты просто бросаешь это. И тогда у тебя не получается еще сильнее, и ты совсем перестаешь пробовать, и тогда получается еще хуже, а потом…

– Да замолчи же! – Молли очень устала, и меньше всего ей хотелось выслушивать нотации от лучшего друга.

На самом деле она была потрясена, что Рокки заговорил подобным образом. Обычно он был очень терпим и легок в общении. А если что-то не нравилось, он чаще всего не обращал на это внимания или просто отходил в сторону.

– А потом, – продолжал Рокки, – начинаются проблемы. – Он глубоко, шумно вдохнул. – И знаешь что? Мне до смерти надоело видеть, как ты без конца попадаешь в беду. Можно подумать, ты нарочно накликаешь на себя неприятности. Словно тебе нравится, что тебя любят все меньше и меньше.

Эти неожиданные слова больно задели Молли. Раньше Рокки никогда не критиковал ее. Девочка пришла в ярость.

– Да тебя и самого не слишком-то любят! – парировала она.

– Это потому, что я всегда с тобой, – небрежно бросил Рокки.

– Ничего подобного, тебя тоже никто видеть не хочет, – огрызнулась Молли. – Не такой уж ты идеальный. Вечно весь в своих мыслях, будто живешь на другой планете. Общаться с тобой – все равно что пытаться завести разговор с марсианином. И положиться на тебя нельзя. Бывает, я тебя часами дожидаюсь! Вчера, например, я тебя полдня прождала в раздевалке. И вечно скрытничаешь, куда-то исчезаешь! Где, например, ты был вчера после школы? В последнее время ты пропадаешь по сто раз на дню! Пусть меня считают чокнутой, но и ты в глазах других такой же странный! Чудной бродячий менестрель!

– И все равно меня любят больше, чем тебя, – уверенно сказал Рокки и отвернулся.

– Что ты сказал?

– Я сказал, – громко повторил Рокки, – что меня любят больше, чем тебя.

Молли встала и окинула Рокки испепеляющим взглядом.

– Я пошла, – заявила она. – Ты считаешь себя лучше меня. И знаешь что? Можешь бежать, сколько хочешь. Догоняй остальных. Иди завоевывай себе популярность. Я тебя удерживать не стану.

– Да не сердись же ты так. Я просто хотел помочь, – сказал Рокки и нахмурился.

Но Молли разъярилась не на шутку. У нее внутри будто что-то взорвалось. Она и так знала, что ее любят меньше, чем Рокки. Но слушать об этом у нее не было ни малейшего желания. Ее задирали все, кому не лень, а к Рокки никто особо не приставал. Он был уверен в себе, погружен в свои мысли и неуязвим для насмешек. Его трудно было вывести из себя. Гизела и ее компания старались держаться от него подальше. В школе у него было полно друзей. Многие из ребят втайне хотели походить на него.

Молли возненавидела его за предательство. Она впилась в него свирепым взглядом. В ответ он только беспечно надул щеки, будто говоря: «Ну и надоела же ты мне!»

– Сейчас ты похож на большую толстую рыбу, – тихо сказала Молли. – Может, кто-нибудь из твоих новых друзей примет тебя за умного. – Она отошла от него, топая ногами, и во все горло завопила: – Ненавижу эту школу! Она самая гадкая на свете! До чего же мне плохо!!!

Молли сломя голову неслась сквозь кусты. Не будет она бежать этот гнусный кросс. И вообще сегодня не вернется в эту мерзкую школу. Она пойдет в свое тайное убежище. Туда, где ее никто не найдет. И пусть они кричат и бранятся, пока не лопнут от злости!

Глава третья

Молли мчалась через лес, что начинался сразу на задворках школы. По ногам хлестала высокая мокрая трава, пестревшая зонтиками папоротников.

Девочка подобрала ивовый прутик и принялась яростно рубить заросли. Первое же лохматое растение стало мисс Гадкинс. ВЖЖИК! Прутик просвистел в воздухе и снес «директрисе» голову. «Старая корова!» – пробормотала Молли.

Вот эта темно-зеленая ползучая трава будет Эдной. ВЖЖИК! «Мерзкая калоша!»

Она подошла к подножию старого тиса. На земле гнили ядовитые красные ягоды, а на стволе вырос огромный, желтый, отвратительный гриб. «Ага! Миссис Жаббс!»

ШМЯК! ШМЯК! Изрубив «миссис Жаббс» на вонючие куски, Молли почувствовала себя гораздо лучше. «Сама ты бесславная», – вполголоса проговорила она.

Выдохнувшись, Молли уселась на пенек и задумалась над словами Рокки. Она пнула ногой крапиву, высокий стебель покачнулся и обжег ей щиколотку. Молли приложила к ужаленному месту листик подорожника. Ей пришло в голову, что Рокки, может быть, в чем-то прав. Самую малость, разумеется. Но Молли все равно сердилась на него.

В конце концов, она-то на него никогда не ворчала. Изредка, только если он пел какую-нибудь из своих любимых песен, Молли приходилось встряхивать его. Просто чтобы он обратил на нее внимание. Однако она ведь не требовала от него менять свои привычки.

Молли считала, что Рокки любит ее такой, какая она есть. Потому и была потрясена, узнав, что ему, оказывается, что-то в ней не нравится. Еще неприятнее было видеть, как весело он общается с другими детьми. Интересно, давно ли он презирает ее? Может быть, он нарочно избегал ее? Лицо у Молли пылало. Как он сказал? Что она никогда ничего не пробует? Но она же великолепно разыгрывала вместе с ним рекламные ролики. Она же попробовала это! Может, надо найти какое-нибудь другое дело, которое получится? Она тогда ему докажет! Молли кипела от гнева и тревоги.

Девочка зашагала дальше, глубоко дыша, чтобы успокоиться. Ей было очень жалко себя. Деревья расступились, и она очутилась на травянистом склоне холма. Внизу расстилался городок Брайерсвилль. Виднелась школа, а позади нее главная улица, ратуша, общественные здания, жилые дома. Крыши блестели под дождем. По узким змеящимся улицам сновали автомобили, издалека похожие на морских свинок. Молли захотелось, чтобы одна из этих машин подъехала к ней и отвезла домой, к теплому уютному очагу. Какие же счастливчики остальные ребята из школы: даже в самый плохой день они возвращаются домой, где их все любят.

Мысли девочки изменили направление. Ее взгляд остановился на огромном рекламном щите, стоявшем на окраине города. Каждый месяц на него наклеивали новые плакаты. Сегодня в жизнь каждого прохожего врывался бодрый призыв: «БУДЬ КРУТ, ПЕЙ „КЬЮТ“!»

На огромном щите был изображен мужчина в темных очках, загорающий на пляже. Он пил «кьют». Банка прославленного напитка переливалась золотисто-оранжевыми полосками. Казалось, мир согревался и освещался не солнцем, а «кьютом».

Девочке очень нравилось такое сочетание. Банка выглядела раскаленной, но в то же время внутри был холодный напиток. Вокруг мужчины столпились загорелые красавцы и красавицы со всего пляжа. Они восхищенно смотрели, как тот пьет. Все сверкали чудесными белозубыми улыбками, но самые ослепительные зубы были, естественно, у того, кто пил «кьют».

Молли сразу приглянулась эта реклама «кьюта». Так легко было представить, что она, Молли Мун, тоже идет по белому песчаному пляжу и знает всех вокруг. До чего же ей хотелось перенестись в этот фантастический мир! Она понимала, что все эти люди – актеры. И что сцена поставлена искусственно, но все равно верила – этот мир существует. Когда-нибудь она сбежит из убогого Хардвикского приюта и начнет новую жизнь. Эта жизнь будет полна радостей, как у людей в ее любимых рекламных роликах. И будет взаправдашней.

Однажды Молли довелось попробовать «кьют». Миссис Тринкелбери принесла в приют пару банок. Напитка было мало, и Молли досталось всего несколько глотков. Она навсегда запомнила восхитительный фруктово-мятный вкус.

Шагая обратно к городу, Молли размышляла. Здорово было бы, если бы одна выпитая банка «кьюта» в самом деле превращала человека в знаменитость! Ей хотелось, чтобы ее все любили, как этих блестящих красавиц на плакате. Хотелось стать богатой и красивой. А кто она сейчас?! Бедная, уродливая, никому не нужная. Никто, ничто и звать никак.

Молли повернула к городской библиотеке.

Ей очень нравилось это здание – старое, обветшалое. Здесь было тихо и спокойно. В толстых альбомах лежали фотографии далеких мест, где Молли хотела бы побывать. Молли и Рокки любили приходить сюда. Старушка-библиотекарша всегда была занята. Читала либо раскладывала книги. Главное, она не мешала детям бродить, где хочется. По правде сказать, библиотека была единственным местом, где никто никогда не ругал Молли. А в заветном укромном уголке можно было отдохнуть.

Молли поднялась по каменным ступеням. Миновав каменных львов, стерегущих двери, прошла в фойе. Чуть сладковатый запах паркетного лака мгновенно успокоил девочку. Она аккуратно вытерла ноги о половичок. Задержалась у доски объявлений, где можно было прочитать много чего интересного.

На этой неделе кто-то пытался продать водяной матрас, а кто-то отдавал котят в хорошие руки. Объявления приглашали на занятия йогой, уроки танцев, кулинарные курсы и пешеходные прогулки.

Самый большой плакат возвещал о том, что на следующей неделе состоится брайерсвилльский конкурс «Мы ищем таланты». Это напомнило Молли о Рокки – он должен был выступать с одной из своих песен. Молли была почти уверена в его победе. Потом вспомнила, что все еще сердита на него.

Молли толкнула тяжелую дверь и вошла. Библиотекарь сидела за столом и читала книгу. Увидев девочку, старушка улыбнулась.

– Здравствуй, Молли, – сказала она, блеснув сквозь стекла очков добрыми голубыми глазами. – Заметила в дверях школьную куртку и подумала, что это твой друг пришел. В последнее время он сюда частенько заходит. Рада видеть тебя.

Молли улыбнулась в ответ.

– Спасибо.

Дружелюбие старой библиотекарши сбивало с толку. Молли не привыкла, чтобы взрослые относились к ней по-доброму. Она неловко опустила глаза и принялась листать брошюры. Они были сложены на газетном столике, за которым пожилая женщина читала журнал под названием «Собачья краса». Пышную прическу дамы покрывал толстый слой розоватого лака.

Так вот, значит, куда Рокки тайком ускользает от нее – в библиотеку! Молли снова подумала: а не пытается ли друг здесь спрятаться от нее? Однако она решительно отбросила глупые мысли и пошла мимо длинных рядов книжных полок, по дороге прихватив с кресла мягкую подушку.

Вдоль прохода по обе стороны тянулись высокие шкафы. Полки были уставлены книгами, нередко в два ряда. От «А» до «В», от «Г» до «Е». Наверное, подумала Молли, некоторые из книг годами не снимали с полок. Она прогулялась от «Ж» до «К», потом повернула налево, где стояли другие стеллажи – от «Л» до «Н», от «О» до «С», от «Т» до «Ф», от «X» до «Ч», от «Ш» до «Я».

Дошла до конца и направилась обратно.

Стеллаж с книгами на букву «И». Любимое место Молли. Здесь проход сужался, и поэтому полки были короче. Между стеллажом и стеной оставался узкий просвет, где как раз проходила труба, от которой шло тепло. Закуток освещала электрическая лампочка. Даже ковер был почти неистертый.

В этот угол мало кто заходил – не много найдется писателей, чьи фамилии начинаются на «Ж», «3» или «И». Сюда заглядывали, например, чтобы взять книгу по зоологии. Но это случалось нечасто. Молли сняла куртку и, подложив ее под голову, как подушку, легла макушкой к букве «И», а ногами к букве «Ж».

Пол был теплым, где-то вдалеке – видно, в котельной – ритмично постукивал бойлер. Тихо журчал голос библиотекарши – та говорила по телефону. Молли понемногу успокоилась, задышала ровнее и представила себе, что она летит высоко-высоко в космосе. И вскоре задремала.

Она проспала около получаса. Разбудил ее сердитый голос. Человек, говоривший с американским акцентом, был страшно зол. С каждой секундой его хриплый голос грохотал все громче и громче.

– Поверить не могу, – рычал он. – Немыслимо! Я ведь только на днях договорился с вами по телефону. Отправил вам деньги за прокат книги, прилетел за ней из Чикаго! Преодолел тысячи миль, а вы взяли да и потеряли ее! Что за паршивое у вас заведение!

Такого с Молли еще не случалось. Она, Молли Мун, здесь, а распекают не ее! Беспомощный голос библиотекарши был жалобен, как птичий писк.

– Простите, профессор Нокман, понятия не имею, куда она могла подеваться. Я своими глазами видела эту книгу на прошлой неделе. Могу только предположить, что ее взял кто-то из читателей. Хотя она стоит в отделе, из которого книги не выдаются на дом, и поэтому не может быть… Ох, боже мой… Погодите-ка, посмотрю в карточках.

Молли приподнялась на локте и осторожно выглянула в щель между полками. Кто же там так шумит? За стойкой библиотекарша лихорадочно рылась в формулярах. Она листала каталожные карточки, как будто одна из них могла подсказать ей, куда делась книга. Молли прекрасно ее понимала.

– Вы сказали, автор книги – Логам? – озабоченно переспросила пожилая дама.

– Логан, – поправил ее суровый голос. – А название начинается на букву «Г».

Молли встала на колени и выглянула в просвет над полкой – ей хотелось посмотреть на скандалиста. Ее взору открылся толстый как бочка живот, обтянутый гавайской рубахой с пальмами и ананасами. Молли поднялась еще на одну полку. Рубашка с коротким рукавом, на волосатой руке поблескивают очень дорогие на вид золотые часы. Пальцы короткие, толстые и тоже волосатые, а ногти – безобразно длинные. Мужчина нетерпеливо барабанил пальцами по столу.

Молли приподнялась еще на полку.

Нос у незнакомца был вздернутый, а лицо круглое, с двойным подбородком. Темные сальные волосы обрамляли обширную лысину и свисали до плеч. Под нижней губой торчала острая треугольная черная бородка, аккуратно подстриженные усы блестели от масла. Глаза были круглые, водянистые, а лицо обгорело на солнце. В целом он походил на уродливого морского льва. Молли подумалось, что она совсем не так представляла себе профессоров.

– Ну, что? – воинственно спросил мужчина. – Нашли?

– Да, то есть нет. Простите, профессор Нокман, похоже, она никому не выдана. Ох, боже мой! Ну и беда. Даже не знаю, как это могло случиться, – смущенно лепетала библиотекарша, копаясь в ящике своего стола. – Профессор Нокман, может быть, вернуть вам чек?

– Мне не нужен мой чек! – загрохотал разъяренный профессор. – Как вы смеете терять книги?! Как вас еще держат в библиотекарях?! – Он буквально захлебывался от ярости. – Мне нужна эта книга! Я заплатил за нее. И я ее получу! – Он зашагал по проходу от буквы «А» к букве «Г». – Наверное, какой-нибудь идиот поставил ее не на место!

Библиотекарша нервно заерзала в кресле.

Сердитый профессор, как слон, топал между шкафами и пыхтел от возмущения. Молли слышала его хриплое дыхание. Нокман остановился по другую сторону книжных полок, так близко, что до него можно было дотронуться рукой. От него противно воняло прогорклым маслом, рыбой и табаком. Вокруг толстой шеи висела золотая цепь, среди густых волос на груди притаился медальон в виде скорпиона, тоже золотого. Глаза у насекомого были бриллиантовые. Они поблескивали в лучике света, словно подмигивая девочке.

Пухлые когтистые пальцы профессора торопливо пробегали по корешкам книг.

– Хорошо же, – вдруг заявил он. – Книги, как я вижу, здесь нет, поэтому поступим следующим образом. Вы, – он промаршировал обратно к стойке и грозно вытянутым пальцем чуть не ткнул несчастную старушку между глаз, – побеседуете со своими коллегами и выясните, что стряслось с моей книгой. Как только узнаете, позвоните мне. – Он вытащил из заднего кармана брюк бумажник из змеиной кожи, достал оттуда визитную карточку и что-то написал на обратной стороне. – Я остановился в Брайерсвилльской гостинице. Звоните мне и держите в курсе. Помните: достать эту книгу – дело первоочередной важности! Она мне нужна для серьезнейших научных исследований. Мои коллеги по музею придут в ужас, когда услышат, как вы меня подвели! Хотя, если вы найдете книгу, они, конечно, об этом не узнают. Я понятно выразился?

– Да, профессор.

Профессор подхватил кожаное пальто и, сердито ворча, вышел из библиотеки.

Библиотекарша закусила губу и принялась поправлять шпильки в пучке на затылке. Громко хлопнула парадная дверь. Молли опустилась на колени. Прямо перед ней большая табличка указывала книги, начинающиеся на букву «И».

Какая же книга так нужна этому гадкому профессору? Он говорил, что заплатил за ее прокат, хотя она из отдела, откуда книги на дом не выдаются. И приехал за ней издалека. Видимо, книга очень занимательная.

Уж наверное, поинтереснее, чем «Изыскания», или «Иноверцы», или «Ипноз». Ипноз? Что за странное слово? Молли посмотрела на книгу, стоявшую прямо перед ней. Кусочек ее корешка с первой буквой названия был оторван. И вдруг Молли осенило: первой буквой должна быть буква «Г»!

Она торопливо стянула с полки тяжеленную книгу в кожаном переплете и, оглядевшись, не подсматривает ли кто, раскрыла ее.

На титульном листе старомодными буквами было напечатано: «Д-р Г. Логан. ГИПНОЗ: уроки древнего искусства. Издательство “Аркрайт и сыновья”, 1908». Дальше Молли читать не стала. Она аккуратно закрыла книгу, завернула ее в куртку и, улучив момент, когда библиотекарша склонилась под стойку за чайной чашкой, тихонько выскользнула из библиотеки. Это было второе из странных происшествий на этой неделе.

Глава четвертая

Молли миновала окраину Брайерсвилля. Сгорая от любопытства, она шагала по полям, по склону холма обратно к приюту. Дождь перестал, но девочка все равно крепко прижимала к груди книгу, завернув ее в теплую куртку. Близился вечер – блеклое ноябрьское солнце уже начало тускнеть. В лесу громко кричали фазаны, рассаживаясь по гнездам. В траве, прямо из-под ног Молли, шустро разбегались кролики.

Когда она добралась, в окнах приюта мерцал свет. Сквозь тонкие занавески на втором этаже Молли разглядела сгорбленный силуэт мисс Гадкинс. Та любовно гладила свою капризную собачонку Петульку.

Молли улыбнулась. Бесшумно проскользнув в железную калитку, она тихонько пошла по гравийной дорожке. В эту минуту открылась боковая дверь, и из дома вышла миссис Тринкелбери. Увидев Молли, она с нежностью прижала к себе девочку пухлыми руками.

– 3-здравствуй, з-здравствуй, Молли, крошка моя! В-вернулась наконец! А то уж я с-совсем тебя п-потеряла. К-как поживаешь? Хорошо?

– Спасибо, в целом неплохо. – Молли обняла старушку. Ей ужасно хотелось рассказать миссис Тринкелбери про книгу, но она благоразумно решила молчать. – А вы как?

– Х-хорошо, детка, к-как всегда. Только с Г-гизелой хлопот много, да это уж т-так п-повелось. С-смотри-ка, я т-тебе пирожок припасла. – Миссис Тринкелбери запустила руку в цветастую вязаную кошелку и пошарила там. – Ага, в-вот он. – Она протянула Молли бумажный сверток. – Ш-шоколадный. Вчера в-вечером испекла. – Стекла ее очков сверкнули отблесками падавшего из вестибюля света. – Только с-смотри, как бы тебя мисс с-сама знаешь кто с этим п-пирожком не з-застукала.

– Спасибо, – от души поблагодарила Молли.

– Детка, мне п-пора. – Старушка плотнее запахнула потертое вязаное пальто, застегнула его на все пуговицы и поцеловала Молли в лоб. – Не з-замерзни, малышка. Через неделю увидимся. – С этими словами миссис Тринкелбери зашагала в сторону города.

Молли вошла в приют и на цыпочках проскользнула в спальню. Пока остальные пили чай, она успела спрятать книгу и пирожок под матрац. Потом спустилась в столовую и села поодаль от ребят за маленький столик у камина.

Обычно Молли пила чай вместе с Рокки, но сегодня, как назло, его не было. Молли съела хлеб с маргарином, настороженно поглядывая на Гизелу. Та сидела за большим столом в другом конце комнаты. Сегодня Гизела оказалась в центре всеобщего внимания – она победила в кроссе. Ее толстые ноги были забрызганы грязью, круглое лицо раскраснелось. В волосы, будто перо, она лихо воткнула зеленую веточку.

Молли понимала – как только Гизела увидит ее одну, сразу начнет задираться. И зловредность ее будет нарастать как снежный ком. Сперва Гизела бросит парочку колких замечаний. Когда Молли пропустит их мимо ушей, противная приставала начнет поддразнивать ее все злее и злее, пока не пробьет Моллину защитную скорлупу. Молли вспыхнет, ее лицо задергается, или, того хуже, в горле встанет комок, а глаза наполнятся слезами. Очень сложно сохранить уверенность в себе, когда Гизела с дружками налетают всем скопом. Девочка торопливо запихнула в рот последний кусок хлеба и тихонько направилась к дверям. Но было уже поздно.

Гизела заметила ее и хрипло прокричала:

– Смотрите, Беда наконец добралась до финиша! Эй, Бубнила, что с тобой стряслось? Уж не свалилась ли ты в лужу? А может, на тропинку выскочила лягушка и ты ее испугалась? Или у тебя коленки подкосились?

Молли саркастически улыбнулась, пытаясь не обращать внимания на обидные слова.

– Ты че там, пытаешься нагло ухмыльнуться? – не унималась Гизела. – Смотрите все, Лупоглазая строит из себя крутую!

Молли ненавидела Гизелу. Однако так было не всегда. Поначалу она даже жалела эту девчонку.

Гизела попала в приют четыре года назад. Тогда ей было шесть. Ее родители погибли в автокатастрофе. А как раз перед гибелью они разорились, так что не оставили ей ничего, даже родственных связей. Молли старалась поддержать Гизелу, но вскоре поняла, что той не нужна ее дружба. Однажды Гизела прижала Молли к стене и заявила: «Ты мне не компания, поняла? У меня была хорошая семья, я знаю, что такое любящие родители. Меня не подбрасывали на крыльцо, как ненужную тряпку. Если бы не это несчастье, если бы мама с папой были живы, я бы никогда сюда не попала».

Гизела рассказывала тысячи историй о своем чудесном прошлом, и вскоре дети стали восхищаться ею. Но она терпеть не могла Молли и Рокки и всегда издевалась над ними. Целых четыре года Гизела дразнила и задирала Молли. По какой-то причине она невзлюбила свою невзрачную соседку. И теперь Молли отвечала ей тем же.

– Я спрашиваю, ты пытаешься нагло ухмыльнуться или как? – угрожающе повторила Гизела.

Четверо сирот постарше, сидевшие рядом с Гизелой, захихикали. Коротышки-близнецы Синтия и Крейг, а также закадычные друзья Гизелы Гордон Бойлз и Роджер Фиббин – все они были по характеру обычные подпевалы, им бы духу не хватило сказать хоть слово против своего вожака. Они обожали смотреть, как Гизела задирает Молли.

Слева от Гизелы, стиснув кулаки, сидел Гордон Бойлз. Его немытые волосы туго стягивала бандана. Недавно он циркулем и чернилами сделал себе татуировку. Наколол на каждом пальце буквы, которые на левом кулаке складывались в слово «ЦАРЬ», а на правом – в слово «ГОРД». Со своего места Молли могла отчетливо прочитать «ЦАРЬ ГОРД». Он был готов буквально на все ради малейшей выгоды, и фантазия у него была та еще. При Гизеле он играл роль вышибалы-телохранителя.

Справа от Гизелы сидел ее шпион и наушник Роджер Фиббин. Глядя на его чистенькую белую рубашку и аккуратную прическу, Молли подумала: до чего же он похож на маленького и очень недоброго взрослого с этим своим острым носом и холодными пронырливыми глазками. Рокки и Молли прозвали его Ябедой. А близнецов Синтию и Крейга – Клонами. Чем грубее Гизела дразнила Молли, тем громче хохотала ее свита.

Джемма и Джерри, шести и семи лет, тихонько сидевшие за небольшим столиком у двери, забеспокоились. Им не нравилось смотреть, как издеваются над Молли, но они были слишком малы и ничего не могли поделать.

– А может, какой-нибудь фермер швырнул в тебя лопатой, потому что ты похожа на крысу? – предположил тощий Роджер.

– Или крыса бросилась на тебя, потому что от тебя воняет? – прогудел мускулистый Гордон.

– Или вы с Рокки сидели в кустах и мечтали о свадьбе? – ухмыльнулась Гизела.

И вдруг Молли и правда улыбнулась широко и искренне. Улыбка эта зародилась у нее где-то внутри, она происходила из глубоко спрятанного волнения, из тайной надежды на то, что книга о гипнозе поможет ей. Молли как наяву увидела, чего она сможет добиться, если научится гипнотизировать людей. Ну, берегитесь тогда, Гизела и компания! Не говоря ни слова, Молли встала и вышла из комнаты. Девочке не терпелось заглянуть в книгу. Но удалось ей это далеко не сразу.

После чая всем детям полагалось отдыхать в постелях, кроме тех, кому было разрешено репетировать выступления в преддверии брайерсвилльского конкурса талантов. Молли тянуло почитать книгу о гипнозе, но она боялась, потому что на соседней кровати листала комикс Синтия.

Минуты текли невыносимо медленно. Молли прислушивалась к доносившемуся снизу пению. Она услышала хрипловатый голос Рокки и снова пожелала ему победы, хотя все еще сердилась на приятеля за сказанные днем жестокие слова. Потом пришло время делать уроки. Казалось, долгожданный вечер никогда не наступит.

Но вот кукушка на часах мисс Гадкинс прокричала шесть раз. На вечерней молитве Молли изо всех сил старалась держаться подальше от Рокки. Он, правда, и сам будто не замечал ее. Пропев гимн под записанную на магнитофон органную музыку, мисс Гадкинс зажала под мышкой свою капризную раскормленную собачонку и сделала несколько объявлений. Во-первых, Молли будет всю неделю пылесосить комнаты, так как не сумела пробежать кросс до конца. Во-вторых, завтра в приют приезжают гости из Америки.

– Они прибудут в четыре часа. Имейте в виду, как ни странно, они желают усыновить сироту. Помните, в прошлый раз наши американские гости уехали с пустыми руками. Не подведите меня теперь. Мне не терпится избавиться от кого-нибудь из вас. Им не нужны вшивые, чумазые недомерки. – Глаза мисс Гадкинс остановились на Молли. – Поэтому приведите себя в порядок. Выбрать могут только приличного ребенка. Правда, некоторым из вас ничто уже не поможет.

От этой новости у всех приютских детей екнуло сердце. Даже в глазах Гизелы Молли заметила огонек надежды.

За ужином Молли сидела одна и раздраженно грызла битое яблоко.

Когда ей показалось, что она вот-вот лопнет от нетерпения, представился удобный момент уединиться в спальне. Девочка торопливо выхватила из-под матраца книгу и помятый пирожок, сунула их в мешок с грязным бельем и отправилась в укромное местечко, где можно было без помех почитать.

Гадесом по-гречески называется ад. А в приюте так прозвали нечасто посещаемую прачечную, скрытую глубоко в недрах здания. Молли направилась прямиком туда, делая вид, что собирается постирать.

Прачечная находилась в темном подвале с низкими потолками. Вдоль стен тянулись ржавые трубы, с которых свисала сохнущая одежда. По крайней мере, здесь было не холодно. В дальнем углу приткнулись старые фаянсовые раковины с белым известковым налетом вокруг сливных отверстий.

В них дети и стирали свои пожитки. Молли отыскала местечко потеплее под лампочкой возле труб и, сгорая от нетерпения, вытащила книгу из мешка.

Всю жизнь она мечтала быть непохожей на других. В фантазиях она представляла себя совсем особенной и постоянно ждала, что однажды с ней произойдет что-нибудь чудесное. В глубине души она знала, что в один прекрасный день на свет появится новая, блистательная Молли Мун и покажет всем обитателям Хардвикского приюта, какова она на самом деле. Вчера ей казалось, что долгожданное чудо вот-вот случится. Может быть, оно просто запаздывало на денек?

Весь вечер Молли гадала, поможет ли украденная книга воплотить в жизнь ее мечты и чему она сможет из нее научиться. Голова шла кругом.

А вдруг фантазии завели ее несколько дальше, чем следовало?! Дрожа от волнения, девочка робко прикоснулась к сухому кожаному переплету. С тихим шелестом старая книга открылась.

Перед ней снова был титульный лист. «ГИПНОЗ. Уроки древнего искусства».

Молли перевернула страницу и после первого же абзаца буквально задрожала от нетерпения:

Молли с удивлением отметила, что доктор Логан жил в Брайерсвилле. Этот сонный городок не мог похвастаться выдающимися людьми. Девочка торопливо перелистнула страницу.

У Молли вспотели ладони.

Молли подумала о своей любимой грезе наяву, когда она поднималась в космос и оттуда смотрела на мир. Она нередко уходила в себя, когда на нее ругались. Может быть, сама того не зная, она погружалась в транс?

Когда Молли прочитала следующее предложение, ее сердце заколотилось быстрее:

Девочка жадно читала дальше.

Молли на миг отложила книгу.

– Или так: «Когда вы очнетесь, то будете считать себя обезьяной».

Молли улыбнулась. В голове вихрем носились идеи, одна другой лучше. Но потом ее охватили сомнения. Эта книга говорит правду – или ее написал сумасшедший?! Лихорадочно перелистывая страницы, Молли не могла отделаться от недоверия.

Книга пестрела рисунками людей в старинных одеждах. Они демонстрировали позы, которые нужно принимать для гипноза. На одной картинке женщина с ровной спиной лежала на двух стульях: один – под головой, другой под ногами. Рисунок назывался «Человек-доска». Было множество схем, где человек корчил самые немыслимые рожи – то раздувал щеки, как толстая рыба, то закатывал зрачки кверху так, что показывались белки. «Фу, какой мерзкий!» – подумала Молли.

Переворачивая плотные страницы старой книги, она постепенно дошла до шестой главы и обнаружила, что сразу за ней следует девятая. Две главы – седьмая, «Гипноз с помощью голоса», и восьмая, «Гипноз на большом расстоянии», – оказались аккуратно вырваны. Молли задумалась – кто это сделал? И когда – много лет назад или совсем недавно?

Потом ей вспомнился уродливый, похожий на кабана человек в библиотеке. Он говорил, что приехал за этой книгой аж из Америки. Наверное, профессор считает, что под ее обложкой скрыты необычайно важные секреты. Вот так книга!

А вдруг ей досталось настоящее сокровище?!

Ближе к концу книги девочке попались несколько страниц с коричневатыми фотографиями. На одной из них застыл человек с шапкой темных кудрей и очками на толстом, как картошка, носу.

«Доктор Логан, самый знаменитый гипнотизер в мире» – гласила подпись. Открытие, что хороший гипнотизер не обязан быть писаным красавцем, согрело сердце Молли. Она торопливо вернулась к первой главе: «Потренируйтесь на себе». Первый раздел был озаглавлен «ГОЛОС».

Это было так соблазнительно, что даже не верилось! Ребята не зря наградили Молли прозвищем Бубнила. Они утверждали, что ее бормотание навевает на них сон. Выходит, в монотонном голосе нет ничего плохого, даже наоборот, это редчайший талант.

Молли прочитала вслух:

– У ме-ня чу-дес-ный спо-кой-ный го-лос.

Я спо-кой-на и на-стой-чи-ва, мой го-лос о-чень…

Неожиданно послышался громкий топот. Молли поспешно захлопнула книгу, запихнула ее в мешок с бельем и вытащила раздавленный шоколадный пирожок.

В Гадес спустилась Гизела. Она вошла в сушильную комнату, грохоча подкованными башмаками.

– Фу, – сморщилась Гизела. – Ты че тут делаешь, дура? Петь, что ли, пыталась? Брось. У тебя голос невыразительный.

– Просто напевала, пока искала носки, – ответила Молли.

– А по-моему, ты спустилась сюда поразмыслить, почему тебя никто не любит. – Гизела сняла с верхней трубы свою спортивную форму и обернулась к Молли: – Бубнила, ты ж сама как старый носок. Рваный, вонючий, никому не нужный носок. Почему бы тебе не выступить на конкурсе талантов в роли носка? А еще лучше – запишись на конкурс, где выбирают самого некрасивого человека в мире. – И, передернув плечами, добавила: – Спорим, Лупоглазая, твои родители были уродами?

Молли ничего не ответила, и Гизела решила ее добить:

– Да, кстати, пока тебя не было, приходила твоя мерзкая чокнутая Тринкелбери. – И с довольной ухмылкой она зашагала прочь.

Молли посмотрела ей вслед, улыбнулась и откусила пирожок. А потом вполголоса произнесла:

– Ну, погоди же, Гизела Хеккерсли. Дождешься ты у меня.

Глава пятая

Молли проснулась в шесть утра. Ей приснилось, что она стала знаменитым гипнотизером. Девочка улыбнулась своим мыслям. У нее созрел дерзкий план.

Идти в школу она не собиралась. Не было ни сил, ни желания сидеть на противных, как помои, уроках старухи Жаббс. Под матрацем ее ждал учебник, полный удивительных тайн. Но оставлять там книгу нельзя – ее может найти пронырливая мисс Гадкинс. А если взять учебник в школу, там его наверняка стащит Гизела.

Когда задребезжал звонок, Молли сделала вид, что не слышит. Она лежала с крепко закрытыми глазами даже после прихода Рокки. Гизела во второй раз затрезвонила колокольчиком у нее над ухом и стянула одеяло, но Молли все так же безучастно лежала на кровати.

– Что, Лупоглазая, опять все мозги проспала? – усмехнулась Гизела.

– Мне плохо… – простонала Молли.

На завтрак она не пошла. Дождавшись, пока все спустятся в столовую, Молли быстро вскочила с кровати и принялась за дело. Для начала распахнула окно спальни и маленькими ножницами соскоблила немного плесени с каменной стены в пластиковую мыльницу. Потом осторожно размяла зеленые кусочки в мелкий порошок и припудрила им лицо. Кожа приобрела болезненный сероватый оттенок. Молли аккуратно ополоснула мыльницу и поставила ее на место около раковины.

На цыпочках она прокралась в медпункт. Там стоял электрический чайник. Молли включила его, дождалась, когда вода вскипит, взяла стакан, плеснула в него кипятку и спрятала под кресло. Достала железный тазик и водрузила его на шкаф.

Вернувшись в спальню, Молли покопалась у себя в ранце и извлекла пакетик с кетчупом, припрятанный для бутербродов. Сунула его в карман пижамы и легла обратно в постель. Ловушка была расставлена.

Все начали возвращаться с завтрака. В комнату к Молли заглянул Гордон Бойлз.

– Заболела? И то хорошо, – бросил он.

Что-то просвистело в воздухе, и на шею Молли шлепнулся противный, холодный и мокрый комок. Затем она услышала голоса Джерри и Джеммы. Малыши зашли навестить ее.

– Кажется, она простудилась. Может, вчера упала в лужу? – прошептала Джемма. – Бедняжка Молли.

– Наверное, она заболела, потому что старшие все время над ней издеваются, – предположил Джерри.

– М-да. Пойдем покормим твою мышку.

Наконец в комнату ввалилась сама мисс Гадкинс.

– Говорят, ты заболела, – без всякого сочувствия заявила она. – Иди в медпункт.

Пошатываясь, будто у нее страшно болит и кружится голова, Молли проследовала за мисс Гадкинс по обшарпанному коридору. Ребята глазели на нее из комнат. В медпункте директриса указала Молли на кресло, сняла ключ с большой связки у пояса, открыла шкафчик, достала градусник и сунула его девочке под мышку. Скрестив за спиной вспотевшие пальцы, Молли отчаянно молилась про себя, чтобы мисс Гадкинс хоть на миг вышла из комнаты. Ее молитва была услышана.

– Я вернусь через пять минут. Посмотрим, так ли уж ты больна. – Мисс Гадкинс вышла, причмокнув вставной челюстью.

Молли тут же вытащила из-под кресла стакан.

В нем был уже не кипяток, но все еще очень горячая вода. Девочка опустила туда градусник. Тревожно, с колотящимся сердцем смотрела она, как ползет вверх столбик ртути.

Сорок два градуса – вполне достаточно. Теперь мисс Гадкинс не усомнится в болезни Молли. Но чтобы убедить ее окончательно, девочка надорвала пакетик с кетчупом и сунула его обратно в карман. Нервы были натянуты до предела. Молли, дрожа от страха, ждала директрису, чтобы завершить свой план.

Спустя минуту в коридоре послышалось чмоканье и торопливые шаги. Возвращалась мисс Гадкинс. Молли повесила голову, стараясь выглядеть смертельно измученной. Мисс Гадкинс вошла и, не говоря ни слова, выхватила градусник у Молли.

Молли глубоко вздохнула. Когда мисс Гадкинс водрузила очки на переносицу и всмотрелась в градусник, она скорчила гримасу.

– Мисс Гадкинс, – простонала девочка, извиваясь всем телом, – меня ужасно тошнит.

Та отпрянула, будто ей на дороге встретился воинственный скунс, и торопливо огляделась по сторонам.

– Где же этот чертов таз? – заволновалась она.

Молли тем временем издавала громкие утробные звуки.

Пока мисс Гадкинс карабкалась на стул, чтобы добраться до тазика, девочка выдавила в рот немного кетчупа и набрала воды. Едва воспитательница с тазиком в руках спустилась, Молли кинулась к ней.

– Уы-ву-у-фф. – Изо рта девочки на стальное дно выплеснулась розовая жидкость. Для пущей убедительности Молли покряхтела еще немного: – Ууырр-гхх, у-хх-ффу.

Кажется, представление удалось на славу.

– Простите, мисс Гадкинс, – еле слышно пролепетала Молли.

Директриса с отвращением отстранилась и еще раз посмотрела на градусник.

– Скорее собирай вещи – халат, зубную щет… – Она осеклась. – Короче, собирай вещи, и марш в изолятор! У тебя температура сорок два. Угораздило же тебя! Надеюсь, мы все не заразимся. И вымой этот чертов тазик. Заберешь его с собой.

Молли чуть не подпрыгнула до потолка от радости, что сумела провести мисс Гадкинс, но сдержалась и ничем не выказала своих чувств. Еле волоча ноги, она уныло потащилась в спальню. Взяла легкий халатик и шлепанцы, достала из шкафа теплую кофту и прихватила мешок с бельем, в котором, разумеется, лежала книга по гипнозу. Потом по выстланной бутылочно-зеленым линолеумом лестнице направилась в изолятор.

Разумеется, это не был настоящий изолятор со множеством палат и кроватей. Изолятором в Хардвикском приюте служила крохотная каморка на чердаке, подальше от спален. Она располагалась прямо над квартирой мисс Гадкинс. Молли прошла мимо двери директрисы. В холле стояла тяжелая мебель красного дерева, а на стене висел громадный портрет хозяйки. На полу около массивного серванта лежала фиолетовая подушечка Петульки, рядом с ней – целая коллекция небольших камушков и гальки. Петулька имела странную привычку сосать камни, а потом выплевывать их. Возле камней стояло блюдце с шоколадным печеньем.

Молли поднялась к изолятору, распахнула дверь и обнаружила, что внутри довольно тепло. Ноябрьский день выдался на удивление солнечным, вот комната и прогрелась. В лучах света, падающих сквозь оконные стекла, плясали пылинки. На подоконнике между створками валялись дохлые мухи. Возле желтой стены разместилась латунная кровать.

Притворщица сняла с матраца чудовищную клеенку – не собирается же она мочить постель! – и постелила ситцевые простыни и пару одеял. Потом устроилась поудобнее и приступила к чтению.

Первую главу – о тренировках на себе – Молли решила пропустить. Ей не терпелось узнать, что делать дальше. К тому же она посчитала, что и так провела много лет в забытьи и трансе. Поэтому сразу перешла к главе второй.

Молли закрыла книгу и сунула ее под простыню. Сосредоточившись на танце солнечных бликов на желтой стене, она начала погружаться в транс. Мысленно она будто поднималась по крутому туманному склону, уходила прочь от обыденного мира. Ей было нетрудно отрешиться от всего, воспарить над землей. Вскоре все окружающее, кроме солнечного блика на стене, показалось размытым. Молли закрыла глаза и, следуя инструкции, сосредоточилась на животном.

Единственным животным в приюте была Петулька, любимая собачонка мисс Гадкинс. Она и станет подопытным существом.

«Постарайтесь понять сущность этого животного. Представьте себе, что вы и есть это животное», – всплыли в памяти слова доктора Логана.

Понять сущность Петульки! Молли представила себе маленького мопса с бархатистой шкуркой. Собака была злонравная, капризная, избалованная, раскормленная и ленивая. Почему она стала такой противной? Всегда сердитая, ничему не радуется. Молли представила ее во всех подробностях: толстое черное тельце, кривые передние лапы, подгибавшиеся под весом жирного туловища, вздернутый хвост, приплюснутая морда с белой отметиной на лбу, сердитое рычание, хриплые вздохи, выпученные глаза… Молли всмотрелась в глаза Петульки – тусклые, водянистые, недовольные. Она склонялась над собакой все ближе и ближе. Вот глаза Петульки стали величиной с черные бильярдные шары, потом с шары для боулинга, потом с баскетбольные мячи… А потом Петулькины глаза приняли вид огромных воздушных шаров. Молли даже испугалась, что еще немного – и они попросту взорвутся. В этот миг разум девочки будто скользнул под шкуру мопса и погрузился в собачьи мысли.

Молли почувствовала себя собакой! Как наяву она видела четыре кривые лапы, отвислые уши, чуткий нос, причем не со стороны, а словно глядя выпученными глазами их обладательницы. Молли ощущала сладкий аромат шоколадного печенья, немного затхлый запах бархатной подушечки. Это было удивительно! Молли взаправду нюхала покрытую собачьей шерстью подушку! Потом она ощутила свой животик – вздутый, переполненный. От шоколадного печенья, которым в немыслимых количествах кормила ее мисс Гадкинс, затошнило. Ой-ой! Как болит живот! Молли поняла, каково живется Петульке, и даже тихонько заскулила от сочувствия: «Грру-у!»

Где-то далеко часы мисс Гадкинс пробили восемь, и Молли открыла глаза. Значит, вот почему Петулька такая вредная и сердитая! Просто у нее все время болит живот от шоколадного печенья!

В мозгу Молли вдруг словно распахнулась дверца. Девочка поразилась тому, как легко поняла характер собаки. Интересно, какими еще скрытыми способностями она обладает? Способности, пользоваться которыми ее научит мистер Логан? Если Молли освоит остальные уроки из книги так же быстро, как этот, то вскоре станет классным гипнотизером!

На миг девочка заколебалась. Ее охватили жестокие сомнения. Быть может, она попросту выдумала все чувства Петульки?! Молли торопливо раскрыла книгу. Посмотрим-ка, удастся ли ей всерьез загипнотизировать собаку. Но для этого надо сперва разучить третий шаг…

Глава шестая

Когда все сироты ушли в школу, Молли услышала в коридоре торопливые шаги мисс Гадкинс. Та направлялась в изолятор проверить больную. Директриса обрадовалась, увидев, что Молли спит. Брезгливо прикрывая нос платком, она прошла через комнату и оставила на столе записку.

Причмокивая вставной челюстью, директриса направилась к себе, чтобы выпить привычный утренний стаканчик хереса. День выдался, по ее мнению, на редкость хлопотным, а поэтому она налила себе даже пару стаканов. Вскоре после этого Молли услышала, как ноги воспитательницы шаркают по гравиевой дорожке. Заскрипели, отворяясь, железные ворота. Молли выглянула в окно и увидела, как мисс Гадкинс ковыляет к своему микроавтобусу. Она куда-то уезжает, но без Петульки! Вот и удобный случай провести опыт!

Молли принялась читать дальше:

Ага, Молли интуитивно уже достигла этого. Она зарычала в точности как Петулька.

Молли закрыла книгу и вышла на лестничную площадку. Перегнувшись через перила, она увидела Петульку. Та сладко похрапывала на своей бархатной подушечке. Девочка бесшумно спустилась и остановилась в трех метрах от собачки. Она прикрыла глаза, сосредоточила все свои мысли на Петульке. С губ слетел точь-в-точь такой же рык, как в прошлый раз.

– Грру-у! Грру-у! Грру-у! – Молли рычала снова и снова, стараясь, чтобы звук получался медленным и ритмичным.

Поначалу она чувствовала себя довольно глупо, но вскоре, заметив, что Петулька навострила уши и приоткрыла глаза, Молли взялась за дело всерьез.

Собачка увидела Молли на верхней ступеньке лестницы и услышала знакомый звук. Петулька наклонила голову и прислушалась. Будь все как обычно, она зарычала бы. Приближение ребенка означало, что ее могут взять на руки. А Петулька терпеть не могла, когда ее хватают. От этого так болел живот! Глупая хозяйка всегда брала ее на руки, а это очень больно! Но этот маленький человек ей сочувствовал. Звуки, которые он издавал, успокаивали. Петулька заметила, что ребенок приближается, но не стала возражать. Петульке даже хотелось, чтобы девочка подошла ближе, хотелось заглянуть в ее прелестные зеленые глаза. Ей нравился этот голос. Он погружал в приятную расслабленность.

Вскоре Молли оказалась всего в полушаге от Петульки. Черные собачьи глаза не отрываясь смотрели на девочку.

– Грру-у! Грру-у! Грру-у! Грру-у! – рычала и подскуливала Молли.

Она горячо надеялась, что гипноз подействует. Вдруг глаза Петульки, оставаясь открытыми, остекленели. Словно в них изнутри захлопнулись ставни. Зрелище, прямо скажем, было странное и немного пугающее. Но, глядя в собачьи глаза, Молли внезапно ощутила, как от самых кончиков пальцев ног поднимается, растекаясь до корней волос, какое-то теплое, ласковое чувство. Это, наверное, и есть то самое «слияние», которое описывает доктор Логан. Девочка перестала рычать. Петулька села, бессмысленно глядя в пространство перед собой, покорная, как плюшевая игрушка. Получилось! Молли с трудом верила своим глазам. Здорово! Она по-настоящему загипнотизировала животное!

Теперь надо попробовать внушить что-нибудь Петульке. Но как это сделать, не умея говорить по-собачьи?! Больше всего ей хотелось заставить мопса напустить слюней в стаканчик с хересом мисс Гадкинс. Или укусить ту за щиколотку. Или вываляться в коровьей лепешке и улечься спать на кровать директрисы. Вдруг Молли сообразила, какая мысль будет самой полезной и правильной для Петульки. Надо отучить ее от шоколадного печенья. Собачка ест печенье по привычке и из жадности, не догадываясь, что от этого у нее болит живот и портится характер. Молли достала из кармана полупустой пакетик кетчупа.

Петулька смотрела на девочку перед собой и думала, что та самое милое, самое приятное существо на свете. Но тут девочка взяла шоколадное печенье и намазала его чем-то противным. Петулька догадывалась, что это совсем невкусно, так как девочка морщилась от отвращения и скорчила страшную физиономию, глядя на результат. Теперь выпечка казалась абсолютно неаппетитной. Девочка тоже так считала. Она издала утробный звук, как будто ее сейчас вырвет. И Петулька поверила девочке. Она понимала, что должна запомнить все, чему учит ее это милое дитя. Шоколадное печенье – это плохо, плохо, плохо!

Потом девочка погладила Петульку по голове, и собачка еще сильнее полюбила ее. Девочка снова принялась тихонько рычать, а потом, отойдя подальше, резко тявкнула. Это вывело Петульку из транса.

С озадаченной гримасой Петулька встряхнула отвислыми ушами. Она не помнила ничего из случившегося за последние десять минут, но чувствовала себя как-то по-новому. Ей совершенно не хотелось шоколадного печенья. Она его терпеть не могла! Зато полюбила девочку, сидевшую на ступеньках.

Молли помахала Петульке рукой.

– Молодец, малышка, – сказала она.

Животик у Петульки все еще болел, но девочка ей так нравилась, что она подошла к лестнице, чтобы дать себя погладить. Собака завиляла хвостом. Приятное и давно забытое ощущение. Она не делала этого уже много месяцев.

Молли приласкала Петульку. Как хорошо все получилось! Она пошла в туалет и спустила в унитаз намазанное кетчупом печенье.

В тот день в животе у Молли урчало от голода, но она не обращала на это внимания. Книга полностью ее захватила. Ближе к обеду по чердаку поплыл аппетитный запах копченого угря, приготовленного Эдной для мисс Гадкинс. Молли осторожно спустилась на площадку к Петульке и с радостью увидела, что та не прикоснулась к шоколадному печенью. Остатками собачьего печенья девочка и перекусила.

В четыре часа Молли услышала, как ребята возвращаются из школы, а мисс Гадкинс наполняет миску Петульки свежим печеньем. Пока все пили чай, Молли стащила еще три печенюшки. Через полчаса снаружи послышался шум подъехавшей машины. Выглянув из окна, Молли поняла, что прибыли американцы – худой бородатый мужчина и его жена с розовым шарфом на голове. Мисс Гадкинс в своем лучшем кримпленовом костюме бирюзового цвета рассыпалась в любезностях.

– Добро пожаловать, входите, входите, – скрипела она.

На Молли внезапно нахлынула тоска. Хоть бы эти американцы выбрали ее и увезли подальше отсюда! Так случилось однажды с Лентой Атлас и Мозесом Корзинсом. Но она знала: усыновляют очень редко, а уж если кому-нибудь сегодня и повезет, то точно не ей! К тому же у нее теперь была книга. Жизнь в приюте уже не казалась такой безнадежной.

В тот день собачью миску еще дважды наполняли печеньем. И каждый раз Молли украдкой спускалась подкрепиться, чтобы хоть немного утолить голод.

Молли читала до поздней ночи, старательно вникая во все уроки доктора Логана. Наконец она выключила свет и свернулась уютным калачиком под теплым одеялом. Впереди еще масса времени. Весь следующий день можно притворяться больной и впитывать мудрые советы доктора Логана, пока мисс Гадкинс не придет проведать ее. Утолять голод можно Петулькиным печеньем. А через день-другой все секреты гипнотизма уже будут надежно упрятаны в голове. Жаль, что две главы вырваны, однако и из оставшихся семи можно почерпнуть немало полезного. Ей не терпелось рассказать о своей находке Рокки. Их ссора казалась пустяковой в сравнении с тайнами, скрытыми в удивительной книге. Лежа в постели, Молли размышляла, где бы ей раздобыть цепочку и маятник.

Вдруг в памяти всплыло сердитое лицо профессора из библиотеки. Молли почувствовала себя немножко виноватой. Наверное, это лучший в мире учебник по гипнозу, написанный самым знаменитым специалистом. И бедный профессор ехал за книгой тысячи миль! Теперь, без мудрых советов доктора Логана, он не закончит исследование. Неудивительно, что он так разгневался! На родине, в музее, ему влетит за то, что деньги, потраченные на дорогие авиабилеты, пропали зря. Ничего страшного, подумала Молли, она дочитает книгу и сразу же вернет ее на место. И тогда пусть профессор изучает ее хоть сто лет. Успокоив свою совесть, девочка быстро уснула.

Больше она ни разу не вспомнила о профессоре. И напрасно.

Глава седьмая

На следующий день была суббота. Молли разбудила Петулька, которая пыталась запрыгнуть к ней на кровать. Собачка принесла ей в подарок небольшой камушек. Петулька выглядела намного веселее и ласковее, чем обычно. Девочка взяла мопса на руки и почесала за ухом.

– Это я должна тебя благодарить, Петулька, а не ты меня. Ты мне очень помогла.

В ответ собачка постучала Молли лапкой по груди, будто возражая: «Нет, это ты мне очень помогла».

Так они и подружились.

Молли подошла к окну. Над серыми шиферными крышами деревенских домов возвышался золоченый шпиль приходской церкви. Большие круглые часы показывали десять, а значит, остальные обитатели приюта уже отправились на утреннюю прогулку.

По субботам мисс Гадкинс любила отвозить детей в своем микроавтобусе к подножию холма Горб Святого Варфоломея милях в десяти от города. Оттуда они пешком должны были подняться по Горбу, а затем через холмистые поля возвратиться в приют.

Это мероприятие давало директрисе три с половиной часа свободного времени, которое она проводила в городе. Молли знала ее традиционное расписание: сначала идет в парикмахерскую, где ей делают педикюр и срезают мозоли на ногах, потом – в кафе или ресторан пропустить пару стаканчиков хереса.

Так что у Молли есть в запасе несколько часов.

Не теряя времени, девочка накинула халат и вышла из комнаты. Как приятно было скатиться по перилам, зная, что никто не остановит!

Петулька весело скакала следом. Через специальную маленькую дверцу она юркнула в квартиру мисс Гадкинс и тут же вернулась с поводком в зубах. Собачка кинулась за Молли на первый этаж.

Девочка пересекла вестибюль, едва не упав на натертом полу, миновала парадный зал и тихонько проникла в столовую. Ее путь лежал в кухню. Она шла по наклонному коридору, мимо шкафов с тарелками и буфетов с ножами. Издалека слышался звон кастрюль – Эдна готовила обед.

Молли крадучись проскользнула в кухню. По дороге она повторяла про себя уроки из главы третьей – «Гипнотизируем других людей» и четвертой – «Гипноз с помощью маятника».

Лежа на чердаке, юная гипнотизерша уже совершила воображаемое путешествие вглубь сознания Эдны. Там она нашла раздраженную женщину, полную обиды на весь мир, измученную жизнью и уставшую от работы. Девочка решила, что теперь знает, как загипнотизировать ее. Это будет нетрудно. В конце концов, ворчливая Эдна чем-то напоминает животное.

Молли глубоко вздохнула и усилием воли подавила пробежавшую по телу нервную дрожь. Бояться нечего, убеждала она себя. Даже если ничего не получится, Эдна просто подумает, что девчонка ведет себя немного странно из-за болезни.

С этими мыслями Молли решительно вошла в обшарпанное помещение. Пол в кухне был выложен каменными плитками. Стены покрывал белый, потрескавшийся от времени кафель. Вдоль стен стояли побитые раковины и две газовые плиты.

Петулька преданно трусила по пятам.

Когда Молли вошла, Эдна доставала из мешка куриные головы и швыряла их в огромную кастрюлю с кипящей водой.

– Эдна, добрый день, – вежливо поздоровалась Молли. – Как вкусно пахнет.

Кухарка подскочила на месте и, бросив на Молли испепеляющий взгляд, завопила:

– Разрази тебя гром, какого черта ты подкрадываешься?

Очевидно, подозрительно хорошее настроение Эдны, в котором она пребывала в давешний вечер, улетучилось без следа. Однако Молли еще раз попыталась завязать разговор.

– Что это вы готовите?

– Суп, что же еще, дьяволу его на стол! – проворчала Эдна, стряхивая перышко с куриной головы.

Про себя Молли отметила, что впервые невоздержанность и грубость Эдны пришлись как нельзя более кстати: суп, покрасневший от крови птицы, и впрямь годился на стол самому дьяволу.

– Как аппетитно, – проговорила девочка, хотя в животе у нее все переворачивалось от отвращения. – Флотский рецепт?

– Небось, пришла, чертовка, пожрать? Смотри не зарази тут ничего.

– Вы выглядите очень усталой, – участливо произнесла Молли.

– А я и впрямь устала до чертиков, – отозвалась Эдна. – С ног сбилась, дьявол вас всех раздери. В кухне адская жара. – Она одернула белый фартук и замахала руками, напомнив Молли огромную жирную индейку.

– А вы присядьте, – предложила Молли. – Отдохните. Я помешаю ваш проклятый суп, а вы устраивайтесь поудобнее. Эдна, смелее. Вам чертовски давно пора отдохнуть.

Эдна с подозрением воззрилась на Молли. Но какие-то нотки в голосе девочки успокоили ее.

– Садитесь, так вам будет удобнее, – уговаривала ее Молли.

И Эдна, ленивая от природы, согласилась.

– И впрямь, почему бы мне не отдохнуть. Ты, поди-ка, битых два дня в постели прохлаждаешься, а я тружусь тут как проклятая.

Она опустилась в кресло, раскинув ноги, как кукла.

– Мне кажется, так вам намного удобнее, – сказала Молли, забирая у Эдны поварешку. – Вы, наверное, действительно чертовски устали.

– И впрямь… Уфф! – Она откинулась на спинку кресла и шумно вздохнула.

– Вы поступаете правильно, – говорила Молли, спокойно глядя на Эдну. – Дышите глубоко, вот так, очень глубоко, еще глубже, и вы сможете сильнее расслабиться.

– М-да, ты, гляди-ка, права, – согласилась Эдна, испустив еще один хриплый вздох.

– Вдохните еще несколько раз, и вы почувствуете, как вы расслабились… и как вам нужно было присесть… – Голос Молли зазвучал чуть-чуть медленнее.

– Да, – подтвердила Эдна, – мне чертовски нужно было сесть. – Вдруг она открыла глаза. – Погоди-ка, ты ведь дьявольски заразна. Мне не велено подпускать тебя к этой проклятой еде.

Препятствие было неожиданным. Видимо, загипнотизировать Эдну будет не так легко, как казалось поначалу! Вот бы где пригодился маятник, которого у Молли, естественно, не было.

– Не волнуйтесь, кипящая вода в проклятом супе убьет всех микробов, – сказала Молли и вдруг в порыве вдохновения схватила ложку и принялась медленно и ритмично помешивать суп. Деревянная ложка двигалась в такт ее словам. Эдна не сводила глаз с ложки. – Разве вы не согласны, – Молли мелодично растягивала слова, – что кипящая вода убивает микробов? Не нужно беспокоиться. – Молли изо всех сил сосредоточилась на словах и движениях.

Эдна, кажется, хотела что-то возразить, но была не в силах оторвать взгляд от вертящейся ложки, и вскоре ее сморила ленивая истома.

– М-да, пожалуй, ты дьявольски права, – проговорила она и опять осела в кресле.

– Мне кажется, так гораздо удобнее и плечам и спине, – почти напевала Молли.

– Да-да, – подтвердила Эдна. – И впрямь. Знаешь, Молли, у тебя такие большие глаза, – неожиданно добавила она.

– Спасибо, – ответила Молли, буквально впиваясь в Эдну своими зелеными глазами. – Ваши глаза очень устали, веки тяжелые, видите, вам очень нужно отдохнуть.

Взгляд Эдны начал затуманиваться. Она неотрывно смотрела на Молли и следила, как та мешает суп.

– В этой кухне так тепло и приятно. Вы сидите в кресле, а я помешаю суп. Вот так кругом, и кругом, и кругом. – Молли крутила ложкой, стараясь не смотреть на куриные головы, плавающие в кастрюле.

– Кругом и кругом, вот так я мешаю суп, а вы, Эдна, расслабьтесь. Еще и еще. Вам, наверное, хочется закрыть глаза.

Эдна не закрыла глаза, но взгляд их стал отрешенным и сонливым. От радости Молли чуть не закричала: «Ура! Получилось!» – но сдержалась и спокойно проговорила:

– Я стану считать в обратную сторону от двадцати до одного, а вы будете расслабляться. Все больше и больше, пока я считаю. – Молли не переставая мешала суп и старалась, чтобы ее голос звучал как можно более убаюкивающе. – Двадцать, девятнадцать. – Хмурая складка на лбу Эдны разгладилась. – Восемнадцать, семнадцать. – Веки Эдны затрепетали. – Шестнадцать, пятнадцать… четырнадцать… тринадцать.

При счете «тринадцать» глаза Эдны плотно закрылись, и по телу Молли поползло приятное щекочущее чувство.

– Чувство слияния! – ахнула Молли.

Потом, заметив, что веки Эдны снова затрепетали, продолжила считать:

– Одиннадцать. Десять… девять… Теперь – Эдна – вы – полностью – расслабились – и – погрузились – в транс… Восемь… Вы – спокойны… Семь. Совершенно спокойны.

Молли перестала перемешивать суп и подошла к Эдне.

– Шесть, – продолжала она счет, остановившись в полушаге от кухарки. – Пять… Пока я считаю, вы, Эдна, все глубже и глубже погружаетесь в транс, а когда я дойду до нуля, вы будете делать все, что я скажу. Четыре. Три. Два. Один… Ноль… Хорошо, – произнесла Молли, глядя на Эдну, обмякшую в кресле.

Получилось! Девочка не верила своим глазам.

Видимо, ее низкий размеренный голос, за который она и получила прозвище Дрема, великолепно подходил для гипноза. Может быть, в ее глазах тоже скрывается что-то необычное! Ей казалось, что в эту минуту они светятся изнутри.

На миг Молли растерялась. Она изо всех сил старалась погрузить Эдну в гипнотический сон, но даже не задумывалась о дальнейшем. О том, что же именно будет ей внушать. Начала с первого, что в голову пришло.

– Эдна, с этой минуты вы будете очень, очень хорошо относиться к Молли Мун. Будете защищать, если кто-то ее отругает, или начнет дразнить, или задирать. – Это было замечательно придумано! – На кухне вы разрешите ей делать бутерброды с кетчупом. Будете покупать в городе всякие вкусные вещи, ведь вы очень, очень ее любите.

И никогда больше вы не станете готовить рыбу под сырно-ореховым соусом. Вы вообще никогда не будете готовить рыбу, если она не свежая… Не пойманная в тот же день и… – Молли неуверенно замолчала, потом наобум добавила: – Вы заинтересуетесь… итальянской кухней. Найдете итальянские поваренные книги и станете лучшей поварихой в мире. С этого дня вы будете готовить самые вкусные итальянские блюда. Но не для мисс Гадкинс – ее вы будете кормить по-старому. Только нужно класть ей в тарелку намного больше перца, чем раньше. И будете перчить еду для Гизелы Хеккерсли, и для Гордона Бойлза, и для Роджера Фиббина… Понятно?

Повариха заторможенно опустила голову. Зрелище было восхитительное! Молли едва удержалась от смеха. Тут в животе у нее громко заурчало, и она твердо произнесла:

– Эдна, а теперь вы отвезете меня в город, и купите чего-нибудь вкусного на завтрак, и всю дорогу останетесь у меня в подчинении.

Эдна кивнула, встала и, не открывая глаз, шагнула к двери.

– Но разумеется, – торопливо добавила Молли, – для этого вам придется открыть глаза!

Эдна открыла глаза и опять кивнула. Взгляд у нее был отрешенный и стеклянный, совсем как давеча у Петульки.

– Хорошо, Эдна. Пошли.

И Эдна, как была – в белом фартуке, поварском колпаке и в белых башмаках на деревянной подошве, – очень напоминая зомби, помаршировала на улицу. Молли прихватила пальто, чтобы прикрыть свою пижаму. Петулька взяла в пасть маленький камушек.

Ездить с Эдной и в лучшие времена было занятием малоприятным. Что уж говорить о заторможенном состоянии, в котором она пребывала сейчас! Могучей ножищей она вжала в пол педаль газа. Взметнув веером гравий из-под задних колес, автомобиль рванул вперед. Молли поспешила пристегнуть ремень.

Эдна, видимо, еще не до конца вернулась в реальный мир. На ее лице застыло весьма странное выражение – как будто ей за шиворот уронили кусочек льда. Машина понеслась по дороге в Брайерсвилль резкими зигзагами, чуть не врезавшись во встречный грузовик. Проскочив два светофора на красный свет, ведомое кухаркой авто зарулило на цветочную клумбу в парке, куда въезд был воспрещен. Наконец, сбив мусорный бак, припарковалось на тротуаре возле кафе.

По-прежнему тупо глядя перед собой, Эдна ввела Молли и Петульку внутрь кафе. Молли озабоченно оглядела улицу. Слава богу, кажется, их не заметил ни один полицейский.

В кафе двое строителей, оторвавшись от поедания сэндвичей с беконом, подняли головы и пристально посмотрели на Эдну. Мало того что в своем белом поварском наряде она выглядела довольно странно, так в придачу еще и двигалась как заводная кукла. Молли поспешно усадила Эдну за стол.

– Что вам угодно? – спросил проворный официант с гвоздикой в петлице.

– Э-э, пожалуйста, – начала Молли, потому что Эдна не отрываясь сверлила взглядом солонку и уже потихоньку пускала слюну, – я хочу четыре бутерброда с кетчупом, только не кладите слишком много масла, и полстакана концентрированного апельсинового сока, ничем не разбавленного. – Молли облизнулась. Как приятно заказать свои любимые вещи.

Официант стоял в замешательстве.

– Принести отдельно воды, чтобы разбавить сок?

– Нет, спасибо, – отказалась Молли. – Только дайте, пожалуйста, мисочку воды для нашей собачки. – Петулька преданно уселась у ее ног и, склонив голову набок, смотрела, как Эдна задумчиво дергает себя за нижнюю губу.

– А что желает леди? – поинтересовался официант.

– До чертиков обожаю все итальянское, – пробасила Эдна и сунула вилку в рот.

– Хорошо же хотя бы на денек выйти из больницы? – ласково обратилась Молли к Эдне, как будто ту отпустили погулять. Причем, скорее всего, из сумасшедшего дома. Официант сочувственно улыбнулся.

Двадцать минут спустя, после самого удивительного завтрака в жизни Молли, они ехали обратно в приют. Путь лежал мимо городских магазинов. Мимо фотоателье «Редкий кадр», мимо велосипедного магазина «Восьмерка», мимо антикварной лавки с названием, выведенным старинной вязью: «Золотая ржавчина». Молли представила себе шикарные вещи, которые ей всегда хотелось иметь, и почувствовала себя на верху блаженства. У мисс Гадкинс на банковском счету наверняка сложены тонны приютских денег. Надо только загипнотизировать ее. Тогда она возьмет Молли в поход по магазинам.

Молли покосилась на Эдну – та сияла идиотской ухмылкой. Она была полностью во власти девочки. Интересно, всех остальных будет так же легко загипнотизировать, как Эдну? «Видимо, – решила Молли, – у меня природный талант».

– Эдна, – сказала Молли, – когда мы вернемся в приют, вы пойдете на кухню. Как только переступите порог – очнетесь. Вы забудете о нашей поездке в город. Не будете знать, что я вас загипнотизировала. Расскажете мисс Гадкинс, что я спускалась к вам за таблеткой от головной боли и что, по-вашему, я все еще серьезно больна. Понятно?

Эдна кивнула.

– И с этой минуты, если я хлопну в ладоши один раз, вы тотчас же снова впадете в транс и будете выполнять все, что я скажу. А когда я хлопну в ладоши два раза, выйдете из транса и не вспомните ничего из того, что с вами произошло. Понятно?

Эдна снова кивнула. Ее рот был широко раскрыт, нижняя челюсть свисала, как у куклы. Потом, изо всей силы вдавив педаль газа и нажав на клаксон, она на полной скорости повела автомобиль в гору.

Профессор Нокман спал беспокойно. Ему мерещились маятники и вертящиеся узоры. Проснулся он оттого, что под окнами его номера в Брайерсвилльской гостинице загрохотал и громко засигналил автомобиль. Он протер глаза и провел языком по покрытым желтоватым налетом зубам. «Да здесь шумнее, чем в Чикаго», – проворчал он, выпутал медальон со скорпионом из тесемок ночной рубашки и потянулся за стаканом воды.

Из-за неудачи в библиотеке профессору пришлось задержаться в Брайерсвилле. Он решил, что если почаще нажимать на бестолковую библиотекаршу, та сумеет отыскать книгу. А может быть, ему удастся увидеть человека, который ее читает. Брайерсвилль – городок небольшой.

С четверга он бродил по улицам, высматривая людей с книгами в руках. Матери с маленькими детьми переходили на другую сторону дороги, чтобы не сталкиваться с ним, а какая-то компания подростков обозвала его психом. Профессор не обратил на них внимания. Ему нужна книга доктора Логана, и он был полон решимости отыскать ее.

Он жаждал узнать секреты, скрытые под ее обложкой. У него были на то свои причины, и они на самом деле не имели ничего общего с музейными исследованиями.

Профессор Нокман очень много знал о жизни великого гипнотизера. Он читал о том, как Логан рос в Брайерсвилле, а затем переехал в Америку. Работал на сцене – гипнотизировал публику. Прославился и разбогател. Нокман изучил пожелтевшие вырезки из старых газет, где описывались чудеса, демонстрируемые доктором на сцене. Эти фокусы сделали гипнотизера мировой знаменитостью своего времени. Нокман даже посетил Гипнос-Холл – дворец, построенный Логаном на деньги, заработанные им за годы сценической карьеры.

Но особенно поразило профессора то, что доктор Логан, оказывается, написал книгу. В ней рассказал все, что знал о гипнозе, и учил всех желающих своему великому искусству. Книга вышла малым тиражом и быстро стала библиографической редкостью. Профессору Нокману удалось выяснить, что чуть ли не единственный сохранившийся экземпляр находится в библиотеке города Брайерсвилля. С этой минуты он думал только об одном: как раздобыть эту книгу. Он почти получил ее. Но глупая библиотекарша умудрилась все испортить.

При мысли о старой идиотке Нокмана буквально затрясло от ярости. Так бы и вцепился в ее тощую шею! Кровь бросилась ему в голову. Побагровев как помидор, он потянулся к телефону.

– Дежурная? – сердито сказал он. – Принесите мне чашку библиоте… простите, чашку кофе.

Как он мечтал об этой книге! Никогда еще он ничего не желал так сильно! Ни разу за всю свою бесчестную жизнь он не был так одержим одной-единственной мыслью. От находки зависели грандиозные планы. Вся его будущая жизнь! Никто не посмеет встать у него на пути, и он не вернется в Штаты, пока эта книга не окажется у него в руках!

Глава восьмая

Когда Эдна и Молли вернулись в приют, там было пустынно и тихо. Мисс Гадкинс еще не вернулась из города, а дети – с прогулки. Петулька отправилась побегать по саду.

Молли, очень довольная, поднялась к себе на чердак. Она села на кровать и задумалась. Какая необычайная удача! Загипнотизировать Эдну – это казалось радостным сном. Молли размышляла о своих новых возможностях. Откуда-то снизу доносилась тихая убаюкивающая музыка, и у девочки начали слипаться глаза. Когда она гипнотизировала Эдну, произошло что-то странное. Тогда они как будто светились изнутри, а сейчас стали тусклыми и тяжелыми.

Молли перелистала книгу – не написано ли там что-нибудь о светящихся или усталых глазах? В главе «Как загипнотизировать толпу» нашелся раздел под названием «Все дело – в глазах».

«Чтобы загипнотизировать толпу, нужно полагаться только на свои глаза. Это занятие очень утомительно. Рекомендуем следующие упражнения».

Дальше шли схематические рисунки. Взгляд влево. Взгляд вправо. Взгляд, устремленный на далекие и близкие предметы. Потом ей попался заголовок «Упражнение с зеркалом»: «Встаньте перед зеркалом и смотрите прямо в глаза своему отражению. Старайтесь не моргать. Вскоре ваше лицо изменит форму. Не пугайтесь. Вы почувствуете, будто ваши глаза светятся изнутри, именно этого свечения вы и должны добиться, гипнотизируя людей с помощью глаз. Только так можно загипнотизировать толпу».

Вот, значит, как она загипнотизировала Эдну!

А девочка была уверена, что больше всего ей помогли ложка, послужившая маятником, и голос.

Молли подошла к зеркалу и всмотрелась в лицо. Оно, как всегда, было розовое, пятнистое, нос картошкой. Она вгляделась в зеленые, близко посаженные глаза. Отражение встретило ее напряженным взглядом. Десять секунд, двадцать, тридцать… Глаза задрожали и вдруг начали расти. Они становились все больше и больше. Музыка снизу стихала – как будто уплывала куда-то.

Молли сосредоточенно смотрела в свои глаза в зеркале, стараясь не моргать. Она пыталась вновь вызвать то странное, незнакомое чувство – как будто глаза светятся изнутри. И вдруг случилась удивительная вещь. Словно по мановению волшебной палочки, лицо Молли растворилось, и на его месте в зеркале возникла совершенно незнакомая физиономия. Волосы стали оранжевыми и торчали в разные стороны, словно колючки. Ноздрю продырявила большая английская булавка, а веки покрылись яркой сине-белой косметикой. Молли предстала перед собой в облике панка. По телу девочки поползли мурашки. Глаза будто бы вспухли и засияли. Они пульсировали, то включаясь, то снова выключаясь, словно луч маяка. Именно такими, как утверждала книга, должны стать глаза гипнотизера, желающего загипнотизировать толпу. Молли лихорадочно заморгала и через минуту с радостью обнаружила в зеркале свое прежнее лицо.

Ощущение было странным. Неужели она загипнотизировала саму себя с помощью отражения?! Может быть, книга объяснит, что произошло?!

Девочка пролистала раздел под названием «Упражнение с зеркалом». И действительно, там нашелся параграф «Загипнотизируйте себя».

«Представьте себя в том облике, какой вы хотели бы иметь, – советовала книга. – Например, если вам хочется стать добрее или смелее, вообразите себя таким, и тогда в зеркале вы увидите свое измененное отражение».

Молли озадаченно оторвалась от страницы. Она никогда не воображала себя панком, однако в зеркале предстала именно такой! Как будто она подсознательно хотела стать такой и с помощью гипноза увидела свою истинную сущность.

Кто такие панки? Она всегда считала их людьми непокорными, бунтовщиками. А Молли очень хотелось взбунтоваться. Видимо, подсознание шло на один шаг впереди и теперь продемонстрировало, кем она в глубине души хотела бы стать.

Молли спрятала книгу под матрац, села и задумалась. Какие еще скрытые черты своего характера она могла бы извлечь на белый свет с помощью гипноза? Потом, продолжая размышлять, взяла карандаш и принялась ковырять дырку в куске мыла. Выдернула шнурок из бахромы на покрывале и просунула его в дырку. Получился самодельный маятник. Правда, не очень хороший, но на первое время сойдет. Хоть Молли и устала, соблазн испробовать маятник на Эдне, пока остальные не вернулись, был слишком велик. Молли накинула халат и спустилась.

По дороге она прошла мимо Петульки, и та весело затрусила за девочкой. Миновав крутую лестницу, Молли очутилась на шахматных каменных плитках вестибюля. Тут девочка опять услышала музыку – она доносилась из телевизионной. К ее удивлению, оттуда же слышался хриплый голос Гизелы. Та пела. Наверное, ей удалось каким-то образом увильнуть от субботней прогулки.

Молли на цыпочках прошла по коридору и тихонько заглянула в гостиную. Гизела облачилась в кошачий костюм, приготовленный специально к конкурсу талантов: белый свитер, белые колготки, белые чечеточные туфли и белые пушистые ушки на ленте. В руке она держала белый хвост и, помахивая им, танцевала и пела:

Гизела отплясывала чечетку, широко распахнув глаза и хлопая ресницами. Выглядела она невероятно глупо. Молли смотрела на нее и ужасно жалела, что у нее нет фотоаппарата. Потом ей пришла в голову другая мысль. Когда Гизела отвешивала поклон воображаемой публике, Молли вздохнула поглубже и вошла.

– А, Бубнила, это ты… И с тобой эта вонючая псина. Надеюсь, тебе не стало лучше? – пробурчала Гизела.

Петулька зарычала на нее.

– Да, мне лучше, спасибо, – ответила Молли и достала из кармана самодельный маятник.

Она села перед Гизелой и принялась покачивать маятником, как будто играла с ним от нечего делать.

– Это еще че такое? – поморщилась Гизела. – Тебе че, приходится повсюду таскать с собой мыло, потому что руки воняют?

Молли молча подняла маятник к лицу и принялась ритмично покачивать им из стороны в сторону.

– Ты че делаешь?

– Ничего, просто рас-слаб-ляюсь.

– Не ври, – огрызнулась Гизела. – Ты хочешь меня загипнотизировать. Такие дуры, как ты, всегда считают, что гипноз бывает по-настоящему.

Молли перестала раскачивать мыло.

– Ничего подобного, – быстро возразила она.

– Ты же круглая дура, – осклабилась Гизела.

Молли поняла, что с ней нельзя действовать столь прямолинейно. Предыдущий успех вселил в нее излишнюю самоуверенность. Теперь Гизела начеку, и загипнотизировать ее будет гораздо труднее.

– Я и не думала тебя гипнотизировать. Это не маятник, а… а просто мыло на веревочке, чтобы не потерять его в ванне.

– Надеюсь, ты не собираешься принимать ванну, – язвительно проговорила Гизела, перематывая кассету. – Гадкинс будет недовольна, узнав, что ты нарушаешь ее приказ. Даже если с головы до ног испачкалась в рвоте, такой и оставайся. Тебе запрещено принимать ванну еще четыре недели.

– Да, я знаю, – подтвердила Молли. – Просто я готовлюсь заранее.

Гизела с отвращением взглянула на нее.

– Редкостная дура, – произнесла она. Потом, глядя, как Молли выходит из комнаты, бросила ей вслед: – Кстати, слышала новость?

– Какую?

– Рокки нашел себе семью.

Молли показалось, будто ее окатили холодной водой.

– К… когда? – пролепетала она, еле шевеля губами.

Гизела злобно ухмыльнулась.

– Эти американцы, что приезжали вчера. Как ни странно, он им понравился. Чокнутые придурки. В общем, вчера вечером он уехал. Что, даже попрощаться к тебе не зашел? А знаешь почему? Он сказал мне, что сыт тобой по горло и хочет от тебя сбежать. Просил передать, что черкнет пару строк.

– Ты шутишь… выдумываешь… – выдавила Молли.

– Ничуть я не шучу, хотя и нахожу это очень забавным, – холодно отрезала Гизела.

Молли впилась глазами в ее злое лицо.

– Врунья, – крикнула она и выскочила из комнаты. В душе у нее бушевала буря…

Рокки уехал?! Сама мысль об этом вселяла ужас. Молли не могла в это поверить. Потерять Рокки – это все равно что потерять руку, или ногу, или даже всю семью сразу. Рокки и был единственной семьей, какую она знала. Гизела, должно быть, врет. Рокки ни за что бы так не поступил, не посоветовавшись с Молли. И вообще, он бы не уехал, если бы ее не усыновили вместе с ним. Таков был их давний уговор. Если они уедут, то только вместе! Гизела просто придумала новый жестокий способ ее изводить.

В душе девочки клубилось страшное подозрение – а вдруг Гизела не врет? Выбегая из комнаты и мчась вверх по лестнице, Молли не чуяла под собой ног от леденящего страха. Ладони покрылись липким потом, хотя ее всю трясло от холода.

На площадке второго этажа из двери мальчишечьей спальни лился желтоватый свет, теплый и знакомый. Вот сейчас войдет в спальню, а все вещи Рокки окажутся на своих местах, радостно ее приветствуя. Она будет упрекать себя за то, что поверила в россказни Гизелы. Но с каждым шагом идти становилось все труднее. А потом в глаза ей ударила ужасающая правда.

Кровать Рокки стояла голая, без простыней, три одеяла лежали свернутыми в аккуратные треугольнички, подушка была без наволочки. На тумбочке не валялось ни одного комикса. Распахнутый гардероб зиял пустыми полками.

Молли едва дышала. Незримый ужас стиснул ей горло, парализовал легкие. Девочка не могла вдохнуть. Она привалилась к дверному косяку, глядя на осиротевшую кровать.

– Как ты мог? – прошептала Молли.

На подгибающихся ногах она прошла через комнату и села на пустой матрац. Постепенно восстановив дыхание, она начала мыслить логически. Она была уверена, что без веской, очень веской причины Рокки ни за что бы не уехал, не попрощавшись с ней.

Да, они поссорились, но размолвка не была такой уж серьезной! И, хотя Рокки в последнее время часто куда-то пропадал, Молли все равно не верила, что он от нее устал. Уж это зловредная Гизела точно навыдумывала!

Но как же объяснить его внезапное исчезновение? Он всегда был бродягой, на которого трудно положиться, но в глазах Молли это не было таким уж страшным недостатком. Не мог Рокки просто так взять и забыть рассказать ей обо всем и попрощаться! Они же как брат и сестра. Почему он бросил ее? Странно…

С исчезновением Рокки у Молли не осталось ни единой близкой души. Если не считать Петульки. Ну, еще были, конечно, малыши, но настоящего друга они не заменят. Страшно подумать, каково будет жить здесь без Рокки! Надо немедленно разузнать, где он, и поговорить с ним.

Еле волоча ноги, Молли, грустная и потерянная, побрела к себе на чердак. Будто в тумане, повернула кран в ванной и подставила лицо под струю холодной воды. Ей казалось, что весь мир окутан белесой пеленой и она никак не найдет в нем себя.

Молли глянула в зеркало. Вот они, близко посаженные зеленые глаза, полные жгучих слез. Она внимательно всмотрелась в свое отражение, вспомнив о том, что случилось в прошлый раз во время упражнения с зеркалом. Может быть, если она представит, что чувствует себя хорошо, ей и вправду станет лучше. Как бы повинуясь пристальному взгляду, черты ее лица начали смазываться. Снизу по-прежнему доносилась мяукающая музыка Гизелы.

Молли представила, что ей уже не так плохо. В тот же миг ее лицо в зеркале изменилось. Щеки округлились и порозовели, волосы стали мягче, светлее, волнистее. В них появились ленты. Она превратилась в красавицу! Как маленькая кинозвезда. Невероятно! По телу Молли снова разлилось щекочущее чувство слияния. Подавленность свалилась с нее, точно засохшая корка грязи, и ее место занял всепоглощающий оптимизм. Подсознание опять показало Молли, какой она хочет и, главное, может стать.

Пока Молли взирала на свое незнакомое блистательное отражение, ее осенила идея. Грандиозная, потрясающая идея.

Фокус с глазами она, можно считать, освоила. А ведь именно этот прием используется для того, чтобы загипнотизировать толпу. Через несколько дней на городском конкурсе талантов соберется целое море публики, и все будут смотреть на сцену. У конкурса обязательно должен быть победитель – тот, кто получит огромный денежный приз. Почему бы ей, Молли, не стать этим победителем?

Девочка моргнула и снова стала самой собой.

В душе у нее поселилась надежда. Пусть даже Рокки уехал, она все равно отказывалась верить, что он ее возненавидел.

Она приняла решение в ту же секунду. Надо выяснить, куда увезли Рокки, придумать способ выбраться из Хардвикского приюта и отправиться к нему. Это будет нелегко, но Молли пообещала себе пустить в ход всю свою энергию и талант. Она найдет Рокки. Не успокоится, пока они снова не будут вместе.

Глава девятая

Проснулась Молли в прекрасном настроении. Она чувствовала себя гораздо лучше, чем накануне. И очень скучала по Рокки. На вечерней молитве, когда дети увлеченно перешептывались о том, как его усыновили, Молли было страшно одиноко.

Ей недоставало его голоса. Как же хотелось увидеть его снова! Взъерошить черные волосы, закрученные тугими кудряшками, потрогать гладкую темную кожу, заглянуть в блестящие, такие добрые глаза! Ей не хватало его вылинявших джинсов, на которых каждую неделю появлялась новая дыра, и рук, вечно испещренных крапинками от шариковой ручки.

Больше всего она скучала по его ободряющей улыбке. Пустота и горечь царили в душе. Машинально проговаривая слова гимна, Молли постаралась взять себя в руки. От грустных мыслей ее отвлек соблазнительный аромат, долетевший из столовой. Слушая вполуха вечерние объявления мисс Гадкинс, Молли почувствовала, что рот ее наполняется слюной.

– Во-первых, Джемма и Джерри, на следующей неделе вы будете каждый день мыть окна, потому что перешептывались на вечерней молитве. Может быть, отъезд Рокки Скарлета – интересное событие для вас, но никак не для меня. На вечерней молитве всегда должно быть тихо. – Мисс Гадкинс фыркнула.

Джемма и Джерри мрачно переглянулись.

А мисс Гадкинс на всех парах мчалась дальше:

– Второе объявление. Завтра состоится брайерсвилльский конкурс «Мы ищем таланты». Полагаю, некоторые из вас захотят в нем участвовать. Конкурс начнется в час дня. Вы строем пойдете из школы в парадный зал городской ратуши. Приз составляет, как вы знаете, нелепо большую сумму – три тысячи фунтов стерлингов, и, если кто-нибудь из вас выиграет, горячо надеюсь, что он внесет эти деньги в фонд добровольных пожертвований на нужды приюта. Понятно?

– Да, мисс Гадкинс.

– После ужина устроим краткий предварительный смотр. – Мисс Гадкинс глянула на Молли и улыбнулась всеми своими вставными зубами. Затем улыбка слетела с ее лица. – Молли Мун, вижу, ты уже выздоровела. Во время ужина будешь сидеть за отдельным столиком. Я не хочу, чтобы другие дети подцепили ту же гадость, которой болела ты.

– Хорошо, мисс Гадкинс.

Молли прошла вслед за остальными в столовую. Никто с ней не заговаривал, да ее это, впрочем, и не заботило. Столовая заметно изменилась. Все столы, и большие и маленькие, были застелены салфетками, на них горели свечи. Эдна с победоносным видом стояла возле огромной кастрюли, полной горячих спагетти с горохом и зеленью. От кастрюли исходил весьма аппетитный запах.

– Спагетти примавера, – торжественно объявила Эдна. – Точь-в-точь как моя матушка готовила. – И, высоко подняв промасленный хлеб с оливками, гордо провозгласила: – И домашний хлеб чиабатта по моему собственному рецепту.

В буханку, как и во все остальные продукты, был воткнут маленький красно-бело-зеленый итальянский флажок. За спиной поварихи на стене висела карта Италии.

– Эдна, ты что, с ума сошла? – оторопело поинтересовалась мисс Гадкинс.

– Нет. Просто любовь к Италии живет в самой глубине моего сердца и время от времени вырывается наружу.

– Что-то раньше она никак не проявлялась.

– Это перед вами она никак не проявлялась, – возразила Эдна. – Но все когда-нибудь случается в первый раз…

– Ну что ж, надеюсь, хотя бы для меня ты приготовила нормальную еду. Не нужна мне эта итальянская дрянь.