Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Стоит ли верить сердцу

ModernLib.Net / Любовь и эротика / Элисон Келли / Стоит ли верить сердцу - Чтение (стр. 7)
Автор: Элисон Келли
Жанр: Любовь и эротика

 

 


      - Оправдание.
      Пэриш знал, что, когда он перемахивал через верхнюю перекладину на веранду, шпоры оповестили о его прибытии. Луны не было, а свет звезд не достигал земли. Он подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и повернул голову в сторону качелей.
      Она сидела там, в густой тени, с поджатыми ногами, отвернувшись от него так, что он видел только ее профиль. Можно было подумать, что она прячется.
      - Лучше скажи мне, что я сделал плохого, потому что я обычно равнодушен к надутым, если не знаю причины.
      Она ответила не сразу:
      - Я не дуюсь.
      - Тогда почему ты отсиживалась в офисе и до самого отъезда не вышла?
      - Я работала.
      - Вздор, Джина, и мы оба это знаем. Она вздохнула:
      - Ты прав, я избегала тебя. Доволен?
      Он почувствовал, что получил удар в поддых.
      - Крепко. Но хотя бы честно.
      - Я всегда была честна с тобой, Пэриш.
      - Черт! Четыре дня твое тело говорило мне одно, а сегодня утром твои губы пытались сказать что-то совсем другое.
      Молчание. Напряженная темнота. Потом она отозвалась:
      - Я сексуально увлечена тобой, Пэриш. И никогда не скрывала этого.
      - Здесь есть доля правды, - уступил он, - хотя на самом деле ты хочешь доказать, что моя привлекательность для тебя только в сексуальности. Ты думаешь, что мне это должно быть приятно. Слишком уж похоже на эпитафию: "Пэриш Данфорд - король траханья!"
      - Стоп! - Она повернула наконец к нему голову. - Это балаган, Пэриш! Ты разрушаешь все, что у нас было, а я этого не допущу.
      - Я разрушаю? Я разрушаю! - Боль в груди он прикрыл горьким смехом. Знатно, Джина! Убийственно забавно! Черт, ты даже не знаешь, что я люблю тебя! Еще с того первого раза, когда мы с тобой предавались любви. Любви, Джина! - ревел он от боли. - Не сексу! Не симуляции экстаза, или какой там у феминисток термин, называй как хочешь! Я предавался с тобой любви, Джина, потому что я люблю тебя!
      Он прервал тираду. В чернильной темноте слышалось его тяжелое дыхание. Джина даже не пошевелилась. Видит Бог, она должна была отреагировать хотя бы на его крик, если не на что-то большее.
      - Черт побери, Джина, - произнес он сквозь зубы, - ты собираешься что-нибудь сказать? Сделай что-нибудь, хоть засмейся! Подтверди, в конце концов, что ты меня слышала.
      - Я... я слышала, - отозвалась она дрожащим шепотом.
      - И?.. - подтолкнул он с замиранием сердца.
      - И... и... я тоже люблю тебя, Пэриш... - (Он схватился за стояк, потому что чуть не упал от облегчения.) - Но это... ничего не меняет.
      Он радостно засмеялся и, одним прыжком оказавшись около нее, схватил ее за плечи:
      - Как это "не меняет", черт возьми! Она покачала головой:
      - Нет, Пэриш, я все равно уеду.
      - Ради Бога, почему?
      - Потому, - дрожащие руки гладили его лицо, - что твои мечты - это мои ночные кошмары.
      - Ох, любимая, - он прижал ее к себе, - я понятия не имею, о чем ты говоришь, почему ты плачешь. Но мы сделаем все, чтобы избавиться от этого, клянусь, родная, мы сделаем все!
      Больше всего на свете Джина хотела бы в это верить, но не верила. Покачав головой, она вырвалась из его рук и закуталась в плед, но холод был внутри нее самой.
      - Джина...
      Растерянность в его голосе почти разорвала ей сердце, хотя как это могло быть, если оно уже было разбито.
      - Пэриш, ты говорил, что Мелагра - твоя мечта, какой бы тяжелой ни была на ней жизнь.
      - Да, и что? И ты могла бы участвовать в ней. Я хочу этого больше всего.
      - Но не больше собственной мечты. Недостаточно, чтобы отказаться от нее. - Она выслушала его проклятья почти с улыбкой. - Успокойся, Пэриш, сказала она ласково, - я не прошу тебя сделать это. Я не верю людям, приносящим самую суть свою на алтарь любви.
      - Подразумевается, - выдавил он, - что с тобой произошло бы именно это, если бы я попросил тебя остаться.
      - Нет, это то, о чем просила бы тебя я, если бы осталась, - поправила она мягко. - Прекрасно верить, что любовь преодолеет все, но, Пэриш, я по собственному опыту знаю, что это не так.
      Он снова разразился проклятиями:
      - Ты думаешь, если кто-то причинил тебе зло, то и я способен на это?
      - Неумышленно. - Она замолчала, чтобы совладать с собой. - К несчастью, я из тех, кто готов держать руку над пламенем и терпеть, вот почему я поклялась не играть со спичками.
      - Боже всемогущий, Джина! - Пэриш обхватил ее лицо ладонями и повернул к себе. - Я люблю тебя! Бросишь ты говорить ерунду и скажешь, наконец, в чем суть?
      - Суть в том... - Она опять умолкла. Ей хотелось упасть в его объятия, но в глубине души она знала, что это сделает ее отъезд невозможным. - Суть в том... - Она прерывисто вздохнула. - Я очень люблю тебя, Пэриш Данфорд, но не смогу быть счастлива с тобой. Я не могу остаться. И не проси меня больше.
      Джина вырвалась и убежала в дом и только тут дала волю слезам.
      Прошло несколько минут, и она услышала, как завелся мотор "уты". И тогда она заплакала громко, в голос.
      ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
      Шесть дней спустя упакованные вещи Джины стояли возле дверей спальни. Снэйк должен был отвезти ее на взлетную полосу, а Пэриш договорился с Роном Гэлбрайтом, что тот на своем самолете доставит ее в Маунт-Айзу к сиднейскому рейсу. Об этом сообщила ей Линн; Пэриш с той самой ночи на веранде встреч с ней не искал.
      Джина вздохнула и в последний раз оглядела комнату. Странно, но теперь она не казалась ей спартанской. Точнее, существовала некая причина, по которой Джине печально было покидать ее.
      Вот именно, некая причина, подумала она. Она не чувствовала печали, несчастье - вот что отныне будет в ее сердце. Джина бросилась на кровать. Гордиться своею решимостью или стыдиться ее? Наверно, она давно знала, что полюбила Пэриша, но боялась этим признанием усилить свою боль. Ведь произнесенное вслух игнорировать труднее. Она сама призналась Пэри-шу в любви и никогда не сможет забыть, как он сказал, что любит ее!
      О Господи, она не собиралась снова плакать. Нет, нет! Она приняла решение и должна выполнить его!
      - И выполню! - Джина пихнула подушку. - Выполню! Выполню! - Но ее клятве мешала память. Гулкая память! Вот так она и сидела, комкая покрывало, воображая одно, но смутно надеясь на другое.
      - Джина, это Пэриш! Если ты там, подними трубку!
      - О Господи, - прошептала она, не двигаясь. - Пэриш...
      - Джина! Джина! Ради Бога, если ты слышишь, подними трубку. У нас несчастье!
      Испуганная, она стремительно подлетела к передатчику, ее трясло.
      - Я здесь, Пэриш! Я здесь!
      - Где Линн?
      Вопрос застал ее врасплох.
      - Линн?
      - Да. Где?
      - Не знаю. Наверно, повезла детей в школу. Пэриш, что... Подожди минутку! Она как раз въезжает к себе во двор. Позвать? - Нажав кнопку телефона, она услышала, как он выругался.
      - Слушай внимательно, Джина. С Расти несчастье. Очень серьезное. Займись ею прямо сейчас, я не хочу, чтобы она была одна, когда услышит об этом. Я дам тебе время добежать до нее, потом позвоню снова. Давай! - И рявкнул: - Быстрее!
      Посчитав, что сейчас не время для расспросов, Джина бросила трубку комнаты, пролетела веранду, скатилась по ступенькам, прыгая через одну, и, спохватившись, что на ней туфли на высоком каблуке, на ходу сбросила их. Она спешила, не разбирая дороги, по кучам, щедро разбросанным на четырехстах метрах до Харрингтон-хауса, и грязь разлеталась из-под ее ног.
      Впереди она видела только Линн, высвобождавшую Билли из детских постромок, та остановилась и пристально смотрела на нее.
      - Вы что, хотите участвовать в следующей Олимпиаде? - поддразнила ее Линн, когда Джина была уже близко.
      Глухо стукнув ладонями в машину, Джина затормозила.
      - Пэриш только что звонил... по рации, - задыхалась она. - Случилось... несчастье.
      Все краски схлынули с лица Линн:
      - О Господи! Расти! Это Расти, да? Джина только кивнула.
      - О Господи, нет! Что случилось? Ничего страшного?
      Линн была в панике, Джина старалась сдерживаться:
      - Я... я не знаю. Я... Так, позвольте мне забрать у вас Билли, и пойдемте. - Забрать спящего малыша у потрясенной матери оказалось нелегко. Боже, долго еще она будет пребывать в таком состоянии?
      Отбросив непрошеную мысль, она позвала бредущую куда-то девчушку:
      - Кейли! Кейли!
      - Я не Кейли! Я - Келли!
      Подавив глубокий вздох, она подняла Билли повыше:
      - Все равно, пойдем.
      Девчонка хоть и возвела глаза к небу, но повиновалась. Ошеломленная Линн все еще стояла возле машины. Джина ласково обняла ее за плечи и повела к дому.
      - Что... что случилось? - снова и снова шептала та, испуганно и недоверчиво заглядывая Джине в лицо.
      - Я... не уверена, Пэриш собирается перезвонить. Линн, не бегите...
      Но к тому времени, когда Джина добралась до дома, Линн уже терзала рацию.
      - Не отвечают! Черт, почему не нанять кого-нибудь управляться с этой проклятой штукой!
      - Линн, послушайте меня, вы должны успокоиться. Вы напугаете детей. Лучшего довода она не могла придумать. Какого черта на том конце нет оператора? Где Пэриш? Почему он не...
      Боже милостивый, может, он тоже пострадал? Ее сердце залил холод. Ужас сдавил горло. Хорошо еще, что груз на ее руках задвигался, отвлекая мысли от чего-то очень страшного, о чем она и думать боялась. У него все в порядке.
      Должно быть!
      - Линн, может, положить Билли на кровать? - Глаза женщины блуждали от рации к сыну и обратно. - Давайте, это займет всего несколько секунд, уговаривала Джина. - Вы сразу услышите радио.
      - Это серьезно, - убежденно ответила Линн, забирая ребенка, - иначе Пэриш позвонил бы мне первой.
      - А вы могли услышать его в машине? Линн сразу оживилась:
      - Нет, та рация в ремонте. Ох, Джина, может, все не так плохо? Может, он просто сломал руку или ногу?
      Джина выдавила улыбку:
      - Будем надеяться.
      Она с тревогой наблюдала за выходившей из комнаты Линн. Ох, Пэриш, если сломанная нога "не так плохо"... что значит "плохо" в твоем мире?
      Это выяснилось быстро. Сквозь эфирные шумы в комнату вторгся его голос. Выяснив, что в комнате и Джина, он обратился к Линн.
      Слушая его рассказ о том, как Расти был сброшен споткнувшимся на скаку конем и потерял сознание, ударившись головой об дерево, Джина болезненно отметила суровую сдержанность его голоса. Эти два человека были его самыми близкими друзьями. Представить только, что он должен чувствовать! Она даже зажмурилась, надеясь хоть мысленно ему помочь.
      - Линн, он пришел в сознание, но... - Пэриш грубо выругался, - похоже, у него задет позвоночник - он не чувствует ничего ниже шеи.
      Трубка выпала из рук Линн.
      - Нет! О Господи, нет!
      Она пошатнулась, а у Джины ослабли колени. Как странно, она чувствует такую боль, а Расти не чувствует ничего.
      -Ох, Расти! Нет! Нет!
      - Линн, милая, послушай меня, - продолжал Пэриш. - Расти не хотел бы, чтоб ты вышла из строя. Я знаю, видит Бог, я знаю, что ты чувствуешь, но он рассчитывает на тебя. Линн, ответь мне, малышка!
      Проглотив слезы, Джина погладила отчаянно рыдающую женщину по голове и взяла трубку:
      - Это я, Пэриш. Линн сейчас говорить не может.
      - Как она?
      - Как ты и ожидал. Я могу чем-нибудь помочь?
      - Просто побудь с ней, пока не появится Снэйк. Я связался с ним из Чаепития. Он приедет после ленча, чтобы отвезти тебя на аэродром, а потом сразу вернется к Линн - не хочу, чтобы она оставалась одна, пока мы не получим официального диагноза. Если это не выяснится до твоей встречи с Гэлбрайтом, поезжай туда сама, мы потом заберем машину.
      Мысль об отъезде даже не приходила ей в голову. Она рассердилась. Неужели он думает, что в подобной ситуации она останется в стороне? Для человека, утверждавшего, что любит ее, он не слишком-то высокого о ней мнения. Но сейчас не время сводить счеты.
      - Спросите его, что сейчас с Расти. - Линн подняла залитое слезами лицо.
      - Мы связались с базой "Авиадоктор", они организуют вертолет: там, где находится Расти, самолет не посадить. Они заберут его в Марк- Дауне - это ближе, чем мы. Самолет и медики будут ждать его там.
      Линн выхватила у Джины трубку:
      - Поезжай с ним, Пэриш. Я сейчас не могу выехать и хочу, чтобы ты был с ним! Не оставляй его одного.
      - Я знаю, дорогая, что ты не можешь, а для меня, вероятно, в вертолете не хватит места. Но я обещаю, что за ним будет самый лучший медицинский уход. Клянусь, я сделаю все, чтобы у него было только самое лучшее. Но если будет место, я полечу с ним.
      Джина сразу почувствовала, как ослабло напряжение Линн.
      - Слушай, Линн, - продолжал он, - я сейчас вернусь к Расти. Около него Блю, я оставлю его возле рации. Хочешь что-нибудь передать?
      - Скажи ему только, что я его люблю.
      - Это как раз то, что он передавал тебе. Это и чтоб не волновалась. А сейчас, как насчет чашки чая из рук Джины и лечь?
      Хотя она согласно кивнула, самое большее, на что Линн оказалась способна, - это сидеть на краешке дивана, уставясь на остывающий чай. У Джины сердце болело за нее, но что, кроме обычных, банальных утешений, она могла придумать? Им обеим оставалось только ждать новостей.
      В течение следующего получаса Джина готовила чай, усмиряла буйство Келли, опасаясь, что та разбудит Билли, и делала все возможное, чтобы поддержать Линн, волнение которой нарастало. Каждые несколько минут Линн поднималась и начинала бродить по комнате, мимоходом касаясь рации. "Они сообщат сразу, как только у них будут известия!" Потом опять возвращалась к дивану и осторожно устраивала на нем свое отяжелевшее тело.
      Когда проснулся и заплакал Билли, на Джину накатила волна раздражения, потом пришло чувство вины за то, что это заметила Линн - она печально взглянула на Джину и сказала, что пойдет переоденет Билли.
      - Нет, нет, - тотчас возразила Джина, - оставайтесь здесь, я сама его переодену.
      - А вы сумеете? Я ведь не пользуюсь памперсами.
      - Справлюсь. - Ей-то это сделать нетрудно, подумала Джина. - Пойдем, Кали, покажешь мне, где у мамы все необходимое.
      Девочка оторвала взгляд от глины, из которой что-то лепила, и недовольно нахмурилась:
      - Я же говорила вам, что я - Келли.
      - Хорошо. Извини. Ну пойдем, поможешь мне.
      Это дело заняло у нее минут пятнадцать. Тем не менее то маленькое удовлетворение, которое Джина все же почувствовала, сразу улетучилось, когда, вернувшись в гостиную, она увидела напряженное лицо Линн.
      - Линн, что? - бросилась она к женщине, мельком удивившись, как это она не услышала рацию. - Что случилось? Почему вы не позвали меня?
      В широко открытых глазах Линн застыл ужас.
      - У меня схватки. Господи, Джина, я не могу рожать сейчас! Просто не могу!
      И если бы Джина не поддержала, она упала бы на пол.
      Когда в дверь ворвался Снэйк, Джина перевела дух. В жизни еще никому она так не радовалась.
      - Как Расти? - с порога вскричал Снэйк.
      - Последнее, что мы слышали, - они ждали "Авиадоктора".
      Старый рингер пробормотал что-то себе под нос и оглядел комнату.
      - А что с Линн?
      - Она собирается рожать.
      - Что-о?! Хотите сказать, что она собирается произвести на свет дитя?
      Наверное, у нее был такой же вид, когда она услышала о схватках несколько минут назад.
      - У нее будет ребенок сейчас? А кто... вы будете принимать бэби?
      - Я возьмусь, если вы станете добровольцем.
      - Дьявольщина! Я не могу! Я - механик!
      Снэйка смущало только то, что он не профессионал, а вовсе не интимные подробности, и это вызвало у Джины улыбку. Впрочем, он явно паниковал. Джине оставалось лишь надеяться, что он не хлопнет дверью, когда она скажет, какая ему предстоит роль.
      - Снэйк, схватки возобновляются каждые две минуты. Я уже связалась с "Авиадоктором", и вот что мы должны делать...
      - Девочки, - сказала Джина, входя в столовую, где четыре ребенка тихо сидели вокруг стола, - Билли наконец заснул, так что давайте не будем слишком шуметь остаток вечера. Ага?
      Никто из обычно буйных чад Харрингтонов даже не улыбнулся. Джина не удивилась: Келли после отъезда матери все еще плакала, а ее сестры не хотели завтра отправляться в школу. Последнее, что они слышали о Расти, - его перевели из Таунсвиллской больницы, куда сначала доставили, в Брисбенскую больницу принцессы Александры. Он был в сознании, но парализован ниже шеи.
      До нее дошел неприятный запах, она взглянула на мокрый край блузки: смена подгузников у малышей преподносит свои сюрпризы. Вздохнув, Джина заложила потную прядь волос за ухо. Надо переодеться во что-нибудь из вещей Линн или сходить к себе и покопаться в своем багаже, но сейчас следует устроить девочек. Насколько это возможно в данных обстоятельствах.
      - Так! Я уложила Билли и думаю, что и остальным в скором времени пора ложиться спать.
      - Вы говорили, что мы могли бы позвонить в больницу и узнать, как там мама, - заявила Кайли.
      - Хорошо. Но давайте подождем немного.
      - Нет, я хочу поговорить с мамочкой! Я хочу сейчас же поговорить с мамочкой!
      - Ох, Келли, я понимаю, милая, но сейчас этого не позволят. - Джина хотела обнять малышку, но ребенок не дался.
      - Вы отослали ее прочь! Вы отослали мою мамочку прочь! И я не Келли!
      И девочка разрыдалась, но Джина слишком устала, чтобы утешать ребенка и опять пускаться в объяснения. Она была только очень благодарна Снэйку, который сумел, так и не став повитухой, довезти Линн до взлетной полосы, а также Рону Гэлбрайту, доставившему ее в Ма-унт-Айзу быстрее, чем была бы установлена любая компьютерная программа.
      - А мы не можем позвонить в больницу, где папочка, и поговорить с ним? - спросила Кейли.
      - Думаю, лучше подождать, ведь чем дольше мы подождем, - она старалась быть убедительной, - тем больше хороших новостей получим.
      - А Пэриша мы не можем вызвать? - спросила Кали.
      - Не надо. Я здесь.
      Джина обернулась и натолкнулась на полный удивления взгляд синих глаз. В нахлынувших на нее сложных чувствах она вряд ли смогла бы разобраться. Это был день сплошных чертыханий, но теперь здесь был Пэриш. Подошла кавалерия, и можно вздохнуть свободнее. Надо же, еще сегодня утром этот мужчина был источником ее страданий, а сейчас стал разрешением ее проблем! Джина готова была броситься в его объятия, но дети опередили ее, и тогда она упала в кресло.
      Опершись локтем на стол, она опустила голову на руку, закрыла глаза и несколько раз тяжело вздохнула: теперь Пэриш мог все взять в свои руки. Он мог сам воевать с хорошенькими сестричками. Он мог решить, стоит ли детям говорить о состоянии их отца. Он мог прорваться сквозь стандартное "Больной чувствует себя настолько хорошо, насколько возможно в его положении" и получить немедленный ответ на вопрос "Ему лучше?". Теперь ему предстоит нервничать, что так долго нет Снэйка, который ушел "сделать один глоток для успокоения нервов", и подозревать, не стал ли этот глоток парой бутылок. Пэриш мог взять на себя ответственность за все. Особенно за детей.
      Мало-помалу звук мужского голоса, спокойный и ласковый, привлек ее внимание к окружающему.
      Пэриш нагнулся, подхватил четырехлетнюю малышку на одно колено, семилетнюю - на другое. Две старшие стояли по сторонам, обняв его за плечи, ловя каждое его слово. Джина понимала эту их нужду в физическом контакте с Пэришем: его сила и спокойствие придавали уверенность, что все будет в порядке просто потому, что он здесь. Она вздохнула. Хладнокровие, уверенность и стойкость она пыталась развивать в себе уже много лет, и ей хотелось верить, что она в этом преуспела.
      И тут Джина осознала, что, при всем своем терпении и любви к детям, Пэриш выглядит даже более утомленным, чем она сама; эгоистично с ее стороны жалеть себя и сваливать на него всю ответственность, когда он едва на ногах держится.
      Увлеченный детской болтовней, еще не пришедший в себя после событий этого дня, не говоря уж о том изумлении, какое он испытал, застав Джину все еще в Мелагре, Пэриш был захвачен врасплох, когда ему в руку сунули банку холодного пива.
      - Ну-ка, парочка, - Джина решительно забрала младшую с его колен, пусть Пэриш выпьет пива, а вам я приготовлю ванну. Кайли и Кейли, - не обращая внимания на хныкание, она собирала младшую пару в ванную, накрывайте на стол. У меня сварены спагетти. Пока они горячие, положите их на блюдо и подайте Пэришу. И заварите чай.
      - Хорошо, - отозвалась Кейли, а Кайли без возражений направилась к столу.
      Удивленный авторитетно-родительским тоном Джины и послушанием двенадцатилетней Кайли, Пэриш поставил на пол Кали, не желавшую отпускать его шею:
      - Слышала, что сказала Джина? Иди купаться и готовиться ко сну.
      - А ты уложишь меня, Пэриш? Пожалуйста! Раз мамочки и папочки нету!
      Отведя взгляд от опять повлажневших детских глаз, он посмотрел Джине прямо в лицо. У нее тоже подозрительно блестели глаза, и ему сразу стало ясно, что если он немедленно не притянет ее в свои объятия, то или удушит любого, кто попытается помешать этому, или задохнется от чувств сам.
      - Мы поговорим позже, - сказала Джина, словно прочтя его мысли. - Детям нужно в постель.
      Взглянув в несчастное личико девчушки, он успокаивающе стиснул ее ручонку:
      - Конечно, я уложу тебя, принцесса, - и поцеловал ее в лоб. - Позови меня, когда будешь готова.
      Минут через сорок, когда Джина появилась снова, Пэриш, уже прикончивший пиво и вторую порцию спагетти, помогал старшим девочкам мыть посуду. Из их рассказов он понял, что Джина справилась со всем просто замечательно.
      - Пэриш, маленькие хотят, чтобы ты уложил их.
      - Приятно слышать. Тебя так долго не было, что мы уж подумали, не утонули ли вы там все или просто не хотите помогать нам с тарелками.
      В данных обстоятельствах шутка была не слишком удачной, но, бросив беспокойный взгляд на девочек, Джина убедилась, что они улыбаются.
      - Пэриш позвонил в больницу, - сообщила Кайли, - они положили маму на сохранение.
      - Ужасно! - вырвалось у Джины, потом до нее дошло, что так ничего и не сказано о Расти.
      - А папа чувствует себя настолько хорошо, насколько возможно в его положении. Больше они нам ничего не сказали.
      - Тебе сказали все, что тебе следует знать, так что марш мыться, скомандовал Пэриш, послав Джине быстрый взгляд и едва заметно мотнув головой.
      Она потянулась за чайником.
      - Вы, девочки, идите в ванную, а я приготовлю кофе. Или ты хочешь чаю, Пэриш?
      Он не откликнулся, и это заставило ее повернуть к нему голову. Пэриш смотрел на нее со странным выражением замешательства, удовольствия и огорчения. Потом он улыбнулся мягко и ласково, и ей показалось - такая улыбка способна искоренить все мировое зло.
      - Конечно, - ответил он. - Неси это на веранду. Я скоро приду.
      ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
      Джина изучала вышку со спутниковой антенной, так необходимой детям Харрингтонов - ведь телевидение было для них окном в большой мир, пока им неизвестный. Удивительно, как могла Линн решиться поднимать семью в такой глуши? Как не побоялась обзаводиться детьми в такой дали от современно оборудованной больницы?
      Она не обернулась на звук открывшейся сзади двери и на звон шпор в направлении стола, на котором она поставила кофе и шоколадные бисквиты. Хотя сердце, как всегда, когда Пэриш был рядом, мгновенно подпрыгнуло. Любовь! Вот причина! Она знала это. И еще знала, что нет средств излечения от нее; события сегодняшнего дня еще более высветили всю безнадежность этой любви.
      С нижней ступеньки, где сидела, она повернулась, чтобы взглянуть в лицо возвышавшемуся над ней человеку.
      - Ты что-то скрыл, когда сказал девочкам, что больной чувствует себя настолько хорошо, насколько возможно.
      - Последнее сообщение Снэйка, переданное 6-1411 через Блю: Линн не хочет, чтобы девочки знали о параличе.
      - Не хочет. - Джина не думала, что это мудро, но по крайней мере это решение освобождало ее от необходимости сообщить новость девочкам. Хотя с той минуты, как Снэйк, сбежав с корабля, оставил ее наедине с пятью плачущими детьми, стоило ей открыть рот, и она чувствовала себя злостной обманщицей. - Нелегко было скрыть это от них. Еще ничего, когда я на телефоне, но каждый раз, когда кто-нибудь из соседей вызывал по рации и справлялся о Расти или передавал ему наилучшие пожелания, я нервничала, как бы они не проболтались. Словно ходишь по битому стеклу.
      Пэриш опустился на ступеньку рядом и коснулся ее. Несмотря на прохладный ветерок, ее бросило в жар. Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как она чувствовала его горячее, потное тело, вдыхала его земной мужской запах. Никогда она не знала ничего более успокаивающего.
      - Ну, может, тебе больше не придется беспокоиться об этом. Хорошая новость - Расти стал чувствовать ноги. Доктора считают, что возвращение чувствительности верхней части тела - вопрос времени.
      - Ох, слава Богу! Ох, Пэриш, это прекрасно! Возможно, только бурный восторг бросил Джину в объятия Пэриша, но ему было все равно. Даже возможность обнять ее казалась ему даром Господним. Вознося тихие молитвы, он обвил ее руками,' и она немедленно сделала то же.
      - Ох, Пэриш... Пэриш, я так испугалась, - шептала она ему куда-то в шею, - я не знала, что делать, когда у Линн начались схватки. Ведь на два с половиной месяца раньше! А мы - почти в трех сотнях километров от ближайшей больницы! - Горячечные слова обгоняли друг друга. - Линн нервничала, плакала из-за Расти, из-за детей и еще больше расстраивалась. Билли и Келли ревели. Я попыталась вызвать тебя, но Блю сказал, что ты сопровождаешь Расти в Таунсвиллскую больницу. Снэйк не возвращался. О Господи, Пэриш, я думала, мне придется принимать роды!
      Джина откинула голову и посмотрела на него, в ее глазах блестели слезы.
      - Я бы не справилась, - сказала она убежденно. - Я бы отказалась в этом участвовать. И, даже если бы не отказалась, ребенок мог бы умереть. Это же слишком рано! Предполагается, что здесь не бывает недоношенных младенцев! Жить в глуши - безумие! Никаких средств обслуживания новорожденных! Никаких специалистов или докторов. На базе "Авиадоктора" все самолеты на вызовах. Снэйк сказал, что до ветеринара более ста двадцати километров! Он даже предложил позвать какого-то пастуха со станции, которому пришлось однажды делать кесарево сечение лошади! Господи Боже мой - лошади!
      Пэриш прервал эту пылкую речь, крепче прижав ее к себе. Он знал, что она не поняла бы его смеха в момент, когда так расстроена, и все же едва сдерживал улыбку: ему нравилось, что у этой внешне спокойной, уверенной в себе женщины сострадательное сердце, а слабость она позволяет увидеть только ему.
      - Шш, любимая, - шептал он, похлопывая ее по спине и поглаживая волосы, - шш, ты молодец, девочка. Больше чем молодец. Линн положили на сохранение, Расти лучше. Все будет хорошо, любимая. Все будет хорошо.
      Он продолжал успокаивать ее, поглаживая по плечам и спине. И то, что страх постепенно отпускал ее, уменьшало и его напряжение. Между ним и этой женщиной существовала неразрывная связь, она была нужна ему на всю жизнь.
      - Знаешь, - сказал он чуть погодя, опершись о перила веранды так, чтобы Джине было удобнее, но щека ее осталась бы прижатой к его груди, - я не ожидал застать тебя здесь. Когда я узнал, что у Ли схватки, а Гэлбрайт собирается лететь с ней в Айзу, я решил, что ты улетишь вместе с ними.
      - Я думала, ты в Таунсвилле.
      - Сообщение о Ли пришло, когда мы садились в самолет, и я решил вернуться, зная, что Снэйк не справится с двумя маленькими. Блю должен был передать это.
      - Я не видела Снэйка с тех пор, как приехала с детьми из школы. Подумать только, Линн проезжала такое расстояние дважды в день! Когда я вернулась, меня ждала записка с каракулями, что Расти на пути в Таунсвиллскую больницу и что в больнице Маунт-Айзы стараются задержать роды Линн. А он отправляется к рингерам, чтобы принять душ и успокоиться! - В голосе ее слышалось больше чем легкое раздражение. - Пусть только попадется мне в руки, он у меня успокоится навсегда! Пэриш засмеялся:
      - Остынь, пока ты купала детей, я радировал в лагерь ревизии. Видно, старина Снэйк решил, что настало время помочь там, и двинулся отсюда, чтобы выручить с ревизией.
      Она оторвала голову от его груди:
      - Выручить с ревизией! Если я просила его всего-навсего принести Линн стакан воды или заняться с детьми, он выглядел так, словно должен участвовать в хирургической операции, и начинал ворчать, что он только механик!
      - Да, но, может, Снэйку кажется, что присматривать за стадом дикого скота безопаснее, чем за толпой диких детей. Кроме того, он видел, что ты прекрасно справляешься!
      - Ха! Он слишком мало тут слонялся, чтобы это выяснить! А я тогда окончательно стала в тупик.
      - Знаешь, это как-то не соответствует тому, что рассказали мне дети. И тому, что вижу я сам. Не всякая женщина в одиночку смогла бы успокоить пятерых обезумевших от горя детей и так хорошо организовать все, как это удалось тебе. И я сомневаюсь, что Линн находит время приготовить соус к спагетти даже в спокойный день. В самом деле, Джина Петрочелли, для того, кто открыто заявляет, что не слишком расположен к материнству, у тебя настоящий талант к нему.
      - Ну так ты ошибаешься. Это не талант, это - опыт.
      На мгновение Пэриш подумал, что ослышалея, но ее напрягшееся тело и сдавленный голос говорили иное.
      - Годы опыта по переодеванию и кормлению младенцев, купанию и тасканию их на руках, когда они подрастут, утиранию слез, чтению сказок и укладыванию их в постель. И знаешь, все это было отнюдь не прекрасным занятием. Не для меня, во всяком случае.
      Недоверие, изумление и Бог знает что еще, от чего он оцепенел. Джина была матерью? У нее ребенок? Дети? Тысяча вопросов, с какого начать? Голос выдал его замешательство.
      - Я... я не понимаю, о чем ты говоришь. Проворчав проклятье, Джина высвободилась из его рук и откинула голову, словно адресуясь к небесам:

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9