Глава 14

— Давайте сразу договоримся, — сказала я, как только мы сели в машину. — Если мы возьмемся за эту работу, то это не потому, что мы в отчаянном положении.

— Принято, — сказал Уилл.

Я сложила руки на коленях, как примерная девочка.

— «Интерьеры от Глории» — одна из самых лучших дизайнерских фирм в Джорджии, — продолжала я. — Мы публикуемся в большинстве самых престижных журналов. Глория — адъюнкт и профессор Художественной академии Атланты. Как правило, нам предлагают больше работы, чем мы можем осилить, и потому мы вынуждены большую часть предложений отклонять. Мы маленькая, студийная фирма, и нас это устраивает.

— Конечно, — с серьезным видом соглашался Уилл, — вам ни к чему заваливать меня рекомендательными письмами. Я видел вашу работу и не собирался приглашать для оформления дома никого, кроме вас.

Я сделала жест, словно отмахивалась от назойливой мухи.

— Я не хочу, чтобы вы думали, что мы только за старинные дома беремся, и я не хочу, чтобы вы считали, будто Джерниганы так нас напугали.

— Как раз наоборот, — сказал Махони, усмехаясь, — насколько я знаю, Эй-Джи предпочел покинуть страну, чтобы только не попасть под вашу горячую руку.

— Если мы возьмемся за эту работу, — продолжала я, игнорируя упоминание об Эй-Джи, — а это еще под большим вопросом — мне предстоит проконсультироваться с Глорией, то я бы хотела, чтобы вы поняли, как мы работаем.

Уилл кивнул.

— Обычно мы не оцениваем нашу работу по часам. Мы с Глорией подготовим наши предложения по проекту Малберри-Хилл. Мы представим детальную программу со схемами и образцами для каждого участка дома. Если вы одобрите наши предложения, мы будем двигаться дальше.

Махони еще раз кивнул. Я вздохнула.

— Если дом должен быть закончен к Рождеству, времени на раскачку совсем нет. Это серьезно ограничивает наш выбор в том, что касается тех предметов, которые надо будет делать на заказ. Обычно мы так не работаем. Но если вы принимаете факт ограниченности нашего выбора, я думаю, что смогу переубедить Глорию и мы возьмемся за эту работу.

— Отлично. — Уилл расплылся в улыбке. — Отлично. Когда начнем?

— Прямо сейчас. При условии, что моя тетя согласится. Мы сможем встретиться возле Малберри-Хилл завтра с утра? Для того, чтобы подготовить предложения, мне понадобятся планы, сделанные вашим архитектором, И потом нам надо будет сделать все замеры, сфотографировать дом в разных ракурсах снаружи и внутри, чтобы сравнить, что было и что стало.

— Завтра? Сожалею. Завтра я не смогу. У меня весь день будут дела на фабрике.

— Как насчет послезавтра? Нам действительно надо начать как можно раньше, если мы хотим успеть к сроку.

— Не могу. Послезавтра я уже буду на полпути к Шри-Ланке.

— Шри-Ланка? — Я почувствовала, как брови у меня поползли вверх.

— Я лечу туда, чтобы посмотреть на то место, где будет производиться пошив изделий.

— А почему бы вам не шить их прямо здесь, на вашей фабрике? Видит Бог, у нас тут дела идут хуже некуда. Вы ведь не купили завод просто для того, чтобы его закрыть? Вы же не проходимец с Уолл-стрит?

Махони поджал губы, а потом растянул их в усмешке.

— Нет, я не проходимец с Уолл-стрит. Уолл-стрит — не моя специализация.

— Так на чем же вы специализируетесь? — спросила я. — Послушайте, здесь маленький город. На взгляд приезжего, он может казаться вполне благополучным, но, поверьте, у нас очень много людей зависят от этой фабрики. Она их кормит. Люди прикипели к ней кожей, они надеялись и продолжают надеяться, что дела пойдут лучше, что скоро конвейер заработает на полную мощность. Они надеялись, — сказала я с горечью, — что вы здесь все наладите. Но вижу, надеялись зря.

— Я делаю все возможное, чтобы фабрика не закрылась, — сказал Уилл. — Но для этого многое нужно поменять. Нам надо выпускать лучшие изделия. Мы должны работать более эффективно, а это означает, что некоторые операции надо перенести в другие страны.

— В подвалы? В грязные коморки третьего мира?

— С тем, кто работает по контракту, — сказал Махони с едва уловимыми нотками раздражения.

— Понятно. — Я открыла дверь и собралась было выйти из машины.

— Вы видите лишь то, что хотите видеть, — уже не скрывая раздражения, сказал Уилл. — Давайте заключим сделку. Вы согласны?

Я развернулась, чтобы оказаться к нему лицом.

— Что за сделку?

— Вы занимаетесь оформлением Малберри-Хилл, а управление фабрикой оставляете мне. Идет?

— Отлично, — сказала я. — Только учтите, еще неизвестно, как к этому отнесется Глория.

— Понятно. Еще один момент.

— Да?

— Вы перечислили все причины, по которым вы не можете взять эту работу, но объяснить мне, почему вы не желаете за нее браться, вы так и не смогли.

— Потому что это невозможно.

— Невозможно — понятие относительное.

— Эта работа встанет вам в огромную сумму.

— За лучшее надо платить. У меня с этим нет проблем.

Я окинула взглядом наш дом и вздохнула. Фонарь у входа горел, и свет на втором этаже был выключен. Завтра рабочий день. Я была уверена, что папа уже успел уснуть перед телевизором. Ехать домой на велосипеде было поздно, а будить отца, чтобы попросить его подвезти меня домой, страшно не хотелось.

— Мне от вас еще кое-что надо, — выдавила я из себя.

— Интересно, что?

— Подбросьте меня в город. — Махони завел свой «кадиллак».

— Нет проблем.

Прохладный ветерок дул мне в лицо, и это было приятно. Я откинула голову на сиденье. Ветер ерошил мои волосы, и это тоже было приятно.

— Вы ничего мне не рассказывали о своей женщине, — сказала я, внезапно вспомнив, что Уилл избегал отвечать на любые мои вопросы, касавшиеся этой загадочной дамы.

— На самом деле она не моя женщина, — сказал он.

— И, тем не менее, вы готовы тратить сотни тысяч долларов, реставрируя этот дом для нее.

— Для нас. Она будет моей. Просто пока она об этом не знает.

Я поежилась.

— Довольно жутко звучит. Вы ведь не маньяк, который преследует свою жертву, шпионит за ней и прочее? — Уилл бросил на меня раздраженный взгляд. — Ну, хорошо, как ее зовут?

— Стефания Скофилд.

— Вы говорили, что она юрист? — Махони молча кивнул.

— Как вы с ней познакомились?

— Это не важно. Я закатила глаза.

— Послушайте, если мы намерены оформить этот дом так, чтобы она в него влюбилась, и в вас заодно, мне надо кое-что о ней узнать. Ну, например, какие цвета она любит. Какую мебель. Любит ли она что-то коллекционировать — вы ведь знаете, что есть такая категория людей, которые складируют у себя всякий хлам. Может, она любит бывать на природе — скажем, увлекается экстремальным туризмом? Любит ли она готовить? Любит ли она принимать гостей?

Уилл почесал затылок.

— Она блондинка.

— И это все?! Это все, что вы можете о ней сказать? Да бросьте, Уилл, вы должны знать о ней нечто большее. Вы же умный парень. Расскажите мне о ней.

Мы находились на главной улице, но, вместо того чтобы поехать прямо к студии, Уилл свернул на стоянку.

— Я хочу пива, — бросил он через плечо. — Вам взять что-нибудь?

— Прямо сейчас? — спросила я.

— Да. Очень жарко. Мне хочется пива. Вам что-нибудь захватить?

— Бутылку холодной воды, — сказала я. — Нет, постойте. Мне тоже пива.

Махони кивнул и вошел в супермаркет.

Он оставил двигатель включенным, поэтому я сделала погромче радио и, закрыв глаза, откинулась на обтянутый мягкой кожей подголовник. Уилл переключил радио на станцию, транслирующую музыку в стиле кантри, и, очевидно, сейчас было время ретро, потому что Тэмми Уинетт пела «Будь ему опорой». Не подпевать было просто невозможно. Я сидела и подпевала Тэмми Уинетт, когда к той машине, в которой сидела я, подъехала еще одна. Я посмотрела через плечо и побагровела.

Низенькая женщина с головой, повязанной голубой банданой, выпорхнула из белой «тойоты». Женщина была ко мне спиной, но, несмотря на экстравагантный вид, я узнала и эту машину, и эту маленькую аккуратную попку, обтянутую укороченными джинсами. Я вжалась в сиденье. Говорить с Пейдж у меня не было настроения. Только не сегодня.

Но было слишком поздно. Желтый «кадиллак» Махони трудно было не заметить.

Пейдж обернулась, чтобы разглядеть машину получше. Ее голубые глаза расширились от удивления и ужаса.

— Кили? — Она попятилась, причем довольно быстро. Я готова была поспорить, что она боится, как бы я не обрушила на нее всю мощь своего гнева.

Как раз в это время Уилл вышел из супермаркета. В каждой руке он держал по бутылке пива. Он увидел меня и увидел Пейдж. И тут Уилл оказался на высоте: нырнув на водительское сиденье, он перегнулся через руль и страстно поцеловал меня в губы, по всем правилам французского поцелуя, раздвинув мне зубы языком.

Испугавшись, я попыталась его оттолкнуть, но Махони лишь прижал меня к себе крепче, чуть ли не усадив на колени.

Наконец он отпустил меня.

— Соскучилась, детка? — спросил он, подмигнув. Теперь до меня дошло. Уилл устроил шоу ради Пейдж, единственной зрительницы. Я потрепала его по затылку.

— Отвези меня домой, любимый, — громко сказала я.

— Как это мерзко, — зло бросила Пейдж, перед тем как отправиться в супермаркет.

Махони подождал, пока она не скроется внутри, и лишь затем отпустил меня и включил задний ход.

— Неплохо для девушки из провинции, — сказал он, искоса глянув на меня. — Или вы научились целоваться в Нью-Йорке?

— Не ваше дело, — хмуро ответила я, отодвигаясь от Махони. — Дело сделано! Пейдж растрезвонит о том, что видела, по всему городу еще до того, как я вернусь домой, — сказала я. — Горячие новости! Кили Мердок заполучила нового дружка!

— И это вас беспокоит? — Я задумалась.

— Моя репутация и так сильно подмочена. Полагаю, теперь мне ничего не страшно. А как насчет вас? Вас не беспокоит, что люди станут считать нас любовниками, когда мы таковыми не являемся?

— Мне плевать, — сказал Уилл.

— А что, если ваша женщина обо мне услышит?

— Не услышит.

— Почему вы так думаете?

— Она даже не знает, как меня зовут, — сказал Уилл. — Пока не знает.

Глава 15

Я отхлебнула пива, обдумывая новую информацию.

— Она не знает вашего имени?

— Честно говоря, нет. Но скоро все изменится.

— Вы что, в Интернете с ней познакомились? На каком-то порносайте?

— Перестаньте валять дурака, — сказал Махони несколько раздраженно. — Для всего этого существует вполне разумное объяснение.

— Неужели? Итак, как именно вы познакомились с этой Стефани?

Уилл глотнул пива.

— Примерно месяц назад я сидел дома и смотрел телевизор. Бейсбол из-за дождя отменили, а смотреть больше было нечего. Я переключался с канала на канал и наткнулся на общественный телевизионный канал.

— Я, конечно, из провинции, Уилл, но не из дремучего леса. Я знаю, что такое общественное телевидение.

— Там регулярно показывают благотворительные шоу — для сбора средств на какие-то цели.

— Господи! — сказала я, закатывая глаза. — Как вы можете это смотреть.

— Выбора не было. Либо это, либо ужастик про вампиров, — сказал Уилл. — Я то и дело переключал канал, чтобы посмотреть бейсбол, но там и вправду был проливной дождь и штормовой ветер. Общественный канал показал кусочек соревнований, а потом сообщили, что за следующие пятнадцать минут им надо собрать двадцать тысяч долларов, или вы никогда больше не увидите «Шедевры мирового театра».

— Не больно хотелось на эти «Шедевры» смотреть, — язвительно заметила я. — У меня подобные штучки уже в печенках сидят.

— В студии присутствовали волонтеры, которые отвечали на телефонные звонки и принимали пожертвования, — сказал Уилл. — И камера все время показывала эту женщину. Ее телефон не переставал звонить.

— И вы, конечно же, не могли оторвать от нее глаз, — сказала я с издевательским придыханием.

Махони выразительно на меня посмотрел.

— На ней был красный топ, — сказал он. — Все вокруг нее выглядело серым и старым, а она была как… как…

— Роза среди шипов? Маргаритка на куче навоза?

— Я позвонил на телевидение и, когда дозвонился, сказал, что хочу внести сотню долларов. Но ответил мне мужчина. Потом я позвонил еще раз, и мне ответила женщина, что сидела рядом со Стефани. Но я же не мог просто взять и повесить трубку и потому внес еще сотню.

— Две сотни долларов! И вы все еще не могли с ней пообщаться?

— Когда я позвонил в третий раз, я сказал тому клоуну, который мне ответил, что я просто хочу поговорить с женщиной в красном топе. Он мне сказал, что у них так не принято. Тогда я сказал, что могу внести две тысячи долларов пожертвования, но только если меня соединят с ней.

— Итак, они соединили вас со Стефани.

Махони кивнул, улыбнувшись своим воспоминаниям.

— Вот тогда она назвала мне свое имя. Она юрист. Все, кто отвечал на звонки в тот вечер, были членами одного юридического клуба или чего-то в этом роде. И я смотрел телевизор, разговаривая с ней, и видел, как она улыбнулась, когда я сказал ей насчет взноса в две тысячи. И знаете, ее улыбка меня здорово пробрала.

Я глотнула пива и кивнула, стараясь держаться безучастно, хотя ничем не выдавать своего отношения к тому, что он говорил, было для меня сложно.

— Она сказала, что я сделал самый большой за тот вечер взнос, — сказал Уилл. — И что-то на меня накатило тогда. Я вообще-то не такой. Обычно со мной такого не происходит.

Я снова кивнула и украдкой бросила взгляд на дверь магазина, прикидывая, сколько времени мне понадобится, чтобы выпрыгнуть из машины, подбежать к двери, открыть ее и закрыть за собой. Но я решила не делать резких движений, чтобы не будить зверя в этом сумасшедшем.

— Вы считаете меня сумасшедшим? — угадывая мои мысли, спросил Уилл.

— Не совсем, — осторожно ответила я.

— Вы не верите в любовь с первого взгляда? — спросил он.

— Я влюбилась в Бон Джови, когда мне было тринадцать, — призналась я. — Но все, на что меня хватило, это удрать со школы и поехать в Атланту, чтобы купить билеты на концерт. Напомню, мне тогда было тринадцать. Я хочу сказать… Не думаете ли вы, что все это несколько экстремально?

— Я никогда не делал ничего подобного раньше. Ни разу в жизни. Но иногда случается странное. Вспышка в голове, и в этой вспышке ты ясно видишь: она твоя единственная.

Я засмеялась.

— С Бон Джови у меня было нечто подобное, но загоралось другое: «О Господи, он такой крутой!»

— Но вы ведь удрали из школы, чтобы купить билеты? Для ребенка это поступок, — сказал Уилл.

— Наверное.

— А как насчет Эй-Джи? Как у вас с ним завязались отношения?

— Это совсем другое. Я знала его целую вечность.

— И в один прекрасный день вы просто решили встречаться.

— Мне не хочется обсуждать с вами Эй-Джи, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал отвлеченно. Черт меня побери, если я стану посвящать Уилла Махони в нашу портьерную тайну. Хотя тот припадок страсти все равно не идет ни в какое сравнение с безумным влечением, что испытывал Уилл Махони к женщине, с которой ни разу не встречался.

— Это не важно, — сказал Уилл. Глотнув напоследок пива, он бросил пустую бутылку на заднее сиденье. — Она единственная. И я не сумасшедший. На следующей неделе у нас свидание. И если все пойдет как надо, мы обручимся ко Дню благодарения.

Я тоже бросила свою пустую бутылку на заднее сиденье. Наши бутылки стукнулись друг о друга — дружески чокнулись.

— Вы и в самом деле сумасшедший, — сказала я Махони. — Единственное, что мне хочется узнать: как, черт возьми, вы собираетесь назначить свидание женщине, которая даже не знает, как вас зовут?