А почему бы и нет, подумал Бёртон.

— Для одного человека место у нас найдется. Но пацифисты нам не нужны — вдруг придется сражаться. Так что балласт мы не берем.

— Обо мне не беспокойся, брат. Я буду сражаться за тебя, словно ангел-мститель Господень, если дело твое правое.

Через несколько минут она перетащила свои пожитки на катер. Том Терпин, черный пианист, обрадовался ей, но вскоре выяснил, что она дала обет целомудрия.

— Она не в своем уме, капитан, — сказал он Бёртону. — И зачем вы ее взяли? У нее такое красивое тело, а она не дает до себя дотронуться — я этак рехнусь.

— Может, она и тебя уговорит принести обет, — засмеялся Бёртон.

Терпин не нашел в этом ничего смешного.

Когда катер, простояв четыре дня вместо планировавшихся двух, наконец отчалил, Блессид запела гимн, а потом заявила:

— Я нужна была тебе, чтобы восполнить ваше число, брат Бёртон. Вас было только одиннадцать, а теперь двенадцать! Это святое число. И апостолов Господних было двенадцать.

— Да-а, — согласился Бёртон. — Но среди них был Иуда.

И он посмотрел на Ах-К'ака, воина майя, несостоявшегося Геркулеса карманных размеров. Ах-К'ак сам редко вступал в разговор, но, если к нему обращались, говорил охотно. И не шарахался, если кто-то к нему прикасался. А Джо Миллер говорил, что Икс, придя к Клеменсу, избегал прикосновений и вел себя так, точно Клеменс был прокаженный. По мнению Клеменса, Икс, хоть и искал помощи жителей долины, считал себя морально выше их и боялся осквернить себя их прикосновением.

Но ни Ах-К'ак, ни Гильгамеш не сторонились других. Наоборот, шумер при разговоре старался держаться поближе к собеседнику, чуть ли не нос к носу, и часто трогал его, словно нуждался не только в словесном, но и в телесном контакте.

Возможно, Икс таким образом ударился теперь в другую крайность. Он понял, что рекруты заметили его отвращение к чужой близости, и стал принуждать себя к ней.

Когда-то агент Спрюс говорил, что он и его собратья ненавидят насилие, что прибегать к нему для них унизительно. Но если это и правда, то они научились не выказывать при этом никакого отвращения.

Агенты с обоих судов сражались не хуже других. И Икс, и Одиссей, и Барри Тори поубивали столько народу, что и Джек Потрошитель был бы доволен.

Возможно, Икс избегал прикосновений вовсе не из личных соображений. Возможно, он боялся, что чужое прикосновение оставит на нем какой-то отпечаток. Психический отпечаток — хотя «психический» не совсем верное слово. Ватаны, или ауры, излучаемые всеми разумными существами, могут, по словам того же Икса, оставлять нечто вроде отпечатков пальцев, причем эти следы держатся некоторое время. Если так, то Икс не смог бы вернуться в башню до исчезновения отпечатков.

Его товарищи заметили бы их и поинтересовались, откуда они взялись.

Нет, что-то уж слишком заковыристо. Икс мог бы сказать, что был в долине с какой-то миссией и там к нему нечаянно кто-то прикоснулся.

Ага! Ну а если Иксу не полагалось бывать в долине? Что, если он подобрал для своих отлучек какое-то алиби, исключающее визиты в долину? Тогда он не смог бы объяснить, откуда на его ватане чужой отпечаток.

Отсюда следует, что отпечатки агентов или этиков отличаются от отпечатков воскрешенных и последние можно сразу же распознать.

Бёртон потряс головой. Порой у него ум за разум заходил от попыток проникнуть во все эти тайны.

Оставив блуждания по умственным лабиринтам, он пошел к Гильгамешу. Тот, хотя и отрицал все приключения, приписываемые мифическому царю Урука, своими неписаными подвигами похвастаться любил. В его черных глазах тогда зажигался огонек, и он с улыбкой плел свои небылицы. Подобно жителям американского пограничья и Марку Твену, преувеличивал он до невероятной степени. Он понимал, что слушатель знает, что он врет, но не беспокоился. Это входило в программу.

Дни шли, и становилось все холоднее. Туманы были густы и рассеивались не раньше одиннадцати утра. Путешественники все чаще останавливались, чтобы закоптить рыбу, которую ловили на блесну, и напечь желудевого хлеба. Несмотря на скудное тепло, трава и деревья здесь были так же зелены, как и в южных областях.

Настал день, когда они доплыли до конца линии. Дальше питающих камней не было.

Холодный ветер приносил с севера слабый рокот.

Люди стояли на фордеке, вслушиваясь в зловещий гул. Присущий этим местам сумеречный свет и туман подавляли. Небо светилось над черными стенами скал, но далеко не так ярко, как на юге. Молчание нарушил Джо:

— Это шумит первый порог, через который нам придетзя пройти. Здоровый черт, но по зравнению з тем, который около пещеры, — прозто тьфу и разтереть. До него еще пилить и пилить.

Путешественники, все в тяжелых плащах с капюшонами, в редком тумане походили на призраков. Влага оседала на руках и лицах.

Бёртон отдал команду, и катер привязали к подножию питающего камня. Разгрузку закончили через час. Поставив на камень Граали, путники стали ждать разряда. Прошел еще час, и он грянул, оставив долгое эхо.

— Наедайтесь, — сказал Бёртон. — Это в последний раз мы едим горячее.

— Может, мы вообще едим в последний раз? — со смехом сказала Афра.

— Это мезто похоже на чизтилище, — сказал Джо. — Ад еще впереди.

— Я там не раз бывал и всегда возвращался, — заверил Бёртон. Они развели большой костер из сухих дров, которые везли с собой на катере, и грелись в его тепле, прислонясь спинами к камню. Джо рассказывал титантропские анекдоты, в которых фигурировал странствующий торговец, а также жена и две дочки охотника на медведей.

Нур рассказал несколько суфийских притчей, направленных на развитие иного мышления, но легких и занимательных. Бёртон — несколько сказок из «Тысячи и одной ночи». Алиса — парадоксальные сказки, которые сочинял для нее, восьмилетней, мистер Доджсон. Блессид Грумз вовлекла всех в хоровое пение гимнов и сердилась, когда Бёртон вставлял не совсем подобающие строчки.

В общем, было весело, и все улеглись спать, значительно приободрившись. Выпивка тоже способствовала поднятию настроения.

Встав, они опять развели костер и позавтракали. Потом взвалили на себя тяжелую поклажу и отправились в путь. Бёртон оглянулся в последний раз на катер и питающий камень, пока те не исчезли в тумане. Это были последние звенья, связывавшие его с миром, который он знал, хотя и не всегда любил. Увидит ли он когда-нибудь еще катер и камень? Не суждено ли его глазам вскоре закрыться навеки?

Громоподобный глас Джо вывел его из задумчивости.

— Мать чезтная! Вы поглядите только, зколько я тащу! В три раза больше ваз! Ишь, нашли зебе Замзона! — Ты белый носатый ниггер, — смеялся Терпин.

— Я не ниггер. Я вьючное животное, вот я кто.

— А в чем разница? — И Терпин со смехом побежал от Джо, который грозил ему громадным кулачищем. При резком взмахе тяжелая поклажа перевесила, и титантроп шлепнулся ничком.

Взрыв смеха отразился эхом от стен каньона.

— Спорить могу, впервые этим горам так весело, — сказал Бёртон.

Но вскоре все умолкли и потянулись вперед, точно заблудшие души в одном из кругов ада.

Они пришли к первому порогу, более мелкому, по словам Джо Миллера. Он был так широк, что не видно было другого края — раз в десять шире водопада Виктория. Так, во всяком случае, казалось. Водопад низвергался из тумана с таким ревом, что разговаривать было нельзя — даже если кричать в самое ухо.

Титантроп показывал дорогу. Они прошли верхом мимо водопада, то и дело орошаемые брызгами. Это был медленный, но не такой уж опасный процесс. Поднявшись футов на двести, все остановились на широком карнизе и сложили свою ношу, а Джо полез дальше один. Через час из тумана, как дохлая змея, выпал конец длинной веревки. К веревке привязывали по два мешка зараз, и Джо уволакивал их в туман, раскачивая и стукая о камни. Переправив весь груз на плато, путники осторожно двинулись вверх сами. Наверху они разобрали свои мешки и пошли дальше, часто останавливаясь передохнуть.

Тай-Пен рассказывал о своих приключениях на родине, вызывая общий смех. Потом они пришли ко второму порогу, и смех утих. Взобравшись на скалу у водопада, все решили, что на сегодня хватит. Джо облил дрова спиртом, сокрушаясь, что добро пропадает, и путники разожгли костер. Через четыре дня дрова у них кончились, зато последний из «мелких» порогов тоже остался позади.

После часового подъема по каменистому пологому склону путешественники пришли к подножию большого утеса.

— Вот оно, — взволнованно сказал Джо. — Мезто, где мы нашли зплетенную из тряпок веревку. Ее озтавил Икз.

Бёртон посветил фонариком вверх. Первые десять футов —были неровными, а дальше, насколько видел глаз, подымалась гладкая отвесная стена.

— Где же твоя веревка?

— Тут была, черт ее возьми!

Разделившись на две партии, они двинулись в обход утеса, светя себе фонариками и придерживаясь за камень. Но веревки так и не нашли.

— Ах ты черт! В чем же дело?

— Думаю, что другие этики нашли веревку и отвязали, — предположил Бёртон.

Посовещавшись, они решили заночевать здесь. Поели овощей, оставшихся от граалевых времен, сушеной рыбы и хлеба. Всех уже тошнило от такой диеты, но никто не жаловался. Пока еще можно было согреться спиртным, но и оно должно было кончиться через несколько дней.

— У меня пиво езть, — сказал Джо. — Устроим пирушку напозледок.

Бёртон поморщился — он не любил пива.

Утром обе группы снова двинулись вокруг утеса. Бёртон вел ту, которая шла вроде бы на восток — трудно было определить направление в этой туманной мгле. Они пришли к подножию огромного водопада — перебраться через него не было возможности.

По возвращении Бёртон спросил Джо:

— А веревка была справа от Реки или слева?

— Тут, — ответил Джо, освещенный лучом фонаря.

— Сдается мне, что Икс мог оставить веревку и на правом берегу. Откуда ему было знать, справа или слева придут его союзники?

— Мне взе-таки кажетзя, мы шли по левому берегу. Но зтолько лет прошло… Черт, теперь я не уверен!

Маленький носатый Нур эль-Музафир сказал:

— Раз мы все равно не можем перебраться на тот берег, вопрос теряет свою остроту. Там, на западе, есть, по-моему, место, где я мог бы взобраться наверх.

После завтрака все вместе прошли пять миль до места, где утес сближался с горой под углом около тридцати шести градусов, словно одна стена неумело выстроенной комнаты с другой. Нур обвязал вокруг пояса тонкую веревку.

— Джо говорит, что до плато около тысячи футов. Так отложилось у него в памяти, а в то время Джо еще не знал английской системы мер. Возможно, до вершины меньше, чем ему помнится. Будем надеяться. — Езли узтанешь, зпузкайзя, — сказал Джо. — Я не хочу, чтобы ты упал.

— На всякий случай отойдите подальше, чтобы я на вас не свалился, — улыбнулся Нур. — Меня бы мучила совесть, Джо, если б я упал на тебя и мы бы погибли оба. Впрочем, ты, я думаю, пострадал бы не больше, если б на тебя уронил кляксу орел.

— От орла я бы позтрадал, — сказал Джо. — Орлы и их помет в моем племени табу. — Ну, считай, что я воробей.

Нур уперся спиной в одну стену угла, а ногами в другую и медленно полез вверх, вытягивая левую ногу чуть дальше правой. Прочно уперевшись ногами, он скользил по стене спиной так, чтобы не потерять равновесия, и снова двигал одну ногу так, что колено почти упиралось в подбородок. Потом подтягивал другую ногу, потом спину и так далее. В скором времени он скрылся в тумане. Оставшиеся внизу могли судить о его продвижении только по тому, как уходила вверх тонкая веревка — а это происходило очень медленно.

— Нужна невероятная выносливость, чтобы добраться до вершины, — сказала Алиса. — И если он не найдет, куда привязать веревку, то может с тем же успехом слезать обратно.

— Будем надеяться, что утес не столь высок, — сказала Афра. — И что угол вверху не расширяется, — добавил Ах-К'ак. Прошло двадцать, восемь минут по часам Бёртона, и сверху донесся крик Нура:

— Удача! Тут есть карниз! Достаточно широкий для двоих, если один из них не Джо! И есть выступ, к которому можно привязать веревку.

— Видишь, утес не такой уж гладкий, — сказал Бёртон титантропу.

— Да. Я и вправду, наверно, поднималзя тогда з правого берега, Дик. Тот был гладкий до самого конца. Там, где я лез, зтена точно была вылизана, как кошачья задница.

Этики не удосужились отполировать весь утес. Нижнюю часть они сделали гладкой, но верх, невидимый в тумане, оставили в первозданном виде.

Не Икс ли принял такое решение?

И не он ли устроил скальный угол здесь, а возможно, и за Рекой, так, чтобы по нему мог подняться человек небольшого роста?

Весьма вероятно.

Если так, Икс задумал этот угол заранее. Угол образовался не сам по себе. Этики спроектировали и создали эти горы с помощью каких-то исполинских машин.

Нур крикнул своим спутникам, чтобы они привязали к его тонкой веревке более толстую. Когда они это .сделали, он вскоре оповестил их, что привязал и вторую веревку.

Бёртон ухватился за нее и полез, упираясь в утес ногами и держась почти под прямым углом к нему. К концу подъема он стал задыхаться, и ладони у него горели. Нур, удивительно сильный для такого маленького, худенького человечка, помог ему взобраться на карниз.

Потом они втащили мешки, и Нур взглянул вверх сквозь туман.

— Скала тут неровная. Я, пожалуй, влезу по ней с помощью костылей.

Он достал из котомки молоток и костыли. Это были стальные колышки, которые вгонялись в скалу. В некоторых имелись отверстия для веревки.

Нур исчез в тумане. Бёртон слышал только стук его молотка. Вскоре мавр крикнул Бёртону, чтобы тот поднимался — Нур добрался до другого карниза.

— Вообще-то тут такие выступы, что можно лезть без всякой страховки. Но мы этого делать не будем!

Алиса к тому времени уже взобралась к Бёртону. Бёртон поцеловал ее и отправился вслед за Нуром.

Через десять часов вся группа уже сидела на— верхушке утеса. Отдышавшись, путники стали искать укрытие от ветра, но нашли его только через три мили. Здесь стоял, как Джо и говорил, другой утес. Внизу, в нескольких милях от них, ревела Река, падая через порог.

Джо осветил скалу фонарем.

— Черт! Езли я и впрямь шел тогда по правому берегу, мы влипли. Туннель-то з той зтороны, а через Реку нам не перебратьзя!

— Если этики нашли веревку Икса, они должны были .найти и туннель, — заметил Бёртон.

Теперь все слишком устали, чтобы искать трещину, служащую входом в туннель. Они отыскали каменный навес, Джо с помощью немногих оставшихся у него полешек развел костерок, и они поужинали. Огонь быстро погас. Путники подстелили под себя половину теплой одежды, укрылись другой половиной и улеглись спать, а внизу грохотала Река.

Утром, когда все жевали сушеную рыбу, пеммикан и хлеб, Нур сказал:

— Дик верно подметил: Икс не мог знать, с какой стороны придут его рекруты, поэтому должен был оставить две веревки. И прорыть два туннеля. Мы должны найти туннель и на этом берегу.

Бёртон хотел было сказать, что туннель, если он и был, могли завалить, но Нур жестом остановил его.

— Да, я знаю. Но если он завален не по всей длине, мы можем все же найти его и прорыть ход.

И точно — одна из поисковых партий, отойдя всего на двадцать футов от лагеря, наткнулась на завал. Он закупоривал трещину, в которую мог пролезть даже Джо.

Нужна была очень высокая температура, чтобы вплавить эту —круглую затычку в кварц.

— Ах ты, зараза! — сказал Джо. — Пожалуй, у наз взе-таки езть шанз!

— Ну а если весь туннель закупорен? — усомнился де Марбо.

— Тогда полезем по скале. У Икс" достало бы ума догадаться, что его туннели могут найти. Он должен был устроить здесь такой же угол, как и на нижнем утесе.

Бёртон осмотрел скалу, сверля туман своим фонарем. В десяти футах от подножия она была шероховата и испещрена трещинами, но потом внезапно, насколько было видно, делалась гладкой, как зеркало.

Джо стукнул молотком по затычке. Бёртон, приложив ухо к скале, сказал:

— Там пустота!

— Отлично. — Джо достал из мешка несколько вольфрамовых костылей и начал долбить. Когда он пробил в кварце шесть отверстий, они с Бёртоном заложили туда пластиковую взрывчатку. Бёртон предпочел бы замазать отверстия глиной, но глины не было.

Он закрепил в пластике шнуры и стал отходить назад вдоль скалы, таща шнуры за собой. Когда все отошли достаточно далеко, он соединил полюса своей карманной батарейки. Раздались оглушительные взрывы, и вокруг засвистели осколки кварца.

— Ну что ж, — сказал Джо, — меньше незти буду хотя бы, без жезтянок з плазтиком и батареи. Конец им пришел.

Они вернулись к трещине, и Бёртон посветил в нее. Дыры, проделанные Джо, стали шире, и сквозь них виднелся туннель.

— Тут еще работы часиков на двенадцать, Джо.

— А, черт! Ну что ж поделаешь.

Вскоре после завтрака титантроп отбил последний кусок камня, и пробка выпала.

— А теперь начинаетзя замое трудное, — сказал Джо, утирая пот с лица и длиннющего носа.

Джо мог с грехом пополам ползти по туннелю, но все время задевал плечами за стены и стукался головой о потолок. Туннель поднимался кверху под углом около сорока пяти градусов.

— Оберните чем-нибудь руки и колени, — сказал Джо. — Иначе обдеретезь в кровь. Даже з обмотками можете ободратьзя.

Фрайгейт, Алиса, Афра и Блессид как раз вернулись с наполненными в Реке флягами. Джо осушил свою наполовину.

— Теперь, — сказал он, — надо подождать, пока взе не опорожнитзя как зледует. Когда я шел с египтянами, мы этим пренебрегли. На полпути я не змог больше терпеть и облегчилзя. — Он оглушительно расхохотался. — Слышали бы вы, как ругализь эти безнозые малявки! Дальше-то ползти надо, а это дело никак не обойдешь! Хо, хо! — Джо утер слезы. — Гозподи! Ну и воняло от них, когда они наконец вылезли наружу! И они еще больше обозлилизь, когда пришлозь мытьзя в Реке — вода-то тут холодная, точно задница копателя колодцев, как говорил Зэм.

При упоминании о Клеменсе у Джо опять потекли слезы. Он шмыгнул носом и вытер свой хобот рукавом.

Джо не преувеличивал трудностей пути. Туннель был длиной не меньше мили, причем все время шел вверх, и воздух становился все более разреженным, хотя поступал исправно, а им еще приходилось тащить за собой свои тяжелые мешки. Вдобавок другой конец тоже мог быть забит. Придется тогда возвращаться обратно.

Радость по поводу того, что туннель оказался не закупорен, ненадолго прибавила им сил. Однако ладони, колени, пальцы рук и ног у всех были ободраны в кровь, и первое время никто не мог нормально ходить.

Ветер здесь был крепче и холоднее, несмотря на разреженный воздух. Джо жадно втягивал скудный кислород в свои большие легкие.

— Одно хорошо, — сказал он. — Выпьешь по одной, и сразу с катушек долой.

Все хотели разбить лагерь прямо здесь, но место было уж слишком открытое.

— Веселее, — сказал Бёртон. — Джо говорит, что до следующего порога всего ничего — миль десять.

— Это позледний, замый большой. Те, по-вашему, были шумные? Вот погодите, узлышите этот.

Бёртон взвалил на себя мешок и поплелся дальше — колени у него точно заржавели. Джо шел за ним по пятам. К счастью, плато было относительно ровное и свободное от осыпи. Но сквозь туман Бёртона вел только оглушительный грохот водопада. Когда грохот становился громче, Бёртон поворачивал влево. Когда шум слабел, он отклонялся вправо. Несмотря на это, им, возможно, придется проделать все пятнадцать миль вместо десяти.

Путешественники часто останавливались из-за недостатка кислорода и чтобы убедиться, что никто не отстал. Каждый четвертый в линии светил фонариком, пока Бёртон, остановившись, не выругался.

— В чем дело?

— У нас в этом воздухе мозги не работают, — задыхаясь, сказал Бёртон. — Достаточно одного фонаря. Мы зря тратим электричество. Лучше свяжемся все веревкой.

Он обвязал веревку вокруг пояса, и все остальные, держась за нее, потянулись за ним в холодную серую мглу.

Но скоро все так ослабели, что и шагу не могли больше ступить. Не обращая внимания на ветер, они легли, подстелив под себя одежду, укрылись и постарались уснуть. Бёртон проснулся от кошмара и включил подсветку на часах. Они проспали десять часов.

Он поднял всех, они съели свой скудный паек и двинулись дальше. Час спустя из тумана выступила черная стена. Они пришли к очередному препятствию.